гого мяса прибавилось. Они сами еще не понимают, им кажется, что они такие же слабые, ведь отстают все так же, но раньше он нес их мешки и шел быстрым шагом, а теперь они прут на себе кучу оружия, шкуры, а бегут как лошади! -- Ешьте в запас,-- предупредил он.-- Едва стемнеет -- сразу в дорогу. Останавливаться не будем! Авось добежим за одну ночь? -- Хорошо бы,-- вздохнул Таргитай. Он задумчиво жевал уже третий ряд на прутике и, что главное для Мрака, не лежал пластом, готовый хоть в вирый, хоть к Ящеру в подземное царство, только бы не шевелиться.-- Будь она проклята, Степь!.. Я не забуду Зарину. Даже Болото с упырями лучше, чем этот жуткий край. А ты, Олег? Олег аккуратно вытер жирные пальцы пучком листьев, швырнул их через плечо. -- Нас изгнали. Мы пошли куда глаза глядят и вышли в Степь. Рыба ищет где глубже, а человек -- где лучше. Но лучше ли здесь? Несколько раз пытались убить... -- В Лесу тоже,-- напомнил Мрак. -- Да, но там упыри, а тут люди... -- А дрягва? -- Ну... то почти не люди. В Лесу должны быть еще племена кроме невров и дрягвы. Только найти их труднее. Охотой много не прокормишь, я уже говорил. Любое лесное племя, будь невры или кто еще, не могут держать в одном месте больше четырех-пяти хат... Такую деревню найти трудно в наших дремучих лесах! Где-то должны быть еще невры. Почему мы не подумали раньше?.. Таргитай молчал, Мрак тоже неспокойно задвигался, наконец буркнул с досадой: -- Дураки, да?.. Ты считаешь себя мудрым волхвом... Ладно, ладно, не говорил, но считаешь себя умнее, по глазам твоим брехливым вижу. А был ты умнее, когда вас выперли под зад коленом? Считал как и все, что деревня -- весь мир и все люди. Это сейчас... когда повидали дрягву, повидали полян, киммеров, увидели коней, кузню, услыхали про Экзампей и всякую всячину, в книге что-то да понял... Он нежно погладил страшное лезвие железной секиры. На жестком лице проступила мечтательная улыбка. Олег смущенно задвигался, протянул к Мраку ладонь. -- Я это и говорю! Здесь поумнели, потому что узнали больше. Но в Степи труднее. Здесь просторы, и одно лютое племя захватило огромные земли. Нам надо либо выйти за пределы их земель, либо вернуться в Лес. Если бы мы не сорвали с того разряженного скомороха какую-то скуфью... шлем, что ли?.. то могли бы попытаться пробраться через Степь дальше. Не знаю, сколько дней и ночей так бы шли, но могли бы попытаться. Сейчас же у нас один путь -- бегом в Лес. Туда киммеры на своих конях не сунутся. Мрак хмыкнул: -- Сколько же Боромир тесал кол на твоей башке, пока научил говорить так длинно, когда все ясно? В Лес, конечно. -- Обратно в Лес,-- повторил Олег. Он любовно поворачивал секиру, бросая отблески заходящего солнца в глаза изгоев. В одном месте заметил ржавое пятнышко, немедленно вытащил из мешка точильный камень, навел блеск, не утерпел, принялся править острое жало. Таргитай лежал, глядя в закатное небо, тихонечко играл на сопилке. Олег перебирал обереги, чужие амулеты. Мрак громко ширкал шершавым камнем, он же первым насторожился: -- Тихо, славяне!.. Сюда идет человек... Похоже, знает этот ручей. Руки Таргитая и Олега мгновенно метнулись к секирам. Мрак заметил, по-волчьи усмехнулся: -- Научились!.. Пока замрите. Он не похож на степняка. И не прячется. Таргитай и Олег, укрывшись за ветками, напряженно прислушивались. Таргитай сунул сопилку за пазуху, покрепче сжал секиру. Слышно было звонкое цвириканье кузнечиков. На сапог Таргитая взобралась ящерица, повертела юркой головой, исчезла, только мелькнул длинный хвост. Наконец послышались неторопливые легкие шаги. Таргитай припал к земле, там листьев меньше. К их зарослям брел одинокий странник. Высок, могучего сложения, с длинными седыми волосами, их прижимал широкий железный обруч. Странник был в старой ветхой одежде, за плечами висела дорожная сума. Когда стал продираться через кусты, раздвигая ветви руками, Таргитай рассмотрел, что странник в плечах необычайно широк, руки толстые и жилистые, а ладони широкие, как весла. На темном лице, испещренном глубокими морщинами, ярко выделялись чистые и ясные, как лед, синие глаза. На плечи свободно падают седые волосы, ветерок на миг поднял их, и Таргитай увидел крепкую загорелую шею, морщинистую, как ствол дуба, но такую же толстую, крепкую. Увидев Мрака, он шагу не сбавил, лишь заострился взгляд. Мрак сказал медленно, держа его на прицеле своих черных, как ягоды терна, глаз: -- Мир тебе, путник... Ты, как я вижу, не степняк... Не разделишь ли с нами скромную трапезу? Странник сделал последний шаг, остановился перед Мраком. Он был выше Мрака и пошире в плечах, и хотя был так стар, что трудно назвать возраст, но богатырская фигура еще дышала силой и мужеством. На поясе у него висел охотничий нож, но размером он был с меч киммера -- акинак. -- Спасибо,-- ответил странник густым сильным голосом.