Один крылатый зверь увидел людей на бревнах, быстро помчался над водой, возле плота резко взмыл вверх, по неврам ударила волна зловония. Мелькнули горящие красные глаза нетопыря, мелкие острые зубы были свирепо оскалены. Мрак мгновенно наложил на тетиву стрелу. Зверь завизжал яростно, понесся зигзагом, не сводя с невров нечеловеческих глаз, взмыл и растворился в синем небе. -- Понимает? -- удивился Мрак.-- Добро, что в Лесу зверье подурнее. А то бы наголодались наши охотники, особенно Громобой... Он не договорил, что Громобой и так ненамного умнее зверей, на которых охотится, ибо в небе мелькнули уже три кожана -- пронеслись над плотом. Таргитай подпрыгнул, когда у ног звучно что-то ляпнулось. Волна смрада стала сильнее. Он с омерзением смотрел на зеленоватое пятно, что разбрызгивалось на бревне, но в следующий момент услышал испуганный вопль Олега: -- Мрак, стреляй! Их сотни!.. Из нор вылетали все новые кожаны, воздух зарябил от множества крылатых тел. Все как один устремились к плоту, на бревна посыпались жидкие экскременты. Олег упал на колени, его выворачивало, а Мрак зло опустил лук. Стрела, которую накладывал на тетиву, без наконечника, и подшибить кожана на лету нечего и думать. -- Тарх,-- крикнул он,-- отводи плот от берега! Здесь утопят в дерьме. Таргитай и сам видел, что высокая круча тянется на версты и везде источена норами. Он бросился к рулевому веслу, налег, задерживая дыхание, спросил только: -- А если опять пороги? -- Ты совсем дурак? -- заорал Мрак.-- Лучше разбиться, чем утонуть в дерьме! Таргитай отчаянно заработал веслом, Мрак ухватился за древко рядом. Олег поднялся, бледный и сразу похудевший, прохрипел: -- Мы погибнем, если... Мы отравимся... -- Не надо нажираться,-- прохрипел Мрак. Он свирепо орудовал веслом, тяжелый плот рывками отодвигался от берега. Над головой стоял неумолчный крик, словно сотни ножей скребли сковороды. На бревна, на головы и плечи невров беспрерывно шлепались горячие жидкие экскременты. Воздух стал плотный и удушливый. Тело жгло, невыносимо зудело. Таргитай услышал стон, но это стонал он сам. Совсем близко дергалось лицо Мрака с оскаленными зубами. Весло шумно било по воде. Мрак прохрипел: -- Волхв, несмелому взяться негде?.. Помогай, а то в дерьме сам утоплю! Таргитай яростно рвал весло на себя, стараясь не запрокидывать лицо, Мрак ругался, грозил кожанам, небу и земле, верещал Олег, но постепенно визг ослабел. Таргитай рискнул поднять голову, перед глазами мелькнули горящие глаза. Он ощутил слабый удар по голове, едкая вонь перехватила дыхание. Он упал, ухватившись за обожженное лицо. -- Лезь в воду,-- услышал он хриплый голос.-- Смой подарочки... Он открыл глаза, успел увидеть Мрака, тот оставил руль, смотрел вслед кожанам. Плот был уже на середине реки, берег едва-едва виднелся. Тут же острая боль ожгла глаза, Таргитай взвыл, пополз на четвереньках, сам не зная куда. Потом оказался в холодной воде, его трясли, волочили, больно терли, в конце концов вышвырнули вверх, где Таргитай ударился о твердое. Он раскрыл глаза. Мрак еще плескался в воде, вцепился в веревку, его волочило за плотом. Мрак высоко вскидывал голову, скалил зубы ободряюще, набирал воздуха и рывком опускался под воду. Таргитай замер, восхищаясь оборотнем. Рядом всхлипывал Олег. Таргитай посмотрел на него, ахнул, потом не выдержал, рассмеялся. -- На себя посмотри,-- огрызнулся Олег.-- Это Мрак тебя отмыл! Но ты снова... Свинья дерьмо найдет. Бревна были забрызганы зелеными, едко пахнущими экскрементами. Таргитай снова ощутил тошноту. Олег лег животом на край плота, смывал лицо. Таргитай хотел предложить вымыть плот, услышал странный шум, насторожился. С другой стороны на плот вскарабкался Мрак. Лицо его было хмурым, в глазах -- злость и отчаяние. -- Что совой о пень,-- сказал он медленно,-- что пнем о сову... а все сове как-то не по себе. -- Что стряслось? -- Еще не понял? Счастливец. Зря тебя отмывал, сейчас снова мыться. Начиная со штанов. Таргитай прислушался, наконец поднял к Мраку побледневшее лицо: -- Пороги? -- Да. Эти твари нарочно отогнали нас от берега. Теперь прем посередке. -- Не успеем? Слабый шум быстро превращался в рев. Олег наконец перестал плескаться, поднялся. Мрак развел руками, показывая, что ревет не он, даже не Таргитай играет на сопилке, кивнул. В той стороне, куда несло плот, поднималось белое облачко водяной пыли.. Мрак бросился в шалаш, спешно закрепил мешки. От оглушительного рева трясся воздух, в голове гудело, в ушах стало больно. Мрак швырнул веревку Таргитаю, сам лег на бревна и крепко ухватился за лыковую связку. Таргитай спохватился, пропустил конец веревки Олегу под поясом, привязал к бревну, а плот нырнул в гигантское облако водяной пыли. Снизу страшно ударило, Таргитай взлетел в воздух, затем его бросило плашмя на бревна. Пальцы ожгло, веревка начала выскальзывать, сдирая кожу. Таргитай стиснул зубы, вцепился покрепче. Плот под ним прыгал как взбесившийся конь. Раненое плечо кололо, словно там появилась стрела. Плот подбросило, затем вдруг раскололо прямо в воздухе. Мрак лежал на той половине. Таргитая окатило с головой, он задержал дыхание, слыша только рев, грохот, чувствуя ледяные струи воды. Вдруг рев начал удаляться. Таргитай открыл глаза, увидел рядом плещущуюся воду. Плот кружило в белой пене, стена пыли удалялась. Кто-то пнул его в ребра. Таргитай увидел Мрака. -- Вставай,-- сказал Мрак настойчиво.