ников явно заметили издалека и опознали. В ворота въехали по четверо в ряд, явно гордясь мощью и величием города. Середина двора, как заметил Олег, из бревен, плотно подогнанных одно к другому, по сторонам утоптанная земля, грязь и лужи возле колодца, но сам дворец огромен, стены высоки, шапка упадет, а двери едва ли меньше чем городские врата. Стражи горделиво ступали по широким плитам, дикарщики сумели ободрать камень ровно, красный гранит под подошвами поблескивает таинственными искорками, что выпрыгивают из глубины толстых плит. На него поглядывали в ожидании, что ахнет и растеряется в таком великолепии, но Олег то ли потому, что успел повидать дворцы и покраше, хотя вроде бы только-только вышел из Леса, то ли слишком занят своими нелегкими мыслями, но воспринимал весь дворец и его людей как сотканные из сырого речного тумана, что растворяется при солнечном свете, а останется лишь то, что он придумает, потому думать надо так, чтобы голова от думанья раскалилась, чтобы дым из ушей, ибо если не эти люди, то их дети должны жить счастливо... Он вздрогнул, когда за плечо ухватила грубая рука: -- Очнись, волхв!.. Ты перед великим князем!.. Тьфу, мать его, великим царем! Он стоял на толстом ковре, ноги утопали по щиколотку в мягком. Вокруг высокие стены, под стенами почтительно замерли ярко одетые люди, а прямо перед ним на высоком троне сидит молодой мужчина в рубашке с открытым воротом, темных портках из кожи, охотничьих сапогах. Золотые волосы на плечах, глаза синие, он странно напомнил кого-то. Сердце Олега екнуло, он в удивлении раскрыл глаза. Похоже, это истолковали иначе, приближенные за троном заулыбались, а князь с явным сомнением оглядел могучую фигуру мудреца. Мудрому больше пристал сгорбленный вид и худое изможденное лицо с горящим взором, а у этого напротив: лицо как из темной меди, а глаза потухшие, словно огонь где-то глубоко внутри. На миг почудилось, что облик этого человека смутно знаком, где-то уже видел эти красные, как пламя вечернего костра, волосы, странные зеленые глаза, эти руки, что вот-вот подхватят его и метнут высоко в воздух... Князь Коло, которого в этих краях угодливо звали Колоксаем, царем Коло, со смутным раздражением смотрел на высокую фигуру молодого мужчины, которому бы в доспехах и с мечом в руке впереди конницы... -- Мне все известно от Миротверда, -- сказал он резко, -- ты сумел совершить то, чего никто не мог за три... или больше сотни лет. Олег пожал плечами: -- Если ты о сокровище, то это было просто. Каждый бы понял, если бы хоть на миг задумался. -- Ишь чего восхотел!.. Ладно, я буду выглядеть неблагодарным, если отпущу тебя без награды. Говори, что ты хочешь? Он откинулся на спинку кресла, ждал. Олег раскрыл и закрыл рот. На миг возникла безумная мысль сказать все, к чему стремится, чего добивается, и тогда этот могучий правитель, сын богини Даны и дударя, сразу же... Челюсти стиснулись так, что заломило в висках. Он разомкнул губы, чувствуя, как голос от горечи стал хриплым и тяжелым: -- Спасибо. Мне ничего не нужно. Придворные зашумели, а Колоксай слегка наклонился вперед. Его злые глаза буравили человека в волчьей шкуре, Олег чувствовал, как начинает тлеть шерсть. -- Не нужно? Или ты хочешь сказать, что я ничего не могу тебе дать? Не дурак, мелькнуло в голове, понимает... А вслух ответил: -- Это не я сказал, а ты. А теперь позволь мне уйти. Придворные гомонили все громче и раздраженнее, Олег чувствовал, как острые взгляды втыкаются в него как отравленные стрелы. Колоксай несколько мгновений изучал его из-под приспущенных век: -- Так-так... ну что ж, была бы честь предложена. Я жаловал, ты отказался. Миротверд сказал, что ты из числа искателей истины. Я много слышал о таких... странных людях. Что-то за века и века никто ее так и не нашел. Или ее нашел ты? Олег ответил тихо, голова кружилась от усталости, в ушах стоял комариный звон: -- Истин много. Для каждого своя. Что ты хочешь? Колоксай рявкнул громче: -- Истину! Говори мне ее, если знаешь, говори понятными мне словами, а не то... Он подал знак, из-за спины вышел огромный обнаженный до пояса мужик, могучий, но уже с парой пудиков лишнего мяса. В руках мужика поблескивал огромный широкий меч, явно не боевой, таким хорошо разделывать туши коров. Он недобро ухмыльнулся Олегу, жутко подмигнул. -- Я могу сказать истину, -- ответил Олег. -- Даже не одну, а, скажем, четыре. Но ты должен пообещать, что когда услышишь их, то не причинишь мне вреда и позволишь идти своей дорогой. Один из придворных что-то торопливо шепнул на ухо быстрому на решения князю. Тот кивнул, голос его был красивый, мужественный, полон злой иронии: -- Обещаю. Если, конечно, твои слова не будут против тебя самого, как вора или преступника. Говори же. В огромном