-- Мир тебе, герой, и твоим друзьям, что прячутся в кустах. Надеюсь, это воинская хитрость, а не трусость? Мрак в затруднении оглянулся на кусты. Друзья спрятались надежно, сам бы не заметил. Или странник чует по запаху? Но оба только что смыли запахи, пот... -- Надежно спрятались,-- подтвердил странник, словно прочел мысли Мрака,-- но у меня богатый воинский опыт... Я устал, у вашего огня передохну с радостью. Таргитай и Олег вылезли из засады, поклонились страннику. Тот чуть склонил голову, пронизывающие синие глаза с удовольствием задержались на их фигурах, широких плечах. Олег тут же бросился раздувать угли, Таргитай принес сухие ветви, а Мрак быстро нарезал мясо, насадил ровными ломтиками на прутья, с которых содрал кору. -- У нас небогато,-- сказал Мрак,-- но чем богаты, тем и рады. Мы не знаем твоих обычаев, странник, так что угощайся по своим. Ешь, не обращай внимания на нас. Странник косился на прутья, что держал Мрак над горящими углями. В его глазах заблестели веселые искры: -- Ну, положим, обычаи воинов разных народов удивительно схожи... Это был хороший воин? -- Лучший,-- заверил Мрак.-- Я ел у него на глазах его печень, а он клял меня! -- Храбрый воин,-- согласился странник. Он принял прут с насаженным мясом, начал есть недожаренным, по губам потекла кровь. Он с удовольствием зажмурился, квадратная челюсть двигалась равномерно, крупные зубы с хрустом разгрызали мясо. Таргитай подумал, что, попадись в этой печенке берцовая кость, странник и ее схрумкал бы как стебелек травы. Олег нетерпеливо ерзал, но если молчит Мрак -- надо молчать. Чтобы не томиться зря, Олег сбегал к ручью, набрал воды. Когда незнакомец закончил есть -- было видно, что проголодался здорово,-- Олег полил ему на руки. Мрак выждал, когда странник вытер пальцы о дерюжную куртку, спросил негромко: -- Кто ты, подорожный? Куда путь держишь?.. От дела лытаешь или доли шукаешь? В синих глазах незнакомца плясали веселые искорки. Небо уже темнело, серебряные волосы странно и красиво подсвечивало снизу багровыми углями. -- Меня называют разными именами,-- ответил он мощным голосом, где звучал металл, а чуткое ухо Таргитая услышало далекий лязг оружия и ржание коней.-- В каждом племени по-разному. Но я всего лишь странник, бредущий по свету. А иду я... сам не знаю куда. И откуда. Вы можете звать меня просто Путником. Я просто бреду по свету, смотрю на мир, слагаю песни... Мрак метнул на него огненный взгляд: -- Песни?.. Если можешь, спой нам. Мы так долго не слышали других голосов, кроме собственных! А нам они опротивели. Путник усмехнулся: -- Но у степняков тоже были голоса? Мрак отмахнулся: -- Только хрипы, только хрипы... Путник сделал пару богатырских глотков из фляги, бросил ее волхву, тот снова помчался к роднику. Из заплечного мешка тем временем появилась широкая доска с туго натянутыми жилами, похожими на тетивы, но одна тоньше другой. Пальцы Путника опустились, тронули, жилы в ответ странно загудели: одна -- комариным писком, другая -- как шмель, третья -- будто нагруженная медом пчела... Примчался Олег, держа наполненную флягу. Его уши вытянулись на четверть, даже Мрак задержал дыхание, вслушиваясь в неслыханные дотоле звуки. Путник подкрутил крохотные колышки, наматывая жилы потуже, потрогал, прислушался, вскинул лицо к темному небу, где зажигались звезды, ударил по жилам всей пятерней... и запел. Мрак встрепенулся. Его глаза засветились в сумерках, странно меняя цвет от кроваво-красного к светло-серому. Он потянулся к Путнику, не сходя с места. Таргитай подумал ревниво, что оборотня можно сейчас ограбить, постричь, раздеть догола... Он сейчас в мире, сотворенном песней Путника, а здесь... так, просто пустые ножны. Под оранжевым солнцем, что вспыхнуло в ночи, вдруг заблистали призрачные города, высокие башни, дворцы. Сердце щемяще заныло от сладкой тоски. В песне Путника все громче слышались хриплые крики, звон мечей и сабель, дикое ржанье обезумевших от крови коней, женские вопли и треск горящих домов. Сердце застучало чаще, заспешило, спотыкаясь, душа застонала от жажды войти в мир справедливых войн, приключений, горынычей, великанов, небесных волхвов, берегинь, крылатых дев... Путник лишь коротко взглянул на их зачарованные лица, тут же начал перебирать струны в другом ритме, наполняя воздух чародейскими звуками. Таргитай ясно увидел возникший в воздухе лик прекрасного юноши, который страдал, любил, носил цветы и дары, но она, любимая, все отвергала... В отчаянии ушел в дальние страны, с мечом в руке завоевывал царства, возвел на престол законного царя, изгнал захватчиков, сразил дракона и создал могучую державу... Принцесса сама послала за ним, но великий воин, в прошлом -- слабый мечтательный юноша, уже многому знал цену. Он задумался: принять ли? В воздухе еще долго звенели чарующие звуки струн. Все молчали, не в силах вернуться из сказочного мира