ый Меч, но Мрак погибнет, погибнут и Олег с Лиской! Агимас с обнаженным мечом, лучший боец в тюринском каганате, вперед не бросается -- знает мощь Меча бога войны, живыми не выпустит, достать его самого никак... Крики ужаса на миг оглушили Таргитая. Он едва не упал, перестав упираться в надежную спину Мрака, похожую на ствол столетнего дуба. На зеленой траве, залитой кровью убитых и раненых, кто-то пытался ползти, на трупах лежала окровавленная секира Мрака... а в чаще мелькнул, убегая, огромный черный зверь. Таргитай заорал, бросился из последних сил вперед. Перед ним расступились, успел достать лишь одного, тут же бегом вернулся к Олегу, рассек двоих, Лиска бросила благодарный взгляд, а Олег пролепетал торопливо: -- Я сейчас, сейчас... Где Мрак? -- Он ранен, но о себе позаботится, -- выдохнул Таргитай. Его рвануло назад, он с криком вцепился в рукоять Меча, тот описал сложную колдовскую фигуру, с треском разлетелись в щепки три стрелы. Лиска жалобно вскрикнула: четвертая ударила ее в левую сторону груди. Она опустилась на землю. Олег начал ощупывать ее плечо. Она с гримасой боли высвободилась: -- О себе заботься!.. Кольчуга тонкая, но держит... Сзади раздались крики. Многие повернулись, смотрели уже не на прижатых к дереву беглецов. Таргитай хрипло велел: -- Останься с ним! Я отлучусь. Набежал на противников, обрушил огненное лезвие. Металл бога войны рассек войлочный шлем, череп, развалил надвое гортань, язык свесился на одну сторону, разрубил грудь вместе с бронзовыми бляхами -- и все это время Таргитай ощущал звериную радость, наслаждение, а в сердце водопадом вливалась недобрая мощь. Перед ним мелькали бледные лица с вытаращенными глазами. Временами Таргитаю казалось, что он даже опережает движение Меча. Сейчас именно он с наслаждением рубил, рассекал, разваливал пополам, срубал руки с зажатыми мечами, переступал через павших, врубался в гущу врагов. Сбоку раздался тоненький крик -- Лиска с ее блистающим мечом очутилась рядом. Впереди в зарослях дико ржали обезумевшие кони. Таргитай кинулся вперед, сбивая на землю врагов, ахнул: огромный черный волк набрасывался на коней, кусал за ноги. Воины метали дротики, но волк увертывался, хотя на лобастой голове кровоточила открытая рана, а на плече и боку шерсть слиплась от крови. -- Держись, Мрак! -- заорал Таргитай. Оборотень с рычанием метнулся прямо в лицо Агимасу, вцепился. Агимас выронил меч и ухватил зверя за горло обеими руками. Таргитай взревел, дико завизжала Лиска. Навалились из последних сил -- воины попятились, трое упали с разрубленными головами, уцелевшие бросились к своим коням. За гаем оставалось не больше десятка коней, их держали молодые воины. Из-за деревьев выскочили пятеро -- без оружия, растрепанные, дрожащие. Ухватив коней, унеслись. Последним из гая выскочил, развевая гриву, конь Агимаса. Хозяин лежал у него на спине, обхватив шею обеими руками. Лицо Агимаса было залито кровью, ее встречным ветром срывало и размазывало по конскому крупу. Таргитай, тяжело дыша, протянул руку, чтобы поддержать Лиску. Огромный волк ударился о землю, приподнялся уже в людской личине, но охнул и завалился на бок. Лиска, позабыв страхи, кинулась к оборотню, с трудом перевернула на спину. Мрак был бледен, в лице ни кровинки, губы посинели, лишь слева на лбу из глубокой раны еще сочилась кровь. Кровь была на груди и плече. Таргитай закусил губу, огляделся. -- Олег!.. Бегом сюда! Перед ним с шумом плюхнулось с дерева нечто крупное, серое. Сильнее запахло лягушачьей икрой и тиной. В траве тяжело ворочался крупный рак, стриг воздух грозными клешнями. Зашелестело: просекая листву, падали раки невиданной величины. Таргитай плюнул, бросился за деревья, где оставил волхва. Лиска обогнала, громко вскрикнула. Волхв лежал раскинув руки, неподвижный, еще бледнее Мрака. Губы едва шевелились. -- Заткни ему пасть! -- крикнул Таргитай в страхе. -- А то еще и жабы посыплются!.. А от них бородавки! Лиска упала на колени, ухватила голову Олега в обе ладони. Глаза его оставались закрытыми, но что-то упрямо шептал. Она наклонилась и, видимо, выполняя приказ Таргитая, припала красным горячим ртом к его синим безжизненным губам. Таргитай махнул рукой, бегом вернулся к Мраку. Оборотень открыл глаза -- пугающе черные, с залитыми кровью белками, слабо шевельнул губами. Таргитай не расслышал, но закивал: -- Сейчас поймаю коней!.. Надо уносить ноги. -- От кого теперь? -- прошептал Мрак. Далекий гул донесся громче. Земля подрагивала, словно с неба падали скалы. В страдальческих глазах Мрака появилось понимание. Цепляясь за Таргитая, поднялся, перекосился -- в боку зияла кровавая рана. -- Что с волхвом? -- Перетрудился, -- буркнул Таргитай. -- Сперва из-под земли достал ту красную жабу, вот-вот прискачет, потом -- рыбу, раков... -- Раков? -- не понял