ляя мокрые следы, прошел к столу. Таргитай сел, потрогал оборотня за плечо. Мрак не двигался, спал, положив голову на стол. Олег и Лиска осторожно сели по ту сторону. От мокрой одежды шел пар. Лиска вздрагивала, дула на озябшие ладони. За окном по грязи зашлепали босые ноги. В сенях долго скреблось, словно терли старые шкуры, две молодые женщины внесли еду. Под хищными глазами Лиски их смешливые лица стали испуганными. Быстро расставив кувшины с молоком, сыр и творог в широких листьях лопуха, а перед Мраком -- как чувствовали! -- крупный ломоть холодного мяса, поспешно ушли, подгоняемые злым взглядом огненно-рыжей женщины с кинжалом на поясе. Таргитай вздохнул: -- Жаль, от них много можно бы узнать. Мрак брезгливо поморщился: -- Опомнись, Тарх. Что ты еще не знаешь о бабах? Боги столько не ведают. -- Да не о бабах, -- начал горячо оправдываться Таргитай. Он покраснел, а глаза забегали. -- О селе... о дальней дороге... -- Ты с ними дальше сеновала не ходил, -- уличил Мрак. -- Ложитесь спать. Ишь, распустил хвост, как заморский петух, сиречь павлин, ежели Гольш не соврал. Таргитай от усталости едва жевал, что удивило и встревожило Мрака. Таргитай даже у Ящера первым делом попросит поесть, с петлей на шее не откажется от пряника. Амазонка дважды отлучалась проверить, как устроили ее коня и верблюдов: в мокром селе вряд ли сумеют их даже поместить, сараи низковаты для горбачей. Мрака тревожили ее отлучки, но возразить не мог. Мельком видел местных коней, поразился: не кони -- горы! Скалы возить -- не заморятся. Ноги как столбы, шею обеими руками не обхватишь. Вскачь не пойдут, зато сквозь любой сарай как сквозь паутину -- не заметят, через лес проломятся, будто через хилые кусты! В полночь Мрак встал, неслышно выскользнул за порог. Он доверял тревожному чутью, а ночью он по-прежнему чувствовал себя волком, хоть и в людской личине. Ему нравилось ощущение освобожденности, легкости, бездумности. Олег был прав, хотя вряд ли даже сам догадывался, насколько глубоко прав, когда время от времени объясняет Лиске сущность звериного счастья. Зверь счастлив всегда. Чтобы оценить, надо побыть хотя бы час человеком. Многие навеки оставались волками в его родной деревне, не находили сил вернуться в страшный человеческий мир. Волхвы всерьез поговаривали, чтобы запретить перевертничество, а то и вовсе лишить людей свойства перекидываться в зверей... Он скрипнул зубами. Все равно что кастрировать мужчин. Человек, не умеющий перекидываться волком, -- уже полчеловека. Пусть даже не знает о своем уродстве, как, похоже, не знают киммерийцы, люди Пустыни... Их волхвы, видимо, уже выхолостили свои народы, дабы уберечь, как считают. А завтра, похоже, отнимут и топоры, чтобы ноги не поранили... Дров можно, мол, и зубами нагрызть, бобры ж грызут? На крыльце Мрак постоял, всматриваясь в залитый мертвым светом луны двор. Глаза волка быстрее привыкают к ночи, уже видно серебристые кончики травы, но когда разглядишь и застывших в ночном холоде божьих коровок, тогда считай, обвыкся. За спиной шуршало, послышался дробный топот, словно пробежал маленький конь. Донеслось чавканье: домовой шумно хлебает молоко, суетливо двигает глиняную миску. Мрак осторожно спустился с крыльца. Небо за ночь очистилось, кое-где еще плывут тучки, затмевают звезды. Луна -- солнце мертвецов и вурдалаков -- подсвечивает края туч злым, неживым светом. Пронеслась хвостатая звезда, чья-то жизнь оборвалась, а следом кинулось подхватить на лету нечто крупное с развевающимися волосами. Мрак успел разглядеть женскую фигуру -- нагую, блестящую, смазанную жиром. Распущенные волосы трепались на ветру, что-то показалось знакомым, но в ночи все кошки серы, только и понял, что женщина мала ростом, не больше трех пудов весом, вряд ли хрупкая метла с такой легкостью потащит над крышами хат, сараев. Дурость, подумал он хмуро. Проще перекинуться совой, ежели такая умелая ведунья, а с метлы свалиться можно. Да и натрет меж ног так, что неделю ходить будет враскорячку. В сарае беспокойно фыркал конь, стучал копытами. Мрак вслушался. Изнутри доносился монотонный скрипучий голос -- визгливый, словно на сухое горло. Мрак ногой распахнул дверь. Конь фыркал и пятился, зад уперся в стену. Маленький кривоногий конюшник спутывал гриву, вплетал репья, колючки. Мрак одним прыжком оказался рядом, ухватил за длинную черную шерсть, ударил о стену. -- Что творишь, паскуда? Конюшник страшно оскалил зубы -- белые, с острыми клыками, жутко зашипел. Мрак ударил его головой снова, бревна загудели. Конюшник взвыл, крупные глаза без зрачков уставились на Мрака с такой злобой, что тот вздрогнул и пошел гусиной кожей. Осерчав уже на себя, оскалился сам, рявкнул: -- Зашибу! Получился звериный рык. Ногти переплавились в когти, а черные волосы превратились в шерсть. Конюшник затрясся, отчаянно