героев в их серый и мрачный. Перед остановившимися глазами Таргитая проносились призрачные всадники, медленно растворялись в черном небе, слышался затихающий лязг оружия. Дольше всех висело в воздухе сказочно прекрасное лицо заморской принцессы с удивленно вскинутыми бровями, жемчужинами слез в огромных, как озера, лиловых глазах... Мрак медленно шевельнулся, словно оживающая скала. Голос его донесся из глубины горы -- хриплый, далекий: -- Путник!.. Никогда раньше... Никогда ничего лучше... Ты вывернул душу! Ты снял с нее шелуху. Я раньше только чувствовал, а теперь знаю, зачем живу. Ты все очень точно облек в твердые, как железо, слова, а заточил их до немыслимой остроты на этой... этой штуке. Путник широко улыбался, но проворные пальцы, непривычно гибкие для такого огромного человека, уже укладывали доску с натянутыми жилами в мешок. Он встал на ноги, поклонился. Мрак вскочил, словно его ужалила змея: -- Что случилось?.. Тебя обидели?.. Сейчас ночь, спи у нашего костра. Мы посторожим твой сон. Путник медленно покачал головой. В ночи его серебряные волосы казались густой россыпью звезд, а синие глаза стали совсем черными, как лесные озера. Темное лицо, выдубленное палящим солнцем и ветром, казалось печальным. -- Надо идти... Не знаю, сколько мне отмерено, а в старости работать надо больше, чем в молодости. Я так и хочу умереть -- в дороге! Это женских могил нет в поле, но мы ведь мужчины... У нас на сапогах пусть всегда будет горькая пыль странствий. Мрак дернулся, словно хотел остановить, но его ладонь повисла в воздухе. Путник поднял руку в молчаливом прощании, его высокая фигура растворилась в ночи. Послышался удаляющийся хруст кустов, шелест травы. Потом снова затрещали кузнечики, в дальних кустах вскрикнула спросонья птица. Мрак очень медленно, словно держал на голове чашу с водой, повернулся к костру. Багровые блики плясали на его изменившемся лице. Таргитай не шевелился, глядя на россыпь звезд. В багровых углях все еще вспыхивали сказочные дворцы, крылатые кони. Изгои молчали. Наконец Мрак сказал задумчиво: -- Настоящая жизнь! Не молод, но обрек себя на вечные скитания, дабы указывать нам, темным, ту из дорог, что единственно достойна... -- Благороднейшая жизнь,-- согласился Олег.-- Нас родители учат жить так, их тоже учили, но всякий раз хитрим, выбираем дороги полегче. Так и живем до самой смерти вполсилы... Да где там вполсилы! Дай бог, в десятую часть. Верно, Тарх? Таргитай раскрыл рот, мысли теснились сумбурно, горячо, но слова не шли. Он беззвучно подвигал губами, натужился... Нет, все сказал великий певец, а все, что промямлил бы он, Таргитай,-- слабые затертые тени, кривое эхо. Словами не выразить, таких слов еще не придумали. Призраки, созданные песнями, уже растворились в холодной враждебной ночи, но стоило опустить веки -- мгновенно оживают богатыри, драконы, волхвы, чародеи... Они реальнее, живее, чем сидящие напротив Мрак и Олег! Он чувствовал, что исполинские образы, сотканные Путником из слов и звуков струн, останутся с ним надолго. Очень надолго. Глава 11 Ночью теснились странные, никогда не виданные образы, окликали, звали. Сердце стучало, словно при бешеном беге, пот покрывал лицо, хотя ночь упала холодная, а роса на травинках превращалась в иней. Сквозь сон прорвались тяжелые удары. Таргитай с трудом вернулся в этот мир, увидел сопящего рядом Олега. Мрак сидел возле костра, рубил крупные поленья и швырял в огонь. Костер трещал весело, в котле кипела вода, поднимался пар, пахло вареным мясом и травами. Таргитай сел, потер кулаками глаза. Видения поблекли, но еще двигались их призрачные формы, он чувствовал ветер от невидимых крыл, и, как далекое удаляющееся эхо, слышался женский смех. -- Лучше пасть в славном бою,-- проговорил Таргитай сонным голосом. Он понял, что повторяет услышанное во сне.-- Лучше холодная вода из родника странствий, чем дорогое вино в темнице довольства... Олег, что такое вино? Олег задвигался, не открывая глаз, подгреб колени к подбородку, засопел громче. Мрак бросил хмуро: -- Много знакомого в песнях Путника, но смысл не поймал... Иначе бы не терзало всю ночь. Олега и сейчас корчит! Таргитай перестал тереть глаза, распахнул во всю ширь. Мрак удивленно покачал головой: у Таргитая глаза такие же синие-синие, как у Путника,-- даже ярче. -- Мрак... Как же велик мир? Узнали, что Лес -- не весь мир, есть поляне, киммеры... Но где-то есть громадные дома из огромных камней, зовутся дворцами, есть скопища дворцов -- это крепости, кремли... А что за люди там? Что за жизнь?.. Мрак бросил поленья в огонь, подул на похлебку, отхлебнул, обжигаясь. Таргитай напряженно ждал ответа, но Мрак молча бросал в кипящую воду пахучие травы. За спиной Таргитая Олег ответил сиплым голосом: -- Враки все... Кощюны! Понимать надо. Вымысел, дабы подвигать на свершения. -- Какие? -- Разные,-- ответил Олег. Он сел, начал отчаянно чесаться.