ий раз спускать ей штаны, а затем надевать! Не поймет, подумал кисло. Завизжит, грязный зверь пришел насильничать. Мрак прав. Такое надо решать в азарте боя. Тогда все можно, прощается и забывается. А сейчас даже Мрак не одобрит, если девке перерезать горло. Глава 5 Остаток дня вышвыривали трупы. Мрак выломал решетки, но даже в окна проталкивать тяжелые туши было непросто. Измазались кровью, грязью, вывозились в пуху и перьях, к тому же налипла шерсть: крылатые твари линяли, что ли, но все трое, вспотевшие и грязные, остервенело расчесывали себя до крови. Предусмотрительный Олег беспокоился, что трупы завалят входные ворота. Мрак был хладнокровен: из них на прогулку в раскаленные Пески никто не жаждет, это не родной Лес, а Гольш сумеет войти в свою хату. Обещали держать внутри порядок, вот и держат. А вокруг башни пусть хоть мертвяки песок просевают. -- Да и жарко, -- согласился Олег. Он стряхивал с лица крупные капли пота. -- Протухнут, вони будет больше, чем от магических светильников. -- А снизу не запахнут? -- поинтересовался Таргитай простодушно. -- Там муравьи за ночь сожрут. -- Ага, тех только подмани. А потом к нам залезут! -- Ну, если... Таргитай вдруг схватился за горло. Глаза полезли на лоб, лицо разом посинело. Мрак в двух шагах повалился, как подрубленное дерево. Дыхание Олега было на выдохе, не повезло -- он лишь мгновение видел лица друзей, чтобы запереть дыхание. Таргитая успел подхватить, тот даже не грохнулся, Мрака с трудом поднял -- быстро поправился оборотень на харчах Гольша, весит как стадо быков! Он потащил их к выходу, грудь разрывало от толчков изнутри, горячая кровь бросилась в голову. Пинком отворил дверь, быстро потащил через просторный зал. Грудь распирало, он гонял ядовитый воздух туда и обратно, уже почти не помнил, как добрался до дальней двери, с силой ударил ногой. Грюкнуло, в щель пахнуло сухим зноем. Олег с шумом выдохнул гадостное, тут же грудь поднялась так высоко, что ребра затрещали. Он сделал несколько жадных вздохов, лишь тогда ударил в дверь всем телом, выволок Таргитая и Мрака на площадку. Отсюда Гольш каждую ночь смотрел на звезды. Повсюду, куда достигал взгляд, было желтое море песка -- застывшие волны, их зовут дюнами, целые холмы, с одной стороны покрытые рябью. Мрак застонал, перевернулся на живот. Его вывернуло, он закашлялся. Таргитай очнулся, отполз на дрожащих руках. -- Магический яд? -- раздался сзади слабый голос, в котором Олег с трудом признал Мрака. -- Да, кто-то распылил в воздухе. Закрыл двери и распылил. -- Слуги погибли? -- спросил Таргитай между приступами рвоты. Мрак сказал с досадой: -- Кто о чем, а шелудивый о бане. Сам будешь готовить, Гольш скоро вернется. Олег, кто-то уцелел? -- Присмотри за Тархом, добро? А я сбегаю. Мне кажется, я догадываюсь, где враг сейчас. Мрак разогнулся, держась за живот. Лицо оборотня было землистым. -- Ты? Сбегаешь? -- Это надо сделать очень быстро! -- ответил Олег, оправдываясь. Мрак крикнул вдогонку: -- Может быть, дождемся Гольша? -- От башни останутся только камешки! Он побежал вниз, все еще чувствуя на себе удивленный взгляд Мрака. Да, отказывался от драки, если можно было. Но сейчас только он на ногах. К тому же затаился не маг, а мелочь попроще. С мелочью же он на равных, он сам пока что мелочь. В коридоре едва успел скакнуть, иначе растянулся бы среди слуг -- магический яд все же свалил, из какого бы дерева Гольш ни выстругал. На лестнице с разбега перепрыгнул через служанку, та прислонилась к стене, поднос с виноградными кистями сполз с колен, яблоки раскатились. На нижней ступеньке Олег с разбега наступил на виноградную гроздь, поскользнулся, ноги взлетели выше головы. Из глаз искры вылетели, да еще проехался, стукаясь затылком и задницей о каждую ступеньку. Чертов маг, не мог построить из камня помягче. Дверь в келью Гольша была приоткрыта. Чувствуя недоброе, Олег влетел с разбега. В пустой комнате стол был перевернут, пергамент лежал поверх медных и бронзовых пластинок. Под ногами хрустнули глиняные черепки. Двумя ударами ноги Олег расколол то, что непосвященному казалось каменной стеной. Тонкие доски треснули, он сунул в щель руку, вогнал занозу под ноготь, но пальцы уже сжались на резном посохе -- магическом жезле Гольша. -- Только бы не мордой в грязь... -- пробормотал он. Его била дрожь. Выбегая, выкрикнул заклятие всем запорам на дверях и окнах, наложил свое, как учил Гольш. Магический жезл потеплел, покалывал кончики пальцев, словно их игриво покусывал щенок. Он пробежал мимо кладовых, склада. Возле двери кухни набалдашник жезла налился кроваво-красным, а древко потяжелело. Олег отступил к противоположной стене. Сквозь толщу дубовой двери смутно видел массивную фигуру. Рослый человек с волчьей головой быстро покрывался шерстью, его пригибало к земле, на спине рос