стену. Додон запыхался, утирал потное лицо. Растолстевший, весь в складках розового жира, это уже не тот человек, подумал Рогдай невесело, которого когда-то обучал владеть мечом и перепрыгивать с коня на другого коня на полном скаку. Рогдай осматривал дорогу к городу, приложив ко лбу ладонь козырьком. Лицо было суровое, седые кустистые брови сдвинулись на переносице. Глаза смотрели зорко, и Додон невольно позавидовал, что старый воевода, который его младенцем на коня сажал, на стену все еще взбегает как мальчишка, брюхо не распустил, голос как у молодого быка. -- Что делать будем? -- спросил он растерянно.-- Как артанцы сумели пройти кордон незамеченными? -- Да какие артанцы,-- отмахнулся Рогдай.-- Это свои. -- Свои? -- вскрикнул Додон жалким голосом.-- Рогдай, лучше уж артанцы, чем свои. Сам знаешь, что у нас за свои. Что Горный Волк, что Руд, что Медея или Урюп... Только ты один верен по-настоящему. Да и то, я же знаю, верен не мне, а Куявии. Что будем делать, Рогдай? -- Что делать... что делать,-- повторил Рогдай медленно. Всмотрелся еще, щуря глаза так, что превратились в щелочки, сказал громче.-- Ворота распахивать пошире... Да как бы еще не пришлось и ковры стелить. -- Ошалел? -- Наши дурни не разглядели, что впереди войска едет Мрак. На своем черном как он сам коне. Додон ахнул, всплеснул руками: -- Мрак!.. А поляницы чего? -- Узнаем. Рогдай так же споро побежал по дощатым ступенькам вниз во двор, на ходу отдавал приказы. Бойцы бросились к воротам. Там заартачились, боялись поляниц, но Рогдай гаркнул, что самое страшное, если поляницы ворвутся в город, так это по праву победителей изнасилуют всех мужиков, и стражи ворот кинулись, сшибая друг друга с ног, снимать запоры. Мрак видел как ворота начали отворяться. Там стояли в блеске доспехов старый Рогдай, за его спиной толпились знатные бояре. Мелькнуло красное корзно Додона, но сам царь куда-то скрылся. -- Чуть погодите,-- сказал он Медее и Гонте.-- А то у них там поджилки трясутся. Конь весело понес к раскрытым воротам. Мрак покосился на высокую башню, прозванную Девичьей. Окошко с цветными стеклами распахнуто. В глубине видна девичья фигурка с золотой косой, перекинутой на грудь. Что-то говорит, обращаясь в сторону и вниз. Явно отбрыкивается от Кузи. Он вздрогнул, потому что конь остановился, едва не оттеснив Рогдая в толпу бояр. -- Исполать,-- сказал Мрак зычно.-- Не пугайтесь, это союзники. Правда, союзникам тоже платить надобно. Где светлый царь? Рогдай повел дланью. По мраморным ступеням величаво шествовал, спускаясь во двор, Додон. Уже облаченный в красное корзно с золотым шитьем, золотой гривной на шее и в красных сапогах. За ним так же важно шествовала Светлана, крепко держа за тонкую ручку Кузю. Кузя, завидев Мрака, сразу с радостным писком начала рваться к нему. Мрак соскочил на землю, поклонился царю: -- Исполать и доброго здоровья! -- Что с Волком? -- вскрикнул Додон.-- И что это за... войско? -- Это те, кто пролил свою кровь, защищая твое царство. Что скажешь им? Додон со страхом смотрел мимо Мрака на грозные лица поляниц. В их руках длинные узкие дротики выглядели опаснее, чем мечи его бойцов. Кони под ними были такими же дикими как их седоки. А в колесницах неподвижно сидели женщины-стрелки. -- Я приглашаю всех на пир,-- сказал он осипшим голосом.-- А воительницу Медею и этого... вожака Гонту, в свою палату. Там соберутся лутшие люди. Во взгляде его было, что этих гостей не назвал бы даже худшими. Полдня резали волов, баранов и телят, выкапывали из земли бочки с медом и пивом. Потом все уселись за трапезу: старшие в покоях, а младшая дружина да молодежь -- во дворе у костров. В покоях больше степенных бесед, у костров -- веселья и задорных воплей, там раньше других запоют, пойдут в пляс, а девок будут сажать на колени. Во дворе и в нижних палатах пировали по-настоящему. Вино лилось ручьями, на столы подавали зажаренными целиком быков и кабанов, печеных туров, без счета оленей, свиней, всякую птицу. Но в верхней палате, где собралась знать, ели мало, пили еще меньше, дабы сохранить ясность ума, Бояре морщились, выражали недовольство, по ту сторону стола сидел не только Мрак, неизвестно откуда взявшийся, но и возмутительница Медея, самозванная царица, и -- хуже всего! -- вор и разбойник Гонта. Додон искательно поглядывал то на Голика, то на Рогдая. Оба перед пришельцами глаз не опускали, но и не задирались зазря. Спокойно и неспешно вели разговор о делах в царстве и за его кордонами. На подхвате суетился Ковань, но до серьезных дел его не допускали. Медея с удовольствием ела и пила, но когда разговор коснулся земель Волка, сказала с ледяной уверенностью: -- Сейчас там стоят мои дружины. И Волка туда не пустят. Или ты хочешь, чтобы пустили? -- Нет-нет,-- сказал Додон поспешно, даже не успев понять, что попал в ловушку.