А это как фермеры трахают свиней... Гм, а это где собак... Ага, вот оно! Гм, не совсем, здесь собаки и всякое зверье трахает фермеров... Слушай, ты вернись на квартал. Там на углу книжный магазин. У них есть отдел из самых серьезных газет. Ты из немцев? - Дед был немцем, - сообщил Дмитрий. - А что? - Да акцент сохранился, - улыбнулся парень доброжелательно. - Да и внешность у тебя... Хоть сейчас снимай мерки истинного арийца! Магазин на углу был в самом деле книжный, но Дмитрий сперва увидел только стеллажи с презервативами и разными приспособлениями, да еще в таком количестве, словно во всей Америке остались одни импотенты, затем пошли нескончаемые полки с порнухой... Журнал, с глянцевой обложки которого смотрели коровы, отыскал едва ли не в мусорной корзине. Молоденькая продавщица смотрела сочувствующе. Дмитрий уже на улице запоздало подумал, что дурочка могла понять как-то иначе, у имперцев вообще мозги по другому повернуты, но черт с нею... Когда он вернулся, в номере Ермакова находились только Валентин и Макс. Пахло вином, жареным мясом, острыми специями. Постель измята, стол сдвинут, от матовой поверхности пахло дешевыми духами и женской задницей. Макс кивнул Дмитрию, взял одлин из журналов и тут же ушел. От него пахло вином, а когда вышел в коридом, сразу же двинулся к своемуц номеру, сильно пошатываясь и напевая про веселого ковбоя и печальную Мэри. Ермаков и Валентин, тоже с раскрасневшимися ариеыми рожами беседовали, как понял, Дмитрий, о высоком: судьюах мира, цивилизации. У него тоже всегда выплывали почему-то именно эти темы, когда уровень гормонов в крови резко опускался. - Планета, - говорил Ермаков лениво, - перегружена деятельностью придурка, которым является человек. Сейчас на планете их... да ладно, нас - восемь миллиардов! А по расчетам специалистов... хоть американских, хоть российских, хоть индийских - планета в состоянии выдержать без вреда для себя не больше двух миллиардов. Да и то при условии сохранения экологии и прочей навязшей в зубах лозунгах: ведь человек с каждым годом гадит все больше и ядовитее. - Двух, - усмехнулся Валентин. Он взял из рук Дмитрия журналы, швырнул их на середину стола обложками вверх. - И полтора прокормить будет непросто... У меня диссертация на эту тему. Закрытая, правда. Дмитрий тихонько присел в сторонке. Ермаков сидел в классической позе отдыхающего бизнесмена, красиво закинул ногу на ногу, так что стопа лежит на колене, отчего вид и отдыхающий и демонстрирующий, что суставы еще гнутся, что хозяин этих суставов регулярно занимается спортом. - Впереди очень непопулярные решения, - сказал он, морщась. - Когда провозгласили гордый лозунг, что любая человеческая жизнь - священна, никто не предполагал, в какую страшную ловушку мы, все человечество, попали! Если раньше умирали от любой болезни. То сейчас медицина спасает любых уродов, идиотов, неизлечимо больных... а они, в свою очередь, плодятся как тараканы. -ну уж... - А что им еще делать, - возразил Валентин, - как не плодиться? На работу не берут, но социальное пособие у них побольше, чем у нас с вами зарплата вместе с нами семьями. Вот и трахаются, ведь это, как говорят классики, от ума не зависит. Скорее, наоборот. От идиотов детей больше разводится, чем от академиков. Мало того, что дебилы отнимают наши деньги... да-да, бюджет у нас с ними один!.. они плодятся, и на их ублюдков тоже уходят наши с вами деньги. Те деньги, которые недополучают наши дети, чтобы учиться в современных классах. Сейчас врачи вопят: каждый шестой - дебил, каждый одиннадцатый - полный идиот. Это значит, что вот-вот произойдет то страшное увеличение на полпроцента, которого все страшатся, ибо изменения станут необратимыми! Гены идиотов разойдутся по всему народонаселению планеты, и все наши дети постепенно станут идиотами. Но первый же политик, который осмелится сказать от этом, получит прозвища фашиста, мракобеса, человеконенавистника, убийцы нерожденных детей, от него уйдет жена и отвернутся дети, а двери "приличных" домов и обществ закроются перед ним! Ермаков покосился на притихшего Дмитрия, слегка улыбнулся: - Мы попали в страну, которая впереди планеты всей... У них и дебилов как нигде, и уродов, и всякие нацменьшинства уже стали большинством, а нормальные люди уже в меньшинстве. Валентин быстро посмотрел на стол, на Дмитрия, заметил ли следы потной спины, скривил губы: - Да уж... - Так что, - закончил Ермаков неожиданно, - мы не должны колебаться: убивать или не убивать. В этой стране должны убивать без жалости. Это только на пользу человеческому роду, к которому принадлежим. Мы можем и должны убивать как мужчин, так и женщин, детей. Дмитрий вздохнул с некоторым облегчением. Все-таки не один он такой урод, у которого руки чешутся убивать юсовцев, убивать без всякой жалости. И если бы не эти