-- Дома отсыпаться будешь. -- Мрак,-- пролепетал Таргитай,-- я сам видел, как ты на той половинке... -- Перепрыгнул, чего проще? Быстро собирайся. Олег, перестань играть в жука-притворяшку. Плот рассыпается. Таргитай подхватился, пополз по бревнам к мешкам, но там было пусто. Мешки остались на той половинке плота. Олег полз навстречу, губы его тряслись: -- Все пропало... Мои обереги!.. Книга была в мешке... лечебные травы... Я же теперь совсем беспомощен! Я теперь никто! Таргитай пощупал за пазухой сопилку, только ее и сохранил, спросил участливо: -- А Цвет... тоже? Олег покачал головой: -- Я же не совсем дурак, как некоторые из нас. Цветок, одолень и разрыв у меня в узелке за пазухой. Но книга пропала, ты можешь это понять? -- Я неграмотный,-- ответил Таргитай.-- У Мрака пропала большая секира, и то жив. Ты лучше подумай, что делать? Рулевого весла нет. Как доберемся до берега? Олег посмотрел на край плота. Держак торчал с обломком весла. Вокруг было пусто. Мрак сидел, свесив ноги в воду. Поймав взгляд волхва, он криво улыбнулся, сказал: -- Добро, что я второе весло не выстругал. Все одно бы пропало. -- И мыть плот не пришлось,-- добавил Таргитай.-- Все само получилось. -- А где нас не отмыло,-- сказал Мрак,-- то очень скоро отмоемся... Еще как отмоемся! Бревна уже разъезжаются. Таргитай сел, вытянув ноги вдоль бревен. Хлюпала вода, между бревен плавали кусочки содранной коры. Попадет туда нога, будут плавать лохмотья кожи, а то и раздробленные кости -- Мрак рубил на плот могучие стволы. И тяжелые, у Таргитая до сих пор ноют от них плечи. -- Неужто придется в воду? -- прошептал Олег в ужасе. -- Тебе-то чего страшиться? -- удивился Мрак.-- Уже плавал! -- Потому-то и боюсь! Бревна разъехались к полудню, когда солнце стояло над головой. Мрак пробовал удерживать, изгои помогали, но руки быстро занемели. Мрак соскользнул в воду, пробовал связать два последних бревна, но лыковая веревка истерлась, волоконца лопались под его пальцами. -- Лезьте сюда,-- буркнул он,-- жабы вон всю жизнь в воде -- и ничо. -- Так то жабы! -- Жабы хоть дождь умеют выпрашивать. Он опустил бревна, Таргитай кувыркнулся в воду. Олег некоторое время ехал на бревне верхом, даже ноги начал поджимать, вытаскивая из воды, но тут бревно крутнулось, волхв с шумом обрушился в реку. Мрак ухватил, не дал скрыться в глубине. -- Цепляйтесь за бревно. Слава богам, не зима... Ноги зябли, но голову и плечи пекло. Таргитай намотал на кисть обрывок веревки, что свисала с бревна. Мрак и Олег держались за бревно с другой стороны, так плыло ровно, не крутилось. Мрак цедил проклятия, бревно упорно плыло посреди реки, не сдвигаясь ни к правому, ни к левому берегу, а сколько приходилось трудиться, чтобы удерживать плот посредине? Мимо сновали рыбы, пощипывали за ноги. В глубине скользили крупные тени, вода от них сворачивалась коловоротами. Бревно иной раз разворачивало то одним боком, то другим, но чаще несло комлем вперед. Таргитай быстро устал, замерз. Волны плескали в лицо, попадали в рот, нос. Олег исхитрился держать голову сухой, он не пробовал взобраться на бревно, как рискнул Таргитай, и не окунался весь. -- А если никогда не прибьет к берегу? -- спросил он тревожно. -- Узнаем, в самом ли деле течет прямо в пасть Ящера,-- ответил Мрак.-- Как в твоей книге записано? Олег в ответ простонал, закрыл глаза. Холод сковывал тело, Таргитай уже не помнил, сколько плывут, куда плывут. Пальцы прочно сомкнулись на измочаленном лыке, несет вместе с бревном, к Ящеру так к Ящеру, а в подземный мир так в подземный... Рядом послышался слабый прерывающийся голос: -- Светлые боги... услышьте меня... слабого и неудавшегося волхва... Я жил неправильно... Я лгал, бездельничал... думал о себе, потакал себе...Если мне позволено будет спастись, я клянусь, что буду жить только для людей, никогда больше не... -- Стой! -- рявкнул рядом сиплый голос.