-- Но ты уверена насчет Волка... Медея покачала головой: -- Никто не знает, где он сейчас. Его еще в начале боя втоптали в землю, вбили по уши. Я знала, что ему нет равных, и, чтобы не терять людей, велела забросать палицами, камнями. Потом по нему пронеслась моя конница. После боя хотели отыскать, чтобы набить чучело... но так и не нашли. -- Может быть,-- спросил Додон полным надежды голосом,-- его так втоптали, что не найти? -- Вряд ли,-- ответила Медея сожалеюще.-- Такого мужика да не найти? Гонта презрительно фыркнул. Медея повторила с нажимом: -- Такого мужика трудно не заметить. Рост, плечи, доспехи... Нет, все-таки как-то оклемался и уполз. Или кто-то помог. Дело было к вечеру, а за ночь можно уйти далеко. Рогдай покряхтел, осушил чару одним махом, сказал решительно, будто в холодную воду кинулся: -- Светлый царь... Надо бы объявить народу, что эти земли отныне подарены Медее. Одним ударом двух зайцев... даже трех. Волка не пустишь обратно, буде объявится, народ перестанет служить Волку и не будет бояться помогать Медее... да помогал, помогал, чего уж теперь таиться! И сама Медея будет обязана твоей милости. Медея помалкивала, а Гонта внезапно стукнул кулаком по столу: -- Это каких-таких зайцев? Кого этот трухлявый пень называет зайцами? Голик утихомиривающе выставил ладони: -- Не надо ссориться. Так говорится в народе, а наш воевода целиком из народа, это ж за версту видно. -- Нет, пусть скажет,-- заупрямился Гонта.-- Медея, скажем, еще потянет на зайчика... гм... но чтоб меня сравнивали с косым? Или на что он намекивает? Мрак поморщился: -- Ладно тебе. Он и меня назвал зайцем. -- Ты скромный, за себя не вступишься. Я за себя тоже не могу, но за друзей... А тут еще прямо сказал, что нас всех трех зарежет одним ударом. Это что? Он с грохотом отодвинулся на стуле, смотрел горящими как уголья глазами. В них была готовность прыгнуть с мечами наголо хоть на царя, хоть на его воевод. Додон сказал плачущим голосом: -- Да что вы в самом деле! Все так хорошо шло! Я завтра же велю объявить, что земли Волка со всеми городами и весями отныне принадлежат воительнице Медее. Со всеми пашнями, лесами, озерами, а также главной крепостью Волка -- Гнездом. И что отныне я в ней вижу опору трона, а не угрозу мирным землепашцам нашем страны. Гонта сел, все еще сердито всхрапывая и гневно вращая глазами. Рогдай буркнул напоминающе: -- А второй зая... гм... защитник трона, это я про этого храброго витязя, мог бы послужить при дворе. -- Собачки служат,-- буркнул Гонта. -- Отчизне можно служить и как собачка,-- ответил Рогдай сурово.-- Мы усе здесь верные псы страны родной. -- Так то Отчизне! А ты кому, старый хрыч, предлагаешь? -- Тоже Отчизне... в лице нашего царя и его двора. Гонта хмыкнул, но Мрак видел как сдвинулись брови разбойника. Гонта раздумывал как и что выторговать еще, прикидываясь то раздраженным, то недовольным, то обидчивым. Додон помалкивал. Не личит светлому царю вести беседу с разбойником. Дело царя -- казнить или миловать, но не общаться на равных. А беседа бывает только на равных, или же такая беседа уже именуется иначе. -- Нет,-- сказал Гонта.-- Я готов послужить Отечеству... пусть даже как пес. Но не как дворцовая собачка. Я могу взять на себя охрану кордона со стороны Артании. Ты, царь, будешь снабжать нас мукой, припасами и монет подкинешь, а мы мелкие отряды артанцев сами сдержим, а буде большое войско соберется, загодя тебя упредим. Додон лишь качнул головой, а Рогдай воскликнул: -- Согласен! Светлый царь всемилостиво изъявляет. Да-да, изъявляет. Глава 32 Взвыли трубы, вдоль стены пошли девки с бубнами. Ряженые козлами и медведями принялись скакать, кувыркаться, орать похабные шутки. Над ними смеялись, швыряли кости. Сквозь их ряды протолкался Голик, разодетый так пышно, что тоже казался одним из ряженых. Встречаясь взглядом с Мраком, пугливо ронял взор, а Додону низко поклонился: -- Великий царь! Дозволь слово молвить. -- Говори,-- буркнул Додон. Голик взглянул искоса на страшноватых гостей: -- Дело радостное, потому сам скажешь непременно. А мне, скромному твоему слуге, пока дозволь словцо наедине измолвить. Додон величаво поднялся: -- Пируйте, гости... гм... дорогие. Я вернусь с добрыми вестями. Стражи почтительно подняли кресло вместе с царем на плечи. Кто-то охнул, царь еще больше потяжелел за время обеда, и его унесли. Голик семенил следом. Спина была напряжена, будто вот-вот в нее воткнется брошенный сильной рукой нож. Гонта бросил насмешливый взгляд вслед, покосился на Медею: -- Все они цари... любят ездить на плечах простого люда. Медея презрительно фыркнула. Ее колесницу возили кони, хорошие кони, не чета простому люду. Они продолжали насыщаться после долгих дней походов, а Додон, когда кресло занесли и оставили в уединенной комнате, взмахом длани отослал стражей: -- Что стряслось? Постельничий поклонился снова: -- Наши воеводы отвоевали у проклятых славов могилу Льдана. Это сын Яфета... ну, со стороны его жены... Ладно, неважно с чьей стороны. Ну, те потом отбили, но мы успели выкопать кости героя. -- Тьфу,-- скривился Додон.