неприятные лозунги о высшей ценности человеческой жизни... - Ну, - сказал он уважительно, все-таки стажер еще не человек, - у них тут полиции на каждом шагу. Правда, тут же разбегутся как тараканы... они ж не хотят быть героями!.. но какой-нибудь из обывателей возьмет и стрельнет с балкона... - Обыватель? - удивился Валентин. Ермаков засмеялся: - А что, мало наших сюда эмигрировало? Дмитрий ощутил, как и его рот расплывается до ушей. Если русский эмигрирует в США, то первым делом покупает при первой же возможности оружие, которое под таким запретом на родине. И безрассудно, чисто по-русски, будет защищать страну, в которой живет. А вечером в подвальной штаб-квартире Ермаков предложил руководству "Знамени пророка" план, как напасть на Хаинстоун. По их же подсчетам, там уже томятся восьмеро из их группы, да еще трое из "Знамени аллаха". Если освободить и аллаховцев, это нанесет их организации немалый моральный урон, а о боевом духе и мастерстве пророковцев заговорят по всей Империи. Грязный Гарри, глава организации, выслушал скептически, Вилли и молодые члены движения пришли в восторг, остальные хранили молчание, только Джекобс проворчал: - Дурацкая идея. - Почему? - Да потому, - огрызнулся Джекобс. - Чтобы нападать на тюрьму, надо пушек натащить! Десант высаживать с вертолетов "Чинук"... или как там они называются! Да еще и крылатыми ракетами по охране... Но и тогда половину наших перебьют раньше, чем начнем взламывать ворота. Бред какой-то. В подземелье спускались молодые негры, все как опереточные герои обвешанные оружием с головы до ног. Лампы бросали желтые блики на их потные решительные лица. Дмитрий видел как прибывшие переговаривались с членами комитета, те передавали им клочья бумажек, словно подозревали в стенах подслушивающие жучки. Вилли сказал горячо: - Не слушайте его! Мы сможем. А если даже не сможем... если не удастся выбить ворота, то все равно о нашем подвиге узнает вся эта прогнившая страна! Мы прославимся!.. Каждый будет повторять имя "Знамени пророка" с восторгом или страхом, но равнодушных не останется!.. Нас не остановят даже их новые пули со снотворным... Ермаков насторожился: - Каким снотворным? -Не знаю, - огрызнулся Вилли. - У них теперь есть пули... крохотные такие пульки, что валят как слонов в саванне. Тарас удивился: - Зачем? - Да права человека, - ответил Вилли разозленно, - то да сэ... На самом же деле, мертвый ничего не расскажет, а захваченного можно потом так обработать, что сам себе руки отрежет! Тарас покачал головой: - Но это же несерьезно! Пока я засну, успею искрошить с десяток человек... Даже голыми руками замочу. Грязный Гарри вмешался: - Это не совсем снотворное. Что-то парализующее. Типа курарэ, но не смертельное. Зато валит с ног сразу. Ну, почти сразу. Тарас сказал скептически: - И что же: подпольные заводы по переработке кокаина держите, а противояние еще не придумали? Это ж так просто! Накачайтесь противоядием и - флаг в руки! Вперед и с попутным ветром в горбатые спины. Грязный Гарри обиделся: - Мы не мафия, у нас нет таких заводов. Знали бы, сожгли бы еще раньше полиции. А противоядия у нас есть, прямо из их же лабораторий сперли! Да только накачиваться против этого кураре - не просто бесполезно, а смертельно! - Как это? - Это противоядие - сильнейший яд сам по себе. Мы не знали, двоих потеряли, когда... Словом, противоядие работает только на человеке, в теле которого уже яд! Один яд обезвреживает другой... Тарас присвистнул, лицо вытянулось как у коня. В глазах беспечное выражение наконец-то сменилось выражением сильнейшей тревоги. - Да, - протянул он, - это хитро... Вилли, чувствуя как чаша весов заколебалась, сказал резко: - Мы должны... мы обязаны напасть на тюрьму! Это наш долг перед братьями по вере, братьями по ненависти к проклятым империалистам! Даже если всем освобожденным придется вернуться в их камеры... у всех в памяти останется наш дерзкий подвиг! А остальные организации начнут уважать "Знамя пророка" и никогда не спутают его с этими недоносками из "Знамени Аллаха"... Он заскрипел зубами. Белки страшно выкатились, - Как? - спросил Джекобс раздраженно. - Я, к примеру, вовсе не собираюсь подставлять свой зад под эти ядовитые пули. И под простые, не очень-то, но под ядовитые вовсе... Дмитрий видел по злому лицу Вилли, как тому хочется назвать Джекобса трусом, но он сам рассказывал по дороге, как на глазах всей группы Джекобс в упор расстрелял полицейскую машину, а затем врукопашную сразил двух выскочивших копов и во мгновение ока вытащил оттуда арестованного Вилли. Тогда из перерезанного горла копа кровь хлестала как из брандспойта, они так и вернулись в штаб-квартиру, перемазанные в этой крови как мясники. - Надо разработать план, - сказал Вилли раздраженно, - чтобы не подставляться под пули! Его глаза с раздражение