гребень. Ощутив Олега, чудовище прыгнуло к окну, начало выдирать прутья. Заблистали синие искры и угасли: чары Гольша рассыпались. Остались заклятия его, Олега: тонкие, как паутина, но все же задержали на тот миг, пока Олег торопливо перебрал в уме заклятия, нашел и выкрикнул Слово Смерти. Зверь выгнулся, сводя лопатки, будто ударили ножом в спину. Скрежетнули костяные щитки на спине, зверь резко повернулся. Сквозь толщу двери Олег видел красные глаза, оскаленную пасть. Олега отбросило к стене мощным ударом в грудь. -- Это я знаю, -- прохрипел Олег. -- А вот умеешь ли... Жезл разогрелся, жег пальцы. Олег заставил себя подумать, что этот зверь-человек мог убить Мрака и Таргитая. Тогда он, Олег, остался бы один на всем белом свете, а одному и от воробьев не отбиться, от жабы не убежать. Отважный Мрак и добрый Таргитай лежали бы мертвыми, а это чудище пожирало бы их трупы... За дверью страшно вскрикнуло. Дубовые доски с грохотом разлетелись. Осколки щепы поцарапали щеку. В трех шагах по ту сторону порога стоял мохнатый получеловек. Олег прервал превращение: на противнике была шерсть, крупная чешуя и даже тонкие костяные пластинки, словно у молодой черепахи! Жезл полыхнул пурпурным. Метнулось оранжевое пламя, вытягивалось в острие, ударило в чужака. Олег ощутил тянущую пустоту в груди, со страхом понял, что магическое пламя вырвалось из него! Сердце колотилось суматошно, жар ударил в голову, соленый пот сразу защипал глаза. Зверь ревел, пытался укрыться за магическим щитом. Олег спешно метнул пламя еще: не дать завершить превращение, сейчас враг отбивается с трудом... Зверь качнулся, пошел на Олега. Длинные лапы начали подниматься, горящие глаза смотрели с нечеловеческой злобой. -- Бессмертный, что ли, -- проговорил Олег дрожащим голосом. -- Или только неуязвимый? Жезл дергался, пытался выскользнуть из крепко стиснутых пальцев. Жгучее пламя вырвалось из груди узким языком, похожим на острие огненного меча. Зверь шатнулся, сохраняя равновесие. Шерсть задымилась, на груди появилось красное пятно. Запахло горелым мясом. Багровая рана, где поместился бы кулак Мрака, была такой жуткой, что Олега едва не стошнило. Зверь закричал дико и страшно, неуклюже прыгнул. Волхв увернулся, чудовищная лапа пронеслась над головой, в затылке больно дернуло. В когтистом кулаке метнулся клок его огненно-красных волос. Чудовище начало поворачиваться, в его движениях чувствовалась страшная, нечеловеческая мощь. -- Черт бы тебя побрал! -- вскрикнул Олег в отчаянии. В панике он вскинул жезл, с силой ударил. Сухо треснуло, чудовище качнулось, начало медленно оседать. Олег отступил, всхлипнул от изнеможения и пережитого страха. Череп чудовища треснул посередине, словно по сырой глине ударили молотом. Из глубокой вмятины текла кровь, выползали, пузырясь, густые белесые струйки, похожие на сок молочая. -- Мрак опять прав, -- прошептал Олег. -- Волхв из меня как из его... гм... кувалда. Добрый удар решает все... Оборотень задергал лапами. Острые когти выползли и снова спрятались. Из пасти вывалился язык. Красные глаза остались вытаращенными. -- Гольш прав, -- сказал он со стыдом. -- За человечество дрался слабо, а когда ухватили за волосы, тогда врезал по-настоящему... Сверху послышались тяжелые шаги. Черт с вами, подумал он вяло. Приходите и ешьте. Нет сил пошевелить и пальцем. Магический жезл высосал последние силы. А еще маг говорил, что башня защищена чарами, все здесь чарами пропитано, нужно только говорить вовремя нужное Слово, и колдовство будет совершаться даже не магами! Мрак крикнул встревожено: -- Олег, ты ранен? -- Убит, -- прошептал Олег, -- размазан по стенам. -- Ничего, -- утешил Мрак, -- соскребем. Участливый тон мгновенно сменился насмешливым, даже грубым. Помог подняться тоже без телячьих нежностей. Олег охнул, остервенело выдрался из медвежьих объятий, затряс рукой. -- Что стряслось? -- удивился Мрак. -- Занозу вогнал, -- объяснил Олег. -- Под самый ноготь! Мрак оглядел место, озабоченно покачал головой: -- Теперь конец... Давай сам зарублю, чтобы долго не мучился? Наверх поднялись, поддерживая друг друга. Мрак еще сам не оправился от ожогов, а тут еще били, клевали и топтали. Олег двигался как пьяный, не чуял тела. Язык и нижняя челюсть одеревенели. Жезлом Гольша пользовался как клюкой, хотя Мрак сердито указал, что негоже так обращаться с боевым оружием. Жезл был в липком красном, а набалдашник облеплен жирным белым. Когда Олег понял, обо что вымазал руки, побледнел и выронил жезл вовсе. -- Еще один дурень, -- сказал Мрак негодующе. -- Мало Тарха! Я не понимаю, зачем резать из хорошего дерева жезлы или сопилки, если можно выстругать хорошее топорище? Вверху загремело, послышался топот. Мрак и Олег, едва дыша, поднялись в широкий коридор. В оба окна с вывороченными прутьями и в дверной проем запрыгивали, словно