-- Я уж надеялся, ты придумал как извести этих... героев. А ты про какие-то кости. -- Светлый царь! -- воскликнул Голик.-- Это и есть способ. Во-первых, все видят, какие мы молодцы. Чтим предков, даже из-за костей деремся, аки псы. Сейчас повозка как раз двигается через перевал. Народ оповещен, уже сходятся к дороге, дабы зреть, детям рассказать. -- Гм... Додон в сомнении поскреб затылок. Голик убеждающе воскликнул: -- Сие воодушевит простых людей. Они падки на такое. Побряцать ратной славой дедов, то да се, слава Отечества... Додон наконец замедленно кивнул: -- Ладно. Готовь коней. Пусть народ видит, как сам царь встречает кости героя. И как склоняет колени в прах, чтобы почтить своего прародителя. Это нужно! Это воспитывает почтение к родителям. -- Да, это будет зрелище,-- согласился Голик.-- Народ сбежится отовсюду. Царь на коленях с обнаженной головой, встречает со слезами на глазах прах героя... об этом будут рассказывать! Но если гонец примчался, загоняя коней, сегодня, то повозка дотащится только через три дня. Можно успеть приготовится, народу объявить, дух людей поднять... -- Во-во, молодец. -- И еще одно, великий царь. Дело в том, что на самом деле мы не совсем уж и возвращаем кости героя на родину. Это народу так речено, а мы ж знаем, что тогда еще не было ни Славии, ни Куявии, ни Артании. Была Гиперборея. И Льдан погиб не так уж и далеко от того места, где родился. Если сказать еще точнее... или правдивее, если хошь, то на самом деле мы перевозим кости героя на чужбину. Додон молчал, смотрел строго. Голик развел руками: -- Мои волхвы прочли старое заклятие. Если кости Льдана перевезти на чужбину, то первый же, кто их там увидит, падет злой смертью. Додон отшатнулся: -- Вот оно что? Так ты, злодей, жаждешь, чтобы я так и помер в пыли и со склоненной главой? Из-за каких-то костей какого-то... ах, ты ж... Что удумал! Признавайся, душегуб! Голик терпеливо выждал, продолжил тем же тоном, словно надоедливая муха пожужжала и улетела: -- Царь будет еще более велик и славен в народе, ежели честь первым встретить кости героя доверит... ну-ну, понятно же? Тоже герою, который спас тебя и все царство. Додон с уважением покачал головой: -- Ну, злодей... До какой подлости додумался! Вот что значит, главный постельничий. Дай я тебя, дорогуша, расцелую. Он обнял, сердечно расцеловал постельничьего. Тот украдкой отвернулся, сплюнул, вытер губы рукавом. У Додона от неумеренной жизни рот вечно был слюнявым, а от зубов несло гнилью. -- Так и сделаем? -- спросил он. -- В точности,-- решил Додон.-- А кости Льдана захороним вблизи дворца. Народ будет бить лбами его могиле, а часть поклонов перепадет и нам. Авось, из гроба не заметит. -- Зароем поглубже,-- предложил Голик зловеще. Медея и Гонта настороженно смотрели на возвращение Додона. Тот раскраснелся, сиял, глаза хитро бегали. Стражи опустили его кресло на помост, Додон простер длани. Воцарилась почтительная тишина. -- Льдан! -- сказал он торжественно.-- Кости великого Льдана наконец-то возвращаются на родину. Наши воеводы отвоевали в бою, теперь везут на захоронение в Куяву. Ответом было недоуменное молчание. Потом пробежал шепоток, кто-то неуверенно выкрикнул здравицу мудрому царю. Хриплые голоса поддержали, и вскоре весь зал бушевал в восторге, когда всякий старался перекричать других, дабы царь заметить изволил. Наконец Додон милостиво остановил восторги, проговорил с веселостью в голосе: -- Мы отпускаем воительницу Медею в пожалованные ей земли. Бывшие владения Волка. Так же велим Гонте отправляться со своими отрядами на защиту наших кордонов. А доблестный Мрак, уже защитивший нас однажды, пока останется... -- Это зачем же? -- спросил Мрак настороженно, но в сердце безумно затрепыхалась надежда. -- Тебе оказана будет великая честь,-- сообщил Додон.-- Я поеду навстречу герою, поклонюсь ему вместе с народом. А ты поедешь со мной, своим царем. Душа Мрака сложила крылья и камнем упала в пропасть. Все ждали от него какого-то ответа, он хотел было поправить, Додон-де не его царь, но смолчал, в сравнении с несбывшимися мечтами все неважно, все тлен и мелкая суета. Кивнул: -- Поеду. Додон тоже смолчал, хотя выглядело, что гордый невр мог бы и отказаться. Пусть. Не стоит об этом сейчас. Скоро все решится как волится ему, царю Куявии. Через два дня из ворот детинца галопом выметнулись дружинники царя и умчались, затем уже степенно выехали на сытых конях старшие дружинники, следом появилась раззолоченная повозка царей Куявии. Сам Додон сидел верхом на коне. Коляска катила пустая. Для важности, да и вдруг в самом деле захочется укрыться от пыли и зноя, отдохнуть от тряски. Голик и бояре старались держаться поближе, кланялись угодливо, подбоченивались, горячили коней и вздымали дыбки, выказывая себя лихими конниками. Мрак видел как царь посовещался с Голиком, кивком подозвал ближе. Мрак подъехал, темные как ночная вода глаза Голика сопровождали его каждое движение. Додон выудил из складок одежды перстень с кроваво-красным камнем: -- Перстень Льдана. Он обладает свойством продлять жизнь и здоровье тому, кто его носит. Скачи вперед, и когда гроб с костями героя окажется на земле Куявии, открой крышку и одень ему на палец. -- На правую руку,-- добавил Голик.