зале стало тихо, слышно было, как далеко за пределами дворца заржал конь. Олег сказал медленно: -- Первая истина, что ты -- царь этой страны... Вторая истина, что я тот, кого ты спрашиваешь об истине. Третья, что ты обещал не причинять мне вреда. Четвертая, что ты хочешь знать истину, которая соответствует твоему пониманию. Тишина длилась и длилась, воздух внезапно стал горячим, словно задул жаркий ветер пустыни. Придворные склонялись все ниже, страшась встретиться с глазами молодого и горячего царя. Олег стоял недвижимо, опираясь о посох. В голове немного просветлело, он различал лица, но потолок все еще колыхался, как палуба корабля в бурю, а звуки то понижались до медвежьего рева, то истончались так, что обрывались на комарином писке. И в этом болезненном мире прогремел разъяренный голос: -- Никто еще меня так... Никто!.. Олег с трудом сосредоточил глаза. Колоксай на троне поднялся, рост немалый, в руках сила, плечи широки. Когда он сбежал по ступенькам, Олег ощутил, что смотрит глаза в глаза этому тирану, оба бровь в бровь, разве что герой ниже на палец-другой. -- Проваливай, -- сказал Колоксай с усилием. Его трясло, губы побелели, синие глаза метали злые колючие молнии. -- Черт бы тебя побрал с твоей истиной!.. Теперь надо мной будет ржать вся Артания! Олег развел руками: -- Я только ответил на твои вопросы. -- Ты назвал меня круглым дураком! Олег развел руками: -- Я? Колоксай процедил с ненавистью: -- Ладно, я сам себя назвал. Потому что я и есть круглый дурак. Какого черта полез умничать, когда мое дело -- меч, горячий конь, свист ветра в ушах?.. Иди к чертовой матери! И не попадайся на глаза. Перед Олегом пугливо и почтительно расступились. На выходе повернулся, шевельнулась странная симпатия к одураченному правителю. Так искренне признал себя дураком, что наверняка привлек на свою сторону и тех, кто только что втихомолку смеялся. Колоксай стоял на прежнем месте, прожигал взглядом в спине мудреца огромные дыры. Если бы мог, сжег бы до кучки золы. Но Олегу почудилось, что он ждет и каких-то слов мудрости, ибо великие люди не покидают ни этот мир, ни даже дом без многозначительных слов, смысл которых становится понятен много позже. -- Мы еще увидимся, -- сказал Олег медленно. -- Ты молод, но станешь воистину великим... У тебя будет трое сынов, великих героев, каждый из которых даст начало великому народу, а те в свою очередь дадут миру много славных сынов и дочерей. Твой род никогда не прервется! Он с усилием вызвал между собой и всеми остальными облик небольшого вихрика, а сам незамеченным ушел через врата, стараясь не шаркать и не стучать о каменные плиты посохом. Глава 17 Раньше небо было плоским, края лежали на камнях, которые боги набросали на севере и где-то на востоке. Само небо было так низко, что, когда люди толкли просо в ступках, ручки пестиков стучали о небесную твердь. Богов это раздражало, но вот родился Пуруша... говорят, не без их помощи, он встал на ноги и головой поднял небо. С тех пор небо выгнутое, а на севере с той поры остались камни, на которых раньше лежал край неба. Теперь эти камни зовутся Авзацкими горами. Сейчас оно выгнулось еще больше, в зените была такая синева, словно купол уходил вверх как конический шлем куявца. Солнце уже почти подобралось к вершине, но синева оставалась густой и темной, будто там дыра, через которую смотрит ночь. Он шел, как ему казалось, быстро, но дальний лес так и оставался там, а когда он оглянулся, стены города едва-едва отдалились, словно он все это время перебирал ногами на месте. -- Нет, -- сказал себе вслух, -- никаких вихрей, никаких Змеев или Рухов! Мощь магии, как и мощь мускулов, ослабляет разум. Да, так и побреду. Как все люди. Как ты будешь строить мир по справедливости, если начнешь смотреть на людей как на муравьев? А про себя добавил, что магией еще пользоваться уметь надо. А то деревенский дурак, что за комаром с дубиной, рядом с ним просто мудрец. Безрадостные мысли оборвал резкий стук копыт. Олег оглянулся быстрее, чем следовало бы мудрецу, словно готовился уклониться от летящей стрелы, хотя тут же подумал досадливо, что стрелу в спину следует ждать, когда копыта стучат дробно и чаще. Тогда звук глухой, копыта степняков без подков, чтобы выиграть в беге... Его догонял огромный всадник на белом как снег коне. На голове рассыпал искры шлем, плечи блестели булатными пластинами. Руки всадника на поводьях, однако Олег ясно видел торчащую справа рукоять гигантского топора, а слева виднелись отполированные ладонями древки двух дротиков. Конь всхрапывал на скаку, тяжелая грива мерно вздымалась, как волны морского прибоя. Пурпурные глаза уставились на застывшего на обочине дороги человека. Олег видел, что конь начинает брать вправо, стремясь налететь на