тильник горел ровно, мощно. Тени остались только за печью. -- Посох Мощи, Жезл Силы, -- сказала старуха, -- а по-нашему, Клюка, находится у Великого Дуба. Раньше его держали среди веток, сейчас для него вроде бы выстроили капище. Так ли, не знаю. Женская магия там истощилась, а в мужскую я не проникаю. -- Как его взять? -- Никак, -- ответила старуха. -- Снаружи сторожат такие воины, что каждый одолеет вашего лохматого, пусть даже волком перекинется. Внутри капища бдят волхвы-оберегальники. Тебе с ними не совладать, будь ты трижды силен. Там вроде на цепи еще и чудища для стражи, но что за звери -- не чую. Олег подумал, вздохнул тяжко: -- Надо. -- Надо ли? -- Надо, -- повторил Олег уже убежденнее. -- Боги сотворили мир несовершенным. Старуха презрительно фыркнула: -- Его все улучшают! Одно непонятно: пошто бьетесь? Глава 8 Утром, когда Олег спрыгнул на землю -- высоко! -- Таргитай и Лиска еще сладко спали у догорающего костра. Мрака не оказалось. Оглянулся -- Мрак как раз вышел из-за угла. Вид у оборотня был не выспавшийся, злой. -- Черт-те о чем языки чесали, -- бросил он раздраженно. -- Мрак, -- сказал Олег виновато, -- я же не знал, что ты подслушивал... так долго. Я думал, пошел спать, когда убедился, что меня не прибили. Иначе бы говорил с бабкой про охоту, рыбалку, как точить секиру... -- В задницу тебе секиру! Лучше бы расспросил, сколько стражи, какое оружие, есть ли у них щиты... Конные или пешие? -- Ты ж слышал, она сказала... -- В задницу, что сказала! Щупала мои мышцы, что ли? И зубы не пересчитывала. Ежели знаю, что и кто у супротивника за спиной -- наполовину одолел! Олег оглянулся, в утренней синеве неба солнце зажигало облако. Над трубой уже поднимались клубы дыма, там виднелся темный ком -- кот грелся на теплой глине. -- Сейчас бабка спит. Она, как сова, по ночам шастает. А убираться пора, она мужиков почему-то не терпит. -- Это как раз понятно, -- кинул Мрак с насмешкой в голосе. -- Не надо быть волхвом. Была бы моложе лет на сто, стерпела бы. Еще как бы стерпела! Олег смолчал. Сто лет тому назад бабка была такой же. И тысячу. У Мрака шерсть встала бы дыбом, вообрази он тьму веков, откуда вышла бабка. В молодости она, похоже, держала мужчин на цепи. Или тогда все так делали, если верить ее словам. Правили женщины, мир не изменялся, Покон есть Покон. Лучше, чем создали боги, создать невозможно, так что любое изменение -- к худшему. А кто пытается менять -- тому... того... Здесь мысли Олега комкались, картинки исчезали. Ясно одно, что мужчины тайком выработали свою магию, неведомую женщинам, взяли верх. Теперь мир меняется стремительно. К добру ли, к худу -- но меняется. Каждый верит, что меняет к лучшему, потому так ожесточенно бьется с себе подобными. Мрак разогрел остатки вчерашнего мяса, растолкали Таргитая и Лиску. Она бросила на волхва виноватый взгляд, наверняка собиралась бдить всю ночь, помогая Мраку. А то и не доверяя. Старуха рекла, что поляница чтит Старый Покон. Неужели Лиска из племени, где бабы не только правят, но и мечтают повернуть мир вспять? Под теплое женское крыло? -- Погутарил с ведьмой? -- спросил Таргитай жадно. -- Не сожрала? -- Сожрала, -- согласился Олег. Таргитай похлопал пушистыми ресницами, не понимая, спросил тупо: -- Но ты ж навроде живой? -- Разве это жизнь для волхва? -- отмахнулся Олег. -- Спим в лесу, едим что придется, бродим по дорогам... Певцу под стать, но не мне, волхву... Мрак уже седлал коней. Лиска с готовностью бросилась готовить седла себе и Олегу. Таргитай, с сожалением затоптав костер, полез на коня. Ранние пташки уже верещали, приветствуя утреннее солнышко, когда они выехали из леса и наткнулись на старую тропу, уже заросшую низкой травой. Дорога шла по опушке, петляла, чтобы в случае чего быстро уйти под защиту деревьев. Мрак и Лиска уже растопили лед молчания, перебрасывались словами, но редко, лишь когда дело касалось коней, оружия или охоты. Пересекли едва заметный след, Таргитай и Олег даже не заметили, а Лиска сказала быстро: -- Молодой лис, голодный, чем-то испуган, с утра раздражен, но следы все равно прячет, скидывает... -- Двухлетка, -- добавил Мрак благосклонно, -- перепуган до смерти, но следы запутывает, не забывает... Вообще-то хитрее лисы нет в наших лесах зверя. Я