-- Обязательно на правую. Мол, наше дело правое. Мрак озадаченно повертел в руке перстень. Пожал плечами. Можно и одеть, хотя и нелепо одевать на костяшку. Наверное, что-то ритуальное. -- Сделаю,-- пообещал он. -- Ишь, с каким перстеньком расстаться не жаль. Что значит, уважение к пращуру! Голик сказал значительно: -- Ты тот, кому оказана высочайшая честь первым взглянуть на священные кости нашего великого пращура. А вторым будет после тебя царь! -- Да я и не отпихиваю никого локтями,-- пробормотал Мрак.-- Пусть царь глядит вволю. Хоть и на ночь возле себя положит. А мне бы и вовсе не глядеть на кости. Нагляделся. -- Нет-нет,-- возразил Голик торопливо.-- Народ должен видеть как один герой встречает другого. Ну, хоть бы кости. Такие жесты запоминаются! Им придается значение. Мрак пожал плечами: -- Надо, так надо. Встречу, отворю гроб, одену. На правую, так на правую. Только и делов! Он прижал коня пятками, и тот, подобно скользкой рыбе пытаясь выскользнуть из жестких объятий, рванулся вперед. Голик отряхнул с одежды комья земли, вздохнул с облегчением: -- Ну вот и все. -- Все ли? -- усомнился Додон.-- Нам еще и этого хоронить! -- Кого угодно зароем,-- пообещал Голик. Огромный черный жеребец несся тяжело, земля вздрагивала под ударами его копыт. Но мчался так, что не всякий легконогий конь смог бы идти рядом, да и то вскоре отстал бы, а этот черный зверь ровными тяжелыми прыжками неутомимо мерял и мерял дорогу, и Мрак подумал, что конь похож на него: не блещет красой, зато чего-то да стоит в деле. Воздух был настолько чист, что он с необычайной резкостью видел цветные жилки в самых дальних скалах, различал листья и ягоды на кустах за десятки верст, видел шныряющих по деревьях муравьев, чуял шевеление крота под землей. Когда далеко у виднокрая показалась темное пятнышко, а за ним светлое с искорками облачко пыли, он уже догадался, что это и есть повозка с телом Льдана. Конь мощно мчался по дороге, земля гремела под копытами, и на очередном повороте Мрак уже различил крытую повозку, две десятка сопровождающих всадников. Солнце поблескивало на доспехах, разбрасывало яркие зайчики. -- Скоро передохнем,-- сказал Мрак коню подбадривающе.-- Пока я буду одевать это кольцо, отдыхай вволю. Хоть лопни. Я даже слезу с тебя, если хочешь... потом сразу назад! В нетерпении он похлопал коня по шее, побуждая бежать шибче. Тот понял, наддал, земля стала проскакивать под брюхом еще быстрее. Он сначала не понял, что слышит жалобный крик. Лишь когда крик повторился, в недоумении повернул голову. В полуверсте от дороги трое мужчин в лохмотьях поджигали перевернутую телегу. Еще один привязывал к коню ребенка лет пяти, а двое садились на лошадей, оглядывались на заводных, где на конских спинах лежало что-то серое и грязное, как старые мешки. Мрак различил двух женщин, тоже в лохмотьях, грязных, с нечесаными волосами. Их бросили на коней и привязали. Одна свесилась молча, другая жалобно и безнадежно звала на помощь. Зачем это мне, успел подумать Мрак. Ему наказ встретить кости героя и одеть ему на палец кольцо. И не его дело вот сейчас вмешиваться... Но конь, повинуясь движению колен, уже свернул с дороги. Разбойники, завидев всадника, без спешки, но и не медля, хлестнули коней и понеслись к россыпи скал. -- Стойте! -- гаркнул Мрак.-- Оставьте женщин и ребенка! И тогда уходите, не трону. Всадники мчались весело, а задний обернулся, оскалил зубы в смехе, покрутил пальцем у виска. Мрак сам понимал, что глупо одному преследовать шестерых, но уже пощупал рукоять палицы, изготовился к крику, столкновению, яростному оскалу зубов, лязгу металла о металл. Он догнал заднего, когда передние уже втягивались в узкую щель между скалами. Те не увидели как упал под копыта коня их напарник, а Мрак погнал своего жеребца, метнул палицу и сшиб с коня еще одного, уже у самой щели. На скаку он нагнулся подобрать с земли палицу, и это спасло: сверху вжикнуло, а Мрак, выпрямившись, увидел злое и растерянное бородатое лицо. Третий разочарованно выругался, с топором в руке побежал к своей лошади. Мрак пустил коня наперерез, разбойник, видя, что не поспевает, повернулся и побежал по каменистой насыпи, где на коне за ним гнаться было бессмысленно. Мрак зло подхватил булыжник, швырнул вдогонку. Разбойник как раз ухватился за выступ скалы, подтягивался, когда камень с силой ударил в плечо. Его руки расжались, он покатился вниз, стукаясь о валуны. -- Еще один,-- сказал Мрак вслух.