появляясь прямо из воздуха, тяжело вооруженные воины. Все как один в доспехах, рослые, лица жестокие, а по тому, как держали кривые мечи и щиты, даже Олег понял, что ворвались умелые воины. Таргитай пятился от них, в руках была дудочка. Все еще с вытаращенными глазами, он торопливо спрятал ее за пазуху, пошарил не глядя по стене. Ладонь наткнулась на кривой меч, тот висел среди булав и палиц, выставил перед собой. -- Кто такие? Не подходи! Мрак, уже с секирой в руках, шел на чужаков. -- Тебе надо, откуда они, чтобы родню не забидеть? Бей, не нашего поля скотина! Олег сжал жезл, собрал в груди и метнул красную молнию. Чахлое пламя с шипением пронеслось через помещение... исчезло, наткнувшись на незримый барьер. На краткий миг было видно, как пламя расползлось как бы по стенке прозрачного бычьего пузыря, внутри которого находились враги. Воины с холодными лицами набегали на Мрака и Таргитая. Прозрачный пузырь перемещался с ними. Сцепив зубы, Олег метнул другую искру. Мрак с ревом обрушил секиру, за миг до этого огненное жало разбилось о барьер как жалкая струйка воды. Мрак ожидал, что и секиру отшвырнет, даже руки напряг... секира без сопротивления прошла через стенку пузыря, исчезла. Мрак зло и вскрикнул. Таргитай замахнулся и ударил сбоку, лезвие рассекло стенку и... в руках Таргитая осталась рукоять с огрызком меча. Тот светился оранжевым, быстро переходя в вишневый. С конца падали капли бронзы, застывали на мраморе безобразными коричневыми бородавками. Воины внезапно разбежались по сторонам, встали под стенами. Их глаза холодно смотрели на троих в волчьих шкурах, но никто не двигался с места. На пороге возник -- не вошел, а возник -- человек среднего роста, тучный, в простой, едва ли не драной одежде. Двигался обычно, но неврам показалось, что вошла сама башня -- такую мощь излучал незнакомец. Двигался легко, небрежно, но легкость была легкостью отточенного как бритва лезвия ножа. Мрак изумленно присвистнул. Олег и Таргитай не сразу узнали Мардуха, того самого мага, который служил -- так все тогда считали -- киммерийскому царю. Мардух разительно изменился. Олег с содроганием понял, что маги обладают мощью менять свой облик, как меняют окружающий мир. Обладают -- значит, пользуются. Нет на свете таких, чтобы умели, но не пользовались. -- Гости Гольша? -- спросил он, глядя на них неотрывно. -- Все еще живы?.. Поразительная живучесть. Но эту ошибку я исправлю сам. Бесполезный металл оставьте. Трое не двигались. Бросаться бесполезно, слабых мест не видать. Чистые глаза Таргитая потемнели, он смотрел исподлобья, прицельно. Широкая грудь Мрака вздымалась, как море в бурю. Он сопел, словно лось перед прыжком на соперника. Мардух произнес медленно, со смертельной угрозой: -- Я приказы не повторяю. Можете остаться при оружии... и умереть сразу. Жар от раскаленного обломка меча добрался до рукояти, ожег Таргитаю пальцы. Он поспешно выронил обломок, подул на кончики пальцев, сунул в рот. Мрак скривился, словно Таргитай спел худую песню, плюнул Мардуху под ноги, стараясь угодить на расшитый бисером, как у гулящей девки, сапог, отбросил обугленное топорище. Олег бесцельно пошарил на пустом поясе. -- Разумно, -- кивнул Мардух. Мрак и Таргитай прыгнули одновременно, а Олег выхватил из-за голенища и швырнул короткий меч-акинак. На короткий миг снова блеснула пленка бычьего пузыря, нож ударился прямо перед лицом Мардуха. Почти коснулся... запрыгал по плитам, как выброшенная на берег рыба, с хрустом рассыпался на крупные острые кристаллики. Мрак и Таргитай упали сверху. Таргитай завопил, наколовшись, Мрак невозмутимо поднялся, отряхнул колени. Мол, не получилось, да и ладно, не очень-то и старались. Случай будет. Мардух проговорил холодноватым чеканным голосом, словно прокаленным в горне и откованным в два молота: -- Старый дурак вас чему-то учил?.. Меня заинтересовали его жалкие попытки обойти иные законы магии. Вы можете умереть мучительно. Мои слуги почему-то обожают это нелепое развлечение. Или же быстро и без боли. Трое снова смотрели одинаково. Мардух стоял в трех шагах, воины застыли вдоль стен, но мага окружает чертова магия, против которой слабо даже Олегу с его раскалыванием земли и трясением башни. -- Если дурак Гольш вас чему-то учил, то я никогда никого не учу. У меня учеников не бывает. Я сам учусь всю жизнь. Век живи, век учись... -- И дураком помрешь, -- закончил Мрак. -- А мы спляшем на твоей могиле. Мардух вскинул брови, рассматривал человека со свежими шрамами на обезображенном лице с живейшим интересом. Мрак покачивался от ран и усталости, но взгляд был острым, прицельным. Он все еще ловил миг для нового броска. -- Даже жаль, что таких могучих дикарей придется уничтожить. -- Зато зачаровать нас нельзя, -- заявил Мрак с угрюмым торжеством. Мардух засмеялся. Зубы у него