Мрак. -- А раков зачем? -- Ну, наверное, затем же, что и рыбу. -- Как он сейчас? -- В беспамятстве. Раки его доконали. Глава 3 Мрак кое-как взобрался на своего двужильного, Таргитай изловил для себя чалого жеребца из брошенных коней, а Лиска сумела приподнять Олега в сидячее положение. Гул доносился ближе. За деревьями увидели огромную красную тушу. Исполинский зверь двигался тяжелыми скачками, припадал к земле розовым животом, с натугой прыгал снова. -- Быстрее! -- вскрикнул Таргитай. Он метался между конями, помог Лиске положить волхва поперек седла. Лиска вскочила на чужого коня, своего привязала длинным поводом к седлу. Таргитай спохватился, изловил еще троих. -- Мрак, скачи!.. Я догоню! Конь Мрака сразу сорвался в галоп: сзади подгоняли рев и запах крови. Лиска на скаку свешивалась набок, поддерживала Олега, пыталась укрепить, привязать, едва не сорвалась под копыта. Когда Таргитай выметнулся вслед за друзьями, земля задрожала, а тяжелые прыжки участились -- зверь увидел добычу. Таргитай с тоской оглядывался. Мрак едва держится в седле, ранен. Олег в беспамятстве, Лиска все-таки Лиска, а не боец... Придется ему? Он начал придерживать коня, похолодел, в то же время чувствуя мрачную гордость: за друзей гибнет, о таких в песнях поется! Жаль, сам не успеет... Донесся треск, рев оборвался. Таргитай оглянулся. Зверь с разбега вломился в зеленый гай, деревья падали, зависали кронами. Таргитай начал снова настегивать коня, часто оглядывался. Зверь то ли поскользнулся на рыбе, то ли начал жрать раков, но что-то не показывается, а выманивать стоит ли? Он, конечно же, герой, но все-таки герой не настолько. Далеко впереди Мрак и Лиска остановили коней, ждали. Таргитай догнал, крикнул торопливо: -- Отсрочка!.. Перед смертью не надышишься, но все же! Мрак лишь покосился налитым кровью глазом. Олег повернул голову -- он все еще лежал поперек седла, простонал слабым голосом: -- Что со зверем? -- Поскользнулся! -- крикнул Таргитай. -- На чем? -- не понял Олег. Таргитай за бешеной скачкой не услышал, встречный ветер рвал слова, зато Мрак не утерпел: -- Он еще спрашивает!.. Кстати, уже можешь сменить штаны. Олег не понял: -- А зверь? Где он? -- Не волнуйся! Поскользнулся, ударился головой о дерево. Как только поест всех раков, догонит, не горюй. Олег с испугом уставился на проносящуюся внизу землю, словно только сейчас ее увидел. -- Помогите сесть... Что-нибудь придумаю. -- Нет!!! -- вскрикнули в один голос Таргитай и Мрак. Даже Лиска открыла хорошенький ротик, но удержалась, только отвела взгляд. Кони роняли пену, Мрак перевел их с галопа на ровный бег. Он был бледен, пошатывался в седле, но, перехватив испуганный взгляд Таргитая, с трудом растянул в слабой усмешке синие губы: -- Когда заживает хорошо, говорят: как на псине... Но куда псу до волка! -- Отрубленная голова, -- вскрикнул Таргитай встревоженно, -- не прирастет даже у волка! Или отрезанная. Олег кое-как сел в седле, но обеими руками держался за луку. Лиска грациозно перегнулась, поддерживала. -- Мы догоняем Агимаса? -- спросил Олег слабым голосом. Таргитая осыпало морозом: они мчались прямо по свежим оттискам копыт пяти коней! Мрак поспешно свернул вправо. Таргитай оглянулся, его как ужалила гигантская оса: оставив зеленое крошево переломанных деревьев, исполинский зверь, как шар багрового огня, катился по их следу. Его прыжки становились все чаще и чаще. -- Гоните дальше! -- крикнул Таргитай обреченно. -- А ты? -- вскрикнули в один голос Мрак и Олег. -- Я задержу. У меня Меч! -- Но ты же... -- Да, не шибко умный! Но разве умные дерутся? Мрак мгновение смотрел в румяное лицо певца, затем их кони продолжили бег. Таргитай соскочил на землю, расставив ноги для упора. Рукоять удобно лежала в его ладони, Меч казался легким. Земля дрожала, зверь двигался прямо на него. Иногда Таргитай видел белое пузо, покрытое мокрым перламутром -- только не сплошным, а плотно сомкнутыми плитами. На спине и боках были серо-зеленые, толстые, вдоль спины торчит короткий толстый гребень -- от затылка до конца хвоста. Морда зверя тупая, нижняя челюсть отвисала, обнажая ярко-красную, как раскаленная печь, пасть. Огромные выпуклые глаза, странно лиловые, смотрели тупо, бессмысленно. Оглянулся, стиснул зубы. Мрак и Олег с амазонкой остановили коней. Мрак, шатаясь от слабости, пытается поднять секиру, Олег вырывается из рук Лиски. Он настолько трус, что с перепугу полезет на рожон! Зверь опустил голову, готовится на бегу подхватить добычу, как жаба подхватила бы жука. Пасть распахнулась шире, Таргитай увидел себя с Мечом в огромных шарах глаз. Мокрая земля разбрызгивалась под похожими на бревна лапами. Потеки грязи закрыли розовое брюхо. Таргитай поспешно попятился, едва не упал, но угадал: зверь плюхнулся прямо перед ним. Земля дрогнула, жидкая грязь