молотил по воздуху всеми четырьмя. Мрак ухватил свободной рукой палку, принялся молотить по чем попадя. -- Не шкодь, паскуда!.. Не шкодь! Конюшник верещал, конь всхрапывал и стучал копытами. Верблюды смотрели равнодушно, наплевательски. Когда измочаленная палка обломилась, Мрак потянулся за лопатой. Конюшник взвыл громче, взмолился: -- Не губи!.. Я тебя боюсь! -- Не шкодь... -- Не губи!.. -- Говори громче, не слышу. Конюшник закричал: -- Не бей! Покажу то, что никому не показываю! Мрак с наслаждением огрел мохнатого лопатой. -- Я не любопытный волхв. -- Я не... Ой, больно!.. Ты человек?.. Ой!.. Я покажу коня с двумя жилами! Мрак ударил еще пару раз, неторопливее, спросил подозрительно: -- Что мне с того? -- Ой, не бей!.. Двужильный конь -- особенный. Его нельзя долго держать с другими, он сам по себе... Ой, ты мне все кости переломал! -- И кишки перемешаю, -- пообещал Мрак. -- Пошто пакостил? -- Зверей двугорбых увидел, я таких еще не зрел. Дай, думаю, сотворю что-нибудь. Но только колючки успел загнать, а тут конь подвернулся -- привычнее для меня. Горбатых тварей оставил на потом... Ты человек? -- Много знать будешь, -- буркнул Мрак, -- волхвом станешь. Как я получу этого двужильного? Он приподнял еще выше, ударил мохнатого о стену. У того брызнули красные слюни, заговорил жалобно: -- Я выменяю для тебя! На горбатого. Мрак удивился: -- Нешто у тебя свое хозяйство? -- Я могу нашептать хозяину. Решит, что сам придумал. -- А для моих друзей? -- Пощади!.. Двужильные кони -- редкость. Ни в этом селе, ни в окрестных нет. Мрак рявкнул рассерженно: -- Тогда выменяй этих уродов! Найди дурака или помешанного, кто дал бы коней. Не отыщешь -- пеняй на себя! Сегодня я с чего-то добрый, все с себя отдаю, как видишь, завтра могу быть сердитым. Сам начну шкуры снимать. Твоя... дай прощупаю... на сапоги мне бы... На его лице появилось задумчивое выражение. Конюшник взвыл, засучил лапками, словно плыл по воздуху. -- Найду!.. Найду!.. Сейчас же побегу: я всех коней и коз в селе знаю. Только бы успеть нашептать... -- Успей, -- посоветовал Мрак хищно. -- Не нашепчешь -- на дне морском найду! А уж в этом сонном курятнике... Конюшник упал на пол, уполз, тихо подвывая от ужаса. Задние лапы волочились, будто человек-волк перебил ему хребет. Мрак смутно пожалел, вдруг да конячий домовой не успеет на таких лапах обойти спящих, нашептать коварные советы. Но и отказать себе в удовольствии отлупить злодея ох как тяжко. Когда Мрак поднимался на крыльцо, кончики пальцев ныли. Когти, острые и твердые как металл, нехотя превращались в плоские жалкие ногти. Ни ухватиться, ни поцарапаться. Мрак сожалеюще вздохнул, густая шерсть сменилась черными волосами. Кожа отчаянно зудела. Почесываясь, вздрогнул: крупная кошка выпрыгнула из сеней, зашипела, метнулась с крыльца во тьму. Мрак успел поддеть ее под брюхо. Она перевернулась в воздухе, брякнулась на залитую призрачным лунным светом дорожку. Мраку почудилось нечто знакомое в ее желтых хищных глазах и в том, как зашипела, но кошка уже отступила в темноту. -- Тварь, -- сказал он с отвращением. -- Честные ведьмы спят, а подлые чужих коров доят. Возле плетня, едва различимые с крыльца, лупили друг друга сарайник и овинник. В густой тени мелькали мохнатые круглые головы, покатые плечи, доносилось сиплое дыхание. Оба дрались остервенело, но молча -- превращать свою ночь в день с людьми с факелами не хотел ни один, ни другой. Утром, наскоро позавтракав, все четверо высыпали на крыльцо. На небо смотрели с недоверием, ждали подвоха. Синее, кое-где кудрявые облачка -- белые, не угольно-черные. Солнце как солнце: не озверевшее от ярости, готовое сжечь все, что движется и не движется, а почти как в родном Лесу. Таргитай уже жмурился как кот, двигал лопатками, словно прямые лучи чесали шелудивую спину. Рука скользнула за пазуху, но Мрак перехватил, не дал взять дудочку. -- Узнайте у Кармалюка дорогу к Мировому Дереву! А у меня дело отыскалось. Оставив изгоев и Лиску с раскрытыми ртами, исчез. Олег опомнился первым: -- Тарх, готовь коней... ну, горбатых. Я зайду к вуйку. Ежели не знает, посоветуюсь со здешним волхвом. Таргитай кисло посмотрел в сторону грязного сарая. -- А почему не сразу к волхву? Олег бросил высокомерно, став на миг похожим на Лиску: -- Орел мух не ловит. Счастье, что не слышит Мрак, подумал Таргитай. Для оборотня любой волхв -- тот могучий орел, который деревья клюет. Олег отсутствовал долго, а когда вернулся в сопровождении амазонки -- она следовала за ним как тень, -- Таргитай и Мрак уже осматривали полдюжины коней. В сарае было пусто, а трубный рев одного из верблюдов донесся с другого конца села. -- Еще двух приведут, -- буркнул Мрак. Он выглядел встревоженным и малость растерянным, словно не мог решить: он кого-то надул или его крупно надули. -- Всех