были крупные, как у коня, желтые и ровные. -- Зачаровать? Откуда вы такие?.. Я никого не зачаровываю. У меня сотни верных слуг. Зачем тратить магические силы, когда есть чары земные: деньги, власть, бабы! Да мало ли что простым людям нужно? Я даю им почти все. Я даю все без обмана. В обмен требую совсем малое -- верность. Я ее получаю, потому что могу дать то, что другие не дадут. Мне не жалко раздать земли, замки, богатства, короны царей, каганов, императоров. Мне эти детские забавки не нужны, но если простой люд их ценит -- ради всех богов, берите! Таргитай сказал неожиданно: -- Нам тоже не нужны эти... забавки. Теперь знаем им цену. -- А что нужно вам, дикарям? -- Ты можешь смотреть глубже, -- вмешался Олег. -- Посмотри же в нас. Мардух прищурился. Взгляд стал острее, в темных зрачках вспыхнули красные точки. Мгновение всматривался, даже пригнулся. Вдруг его отшатнуло, словно ударили в лоб. -- Дикари! Как можно такое желать? Ни человеку, ни магу... Даже богам такое не по зубам! Мрак нахмурился, он не сердился, когда что-то не понимал в мудрых речах Олега, но то свой. А когда умничает чужак, то дать бы в лоб, чтобы прыщи осыпались -- не издевайся, зараза. -- Зачем ты захватил чужую башню? -- спросил Таргитай с негодованием. -- Это нехорошо! -- Теперь башня моя, -- ответил Мардух. -- Как и все, что в ней. Камни, мебель, люди, тараканы... Мебель оставлю, тараканов спалю. Вы как раз между мебелью и тараканами. Решать вам, я могу вас кое в чем использовать. -- В чем? -- Вы не погибли вместе с остальными слугами и... тараканами. Но живучесть тараканов знаю, а почему уцелели вы? Расчленения для познания тайн природы -- не пытки, как думают невежды. Таргитай ахнул негодующе: -- Ах ты мразь! Ты не человек! Мардух уже раскрыл рот для резкого ответа, нахмурился. Над головой с треском вспыхнул воздух, погас, оставив жар и запах гари. Но лишь вскинул брови, вгляделся в Таргитая, развел руками: -- Невероятно! Такого еще не встречал. Абсолютно чистое сердце, без единого пятнышка. Откуда вы, говорите? Из дремучего Леса? Где этот край непуганых дураков? Увидеть хоть бы одним глазом... Трое стражей, повинуясь неслышимому неврам приказу, отделились от стены. Таргитай пытался оттолкнуть их, руки не слушались. У Мрака вытащили из сапога швыряльный нож, у Таргитая и Олега сняли пояса. Мардух с презрением вырвал из руки волхва жезл, оглядел, разломил о колено, обломки исчезли в развороченном окне. -- Бросьте в отдельные чуланы, -- велел Мардух. Похоже, уже потерял интерес к странным людям, глаза стали отсутствующими. -- Чтобы не перестукивались. Их ждет встреча со старым знакомым. Очень знакомым. А я отбываю в Горы. Глава 6 Мардуха, похоже, мелочи обыденной жизни в самом деле не интересовали. На кухне насиловали кухарок, старого повара затолкали в котел, с хохотом разожгли огонь. Чужаки разбивали топорами двери, выволакивали вещи. Массивную ляду сдвинули, снизу пахнуло холодом и сыростью. Двери отливали бронзой, засовы были толщиной в руку. Надо расспросить Гольша, если доживут, зачем такие запоры. Разве что за дверями зачем-то ждут своего часа чудища, созданные магией? Мрака и Таргитая затолкнули поочередно в каморки, Олега отвели в самый конец, там опустились еще ниже -- ступеньки были уже не из камня -- из глины. В самой глубине виднелась дверь из тяжелой старой бронзы. Три засова, три замка в петлях. Его ударили в спину, сзади тут же грюкнуло. Олег в полной темноте ударился лицом о стену, замер, ожидая, пока глаза обвыкнутся. Тесно, стены из непрочной глины, под ногами холодная жижа по щиколотку. Света нет, разве что узкая полоска под дверью; в коридоре пылает, не сгорая, смоляной факел. Ноги дрожали, Олег обессилено прислонился к стене. Уже не сдерживаясь, опустился в холодную жидкую грязь. Таргитая заперли первым. Только голые стены, сухая глина под ногами да зарешеченное окошко под самым потолком, откуда врывается пляшущий красноватый свет. Мрак сразу бы сказал, сколько лет сосне, из которой факел, на каких песках росла. Олег начал бы ломать голову, как это полыхает, но не сгорает, однако Таргитай не чувствовал себя ни сильным, как Мрак, ни мудрым, как Олег. Он знал, что не любит работать, не утруждает голову трудными мыслями. Поесть вволю, поспать всласть, тискать девок, дружить со всеми людьми -- разве не так жаждет жить простой и даже очень простой? Пальцы привычно отыскали дудочку. Звук в тесной каморке был глухой, печальный. Таргитай едва не сунул обратно, но к такой мелодии пришли и слова -- грустные, печальные. Он начал соединять осторожненько одно с другим, подравнивать, обтесывать края, переставлять, не забывая вплетать в мелодию. Он уже осип, но что еще делать, как не дудеть, когда в ушах послышался слабый голос: -- Играет!.. Да еще про коров и цветочки! Дудочка выпала из пальцев. Таргитай