-- Кто хоть раз обойдет вокруг хаты, уже умнее того, кто сидит на печи. Это, пожалуй, про тебя... Словом, иносказание. Не понял? Эх, дурак... Ты вон всякий раз рвешь душу пополам в песне, всегда любишь раз и навеки... а потом скачешь в постель к другой девке. Так и его песни. Таргитай хотел оскорбиться, но песни Путника еще звучали в голове. Он прошептал: -- А сейчас мы... снова на печь? Возвращаемся в тихий безопасный Лес? -- Не такой уж тихий. -- А Путник спрашивал: для чего еще рождаются герои, как не для битв и славной гибели? Олег зачесался яростнее, кожа летела клочьями из-под крепких ногтей. Под старой шкурой уже проступила новая -- загорелая, обветренная, блестящая. Мрак снял котелок с огня. -- Эй, герои или как вас там! Идите жрать. Хлебали молча, погруженные в свои думы. Таргитай украдкой посматривал на друзей. Даже Мраку не прошла встреча с Путником легко: на лбу суровые складки, хмыкает своим мыслям, хмурится. -- Великанами Севера назвал,-- вспомнил Олег.-- Полубогами, прямой ветвью богов и героев! Мрак выловил мясо, не утерпел, разрезал на мелкие кусочки -- удивительный нож из железа! Сам режет, только не поленись чиркнуть. Таргитай вяло взял ломтик. -- Я все понимаю, хоть и дурак... Здесь идет не наша война. Бьется Поле со Степью, а мы -- Лес, наше дело сторона. Но здесь погибла моя невеста, погибли друзья. Путник сказал, месть -- святое дело. Любви следуют даже звери и птицы, а месть знает только человек. Путник сказал, что стыдно прожить жизнь, так и не узнав, на что способен душой и мускулами! Но так прожил мой отец, дед Тарас, прадед Всеслав, пращур Гоймир... Неужто так проживу и я? Мрак хмуро посоветовал: -- Жри, остыло. Таргитай в недоумении посмотрел на мясо в руке: впервые в жизни забыл о еде! Олег жевал вяло, смотрел в сторону. Таргитай сказал отчаянным голосом: -- Он говорил про смысл жизни!.. Мы о нем думали? У человека должна быть цель. Мы ушли из деревни, спасая шкуры, но это не может быть целью жизни! Мрак удивленно поднял брови: -- А чем ты занимался всю жизнь? -- Мрак... Это еще не вся жизнь, мы ее начинаем заново. Но снова будем удирать, спасая шкуры? Прятаться?.. Да лучше пойдем через Степь на восток, проникнем в Экзампей, убьем кагана, который послал сюда дикие орды! Мрак кивнул с удовлетворением. Теперь бы еще песню о героических деяниях! Встреча с Путником даром не прошла. Олег облизал ложку и сунул за голенище. Глаза его были беспокойные. -- Мрак, не смейся,-- сказал он.-- Тарх, конечно, дурак. Кто спорит? Но дурак лишь потому, что его душа говорит тогда, когда обязана говорить голова. А наши души, признайся, уже ворвались в Экзампей, разнесли там все по камушкам, а кагана размазали по стенам его дворца. А все благодарные племена поют и кидают нам цветы... Верно? -- Гм, Боромир тебя кое-чему научил. -- Пустяки. Это так просто, что любой дурак увидит. Даже Таргитай, если поднатужится. Я сердцем тоже с Таргитаем, но головой -- против. Мрак, мы не думаем над законами пращуров, исполняем слепо, но сами пращуры обозвали бы нас дураками. В законах противоречие, меня за то и выгнали, что докапывался. Одни законы велят защищать сирых, бедных, увечных, вдов, просто слабых, а другие велят слабых изгонять из племени, дабы породу не портить! Мне кажется, первый закон главнее, а второй придумали в тяжкие годы неведомого теперь нам голода, когда нужно было спасти племя... Боги тоже ошибаются, а законы, придуманные зимой, не всегда годятся летом. Но временный закон стал постоянным, слабых детей топили, хотя добычи уже вдоволь, и вот так образовались мы, невры, могучий народ, что не знает хворей, не ведает болезней... Даже я, никчемнейший из невров, легко одолел двух степняков, настоящих воинов! А такие, как ты, Мрак,-- настоящие полубоги. Но эта исполинская сила пропадает в темных лесах! Волхв горячился, его бледные щеки покрылись горячечным румянцем. Таргитай слушал его, раскрыв рот. -- Погоди,-- прервал Мрак.-- Слов много, а сути нет. Что предлагаешь? -- Мрак, в существовании киммеров таится загадка. Царство, основанное на грабеже, не может существовать по воле богов. Боги либо спят без задних ног, либо посылают нам испытание. Мрак, у тебя чутье! Народ не охотится, как мы, не пашет землю и не растит хлеб, как поляне, не живет ловлей рыбы, как дряговичи... Это недосмотр богов! Мрак засмеялся, запрокидывая голову. Его зубы блеснули как угроза небу: -- Берешься исправлять? Олег ответил очень серьезно: -- Боги ничего не делают сами. Только руками людей. А мы не люди? Внезапно подул ветер. С востока неслись тяжелые тучи. Края грозно загибались, словно тучи выставили крутые лбы. В темных недрах пока еще слабо поблескивали молнии. Олег беспокойно огляделся, но степь была голая, а кустарник мелковат, заяц не схоронится под такими ветками. Мрак сказал с отвращением: -- Перестань ежиться! С каганом собрался воевать, а дождя боишься. Хоть Род сотворил нас из земли, но не размокаем же! Гроза налетела внезапно. Вдали в Степи встала исполинская серая стена от земли до небес, перегородив мир, эта стена быстро двинулась к неврам. Ковыль почти лег в страхе, а сверху обрушилась ледяная вода. Мрак сидел на куче хвороста. Ливень бил в землю с такой силой, что фонтанчики грязи подскакивали и шлепались ему на грудь, плечи, неистовые струи тут же все смывали. Угли зашипели, поднялся пар, черные головешки раскатило ветром. -- Затаптывать не надо,-- проговорил Мрак.