пробежали по мощной мускулатуре Джекобса, бывшего игрока в регби. Говорят же, что спортсмены - трусы. Они дерутся только в рамках правил, а жизнью рисковать ох как не любят. Уже повеселев, повернулся к Дмитрию: - Поможешь? - Могу только кулаками, - ответил Дмитрий. - Почему? - не понял Вилли. - Ранг не тот, - объяснил Дмитрий. - У нас голова - Расул... еще Бадри, хотя... гм... Он кивнул в сторону Ермакова и Валентина, они советовались вполголоса, лица у обоих стали серыми и вытянутыми. Вилли дружелюбно шлепнул Дмитрия по спине, вразвалку направился к старшим. - Вон Джекобс считает, что на тюрьму нападать не стоит! Ермаков обернулся в сторону хмурого Джекобса. Тот сосредоточенно вставлял в барабан револьвера патроны. - Он сказал, почему? - Боится, - фыркнул Вилли. - Шкуру бережет! Джекобс поднял голову, глаза зажглись злостью. - В тюрьму не прорваться. Неясно? Как бы вас там не готовили. Вилли сказал победно: - Видите? Он хочет победить без риска. Но уже то, что мы нападем... уже то, что алою кровью своею обагрим этот проклятый империалистический мир.. Из каждой капли нашей крови встанет по бойцу... по десятку неустрашимых и непримиримых! Его дыхание стало хриплым, а кулаки сжимались так, что черные как уголь костяшки становились серыми. Ермаков слушал, поворачивал в сторону каждого говорившего, рассматривал, вслушивался. На лбу собирались глубокие складки, а возле губ пролегли горькие линии. Наконец он сказал со вздохом: - Отложим это на завтра, хорошо?.. Мы постараемся за ночь принять решение. Рано утром он вошел в бункер, серые глаза без всякого выражения оглядели членов боевого отряда "Знамени пророка". Голос тоже был настолько ровным, что не все сразу услышали в его интонации грохот взрывов и визг пуль: - Мы все-таки обязаны освободить наших товарищей. Вилли подпрыгнул, победно оглядел всех. Джекобс скептически фыркнул. Рамирес спросил настороженно: - У вас есть какой-то план? Ермаков сказал ровно: - Эти сволочи зажрались от безнаказанности. Мы нанесем прямой удар! В главные ворота. Джекобс фыркнул громче, отвернулся. Вилли широко улыбался. На широком лице Рамиреса все яснее проступало недоверие. - Как вы это сделаете? - Очень просто, - ответил Ермаков. - Нам только бы добраться до ворот тюрьмы, чтобы нас по дороге не остановил подозрительный полицейский. А там начнется кровавая каша! Вы перебьем этих свиней, ворвемся в здание и освободим своих страждущих товарищей раньше, чем к месту прибудут их подкрепления. - Идиотский план, - фыркнул Джекобс. - Даже если вам и удастся ворваться в тюрьму... а вы не представляете насколько это трудно, то как надеетесь выбраться? На выходе всю эту толпу встретят не полицейские, а спецподразделения! Им отдан приказ стрелять во все, что шевелится. - Великолепный план, - возразил Вилли негодующе. Глаза его сияли как звезды. - О нас узнают! - Узнают, - согласился Ермаков. - Но разве спецподразделения могут прибыть так быстро? Джекобс пожал плечами: - Как бы они не копались, но просчитайте сколько времени понадобится, чтобы прорваться в ворота, пройти широкий двор, который простреливается с вышек, с боями ворваться в первый корпус, сбить охрану - а там уже опустят железные решетки, вас встретит огонь из амбразур... но и это еще не все! Особо опасные преступники находятся в так называемой внутренней тюрьме. Этот корпус охраняется дополнительно. И охрана там сперва стреляет, а потом кричит "Стой, кто идет!". Ермаков внимательно смотрел на рассерженного регбиста. В серых глазах мелькнуло только Дмитрию заметное колебание, но из груди вырвался вздох: - Мы обязаны освободить наших братьев по борьбе. Такова наша вера! Ее не понять этим... в проклятой империи! Дмитрию почудилось, что полковник говорит слишком высокопарно, но, наверное, так и надо с этими фанатичными парнями. Все они глубоко симпатичны, но, если честно, ни одного не хотел бы себе в напарники. Глава 42 Тюрьма даже на карте выглядела страшновато. Высокий забор, проволочные сетки, лазерные лучи, всевозможные оптические и звуковые датчики. Здания старые, внушительные только с виду, но внутри старинных рыхловатых стен, как предупредил Якоб, протянута стальная арматура. Вилли приехал в стареньком форде, но просторном как лимузин. Дмитрий никогда не сидел в таких машинах, в салоне осматривался с почтительным удивлением. На заднем сидении с ним устроились Тарас и Валентин, даже в широкой "волге" стало бы тесно от их широких тел, а здесь хоть четвертого сажай и собаку впридачу. За руль сел Рамирес. Ермаков пришел с массивным биноклем и неизменным кейсом, плюхнулся рядом, буркнул: - Поехали! Рамирес умело вывернул руль. Машина тронулась с места легко и уверенно, мотор работал неслышно. Дмитрий заподозрил, что под проржавевшим капотом прячется двигатель от новенькой машины. Может быть, даже не форда, а