-- Погоди, еще не клянись. Мне кажется, нас несет прямо на землю! -- Подходим к берегу? -- прошептал Олег неверяще. -- Не... совсем. Посреди реки остров. Огромный! Держись, скоро все узнаем. Дальше Таргитай помнил смутно, урывками. Тело сводило судорогами, зубы стучали, его всего трясло. Как сквозь туман видел свои посиневшие бескровные пальцы, похожие на лапы упыря. Они медленно соскальзывали с толстой коры бревна, а веревка совсем изодралась, разлезлась в воде. Потом его ноги поволоклись по твердому. Он упал, выпустил бревно. Волна накрыла с головой. Он встал, от слабости упал на четвереньки, прошел так, потом поднялся, двинулся к берегу. Мрак и Олег уже выходили из воды. Дальше был пологий берег, навстречу бежали крепкие загорелые мужчины. Все в лохмотьях, но на каждом оружия больше, чем одежды. Боевые секиры, ножи на поясах, мечи, акинаки -- все из прекрасного железа, а на рукоятях сверкают драгоценные камни! Таргитай остановился по колено в воде, не в силах двигаться. Оборванцы стояли теперь плотной цепочкой, загораживая выход на сушу. С жесткими лицами, обожженными солнцем и ветром. Почти все обнажены до пояса, ни капли жира на сухих жилистых телах. Крутоплечие, с рельефными мышцами, часто помеченными белыми и сизыми шрамами,-- смотрели жестоко, хищно, зубы блестели на темных от жгучего солнца лицах. Глава 9 Раздвинув вооруженных людей, к берегу спустился огромный, жестоко ухмыляющийся человек. Почти на голову выше других, с мощной, как наковальня, грудью, а плечи были так широки, что Таргитай невольно повертел головой, чтобы увидеть оба. Под загорелой кожей мышцы даже не играли, он был словно вырублен из старого дуба. На темном лице ярко блестели удивительно синие глаза. Он был обнажен до пояса. На широком ремне висела тяжелая секира с расплюснутым концом, а на поясе -- швыряльный нож. -- Я Конан,-- сказал он ясным мужественным голосом,-- гетман этих казаков._ Кто вы? Он внимательно рассматривал Мрака, который был одинакового с ним роста, так же широк в плечах, но если Конан был золотоволосый и синеглазый, как ясный день, то темноглазый и черный, как ворон, Мрак выглядел темной ночью. Олег шагнул вперед, сказал осторожно, взвешивая слова: -- Мы изгои... Я волхв, это вот наш охотник Мрак, а позади стоит Таргитай, игрок на дуде. Мы попали в беду на порогах... Конан скупо улыбнулся, показав на миг ослепительные зубы: -- В беду? Вам неслыханно повезло!.. Редко кто остается на порогах цел. А уж доплыть сюда никому не удавалось. Из крепкого дерева вас тесали, парни. Идите в лагерь, там согреетесь у костра. Вам дадут поесть. Он ушел, потеряв к ним интерес, а оборванцы со смехом и шуточками помогли выбрести из воды Таргитаю. Кто-то похлопал ободряюще по спине, другой дал хлебнуть из баклажки. Таргитай жадно хлебнул, по гортани будто прокатился огненный еж, раздирая иголками горло. Таргитай с воплем бросился в воду. Оборванцы, казаки -- как их назвал Конан -- весело ржали. Один хлопнул Мрака по мощному плечу, подбодрил: -- Уцелели, чего еще? Казак не без доли. Если рожден для виселицы, то не утонешь! -- Да уж,-- пробормотал Мрак. Он осторожно оглядывался, его рука хваталась за пустой пояс. Казак заметил, сказал мирно: -- Брось. Мы казаки Конана, понял? Над нами никто не властен. Даже богам не кланяемся, понял? Так что особенно не прыгай, здесь собрались самые умелые и лютые бойцы. Со всего света собрались! На берегу в сотне шагов горели костры, между ними стояли врытые в землю длинные столы из грубо отесанных дубовых досок. Виднелись бревенчатые дома, сараи, загоны для скота. У коновязей жевали сено кони -- высокие, тонконогие, с сухими мускулами и огненными глазами. Еще дальше темнел лес, на опушке пасся табун коней. Все крупнее, мощнее низкорослых лошадок степняков. За столами пировали оборванцы. Орали лихие песни, хвастались, обнимались, клялись в вечной дружбе, двое между столов рубились на мечах. У одного со лба бежала красная струйка, у другого рубашка намокла от крови, но рядом пили, смеялись грохочуще, на схватку никто не повел и глазом. Один из казаков мощно влупил Таргитаю по спине широкой, как лопата, ладонью, расхохотался, словно взревел. Таргитай с разбега наткнулся на стол, где стояли кувшины с вином, на неструганных досках лежали жареные куски мяса, рыба, зайчатина, птица. -- Лопайте,-- велел казак.-- Потом решим, что с вами делать. Мрак проводил хмурым взглядом его громадную широкую спину, что разучилась гнуться даже перед богами, буркнул: -- Налегайте, ребята. Кто знает, что нас ждет? Сытому и смерть не так страшна. Он опустился на лавку, подгреб обеими руками к себе еду, освободив сразу две трети стола. Таргитай и Олег подсели на другую сторону, но ели вяло. Устали, промерзли, а тут еще вблизи весело орали, жутко звякали огромные ножи. Лица дикие, еще свирепее, чем у степняков, острые вызывающие взгляды, смуглые мускулистые тела, сплошь в белых и сизых шрамах, развешанные на всех крючьях секиры, мечи, кинжалы, копья, щиты, швыряльные ножи, луки и колчаны со стрелами. Мрак ел быстро, куски мяса исчезали мгновенно, кости хрустели. Он выплевывал разгрызенные кости на