обедно горели.-- Там еще черновик, но -- уже действует. Сам чувствую. А я хочу тебя сохранить здесь. И на сей раз мне пришлось покинуть его квартиру, не выведав тайны, к которой Володя стремился. А в последующие дни его не было дома. Я звонил почти ежедневно, мне отвечали соседки, что Володя еще не приходил. Тогда я набрал номер его телефона и опять узнал, что Володя дома не ночует... Рано утром я поехал к нему на квартиру. Двери открыла Тамара Михайловна, самая старая из соседок; эта бабуля с любопытством оглядела меня. -- Где Володя? -- спросил я, желая поскорее протиснуться, чтобы войти в его комнату. -- Уехал, милый... Совсем уехал! -- Куда? -- удивился я. -- На Север!.. К простору, говорит, к белому безмолвию... Чудно говорил, но так хорошо, весь светился. Быстро так собрался, невтерпеж ему было. Даже двери не запер. Я прошел мимо старушки, толкнул дверь его комнаты; там был прежний беспорядок, только на стене не было одежды. Пишущая машинка стояла на столе, а по столу были разбросаны листки бумаги. Я на ощупь собрал бумаги, желание прочесть записи его последних дней было неудержимым, я бегом пронесся по коридору, во рту было тепло и солоно. Пальцы наткнулись на прокушенную губу. Только краем глаза взглянул я на лист, вынутый из пишущей машинки! Всего пять-шесть строк о далеком Севере, о собачьей упряжке, мчащейся по плотному насту под россыпью звезд, о бескрайней белой тундре и бесконечности. Задыхаясь от неведомой тоски, я выскочил на улицу. По улице текла людская река, за бровкой проносились быстрые, как призраки, машины. Дома огромные, массивные, надежные, но страшная тоска сдавила грудь. Разве можно жить в душном городе из камня и железа? Разве не лучше уехать на Дальний Север, где еще не ступала нога человека? НА ГРУМАНТЕ Бывают люди, один вид которых вызывает неприязнь, хотя и трудно иной раз объяснить, чем это вызвано. Однако в арктических экспедициях добрые отношения просто необходимы. Мало ли в Заполярье побывало совершенно беспомощных горе-геологов, которым буквально приходилось нос утирать? И ничего. Утирали. Даже умилялись их беспомощности. Но к Топляку, или, как он себя отрекомендовал, Александру Аскольдовичу, доброжелательно относиться было трудно. Нина стала называть вновь прибывшего как-то подчеркнуто официально -- по фамилии, а Игорь ограничивался безликими местоимениями. Их было трое в глубине горных отрогов Шпицбергена, в самом сердце массива Чернышова. Двое бывалых волков-геологов, которых, как говорится, ноги кормят, а теперь появился еще и этот спец, столичная штучка, не подходящий ни под одну из привычных категорий. Обычные гости геологоразведовательных экспедиций -- студенты-старшекурсники, которых на все лето отправляют в тундру, тайгу или пустыню. Немалая их часть, знакомая ранее с трудом геологов только по модным песенкам, отсеивается в первый же месяц. Иные держатся до поры до времени, чтобы потом на белом коне возвратиться в столицу. Попадаются горемыки, сбежавшие от прелестей семейной жизни. Есть даже простаки, алчущие вдали от цивилизации познать истину. Нет, ни под одну категорию из неудавшихся геологов Топляк не подходил. Нина с раздражением рассматривала его полную фигуру. Топляк был рослым, массивным человеком, однако в силе уступал даже Нине, ибо был откормлен, а не мускулист. Лицо у него было холеное, розовое, с тонкой кожей и здоровым румянцем. Сразу становилось ясно, что в столице его питание было сбалансированным витаминами и калориями. Избушку Топляк покидал редко, предоставляя снимать показания приборов своим бывалым полярным спутникам. Однажды, когда все трое сидели возле жарко натопленной печки, Игорь не выдержал и спросил, стараясь, чтобы его голос не звучал слишком недоброжелательно: -- А все-таки, что вас сюда занесло? Топляк самодовольно откинулся на скамье, сощурился: -- На откровенный вопрос отвечу откровенно. Мне нужно собрать материал для диссертации. Игорь и Нина переглянулись. Такие типы тоже попадались. Высидев в Заполярье положенный срок, они фотографировались на память и с облегчение отбывали обратно. С собой увозили только роскошные "геологические" бороды, а материалы для диссертации предпочитали добывать в более уютном месте. -- Профессия геолога,-- продолжал Топляк наставительно,-- отмирающая профессия. Через десять-пятнадцать лет один оператор с дюжиной приборов сделает больше, чем тысяча нынешних геологов. Ему даже не понадобится выходить из кабинета. Мы ведь живем в век искусственных спутников Земли. -- А вам очень бы хотелось не выходить из кабинета? -- спросила Нина холодным тоном. Топляк заколебался. Было видно, что он подыскивает что-нибудь такое, чтобы поднять свою репутацию в глазах красивой девушки, но самомнение все же взяло верх. -- Да! -- сказал он сердито.