-- Ума нет, считай -- калека. Уже осторожнее поехал вперед, вслушиваясь не только в шорохи, но и в запахи. Все говорило о том, что трое оставшихся с полонянниками уже проехали далеко вперед, и он пустил коня быстрым шагом. Ход расширился, но в двух сотнях шагов впереди увидел темный вход в пещеру и пять коней вблизи. Один разбойник спутывал ноги своему коню. Увидев Мрака, закричал, отступил ко входу. Из темного зева вышли двое. Лохматые, грязные, с топорами в руках. На поясах висели длинные ножи. Мрак придержал коня: -- Вас было шестеро. Если хотите, чтобы из вас троих осталось трое, берите коней и уезжайте. А женщин и мальчонку оставьте. На него смотрели исподлобья. Один сказал хриплым сорванным голосом: -- Нас трое. -- Сейчас останется меньше,-- пообещал Мрак. Разбойники переглянулись, двое начали заходить с боков. Один поудобнее перехватил длинное топорище, стал приближаться спереди. Мрак чуть подал коня назад, предупредил: -- Ребята... Ежели осерчаю, то вам же хуже будет. Один из ваших соратников еще цел, вы бы подобрали, подлечили малость. Передний разбойник сплюнул: -- У ворья не бывает соратников. Только сообщники! Каждый за себя, один бог за всех. -- Какой бог? -- спросил Мрак. -- Бог воров. Они бросились разом. Мрак упредил, сдавил коню бока, тот скакнул на переднего, стоптал, Мрак махнул палицей, услышал удар по упругому мясу, сделал два прыжка и быстро развернулся. Двое разбойников, что кинулись было следом, остановились, попятились. Мрак покачал головой: -- Я ж говорил? Теперь вас двое. Если хотите уцелеть, то берите ноги в руки и дуйте бегом. Разбойники переглянулись. Один сказал угрюмо: -- Ладно. Но мы возьмем своих коней. -- Это я предлагал раньше,-- возразил Мрак.-- Когда было трое. Не согласны? Что ж... Уцелевшему я разрешу уползти голым. Оба снова посмотрели друг на друга, потом на Мрака. Он видел как в их угрюмые отупевшие лица заползает страх. Попятились, не сводя с него взглядов, затем повернулись и побежали. Мрак привязал коня вместе с остальными, крикнул в черный зев: -- Эй, есть кто там? Запахи смешивались, завивались в клубки, как всегда в узких расщелинах, где ветер падает сверху и затем в ярости бросается на стены. Донесся слабый стон. Мрак посмотрел вслед убегающим разбойникам, поколебался, полез в темноту. Ход вскоре расширился, он оказался в неширокой пещере. Глаза привыкли, он увидел связанных женщин и мальчонку. Торопясь выбраться наружу, как бы не вернулись и не сперли коня, он торопливо перехватил ножом веревки, подхватил мальчишку и вынес на свет. Мальчонка был худой, желтый, словно только что тяжко переболел. Хотя кости его были плотные, в плечах широк, и если не помрет, то мог бы вырасти в могучего бойца. Следом выбрались, поддерживая друг друга, обе женщины. На Мрака взглянули со страхом и благодарностью. Одна сказала слабым голосом: -- Кто ты, благородный человек? Ведь за спасение двух нищенок трудно ждать награду... -- Что у вас за страна,-- сказал Мрак с отвращением.-- Все только и думают о выгоде, прибыли, доходе. Если боги вас не сотрут с лица земли, то сами друг друга продадите чужеземцам. Ладно... Сможете выбраться дальше? Я оставляю вам этих коней. Скоро по дороге проедет царь со своими боярами. Присоединяйтесь к ним, там будете в безопасности. Вторая женщина с благодарностью простерла к нему руки: -- Спасибо, добрый человек! Пусть боги вознаградят тебя. -- Это лишнее,-- отмахнулся Мрак.-- Если хотите, я вас выведу на дорогу. На коней-то сами взберетесь? Не дожидаясь ответа, соскочил на землю, помог взобраться на коней, выбрал самых смирных. Мальчишку посадил на конскую спину впереди себя, тот льнул к нему, ласкался, словно обделенный солнцем листок травы. -- Как зовут тебя? -- спросила первая женщина. -- Что в имени моем,-- отмахнулся Мрак.-- Я простой человек из Большого Леса, зовут меня Мрак. Путь мне отмерен, час мой близок. Но другие пусть живут, пусть греются на солнце. Первая женщина сказала медленно: -- Я слышала о тебе, человек из Леса. Вторая взяла поводья в руки, легонько тронула коня шагом. Голос ее дрогнул: -- Не знаю, надо ли такое говорить... Но этот ребенок может стать твоим убийцей. Первая женщина вскрикнула со страхом: -- Писканя, не смей! -- Почему? -- удивился Мрак.