завопил: -- Олег!.. Олег, как ты до меня докричался? Он дико оглянулся, голос прозвучал еще слабее: -- Я в своей темнице. Мрак уже разбил голову и кулаки о две стены. К счастью, что двери -- что голова и кулаки... Но он бьется, а ты -- на дуде! Таргитай счастливо завопил: -- Олег, ты лучший из волхвов! Ты что-нибудь придумаешь! Голос Олега донесся еще тише, медленно истончаясь: -- Я как раз придумал, но Мрак боится именно того, что я придумал. Ты пока что не бейся головой о стену, она у тебя мягкая. Голова не стена. Я пока с Мраком... Голос истончился до комариного писка, пропал. Таргитай в недоумении огляделся, будто Олег должен сидеть рядом. В темном углу шуршало, скреблось. Таргитай всматривался до рези в глазах, но подойти и пощупать стену не решился. Олег напряженно метался мыслью -- только мыслью! -- по каменному мешку, искал щелочку. Спина затекла от неподвижности, но он не двигал даже глазами: отвлекало все, что напоминало о теле. Неприятно загремел засов. Пронзительно заскрипела тяжелая дверь, появилась яркая щель. Блеснули обнаженные мечи, на пороге встала в сопровождении двух рослых воинов рыжеволосая женщина. Лиска, так она назвалась. Рядом с воинами она выглядела игрушечной. Лиска была в дорогих доспехах, сапожках, начищенном шлеме. Кольчужная сетка ниспадала на плечи, оберегая их от острого меча. Олег хмуро подумал, что это в здешних жарких песках оберегает, здесь все мелкие, а от секиры Мрака ничто не спасет. Даже он, Олег, ежели хрястнет жезлом, перебьет, как молодой стебелек... Кроме меча на поясе Лиски висел еще и кинжальчик -- в украшенной драгоценными камнями перевязи. Крупные желтые глаза блистали торжеством, пухлые губы раздвинулись, зубы ровные и белые, как у молодого зверька. Широко расставленные глаза да еще улыбочка от уха до уха так растягивала ее противное рыло, что оно казалось почти нечеловеческим. Зато человеческим был крупный кровоподтек под правым глазом -- Олег покосился на свой кулак, в душе сладостно запели небесные девы. -- Пришла насильничать? -- прохрипел Олег, не дал раскрыть рот, заговорил нагло, ехидно: -- Давай, изгаляйся... Мне самому портки снять аль ты желаешь поиметь и от этого удовольствие? Рослые стражи переглянулись. На глупых рожах появилось подобие ухмылки. Лиска вспыхнула, щеки зацвели, как алые маки. -- Грязное животное!.. Я пришла показать тебе настоящее положение. Я здесь, а ты -- там. Я повелительница, а ты -- раб! -- Как не понять? -- ответил Олег тупым тягучим голосом. Он глупо раскрыл рот, подражая Таргитаю, закивал так, что ударился подбородком в грудь. -- Иметь будешь сейчас? Аль потешишься споначалу: яствами заморскими да напитками хмельными себя усладишь, да и меня заодно, чтобы, значитца, силы были? Улыбки на рожах стражей стали шире. Уши выдвинулись из-под шлемов, глаза косились на Лиску. Воительница топнула ножкой, но каблучок ушел в глину. Она дернула ногой, едва не упала, выволокла на подошве пуд желтой грязи. -- Я потешусь, -- пообещала она таким тихим голосом, что Олегу послышалось шуршание в углу. -- Еще как потешусь!.. У нас кожу любят сдирать медленно, без спешки! -- Это хоть сейчас, -- обрадовался Олег. Он смотрел в ее крупные глаза, уже белые от бессильного бешенства. -- Даже знаю, с какого места начнешь. Воин справа от Лиски не выдержал, заржал как конь. Второй побагровел, раздулся как петух. Лиска метнула испепеляющий взор -- хорошо, не магия, -- повернулась к воинам: -- Приготовить для пытки! Голос был срывающийся на поросячий визг. Она пронеслась мимо стражей, как разъяренная кошка. Один подмигнул, мол, не спасешься, зато умрешь по-мужски. Олег прислушался, как звенят засовы, щелкают замки. Самолюбие заставит ее придумать самое злобное, изощренное, чтобы отплатить за удар по роже -- синяк замазать не сумела, -- за постыдный плен, за наглые шуточки. Внезапно ощутил, что думает о близкой смерти и даже пытках без привычного страха. Он не мог видеть крови на поцарапанном пальце, бледнел, если при нем разделывали оленя, но сейчас всего лишь тревожно? Или отупел настолько, что потерял ощущение опасности? Снова загремел засов, грюкнуло. Дверь не успела открыться -- отшвырнули. Через порог как буря перемахнул рослый воин -- лик его был ужасен. Обгорелое лицо, выпирающая белая кость на месте левой скулы. Сизые и белые шрамы избороздили лицо. Вместо левой брови была выжженная незаживающая рана. Черные глаза полыхали лиловыми искрами. В коридоре появились стражи -- потные, взмыленные, с раскрытыми ртами. Воин вперил страшный взгляд в Олега, шумно выдохнул, словно гора упала с плеч: -- Наконец-то... Олег ахнул. Перед ним стоял ненавистный Фагимасад, сын киммерийского кагана, полководец и воин. -- Ты?.. Уцелел? -- Лесные твари! Наконец-то я догнал вас! Олег почувствовал, что дрожит, ладони вспотели. Он вспомнил