верблюдов отдал. Прогадал, наверное. Эти за каждого горбача по табуну выменяют!.. Ладно, где наша не пропадала. Конь, которого он присмотрел для себя, был низкорослый, неказистый, с уныло опущенной мордой. Остальные кони выглядели намного лучше. Таргитай выбрал себе красавца жеребца с огненными глазами, еще одного хотел в запасные, но Олег отобрал для Лиски. Их могут выручить секира и Меч, а женщине позарез необходим быстрый конь. Себе взял попроще, но, как одобрительно заметил Мрак, выносливого, в полной конской силе. Олег все косился на чахлого коня Мрака: -- Возьми другого, а? Этот падет за околицей. -- Ну-ну, -- ответил Мрак не очень уверенно. -- Дорогу узнал? -- В Гиперборее нет дорог, одни направления. -- В какую сторону? Олег махнул рукой, повторил осторожно: -- Ты задавишь своего чахлика. Возьми запасным, налегке помрет не так скоро. Едва выехали из села, солнце скрылось за тучами. Мрак выругался: мир сразу посерел, воздух увлажнился. Изгои заторопились проехать подальше, прежде чем разверзнутся хляби небесные. Боги не углядят, пируют на верхнем небе! Седьмом. В вязкой раскисшей земле кони запарились, перешли на шаг. От них валил пар, только неказистый конек Мрака шел сухой, уныло мотал некрасивой мордой, зыркал по сторонам налитыми кровью глазами, будто хотел подраться или хотя бы спереть что-нибудь. Мрак повеселел, расправил плечи. Друзья поглядывали удивленно, погоняли коней. Мрак начал поглаживать своего по шее, выпутал репьяхи, а когда под другими уже шатались от изнеможения, сказал наставительно: -- Что кони, что бабы! Нельзя смотреть на личину. Олег не выдержал: -- Мрак, на каком черте едешь? -- Это у вас черт-те что, у меня -- конь. Ишь, покрасивше выбрали! Вот и езжайте на красивом. -- В твоем коне что-то тревожное... но не пойму. -- Конь не человек, -- изрек Мрак, -- его понять трудно. Правда, ты и людей не шибко разумеешь. Амазонка чуть опустила глаза. Мраку показалось, что согласилась. Таргитай соскочил в грязь и, жалея коня, потащил в поводу. Вязкая глина налипла на подошвы, еле волокся, но коня тянул, давал передышку. Сапоги с чавканьем выдирались из вязкой земли, жидкая грязь переливалась через голенища. Мрак ехал впереди, едва удерживал торжествующую усмешку. Плечи расправил, словно стряхнул гору. Конюшник -- не последний дурак на свете: сообразил, что лучше лишиться коня, чем порвут жилы ему самому. К полудню вырвались на сухое. Тучи не уходили, но воздух стал теплее, а ветер подсушивал землю. Дорога постепенно шла вверх, а когда оказались на вершине пологого холма, сердце Таргитая екнуло и оборвалось. Далеко впереди уже растягивались в цепочку десятка три всадников -- поблескивающих металлом на головах, плечах, груди. Даже уздечки поблескивали, словно и там были бронзовые бляхи. -- Не охотники, -- определил Мрак. -- А если охотники, -- добавил Олег хмуро, -- то на самого опасного зверя. Таргитай спросил наивно: -- На драконов? Даже Лиска посмотрела на него так, словно собиралась покрутить пальцем у виска. Дудошник явно не считал себя опасным зверем. Хотя, если верить неврам, он иногда дрался, как озверевший Ящер. Да и сама бы не поверила, если бы не видела, как он ворвался в схватку! Ту самую, что кончилась для нее так печально. Нет, так неожиданно. Всадники завидели их, кони пошли вскачь. Над головами взвилась стая ворон, они тут же падали обратно. Комья земли, не сразу понял Таргитай, а поняв, постарался запомнить, чтобы при случае вставить мрачное сравнение в грядущую песню. -- Знакомо, -- сказал Мрак посуровевшим голосом. Глаза хищно сощурились, ладонь упала на рукоять секиры. -- Что будем делать? Поедем дальше? Все молчали, Лиска сказала саркастически: -- Конечно! И побыстрее. Пока не разбежались. Под удивленным взглядом оборотня она гордо выпрямилась, щупала меч. Крутая грудь вздымалась, глаза блестели как звезды. Олег решил было, что передразнивает Мрака, но Лиска выглядела серьезной. -- Посоветуйся с женщиной, -- сказал Мрак, -- и поступи наоборот. Так рек великий Боромир. Завертай коней! Без головы -- не ратник. А убегем, как всегда предлагает Олег, так и воротиться можно. Он первым пустил коня обратно с холма. Кони изгоев и Лиски едва поспевали. Олег держал повод коня Лиски, будто опасаясь, что она в одиночку кинется сражаться с незнакомцами. -- Жизнь наша не краденая, -- горько крикнул на скаку. -- Мне душу Род вложил, пусть он и выймет, а не всякая гадина! Таргитай скакал уже рядом с Мраком, растерянно повторял: -- Что им надо?.. Что мы сделали? -- Дурень, -- ругнулся Мрак, -- когда поймешь, что в этом мире хоть сделали, хоть не сделали, все одно всяк норовит шкуру снять. Олег крикнул им в спины: -- Это не разбойники! Похоже, они искали именно нас. Или даже ждали. Кто-то им указал, где нас перехватить! -- Кто? Кони неслись, как утки, почуявшие за