середину стола, откуда Олег пугливо отгребал к себе поближе пучки травы, потом смахнул их под стол, где уже нетерпеливо повизгивал худой пес. Пес понюхал разгрызенные кости, где не осталось и капли мозга, укоризненно посмотрел на Мрака, помчался под другие столы, заметая след хвостом. Мрак хмуро усмехнулся: -- Псу с волком не тягаться! Ешьте, а я поищу Конана. Олег, что сидел напротив, сказал тихонько, не поднимая глаз: -- Про волка помолвка... Он идет сюда. Сзади упала громадная тень. Конан приблизился, огромный, в самом деле похожий на коня, вставшего на дыбы. Он придвинул ногой дубовую лавку, сел, не спуская с невров испытующего взгляда. Синие глаза оценивающе задержались на крупных телах Таргитая и Олега, остановились на Мраке. -- Неплохо живем? -- спросил он усмешливо.-- Теперь рассказывайте. -- Что рассказывать? -- спросил Олег осторожно. -- Все. Кто вы, откуда, почему свалились сюда. -- Это долгий рассказ,-- сказал Олег.-- Мы уже и сами всего не упомним... Конан холодно усмехнулся: -- Мы можем помочь вспомнить. Мы не любим кого-то заставлять, сами от этого сбежали. Но в этом мире надо уметь давать сдачи. Верно? -- Верно,-- пробормотал Олег. -- Так вот мы умеем давать сдачи. Даже... гм... заранее. -- Мы все-все расскажем! -- вскрикнул Олег. Конан широко улыбнулся. -- Не сомневаюсь. Лазутчиков распознаем быстро, насобачились. К нам пытались засылать жрецов, оборванцев, беглых князей, даже женщин. Таргитай проговорил быстро, пытаясь снять опасную тему: -- Я не видел здесь женщин. -- Казачий лагерь,-- напомнил Конан. Синие глаза стали холодными, как две льдинки.-- Мне не надо, чтобы из-за баб передрались... Правда, одна все-таки есть. Ее заслал Джахангир Арха, каган Кхаваризма. Дурак пытался заманить меня на соседний островок, где спрятал отряд головорезов! Странный диковатый огонек блеснул в его глазах. Угол верхней губы чуть приподнялся, обнажив белые острые зубы. -- Не удалось? -- спросил Олег вежливо. Конан усмехнулся, разгадав невинную хитрость, поймал за пояс проходившего казака: -- Тарас, не в службу, а в дружбу... принеси вина! И мяса. В глазах уже плясали веселые искорки. Казак вернулся, поставил на стол огромный кувшин и кружку из красной обожженной глины. Конан налил, выпил, тут же налил до краев снова. -- Едва-едва не удалось,-- признался он.-- Джахангир -- тьфу, но вмешалась еще и третья сила, Ящер бы ее побрал!.. Здесь в древности были города, жили странные народы. С вами, я слышал, волхв -- расскажет вам подробнее. Словом, какая-то сила подняла из подземного мира Кхосатрала Кхеля, древнейшего бога Дагонии... Нет, сейчас об этой Дагонии никто и не слыхивал, я даже не знаю, когда она была здесь. Так вот, не знаю, как этот Кхель вырвался от Ящера, то ли уговорил, то ли рога свернул и смылся, но не только сам вылез из тьмы на белый свет, но поднял весь свой древний город! -- Город -- это что? -- спросил Олег. -- Город... гм... от слова "городить", "огород" -- словом, огромное село, вокруг которого поставлена ограда. Но этот город был весь из древнего камня, из таких глыб только древние велеты складывали для себя терема. Да и Святогор тогда еще ходил здесь... Представляете, иду я по этому острову, голому, если не считать деревьев, и вдруг из утреннего тумана поднимаются башни, высочайшие стены, дворцы, крепости!.. Народ странный и чужой, как ни в чем не бывало шастает по улицам! Олег прошептал, расширив глаза от ужаса: -- Но что за мощь вернула столько людей из подземного мира? Даже боги не возвращают жизнь мертвым! Конан сделал мощный глоток, вытер губы тыльной стороной ладони: -- Остались мертвяками, что противно. Вообрази: за мною по пятам бегут головорезы Джахангира, а навстречу как раз поднялся древний бог -- это зверюга повыше меня ростом, в плечах пошире... Ладно, не таким мордоворотам рога сшибали, но этот бог оказался из лучшего железа! Представляете? Мрак вспомнил свою секиру, которую выковал Степан, вздохнул тяжело: -- Представляю. Конан небрежно отмахнулся: -- Ничего не представляешь. Головорезы, древний бог -- это не все. На руках у меня оказалась самая красивая женщина на свете! Ее прислали как приманку, но я все равно не мог ее бросить. Конечно же, она сомлела в самый опасный момент. Мне надо держать топор, а она на ногах не стоит!.. Мрак спросил с интересом: -- Что такое топор? Конан отмахнулся снова: -- Боевая секира. Так зовут ее киммерийцы, тернопольцы... ну и мы иной раз. Иной раз даже коня назовешь лошадью, пса -- собакой, а путь -- дорогой, так привыкли слышать у киммеров. Кстати, мы -- казаки, что значит вольные люди. Принимаем даже киммерийцев, если дадут обет вольности. Два киммера живут в лагере, оказачились... Мрак прервал: -- Доскажи, как тебе удалось уцелеть. Вдруг да самому придется когда... Конан отпил вина, щеки его раскраснелись: -- Уцелеть?.. Ах да... Древнего бога сбросил обратно к Ящеру, откуда поднялся. -- Как? -- ахнули невры в один голос. -- Выпустил кишки его же собственным зачарованным ножом. Магия побивается только магией. Помните, неуязвимых нет ни людей, ни богов. Род мудро сделал так, что у каждого есть слабое место... У каждого! Словом, головорезов, что наконец догнали меня, я сам побил половину, остальных прикончили подоспевшие казаки. Самого Джахангира, что сдуру взялся ловить меня лично, я вчера сразил в поединке на том конце острова. Он замолчал, налил себе остатки вина. Глаза его сияли удалью. Таргитай огляделся с недоумением: -- Но где же древний город? Конан допил вино, ответил сожалеюще: -- Когда я Кхеля пырнул ножом, город начал таять, как туман на солнце. Замки, дворцы, фонтаны, яркие вельможи, жрецы, кони... А жаль! Я бы поселил там Октавию. Она из благородной семьи, дочь немидианского султана. Не виновата, что использовали для моей поимки... Это мы, мужчины, всегда виноваты перед женщинами. Пользуемся как конями, ножнами, любимыми псами! Мрак поморщился, сказал грубо: -- А вот у нас нет перед ними чувства вины. Мы вообще с бабами не связываемся. Конан снова засмеялся, но в смехе чувствовалась горечь: -- Оно само связывается. Даже в самых богами забытых местах находятся мухи и женщины! А где нет, туда шлют, как послали Октавию. Где-то женщины -- это радость, это смех, цветы, а здесь -- оружие. Таргитай оглянулся по сторонам, спросил шепотом: -- Каково ей здесь? Конан потряс кувшин, прислушиваясь, не булькнет ли, сказал со вздохом: -- Как тебе сказать... Если бы я был уверен, что переберетесь через следующие пороги... Олег ахнул, подпрыгнул, едва не подняв с собой весь стол: -- Еще пороги? -- Много,-- заверил Конан.-- Вы одолели два ряда, самых простеньких. Осталось еще семь. Один другого хуже. Если бы вы сумели перебраться до самого низа, я бы послал Октавию с вами. Хоть я и гетман, но казаки роняют слюни, бурчат, что я их на бабу променял! Здесь не место для женщин. -- Мы видели неподалеку амазонок,-- вставил Таргитай. Конан с безнадежностью махнул рукой: -- Разве то женщины? Я... гм... бывал у них. В лучшем случае -- боевые подруги. Женщина -- это... Лицо его стало мечтательным. Он пошевелил пальцами, наморщил лоб, даже раздвинул губы в широчайшей улыбке от уха до уха, но губами шлепал напрасно, слов не находилось. Таргитай вытащил сопилку, тихонько заиграл. Конан слушал, не замечая, что притихли и гуляки за соседними столами, и пробегавшие мимо шумные казаки, и даже ветер утих, забившись между веток деревьев. Таргитай играл негромко, печально. Когда оторвал сопилку от губ, Конан вздохнул, словно нес на плечах огромную гору, протянул через стол широкую ладонь: -- Спасибо. Ты понимаешь женщин, казаче. Мрак хмыкнул: -- Зато бабы-дуры ничего не понимают. Иначе с чего бы вешались ему на шею? Он всегда ими облеплен, куда ни сунься. А рядом такие парни, как мы с Олегом! Конан пожал плечами, заметил меланхолично: -- Женщины мудрее в таких вопросах. Смотрят не на пышную крону, а в корень. Мрак заворчал, начал медленно вылезать из-за стола. -- Говорят, хилое дерево в сук растет... Конан, мы твои пленники аль как? Конан покосился на Таргитая, что бережно прятал сопилку. -- Здесь не бывает пленников. Раб, добравшийся сюда сам или даже приведенный на аркане, становится свободным. Вы мне нравитесь, казаки. Если хотите остаться, примем. Олег с шумом перевел дыхание, его плечи опали. Таргитай заулыбался, словно солнце после дождя. Мрак кивнул, а Олег, уже справившись с новизной, сказал вежливо: -- Спасибо, Конан. Пусть боги не помешают тебе создать здесь новый народ, новое государство. Ты будешь лучшим королем, какой может быть на этой забытой богами земле. Мрак медленно опустился на лавку. Конан помахал казакам, один принес и поставил перед гетманом другой кувшин, побольше. Конан разлил вино по кружкам. Олег спросил с живейшим интересом: -- Здесь уже создается новое государство? Новый народ? Место здесь удобное, богатое, неприступное! Конан расхохотался так зычно, что у далекой коновязи испуганно заржали и присели кони. -- Хорошо бы! Здесь, на острове Хортица, место такое удачное, что сюда всегда собирались свободные, беглые, разбишаки... Возникали казачьи республики, громили соседние царства. Затем, когда угроза исчезала, исчезали и эти Запорожские Сечи. Сколько их было до великого похода в Индию? Сколько после? -- Жаль,-- сказал Таргитай искренне.