него и сбить корпусом. Всадник вскинул руку, другой могучей дланью натянул поводья: -- Тпру!.. Чертов конь, ему бы только драться!.. Здравствуй, мудрец. Ты еще помнишь меня? Олег пробормотал: -- Что нужно могучему повелителю Артании от скромного искателя истины?.. И почему ты один? Конь, играя и пританцовывая, подошел ближе. Колоксай смотрел сверху, как коршун на цыпленка, потом, спохватившись, легко спрыгнул на землю, поклонился: -- Не подобает даже царю разговаривать с мудрецами свысока. Я догнал тебя, чтобы ты растолковал мне значение своего предсказания. Я уже видел за свою короткую жизнь... еще больше слышал, что пророчества мудрецов всегда сбываются... но только мы не успеваем понять загодя. А когда сбываются, то либо уже лежишь в луже крови, либо... что еще хуже, в дерьме по уши. Он повел коня в поводу рядом с Олегом, а тот шел задумавшись, потом вздрогнул, обнаружив, что грозный царь все еще топает по пыли рядом и выжидающе заглядывает ему в лицо. -- Да что толковать, -- ответил Олег неохотно. -- Многое и без толкования понятно, но люди все равно не делают верно, а делают так... как хочется. Колоксай шел натянутый как тетива перед выстрелом, Олег чувствовал странное невесомое прикосновение, а когда поворачивал голову, синие глаза смотрели выжидающе и с до боли знакомой надеждой, что он, Олег, мудрый и всезнающий, все разом поймет, объяснит, растолкует. Даже когда он, Олег, делал ошибку за ошибкой, тот, другой синеглазый, уверял Мрака, что хитрый Олег нарочито заводит их в топи, чтобы потом разом вывести прямо к накрытым столам, а преследующие их враги перетопнут все до одного. Он тряхнул головой, стряхивая прошлое, невольно ускорил шаг. Конь попробовал потащить Колоксая в сторону, там сочная зелень, Колоксай досадливо дернул с такой силой, что едва не оторвал коню голову. Колоксай заговорил непривычно просительным тоном: -- Ты наговорил о великом потомстве... но пока что... Понимаешь, здесь много молодых женщин... Я, как водится правителю, взял несколько жен и сотню наложниц, но пока что ни одна не понесла! А мои дружинники, что пришли со мною, уже успели обрюхатить половину тех, кто носит юбки... Да что те, кто в юбках! Вот и телята начали рождаться двухголовыми. Волхвы говорят -- к беде, а я-то знаю, что со мной пришло слишком много молодых и неразборчивых. Олег вздрогнул, возвращаясь в этот мир, успел услышать последние слова. Понял по ним предыдущие: -- Мы меняемся, герой... И мир меняется вместе с нами... Ты не всегда будешь таким. Колоксай сказал торопливо: -- Мудрец, но мне надо спешить! -- Почему? -- Когда я был совсем мал, к моей матери пришли боги. Как водится, с подарками, а кроме того, спросили нас, троих братьев: какую жизнь хотим прожить -- длинную и спокойную или же бурную, полную подвигов и славы, но короткую? Ну, сам знаешь, это они у всех спрашивают. Ритуал такой. Не знаю, что выбрали мои братья, но я выбрал последнее. -- А что последнее? -- Подвиги, -- громыхнул Колоксай громовым голосом, -- последнее дело! Подвиги! -- А-а-а... Ты говори, говори. -- Так что скоро могу погибнуть, но не хотел бы раньше... чем оставлю после себя сына! Олег повернул голову, внимательно изучая шагающего рядом молодого богатыря. Тот смотрел под ноги, уже непривычно смиренный, ждущий его решения. -- У тебя будет великий род, -- сказал Олег наконец. -- Это видно... Но не от этого... -- Как это? -- Не от такого, -- объяснил Олег неуклюже, -- каков ты сейчас. -- Но я всегда буду таким! Олег покачал головой: -- Нам всем кажется, что вот теперь-то мы такими и останемся. Но умные меняются. Дураки -- никогда. Колоксай в задумчивости почесал в затылке: -- Разве что сменить доспехи? -- Даже шкура ни при чем. Зеленые глаза колдуна все чаще останавливались на золотой серьге в ухе. Некрупный зеленый камень поблескивал крохотными лучиками. В глубине камешка чувствовалось движение, но он мал, даже простые дружинники носят покрупнее, и Олег все не мог разо-брать, что же странное он там зрит. -- А что нужно? -- спросил Колоксай напряженно. -- У тебя не простой камень, -- заметил Олег. Колоксай кивнул, но взгляд отвел: -- Да, это изумруд. -- Очень яркий. -- Да, чистейшей воды! Снова голос юного правителя показался чересчур поспешным. Олег кивнул, шел все так же неспешно, погруженный в думы, затем ход мыслей нарушил несколько смятенный голос Колоксая: -- Если уж совсем точно, то это кольцо подарила мать. -- Твоя мать -- могучая богиня, -- кивнул Олег. У Колоксая округлились глаза. -- Ты знаешь? Олег кивнул, пряча усмешку: -- Знаю. -- Вот что значит волхв, -- протянул Колоксай уважительно. -- Сразу увидеть... Так вот, эта серьга дает мне неуязвимость! И потому я совсем запутался. Уже проверил в битвах: мечи врагов, их стрелы и копья не