спинами кречетов. Комья жирной земли из-под копыт коня Мрака с силой били в лица Таргитаю, Олегу, Лиске. Олег, грязный, будто выкопался из могилы, приотстал, начал шевелить руками и выкрикивать заклятия. Вокруг него начал сгущаться воздух. Волхв скакал, окруженный темным облачком, где блистали искры. -- Не надо! -- вскрикнул Таргитай в страхе. -- Опять землю расколешь! Ей больно. Мрак оглянулся, зло оскалил зубы: -- Будет больнее, когда догонят! На сухом копыта застучали звонко, от погони на время оторвались. Но на полосе рыхлой земли кони начали увязать. Враги оживились, передние сорвали с седельных крюков луки. Когда одна из стрел воткнулась в землю рядом со скачущим конем Мрака, оборотень зло ругнулся, сдернул свой лук. Изгои и Лиска пронеслись мимо. Мрак резко развернул коня, первая стрела сорвалась с тетивы, когда конь еще бил в воздухе передними копытами. Тремя стрелами выбил из седла двух, но его начали обходить с боков. Изгои остановили коней. Таргитай, видя, что Мрака окружают, выдернул Меч и со страшным криком кинулся на помощь. Волхв продолжал двигать руками в воздухе, словно вынимал мух из паутины. Губы дрожали, но что-то шептали. Амазонка обнажила меч и поставили коня так, чтобы защищать волхва. Стрела ударила Таргитая в грудь. Он качнулся, но бронзовый наконечник запутался в волчьей шерсти. Еще одна больно ущипнула за ухо, выдернула клок волос. Внезапно раздался знакомый жуткий треск. По земле пробежала трещина. Щель раздвинулась, из глубины на всем протяжении взвились языки багрового огня. В сыром холодном воздухе словно повеяло жаром Песков. Трое передних всадников словно зависли в воздухе, трещина разверзлась прямо под ними. Передний грянулся копытами на этой стороне. Мрак хладнокровно всадил стрелу с трех шагов, шатнулся от удара, когда кони столкнулись грудь в грудь. Еще два коня передними копытами зацепились за край, но сорвались. Пятеро ударились в край, один слетел через голову, распластался под копытами коня Мрака -- тот уныло свесил голову, равнодушно смотрел в провал. Даже придвинулся ближе, словно озяб и жаждал погреться. Один сумел сдержать коня перед пропастью, но под ним обвалился край. Остальные в панике заворачивали коней, пятились. Кто-то развернулся и унесся в страхе. -- Молодец! -- гаркнул Мрак люто. -- Один удар... одно заклятие, зато со всего плеча! Таргитай вытер дрожащей рукой крупные капли пота, голос его дрожал: -- Олег, пора придумать что-то другое. Не такое... Не такое... -- Не надо, -- остановил Мрак. -- Прекрасное -- враг хорошего. Это тебе не песни, а дело серьезное. -- Но землю... -- Затянется. Как на шелудивой собаке. Даже шрама не останется... лет через сто. Конь Лиски встал на дыбки, визжал, как придушенный поросенок, месил воздух копытами. Она не отрывала округлившихся как у птицы глаз от бледного лица молодого волхва. Олег трясся, вздымал руки, бормотал синими губами. Мрак успокаивающе хлопнул его по плечу, мол, оставь пока как есть, погрозил секирой: -- Эй, бронзоголовые!.. Сейчас мы и то, что у вас под конями, обрушим к Ящеру. Еще пятеро повернули коней, умчались, нахлестывая со всей мочи. Остались трое -- в доспехах, на статных конях, уздечки украшены серебром. Передний был в шлеме с широким забралом, что укрывало нос и скулы. Глаза смотрели через узкие щели, невры видели только скошенный подбородок. Мрак хмурился, лицо казалось знакомым, он страстно желал бы увидеть его целиком. -- Агимас, дружище, -- сказал он. -- Сумел удрать от Гольша? Всадник поднял руку, помахал растопыренными пальцами. -- Я сотник Агимаса. Но Агимас идет следом. Он найдет вас. -- Почему он не взял нас сам? Сотник развернул коня, крикнул: -- Вы знаете. Но теперь знаем и мы. С ним унеслись и двое. Мрак хмуро смотрел вслед. Те словно бы чувствуют, что им не пустят стрелы в спины. На лицах невров начертано, что они такие-растакие честные, или же о них что-то проведали? -- Что они теперь знают? Ответил Олег несчастным голосом: -- Знают, что нас простой силой не взять. -- Простой силой? -- Они не знали, Мрак. Или не верили. Мрак сказал с угрюмой гордостью: -- Пусть знают! Три десятка супротив нас выставили! Всех разметали, как сухие листья. Он развернул коня, пустил вдоль трещины. Олег опустил глаза. Язык не поворачивается сказать, что именно теперь, когда Агимас знает, что среди них есть волхв, как раз и начнется самое худшее. В погоню пошлют мага. Агимас сам спешно овладевает магией, в то время как он, Олег, едва-едва научился раскалывать землю. А остальное, вроде слежки в башне Гольша, удавалось только там, где все пропитано дружественной магией, где помогали стены! Таргитай догнал, сказал просяще: -- Олег, практикуйся в чем-нибудь еще. Я и то разные песни слагаю! А песни куда важнее, чем всякая там магия. -- Не надо, -- оборвал Мрак непреклонно. -- Землю колоть, как