-- Почему должен меня хотеть убить? -- Он сын твоего злейшего врага. Мрак протянул насмешливо: -- Только и всего-то? Да у меня этих врагов больше, чем блох на дворовом псе. А дети за отцов не отвечают. Он потрепал мальчишку по голове. Тот застенчиво спрятал лицо у него на животе. Тонкими детскими ручонками обнял, не хотел отлепляться. -- Но он сын твоего врага,-- повторила женщина, которую назвали Писканей. -- Ага,-- сказал Мрак понимающе,-- значит, я должен его сейчас же убить? -- Писканя...-- простонала женщина с тоскливыми глазами. Мрак передал ей мальчишку, на ее лице метался сильнейший страх. Мрак сказал ободряюще: -- Даже, если ему суждено убить меня, если так записано в Книге Судеб, то и тогда я его даже пальцем не трону. Дите ведь! Убьет, так убьет. Значит, таким вырастили. Глава 33 Они протиснулись сквозь узкий проход в скалах, а дальше открылась дорога вдоль отвесной горы. Мрак всмотрелся, показал рукой: -- Во-он едут люди!.. Пышные, богато одетые, на сытых конях с красными попонами. Это царь с боярами. Вон его коляска, видите? Езжайте к ним, падайте ему в ноги. Когда это прилюдно, он не откажет: даст помощь. А я должен поспеть раньше них. Он повернул коня. Первая женщина молчала, смотрела исподлобья. На рано постаревшем лице большие печальные глаза казались единственно живыми. Вторая женщина, которую звали Писканей, грустно улыбнулась: -- Прощай, герой! -- Удачи вам,-- пожелал Мрак. Он ткнул коня каблуками под бока, тот фыркнул и с ходу пошел в галоп. Вскоре выметнулись на дорогу, Мрак повернул коня и помчался к перевалу, где, как он видел, везли прах великого героя. Додон сперва увидел громадную толпу, что медленно ползла навстречу, затем разглядел посередке крытую повозку. Повозка уже была разукрашена цветами, по бокам шли парни с бубнами, дудари голосили на трембитах, высоко вскидывая к небу длинные трубы, а впереди плясали танец смерти мальчишки с короткими мечами в руках. Он покрутил головой: -- Сколько же народу набралось! Голик держался рядом, всматривался в толпу. Наконец с облегчением выпустил дух, улыбнулся: -- Все, как мы и хотели. -- Точно нет его? -- засомневался Додон.-- Толпа громадная. Мог и не углядеть. Он сам жадно обшаривал толпу глазами, но видел, что постельничий прав. Мрак не тот человек, которого не заметишь даже в самой большой толпе. Часть народа, обгоняя повозку, заспешила вперед к царю. Додон покосился на Голика, слез с коня и, передав повод отроку, смиренно встал на колени в дорожную пыль. Рядом встал Голик. В торжественном молчании дождались повозки. Додон видел только серую пыль вокруг колен, но уши ловили изумленный и одобрительный ропот, ахи, охи, восторженные восклицания. Царь склонил колени перед прахом героя, что возвращается на родину! Славу такому царю и долгие лета! Когда конское фырканье приблизилось, Додон встал, вскинул длани к небу: -- Приветствую тебя, мой божественный предок!.. Наконец-то вернулся на родину. Ее ты защищал от врагов всю жизнь, будешь защищать и теперь. Вокруг нарастал гул, слышались крики. Повсюду Додон видел блестящие глаза, орущие рты, вскинутые к небу кулаки. Мужчины со слезами на глазах клялись отдать жизни за землю, в которой будет покоиться прах царя-героя, женщины обещали рожать только стойких защитников этой земли, а девушки исступленно кричали, что не пойдут за тех, кто не готов умереть за родную землю. Додон чуть нахмурился, попахивает бунтом супротив отцовской воли, а здоровая семья -- опора царства, но смолчал, в этом случае важнее верность стране, а затем уже отцовской воле и мужу. Голик, не в состоянии удержаться, вскарабкался на повозку, жадно щупал гроб. Додон понял его зовущий взгляд, взобрался на ходу, вознице велел не останавливаться. Гроб был из металла, Додон взялся за крышку, та от древности и тяжести почти срослась с гробом. -- Давай,-- прохрипел он с натугой,-- разом взяли... Он чувствовал как затрещали его мышцы от усилий. Голик постанывал, побагровел. Додон напрягся сильнее, крышка стала с металическим лязгом приподниматься. -- Подержи,-- велел он,-- а я заберу свое кольцо. Голик едва выговорил сквозь стиснутые зубы: -- Я не удержу... -- Эх... Ладно, тащи ты, а я подержу. Ухватившись обеими руками, он с трудом приподнял крышку, а Голик сунул в щель руку, долго шарил, пыхтел. Додон процедил сквозь зубы: -- Скорее же... Сейчас брошу... -- Никак не нащупаю! -- На правой руке,-- прорычал Додон. -- Да ищу, ищу! -- Сейчас отпущу,-- пригрозил Додон. Мышцы его трещали, ноги тряслись, он покрылся потом, в голове стучали молоты. В последнем усилии он приподнял крышку еще выше. Голик сумел просунуть и голову, внезапно ахнул, выдернулся, бледный как смерть. Глаза его были выпучены, губы тряслись: -- Кольца... нет! Додон выпустил крышку. Он тяжело дышал, кровь тяжелыми волнами захлестывала мозг, в глазах стояла красная пелена. Сквозь нее он видел как в толпе одна из женщин подняла над головой ребенка, указывая на него, чтобы запомнил миг, когда видел царя. Но ребенок оглянулся, заслышав стук копыт, и вот через