-- Мне бы не хотелось покидать кабинет! Нина улыбнулась, многозначительно взглянула на Игоря. Дескать, этот "герой" даже не маскируется: стоит ли притворяться перед серыми неудачниками, которые не смогли устроиться в теплом местечке? Зато по возвращении явно начнет вздыхать перед сентиментальными дамами, повествуя о "горьком дыме костра и о суровой мужской дружбе на краю земли..." Игорь пожал плечами, оделся и вышел. Топляк поджал ноги -- по полу пробежала холодная струя воздуха -- и заговорил, обращаясь к Нине: -- Романтичной профессии геолога приходит конец. Ушли же в прошлое бурлаки, извозчики, трубочисты. Ответом ему было ледяное молчание. Нина притворилась, что не слышит. Это было весьма оскорбительно, ибо Топляк сидел в двух метрах и разглагольствовал, по своему обыкновению, очень громко, словно выступал на многолюдном митинге. Нина в этот момент лишь радовалась, что ей не придется работать с таким человеком. Они с Игорем по заданию Института Геологии Арктики отбирали образцы пород, а Топляк изучал возможности поселения древних поморов в западной части острова. По его словам, это имело немалую ценность, но геологи к подобным уверениям относились прохладно. Чего не сделаешь ради диссертации! Гулко хлопнула дверь. Вошел Игорь, посмотрел на Топляка, улыбнулся Нине и сказал, с трудом разжимая побелевшие на морозе губы: -- По-моему, ящики с консервами и полиэтиленовые мешки с продовольствием находятся в очень неудобном месте. Вы так не считаете? Трижды в день приходится ходить бог знает куда. Надо бы подтащить все это поближе к домику. Нина резво вскочила на ноги. -- Давайте! -- и вопросительно посмотрела на Топляка.-- А вы, Александр Аскольдович? Тот кисло скривился, но поднялся. Он тоже питался не одной духовной пищей, так что пришлось подчиниться мнению большинства. Втроем они нагрузили сани и поволокли к избушке. Идти было трудно, Топляк чертыхался про себя и проклинал Игоря. Чем так мучиться, лучше бы оставить продукты на прежнем месте. За ними ведь ходит только эта гордячка с профилем Антигоны, больше некому. -- Спуск,-- предупредил Игорь,-- осторожнее! Они взобрались на гору, теперь сани стремились вниз. Приходилось изо всех сил удерживать их. В одном месте Топляк на мгновение оторвался от поручней, чтобы обойти зеленоватую глыбу льда, затем хотел было опять схватиться за них, но было уже поздно... Игорь и Нина вдвоем попытались удержать тяжело нагруженные сани, но на беду там оказался слишком крутой спуск. Сани вырвались из рук, взвихрили снежную пыль и помчались вниз, задорно подпрыгивая на застругах. Игорь ринулся за ними. Сани мчались прямо к избушке, но на полдороге их поджидала расщелина в толще материкового льда. Сани последний раз подпрыгнули и... Игорь подбежал к краю расщелины. Все еще не веря в случившееся, напряженно всматривался в зеленоватую мглу пропасти. Нина подошла с самым горестным видом. Она знала, что заглядывать в подобные разломы все равно, что в Тартар. Дна не увидишь. Виноватой походкой подошел Топляк. Втроем они еще долго прислушивались, как в трещине громыхали отколовшиеся при падении саней куски льда. -- Так-с,-- сказал Игорь мрачным тоном.-- Продовольствие на пути в преисподнюю. Проблема его перевозки, таким образом, отпала. Я имею в виду, что следующую партию сбросят поближе, пойду радировать. Он повернулся в пошел к избушке. Нина чуть погодя тронулась следом, а Топляк сдвинулся с места лишь тогда, когда геологи скрылись за дверью. Нина напряженно следила за тем, как Игорь вытаскивал рацию, настраивал. Наконец не выдержала: -- Игорь, может, отложим до завтра? Стыдно признаваться. Ведь погубили продовольствие самым глупейшим образом. -- А завтра не придется признаваться? -- спросил Игорь хмуро. Тихо скрипнула дверь. Топляк вошел осторожно, словно в комнату тяжелобольного. Нина бросила на него неприязненный взгляд. -- Придется признаваться и завтра... Но мы все-таки кое-что успеем сделать. И с вертолетом отправим образцы. На ужин хватит концентратов; я в прошлый раз взяла с запасом; оставим немного и на завтрак. Утречком сделаем рейд к гребню, возьмем образцы выступающих коренных пород. Это, конечно, не будет нам оправданием, но как-то легче, когда работа сделана... Игорь помедлил, потом осторожно зачехлил рацию. Нина разделила концентраты на две неравные части: большую часть отложила на завтрак, а из меньшей принялась готовить скудный ужин. Утром, когда готовились выступить, неожиданно послышался голос Топляка: -- Я с вами пойду. -- С какой стати? -- Нина от неожиданности не нашла более едкой реплики. -- Буду помогать. -- Вряд ли от вас будет толк,-- сказал Игорь напрямик. -- Будет,-- ответил Топляк. К нему постепенно возвращалась прежняя самоуверенность.