брызнула из-под лап и брюха с такой силой, что едва не сбила с ног. Ослепленный грязью, отплевываясь, он размахнулся со всей мочи и с силой опустил всепобеждающее лезвие на распахнутую пасть. Рев потряс землю. Таргитай рухнул на колени, голова взорвалась звоном и грохотом. Зверь вздернул морду, обнажилось белое горло -- белая тонкая кожа, но пришибленный ревом Таргитай лишь с трудом поднялся на ноги. Из разрубленной челюсти брызнула чахлой струйкой бледно-зеленая кровь. Таргитая обдало морозом: нет звериной радости! И рана невелика, лишь губы рассек... Меч Перуна чувствует радость, лишь убивая людей? Зверь ревнул, опустил голову, кинулся на врага. Таргитай закричал, прыгнул навстречу, ударил два раза крест-накрест, достал узкий раздвоенный язык. Его подбросило, он перекувырнулся через голову, больно ударился о твердую землю. Мелькнуло красное, усыпанное бородавками с кулак. Таргитай откатился в сторону, выставил Меч, кольнул зверя в лапу. Рядом грохнуло, брызнула грязь. Быстро ударил по лапе, что вмялась в землю, покатился, крепко сжимая Меч. Внезапно потемнело, Таргитай попытался ударить снизу в живот, однако острие беззубо звякнуло о грязно-розовую пластину, оставило царапину. Страшная пасть метнулась к Таргитаю, а сбоку свирепо ударила когтистая лапа. В глазах вспыхнули искры, он упал навзничь, от боли перехватило дыхание. Он оперся локтями, пытаясь встать, охнул и упал на спину. Внезапно с ужасом понял, что в кулаках лишь грязь -- Меч от удара выпал! Зверь с ревом опустил пасть к жертве. Пахнуло смрадом, Таргитай увидел прямо перед глазами ужасный красный зев. Как завороженный смотрел на острые зубы... Внезапно зверь раздраженно мотнул головой. Таргитай услышал крики, ржание. Чудовищная лапа опустилась рядом, задев и больно вмяв Таргитая в грязь. Трое всадников кружили вокруг чудовища. Один дротик ударил в огромный выпуклый глаз. Потекла зеленая пузыристая кровь. Дротик болтался, зацепившись зазубриной. Зверь ухватил лапами древко, дернул и взревел: послышался треск, зазубрины распороли глаз. С шипением брызнули новые струйки. Зверь взревел так страшно, что земля задрожала. Таргитай заорал, не слыша своего голоса: -- Берегитесь!.. Я потерял Меч! Зверь топтался на месте, ревел, хватался лапами за морду, тряс головой. Дротики метала Лиска, Мрак все еще старался и не мог поднять секиру. Конь под ним пугливо храпел, пятился. Олег вздымал руки, чертил в воздухе знаки. Таргитай выполз из ямы, в спине кололо режущей болью. Зверь грузно повернулся к Мраку. Конь завизжал, как придушенный поросенок, унесся. Зверь повернул рогатую голову в сторону запасных коней. Веревка лопнула, они унеслись в степь порознь. Зверь погнался следом, забыв о мелких зверьках на задних лапах. Лиска подъехала первой. -- Жив? -- Разве это жив? -- возразил Таргитай со стоном. Олег и Мрак часто оглядывались на зверя, тот постепенно уменьшался. Мрак сказал сварливо: -- Вставай!.. Свинья грязь найдет, я всегда говорил. Таргитай всхлипнул от обиды: -- Свинья? Это жаба вбила меня в землю по уши! Лиска указала пальчиком: -- Вон твой Меч. У нее было снова такое надменное лицо, что Таргитай попросил, озлившись: -- Будь добра, принеси! Лиска наморщила короткий носик: -- Ясли за сеном не ходят. Имеющему меч оглобля не нужна. Мрак встревоженно посматривал вслед зверю. -- Надеюсь, такому конь на один кутний зуб. Только раздразнит. -- Хочешь, чтобы вернулся? -- спросил Олег с тревогой. -- Агимас ему ближе... Там пятеро. Впрочем, зверь не волхв, счету вряд ли обучался. Уже затемно добрались до села в излучине реки. Сердобольные женщины перевязали Мрака, привели местного волхва. Олег ревниво вмешивался, спорил по травам, отварам, примочкам. Мрак наконец озверел, выгнал, велел упражняться в чародействе или хотя бы в колдовстве. Вдруг да спасет их шкуры, а раны заживут как на собаке. Еще лучше -- как на волке. А если не лечить, то еще быстрее. Лиска люто ненавидела грубого Мрака, но оборотень все-таки говорил дело, к тому же на пользу и во славу Олега. Она утащила волхва за околицу: расколет почву -- никто не провалится. Таргитай проводил их всепонимающим взглядом. Знаем, какой магией будете заниматься, до седьмого пота дозанимаетесь, захекаетесь. Лиска словно почуяла, зло посоветовала ему помыть голову. Таргитай озадаченно запустил пальцы в серые волосы, вскукожил: с какой стати, скоро дождь, снова станут золотистыми, как спелая пшеница. Лиска ядовито заметила, что у него грязные мысли, за версту видно, вон из ушей торчат! Они давно скрылись, а Таргитай, отложив дуду, озабоченно ковырялся в ушах. Мрак оправился через пару дней. Без посторонней помощи взобрался в седло, хотя вряд ли далеко бы уехал. С Олегом же было хуже. Часто проваливался в забытье, вздрагивал, лицо перекашивали страшные гримасы. Лиска сидела над ним