-- Мне здесь нравится. Конан посмотрел сочувствующе. В синих, как небо, глазах мелькнуло понимание, жестокое лицо смягчилось: -- Да, здесь самые независимые люди на свете... Не подчиняются ни царю, ни кагану, ни богам, а лишь закону, который сами же устанавливают на сходке. С ними трудно, но достойнее быть гетманом Запорожской Сечи, чем монархом огромного царства рабов!.. Какие планы у вас? За вашими шкурами охотятся киммеры, верно? Иначе кто в своем уме попрется через пороги? По берегу безопаснее. Парни вы крепкие, а сюда степняки не доберутся... Олег молчал, опустив голову. Мрак жевал губы, выискивая слова. Таргитай сказал своим мягким ласковым голосом: -- Мы бы остались с великой радостью... Здесь хорошо, спокойно. Вон птички поют, кузнечики скачут, бабочки... Но ты убил Джахангира, так что теперь на трон сядет Джадурхан, его двоюродный брат. А у Джадурхана сын -- Фагимасад, которому мы должны надрать уши. Когда дождемся, чтобы сам пришел сюда? Придется идти в Экзампей, дать ему трепку в его же доме. Конан смотрел с великим изумлением. Перевел взгляд на серьезные лица невров, распахнул глаза еще шире. Потом тряхнул головой, голос прозвучал неверяще: -- Ну, казаки... Крутые парни! Сегодня отдыхайте, а я сейчас же велю сколотить вам плот. Не ту собачью будку, в которой вы плыли, а настоящий. До вечера невры отъедались, ночь спали мертвецки, а с утра Мрак уже скрупулезно исследовал новый плот. Казаки сделали умело, прочно, с надежным рулевым веслом, шалашом, бросили на бревна широкую сеть для рыбной ловли. Мрак вместе с Конаном перебрали груды захваченного у Джахангира оружия, Мрак отобрал для себя и изгоев три тяжелых секиры, два лука, запас стрел и ножей. -- Возьми меч,-- предложил Конан.-- Смотри, этот я отнял у самого Джахангира! Мрак сказал с великим презрением: -- Оружие мужчин -- боевая секира! А мечи... Рано или поздно их вытеснят степняцкие акинаки, помянешь мое слово. Легче, намного удобнее. -- Но они удобнее и секиры! -- Секиру я могу метнуть, а меч? Или акинак? В глазах Конана вспыхнул живой интерес: -- Я сам больше люблю секиру, но метать... гм... В моем племени секиру из рук не выпускали. -- Ты из полулесных невров, что ли? Было бы во что метать... Хошь, покажу? Они захватили охапку секир, ушли в рощу. Таргитай проводил их взглядом, вытащил сопилку. Он тоже при деле -- сочинил новую песню, обтесывает старые! Мрак и Конан вернулись к вечеру. Усталые, исцарапанные, голодные. Стол заставили жареными поросятами, птицей, рыбой, но еда стала исчезать перед ними будто в лесном пожаре. Конан с набитым ртом промычал: -- Здорово!.. Швыряльные ножи -- еще понимаю, сам мастак, но секиру... Такие трюки надо иметь в рукаве. Мрак промычал нечленораздельно, прожевал, ответил хрипло: -- Я еще не видел, чтобы с первого же дня так наловчились метать тяжелую секиру! Конан засмеялся польщенно: -- У меня дар к оружию. Но до тебя еще далеко! -- Я швыряю секиры с детства. У нас все швыряют. Ты бросай каждый день! В деревья, стены домов, пни. На один трюк будет больше, чем у супротивника. Оба заржали так, что на столе зазвенели кувшины, а на версту все испуганно примолкло. Уже трое казаков, посмеиваясь, таскали им горы вареных раков, рыбу, зайчатину, жареные кабаньи бока. Два гиганта быстро очищали стол, запивая мясо водопадами вина, снова раздирали добычу могучими руками. Наконец их челюсти задвигались медленнее, пока оба, довольно порыгивая, не перестали жевать, сонно глядя друг на друга, как два огромных вепря, сожравших гору желудей. -- Останешься? -- предложил Конан.-- Я люблю тебя, Мрак. -- Надо двигаться,-- ответил Мрак с неохотой.-- А то бы я с радостью. Мы бы таких дров здесь наломали! Рано утром вместе с Конаном к берегу спустилось десятка три казаков. Плот качался на волнах, надежно привязанный к вбитым в берег кольям. На толстых бревнах стоял шалаш, лежали связки пеньковых веревок, сеть, два длинных запасных весла с широкими лопастями. Ежась от утреннего холода, Таргитай первым вошел в воду, взобрался на плот. Мрак залез последним, до этого обнимались с Конаном, шлепали друг друга по широким спинам, одинаково бугристым от массы мускулов, что-то говорили. Конан вошел в воду, рывком наклонился, ухватился за угловое бревно. Его руки едва ли были тоньше этого бревна, а шары плеч блестели, как кольцевые наплывы столетнего дуба. Песок под бревнами заскрипел, плот медленно пошел от берега. Конан, покраснев от натуги, толкал с такой силой, что побежал, разбрызгивая воду, пока не оказался в реке по пояс, лишь тогда выпустил бревно. Плот быстро пошел от берега Хортицы. Конан поднял над головой мускулистую руку, грянул мощным голосом: -- Прощайте, други!.. Попутного ветра! -- Прощай, Конан! -- закричали Таргитай и Олег в один голос.