-- Вы там начнете прыгать с места на место, отбивая осколки породы, а я буду собирать их в рюкзак. Игорь поразмыслил, потом сказал неохотно: -- Ладно. Пусть так. А про себя мысленно добавил: "С паршивой овцы хоть шерсти клок". Выступили, обвязавшись страховочной веревкой. Геологи взяли темп, способный загнать и скаковую лошадь. Топляку казалось, что это делалось специально для того, чтобы постоянно дергать за веревку, демонстративно оглядываться и бросать взгляды, означавшие: "Навязался же на нашу голову!" Потом геологи переглядывались и несколько минут брели, подчеркнуто медленно волоча по-стариковски ноги. Но спустя несколько минут снова начиналась адская гонка через льды и торосы. Топляк давно бы уже вернулся в избушку, но боялся насмешек. В последнее время красивая геологиня все больше занимала его мысли, и он чувствовал, что она знает об этом. Возможно, ситуация была ясна и Игорю, в котором Топляк не без оснований подозревал соперника. Он ощущал, что скорее скользит по льду, чем идет. Стали видны горы древнего Груманта, но ничего не было видно из-за застилающего глаза соленого пота. Приходилось снимать очки, протирать стекла. В такие минуты веревка натягивалась, как струна, чуть не перерезая его пополам. Нина оглядывалась с самым брезгливым видом: "Господи, сидел бы дома, если не умеешь перебирать ногами с нужной скоростью!" -- Внимание! -- услышал Топляк голос Игоря, который остановился перед трещиной, очень похожей на ту, куда свалились сани. Игорь сделал короткий разбег и прыгнул. Перелетев через черный провал, приземлился на той стороне. -- Теперь ты! -- крикнул он Нине.-- А вы, Александр Аскольдович, страхуйте ее. Нина легко, почти без разбега перепорхнула через трещину. Геологи подтянули веревку и выжидающе посмотрели на Топляка. "Перепрыгну,-- подумал Топляк.-- А нет -- вытащат. Веревка и слона выдержит". Он разбежался изо всех сил и прыгнул... На лету заглянул в провал. Батюшки! Совершенно отвесные стены уходили в черную бездну, куда не добирался солнечный луч. А если свалится? Топляк перепрыгнул с немалым запасом -- трещина была не более двух с половиной метров шириной,-- но не удержался на льду. Тусклое небо и зернистый снег разом поменялись местами. Он больно ударился затылком. Но веревка сразу натянулась. -- Пошли! -- раздался, как из другого мира, голос Игоря.-- За два часа нужно добраться. -- Конечно! -- прозвенел голос девушки.-- Нужно поднажать! Топляк с трудом поднялся на ноги. Руки у него дрожали, во всем теле он чувствовал слабость. Адски болел затылок. -- А мы и поднажмем! -- заявил Игорь с энтузиазмом.-- Правда, Александр Аскольдович? А то тянемся, как черепахи! "Почему снег розовый? -- думал Топляк.-- И крапинки... Или это в глазах пляшут звездочки? На голове явно вздулась шишка". -- Да,-- сказал он, поднимаясь,-- надо поднажать. Прибавьте шаг. А то в самом деле не успеете... Он отстегнул от пояса веревку. -- А как же вы? -- спросил Игорь с облегчением. -- Мне гребень не так уж нужен. Сделаю снимки здесь. Не волнуйтесь, мы недалеко ушли от избушки. На таком расстоянии от жилья можно ходить и в одиночку. -- Ну, если так...-- сказал Игорь и принялся сматывать веревку. Нина, опершись о его плечо, смотрела на Топляка с оскорбительной жалостью. Этого он не мог вынести. Круто повернулся, шагнул и прыгнул через злополучную трещину. Но в момент толчка нога скользнула по льду, и прыжок получился неуверенным. Он не долетел всего несколько сантиметров до противоположного края трещины, но успел судорожно ухватиться за ледяной выступ. Он повис на одних пальцах и с отчаянием почувствовал, как они медленно разжимаются. Нужно было подтянуться на руках и вылезти на ледяную кромку, но... Топляк не мог этого сделать. Нина с ужасом увидела, как он сползает вниз. Игорь рванулся к нему, и в этот момент Топляк повис над пропастью на одной руке. "Падает",-- мелькнула у Игоря мысль. Захотелось закрыть глаза, чтобы не видеть этого. Вдруг Топляк извернулся, диким звериным движением закинул тело вверх, словно его подкинуло тугой пружиной. Изумленная Нина растерянно смотрела, как он встал, расправил плечи и, стоя на самом краю пропасти, спокойно заглянул в бездну. Потом поднял голову, выжидающе посмотрел на Игоря. -- Пронесло...-- радостно выдохнул тот и, с разбегу перепрыгнув трещину, бросился к нему, что-то крича взволнованно и размахивая руками. Нина опомнилась и тоже понеслась к Топляку. Но, подбежав, словно в каменную стену, уперлась в странно-напряженный его взгляд. И лицо у него стало иным. Будто кто-то другой поселился в его теле и управлял им по-своему. Жесткое, будто вырубленное из камня, лицо. Грозно сдвинутые брови, плотно сжатый волевой рот, властная посадка головы, уверенный разворот могучих плеч, длинные мускулистые руки, величавая осанка... -- Пронесло...