с красными глазами, губы распухли и дрожали. На третий день он прохрипел, не открывая глаз: -- Теперь знают... -- Что? -- спросила Лиска быстро. Олег долго молчал, левая щека дергалась, словно у коня, отгоняющего слепня. Прохрипел совсем тихо: -- Когда мы защитились чародейством, они послали магов... -- Защитились? -- спросил Мрак язвительно. -- Если бы зверь не погнался за добычей пожирнее, помогло бы кудесничество! Таргитай торопливо вытряхнул мешок Олега на землю. -- Чем тебя подлечить?.. Маги вот-вот прискачут, а ты спишь! -- Свари траву... -- прошептал Олег, голос оборвался, голова откинулась, лицо залила смертельная бледность. Мрак вздохнул: -- Свари дурню травы. Если поест -- еще свари. -- А какой? Тут разные. -- Вари все. Все одно хана, если не встанет. Сердобольные хозяева одолжили горшок, Таргитай сварил. Вместе с Лиской напоили волхва. Его вывернуло, словно снова летел на краденом ковре. Долго лежал обессиленный, бледный как смерть. Лиска, чуть не плача, подложила под спину и бока мешки с сеном, разложила перед ним обереги. Мрак кивком позвал Таргитая, а волхва напутствовал: -- Трудись не покладая рук! -- Но не поднимая зада, -- добавил Таргитай сочувствующе. Олег обессиленно лежал на сеновале, ему казалось, что кости перемололи в мельнице. Сено уже подсохло, пахло непривычно -- в Лесу травы иные, а в Степи пробыл недолго. В этих травах тоже вроде бы лечебная мощь, порой -- тревожащая. На досуге выявить бы, это ж добавочная мощь! Он волхв-лекарник, врачеватель недугов, а не потрясатель гор или раскалыватель земли! Резко потемнело. Внизу в дверном проеме сарая стояла женщина. Лица Олег не рассмотрел, яркий свет полной луны слепил глаза, оставляя ее в тени. Зато лучи словно растворили ее длинную сорочку, четко обрисовав стройную, умело сложенную женскую плоть. Она молча шагнула в помещение. Олег рассмотрел иссиня-черные волосы, длинные и густые, отливающие синими искорками, как вороново крыло. Чувствуя неясный страх, он приподнялся на локте, охнул от боли. Женщина начала медленно взбираться по лестнице. Олег видел, как подрагивают деревянные концы. Над краем сеновала поднялась ее голова. Олег застыл, вмороженный в страх. Лицо женщины было мучнисто-белым, без кровинки. Губы синие, даже лиловые, а глаза с расширенными зрачками блестят, будто осколки слюды. Двигается она медленно, словно во сне. Олег заворожено смотрел на ее тонкую белую шею, распахнутый ворот сарафана, где выпирали вздутые половинки грудей с острыми кончиками. Стан был перехвачен толстой веревкой. Она замедленно перенесла ногу с лестницы. На миг мелькнула снежно-белая кожа, будто сейчас зима, а не конец лета, так же неторопливо и не отводя от него взгляда опустилась на колени. Он спросил тонким голосом: -- Кто ты?.. Я тебя раньше не видел. Ты дочь хозяина? Женщина, глядя неотрывно, потянулась ближе. Тонкие бледные пальцы коснулись его груди. Рубашка распахнулась. Олег вздрогнул, ощутив ледяной холод на потной коже. Ее прикосновение было отвратительным и странно приятным. -- Что ты хочешь? -- спросил он торопливо. -- Чего тебе? Ее тело было холодным как у рыбы. Страдающий от жара Олег ощутил облегчение, но, освободившись от ее зачаровывающего взгляда, поспешно отстранился: -- Погодь, погодь!.. Застукают, крику не оберешься. Если ты и свободна, то я на короткой веревке. Она прижималась крепче, у Олега захватило дыхание. Ее руки были сильными, как у мужчины, но тело мягкое, сочное, сдобное, словно ветчина из глубокого подвала-подпола. Ее лиловые губы прошептали едва слышно: -- Я хочу тебя. -- Ты не ошиблась дверью? -- промямлил он. -- Таргитай за баней... Слышишь, дудит? Ты, наверное, к нему. Он умолк, задохнувшись, так сильно она сжала. Откинув голову, отыскала его взгляд, как Олег ни выворачивал голову. По его телу пробежала дрожь. Ее пугающие черные зрачки расширились, как лесные озера, где вода всегда темная, дна нет вовсе, оттуда тянуло желанным холодом. Жар начал оставлять его тело. Обручи, сжимающие голову, исчезли, а тупые удары в черепе, где с утра колотили молотами, затихли. Он ощутил себя снова в родном Лесу, прохладном и уютном. Вот так же когда-то шел, мороз был лютый, он остановился отдохнуть, присел, такое же странное тепло охватило после долгого мороза... Внезапно в гаснущем сознании мелькнуло тревожное: замерзающие всегда чувствуют приятное тепло! Он попытался высвободиться, но его же руки отпихивались чересчур вяло, словно у деревенской девки, что сопротивляется лишь для виду. Женщина отыскала его горячий рот, прильнула. Олег судорожно вздохнул: словно глоток родниковой воды, от которой ломит зубы, в знойный полдень! Она раздвинула его вялые губы, острый язык коснулся его зубов, пробежал по кончикам, заставил зубы разжаться, скользнул вовнутрь. Олег невольно ожидал ощутить тонкое и