толпу поехал на взмыленном коне огромный человек в звериной шкуре. Через плечо у него висела перевязь с боевой палицей за плечом. Еще издали он закричал весело: -- Великий царь! Прости, малость опоздал. Вот оно, колечко. Сейчас наденем... Конь под ним храпел, пена была не только на морде, но и на боках, на крупе. Мрак прыгнул с коня на повозку. Та качнулась, возница сердито оглянулся. Народ орал исступленно, еще яростнее вздымал кулаки. Женщины срывали с голов платки, бросали под колеса. Голик без сил опустился возле гроба. Лицо стало желтым, в глазах появилось безумие. Додон перевел взгляд с Мрака на гроб, чью крышку только что держал, вздрогнул, будто оказался на пронизывающем зимнем ветре. -- Эк как на вас подействовало,-- проговорил Мрак уважительно,-- да оно и понятно. Как-никак, кости прадеда... Когда-то и ваши кости вот так же забелеют, а потом истлеют, в них всякие жуки плодиться будут... Но это ж будет не скоро, чего уж тут. Додон посмотрел на солнце, что клонилось к закату, перевел взгляд на Голика. Передернул плечами сильнее: он сам собирался искать свой перстень! -- Что тебя задержало? -- спросил он непослушным языком. -- Да разбойники шалили... Я думал, успею! Я ж сам видел твою повозку и бояр там сзади на дороге. Я послал туда нищенок с мальчонкой, а сам погнал сюда. Додон дальше не слушал. Вот чем обернулось его нетерпение, когда оставил пышную свиту и поскакал вперед. Мол, все одно не догонят этого человека Леса. Он всегда носится так, что кони под ним плачут кровавыми слезами. И в собственную ловушку попали не по недомыслию, а лишь потому что сама судьба оберегает этого человека! Голик внезапно взвыл, с треском разорвал на себе одежду. Глаза его не отрывались от красного неба. Солнце уже распухло, растолстело, опускалось к спасительному краю земли багровое и пыхтящее. Темно-красные отблески двигались на распухшем лице постельничьего, похожие на трупные пятна. С всклокоченными волосами, дикий, он внезапно спрыгнул с повозки и побежал через толпу. Ему поспешно давали дорогу. Было видно как начал карабкаться на склон, упал на четвереньки, побежал по-собачьи, но вдруг задергался, упал, посовал ногой, будто качал воду, и затих. Мрак сказал без особого сочувствия: -- Сердце не выдержало. Наверное, съел что-нибудь. -- Да,-- прошептал Додон, все еще бледный. Он с ужасом отводил взор от крышки гроба, под которую едва не заглянул раньше Голика.-- Такое съел, что подавился. Солнце еще не коснулось края земли. Додон подождал, Голик мог подняться, но тот, похоже, умер даже раньше отпущенного часа. От страха или еще чего. Мрак снял крышку, положил рядом с гробом. Повозка покачивалась, по крышка лежала смирно. Не морщась, он надвинул перстень на высохшую фалангу пальца правой руки, еще раз окинул уважительным взором истлевший скелет. Здоровенный мужик был, судя по росту и костям. Голова с пивной котел, руки до колен, нижняя челюсть как у коня. -- Усе,-- сообщил он с удовлетворением.-- Кольцо на пальце. Теперь ни одна душа не стащит. Додон вздрогнул: -- Почему? -- А скелет еще и палец согнул. Ежели силой отымать -- ночью явится. Мужик здоровый как лось! Задавит, и не гавкнешь. Он опустил крышку на место, свистом подозвал коня, прыгнул с телеги прямо на конскую спину. Додон отчаянно смотрел то на гроб, где осталось чудесное кольцо, то на Голика, тело которого уже подняли и несли ногами вперед. Навстречу по дороге со стороны Куявы пылило облако. Мрак различил скачущих по весь опор бояр на баских конях, знатных мужей, воевод. А позади всех тащилась царская повозка. Он рассмотрел светлую головку мальчишки, а позади изредка поблескивали печальные глаза женщин. Во главе свиты ехал Кажан. Его глаза блеснули радостью, когда услышал о Голике, но Додону пробормотал о том, как был хитер постельничий, и как будет его не хватать, если не заменить еще более умелым и знающим, как вот он, Кажан, верный слуга царю и Отечества... Додон махнул дрожащей рукой: -- Возвращаемся. Гроб довезут без нас. Ты, Кажан, скачи вперед. Упреди Рогдая и других, дабы все приготовили. А ты, доблестный Мрак, езжай впереди Льдана. Тебе тоже будет уготована встреча. Мрак сказал тяжело, будто сдвигал гору: -- Благодарствую... -- Ну-ну, чего уж. Честным пирком да за свадебку. Супротив судьбы не попрешь! -- Благодарствую,-- повторил Мрак еще тяжелее.