-- повторила она вслед за Игорем и вдруг ощутила какую-то слабость. -- Пронесло? -- переспросил Топляк. Голос у него оказался почему-то звучным и хрипловатый, словно боевой рог.-- Вдруг очутиться на краю пропасти, вдали от боевых другов, от своей ладьи и это называется -- пронесло? Не знаю, кто вы: люди или духи острова Груманта, но отдаю себя на вашу милость.-- Я -- Александр, сын Добрыни. Вольный купец славного града Новгорода. -- Что-что? -- переспросил изумленный Игорь. -- Александр, сын Добрыни! Промышляю на этом острове меха дивные. Обменяю потом у фризов на злато и ворочусь в отчий край. Довольно уж воевать с ромеями, сражаться в Арапии, жечь города в южных странах. Но я, где бы ни был, всюду чтил местных духов и приносил им надлежащие жертвы! У Нины пополз холодок по спине. Страшное подозрение перешло в уверенность. Это не их Александр! Разве тот сумел бы подтянуться на одной руке? Заглянуть в пропасть? Стоявший перед ними человек выглядел настороженным, готовым ко всяким неожиданностям, но не похоже было, чтобы он потерял присутствие духа. -- Саша,-- сказал Игорь необычайно ласково,-- ты перепугался; все понятно. Но голову терять не стоит. Пойдем в дом. И странный человек пошел с ними. -- Так,-- сказал он, после того как Игорь закончил печальный рассказ о потере продовольствия,-- значит мое испытание состоит в том, чтобы добыть пропитание. Так бы сразу и сказали! И тогда вы отпустите меня. Ведь над человеком, выполнившим условие, никакие чары не властны! Он сидел в их избушке, протянув ноги к пропановой горелке. Красные блики играли на неподвижном лице, скользили по сомкнутым челюстям. Это был другой, незнакомый человек, и Нина с ужасом думала, в какой момент он подменил их столичного геолога. Перед ней всплыло искаженное мукой лицо Топляка, висящего на одной руке над пропастью. Она тряхнула головой -- страшное видение исчезло. -- Я добуду вам пропитание! -- сказал странный человек твердо. В следующий миг он был уже на ногах. Нина не успела и глазом моргнуть. Только что сидел подле огня, расслабив мышцы и полузакрыв глаза, теперь стоит натянутый, как струна, с горящими глазами и напряженными мускулами сильного тела. -- Ждите! И он исчез за дверью. Послышался скрип снега, и все стихло. Только несколько залетевших в избушку снежинок быстро превращались в блестящие капельки. -- Шок,-- сказал Игорь, глядя вслед ушедшему.-- А его лечат также шоком. Дам по башке -- сразу придет в себя. -- По башке? -- переспросила Нина тихо.-- Попытайся... Игорь снова посмотрел на дверь и внезапно зябко передернул плечами. -- Пойдем за ним, вдруг свалится куда-нибудь... Странного человека они увидели возле одинокой скалы. Он яростно долбил мерзлую землю обломком лиственницы. Серебристые осколки льда вспыхивали нескончаемым фейерверком. Он уже стоял в выбитой яме по колено, но с прежней энергией продолжал свою титаническую работу. Словно два сердца бились в могучем организме. Он рубил и рубил, периодически нагибался и выбрасывал наверх целыми пригоршнями мелкие осколки льда и снова рубил -- яростно и упорно. Вдруг примитивное кайло ударило о камень. Через несколько минут уже можно было различить его очертания. Огромный, плоский, не менее двадцати пудов весом. Александр удвоил и без того бешеный ритм. С невероятной скоростью расчистил яму, тут же всадил свое орудие под выступ камня, ногой подтолкнул под рычаг булыжник поменьше и разом навалился на вагу всем телом. Под ногами затрещала галька. Камень шелохнулся, начал подниматься. Игорь опомнился, суетливо спрыгнул в раскоп. Но его помощи уже не требовалось. -- Ба-атюшки! Это ахнула Нина. Едва не упала от неожиданности. Камень отвалился в сторону, открывая глубокую нишу. Сначала Нина даже не поняла того, что увидела, просто удивилась. Какие-то темные тушки, просвечивающие сквозь бледно-сизый жир, аккуратные плитки льда с вмороженными кусками красного мяса. В угол втиснут куль, из которого зловеще высовываются наконечники древних копий! Александр жадно рванул к себе куль. Так, вероятно, истомленный жаждой бедуин хватал кувшин с родниковой водой. Рогожа затрещала и рассыпалась. И они увидели груду сверкающего оружия! Три великолепных меча с драгоценными камнями в рукоятках, копье, два щита с дорогими украшениями... -- Наконец-то! -- Александр выхватил из груды самый длинный меч.