-- Спасибо!!! Мрак стоял молча, лишь поднял кверху кулак. Плот попал в быструю струю, пробовал завертеться, но Таргитай удержал руль. Остров с фигурками казаков и мощным Конаном начал быстро уменьшаться. Невры махали руками, пока остров не скрылся из виду. Олег вздохнул, полез в шалаш, куда по приказу Конана сложили провизию, оружие, одеяла, необходимую мелочь. Мрак подошел к Таргитаю, что держал руль. -- Конан говорил о новом ряде порогов! -- Но он сам велел сбить этот плот. -- А почему, смекаешь?.. На порогах нас просто разотрет о камни. Зато на берегу степняки сперва заживо сдерут шкуры, выпустят кишки, будут жечь на медленном огне. Таргитай зябко передернул плечами: -- Тебе бы только детям баить на ночь. Что ты предлагаешь? -- Что предложишь? Что совой о пень, что пнем о сову... Возьми к берегу поближе. -- Зачем? -- Когда зачуем пороги, чтобы можно было выкинуться на берег. Не всегда же там киммерийцы? Покинув Хортицу, они плыли трое суток, почти не выходя на берег. Чем ниже спускались по течению, тем островки попадались чаще, но все -- голые, песчаные. Вода несла на них деревья, сучья, мусор, часто невры видели разбухшие от воды трупы. Олег дрожащим голосом предположил, что это -- жертвы наводнения, утопленники, рыбаки-неудачники, но Мрак подвел плот ближе, молча указал. От выброшенных на берег трупов шло зловоние, раки и пиявки обсели разлагающееся мясо. Олег отвернулся, но Мрак насильно повернул его голову: -- Смотри, волхв, смотри! Вон у того содрана шкура от пяток до темени, а вон у той женщины срезаны... нет, заживо сгрызены груди, разорван живот... Вон у того вырваны фаланги всех пальцев -- на руках и ногах. -- Да-да,-- сказал Таргитай у руля.-- Звери так не сделают. Отпусти волхва, он и так по ночам кричит! Мрак выпустил шею волхва из ладони, лицо оборотня было хмурым. -- Пусть знает, что его ждет, если попадется в руки этих нелюдей. А то вроде тебя боится смотреть правде в глаза. Олег сел на бревна, закрыл лицо ладонями. Плечи его тряслись. -- Идет Великая Охота. Люди охотятся на людей, кто останется на земле? Только дикие звери? -- Люди,-- буркнул Мрак.-- Самые свирепые, самые лютые. -- Люди? -- переспросил Таргитай от руля.-- Все еще будут зваться людьми? Мрак долго всматривался в водную ширь, наконец бросил коротко: -- Бери левее! Там островок. -- Такой же? -- Зеленый, чистенький. Там переночуем. Таргитай навалился на руль, понуждая плот сдвигаться вбок. Толстое древко задрожало, одолевая мощную струю воды. Мрак привычно проверил секиру, поправил ножи и натянул на лук новую тетиву. Островок медленно появился из водяной глади, поплыл навстречу. Таргитай перевел дыхание. Маленький, чистый, зеленый. И как раз посреди реки -- незамеченным не подберешься. Во всяком случае, на степняцких конях, то бишь лошадях. Вода звонко била в торцы бревен. Островок набегал быстро, под днищем внезапно заскрипел песок, но плот разогнало течением так, что не остановился, пока не уперся в берег. Мрак выпрыгнул, весь взъерошенный, оскаленный, секира наготове, а ноздри бешено раздуваются, собирая запахи. -- Вроде бы тихо,-- неуверенно сказал Таргитай с плота. -- То-то и пугает,-- огрызнулся Мрак.-- Где в этом проклятом мире есть тишина? Только там, где ждут тебя в засаде. Островок просматривался весь, если не считать кучки деревьев на той стороне да еще приземистой скалы оранжево-красного камня. Вокруг скалы поднимались яркие, как бабочки, цветы, качали головками. Из-под камня целеустремленно бежал крохотный ручеек, спешил к реке, спотыкался, прыгал по камешкам, словно та без него пропадет или высохнет. Таргитай закрепил плот, с удовольствием выбрался на твердую землю. Олег уже бегал по острову, гремел котелком, искал место для костра. От дальних деревьев донесся стук секиры -- Мрак готовил дрова. Солнце медленно опускалось за край, по реке побежала багровая дорожка. Едва слышно повизгивали странные птицы с узкими острыми крыльями. Они задевали воду в полете, за ними бежала по воде частая рябь. Таргитай медленно брел вдоль острова, ступая по щиколотку в воде. Впервые за все дни, что покинул Лес, на душе было покойно и мирно. Песчаная коса уперлась в каменистую кручу, он сел на огромный отполированный волнами камень, вытащил сопилку. Песня начала рождаться не сразу, но затем, высвободившись из месива писка, хрипа, свиста, пошла литься серебристой струйкой, похожая на призрачную рыбку, что мельтешит в бурном, но чистом ручье. Играл медленно, на ощупь, но мелодия вычленялась без труда. Когда начал подбирать слова, удивился -- складываются сами. Не сразу сообразил, что уже несколько дней прилаживал одно к другому, даже не понимал, что неродившаяся песня уже живет, зреет, стучит ножками в чреве сердца. Он сыграл, прислушался к затихающим звукам. Вырублено секирой, но -- из хорошего дерева, к тому же вырублено неплохо. Тронуть острым ножичком, подскоблить, заострить слова в концовке, сгладить в середке... Песня удалась, он чуял, и сыграл дважды, проверяя на разные голоса. Для сравнения спел три последние песни, что сложил в пути, придирчиво сопоставил, подчистил, убрал лишние слова -- умному достаточно и без них. Наконец отнял сопилку от губ, прислушиваясь к последнему таящему звуку в теплом вечернем воздухе. Сзади легонько вздохнуло. Таргитай в страхе обернулся, выронив сопилку, а ладонь безуспешно щупала на поясе секиру. Глава 10 В трех шагах сзади сидела на высоком пне молодая женщина. Голова была открыта, длинные золотистые волосы струились по плечам, падали на высокую грудь. Лицо было бледным, нетронутое солнцем, а глаза огромные, зеленые. -- Сыграй еще,-- попросила она тихим голосом, в котором звенел ручеек.