раздвоенное, а может, язык у нее и был раздвоенным, а то и растроенным -- он ощущал его обшаривающим его зубы, небо, десны -- было непривычно и хорошо. Холодные пальцы прошлись по его телу. Он ощутил себя свободным от одежды. Почти чувствовал, как его жизнь переливается в ночную женщину. Она двигалась быстрее, а он, напротив, застывал, мысли текли вяло, копошились, как сонные налимы в иле. Женщина начала постанывать, двигалась чаще. Снизу поскрипывало. В бока Олегу больно давили сучковатые жерди. Он бездумно расслабился. Женщина задвигалась чаще, с губ сорвался хриплый стон. Затрещало громче. Внезапно лицо Олега оказалось в душистом сене, в плечо больно ударило, он полетел вниз, остро кольнуло в ухо. Рядом с треском падали сломанные жерди, сыпалось сено. Мелькнуло белое тело женщины: обломок жерди пропорол ей скулу. Олег ударился о твердый пол, ошалело огляделся. Рядом падали обломки, сыпалась пахучая трава. Женщина зависла среди оскаленных обломков, дергалась. Олег поспешно откатился. Она упала на то место, где он только что лежал. Через скулу шла рваная канавка, края были лиловыми. Олег увидел белеющую кость, но кровь не выступила. Женщина медленно поднялась, начала поворачивать голову. Олег не шевелился, лежал в темноте. Призрачный свет падал узкой полоской, выхватывая клином часть земляного пола и стену с пучками лечебных трав. Ее глаза вперились в темноту. Олег с ужасом ощутил, что ее глаза видят его во тьме так же ясно, как в знойный день. Женщина встала на колени, потянула к нему руки. Олег со страхом увидел, что ее пальцы начали удлиняться, а темные ногти превратились в когти. -- Да пошла ты, тварь, -- прохрипел он, пытаясь держаться так, как держался бы Мрак. -- Ногти подстриги сперва. Не поднимаясь, откатился в сторону, бросился к двери. Цепкие пальцы ухватили за колени, земля ринулась навстречу, больно ударила в лицо. Глаза женщины следили за ним неотрывно. Когда руки снова потянулись, Олег вскочил, едва не упал, но на этот раз поддернул спущенные портки, прыгнул к дверному проему. В лунном свете мелькали огромные кожаны, нетопыри, пронеслась белая хвостатая звезда. Олег вывалился в ночь, жадно хватал воздух. Дом белеет в десятке шагов, ставни закрыты наглухо, металлические слеги преграждают любой доступ к окнам. Но Мрак услышит, он чуток как зверь! Олег бросился к дому, дрожащие пальцы не могли нащупать веревочку очкура. Женщина вышла следом, сарафан был распахнут. Обнаженное тело, словно осыпанное мукой, белело в мертвенном лунном свете. Глаза на неподвижном лице были огромными, еще больше похожими на лесные озера. Ноги подкашивались, бегство из сарая отобрало последние силы. Женщина уверенно приблизилась, положила ладони ему на плечи. От ее прикосновения пробрало смертельным холодом. Олег зябко повел плечами. Она прижалась всем телом, обхватила крепко, ее заметно потеплевшие губы уверенно отыскали его -- холодные, безжизненные. Ноги Олега превратились в воду, но он не падал -- ее руки держали. В гаснущее сознание ворвался какой-то гадкий крик. Его судорожно сжало сильнее, затем объятия ослабели. Он ощутил, что женщина отстраняется, потянулся за нею. Она отодвинулась, тогда он сам обнял ее, придержал. Крик повторился -- отвратительный, настойчивый. Женщина задрожала, начала с силой выдираться из его объятий. Пальцы Олега сжались в кулак, захватив край подола, послышался треск. Женщина рванулась, Олег едва не упал. Она перебежала лунную дорожку, нырнула в тень, на миг мелькнула между домом и сараем, растворилась в ночи. Олега покачивало, в теле была слабость и пустота. Слабо чувствовал потерю, в женщине было нечто отвратительно притягательное, обворожительно гадкое. Крик повторился в третий раз. Олег с отвращением покосился на крикуна: на плетне потряхивал крыльями, видимо изображая орла, большой толстый петух. Ярко-красный гребень в лунном свете казался черным, а сам петух выглядел толстой жирной дрофой, нечаянно попавшей во двор. Завопили другие петухи: чуяли рассвет или отгоняли нечисть от курятников. Олег покачнулся, провел ладонью по глазам. Чувство потери оставалось. Он застонал, потащился обратно. Когда дверь отворилась, блеснул свет лучины, ее за спиной Мрака держал сонный Таргитай, а Мрак стоял с секирой в обеих руках. Лиска, увидев Олега, закусила губу. Он даже в слабом свете рассмотрел, как сузились и позеленели ее желтые глаза. Мрак отступил, пропуская Олега, присвистнул: -- Хоть подтерся спросонья? Олег не понял, звуки доходили как в могилу. -- Чего? -- Штаны, говорю, почему в руке? Лопуха не нашел? Олег перевел взгляд на свои руки. Пальцы правой руки поддерживали спадающие портки, веревка болталась на левой стороне, а в другой руке он сжимал клочок ткани. Лиска, зло сопя, грубо разжала ему пальцы. Мрак покачивал головой. Таргитай переводил непонимающий