-- Наконец ты снова со мною, верный "Арап"! Теперь мы с тобой выстоим против ромеев и против норманнов! Он любовно вертел в руке страшное оружие, гладил стальное жало, водил пальцем по затейливой вязи узора. Лицо его посветлело, суровая улыбка раздвинула каменные губы. Улыбался он широко и открыто, но рукоять меча удобно лежала в ладони, плечи были полуразвернуты, ноги стояли в боевой позиции, а левая рука в любой миг могла подхватить щит и укрыть им бок и левую сторону груди. -- Откуда это... все? -- спросила Нина шепотом. -- Схованка прошлой зимовки. Здесь продукты, которые вам нужны. И оружие, которое мы отняли у викингов. И ларец с драгоценными камнями и златом. Со скалы дохнул ветерок, белым тончайшим покрывалом слетели звездочки снежинок, осели ему на голову и плечи. Широкоплечий и могучий, с огромным мечом в руке, весь в серебряном инее, он сам казался загадочным духом полярного острова. И в этот момент издали донесся запах свалявшейся шерсти и пота. Стойкий запах сильного и свирепого зверя, который никогда не скрывался от кого-либо и не считал нужным тщательно вылизывать шерсть и выкусывать ороговевшую кожу между пальцами. -- Медведь! -- крикнул Игорь, задохнувшись. Он отпрыгнул и присел за большим камнем. Из-за тороса выбежал гигантский белый медведь. Огромный зверь двигался легко, даже с какой-то грацией. Нина ахнула, хотела куда-нибудь спрятаться, скрыться, исчезнуть, но сзади нависала скала, голая и безмолвная. Медведь, воплощение ужаса, поднялся на задние лапы, взревел, блеснул клыками в двух шагах от Нины. Она бросила отчаянный взгляд на Александра. Тот усмехнулся, молниеносно взмахнул мечом. Воздух со свистом прорезала сверкающая сталь -- и страшный рев сменился хрипом. Чудовище в белой шкуре рухнуло. Снег быстро пропитывался горячей кровью. -- И это -- пропитание,-- сказал Александр. Он потыкал мечом в снег, очищая его от крови. Пятнышко на рукояти заботливо стер рукавом. -- Я возьму с собой только свой меч,-- сказал Александр,-- и ларец. Вон там он стоит, в самой глубине. Это для Зарины. При последних словах произошла удивительная метаморфоза. Чеканный голос вдруг стал обычным, стальные глаза глянули мягко, волевое лицо обрело беззащитное выражение. -- Кто эта Зарина? -- спросила Нина. Она все еще не пришла в себя от внезапного нападения зверя, но со стыдом почувствовала уколы ревности. -- Дочь наместника Святоруба,-- ответил Александр тихо.-- Ради нее я ходил с дружиной на Царьград, воевал в Арапии, странствовал по северным морям. Я ведь простой дружинник. Мог завоевать ее только воинскими подвигами и заморскими товарами. Немало привез из диковинных южных стран. Осталось добыть только редкие меха Севера. Я ведь был даже в варяжской дружине Эгиля! Славный витязь! Мы с ним раз поссорились: кто, мол, сильнее -- Тор или Перун? Спасибо другам, помирили. Несказанной силы и храбрости человек, а уж бард -- нет равных ему на белом свете! Один против десятка врагов рубится насмерть и тут же стихи складывает. Он и для меня сложил как-то раз вису: Я с мечом кровавым И копьем звенящим Странствовал немало, Ворон мчался следом. Грозен натиск викингов. Пламя жгло жилища. В городских воротах Яростно я дрался. А вот я не мастер лепить слова одно к одному. Мечом, другое дело, владею. А Эгиль и мечом и словом мог сразить намертво. Да что это вам рассказывать? Вы, духи, и так все знаете. Я выполнил ваш наказ. Верните меня к своим. Я готов. Он шире расставил ноги, готовясь мгновенно перенестись сквозь пространство и предстать перед изумленными товарищами. -- Пойдем в избушку...-- сказала Нина в растерянности.-- Там... И прихвати с собой ларец. Этой... Зарине. Помимо воли имя невесты Александра она произнесла неприязненно. Геологи несли копья и большой кусок льда с вмороженным медвежьим мясом тысячелетней давности. -- Это занести внутрь? -- спросил воин, указывая на ларец. -- Да,-- сказала Нина,-- и сам войди. Отдыхай. -- Я не устал,-- ответил воин твердо,-- и хочу к сотоварищам! Нина растерялась. Что делать дальше? Игорь тоже недоумевал. Его мгновенная реакция и широкие плечи в подобной ситуации помочь не могли. -- Ляг поспи,-- нашлась вдруг Нина.-- Утро вечера мудренее! Воин неожиданно согласился. -- Хорошо,-- сказал он понимающе.-- Я засну. А во сне вы и перенесете меня. Как я не сообразил сразу! Он лег поверх спального мешка и почти мгновенно заснул. Глубокое ровное дыхание наполнило избушку. Он лежал на спине, раскинув могучие руки. Доверился им настолько, что заснул. Или человеку, выполнившему приказания духов, никакие чары и козни повредить не могут? Игорь шумно вздохнул. Он положил в аптечку дрожащими руками большой шприц с прозрачной жидкостью. -- Я хотел было сделать укол морфия... Куда там! Ох и спит же! Нина, как зачарованная, опустилась на колени и смотрела в суровое, мужественное лицо. Эти широко расставленные глаза, крутой лоб, острые скулы -- все это видела раньше, но никогда его лицо не принимало такого выражения уверенного в себе воина! Воевал с византийцами, сражался в Персии, выходил на поединки с берсерками... Великий бард и не менее великий викинг Эгиль, сын Скаллагримма, посвятил ему вису как одному из лучших друзей... Подошел Игорь и присел на корточки. Он тоже внимательно всматривался в лицо вольного купца-воина. -- Готов поверить в переселение душ,-- сказал наконец,-- в петлю времени, в чертовщину. Даже в то, что мы спятили. Но это не Топляк! Нина кивнула. -- Я уже знаю, в чем дело,-- продолжал Игорь.