какого-нибудь списанного миноносца, вон как прет на горку, даже не замечает, легко держит повороты, словно на гидрорулях и гироскопах... Машин на улице не меньше, чем на Тверской в час пик, все несутся ровно, словно двигается единая стальная лента с наклеенными на нее машинами. Совсем редко кто-то пытается обойти соседа, что на таких скоростях чревато, такому сигналили со всех сторон, и чересчур нетерпеливый затихал. Дмитрий искоса рассматривал улицу, дома, витрины. От тротуара все дома одинаковые, недаром же улицы различаются только по номерам, но если брать повыше - двух похожих еще не видел, как и люди: яркие, пестрые, раскованные, почти не видать с хозяйственными сумками, словно еда приходит по водопроводу... - Вон там местное отделение ФБР, - объяснял Рамирес. - Видишь, здание с мраморной облицовкой? Да не банк это, не банк... ФБР, чудак. Это ж не ЦРУ, что прячется под вывесками разных фирм по импорту-экспорту! Фэбээровцы живут открыто... По крайней мере, делают вид. - До тюрьмы сколько миль? - поинтересовался Ермаков. - Через двадцать минут будет там. - Дорога прямая? Рамирес объяснял подробно, со знанием дела. Дмитрий все смотрел в окно, но краем сознания отмечал, что Ермаков ведет какую-то игру, ведь знает же прекрасно и расстояние до тюрьмы, и все окрестные переулки. Память у него почти такая же, как у него Дмитрия, если не лучше. Раз взглянув на карту, он может нарисовать ее по памяти. Тарас завозился, буркнул: - Мне не нравится голубой мерс. Дмитрий увидел в зеркальце внимательные глаза Рамирисе. Через мгновение тот заметил осторожно: - Думаете, хвост? - Он прет за нами уже целую милю! Рамирес усмехнулся: - Бред. Расул, что скажешь? Свернуть куда-нибудь? Ермаков лениво отмахнулся: - За нами разве ревнивый муж следит? Рамирес усмехнулся. Мерс через некоторое время начал перестраиваться, перешел на крайнюю правую полосу, в конце-концов остановился перед роскошным рестораном. Дмитрий даже успел заметить как выскочивший швейцар отворил дверцу, из машины вышли мужчина с женщиной. Если бы о нас что-то узнало ФРБ, подумал он, то передавали бы от машины к машине. Это не ревнивый муж, как сказал Ермаков. Если за тобой ведет слежку организация, то никакой профессионал не заметит кто его снимает, записывает, передает другому. Улица расширилась, за окнами по обе стороны распахнулся простор. Замелькали гигантские опоры моста. Тарас задвигался, едва не растерев Дмитрия о дверцу. - Расул, - воззвал он громко, - не проще ли подъехать с северной стороны? Вместо Ермакова ответил Рамирес: - Ничуть. - Почему? - Там движение... и улица чересчур широка. - Ну и что? - А раз так, то много полиции. Настолько много, что могут просто так проверить машину, в которой пятеро крепких мужчин. На предмет наркотиков, провоза оружия... Вы бы этого не хотели? - Не хотел бы, - заверило Тарас. - Давай, езжай своими кривоколенными. - Чем? - не понял Рамирес. - Это у нас, в Ираке, - объяснил Тарас, - так называют переулки. - А-а-а... Благословенная страна! - Та-а-ак, - протянул Ермаков, - теперь сверни сюда... Хорошо, хорошо... Теперь в этот проходной двор... Выезжай вон там... Стоп! Он взялся за ручку дверцы, Рамирес спросил с недоумением: - Брат! Разве ты не примешь участие в освобождение нашего брата? - Приму, - пообещал Ермаков. - Но... - Я буду с вами на связи, - объяснил Ермаков. - По эту сторону стены. Недалеко. Он вылез, прихлопнул дверцу. В руках Ермакова был дорогой кейс, с который он походил на преуспевающего бизнесмена. Рамирес пожал плечами. На его открытом лице проступило выражение плохо скрываемого презрения: - Ну, если у вас так принято... - Не волнуйся, - сказал Ермаков тепло. - Я буду совсем рядом. А штурмовать... гм... понимаешь, генералы в атаку не ходят рядом с солдатами. Рамирес сердито поддал газу, вырулил на дорогу и помчался, со злости так подрезав роскошный мерс, что тот с перепугу едва не вылетел на тротуар. - Полегче, - сказал Тарас. Голос его был почти безучастный. - Иначе нас заметут быстро. - Каков у вас командир! - Мы с ним не проиграли еще ни одного боя, - сказал Тарас. Рамирес пожал плечами: - Я думаю, это он не проиграл. - Есть разница? - Конечно. Если мы все погибнем, он может повторить этот бой еще и еще. С новыми бойцами. Впрочем, это не мое дело. Мне важно разбить морду этим гадам, что привезли моих предков в цепях на эту землю и заставили умирать на их хлопковых плантациях! Форд снизил скорость, улочка узковата, только две машины и разойдутся. Стены пошарпанные, многие глухие, без окон вовсе. На тротуаре показался мужчина в поношенной одежде, но тут же скрылся, едва увидел машину. - Наркоман, - произнес Рамирес пренебрежительно. - Всего боится. Плечо Тараса дернулось, будто здоровяка кольнули. Дмитрий ощутил как сердце затряслось, словно горох в погремушке. Из-за