Мрака, его насмешливую манеру разговоров, заставил себя глубоко вздохнуть и сказал обыденным голосом: -- Мы просто заманивали. А теперь ты сдуру сам влез в ловушку. А мы -- р-р-р-р-аз! -- и хватанем. Вожак побледнел, дернулся. Олегу показалось, что свирепый воин едва удержался, чтобы не отступить на шаг. Воины за его спиной обнажили оружие. -- На этот раз вам не уйти, лесные твари, -- сказал он сдавленным от ярости голосом. -- Вы умрете сейчас! Олег невольно улыбнулся, мучивший его вопрос разрешился сам собой. У него не было ощущения гибели от руки Лиски, потому что ее опередит этот шрамолицый. Значит, все в порядке, он не потерял способности предугадывать! Опять не успел додумать, не дают, только осталось чувство, что какую-то мелочь все же упустил. Но Фагимасад опять побледнел, все-таки попятился, не так понял его ликующую усмешку. Воины устрашились, схоронились за щитами, только глаза выставили, как раки. Мечи в руках дрожат так, что звякают. Царевич крепче сжал рукоять меча. -- Ты умрешь, раб! -- Сам ты раб, -- ответил Олег непривычно мирно. Подумал, добавил: -- И степная тварь. Противная. У тебя больше нет царства, Фагимасад. Ты -- тварь на побегушках. Изуродованное лицо дергалось. В уголке рта выступила пена. -- Узнай же напоследок, что за это время я кое-что узнал и о магии! Неведомая сила подняла Олега на ноги. Стегнула боль. Он охнул. Невидимые руки не давали упасть, изуродованный враг стоял с мечом наготове. Тысячи острых жал впились в тело. Олег раскрыл рот для крика, но губы не слушались. -- Ну как, лесная тварь? -- спросил противник почти ласково. -- Сейчас ты умрешь, но будешь чувствовать свою смерть... Боль стала такой острой, что перед глазами заплясали огненные мухи. Незримые руки сжимали даже челюсти, иначе постыдно выл бы и стонал. Жизненная мощь быстро таяла. Огненные искры погасли, пошел черный снег. Сквозь грохот крови в ушах Олег слышал настойчивый голос, все более удаляющийся: -- Ты уже мрешь, тварь... Уже издыхаешь... Ящер тянет к тебе лапы... Ему показалось, что доносятся другие голоса. Шум в ушах стал тише, просветлело. Олег обнаружил, что лежит на полу, у самого лица беспокойно постукивает каблучком сафьяновый сапожок. Раздраженные голоса раздавались сверху. Олег заставил себя слышать, хотя шелохнуться не мог, боль гнездилась в каждой клетке тела. -- Это мой пленник... Я должна его пытать... Оскорбил грязно... Нет, сперва я... Олег повернул голову, вскрикнул от острейшей боли. Бывший царевич и Лиска стояли друг перед другом, злые, красные, готовые вцепиться друг в друга. За их спинами нерешительно переступали с ноги на ногу воины, по трое за каждым. Двоих Олег узнал, приходили с Лиской. В их глазах он уловил сочувствие, значит, ему в самом деле досталось на всю длину меча. -- Варваров захватил я, -- раздраженно заявил изуродованный царевич. -- Я -- и никто другой! И, напоминаю, я вытащил тебя из каменного мешка, куда бросил тебя этот... -- Агимас, ты дурак! Захват башни поручили мне. К тому же за мной должок, я верну все, да еще и добавлю! Он опустил руку на рукоять меча. -- Нет. За мной должок поболе. Видишь мое лицо? Когда-то я был сыном киммерийского владыки. Наше царство простиралось на весь мир... почти. Наша мощь не знала пределов. Я водил армии, где воинов было больше, чем песка в этих пустынях, чем капель во всех морях. Меня обожали самые красивые женщины мира, я готовился принять от отца трон. Понимаешь? Но в мою степную страну ворвалось трое диких людей из Леса. Они не только разнесли дворец, убили отца и знатнейших мужей, но и разрушили царство! Как смутный сон вспоминаю свою одежду царевича, толпы нарядных людей, смех, веселье... Во дворце во время той резни, которую устроили эти трое, уцелел я один. Теперь знаю, почему боги спасли! Знаю и то, почему позволили... поцарапать меня, мое лицо. Жажда мщения не дала мне забыть свое имя, хотя теперь его произносят иначе! Жажда отомстить помогла овладеть началами магии. Я должен отомстить! Только месть отличает зверя от человека! Она долго смотрела в его обезображенное лицо. -- Да, Агимас, ты имеешь на них больше прав. Я тоже жажду мщения, но твой долг древнее и больше. Фагимасад, бывший царевич, а ныне наемный воин Агимас, кивнул своим людям. Лицо киммерийского царевича было мрачным, дергалось, обнажая выбитые зубы. Лиска поспешно подняла ладонь: -- Погоди. Их трое. Ты бери двоих, а с этим разделаюсь я сама. Олег потряс головой, стараясь приглушить боль и очистить глаза. Огненные мухи погасли. Двое хищников над его еще теплым трупом рычат, вот-вот вцепятся друг другу в глотки. Помочь бы! Он бы даже зубы наточил обоим. -- Нет! -- отрезал Агимас. -- Все трое мои! Я живу для мести! У меня не осталось ни отца, ни царства, ни моего народа. Я могу умереть счастливым, когда убью последнего из этих троих. Лиска