дрова на морозе, насобачился? И ладно. А то растрескаешь Таргитая, вечно под ноги суется. Ты ж всегда пальцем в небо попадаешь. Таргитай обиделся за друга: -- Зато в самую середку! И без промаха. Глава 2 Дальше ехали в тягостном молчании. Выходит, по пятам уже гонятся люди Агимаса. Сам Агимас -- освободился-таки, проклятый! -- мог быть уже впереди, все-таки маг. Того и гляди на засаду нарвешься. В чужом краю врага видь в каждом встречном, ходи и боись, будь готов дать сдачу раньше, чем на тебя замахнутся. Дорога шла укатанная. Копыта расплескивали грязь, но дальше была твердая земля. Кони шли споро, но понуро, чувствовали тревогу всадников. Мрак сидел в седле неподвижный, как черный валун. Когда в поле зрения оказался Олег, раздраженно рявкнул: -- Все ты виноват!.. Краденое до добра не доводит, мало в детстве пороли? -- Я?.. Мы же все летели... -- Крал ты, а нас с Тархом подвез на краденом. К тому же озябли, вороны клевали... Потому Мардух и злобствует. Ковер хоть и старенький, потертый, в дырках... -- У них не было шкур, -- сухо ответил Олег. Лицо волхва было серьезным и мрачным. -- Дикие они, понимаешь? Потому все на коврах. Но из-за ковра не станет злобствовать. А вот хвост прищемили больше, чем выказывает. Мы какими вышли из Леса? В соплях путались, левую руку от правой отличить не умели. Коней за драконов считали, бронзу в глаза не видели, все дубинами да камнями... Но выжили, уцелели, а вдобавок вышли в Степь и разнесли киммерийский каганат. Конечно, просто повезло, победили не умом или силой, а удачей, но Мардух не знает. Он мог слышать -- маги слышат далеко! -- что мы поклялись найти и уничтожить власть злых магов. Наши угрозы трудно принять всерьез, но старые люди предусмотрительны и осторожны. Мрак слушал, кивал, отвлекался, покрикивал на коня, оглядывался на отставшего дударя. Когда Олег закончил долгое объяснение, сказал неторопливо: -- Ерунду порешь. Мардух мог влупить сам. С нас бы не только перья, но и чешуя слетела бы. И рога. Олег сказал так же глухо: -- Маги -- люди, а не боги. Могут не все, но и то, что могут, стараются делать руками слуг. Ехали молча, наконец Мрак заметил гробовым голосом: -- Не скажу, что живут хреново. Можно и руками слуг, ежели слуги -- каганы, цари, императоры! Небо часто затягивали тучи -- низкие, тяжелые, зловеще темные. Кони уже сами избегали низин, там скапливалась вода, а вершинки, продуваемые ветром, были сухими. Трава перла ввысь богатырская, чиркала по седлам, сбрасывала капли росы в сапоги. Олег мрачнел, отвечал невпопад, наконец выговорил с натугой: -- Мне кажется... мне чуется, наперерез двигается целый отряд. -- Удивил, -- буркнул Мрак. -- Чудно, если бы ничто не мешало. Вооружены? Олег кивнул, он был бледным и растерянным. -- До зубов. Вообще у меня поганющее чувство. Беда слишком близко. -- Переел, должно быть, -- предположил Мрак брезгливо. -- Или перегрелся, -- добавил Таргитай. -- Э-э... перемок. -- Беда чересчур близко! Мрак покосился на их встревоженные лица. Лиска гордо выпрямилась, надменно опустила ладонь на рукоять меча. Мрак поспешно отдернул пальцы от секиры, девка будто передразнивает. -- Может, бросимся на них? -- предложил он, оскалив зубы. -- Мрак... Их не меньше сотни, -- сказал Олег очень серьезно. -- Думаешь, успеют разбежаться? -- Нам бы самим схорониться. Лиска негодующе фыркнула, остальные поехали за оборотнем молча. Деревья расступились -- широкие, раскидистые, такие растут только в Степи. Кусты затрещали, пропуская коней, копыта ступали мягко в сочной траве. Мрак соскочил, стал ждать с секирой в обеих руках. Лук и стрелы остались на седле, а коня привязал рядом. Таргитай с неохотой спрятал дудочку, нащупал быстро теплеющую рукоять Меча. Иногда словно бы слышал далекий кровожадный зов, сердце колотилось чаще, кровь бросалась в голову. Хотелось выхватить молодецки Меч, в сладком упоении кинуться на врага, рубить, рассекать до пояса, сносить головы, слышать крики ужаса и предсмертные хрипы... Он отдернул руку, пугливо огляделся. Мрак в раздражении отвернулся. Повезло дураку, да пользоваться не научили. С таким Мечом весь белый свет завоевать можно не глядючи! Чужие кони шли по двое в ряд легким размашистым шагом. Воины в кожаных панцирях, в войлочных остроконечных шапках, лишь у переднего -- бронзовая. Помимо пики и аркана у каждого были мечи и колчан со стрелами, еще по два лука -- такого вооружения невры не видывали. Впереди ехал высокий поджарый воин. Панцирь так плотно обшит бронзовыми бляшками, что налезали одна на другую как рыбья чешуя. С металлической шапки на спину и плечи падала кольчужная сетка. Забрало закрывало всю верхнюю часть лица, сквозь узкие щели в блестящей бронзе мрачно сверкали глаза. Олег ахнул тихонько, а Мрак поспешно зажал Таргитаю рот: если каркнет, то уж на весь лес. Певец, натура