взгляд с одного на другого. Глаза слипались, спал на ходу, а рука с горящей лучиной опускалась все ниже. -- Он был с женщиной! -- заявила Лиска гневно. -- Олег? -- переспросил Мрак с недоверием. -- Правда, штаны... но может, приспичило? Или лопуха все не отыщет в потемках, так и бродил всю ночь. Его ноздри жадно дрогнули раз-другой. Он отнял у нее лоскут, толкнул Таргитая. -- Не спи -- замерзнешь. Пахнет странно... Так это же клочок савана! В хате словно ударил мороз. Олег вяло покачивался, все еще звуки доходили тихо, голоса искажались. Сильная рука похлопала по плечу, едва не упал, но та же рука поддержала, а голос проревел над ухом: -- Тут ты Тарха переплюнул... Мертвячку выкопал, надо же! Олег с трудом заставил губы шевелиться: -- Она сама... -- Что? -- Выкопалась... Это вурдалачка. -- Ого, -- произнес Мрак с уважением, а Лиска позеленела уже вся. Таргитай очнулся, спросил непонимающе: -- А где она? -- Петух отогнал, -- сказал Олег с отвращением. -- Горлопан, в суп его... Мрак передал лоскут Таргитаю. -- Погляди. Вцепился, девка едва вырвалась! В тихом болоте самые пакостные упыри водятся, живут. Тихоней прикидывается, а сам штаны не успевает надевать. Олег ощутил, что все еще поддерживает спадающие портки. Кое-как подвязал очкур, зеленые от ревности глаза амазонки наполнились слезами. Руки все еще двигались вяло, пальцы дрожали. Мрак зевнул, сказал успокаивающе: -- В самом деле, зачем сразу в кусты? Если бы вурдалачки в каждом селе ходили толпами! А то в кои веки попадется... Безобразия разнообразят жизнь. Вон сколько проехали, и, почитай, ничего еще не стряслось! -- Не стряслось, -- пробурчал Таргитай. -- Я еще ни разу не спал по-людски. Да и не ел, почитай. Они с Мраком ушли вглубь, Таргитай залез на печь, Мрак лег на лавку, закинул руки за голову. Олег потряс головой, стараясь прийти в себя, стряхнуть наваждение. -- Кваску бы... -- Она красивая? -- спросила Лиска напряженно. Олег как наяву ощутил прохладное тело незнакомки, прильнувшее так плотно, тугие груди с острыми как камешки кончиками, увидел бездонные глаза, напоминающие лесные озерка, вздохнул: -- Да... Лиска отшатнулась, словно все еще надеялась на другой ответ. Глава 4 Утром обрушился ливень. Таргитая пронесло, маялся животом. Мрак крепился, но сил едва хватило, чтобы взобраться в седло. Решили отлежаться еще день, глядя из окон на бушующий ливень, но даже Таргитай теперь с тревожным лицом загибал пальцы, считая дни. Ночью Мрак точил секиру и острил концы тяжелых тюринских стрел. Олег и Таргитай спали. Лиска, с молчаливого одобрения Мрака, отправилась на кладбище -- Олегу для волхования понадобились крылья нетопыря, ветка омелы и одолень-трава. Омелу сорвала быстро, на кладбище деревья приземистые, из-за сонного нетопыря потеряла в потемках две стрелы, но все-таки прибила, сунула в мешок целиком -- Олег разберет, какое крыло нужнее. С одоленью, правда, проползала на коленях полночи, переворачивала могильные камни и разбирала трухлявые коряги. Возвращалась уже под утро. Небо затянуло тучами, темень сплошная, дважды чуть не уписалась, увидев совсем близко два светящихся глаза. Ждала из тьмы матерого волка, но желтые глаза разъехались в стороны. Лиска в бессилии опустилась на земляной холмик: проклятые светлячки! Хорошо, что поссорились, хоть нехорошо такое желать даже жукам, но иначе пустила бы лужу от страха -- для себя не такая отважная, как выглядит для других. Во тьме пыталась понять, в какую сторону идти, в отчаянии сжимала кулачки. Над головой все ниже проносились огромные звери. Ее обдавало волнами воздуха и нечистым теплом. В сторонке послышались вроде бы шаги. Привыкшие к ночи глаза различили сгорбленную фигуру. Человек нес через кладбище деревце с раскоряченными ветками. Лиска с радостным писком бросилась к нему: -- Погодите! Выведите меня с этого ужасного кладбища! Человек вздрогнул, от неожиданности сронил с плеча сушину. Слышно было, как ругнулся сквозь зубы: уронил на ногу. Пока поднимал, Лиска мгновенно оказалась рядом, словно тут и была. -- Тут такое странное небо -- всегда в тучах! Я приехала из земель, где тучу видят раз в году! Человек что-то буркнул, взвалил сушину поудобнее, пошел, не оглядываясь. Одет был в рванье, как заметила Лиска даже в темноте, грязный, сильно хромал. Лиска держалась как можно ближе: из темноты тянулись хищные лапы, что-то чавкало, шевелилось, провожало ее злобными глазами. Пучок омелы растопыривал мешок, как бока стельной коровы. -- Ночью, конечно, не докучают слепни, зато ни зги не видать!.. Вы, местные, знаете каждый камушек, вам по ночам работать лучше... Человек что-то пробормотал. Ей почудилось раздражение в голосе. Незнакомец сопел, тяжело дышал, сушина постоянно цеплялась раскоряченными ветками за столбики и деревца. -- А почему такое большое