-- Его предки были поморами и посетили этот остров. И вот в минуту смертельной опасности организм мобилизовал все резервы. Жить! Во что бы то ни стало! Наша каракатица спастись не могла. В такой ситуации это под силу только мужественному человеку. И организм высвободил генетическую информацию о предках. Так перестал существовать Топляк и появился Александр, сын Добрыни. Но кто бы мог подумать, что уже в те времена смельчаки побывали на Шпицбергене! Нина опять кивнула. Она не могла оторвать взгляда от запрокинутой головы гостя. И тут Игорь опустил ее с небес на землю. -- Хорошо, все необычное мы объяснили. Продуктами и даже свежей медвежатиной обеспечены. Что делать, когда проснется? Придется радировать, пусть пришлют за ним вертолет. Стрелки часов отсчитывали секунды, минуты, те слагались в часы, приближалось утро, но ничего лучшего придумать не удавалось. Игорь вытащил рацию и принялся настраивать. Вдруг Нина тихонько окликнула его и указала взглядом на спящего. Александр сладко чмокнул во сне, зябко подтянул колени, попытался свернуться клубочком. Откуда-то, вероятно, дуло: он обиженно сопел и старался втянуть голову в плечи. Мышцы лица расслабились, оно стало рыхлым и очень знакомым. -- Саша,-- позвала Нина, все еще не веря. Александр засопел сильнее, просыпаясь, разлепил с трудом один глаз, увидел двух насторожившихся геологов. И вдруг опять произошла метаморфоза. Лицо Топляка неуловимо изменилось. Перед ними снова был воин, собранный, мужественный. Сквозь расстегнутый ворот рубашки виднелась мускулистая грудь. Нина зачарованно смотрела в глаза Александра. Она впервые рассмотрела их как следует: чуть удивленные, того пронзительно сине-зеленого цвета, который напоминает морскую волну. Ей показалось, что от него пахнет морем и ветром. Александр скупо улыбнулся, показав белые и острые, как у волка, зубы и сказал: -- Собирайтесь. Опять пойдем к гребню. И поведу вас я. Его голос снова звучал как боевой рог -- сильный, хрипловатый, зовущий в бой. Александр еще не видел стоящий в углу сверкающий меч конунга и таинственно мерцающий драгоценный греческий щит. Не видел и ларца с драгоценностями, глядя на который Нина чувствовала, что до конца жизни будет ревновать Топляка к неведомой Зарине. ГЛУБОКИЙ ПОИСК Неудобства начались с первых же минут. Администратор почему-то очень уж тщательно изучал мою трудовую книжку, трижды перечитывал анкету. Естественно, это меня раздражало. Мне пятьдесят пять лет, доктор наук, у меня ряд серьезных научных работ. Я не отвечаю за того балбеса, каким был в шестнадцать лет, когда бросил школу и завербовался в Коми АССР на лесоразработки. И ничего общего также не имею со слезливым юнцом, который после несчастной любви -- тьфу! -- едва не покончил с собой, бросил прекрасный вуз, только бы не встречаться с предательницей, после чего два года работал на подсобных работах, разгружал вагоны. Но это все, как и ряд других вывихов молодости, отмечено в трудовой, закреплено печатями. И для бюрократа это важно. -- Да,-- сказал администратор медленно,-- вы успели попутешествовать... -- Последние пятнадцать лет я работаю на одном месте,-- ответил я сухо.-- Извините, но я глубоко разочарован своим визитом. Мне очевидно послышалось, что речь шла о каком-то важном эксперименте. Теперь я вижу, что я зря теряю время, которого у меня не так уж много. До свидания. Я поднялся, коротко поклонился. Администратор изумленно вытаращил глаза. Я сунул трудовую книжку в карман и быстро направился к двери. Он догнал меня уже у самого выхода. -- Ну что же вы так? -- сказал он удивленно, ухватившись за мой рукав.-- Зачем же так круто? Я не спрашиваю о ваших работах, потому что и так хорошо их знаю. Изучил даже, хотя не все понял. Мы тоже считаем вас в числе наиболее обещающих ученых, потому и обратились к вам с предложением принять участие в эксперименте! Мы собрали о вас данные... -- Любопытно бы взглянуть,-- остановился я. -- Э-э, такое всем любопытно. Человек больше всего любит читать про себя! Это исключено. Впрочем, после окончания эксперимента... не понимаете? Смешно, но я попался именно на эту удочку. Очень хотелось прочитать, что же думают обо мне коллеги, друзья, родственники. Каким я выгляжу со стороны? Какое впечатление произвожу? Заведующий лабораторией Жолудев вошел в мою комнату замедленно, с осторожностью. Я уже слышал, что у него под сердцем застряла пуля, давит на какой-то клапан. Жизнь на волоске, но на операцию не идет: организм изношен, не выдержит. Десять лет работы врачом в арабских странах не прошли даром, а в благодарность -- автоматная очередь в упор от террориста... И то счастье, что выжил! -- Давайте я сразу введу вас в самую суть,-- сказал он бесцветным голосом.