поворота выезжал огромный трейлер и перегородил дорогу. На отчаянное мгновение оставалась надежда, что проедет, откроет выход, но там мощно вздохнуло, колеса словно бы чуть осели, машина мертво встала на тормоза. Оглядываясь, Дмитрий уже знал, что сзади выдвигается точно такой же массивный и длинный трейлер, весь цельнометаллический, тяжелый и неповоротливый. Тарас ругался, щелкал затвором. Валентин проговорил быстро: - Засада! За машинами снайперы. Не меньше дюжины - на крышах. Тарас прорычал: - Будем прорываться через подъезды? - Не успеваем, - сказал Валентин обречено. Из-за трейлера высыпали полицейские. Все с дробовиками и пистолетами, картинно раскорячились, держа машину на прицеле. Крыши обеих трейлеров стали похожими на гребни доисторических ящеров. Там маячили головы в черном, прорези только для глаз, у каждого в руках мощная винтовка с оптическим прицелом. Дмитрий чувствовал как в страхе сокращаются мышцы, уже чувствуя, как горячие куски свинца с силой бьют в тело, рвут плоть, ломают кости, разбрызгивают кровь... Усиленный мегафоном голос проревел: - Всем выйти из машины!.. Очень медленно!.. При малейшем угрожающем движении стреляем на поражение! Рамирес сидел как истукан. Его трясло, глаза вылезали из орбит: - Что будем делать?.. Что делать? Я не хочу им сдаваться! - У нас нет выбора, - ответил Валентин. - Я не хочу в тюрьму, - прошептал Рамирес. - Я из нее не выйду... Лучше умру... - Нет, - отрезал Валентин. - Выходим. Он медленно отворил дверь с левой стороны, так же медленно вышел, руки держал над головой, показывая открытые ладони. Пальцы растопырил, такой нехарактерный жест для человека, который на глазах Дмитрия пробивал сомкнутыми пальцами толстые доски. Тарас толкнул Дмитрия: - Вылезай. Приехали... Дмитрий как во сне выкарабкался, разогнулся, чувствуя на себе непомерную тяжесть. В него целились десятки стволов, черные дула смотрели от трейлера, из рук людей в штатском, а когда поднял страдающие глаза, с крыш неумолимо смотрели черные дула, а над ними зловеще блестели линзы оптических прицелов. Тарас выбрался тяжелый как носорог, а последним обречено вышел Рамирес. Он с тоской посмотрел на окруживших их людей, его затрясло, он всхлипнул, присел у колеса, опустив голову и закрыв голову ладонями. Голос в мегафоне прокричал: - Станьте порознь!.. Никто не закрывает другого!.. Руки на виду! Дмитрий медленно поднял тяжелые как мешки с песком руки. Он все старался расцепить пальцы, но те оставались как склеенные, а кровь все не могла скатиться по венам вниз, как всегда происходило, пальцы оставались горячими и готовыми со страшной силой бить, крушить, ломать... Черные дула смотрели как бездонные тоннели. Сердце подбрасывало грудь, а в ушах гремело. От плотной цели людей с винтовками отделился человек с мегафоном, прокричал: - Сейчас вы ляжете лицом вниз!.. К вам подойдут и наденут наручники!.. Не двигайтесь, иначе мы начнем стрелять!.. По его знаку сразу пятеро отложили винтовки и медленно пошли к ним. Каждый отцепил от пояса наручники. Дмитрий искоса смотрел на Валентина, в голове лихорадочно проносились мысли, одна другой глупее: схватить этих пятерых и прикрыться ими, использовать как заложников... но на прицеле снайперов они все, тем достаточно нажать курки, чтобы они все пятеро упали, просаженные насквозь десятком пуль, с разбитыми вдребезги головами... Когда подходившие были уже в трех шагах, Валентин с побелевшим лицом внезапно метнул руку к бедру. Дмитрий видел закушенную губу, дикие глаза. Движение было настолько молниеносным, что Валентин все-таки успел выхватить пистолет. Дмитрий услышал два выстрела, что слились в один... ...и тут же его с силой ударило в шею, в ногу, плечо, в грудь. Он тоже метнул руку в поясу, но пальцы не послушались. Трейлер качнулся и взлетел вверх. Асфальт ударил в скулу. Рядом пробежала жужелица, суетливо юркнула в щелочку. Сверху доносились затихающие крики, шум. Он пытался шевельнуться, вскочить, но тело превратилось в камень. Даже глаза не мог закрыть, и сразу почувствовал как пересыхает роговица. Словно сквозь вату в ушах доносились голоса. Странные, искаженные, размытые. Изображение размывалось, перекашивалось. Он чувствовал как падает в бездну, потом асфальт под щекой вставал дыбом, начинало чудиться, что стоит, прислонившись к стене... Наконец его подхватили как бревно, мелькнуло в тумане жерло открытых дверей грузовика. Грохнуло, он успел подумать, что это грохнулось его окаменевшее тело, затем тьма грузовика хлынула в мозг, затопила, и он провалился в бездну. Но все-таки осталось смутное ощущение, что он слышал голос Рамиреса. Его тело попало под трактор. Острые траки вонзались в плоть, рвали, крушили. Он пытался закричать, но голосовые связки не слушались. Сердце бухало как молот, кожу жгло как будто опустили в кипяток. Он