кладбище? -- спросила Лиска. -- Село ведь крохотное!.. В моей стране такие только возле больших старых городов... Человек раздраженно крякнул, его качнуло назад. Сушинка треснула, сучок отскочил с сухим щелканьем, исчез в ночи. Лиска старалась не наступать на ветки, но боялась отстать и потеряться. Под ногами дергались веточки, человек бурчал, но терпел. Лиска слышала, как натужно дышал незнакомец, в груди клокотало и хрипело. Лиска узнала две могилы со свежими кольями -- конец кладбища. Дальше змеилась дорожка прямо к селу. Смутно виднелись крайние дома. -- Спасибо, -- горячо поблагодарила Лиска. -- Скажите, вы всегда такой неразговорчивый? Человек отдышался, буркнул нехотя: -- Угу. И живым тоже был таким. Лиска вспикнула. Воздух засвистел в ушах. Внезапно перед нею оказалась дверь. Она отчаянно забарабанила обоими кулачками, сзади раздался густой голос: -- Во прыткая! Как ящерка. По Олегу соскучилась? Мрак сидел у овина, вставлял в расщепленные концы стрел лебяжьи перья. Волчьи глаза горели желтым фосфорическим огнем, клыки хищно поблескивали. Лиска с радостным воплем едва не повисла у него на шее. -- Там... там вурдалак! Мрак оглядел ее с головы до ног, явно не понимая, что вурдалак в ней нашел. -- Око за око?.. Так ему, пусть не пользует вурдалачек направо и налево. Тоже мне волхв! -- Он за мной... почти гнался! -- Дурень, -- искренне удивился Мрак. -- Я думал, вся дурь едет со мной о правую руку, но здесь дурней столько, что и на кладбище не умнеют! Остаться жить здесь, что ли? Месяц блестел, как глаза молодого кота, а воздух был острее Меча Таргитая, когда Мрак поднял всех троих и загнал на коней. Ехали сонные, утренние боги зажгли что-то за краем земли, оттуда выбивалось блеклое сияние. Дальние горы приблизились, а когда въехали в долину между высокими каменными стенами, все ощутили от левой странное тепло, словно раскалилась за день, а остыть не успела к утру. Мрак пустил коня ближе, тот повеселел, шел бодро, помахивал хвостом. Внезапно гранитная стена дрогнула. Кривая трещина как ящерица пробежала сверху донизу. Из щели пахнуло уже не теплом -- жаром. Щель увеличилась, края медленно пошли друг от друга. Из темноты донесся тяжелый вздох. Невры переглянулись, Мрак вытащил секиру. Черный зев перестал расширяться, из глубины пахнуло нечистым теплом, запахами пота и грязи. Снова вздох, загрохотали камни. Кони тревожно прядали ушами. Мрак оттеснил друзей, развернул коня. -- Эй, кто там? Послышались тяжелые шаги, в тени что-то появилось -- массивное, в два человеческих роста. Неизвестный остановился в тени. Огромная ладонь закрывала глаза, отвыкшие даже от рассеянного света. Великан был широк, грузен, обнажен до пояса. Его бедра плотно обтягивали короткие портки из грубо выделанных шкур. Густые волосы на груди слиплись от пота и грязи. -- Лю... ди... -- проревел велет. -- Лю... ди... -- Люди, -- крикнул Мрак, удерживая испуганного коня. -- А ты кто? -- Люди, -- повторил велет. -- Такие... махонькие. -- Ты не видел других! -- гаркнул Мрак. -- Меня зо...вут Таран. Мрак оглянулся на спутников, но даже Олег покачал головой. -- Видать, ты в свое время начадил, -- предположил Мрак уважительно. -- А за что тебя в камень? Велет наконец убрал ладонь от глаз. У него были выступающие надбровные дуги, низкий лоб и тяжелая нижняя челюсть. Уши торчком, а глаза были посажены так близко друг к другу, что Мрак выбил бы их одним пальцем. -- За яблоко, -- рыкнул велет. Широкое лицо налилось дурной кровью, глаза потемнели. -- Я всегда дрался с богами... бивал часто... но взяли сонного! Теперь скала раскрывается раз в сто лет, чтобы видел белый свет, мучился... -- Раз в сто лет? -- ахнул Олег с жалостью. -- Раньше в тыщу, -- угрюмо сообщил велет. -- Потом через каждые полтыщи... теперь уже раз в сто... Когда каждый день, я выйду! Мрак смерил взглядом гигантскую фигуру, от которой веяло несокрушимой мощью. -- Ты, никак, бессмертен? Велет удивился: -- Конечно! А как же иначе? И неуязвим к тому же. Боги страшились меня, я их гонял, как зайцев. Меня породила сама Апия, мать-сыра земля. Нас было двенадцатеро... А мы, сыны земли, всегда были сильнее богов, сынов неба... -- А где остальные одиннадцать? -- спросил Мрак. Велет зарычал, в непонятной ярости шагнул вперед. Огромные, как стволы деревьев, руки потянулись к Мраку. Едва ступня пересекла границу света и тени, стены затрещали, пошли смыкаться. Велет страшно закричал, уперся в надвигающиеся камни. Руки дрожали от напряжения. Мрак с ужасом увидел, что кулаки вминаются в гранитные плиты как в сырую глину, но внезапно руки согнулись в локтях, горы сдвинулись и уперлись в широкие, как коромысло, плечи. Снова велет побагровел, глаза лезли на лоб. Камни трещали, вдруг воздух с шумом вырвался из мощной груди. Раздался страшный нечеловеческий крик, брызнула