-- Таргитай, крылатый конь, вернись на землю. Когда герои кощун шли побивать Змея, им помогали толпы волхвов, посильнее нашего Олега. В баклажках плескалась живая и мертвая вода, на случай промашки... Без нее наши головы не прирастут. Герои шли не зазря! У одного Змей бабу унес, у другого царский трон отобрал, для третьего приманкой сокровища Змея. Олег не утерпел, вскочил. Под ним растекалась лужа, Мрак нахально и намекающе ухмылялся. Таргитай тоже ерзал, втягивал голову в плечи: ледяная вода сбегала по волосам. -- Мы не герои,-- ответил он сердито.-- Мы изгои. Теперь у нас нет своего племени! Значит, все люди -- наше племя. А во всем племени мы должны помогать слабым, а лютого -- по башке! Разве не так? Над головой с треском раскалывалась небесная твердь, вода хлестала через все щели. Молнии вспыхивали ослепляющие. Ветвистые столбы белого огня на короткие мгновения соединяли небо с землей. Мрак присмотрелся, внезапно гаркнул: -- На землю! Он сам повалился ничком, раскинув руки. Таргитай не понял, но лег рядом, стараясь забросить на хворост хотя бы ноги. Другая половина тела сразу же оказалась в воде. Крупные капли били в землю с прежней мощью, грязь брызгала выше головы. Донесся искаженный шумом дождя голос Олега: -- Не поднимайтесь! Боги не любят, когда кто-то из людей стоит гордо, не выказывает почтения... Мрак пробурчал негромко, но Таргитай лежал вплотную, услышал: -- Боги с дури бесятся... В Лесу по деревьям лупят, по высоким -- в особенности. В Степи видел в прошлую грозу, как молнией дикого коня убило. Конь чем виноват? Звери свободны от греха. Рядом грохнуло страшно, зашипело. Оглушенный Таргитай увидел перед собой столб пара, ударила волна опаляющего жара. Он откатился, ослепленный и оглушенный. Пахло горелым мясом. Тяжелые струи лупили по затылку, спине, но вода, в которой очутился, была почти горячей. Снова полыхнуло, потом страшный треск, рев и грохот начали удаляться. Таргитай пугливо приподнял голову. В трех шагах еще поднимался пар, в земле чернела оплавленная дыра, из нее несло гарью. В глубине мелькнуло красное, словно там прятались раскаленные угли. Вдруг стена падающей воды истончилась, сквозь нее уже виднелась Степь, дрожащая трава, что припала к мокрой земле, стойкие кусты с их растопыренными ветвями. Мрак уже сидел, задумчиво глядя вслед удаляющейся туче. Волчья шерсть прилипла, и оборотень с его крупными, блестящими под дождем плечами казался гладко обкатанным водой валуном. -- Не попало,-- проговорил он удовлетворенно.-- Знай, лося бьют осенью, а дурней -- всегда. Но не поцелили! Значит, и боги промахиваются. Невр, бывает, попадает в небо, а боги, выходит, попали... ха-ха!.. в землю. Сам видел, как огненная стрела в землю ушла. Дождь быстро редел, потом оборвался внезапно, и стена дождя пошла дальше, очищая Степь от пыли, комаров, прибивая к земле слепней. Олег оторвал щеку от земли, приподнял голову. Он был в грязи, мертвых стеблях травы, корешках. Мрак ухмыльнулся: -- Вон Тарх чистый, как медведь под дождем, а ты... А еще волхв! Помойся в ручье... Правда, туда сейчас нанесло грязи. Тарх, а ты в самом деле готов потягаться со всем киммерийским каганатом? -- Готов,-- сердито ответил Таргитай. Он пугливо косился на лужу, что возникла на месте черной оплавленной дыры в земле. Видать, стрела ударила с такой силой, что пробила вглубь на несколько саженей, даже оперения не видно. Но в самом ли деле кто-то из богов, сидя на небесах, целился в него, Таргитая? -- Волхв тоже готов,-- засмеялся Мрак.-- Дурачье вы! С каганом воевать. Степняков больше, чем муравьев. Но муравьи не только кусают, но и работают, а степняки только убивают и грабят. Когда они скачут, земля стонет под копытами их коней, как говорил Степан... Эх, Ящер их забери со всем каганатом! От ручья вернулся мокрый, как упырь, Олег. С него бежало в три ручья, за ним растекалась широкая лужа. Ухмылка Мрака стала шире. Олег спросил с надрывом: -- Что с нами творится? Таргитай всполошился: -- Что с тобой? -- Да не со мной,-- вымолвил Олег с мукой. Он досадливо отстранил руки дурака.-- С нами всеми!.. Ведь видим же, что киммеры несокрушимы! Что не нам им сломать рога. Но все равно лезем, лезем на рожон! Мрак смотрел на него внимательно: -- Еще не лезем. Можем отказаться. -- Не можем,-- простонал Олег.