-- Но у меня впереди другая дорога. Царь вытаращил глаза. Кажан поспешно вмешался: -- Не препятствуй, царь! Не препятствуй. Это мы люди махонькие, житейские. мирские. А у него впереди дорога подвигов! Есть же исчо на свете чуды-юды недобитые, по горам и долам прячутся, егойной палицы страшатся! Но наш богатырь отыщет их усех и перебьет себе в честь, а царю на славу... Царь смотрел то на Кажана, то на темного как туча Мрака. Мрак пожал плечами. -- Думай, как хошь. Не попрощавшись, он повернул коня. Дорога пошла под уклон, конь весело помахивал гривой. Жаба завозилась на плече, шумно вздохнула и прижалась теплым пузом крепче. -- Опять мы с тобой остались вдвоем, жабуня. -- Ква,-- печально согласилась жаба. Ехал весь день, не встречая людей. В груди были пустота и горечь. Ночь застала в степи, он свернул к ручью, вымылся и приготовил себе нехитрый ужин. У него был сыр, мясо, которое можно жарить на углях, и острый нож, которым хлеб можно нарезать тонкими ломтиками. Заснул на диво быстро. Внутри выгорело, не было даже злости. В сон провалился как в смерть, а утром, проснувшись, долго слушал утренних птиц, цокот белки, но не было сил шевельнуть и пальцем. Конь подошел, обнюхал недоверчиво и озабоченно. Мрак погладил бархатные ноздри: -- Ладно, ладно. Ты прав. Встаю. И снова ехал, безучастный и омертвевший. Там в лесу его хижина, в которой он жил здесь, когда бегал в лесу попеременно то в волчьей личине, то в человечьей. Ее не миновать, даже переночует и напоит коня... А ведь в мечтах и самых сладких снах, даже волчьих, он всякий раз подъезжал к этой хижине, а из очага вился сизый дымок, вкусно пахло пареным мясом, а когда подъезжал ближе, на крыльцо выскакивала золотоволосая, пронизанная оранжевым солнцем девушка. Ее глаза были устремлены на него, а губы раздвигались в счастливой усмешке... Конь под ним вздохнул, опередив его, Мрак грустно рассмеялся. Прощай, Куявия. Но у него в мешке еды на неделю, у него тяжелый топор с лезвием острее бритвы, а впереди между ушей коня видна бесконечная дорога... Что еще мужчине надо? Дорога пошла вниз, впереди расстилалась долина. Конь пошел лихим наметом, он увидел голубую ниточку ручья, заметил крышу хижины и догадался, что там будет отдых. Мрак насторожился. Сквозь щели в крыше поднимался сизый дымок, на лугу паслись двое стреноженых коней. А когда конь Мрака вылетел на луг, дверь хижины распахнулась, на пороге появилась тонкая фигурка с золотыми волосами, вся светлая и пронизанная солнцем. -- Что за...-- пробормотал Мрак.-- Нич-ч-чего не понимаю... Она вышла на крыльцо и смотрела на него со странным выражением. Солнце светило ей в спину, волосы горели как расплавленное золото, но лицо оставалось в тени. -- Что за дурь? -- буркнул он.-- Это не место для царской дочери! Светлана пожала плечами: -- Да? Тогда это может стать другим местом. -- Каким? -- Местом для твоей жены. Он попробовал смотрел на нее холодно и отстраняюще, но она отвела взгляд, словно страшась видеть его глаза, шагнула вперед. И еще. А когда оказалась прямо перед ним, внезапно прильнула к нему, крепко-крепко обхватила тонкими руками, прижалась всем телом. Мрак с неловкостью погладил по голове, чувствуя себя дураком, но затем руки сами обняли, она вскинула голову с сияющими глазами, где уже заблестели слезы. Он наклонил голову, с величайшей осторожностью, словно касаясь святыни, притронулся губами к ее полным и сочным, похожим на спелые вишни, напоенные летним солнцем. -- Зачем ты приехала? -- Потому что... разве ты не понимаешь? Он покачал головой: -- Да, киян понять трудно. Но мне кажется, я сделал все, чтобы ты меня больше не видела. Она независимо пожала плечами: -- Не всегда же тебе побеждать? Он снова поцеловал ее, чувствуя как от нежности в нем начинает дрожать каждая капля крови. В глазах защипало, словно ветром бросило едкую пыль. -- Никогда я не был так счастлив поражению. Но я не собираюсь возвращаться, Cветлана. Я успел возненавидеть этот город. -- Я пойду за тобой,-- сказала она.-- Я пойду за тобой, куда бы ты не пошел. Хоть в леса, хоть в болота. Я буду тебе хорошей женой. Она усадила его на лавку, сняла с него волчовку, стащила сапоги. Мрак пытался воспротивиться, она ласково, но настойчиво стащила с него верхнюю одежду. На миг отвела взгляд от его широкой волосатой груди, нежные щеки запылали румянцем, но тут же прямо взглянула в его глаза. Ее зрачки стали огромными, в них была глубина. Мрак с трудом заставил себя оторвать взгляд. Его мертвое тело медленно оживало. Это было как будто отсидел себя всего, теперь даже внутри бегали и больно кусали шустрые мурашки. Впервые за последние недели услыхал как в груди начало биться сердце. Огромное, мощное, оно ворочалось, разгоняло застывшую кровь, что уже превратилась почти что в тягучий клей. Она постелила на ложе те шкуры, что нашлись в хижине. Мрак видел, что она собирается лечь с ним, это было бы правильно и для него, человека из Леса, но царская дочь росла в сложном мире ритуалов, и Мрак обронил: -- Нам придется заехать по дороге к волхвам. -- Что-то случилось? -- В твоем царстве люди берутся за руки не сами... Их обручают, а потом и соединяют другие люди. Она кивнула, не сводя с него внимательных глаз: -- Да. Волхвы. Чтобы боги узрели и признали такой союз. Ты хочешь по нашим законам?