перевела удивленный взор на распростертого Олега. Лесной волхв пытался подняться на расползающихся конечностях, падал вниз лицом. Портки были мокрые, от них дурно пахло. -- И этот... дрался тоже? -- Если бы не этот, все трое не ускользнули бы, -- ответил Агимас угрюмо. Он прожег Олега обрекающим взглядом. -- До самой последней схватки прикидывался святошой, он-де служитель мирного культа! Лиска поправила красные, почти обжигающие огнем волосы, кивнула своим воинам. Все трое обнажили мечи. -- Вот мое последнее слово, -- заявила она. -- Ты получишь всех троих позже. Этот лесной человек оскорбил меня. Я возьму его на сутки, отплачу, затем верну. Клянусь, ты получишь его еще живым. Агимас покачал головой: -- Только живым -- мало. Мне надо, чтобы он еще и чувствовал, что именно я сдираю с него кожу! -- Я верну целым, -- сказала Лиска. -- Почти целым. Агимас поколебался, оглянулся. Воины отводили взгляды. Всего лишь наемник без роду, без племени! Если дойдет дело до стычки, все шестеро выполнят волю женщины с рыжими волосами. Агимас скрипнул зубами. Губы посинели, он сказал сдавленно с запоздалым сожалением: -- Их надо убивать сразу. Почему я растягивал сладкий миг? Сильные руки подхватили Олега. Его тащили вверх, поворачивали, снова тащили. Стражи взмокли, дышали тяжело. Олег почти пришел в себя, боль затихла. К мышцам вернулась прежняя мощь, но он висел в руках стражей, вялый как мокрая шкура. -- Здоровый как бугай, -- сказал один наконец с сердцем. -- Говорят, он у них служитель культа? -- Ты ж слышал, -- возразил второй, тяжело дыша, -- он прикидывался. С такой разбойничьей рожей да мышцами как у медведя -- служитель? Это у меня-то мышцы как у медведя, подумал Олег с удивлением. Правда, Мрак гонял их жестоко, отрастишь хоть крылья, хоть хвост или клыки. Да и помельче народ в Степи или этих Песках, помельче. Видать, на холоде люди и звери растут лучше. Его уронили, сверху обрушилась холодная вода. Олег тряхнул головой, огляделся. Он лежал в луже перед дверью, за которой еще не бывал. Воин отшвырнул ведро. -- Повелительница, а не пришиб его наемник Агимас? Олег медленно поднялся, посмотрел в глаза женщине с волосами как красные осенние листья. -- Не пришиб, -- ответил он. Голос был сиплый, словно на морозе выпил холодной воды. Она кивнула воинам. Голос был ледяным, как вода, которой его окатили. -- Отведите раба. Там мое ложе, прикуйте его к ножке. Но сперва наденьте ошейник! Олег кивнул понимающе: -- Решила все-таки жмакать до смерти. Стыда у тебя нету. Лучше отдай Агимасу, пусть живьем кожу сдирает. Угрюмый ржанул, поспешно отступил за спину друга. Другой выпучил глаза, как исполинская сова, сдерживая смех, раздулся. Женщина метнула огненный взгляд: -- Хорошо смеется тот, кто смеется последним! -- Я бы рад последним, -- пробормотал Олег, -- да разве удержишься? Его втащили в комнату, большую и с камином, где полыхали обломки саксаула. Олег сразу заметил ложе на резных ножках, гору мягких шкур, расшитые подушечки -- большие и малые. Перед ложем на низком столике лежали виноградные гроздья, диковинные фрукты, стоял кувшин. Стражи приковали пленника не к ложу, а к стене, оттуда торчало толстое кольцо. Олега пригнули, на шею надели две толстые пластины из бронзы. Он ощутил жар, тяжелые удары едва не вывернули шею. Кожу прижгло, над ухом довольный голос произнес: -- Готово. Мы не сделали больно, воин. А дальше... гм... как знаешь. Наковальню вытащили, Олег обнаружил себя прикованным к стене, но массивная цепь позволяла отходить на три шага. До ложа не дотягивался всего на шаг. Как и до столика с фруктами. Шаги затихли, он остался один. Без сил опустился, от прогретого камня шло живое тепло. Олег дышал глубоко, ровно, прочищал мысли. В битве с грифонами пользовался магией, но Лиска и Агимас пока что не догадываются, что он сегодня может больше, чем вчера. Правда, может только против тех, кто магией не владеет. Перед Агимасом нельзя себя выказывать, тот сильнее, сомнет. Ненависть и жажда мести способны, оказывается, сделать из человека мага быстрее, чем желание очистить мир от Зла. Гольш верно говорил, что личные мотивы всегда мощнее, чем общелюдские. Застучали сапожки, женщина спешила насладиться мщением. То, что он не надругался над нею, ничего не меняет: таракану ясно, он сделал хуже -- надругался вволю над ее честью. С открытыми до плеч руками, тонкая и гибкая как лоза, она быстро прошла к ложу, косясь желтым хищным глазом на пленника, села. Спина ее надменно выпрямилась, огненно-красные волосы стояли дыбом, обрамляя веснушчатое лицо со вздернутым носиком. Пухлые губы были плотно сжаты. Олег громко и с завыванием зевнул, шумно поскреб грудь. Присмотрелся к ногтям, присвистнул удивленно, звучно щелкнул. Для этого пришлось лишь зацепить краями ногтей, но звук получился такой, словно раздавил