чувствовал сильнейший прилив адреналина, мгновенно все вспомнил, но старался лежать неподвижно, чтобы понять, где он. Сверху раздался приглушенный голос Валентина: - Макс, займись Рамиресом!.. Тарас, переоденься. Дмитрий быстро поднял веки. Над ним железный потолок с толстыми шляпками болтов, под спиной тоже холодное железо. Его распластало в кузове крытого грузовика. Борта тоже из толстого металла, по бокам два крохотных зарешеченных окошка, откуда дневной свет. Четверо в черных костюмах с крупными надписями SVIT на полу без признаков жизни, шеи неестественно вывернуты, из-под голов двоих красные лужи. Дмитрий вздрогнул: один в черном облегающем костюме, перебрался на сидение рядом с опустившим голову на баранку водителем, безжизненное тело швырнул через спинку кресла, задев потолок. Мотор все еще работал, лишь тогда Дмитрий признал по характерным движениям Валентина. Тот занял место шофера, тяжелый грузовик продолжал катиться вперед. - Не гони, - послышался хриплый голос Тараса. - Это заняло не больше минуты. Опоздание на двадцать секунд кто заметит? Дмитрий ошалело огляделся. Макс прижал Рамиреса к полу и быстро ломал ему пальцы. Когда сломал руку в локте, зверски вывернув так, что окровавленные обломки кости прорвали кожу, Рамирес взвыл и, глотая слезы, прохрипел: - Джонстон и Гульдмен! Больше никого, клянусь... Макс рывком повернул ему голову. Дмитрий услышал хруст шейных позвонков, но уже краем уха, руки его быстро сдирали с охранника одежду, рассовывали по карманах удостоверения, кредитные и прочие карточки, ключи. Дмитрий, начиная что-то понимать, поспешно содрал одежду с того, который показался достаточно крупным. - Как удалось? - прошептал он непонимающе. - Значит, все-таки можно накачаться заранее? Тарас выглядел непривычно бледным, с темными кругами под глазами и резкими морщинами, которых Дмитрий раньше не видел. Грудь, плечи и правый бык были в кровавых пятнах. - Нет, - бросил он скупо, голос был сухим, безжизненным. - Но как же... - Если бы можно было, - ответил Тарас. - Накачали бы и тебя. - Но как удалось... - Валентин держал препарат во рту. В пластмассовой упаковке. Не понял? Когда в него всадили этот чертов заряд... до сих пор весь чешусь!.. он упал, шарахнулся головой, - он простонал сквозь зубы, - и раздавил упаковку зубами. Так что яд на яд... А играть жука-притворяшку все умеем! Дмитрий зябко передернул плечами: - Черт, я бы так не смог. Валентин сделал легкий поворот, в боковое окошко стало видно как удаляются главные ворота, где их фургон явно прошел тщательную проверку, как и каждый из охранников: не по документам, которые теперь не подделывает только ленивый, а на отпечатки пальцев, сетчатки глаза. Пленных явно осмотрели, попинали, и лишь тогда дали добро на проезд. Судя по массивным воротам и пристройкам с обеих сторон, там наворочено аппаратуры, оружия новейших систем, а народ не простые охранники по контракту, а в полной готовности парни из спецотделов. Дмитрий оглянулся и еще раз поразился, как недалеко успели отъехать. Наверное, Валентин начал действовать в момент, когда только-только захлопывали двери фургона, и закончил, когда машина тронулась в раскрывающиеся ворота. Фургон на малой скорости подкатил к строгому подъезду. Сверху холодно поблескивали линзами две телекамеры, рядом с дверью сенсорная пластина. Двери распахнулись, все четверо выскочили и метнулись к дверям. Дмитрий успел увидеть как Валентин приложил к блестящей поверхности отрубленную кисть старшего охранника. Замигали огоньки, он чувствовал как в такт затрепыхалось сердце: вдруг и здесь, как на воротах, понадобится более глубокое сканирование... Над пластиной вспыхнуло световое табло. На миг Дмитрию почудилась страшная надпись "Access denied", но пластина светила зеленым, а Тарас уже рванул двери на себя, ворвался вовнутрь. Дмитрий вбежал последним. Впереди открылся огромный строгий зал, весь залитый ярким светом, а рядом с дверью за огромным пультом развалились в удобных креслах двое дюжих сержантов, уверенных и молодцеватых. Один не отрывал глаз от мониторов, второй лениво повернул голову. Дмитрий услышал два негромких хлопка. У одного сержанта выплеснулся короткий фонтанчик почти черной крови из дыры между глаз, у другого - из виска. Тарас перепрыгнул стол, что-то нажал на пульте, и все трое понеслись за ним через зал к далеким дверям. Глава 43 Дмитрий превратился в ком нервов, снова то страшное одиночество в чужой враждебной стране, Коридор длинный и страшный, стены из металла или под металл, двери толстые, пуленепробиваемые. Через каждые два-три метра под потолком укреплены самонаводящиеся пулеметы. Дрожь пробежала по телу, едва представил себе град пуль, такого противника не подстрелишь в руку или в ногу, но отключенные Тарасом пулеметы молчали, зато из дверей то и дело