-- Я никогда еще не слыхала, чтобы так чародейски играли. -- Да уж,-- пробормотал он, рассматривая ее во все глаза.-- Так, учусь еще... -- Учишься? Очень хорошим песням учишься. -- Где там,-- он поспешно отвел взгляд, ибо женщина глубоко вздохнула, полные молочно-белые груди едва не выпали из низкого выреза сарафана.-- Это я так... сам складываю. -- Сам? -- повторила она удивленно. Глаза расширились, рот приоткрылся.-- То-то гляжу, отродясь не слыхивала... А слышать довелось многое. Она медленно встала, величаво подошла к нему ближе, села на соседний камень. Таргитай поспешно поднес сопилку к губам. Мрак возводил напраслину, он никогда с девками не был удал, это все песни, которые играл даже не для девок, а просто потому, что не мог не играть. И сейчас заиграл весенние хороводные, плясовые -- что еще может хотеть эта молодуха? -- но таких песен раз-два и обчелся, так что перешел на грустные о своем родном Лесе, о великой Реке, что оказалась крохотной лесной речушкой, о могучем Мраке, который пошел за ним, непутевым лодырем, в изгнание. Пел о любви, которой у них троих теперь не будет, ибо их удел -- вечная пыль странствий на сапогах! Когда губы онемели, а горло начало издавать звуки, похожие на собачий кашель, женщина проговорила медленно и печально: -- Я даже не знала, что песнями можно творить такое... Громадные глаза блестели, удерживая целые озера слез, на щеках блестели мокрые дорожки, но губы странно и печально улыбались. -- Не плачь! -- вскрикнул Таргитай.-- Я... разобью сопилку! Не плачь, это всего лишь песня. Это я придумал. На самом деле все хорошо. Женщина медленно покачала головой. Ее губы продолжали улыбаться, глаза потеплели: -- Жизнь -- всего лишь жизнь, блеклая тень песен. А песни -- настоящее... Кто ты, играющий так чародейски? Ее голос был мягким, как шерсть новорожденного рысенка. Глаза смотрели грустно, однако женщина сидела спокойно -- одна, рядом с незнакомым парнем, простоволосая, в сарафане с низким вырезом и коротким подолом. У нее было нежное лицо, не видевшее жгучих лучей солнца, нежные руки, не знавшие тяжелой работы, крупная высокая грудь и широкие бедра, но на пояс ей подошел бы браслет, который Таргитай носил на предплечье. -- Я Таргитай,-- ответил он в замешательстве.-- Меня турнули из родной деревни. Я лентяй, ничего не умею делать. Да и не хочу, если честно. Со мной изгнали молодого волхва Олега, он не помнил заклинаний, путался в обрядах... С нами пошел могучий охотник Мрак. -- По своей воле? -- не поверила она. -- Да. Я отговаривал, клянусь! Он стал изгоем по своей воле. Он заботится о нас! Если бы не Мрак... Она внимательно посмотрела в его смущенное лицо, медленно кивнула. Таргитай рассматривал ее то украдкой, то во все глаза, наконец не утерпел: -- А кто ты? Здесь дикий край, не место для молодой девки. Правда, с меня защита слабая, но лучше такая, чем никакой! Ты попала с разбитого плота? Мне это знакомо... Утром отплываем дальше, тебя возьмем с собой. Она внимательно заглянула ему в глаза, словно читала в душе. Ее полные сочные губы раздвинулись в загадочной улыбке: -- Спасибо на добром слове. Я живу здесь давно, добрый молодец. -- Одна? -- Враг мне не страшен. Хочешь взглянуть на мое жилище? Таргитай пробормотал в великом смущении: -- Для мужчины плохо быть любопытным, но я такой слабак... что уже и не борюсь с собой. Она поднялась, подала ему руку. Таргитая опалило жаром. Ее пальцы были тонкие, как ивовые прутики, очень нежные, прохладные, словно он опустил руку в бегущий по равнине ручеек. Они сделали всего несколько шагов, когда подошли к приземистой скале. От кучки деревьев еще доносился стук секиры, на другом конце острова что-то кричал Олег, похоже -- звал ужинать. В самом низу скалы темнел вход. Таргитай решил, что придется опускаться на четвереньки, но вход странным образом стал больше, они рука об руку шагнули в темноту. Он успел дважды стукнуться головой, под ногами хрустели рыбьи кости, панцири раков, как вдруг впереди забрезжил свет. Таинственная хозяйка ввела Таргитая в просторную пещеру, залитую мертвенно-зеленоватым светом. Сердце Таргитая дрогнуло от жалости, он сказал быстро: -- Бедненькая, как же тебе пришлось здесь мучиться... Ничего, теперь все кончилось. Хочешь, я хворосту принесу? Разожжем костер, согреешься. Ты ж прозябла здесь. В такой сырости захворать недолго!