вошь размером с майского жука. Женщина возлегла было, но тут же подскочила как ужаленная. Глаза метали молнии, щечки побледнели. -- Раб!.. Ты должен молить о быстрой смерти, а не... -- Молю, -- сказал Олег вяло. -- Хоть убей, хоть насади на кол, хоть кожу с живого, только не тащи в постель. Я служитель культа, мне нельзя. Румянец вернулся на ее щеки, в глазах загорелось подозрение. Сказала ядовито: -- Размечтался! -- А что? Я давал обет... -- Так я тебе и поверила. Наверняка всех девок обесчестил в киммерийском... так его назвал Агимас?.. царстве. Олег возвел глаза к своду, пошевелил губами, подвигал кожей на лбу, наконец ответил с неуверенностью в голосе: -- Не. Не усех. Дверь отворилась, угрюмый страж явился с подносом. Олег понял ноздрями: в середке ножками кверху жареные птички, на краю ломоть мяса. Воин молча оставил поднос на столике, удалился. Щелкнул засов. Олег понимающе наклонил голову. -- Все-таки накормишь, а снасильничаешь потом? Она выпрыгнула, как дикий зверек, в кулаке блеснул кинжальчик. Люто прошипела: -- Еще одно такое слово -- вырву язык! Ее глаза сузились, как щелки, рука дрожала, а костяшки пальцев побелели. В молчании вернулась, возлегла, судорожно схватила самое румяное яблоко. Олег наблюдал, как грызла, сок брызгал, она не замечала. Раздраженно швырнула в него огрызком, цапнула другое, отшвырнула. В руке появился хлыст, она снова спрыгнула с ложа. -- Встань на колени, раб. Олег не двигался, молчал, смотрел в ее желтые глаза. Губы ее задергались, внезапно коротко взмахнула плетью. Олег зажмурился, охраняя глаза. Спину ожгло как огнем, он сцепил зубы. Как это маги могут не чувствовать боли, ежели возжелают? Он открыл глаза. Женщина стояла над ним, закусив губу. Глаза ее были жестокие, дикие. Олег отвел глаза, ощутил страх. Зверь, он уже встречал таких в Лесу, среди Степей, даже в Горах. -- На колени, раб! Новый удар опалил жестче, а следующий пришелся на рану. Олег дернулся, наклонил голову. Плеть рассекла кожу, кровь капала на пол. Воздух свистел, тело обжигало болью. Внезапно что-то ударило ему под колени. Он рухнул, как подрубленный дуб. Удары прекратились. Он открыл глаза, сбросил капли крови, что затекали из рассеченной брови. Женщина стояла над ним -- яростная, злая, белая как мел. Рука с плетью дрожала, желтые глаза, ранее узкие как щелочки, распахнулись во всю ширь. -- На колени, раб! Голос ее был хриплый, странно изменившийся. Олег вслушался, перевернулся на бок, скривился. Ее сапожки были на уровне его лица. Он медленно поднялся на колени, на мгновение задержался, переводя дух, услышал ее вздох облегчения, так же медленно встал во весь рост. Она отступила на шаг. Олег возвышался на голову. Ее украшенный бляшками пояс он мог бы надеть на бицепсы. Она невольно отступила, не в страхе -- это было написано на ее лице, -- а чтобы посмотреть ему в лицо. Все равно приходилось задирать голову и едва не подпрыгивать. -- Так-то лучше, раб! Он ощутил неуверенность в голосе, смолчал. Женщина надменно возлегла, хлыст переложила в левую руку. Острые зубки снова вонзились в яблоко. Она часто отводила взгляд, словно брезговала видеть его обезображенное ударом хлыста лицо, но тут же снова поднимала глаза, не в силах оторваться от странных зеленых глаз, явно колдовских, потому что нет на свете людей с зеленоватыми глазами, она это твердо знала. -- Ответствуй мне, раб. Откуда и зачем вы явились? Олег молчал, со злым сочувствием рассматривал ее такую маленькую, худую. В детстве, видать, кормили плохо. Может быть, даже болит у нее что-нибудь. У баб всегда болит то одно, то другое. А раз в месяц они особенно злые. Видать, он попал как раз в такой день. -- Ну? Голос ее был угрожающим. Олег вздохнул так, что едва не сдвинул ее ложе, сказал вялым, сиплым голосом: -- В Лесу родился, пням молился... Потом вышел в Степь, это такое голое место, что впрямь стыдно -- одна трава, побывал в Горах, теперь примчался в Пески. А спешил для того, чтобы ты изломала о меня хлыст и поимела до жуткой насильственной смерти. Она отшвырнула яблоко. Глаза снова стали дикими, как у разъяренного зверя. -- Тебе мало? Я попортила тебе кожу, но кроме плети у меня есть и меч. -- Где? -- спросил Олег тупо. Она похлопала себя по крутому бедру. Лежать с мечом было явно неловко, но Лиска лежала, даже возлежала, хотя возлежать при оружии было еще неудобнее. -- Видел? Ты раб, которому я могу отрезать уши, вырвать язык, выколоть глаза. -- Во злобная, -- ответил Олег равнодушно. -- Как у тебя с почками, не побаливают? Я волхв, знаю, почему собаки к весне бесятся. Скотину даже лечить могу. Диких лечил! Тоже твари, иные даже очень твари. Я их люблю, они счастливее нас, людей. Лиска насторожилась, вскинула брови: -- Что ты мелешь? -- Звери в самом деле счастливее. Живут счастливо, просто живут, о завтрашнем д