выскакивали встревоженные люди. Дмитрий еще ни разу не выстрелил: впереди как две смерти неслись плечо к плечу Тарас и Валентин. Ему с Максом оставалось только перепрыгивать через трупы, разбрызгивать лужи крови, На стенах мелькали надписи, крупные, яркие. Синие полосы сменились желтыми, затем потянулась широкая красная полоса, а в глубине коридора виднелась толстая бронированная дверь. Дмитрий и Макс метнулись в сторону, взяли на прицел боковые коридоры. Валентин быстро набрал на пластине рядом с дверью код, через мгновение зажегся зеленый огонек. Дверь начала отодвигаться, тяжелая как в хранилище банка. Оба старших десантника исчезли за нею, словно просочились как струйки дыма, но сразу же там прогремели короткие автоматные очереди, донеслись крики, снова выстрелы. Из двери выскочила молодая девушка, глаза круглые от испуга. Дмитрий вскинул автомат, крикнул зло: - Ложись! - Не стреляйте, - пролепетала она, - Только не стреляйте... - Ложись, - рявкнул он злее. Девушка начала пятиться от него, ее спина и затылок прижимались к стене, халат перекосился от трения, грудь выпятилась остро и кричаще, Дмитрий невольно скосил глаза, вздрогнул от резко прозвучавшего почти над ухом выстрела. Макс отпустил пистолет, глаза злые: - Что за идиота нам навязали! Он отвернулся, в его конце коридора мелькнули две фигуры. Короткая очередь бросила их на стену, затем на пол. На стене остались красные брызги. Только тогда Дмитрий снова повернул голову в сторону испуганной девушки. Она медленно опускалась на пол. На груди пламенели три кровавые раны, четвертая пуля пробила горло, оттуда фонтанчиком выплескивалась алая струйка. Рука выскользнула из-за спины, пальцы разжались, огромный армейский пистолет глухо звякнул о деревянный пол. Красная дверь распахнулась с такой силой, словно металл успели заменить на картон. Две черные страшные фигуры выскочили, похожие на инопланетян, оскаленные зубы и горящие яростью глаза, стволы автоматов как живые ищут жертву, Валентин крикнул: - Уходим! Коридор несся навстречу бешено, идиоты продолжали выскакивать из дверей, из-за поворотов, и палец всякий раз нервно дергал спусковой крючок. Тарас на бегу сменил рожок, а Макс без всякой нужды выхватил гранату, выдернул чеку и швырнул за спину. Еще поворот, еще, затем выход на двор. Валентин выскочил первым, замахал руками: - Эй, все сюда! Из сторожевой будки высыпали шесть человек, один закричал нервно: - Что там стряслось? У нас вся автоматика издохла! - Ворота заблокированы? - Повезло! - заорал старший. - А могло бы... Теперь их вот тем только и откроешь... Он указал на огромный армейский бульдозер, все невольно проследили за его рукой, Дмитрий видел как Валентин сжал в кулаке взрыватель. В это же время Тарас и Макс, выскочив, открыли огонь из автоматов. Сухой треск выстрелов утонул в страшном грохоте. Здание подпрыгнуло, из всех окон вырвались струи огня и дыма, рамы вынесло с такой мощью, что пронесло через весь двор. Тарас метнулся к бульдозеру, Валентин - к замершим на стоянке легковым машинам администрации тюрьмы. Макс махнул Дмитрию, оба побежали к воротам. По ту сторону пусто, только до удаленному полотну дороге проносятся редкие автомобили. Дмитрий приготовился стрелять, сзади раздался грохот. Бульдозер врезался в середину ворот. Лязг, грохот, огромные створки задрожали и рухнули на тяжелый щит, повисли. Бульдозер протащил вперед, с натугой развернулся, царапая асфальт железом, застыл. Тарас выпрыгнул, автомат уже в позиции для немедленной стрельбы. Взвизгнули тормоза, сверкающий долж подлетел к зияющей дыре ворот. Макс первым открыл дверцу и ввалился на заднее сидение, рядом с Валентином разместился Тарас, только тогда Дмитрий стряхнул оцепенение и прыгнул на мягкое сидение рядом с Тарасом. Додж выметнулся на шоссе перед носом простого фольксвагена, водитель посмотрел укоризненно на богатого лихача, не уступившего дорогу тому, кто едет по главной, но смолчал, а Тарас и Макс уже спешно переодевались. Валентин только сбросил маскировочный капюшон с головы, его светлые пшеничные волосы слегка шевелило залетающим в открытое окно ветерком. - Едем до развилки, - предупредил он. - Там загоняю во двор. Если удастся пересесть, пересядем. Нет - добираемся поодиночке. Макс нервно оглянулся. Над административным зданием тюрьмы стремительно уносился вверх огромный черно-багровый столб дыма. Слышно было как пронзительно воют сирены. Не успели проехать и полмили, навстречу промчались полицейские машины, санитарные, несколько машин с затемненными стеклами, без всяких опознавательных знаков, но все чувствовали, что и эти спешат попасть в развороченных взрывом корпус. - Не успеваем, - бросил Макс. - Успеем, - процедил Валентин. - Не успеваем, - повторил Макс настойчиво. - Сейчас они уже заезжают во двор... Тут же увидят, что додж