оставляют на мне ни царапины, могу врываться в самую гущу сражения, могу повергать самых сильных богатырей, и меня могут остановить только стеной из щитов... да и то ненадолго. Или схорониться от меня за крепкими стенами. -- Ну-ну, и что же непонятно? Колоксай воскликнул с мукой в голосе: -- Но как же тогда смогу... полную подвигов? Какие же подвиги, если я неуязвим!.. И как моя жизнь окажется короткой, если суждено умереть только от старости? Олег подумал, спросил медленно: -- Ты неуязвим только от мечей, стрел, дротиков? Или и от яда, болезней, горных обвалов? Видно было, как Колоксай побледнел, плечи его зябко передернулись. -- Ты прав, лучше бы не был... А то завалит горным обвалом, и мне там лежать до самой старости? Страдая от голода и жажды? Олег оглянулся, стены града скрылись за виднокраем. Позади качались вершинки темных сосен, лес смыкался за их спинами. -- Не пора ли тебе возвращаться? -- Не знаю, -- ответил Колоксай. Олег посмотрел искоса: -- Разве? Мне показалось, что такой могучий правитель все на свете знает и умеет. Колоксай сказал с неудовольствием: -- Готов браться за все -- это не то же самое, что знать и уметь. Мне надо все уметь, вот и... Олег стиснул челюсти. Горькую правду говорил звероватый Мрак, что миром двигают не те, кто знает и умеет, а те, кто берутся двигать, пока мудрые да умеющие сидят на печи да сопят в тряпочку. -- Так что же ты хочешь? -- Возьми меня с собой, -- предложил Колоксай неожиданно. Олег отшатнулся, даже соступил на обочину: -- Что? -- Возьми, -- повторил Колоксай уже совсем не царским голосом. -- Тебе понадобится в твоем пути могучий защитник. Олег все еще в изумлении качал головой: -- Мне -- да, но что это даст тебе? Чтобы царь сопровождал странствующего волхва? Что скажут твои подданные? Колоксай отмахнулся: -- У меня мудрые воеводы. И многоопытные советники. -- Ты им что-нибудь сказал? -- Немного. -- Что? -- Если не вернусь к вечеру, то отправляюсь с тобой. Дело в том, что наш волхв зрел в ночи хвостатую звезду, что указывала на север. А утром солнце встало рогатое! Это примета, что нас посетило нечто необыкновенное. Но никто ничего не заметил, тогда я решил, что необыкновенность может прийти с тобой. И уйти тоже. Олег покачал головой: -- Впервые слышу, чтобы царь вот так оставил трон и пошел странствовать. -- Брешешь, -- не поверил Колоксай. -- Даже я слышал такие истории. С царями это как раз часто. Правда, царей как пруд пруди, в каждом селе царь или король. Мне больше нравится зваться князем. -- Но князья не уходят. Колоксай нехотя согласился: -- Ладно, тогда я царь. За меня остался Миротверд. Он и так правил осторожно и мудро, а я был не столько царем или князем, как главным воеводой. Всегда на полях битв, на кордонах... Он не растеряет царство! А я познаю нечто новое, что недоступно царю. Когда вошли под густую тень деревьев, Олег определил самый высокий дуб, направился прямо через кустарник, вскоре перешагнул через родничок, что выбивался из-под корней дуба-исполина. За спиной трещали ветви, тяжело гупало. Это проламывались Колоксай с его гордым конем. Олег сел, привалившись спиной к дубу. От воды веяло живительной прохладой. Неспешно зачерпнул ладонью, смочил лицо, лоб, лишь затем напился. Колоксай в нерешительности потоптался рядом, конь уже принялся объедать сочные верхушки орешника. -- Ты угадал правильно, -- сказал Олег так, словно разговор и не прерывался. -- Ты ведь почти бессмертен... по крайней мере, в бою. Так зачем тебе дети? Колоксай несколько мгновений смотрел в упор на мудреца, который выглядел едва ли старше его самого, если бы не мудрые усталые глаза. Эти глаза изменились, когда могучая длань правителя метнулась к уху. Рывок, и Колоксай протянул забрызганную каплями крови золотую серьгу. -- Теперь у меня дети будут? -- Теперь природа обязана дать тебе детей, -- сказал Олег тихо. Горло сжала незримая рука, он почти прошептал: -- Ты такой молодой... Ты так страстно хочешь иметь детей? -- Да! -- почти выкрикнул Колоксай. -- Не понимаю, -- ответил Олег. -- Ты мудрец, и не понимаешь? -- Не понимаю, -- признался Олег. -- А ты? Колоксай все еще держал на ладони серьгу. По шее от уха побежала тоненькая струйка крови. -- Я не волхв, мне понимать нечего. А такие вещи, как честь, слава, отвага, -- не понимаются, а чувствуются! -- Да-да, -- согласился Олег. -- Ты прав. -- А дети, -- продолжал Колоксай горячо, -- это как... как... даже не знаю... как дубы, что роняют желуди каждый год в надежде, что вырастет молодой дубняк, как дождь, что падает на сухую землю, и та сразу становится зеленой, как ветер, без которого мир умрет... -- Да-да, -- повторил Олег. -- Мне это понять трудно. Он принял серьгу, повертел в пальцах. Теперь странные силуэты в камешке различались