такая. Глаза Таргитая полезли из орбит. Он знаками показал Мраку, что нос забит соплями, задохнется. Мрак отпустил ладонь, взамен дал обнюхать кулак. Всадники проехали так близко, что донесся запах немытых тел. На открытом подбородке переднего воина багровели свежие шрамы. Кое-где темная корка крови. Рядом высился на тяжелом коне крупный воин, в плечах широк, шея -- как ствол столетнего дуба. Гулким, как из-под коня, голосом пробасил: -- Не проще объявить награду? А сами пировали бы в местной корчме. Мы -- ветераны битв, а не презренные людоловы! Передний всадник ответил свирепым голосом, от которого у Таргитая побежали мурашки по спине: -- Мардух послал нас не зря. -- Послал бы воинов попроще. Стыдно, сотня -- за тремя! Проехали, Мрак напрягал слух, но Таргитай яростно завозился, начал драть ляжку ногтями: куснул муравей. Мрак едва различил искаженные от сдавленной ярости слова: -- Я сам... засаду... как только... Мрак с наслаждением дал Таргитаю по шее. Тот ткнулся в грязную землю. Олег дышал тяжело, глаза блуждали. Мрак проговорил тихим голосом: -- Либо я ослеп, либо рехнулся. Это Агимас? -- Он, -- подтвердил Олег мертвым голосом. -- Надо было зарезать. Даже связанного! Он бы зарезал. Не просто бы зарезал, а... Он оглянулся на рыжеволосую, умолк. Лиска отвязывала коней, но уши ее шевелились, спина была напряжена. Мрак в задумчивости почесал непривычно голую грудь, ну почти голую, волосы отрастают все-таки медленно. -- Здорово допекли... Все забыл, даже свое имя и Род, оставил только ненависть в душе и черном сердце. Олег сказал, повторяя Гольша: -- Друзья могут быть фальшивыми, а враги всегда настоящие. В тягостном молчании вывели коней. Подул холодный северный ветер. Невры даже не заметили, что воительница, и без того крохотная, сжималась в комок, пытаясь удержать остатки тепла. Мрак все замечал, но лишь хмуро скалил зубы. Олег, погруженный в думы, обратил внимание не раньше, чем сердобольный Таргитай расковырял мешки, укрыл рыжую покрывалом из старой шкуры. Она только смотрела благодарными глазами, но вышептать ничего не могла: губы посинели и распухли. Заночевали в лесочке, не успев добраться до села или деревни. Лиска едва не влезла в середину костра, пропахла огнем и гарью. Едва перестала стучать зубами, прилипла к Таргитаю: -- Где перехлестнулись с Агимасом? -- На великом празднике певцов, -- ответил Таргитай самодовольно. Он бросил на Олега победный взгляд. -- Еще в киммерийском царстве. Лиска ахнула: -- Агимас пел?.. А что у него с лицом? Шрамы совсем свежие. -- Олег разукрасил. Лиска с недоверием оглянулась на волхва. Олег с отстраненным видом чертил прутиком по земле. На просветленном лице были отрешенность от мирских дел, мудрое раздумье. -- Как он... мог? -- Ему лучше под горячую руку не попадаться. Зашибет. Лиска снова покосилась на задумчивого волхва, спросила шепотом: -- Наверное, Агимас плохо пел? -- Нет, это Олегу медведь на ухо наступил. Утром Мрак поднялся, как всегда первым, он так считал, но на этот раз Олег уже сидел возле прогорающего костра. Багровые угли потрескивали, рассыпались -- волхв задумчиво тыкал в них прутиком. -- Не ложился? -- Волхвы спят мало. Волхв -- не певец. -- Не защищай байбака. Ты раньше тоже спал без задних ног. Меняешься, Олег, меняешься! -- Тарх тоже изменился. Не так заметно, но... песни стали иными. Мрак, я чую, что нас опасаются всерьез. Мрак пренебрежительно хмыкнул: -- Чуешь! Без чуянья видно. Почуй, как добежать к Мировому Дереву. Или доползти, обдирая локти. Если надо, то -- обламывая ногти и царапая пузо. -- Я в самом деле чую. Смутно, как сквозь густой туман, когда звуки идут с разных сторон... Сейчас мы слепые котята, но когда добудем... ежели добудем, то даже сильным магам тягаться с нами будет непросто. Лиска проснулась, потянулась сладко. Заметив Олега, насторожилась. Маленькие ушки заметно шевельнулись. Мрак понизил голос: -- Торопятся прихлопнуть нас раньше? -- Да. А мы должны успеть ухватить Жезл. Мрак двинул глыбами плеч: -- Ну, я не прочь уцелеть и потом. После короткого завтрака снова оседлали коней. Потянулась холмистая равнина, трава торчала странно жухлая, словно ее только что опалило. Олег тревожно ерзал, поглядывал на Мрака. Оборотень тоже хмурился, привставал. Перехватив взгляд волхва, процедил: -- Ни зверя, ни птицы. Даже в чертовых Песках живность шурует вовсю. А здесь даже муравьев нет! Таргитай услышал, возразил убежденно: -- Муравьи живут везде! Даже в вирые. Лиска тихонько вздохнула. Что у этих странных людей за вирый, где корчмы, муравьи... Мрак подумал, сказал нерешительно: -- Думаю, боги муравьев тоже делят. Кусачих -- в подземный мир к Ящеру, мирных земледельцев -- в вирый. Олег заметил хитрый блеск в глазах оборотня, вспыхнул: -- Больше богам делать нечего, как муравьев делить! Мураши не виноваты, что