-- Не можем, в этом наша беда. Не потому ли пращуры поглубже в Лес забрались? Перед человеком всегда стоит роковой выбор: сила или совесть. Но человек в своем выборе не волен! Не во-лен... За него всегда решает какая-то странная сила... Мы, невры, не можем выбрать силу, в этом наше вековое проклятье! Он сел прямо в грязь, сжал ладонями голову, закачался, как от жгучей боли. Лицо волхва дергалось, словно предвидел страшное. Мрак разулся, вылил воду из сапог. Таргитай упал на спину, подрыгал ногами, и вода выбежала из голенищ. Мрак покачал головой, но смолчал. Лодырь, конечно, но уже не совсем дурак -- брякнулся все же на хворост, чтобы не вывозиться в грязи. Олег еще сидел, глядя перед собой остановившимися глазами, когда по ушам хлестнул сердитый оклик: -- И долго будешь раскисать, как под дождем лопух? Мрак был уже с мешком за спиной, в петле на поясе блестела секира. Таргитай застегивал пояс, из-за плеч выглядывал лук и колчан со стрелами. Олег подхватился, быстро собрал свои вещи, оружие. -- Идем на киммеров? -- Сам сказал,-- буркнул Мрак,-- что мы не вольны в выборе. Что-то в нас самих решает за нас. Пусть зло намного сильнее, но мы пойдем супротив. Мы не вольны! Небо быстро очищалось, навстречу шагающим неврам брызнуло яркое солнце. Темная полоска далекого Леса осталась позади. Там, на опушке, отрезая дорогу к спасению, их ждут в засаде всадники Фагимасада. Но им придется ждать долго.  * ЧАСТЬ ВТОРАЯ *  Глава 1 Когда изгои начали волочить ноги, почти не отрывая от земли, поднимая тучи ядовитой пыли, что откуда только и взялась после утреннего ливня, Мрак шагнул в сторону и растворился в дремучих дебрях седого ковыля, чахлых кустов и высоких стеблей озверелого чертополоха. Изгои не протопали без него и десяти шагов, когда Мрак догнал, снова пошел впереди. Сбоку на поясе теперь болтались две жирные перепелки. Он скалил зубы, глаза блестели. -- Все еще дохловатые?.. Хворост хоть соберите! -- Уже нет,-- облизнулся Таргитай.-- Это Олег дохловатый. -- Да, за едой ему тебя не догнать. Небо на западе было покрыто кровавой корой заката. Солнце пряталось за облаками, готовилось опустить раскаленное тело в ледяной Мировой Океан. Таргитай и Олег без сил лежали возле костра, даже не отбивались от гудящих, как жуки, слепней. Мрак быстро смазал перепелок мокрой глиной, закатил в костер, присыпал горящими углями. Пока Мрак точил секиру -- он очень любил точить оружие,-- глина подсохла, потрескалась. Таргитай начал беспокойно двигаться, шумно глотать слюну. Одуряющий запах жаренного в своем соку мяса достиг ноздрей волхва, он сел, спросил: -- Мы идем на восток? -- Разуй глаза,-- ответил Мрак раздраженно.-- С голыми кулаками против кагана? Никакие боги не станут помогать болванам. Да и не сумеют, думаю. Боги тоже не все могут. -- А куда мы? -- Искать союзников. -- Кого? Полян? -- Полян воробьи заклюют,-- с отвращением бросил Мрак.-- Покрепче надо. -- Кого же? Мрак бросил едко: -- Ты волхв? Ищи. У тебя книжка умная. А мы с Таргитаем пока поужинаем. Верно, Тарх? Таргитай уже выкатывал прутиком бугристый ком из огня. Глина чудесным образом покраснела, превратилась в кирпич, из которого в веси полян сложены печи. Мрак ударил ребром ладони, обожженная глина сухо треснула, развалилась, унося прилипшие перья. Взвилось облачко нежнейшего пара, а перепелка осталась лежать, задрав ножки,-- беспомощно-голая, пахнущая, розовая... -- Вроде бы готово,-- сообщил Мрак озабоченно. Он выкатил второй ком, разбил.-- А вы готовы? -- Давно,-- вскрикнул Таргитай. Мрак, обжигаясь, подхватил перепелку за лапу, перебросил с ладони на ладонь, наконец с хрустом вонзил зубы в сочную мякоть, зарычал: -- Хорошо... Ладно, Олег, почитаешь после ужина. А ты, Тарх, поиграешь на своей палке с дырками. Или тебе лучше на пустой желудок? -- Нет-нет,-- поспешно заверил Таргитай.-- На голодный лучше сочиняется, а петь надо на сытый! Все трое быстро ели горячее пахучее мясо. Олег посыпал золой, мясо обретало солоноватый вкус. Таргитай тоже любил досаливать, но сейчас не хотел пачкать нежное мясо. Мрак ел как положено мужчине: без соли, хлеба, острых травок. Потом Таргитай тихонько играл на дуде, а Олег усердно листал книгу. Темнело быстро, он придвигался к костру, стараясь разобрать стершиеся значки. Мрак посматривал с презрением: вырождаются невры! Он, например, может рассмотреть коготки муравья, что ползет в десяти шагах... -- Если верить книге,-- сказал Олег наконец,-- то во-о-он там... за синеющей горой живет могучий великан. Там же, если верить книге, ездит на могучем коне сверхмогучий богатырь Святогор. Сыра земля не держит, потому не покидает Святых гор... Тут все написано древним языком, быстро не прочтешь... -- Читай, читай. Этого пока мало. Олег придвинулся к костру ближе. Мрак подбросил хворосту, и волхв отпрыгнул, закрывая книгу локтями. Таргитай тихо и печально играл на дуде, пытаясь вспомнить и воспроизвести мелодию, что заронил в душу Путник. Мрак медленно помешивал угли прутиком, глаза его были в тени. -- Горные великаны...