лучше, но все же надо будет рассмотреть при ярком солнечном свете, когда лучи пронижут насквозь. Глава 18 Он чувствовал себя слишком усталым, чтобы собирать хворост, а царя не пошлешь, это не бог, потому лишь указал на ровное место в двух шагах, сказал Слово Огня. Вспыхнуло, затрещало, в лица пахнуло жаром, а к небу взметнулся столб оранжевого пламени. Колоксай отшатнулся, остановившимися глазами впился в мудреца. Тот сидел понурый, по-стариковски протянул руки к огню, сгорбился, весь несчастный, как ворона под долгим дождем. -- Что за счастливый огонь! -- воскликнул Колоксай. -- Еще неизвестно, -- проворчал Олег, -- счастливый или несчастный... -- Почему? -- Зажигать умею, а вот гасить... -- сказал Олег, морщась. -- Ладно, другой кто-то сумеет... Ложись, утро вечера мудренее. Авось передумаешь и вер-нешься. Тревога шевельнулась, залегла на дно, но он чувствовал ее там и знал причину. Ломать всегда проще, чем строить, и чтобы спалить лес, хватит одной искры, ни ума, ни умения не надо. А вот загасить... Он пробормотал слово, Колоксай отпрянул, когда на колени шлепнулся крупный уже зажаренный гусь. Еще горячий, из раздутого брюха выглядывали коричневые яблоки. Колоксай отдернул ладони, гусь тяжело скатился на траву. -- Святое небо! -- Прости, -- сказал Олег. -- Задумался, не подумал, что сперва бы стол или хотя бы скатерть... Старею, видать. Колоксай с недоверием смотрел то на невозмутимого волхва, то на истекающего соком гуся. Коричневая корочка лопнула, из щелей поднимались тонкие белые струйки пара. -- Сколько же тебе? -- Я старые книги читал, -- ответил Олег уклончиво. -- А во многих книгах много печали... Ты ешь, ешь! Я сперва стеснялся, что у кого-то изо рта кусок выхватил, а потом... -- Что потом? Его пальцы уже осторожно подняли гуся, не по-волшебному тяжелого, ноздри затрепетали, как занавеска на ветру. -- Да если бы кусок черного хлеба, -- объяснил Олег, глаза его смотрели поверх головы витязя, губы двигались медленно, волхв думал о другом, -- или сухарь... А у кого откормленный орехами гусь, у того это не последний гусь... Колоксай оторвал лапку, жадно вдохнул аромат сочного мяса. Он уже готовился ложиться спать натощак, как и положено, говорят, странствующим волхвам. Теперь видно, как они странствуют... По пальцам побежал горячий сок. Глаза стали отсутствующими, а на лбу собрались морщинки, словно пробовал припомнить, не исчезало ли с его княжеского стола вот так же во время пира что-нибудь особенное. Ночью Олега посещали смутные видения, призрачные фигуры тянули к нему тонкие руки, жалобные женские голоса звенели и после того, постепенно истаиваясь, как он обнаружил себя у догоревшего костра. Над лесом медленно поднимался холодный зябкий рассвет. Рядом скорчилась гигантская фигура, но едва Олег шелохнулся, человек мгновенно разогнулся, сел. На Олега смотрели ярко-синие глаза, которые он каждый день встречал в родной деревне, а по-следний раз видел... когда он расстался с бедным дударем? Волхв был грустен, зеленые колдовские глаза не отрывались от оранжевых язычков огня. Крупные багровые угли светились изнутри, там что-то бегало, исчезало, появлялось, выстреливало короткими острыми, как у молодой змеи, язычками. Лицо Колоксая побледнело, черты стали резче, словно провел ночь без сна, но голос прозвучал так, словно разговор не прерывался: -- Я не передумал, волхв! После ночного бдения на лбу появилась первая морщинка, а складки у губ стали тверже. -- Ты уверен? -- Человек, который умеет так зажигать огонь... он сможет чему-то научить. -- Я ж говорю, -- ответил Олег тоскливо, -- что иногда важнее загасить... или воздержаться от огня. Но это, как я вижу, слишком сложно для тебя. Зато для меня еще сложнее. Я тоже хочу много и сразу... Ладно, седлай своего коня... Хотя не понимаю, зачем этот с четырьмя ногами? Мы пешком. Колоксай с великим сожалением оглянулся на своего белоснежного красавца. Тот, неловко переступая спутанными ногами, передвигался вдоль зеленого кустарника, срывал листья, хрустел, косил в их сторону удивленным коричневым глазом. -- А может, -- предложил Колоксай без всякой надежды, -- и тебе коня? Какая разница, где мыслить? К тому же на коне мыслить труднее, а значит -- мелкие проскочат, а крупную мыслю заметишь. Да и когда сильно трясет, в голове все бултыхается, мысли перемешиваются. Олег покосился на знатока по мыслителям, но смолчал. Огонь все так же лизал багровые угли, Колоксаю почудилось, что, не будь здесь этого дерева, все равно горело бы точно так же, но волхв чем-то опечален, явно мысли попадаются не те, огорчение мудреца понятно, ему тоже иногда попадали в силки не черно-бурые лисицы, а ежи, а то и вовсе жабы. Олег поднялся: -- В путь! -- В путь, -- откликнулся Колоксай. -- И ничего, что