одни родились кочевыми скотоводами... тлеводами, другие -- жнецами. Мрак, я побаиваюсь, что вот-вот вляпаемся во что-то похуже, чем засада Агимаса. Хотя, честно говоря, не представляю, что может быть хуже. Но здесь может обитать такое, от чего бегут даже муравьи! -- Но бурьян остался? -- Бурьян бегать еще не наловчился. Да и кому он нужен? -- Мы тоже вроде бы... А вон какие силы за нами! Нет чтобы землю ковырять. Или скот пасти. Таргитай приотстал, тихонько заиграл на дуде. Новая песенка рождалась легко, что не нравилось. Он знал, что он лодырь, работы не любит. Ему даже почему-то не было стыдно, что бегает от работы, как пес от мух, но вот песни, которые складывались легко, душу не трогали, и снова трудолюбиво перекладывал слова, прилаживал одно к другому так и эдак, пробовал на разные голоса. Мелькнула мысль, что Олег похоже составляет заклятия, только волхв подбирает слова точные, умные, ими можно камни двигать, а ему надо искать острые, цепляющие душу, чтобы на сердце оставались царапины. Мрак тоже ехал погруженный в несвойственные ему тягостные думы. Вздрогнул, когда догнал Таргитай. -- Я чую какую-то грозу... Мрак взорвался: -- Брысь! Этот тоже чует, Ящер вас забери. Добро, хоть Лиска ни черта не чует, настоящая женщина! Воительница на всякий случай сердито сверкнула глазами. Оборотень похвалил, но как-то странно похвалил. Волчий юмор только волкам ясен. В низких тучах сверкнула ветвистая, как корень дерева, молния. Земля качнулась, под ногами задвигалось, глухо зарычало. Загрохотало еще, впереди начала вспучиваться земля. На глазах потрясенных путешественников -- коней не останавливали, мало ли что лезет, -- вспучился земляной холм -- дымящийся, рыхлый, словно его выталкивал крот немыслимых размеров. Ветер донес раздраженный рев. Мрак круто развернулся в седле, глаза оборотня впились в бледное лицо волхва: -- Ты? Тот съежился, как испуганная черепашка, даже вскинул руки, защищая голову от кулака оборотня. -- Ты же сам велел пробовать другие заклятия! Мрак длинно и страшно выругался. В ответ загрохотало громче, яростнее, словно наверху поняли. Огромная, как ствол дерева, молния ударили коню под ноги. Перепуганное животное взвилось на дыбы, замолотило копытами. Таргитай, чуткий, как все певцы, ухватил за повод коня Олега, повернул и погнал своего вскачь. Лиска неслась рядом с волхвом, неслышная и неотвязная как тень. Холм за спинами продолжал вспучиваться. Глыбы катились с вершины, из развороченной норы повалил пар. Земля качнулась, словно на плоту перепрыгивали дановские пороги. Коней трясло, под Олегом рухнул на всем скаку. Волхв слетел через голову, ударился оземь так, что едва не вышибло дух. Подхватился ошалелый, в трех шагах бился, пытаясь встать, его конь. Олег с силой дернул его за узду. Таргитай не успел оглянуться, как волхв снова оказался в седле. Конь хромал, но мчался, подгоняемый ужасом. Холм рассыпался. Серая вершина внезапно стала ярко-красной, пошла вверх. Мороз побежал по спине Олега: из развороченной земли показалась голова исполинского зверя! Красное, будто вымазанное охрой, чудовище тупо озиралось, не понимая, как и почему забралось из родного мира подземелья в страшный и чудовищный надземелья. Лиска посматривала на волхва. Другой бы разбился или хотя бы охромел, а этот человек с печальными зелеными глазами лишь кувырнулся, даже коня поднял. А ведь слабейший из троих, даже лентяй и жрун с дудочкой шире и крепче. Как раз у лентяя за плечами торчит рукоять страшного Меча. Олег обронил как-то, что ни один смертный не мог взять -- сгорал, но пьяных и дураков боги жалеют, дурак уже не человек, а полчеловека, а то и меньше... Мрак начал цедить сквозь зубы ругань. Если бы это было заклятьем, подумал устрашенный Олег, небо погребло бы их под обломками. Наперерез им двигалась темная масса, вскоре уже все различили десятка три всадников. Таргитай скакал задним, в тревоге оглядывался на далекого зверя. Тот выбрался весь, похожий на огромную жабу размером с амбар, холм просел, расплющился. Зверь словно раздумывал: полезть ли обратно или же, раз уж выбрался, поохотиться в незнакомых местах. Всадники рассыпались полукольцом, неслись вскачь, кое-кто уже оголил мечи. Невры различили смеющиеся лица. -- Фагимасад! -- вскрикнул Таргитай с тоской. Поправился: -- Агимас! Он растерялся, вертел головой, не зная, что лучше -- ринуться на зверя или на всадников Агимаса. Агимас страшнее подземного чудовища: слишком долго злобу копил. Человек всегда страшнее зверя, когда он зверь. Только скачущий впереди всадник не смеялся. Его лицо было темнее грозовой тучи, а в глазах блистали молнии. Он хищно пригнулся к гриве коня, руку с мечом опустил, нагнетая тяжелую кровь для удара. -- Олег! -- завопил Таргитай. -- Делай что-нибудь!.. Что угодно, хоть снова землю... Я чую, как с нас сдирают