кровь. Камни коснулись друг друга, замерли, трещина исчезла. На ее месте вздулся безобразный рубец. Мрак тронул коня, бросил через плечо: -- Но заноза еще там!.. Как он сказал, раз в сто лет нарывает? -- Камень, -- ответил Олег, пожав плечами. -- Они живут медленнее. Но когда-то этот гной выйдет наружу. Мрак на ходу шумно поскреб в затылке, скривился: -- Будет нашим правнукам работенка!.. Справятся ли? Олег подумал, ответил тихо: -- Смотря какое потомство оставим. В долгом молчании ехали, каждый погруженный в свои думы. Таргитай достал дудочку, печальная песенка начала складываться сама собой. Пальцы тоже сами перебирали дырочки. Мелодия получилась простая, чистая, бесхитростная, как он сам. Наверное, если бы Мрак складывал, получилась бы волчья, а у Олега -- волховья, мудрая... Хотя могут ли песни быть мудрыми? Тогда это не песни. Ехали до полудня, кони притомились, а Мрак придержал коня, сказал Олегу беспокойно: -- Что-то здесь нечисто. -- Что? -- Полдня едем и -- ничего. Тихо. В том же напряженном молчании проехали еще версты две. Когда проезжали мимо зарослей, -- ближе чем на десять саженей Мрак не приближался, даже огибал такие места, -- выскочили пять оборванцев с пиками, топорами, ножами. -- Деньги или жизни! Мрак с облегчением перевел дух, потянулся за секирой. -- Уф, от сердца отлегло! И тут, как у людей. Он поднял коня на дыбы. Измученный Таргитай, он всегда был измучен, как только слезал с печи, крикнул слабо: -- Деньги или жизни?.. Погодите, разбойнички! Нам надо подумать. Не прогадать бы... Лиска выхватила меч, пришпорила коня. Олег с неодобрением смотрел обоим вслед. Оборванцам достаточно показать обнаженное оружие, разбегутся. Ни ума, ни славы побить таких жалких. Олег и Таргитай миновали схватку, пусть дерутся без них. Мрак орал яростно, что двое в драку, а другие двое -- в то место, где спина называется по-другому, тут и без сопливых скользко, сами разберутся... Рев оборотня перемежался ударами: иногда звонкими, иногда -- хрястом, от которого мороз продирал Олега, а Таргитай морщился, щупал, как талисман, дудочку. Кони прядали ушами, но не оглядывались -- насмотрелись. Мрак и Лиска догнали их нескоро, долго ехали бок о бок, перемывали подробности безобразной драки, похохатывали. У них начало появляться нечто общее. Олег косился угрюмо. Для него в облике Лиски проступило что-то неприятное, даже звериное. Молодая девушка не должна так легко хвататься за оружие! Жилья за весь день не встретили. Таргитай начал ныть, что придется спать аки псам, прямо на земле. У хорошего хозяина даже псы имеют конуры, это Мраку все нипочем, он волк, волчара, а им с волхвом надобны мягкие постели. Одному для волхования и прочего, а другому -- для песнескладывания. -- Размечтался, -- сказал Мрак грубо. -- Для чего прочего? -- Ну, -- замялся Таргитай, он бросал быстрые осторожные взгляды на рыжую, у которой чересчур близко быстрый меч. -- Для кудесничества, акудничества, бормотания, гагаканья, плясок... -- Плясок? В постели? -- Ну, ты же знаешь этих волхвов! Прибитые какие-то. -- Эт верно. Как и дудошники. Только мы с конем нормальные люди, а у вас и кони улиточные. Миршавенький конек с унылой мордой бежал под ним легкой грунью. Остальные кони едва поспевали рысью. Когда же Мрак пускал своего в рысь, за ним едва поспевали галопом. Лишь однажды конь Мрака пошел полным скоком, не самым лихим, остальные держались вровень с дюжину саженей, затем, в хрипе и пене, отстали. Когда виднелись сзади не крупнее ворон, восхищенный Мрак остановил своего двужильного. Тот не засапался, оставался сухим, даже сонный вид не стряхнул. Чем больше бабу бьешь, вспомнил Мрак, тем борщ вкуснее. А чем дольше бьешь конюшника, тем лучше даст коня. Солнце садилось, заночевали в поле. Место выбрали у ручья, по берегам рос густой кустарник, в сторонке темнела роща. Таргитай и Олег едва слезли, заморились. Расседлывали Мрак и Лиска, поили, стреноживали, подвязывали торбы с овсом к мордам. Костер тоже разводили вдвоем: у Таргитая едва хватило сил влезть в ручей, где замутил воду, не дав другим напиться. Когда поужинали, Мрак спросил насмешливо: -- Кто первым сторожит? -- Ты, -- ответил Таргитай торопливо и льстиво добавил: -- Ты ведь самый сильный и выносливый! Ну прямо лось. Только без рогов, правда. Хотя с рогами тебе было бы неплохо... Я имею в виду, драться неплохо. Ты же любишь драться! Мрак пожал плечами: -- Могу и я. Но сторожим по-дурному, будто мы все волхвы или дудошники. Ежели нечисть полезет, все одно будим Олега: он с ними вась-вась. На их языке гутарит, почти что родня. Ежели драка, все одно вставать мне. Ежели зверье попрет стадом или стаей, то лучше сторожить Лиске. От ее визга разбежится все на свете. Лиска поинтересовалась тихим голоском, в котором было озеро яда: -- А твоему Таргитаю когда