-- Мы, как вы слышали, кафедра экспериментальной психологии... Избавлю вас от научных терминов, ибо на языке нормального человека мы занимаемся усовершенствованием человека. -- Ого,-- казал я саркастически.-- И далеко продвинулись? -- Не смейтесь. Я же сказал, что занимаемся, но не сказал, что добились чего-то. Человек -- это не новая модель телевизора или холодильника. Да и мало кто знает, что такое -- усовершенствовать. Спортсмены тоже совершенствуют, так они говорят, но мы-то знаем что их усилиями здоровые дети, которые могли бы вырасти учеными, писателями, музыкантами, попросту превращаются в дебилов с огромными мускулами... Бесстрастности хватило ненадолго, он заговорил горячо, обидчиво, я невольно ощутил симпатию. К неудачникам всегда чувствуешь симпатию, к тому же я и сам разделял его отношение к спортсменам. Не только потому, что меня самого природа обделила если не ростом, то тугими мышцами, пришлось самому наращивать.... А если и потому, что с того? Все равно спортсменов не люблю. -- Если не поздно посовершенствоваться,-- сказал я,-- то я готов. Да-да, это не спорт, человек может и должен совершенствоваться до конца жизни. В чем заключается эксперимент? -- Несложен, уверяю вас. Вас поместят в отдельную комнату, уложат в ванну с особым раствором, чтобы уравновесить гравитацию. Земное тяготение, говоря проще. Вы не должны чувствовать тела, это отвлекает... Температура будет подобрана так, чтобы не жарко, и не холодно. Словом, будете парить в невесомости подобно космонавту. Кормить будут подготовленными растворами... Это совершенно безболезненно, уверяю вас! Прямо в кровь. Но вы ничего не почувствуете. Я кивал, запоминая. Спросил настороженно: -- Но что я должен делать? -- Искать контакты,-- ответил он просто. Перехватив мой недоумевающий взгляд, пояснил.-- Есть гипотеза... уже почти теория, что наш мозг способен выходить в подпространство... Назовите его гиперпространством, внепространством или как угодно, но суть в том, что мозг способен уловить больше, чем самые сверхчувствительные приборы. И мы очень на это рассчитываем. Я спросил в приподнятом расположении духа: -- Хорошо бы... Но почему я? К вам, как я знаю, ломились многие. Он развел руками, в глазах появилось странное выражение, тут же исчезло. То ли хотел сказать, что я лучше, то ли еще что, но выражение глаз почему-то напомнило мне, с каким видом администратор листал мою трудовую книжку. Я полагал, что день-другой буду привыкать к ванне, растворам, но едва меня опустили в эту теплую воду, как сразу перестал ощущать тело. А когда закрывал глаза, то ощущал себя, как, наверное, чувствовал бог-творец, зависший в черной пустоте. Иногда становилось страшновато, я распахивал глаза, белый потолок и угол стены действовали успокаивающе. Веки опускались будто сами, снова погружался в полусон-полудремоту. В темноте плавали цветные пятна, круги, кольца, иной раз чудилось, что со мной пытаются установить контакт, я бросался мысленно навстречу... и всякий раз видел, что это очередные глюки. Но к концу недели показалось, что нащупал во тьме нечто живое. В той странной черноте нет расстояний, я не знал -- рядом ли это нечто или же за тридевять галактик, но тут же бросился жадно пробиваться сквозь непонятные барьеры, страстно взывал к чужому разуму, чувствам, мысленно заверял в дружелюбии... Ответ пришел смутный, не словами и не образами, а скорее чувствами: -- Кто... кто это? -- Я,-- закричал я,-- человек разумный!.. Мыслящее существо... дружелюбное и открытое... Я хочу с тобой общаться! Некоторое время я ощущал только красновато-розовое свечение, потом оформилось нечто, что я с некоторой натяжкой назвал бы даже образом: -- Кто... откуда... Какой? Торопливо, захлебываясь словами и мысленными образами, я спешно передал, что я -- человек, двуногий, с планеты Земля, что вертится вокруг Солнца, а Солнце эта такая звезда, что вертится на заднем дворе одной из захудалых галактик, а та галактика находится на краю Метагалактики... Еще нес какую-то чушь, ибо не силен в астрономии, но я просто боялся потерять контакт, потому вываливал и вываливал уйму информации, пока ответ не пришел настолько ясный, что я поперхнулся на полуслове-полуобразе: -- Понятно... Землянин. Русский. Эксперимент в лаборатории Жолудева... Я едва не утонул в ванне, настолько удивился, начал барахтаться, но контакт не оборвался, связь чувствовалась, наконец я сказал растерянно: -- Если вы это знаете... -- Еще бы,-- ответил мысленный голос. Я уловил в нем досаду.