угнан! - С какой стати? - огрызнулся Валентин. - Директор тюрьмы сейчас под обломками. А до этого Тарас его разнес гранатой. Тарас оглянулся, сказал с сожалением: - В самом деле... Вон переулок, загони. Не люблю, когда меня убивают по дурости. Валентин фыркнул, но через мгновение Дмитрия прижало к Максу. Едва-едва сбросив скорость, Валентин погнал машину по узкому переулку, свернул, а за спиной тревожно прокричали сирены. Макс оглянулся: - Похоже, им уже передали искать серебристый додж. Валентин молча ударил по тормозам. Их бросило ногами вперед. Он оглянулся рассерженный: - Тогда вылезайте, черепахи! Выскочили торопливо, Дмитрий оглядел товарищей. Тарас и Макс уже в своей прежней одежде скучающих туристов, Валентин вылез последним, на нем были новенькие джинсы, красиво обтягивающие его сухощавую фигуру, рубашка с короткими рукавами. Вместо сандалий, как у всех троих, элегантные летние кроссовки. - Тарас, - сказал он ледяным тоном, - оставь оружие. Тарас фыркнул, но послушно вытащил пистолет и бросил в окно машины. Макс бросил в открытое окно горящий жгут, и все трое вбежали в парадное, пронеслись через пустынный вестибюль. Впереди замаячил выход во двор. Валентин сказал жестко: - Искать будут четверых крепких мужчин. Так что добираемся по одному. Дмитрий идет первым. В бой последним, подумал Дмитрий со стыдом, а как отступать - первым. Все еще не человек, всего лишь стажер... Ермаков перешел на упругий шаг профессионального военного. За квартал до зданий тюрьмы стояла двойная цель оцеплений. Навстречу выбежал молоденький лейтенант, а еще двое уверенных в себе парней взяли Ермакова прицел. - Стаять! - крикнул лейтенант нервно. - Не двигаться! Ермаков остановился, в глазах недоумение и быстро разгорающаяся злость: - Что случилось? Его знаки различия полковника блестели в свете прожекторов. Лейтенант быстро козырнул: - Простите, но за квартал отсюда... видите вон там южнее дым?.. только что был настоящий бой. Видите сколько крови на асфальте? Позвольте ваши документы, сэр? - Бой? - переспросил Ц гневно. - Они что, с ума посходили?.. Это "Знамя Магомета" или еще какая-то хренотень? - Неизвестно, сэр. Ермаков подал документы, в черепе застучали предостерегающие молоточки. Что-то слишком велик грузовичок маячит в сторонке. Документы в порядке, но есть его заподозрят и вздумают сделать полный анализ его отпечатков, слюны и крови, как теперь вводится для доступа к особо охраняемым объектам... - Вы присутствовали? Лейтенант ответил виновато, не отрывая глаз от его документов: - Увы, сэр... - Но террористы убиты? - продолжал настаивать Ермаков, он все время повышал голос, нетерпеливо оглядывался. - Ушли, сэр. Странно, что вы не слышали. Это было передано даже по обычному радио. Ермаков сказал, все больше повышая голос, подпустив раздражения: - Если бы я добирался на своем служебном автомоболи! Но там орущая толпа этих панков, коммунистов и ниггеров запрудила всю улицу. А, черт, уже восемь?.. Быстрее открывайте, иначе я из-за тех сволочей еще и работу потеряю! Лейтенант оторвал взгляд от документов, он явно колебался. Ермаков ощутил как зависло все в зыбком равновесии, когда малейшая песчинка может потянуть чашу весов хоть Он сказал себе, что он - офицер при исполнении обязанностей, опоздал из-за этих проклятых панков, рассержен, но еще больше испуган, что взгреют за опоздание, только не хочет выказывать свой испуг перед простым лейтенантом... и в этими мыслями он взглянул в лицо младшего офицера. Тот чуть улыбнулся краешком губ, отдал документы, козырнул и кивнул в сторону ограждения. Один из солдат отодвинул для полковника секцию, а когда Ермаков прошел вокруг оцепления, снова застыл и встал ноги на ширину плеч, ладони на автомате, а ствол угрожающе нацелен на проход между домами. Ермаков на ходу быстро оглядел здания, третье справа второе по высоте и, главное, вплотную подходит к периметру тюрьмы. В вестибюле двое важных коротышек спесиво толкуют о курсе йены, огонек мигал, лифт двигался вниз с неспешностью тонущего Титаника. Наконец дверь распахнулась, он вошел вслед за чиновниками, они не него не смотрели, как и он на них, в лифтах это неприлично, на седьмом этаже вышли оба, а он ткнул в самую верхнюю кнопку. Роскошный лифт полз едва-едва, а когда дверь наконец распахнулась, Ермаков заставил себя выйти спокойно и уверенно, с деловой задумчивостью на лице. Никого, в обе стороны коридор пуст. Мелькнула вдали юбка на длинных ногах, исчезла. Ермаков во мгновения ока метнулся к лестнице, железная дверь, но заперта на висячий замок, такой допотопный и огромно-амбарный, что повеяло родным Урюпинском, и в воздухе запахло свежим навозом. На замок потратил шесть секунд, выскочил на крышу с опозданием в полминуты. К счастью, зевак нет, небо в тучах, на крыше солярий и сложенные стопкой легкие к