натощак... Олег оглянулся через плечо с недоумением: -- Натощак?.. Ах да! Он хлопнул себя по лбу, сказал что-то выразительное, похожее на брань рассерженного тюринца с примесью слов куявца, но на смятую траву посыпались жареные гуси, рухнул поросенок на вертеле, падали градом мелкие запеченные в тесте птички, мудрец снова забыл в благородной задумчивости про скатерть, воздух наполнился сбивающими с ног могучими запахами жареного мяса, птицы, острых трав и таких горьких кореньев, что даже сытого заставляют жадно хватать все новые блюда... После короткой трапезы, когда у костра осталось еще с десяток жареных гусей, подобревший Олег разрешил белоснежного красавца вести в поводу, а сразу за лесом в маленькой деревушке купили еще лошадку. Колоксай приободрился, оба верховые, к тому же лошадка оказалась резвой, неслась вскачь, и хотя белоснежный жеребец успевал без труда, Колоксай косился на мудреца с растущим уважением: умеет выбирать коней, а сколько его воеводам всобачивали негодных, хилых, а то и вовсе надутых, дабы выглядели толстыми и сытыми! Олег держался в седле ровно, покачивался в такт скачке. Он уже забыл, как понял Колоксай, о скудной, по мерке волхвов, утренней трапезе, для которой в рассеянности снес с пиршественного стола какого-то заморского владыки все подряд и перебросил в дикую чащу, тем более не помнил о пещере с сокровищами, что отыскал в руинах древнего города и с небрежной щедростью, что заставила бы другого владыку удавиться от зависти, подарил, даже не глядя, незнакомым людям... Непривычное чувство облегчения вошло вовнутрь, растеклось. Он ощутил себя странно умиротворенным, губы раздвинула глупо-счастливая улыбка. Перехватив взгляд волхва, объяснил: -- Впервые не я веду, а меня... Непривычно! -- Скоро наскучит, -- предостерег Олег. Колоксай удивился: -- Я войско водил и на журавлевцев, и на урюпинцев, в болотах вязли, в горах замерзали... и ничего, им не наскучило! -- Ты из другого теста, -- буркнул Олег. -- Или глины. А то и вовсе не глины, а дерева. Или металла. На дорогах все чаще обгоняли груженые подводы. Немногословные поселяне везли мешки с зерном. Корзины с яблоками, рыбу в бочках и лоханях, везли битую птицу. Когда ехали мимо леса, там слышались частые удары топоров. Верхушки деревьев то одна, то другая вздрагивали, медленно валились набок, доносился треск сучьев. Колоксай оглянулся, кивнул на пару могучих коней, что вытаскивали из леса огромный ствол вековой сосны. -- Кто-то строится... -- Вряд ли селянин, -- согласился Олег. -- Ему хатки ставят попроще... Колоксай поморщился: -- Если я каждому холопу будет ставить терем, то мое царство быстро пойдет прахом. -- Прахом ли? -- Прахом, -- отрубил Колоксай. Впереди открылся на возвышении град, такой радостный, что даже у хмурого Олега посветлело на душе. Новенький, словно игрушечный, он блистал стенами теремов и городских стен из свежеошкуренных бревен, крыши словно из чистого злата, покрытые ровными, любовно подогнанными плашками из гонты, даже отсюда видны затейливые коньки на крышах, изукрашенные ставни, наличники. Даже сараи и конюшни поставлены так, словно человек не раз еще возвращался к ним, что-то подделывал, украшал, поправлял, превращая простой хлев в место для посиделок. Колоксай смотрел равнодушно: -- У тебя есть какая-то цель? Или же скитаемся просто так? -- Цель есть, -- ответил Олег, -- но к ней на коне не подъедешь. -- А на козе? -- Смотря что назвать козой. За городской стеной паслись огромные стада, таких тучных коров Олег еще не встречал. Вымя каждой почти волочилось по земле, а дальше берег был белым от гусиного стада, шумного, но по-барски ленивого, разнеженного. Немногие еще плавали, другие же степенно выбирались на берег, гоготали и топали в сторону городских врат. Колоксай мазнул спокойным взором, конь под ним пытался повернуть на дорожку, что вела в град, но властная рука хозяина направила мимо. Когда они ехали почти под городской стеной, сверху закричали, голоса были радостными. Колоксай помахал в ответ, но глаза смотрели прямо перед собой. Они миновали врата, когда там заскрипело, вскоре послышался стук копыт. Колоксай ехал, погруженный в свои думы, оглянулся Олег. Их догоняла на красивой гнедой лошади молодая девушка. Ее золотые волосы растрепались по ветру, только на лбу их прижимала голубая лента. Ветер теребил конскую гриву, всадница пригнулась, лошадь неслась легко, копыта брезговали землей, тонкие мускулистые ноги красиво месили воздух. Олег остановил коня, остановился и Колоксай. Всадница начала придерживать свою разгорячившуюся лошадь, та фыркала, трясла гривой и пыталась встать на дыбы, всячески объясняя, что готова мчаться хоть на край света. Девушка была в самом деле легкая, как мотылек, стройная и гибкая, глаза