-- Вместо того, чтобы отыскать братьев по Разуму, мы отыскали друг друга... Интересно, сколько нас лежит в ваннах, вслушивается и внюхивается? Я пробормотал: -- Жолудев мне ничего не говорил... -- А вы спрашивали? -- Н-нет... -- И я не спрашивал. Да и какая разница? Чем больше выйдет на поиск, тем больше шансов.. Голос то слабел, то усиливался, но слышимость оставалась достаточно четкой, я слышал чужой голос даже сквозь шум крови в висках. -- Но это уже шажок,-- сказал я, скрывая разочарование.-- Я что-то не слыхивал, чтобы люди могли обмениваться мыслями... Или хотя бы образами. Может быть, надо сперва научиться понимать друг друга, а потом пробовать понять чужих в космосе? -- Это аллегория,-- ответил голос уверенно. Я сразу представил себе человека средней молодости, сильного и уверенного в собственной правоте, успевшего сделать карьеру, пусть не самую высокую, но обогнавшего одноклассников, а сейчас идущего к цели уверенно и напролом.-- Но будем искать... Время у нас еще есть... Жолудев если и удивился, что мне удалось установить мысленную связь с таким же испытуемым, то не отреагировал ни положительно, ни отрицательно. Просто кивнул, поинтересовался не кажется ли вода холодной, не добавить ли соли, а когда ушел, я с новой энергией бросился искать голоса в черноте подпространства. Второй, кто откликнулся на зов, был такой же испытуемый. Я ощутил сильное разочарование, потом пришла успокоительная мысль, что если кого-то, скажем, в Австралии положить в ванну с таким же подобранным раствором, то и с ним свяжусь... может быть. Пусть не космос, но все откроется возможность мысленной связи через континенты. А там, глядишь, можно будет научиться и без ванн... Жолудев однажды сказал благожелательно: -- Не истязайте себя так... Может быть, как раз в момент расслабления получится лучше. Кроме того, нелишне посоветоваться... обменяться опытом... или хотя бы впечатлениями с теми, с кем удалось связаться... Хотя, гм, вам они могут не понравиться... -- А кто они? -- насторожился я. Жолудев пожал плечами, взгляд ушел в сторону: -- Понимаете ли... Нам важна психика... Нам не важно, кем человек работал, какую музыку любит. -- Понятно,-- прервал я. Не люблю, когда в разговоре мелькают "понимаете ли", "знаете ли", "видите ли", это крайне невежливо, культурный человек никогда не оскорбляет этими словами собеседника.-- Мне тоже не важен пол, возраст, и кто сколько сидел в тюрьме. Но если они лежат вот так же в ваннах с теплой водой, мне есть о чем с ними переброситься словцом. Если, конечно, это не нарушит чистоту эксперимента. -- Не нарушит,-- ответил Жолудев. Он чуточку замялся, я тут же спросил настороженно: -- Что-то не так? -- Нет-нет, все в порядке,-- сказал он поспешно.-- Только крохотный пустячок... У меня просьба... Вы называйте их по номерам, хорошо? -- Хорошо,-- ответил я с недоумением.-- Если это важно... -- Важно,-- улыбнулся он.-- Вдруг да в минуту откровенности вы исповедуетесь друг другу в каких-то грешках... Пусть не стыдно будет потом. Вы друг друга не знаете! -- Обещаю,-- сказал я.-- И это все? -- Все,-- ответил он со странной улыбкой. На этот раз я сосредоточился на первом голосе, представил его интонации, образ того человека, и, к моей радости, через минуту негромкий голос произнес: -- Я слышу вас... -- Здравствуйте,-- сказал я, ощущая некоторую неловкость, потому, что я с людьми схожусь не сразу и не легко.-- Я подопытный экземпляр... будем считать меня номером седьмым. Просто так, мне эта цифра нравится. Как здорово, что можно мысленно выбирать с кем вступить в разговор... Я ведь уже нащупал еще одного... Как у вас дела? Я за неделю пока не продвинулся ни на ангстрем. -- Я тоже,-- ответил голос.-- Чувствую слабость. Долго не мог понять, что со мной происходит и где я нахожусь. Перед глазами и сейчас еще иной раз плавают пятна... -- Эк вас взяло,-- посочувствовал я.-- У меня уже проходит... Сперва тоже был как в тумане, потом все вернулось в норму. -- Завидую. А я все еще ошарашен. Говорите, вы отыскали еще одного? -- Надеюсь, отыщу и еще... Это намного проще, чем нащупывать мысли разумных осьминогов в другой вселенной. Он хохотнул, я ощутил его веселье. Следующий партнер, которого я условно назвал номером первым, еще больше обрадовался моему звонку. Голос у него был молодой, и я по интонации и ряду высказываний понял, что разговариваю с крепким парнягой, который больше заботится о своей спортивной карьере, чем о мировых проблемах. Точнее, о мировых проблемах не думает вовсе. Между тренировкам клепает девок. Вот и все. Открытие меня обескуражило. Не ошиблись ли экспериментаторы? Но открытия на меня просто сыпались: в тот же день к вечеру я ощутил среди бездн пространства еще чье-то присутствие, жадно прильнул, вошел в контакт. О