шкуры! Олег выпустил поводья, конем управлял ногами. В небе полыхнуло багровым, Затем красное сменилось лиловым, воздух стал холодным. Подул сильный встречный ветер. Замелькало белое, впереди ветер закружил вихрь снежинок, бросил в разгоряченные лица. -- Еще! -- закричал Таргитай. -- Давай еще!.. Все, что знаешь! Мрак начал осаживать коня, в руках появился лук. Лицо было угрюмое: успеет поразить двух-трех, потом налетят, сомнут. Взгляд упал на группу деревьев, те раскидисто росли на просторе, ветви опускались почти до земли. Раскинулись во все стороны, захватывая в зеленые пригоршни как можно больше солнца. -- Туда! -- заорал он. Невры пронеслись через рощу, вылетели на другую сторону. Мрак соскочил, расставил ноги шире. Тетива звонко щелкнула. Второе перо мелькнуло раньше, чем изгои и Лиска соскочили с коней. Пока изготавливались к бою, Мрак выпустил все стрелы, соскочил и шагнул навстречу всадникам. Секира взлетела над головой. Всадники торопливо удерживали разгорячившихся коней. На открытом проще окружить да изрубить мечами, здесь же галопом не проскочишь: толстые как бревна таранов ветви опустились до земли. Двое наскочили на Мрака, тот взревел как разъяренный медведь, секира столкнулась в воздухе с мечами. Сзади раздался отчаянный крик -- ворвался пешим с вытаращенными глазами и белый как мел Таргитай. В его руке страшно сыпал шипящими искрами длинный Меч -- раскаленный добела, словно только что сдернутый с расколотого молниями неба, хищный, алчущий крови. -- Мрак! -- закричал Таргитай тонким сорванным голосом. -- Вперед не вылезай! Олег и амазонка одновременно выхватили оружие: она -- меч, он замахнулся жезлом. Даже не обменявшись взглядами, соскочили с седел и стали спинами друг к другу. Мрак закричал свирепо: -- Дурень, твоя бронзовая палка не спасет! Давай чары! Таргитай при слове "дурень" недоумевающе взглянул на свою руку. У него вроде бы не бронзовая палка вовсе, что это Мрак путает, заговаривается, в тот же миг Меч дернулся, едва не вывихнув кисть. Звякнул металл. В воздух взвились обломки мечей, а Меч врубился в живую плоть. Таргитай ощутил наслаждение, по жилам пробежала сладкая волна. Жутко закричали умирающие, конь с рассеченной шеей отпрянул и завалился на бок. Таргитай отскочил к Мраку, тот дрался с тремя, разрубил врагам головы и плечи, снова ощутил сладкую звериную радость убийства. Волхв стоял на коленях, чертил колдовские знаки. Амазонка отчаянно вертелась над ним, отбивалась от четверых, ее пока что спасала скорость, но уже один подкрался сзади, занес руку с зажатым коротким копьем... Таргитай поспешно прыгнул, успел достать концом Меча хитреца. Меч заблистал вокруг Олега. Металл зазвенел чаще, сраженные начали падать во все стороны. Внезапно что-то холодное ударило по голове. Таргитай в страхе вскинул голову. Снова холодное и скользкое шлепнуло по щеке, упало в траву. Лиска в изумлении вскрикнула, нападающие в замешательстве отступили на пару шагов, подняли головы. Из низких туч, тускло блестя мокрыми боками, сыпалась мелкая рыбешка. Ветви шелестели, рыбу подбрасывало, шлепалась на головы, плечи, билась в траве, вскидывая белесые животы и беззвучно разевая рты. Кони ржали в страхе, поднимались на дыбы, норовили сбросить всадников. Кто был пешим, пятился к своим коням, ловил за повод, но рыбешки падали и на коней, застревали на седлах. Таргитай покрылся слизью, словно весь день ловил жаб, запахло сыростью и тиной. Олег принялся чертить другой круг. Мрак, пятясь к ним, заорал: -- Жруны чертовы!.. Рыбку им!.. Лучше бы камни с неба! Вокруг Олега на миг блеснуло лиловое облачко. В тучах заворчало, Таргитая ударило по голове так, что он упал на колени. Послышались испуганные крики. Таргитай поспешно вскочил на ноги, судорожно выставляя Меч, не понимая, почему тот не дергается навстречу опасности: в двух шагах на поляне бился, подминая траву, огромный сом. Всадники вскрикивали, пытались укрыться под деревьями. Кое-кто так и застыл, не в силах сдвинуться от изумления: из низких туч падала крупная толстая рыба, какой не видели в здешних реках! Как сквозь стену Таргитай услышал горестный вопль Мрака: -- С кем я связался? Таргитай ринулся к Мраку, вместе набежали на самую крупную группу. Те опомнились, подняли мечи, но Меч и секира вырубили треть, прежде чем Мрак вскрикнул, задыхаясь: -- Прикрой меня!.. Я отойду к шелудивому. Он был в крови, черные волосы слиплись, торчали как у ежа. Меч блистал, едва не выворачивал кисть. Таргитай ухватился двумя руками: если выпустит хоть на миг, Меч упадет на траву недвижим, а самому Таргитаю с его умением воевать -- сражаться только с грибами, да и то с мелкими, как говорил Мрак. Таргитай рискнул оглянуться, сердце сжалось. Их окружили, а Мрак шатается, с трудом поднимает тяжелую секиру. Защитить себя Таргитай сумеет, на то и чудесн