смеялись, а щеки от быстрой скачки разрумянились, как наливные яблочки. Когда улыбнулась, зубки блеснули такие белые, ровные и чистые, что Олег едва не сунул ей палец, чтобы куснула, как веселый щенок. -- Муж мой и повелитель! -- воскликнула она в великом удивлении. -- Ты ведь ехал к нам... или не к нам? Почему миновал свои владения? Колоксай кивнул с виноватой усмешкой: -- Милый мой Зимородок... Прости, но меня зовет вдаль что-то очень могучее. Я не могу противиться этому зову. Он покосился на Олега, но тот молчал, посматривал на обоих. Девушка от удивления широко распахнула глаза, удивительно синие, чистые, как у ребенка: -- Зов?.. Боевой трубы? -- Нет... -- Но ты собрался на войну? -- Нет, -- покачал головой Колоксай. -- Нет. Она старательно хмурила чистый лобик, даже губу закусила, отчего ее милое личико стало до смешного задумчивым. -- Конечно, не на войну, -- решила она. -- На войну готовятся задолго. Но куда так спешно?.. Заедь, отдохни, повеселись. И твоему спутнику будет нескучно. Колоксай даже не повел бровью в сторону града, где, как понял Олег, хозяйкой эта удивительно милая и хорошенькая девушка, одна из жен Колоксая. В глазах витязя росло злое нетерпение. Конь под ним переступил, сделал шажок, отодвигаясь от хорошенькой игривой кобылки, что норовила пихнуть боком. -- Прости, -- ответил Колоксай, -- я не могу. Мне надо спешить. -- Но куда? -- просила она непонимающе. -- Если не на войну... -- Не на войну, -- сказал он, -- не беспокойся. Олег видел, как в синих глазах что-то изменилось. Кукольное личико посуровело, а по-детски пухлые губы отвердели. Она спросила негромко: -- Если не на войну... тогда к другой женщине? Колоксай отмахнулся: -- Да нет же. -- Да, -- возразила она убежденно. Румяные щеки на глазах теряли цвет, бледнели. В глазах блеснули слезы, а голос внезапно задрожал: -- Мой повелитель, я не виновата, что не могу зачать твоего ребенка!.. Но ведь и никто из твоих жен и наложниц не может!.. Но мы принесем жертвы богам, воздвигнем новое капище, и боги сжалятся!.. У меня будет твой сын! Колоксай протянул руку, его пальцы бережно коснулись ее щеки, девушка сделала движение прижать его пальцы щекой к плечу, но Колоксай уже отодвинулся, спина стала прямой, а в голосе зазвучало прежнее нетерпение: -- Все, Зимородок!.. Перестань реветь. У мужчин свои дороги. Олег пустил коня за ним следом, прислушался, но сзади было тихо. Всадница не осмелилась следовать за ними. Он уже полагал, что все кончилось, когда сзади раздался ее звонкий отчаянный крик: -- Если ты едешь на войну, то пусть моя любовь будет тебе щитом!.. Если же едешь к другой женщине... то пусть на нее обрушится мое проклятие! Колоксай нервно дернулся, Олег утешил: -- Успокойся. Это всего лишь слова. -- Она из рода колдунов, -- пробормотал Колоксай. -- Ее проклятия сбываются... -- Так не бывает. -- Почти всегда сбываются, -- уточнил Колоксай, но лицо его оставалось тревожным, словно он обязательно должен был попасть в число тех, на ком проклятие сбудется. Им в спины уже едва слышно донесся слабый крик, но в нем было столько ярости и отчаяния, что Олег ощутил, как осыпало морозом, а волосы на затылке зашевелились: -- Я проклинаю ту женщину, ради которой ты оставишь меня! Да настигнет ее смерть от руки собственного сына!.. Конь под Колоксаем неожиданно пошел галопом. Олег догнал с трудом, его конь был в мыле, на узде повисли клочья пены, когда Колоксай придержал своего, сказал с виноватым смешком: -- Как в таком крохотном тельце помещается такая ярость? -- Ворона маленькая, а рот здоровый, -- отозвался Олег. Он старался, чтобы голос прозвучал безучастно, но удалось плохо, и Колоксай посмотрел подозрительно, пожал плечами. Олег вздрогнул, когда молодой богатырь внезапно заорал воинскую походную. Конь пошел бодрее, даже потряхивал гривой и зыркал огненными глазами по сторонам, выискивая толпы врагов. Поколебавшись, Колоксай сказал: -- Вообще-то дворцовые волхвы сказали, что я погибну, если пойду с тобой. Олег изумился: -- Так чего ты еще здесь? Немедленно возвращайся! Колоксай с неловкостью пожал плечами: -- Недостойно мужчины уходить от опасности. -- А если это непростая опасность? -- Все равно, -- ответил он упрямо. -- И кроме того... Он осекся, бросил на Олега подозрительный взгляд, но тот в самом деле ничего не заметил, углубившись в тяжкие думы о возвышении рода людского. Колоксай посопел, поерзал, но не в его характере было оставлять хоть малую недоговоренность: -- И еще... Если вернусь в свой защищенный город... то не получится ли, что выбрал долгую и спокойную жизнь в безвестности? Олег пробурчал себе под нос: -- Не знаю... В защищенном дворце так же легко околеть от яда, как в бою от меча. Колоксай зябко передернул плечами: -- Бр-р-р!.. Нет