-- сказал он с сомнением,-- союзники... А им не все равно: мы или степняки?.. Вчера черные муравьи дрались с красными... Кинулись мы помогать тем или другим? Полистай еще. Если книга мудрая, там есть что-нибудь лучше. Таргитай тихонечко играл, лежа на спине, пел чистым серебряным голосом. Олег шелестел страницами, потом опустил на колени, заслушался. Мрак вздохнул, каменные черты лица расслабились, смягчились. Багровый свет в глазах погас, лицо посветлело, словно внутри горел незримый огонь. Когда Таргитай наконец отложил свирель, друзья помолчали, Олег сказал удивленно: -- Быстро складываешь! Песни у тебя уже другие, Тарх. Лучше. Мрак, я не нашел близко помощи. В Горах живут горные великаны, но там и лютые звери. В Степи властвуют степняки, но там живут и мирные поляне. В небе жирные гуси-лебеди, но и совы, коршуны, кожаны... -- С твоей книгой все понятно,-- прервал Мрак.-- В небесах только дурак ищет помощи, а полян уже насмотрелись. Завтра с утра в Горы! Хуже не будет. А теперь спите. Что-то чересчур бодрые. Опять есть хотите? Пятый день бежали, скрадываясь, по ковылям, но горы лишь чуть приподнялись на краю овида. После ливня, когда боги не попали огненной стрелой в Таргитая, видать решили сжечь на медленном огне, а Мрак им помогал. На небе ни облачка, небо белое от зноя -- Таргитай еще раз полностью сменил кожу на плечах и спине, даже на груди висели светлые лоскуты, а нос облупился, блестел. Бледные плети рук и ног Олега потемнели, стали толще. Самый худой, все же выпрямился, бежал легко, а мешок за плечами сидел плотно, уже не прыгал, сбивая в кровь спину. Таргитай никогда не думал, что придется столько бегать, носить тяжести, рубить для костра крепкие, как железо, кусты, спать на твердой земле под открытым небом. На пятую ночь их дважды хлестал дождь, а на шестую проснулись от потоков ледяной воды, падающей с неба. Таргитай оказался в глубокой луже, спросонья нахлебался мутной воды с мусором вперемешку, заорал, вскочил в панике, а проснулся чуть позже. Они часто вспоминали рассказы Зарины о диких страшных горах, горных великанах, злобных гномах, огромных норах в которых живут горыни и горынычи... но когда горы приблизились, люди невольно задержали дыхание. Горы немыслимой высоты, просто чудовищной! А самое высокое, что невры знали доселе -- это вековая сосна на околице Большой Поляны. А горы вставали дикие и страшные, блистающие как боги. На вершинах, на которые больно смотреть, блистали снега. Облака ходят ниже вершин, хотя еще сегодня невры были уверены, что облака трутся горбатыми спинами по небесному своду. Уже приходилось запрокидывать голову, наконец однажды земля под ногами начала круто подниматься. Старая гора, разжиревшая и оплывшая под своей тяжестью, подумал, подыскивая сравнения для своей новой песни, Таргитай, больше похожая на холм, сплошь заросшая густой щетиной леса, зато за ней горы помоложе и круче характером. Семя в их каменные стены не вопьется, не всякая птаха решится свить гнездо! Они шли день за днем, и горы уже теснились, налезали одна на другую, страшно блестели многоверстными разломами красного камня. Однажды две стены сблизились, изгои шли по узкому ущелью. Под ногами вроде все та же степь, та же трава, только много выглядывает округлых камней, словно гигантские вишневые косточки, которые обсосали и выплюнули великаны. По бокам стены из камня -- шапка свалилась бы, если бы кто ее носил. Идешь как в длинном колодце, верх так высоко, что острые края цепляют и рвут проплывающие облака. Таргитай ожил: в ущелье сумрачно, как в родном Лесу, каменные стены вверху будто целуются, палящего неба остается щелочка. Олег тоже не трясет головой, как конь, отгоняющий оводов, капли пота не летят во все стороны. Только Мрак спешит, все такой же могучий, как тур, грозный, лук и колчан приросли к спине, большая секира в петле не мешает двигаться. На привалах Мрак отлучался за добычей, изгои разводили огонь, натаскивали хвороста, сушин, наполняли заново фляги чистой водой -- Олег вычитал в книге, как в горах находить воду. К возвращению Мрака огонь полыхал, на треноге висел котелок с кипящей водой, а изгои раскладывали на отмытых гладких камнях дикие целебные травы, плоские перья чеснока, трубчатые стебли, съедобные корешки. Мрак приносил странных птиц с жилистым мясом и длинными загнутыми клювами, однажды подстрелил дикую козу. Съедали все, от добычи оставались лишь разгрызенные кости и перья или шерсть да копыта. Изгоев мучил постоянный голод, но, несмотря на тяжелые переходы, карабканье по скалам, оба быстро обрастали мышцами. Таргитай сбросил лишний жирок, нагулянный еще на печи, тело стало сухим