уж, только не от яда!.. Лучше уж погибнуть на скаку, в полете, в гуще схватки, когда кровь кипит... Я видел, как в битвах воины, уже раненные смертельно, сражались так же весело и лихо, не веря в гибель, не принимая... и падали замертво, все еще не веря, все еще со счастливыми улыбками упоения схваткой!.. Нет-нет, только не от яда. Глава 19 Широкую зеленую долину словно кто заузил вдаль, с боков поднимались невысокие старые горы, а среди зелени гордо и вызывающе стоял дворец-башня. Олегу на миг почудились домики, сараи, сады, пятна огородов, от небольшого пруда двигается огромное стадо коров... но тут же понял, что это именно то, что глаза привыкли видеть, что ожидали... И что видит почти каждый. А на самом деле дворец-башня брезговал подпускать к себе как селянские дома, так и княжеские конюшни. Колоксай ахнул: -- Я никогда не зрел такой красоты! Дворец блистал, выстроенный из странного голубоватого камня, похожего на январский лед. По крыше, стенам и зубцам на вершинке бегали сверкающие зайчики, такие задорные и радостные, что Олег ощутил, как его замороженные губы раздвигаются в улыбке. Остроконечная башня нацелилась в синее небо красными прапорцами. Между зубчиками наверху еще и деревянные перекладины, кто-то явно любит подниматься наверх, смотреть то ли на свои владения, то ли на загадочное звездное небо. Колоксай повторил потрясенно: -- Я такого еще не видывал! -- Я тоже, -- согласился Олег. Колоксай уловил в голосе молодого волхва напряженность, спросил живо: -- Что-то не так? -- Не знаю, -- признался Олег. -- Но переночевать нам лучше где-нибудь в ином месте. Колоксай оглянулся с тоской на далекий лес, дальше только ровная, как столешница, степь. -- В чем дело? -- осведомился он холодно. -- Не потому ли, что твоему носу трудно без запахов навоза, гнили, помоев, старого прелого сена, прокислых щей? Или же потому, что туда дальше ехать? -- Дальше, -- согласился Олег. -- А волхвы, как ты уже знаешь, не могут без трудностей. Однако, хотя волхвы чаще общаются с призраками, чем с живыми людьми, я все же предпочитаю живых людей. Колоксай насторожился, синие глаза потемнели. Олег видел, как витязь беспокойно ерзает в седле, ощупывает оружие. Не обнаружив видимой опасности, спросил настороженно: -- Ты видишь чары? -- Нет. -- Так в чем же дело? Голос его был раздраженным, грудь выгнулась, как у петуха перед утренним "ку-ка-ре-ку". Олег сказал мирно: -- Я не воин, но и мне видно, что такой замок не может существовать без... без подпорок. -- Каких подпорок? -- не понял Колоксай. -- Сел. Сел, весей, деревень... Откуда простой люд таскает зерно, гонит скот, везет рыбу, дрова из ближайшего леса... Но я что-то не вижу... Колоксай тряхнул головой, провел ладонью по лицу. Когда снова всмотрелся в сказочный дворец, взгляд был острым, как у коршуна. Дворец стоял посреди зеленой долины, нетронутая трава вздымала зеленые стебли прямо от ворот, красные маки как капли крови усеяли всю долину. Кустарник тянулся причудливыми петлями, а в его разрывах зеленела та же густая сочная трава, которую так легко сломать не только конскими копытами, но даже тонкими заячьими лапами. И трава зеленела за версты вокруг, сочно и нетронуто. Над красными маками порхали непуганые бабочки, а перед конскими мордами стремительно взмывали, жутко треща слюдяными крыльями и пугая коней, огромные кузнечики, кобылки с красными и синими крыльями. -- Ни одной дороги, -- обронил Колоксай медленно, -- ни одной тропки... в самом деле красиво! Всегда мечтал о таком. Но как обойтись без простых селян, которые подвозят в крепость зерно, лес, гонят скот на убой, везут рыбу, пеньку, смолу, мед?.. "На одного человека в крепости, -- подумал Олег сумрачно, -- приходится тридцать, которые его кормят, поят, одевают и снабжают оружием". -- Или они все невидимы, -- сказал Колоксай, -- или же... Олег хмыкнул. Можно сделать невидимыми людей, можно сделать невидимым скот и даже дома, но все равно осталась бы вытоптанная земля, темные пятна от костров, мощный запах навоза, конских каштанов, горелого железа, аромат свежеиспеченного хлеба... -- Держи меч под рукой, -- предупредил он. -- У меня топор! -- Ну топор. -- Я с магами драться не люблю, -- сказал Колоксай тревожно. -- А как ты? -- Я ни с кем не люблю, -- пробормотал Олег. Колоксай покосился на взрослого не по годам волхва, внезапно ощутил, что этот красноголовый с кем только не дрался, через что только не прошел, и уже устал, потому что все так же бредет в стоптанных сапогах, в драках и сражениях ничего не обрел, а только терял, и теперь по-стариковски хочет не то спокойной жизни, не то чего-то еще, что не понять тем, в ком горячая кровь кипит, в чьей груди сердце стучит часто и мощно, глаза выпучены от жажды заглянуть за видно-край, а