и упругим. Глаза смотрели прямо, кожа на лице натянулась, а детски припухлые губы стали тверже. Олег обрастал мясом, быстро догоняя Таргитая. Карабкались, обычно обвязавшись вокруг поясов веревкой. Мрак прыгал с камня на камень, как горный козел, поторапливал изгоев, уводил в горы все выше и выше. Таргитай и Олег спешили изо всех сил, не обращали внимания на обвалы, лавины, оползни, что начинались от их неверных скачков. Усталые, не обратили внимания, по крайней мере не перетрусили, когда за соседней горой со страшным грохотом и сухим треском вспыхнуло жаркое пламя, словно там разверзлась земля, открывая дорогу в пекло, а вдоль каменных стен метнулся огонь. Дрогнула земля, донесся глухой грохот, рев. Невры переглянулись, Таргитай спросил измученным голосом: -- Что это?.. Олег, что написано в книге? Олег пощупал мешок, проверяя, не утерял ли. За него ответил Мрак: -- Змей Горыныч лопнул. Ну, со злости... Аль не серчают никогда? Или два молодых Змея дерутся из-за созревшей Змеихи... Помнишь, как дрались Брусило с Тетерей из-за Ждановой дочки? Олег присел на корточки, держась за дрожащую землю, пугливо смотрел на красное, словно залитое кровью, небо: -- Трудновато здесь. Змеи, Яжи, Смоки... Все огнем дышит, а Горынычи еще и летают. Тут большая секира Мрака не поможет! Даже из железа. Мрак опустил ладонь на рукоять секиры, которой гордился, ответил уязвленно: -- Да, здесь лучше помогла бы магия. Таргитай, ты случаем не волхв?.. Гм, я тоже... Нам бы сюда волхва, хоть завалящего! Днем верхушки скал накаляло солнце, а ночью невры просыпались от холода. На камнях выступал узорный иней, невры утром жадно его слизывали, страдая от жажды. Костры жгли всю ночь напролет, если находили хворост. Мрак поторапливал, покрикивал по-прежнему. Изгои казались себе такими же неуклюжими мешками, но Мрак замечал, как плечи раздаются, пояса затягиваются. Даже у волхва грудь начала вздуваться, хотя не замечает, пробует привычно горбиться. Считают себя такими же слабыми, ведь от него отстают, но Мрак помнил, что раньше он, щадя их, едва перебирал ногами, а сейчас бежит, прыгает, но оба почти не отстают, хотя языки на плечах... -- Ой, смотрите,-- ворвался в его мысли голос Олега. Тон был такой странный, что Мрак сперва выдернул из ременной петли секиру, лишь потом повернулся. Одна из гор медленно двигалась в их сторону. Мрак тряхнул головой, взглянул снова. На этот раз увидел одну гору на другой. С третьего взгляда понял наконец, что по вершинам исполинских гор осторожно ступает чудовищно огромный конь, а на нем высится огромный, как скала, всадник. Странно и страшно блестят доспехи, шлем, нарукавники. -- Надо перехватить! -- вскрикнул Мрак.-- Он пройдет мимо... Задыхаясь от бешеного бега, они мчались по скалам, прыгали, расшибались о камни, перескакивали глубочайшие расщелины. Мрак подхватывал обоих, тащил, пинал, перебрасывал через провалы, заставлял лезть через гребни скал. Наконец добежали, рухнули, хватая воздух, как рыбы на суше. Во все стороны тянулась каменная плита, из щелей выбивалась сухая трава и корявые кусты. На краю плато, над самым обрывом росло с полдюжины огромных деревьев. Облака скользили над верхушками, иногда цеплялись, оставляя клочья белого тумана. Конь Святогора брел медленно, опустив голову. Когда поравнялся с двумя лиственницами, достигавшими разве что до груди, с хрустом сорвал с одной верхушку, другую выдернул с корнем. Так и двигался дальше, равнодушно двигая огромными, как валуны, зубами, а на землю падали щепки с руку человека размером. Святогор сидел неподвижный, застывший. Голова и плечи иногда скрывались в облаках, на широких плечах лежал снег. С мясистого обвислого лица сумрачно смотрели полузакрытые веками выпуклые глаза. Огромный железный шолом размером с шатер блестел, спускаясь по самые насупленные брови, на которых тоже зацепился и не таял снег. Выгнутая стрела, пронзая козырь шлема, укрывала расплюснутый нос от ударов. Длинные вислые усы и длинная седая борода ниспадали на бронзовые пластины, наложенные поверх кольчуги. Богатырь был в кожаных портках, боевых рукавицах и тяжелых сапогах с огромными шпорами. На левом локте у него болтался щит с озеро величиной, а исполинский прямой меч с резной рукоятью колыхался у бедра. Из-за плеча выглядывал колчан со стрелами -- будь они поменьше, сошли бы за копья. Мрак заставил себя встать на ноги, он впервые чувствовал свое полнейшее бессилие, замахал руками: -- Святогор!.. Святогор!!! Святогор, услышь нас! Всадник не шевельнулся. Лицо его было неподвижно, шолом надвинут на брови, а глаза полузакрыты. -- Святогор! -- надрывался Мрак. Таргитай и Олег приподнялись на дрожащих руках, закричали сорванными голосами: -- Святогор! Святогор не шевелился, но внезапно остановился богатырский конь. Потянувшись через головы невров, он с сочным хрустом сорвал верхушку сосны. Огромна