однажды за одной ходил два дня и две ночи, истратил колчан стрел, изорвал сапоги, измучился, а когда наконец догнал и убил, то оказалось -- соседская собака! Таргитаю стало жалко бедного Мрака, Лиска же дурочка или злая, хохочет над Мраком во все горло, не понимает, что с ней едет великий охотник, даже чудно, что так ошибся, да и сейчас почему-то сам ржет как конь. Оба ржут, глядя друг на друга! Впервые ощутив нечто вроде слабой симпатии к рыжей, Мрак рассказал, помогая себе жестами, как однажды столкнулся с огромным бером, то бишь медведем. Времени выхватить секиру, даже нож, не было -- схлестнулись в обнимку. Медведь оказался такой чудовищный, словно заснул во времена великанов, а проснулся только-только, так что в самом деле пришлось туго... -- Был миг, -- сказал Мрак с нажимом, -- что мы просто не знали, кто с кого сдерет шкуру. Лиска окинула его оценивающим взглядом, задумалась: -- Хорошо, что победил ты... У медведя шкура лучше. Таргитай отстал, вытащил из-за пазухи дудочку. Олег поморщился, конь под ним послушно приотстал. Позади всех Олег бормотал заклятия, долго смотрел перед собой выпяченными бараньими глазами, замирал, едва не выпадая из седла. Солнце светило ярко, но не обжигало. Гиперборея -- не край раскаленного песка и двугорбых правдолюбцев, а настоящая страна, где все как у людей, даже жабы в каждом болоте есть -- крупные, толстые, важные. Было чересчур тихо и мирно, у Олега сердце сжалось в невидимом кулаке. Кто-то намурлыкивает им покой и леность! Мир жесток, лучше боги сотворить не сумели, а выглядит так, будто уже и люди поработали до седьмого пота. А раз мир выглядит обманчивым, то это кому-то нужно. Умирать в таком не захочешь, даже драться не станешь, ноги сами понесут прочь от беды... Вздрогнул, зло напомнил себе, что только он, трус, пустится прочь. Таргитай и Мрак дадут отпор -- в мирном или немирном крае. Таргитай схватится за свой зачарованный Меч нехотя, но не отступит, будет драться бесстрашно. А вот ему, волхву, надо победить сразу двоих: себя и врага! По спине пробежали мурашки. Он зажмурился, спешно выстроил мысли в нужный узор. Надо как можно скорее овладеть магией, чародейством или хотя бы колдовством. Недостойно волхву драться, как дикому зверю. Пусть даже мечом -- это тоже зубы, только длиннее и острее. Лиска подъехала, сбив и без того хаотичные мысли. За последние дни похудела, глаза стали совсем тревожными. Сейчас, поглядывая в спины оторвавшихся далеко вперед Мрака и Таргитая, сказала тихонько: -- Олег, мне кажется, я должна признаться кое в чем. Он насторожился. Она ехала, глядя перед собой, лицо оставалось гордым, но глаза выглядели как у затравленного зверька. -- В чем? -- Я должна была вернуться... Тогда, после нападения на башню Гольша. Меня ждал Савиджак -- великий воин, вождь пустынных воинов. Он был разбойником, но недавно мечом завоевал трон. Его боятся, он непобедим и беспощаден. К тому же, говорят, он владеет магией. Олег пробормотал в тоскливом страхе: -- Оказывается, все в этом мире владеют магией... кроме меня. Но почему он опасен для нас? А он опасен, верно? Он уронил взгляд. Смуглые щеки сильно покраснели. Олег поторопил, чуя недоброе: -- Ну-ну?.. -- Он положил на меня глаз, а глаза у него черные! Раньше в его сердце были только битвы, походы, осажденные крепости. Когда мы повстречались в замке Мардуха, он впервые воспламенился женщиной и поклялся, что возьмет меня в жены. Сгоряча или сдуру, но почему-то не хочет отступать. -- Каждый сходит с ума по-своему, -- пробормотал Олег. -- Значит, у него уже есть все, если может такое... -- Да, у него есть все, -- подтвердила она совсем обреченно. Олег сжал зубы до скрипа. Бед выше головы, а тут, как говорит Мрак, с дерева упал, а внизу еще и змея укусила. -- Похоже, не совсем знает, чего добивается, -- сказал он сухо. -- Не знает, -- согласилась она торопливо. -- Я всажу в него нож, едва коснется меня своими лапами! Но он уверен в себе, меня это страшит. Ему всегда все удавалось. -- Когда-то под ним лед обломится. Как он знает магию? -- Не знаю. Но он из тех, кто добивается, чего хочет. Олег потемнел: -- Ты под стать нам. К несчастью. Тоже не выбираешь врагов полегче да подальше. Она искоса посматривала в его осунувшееся лицо, предложила вдруг: -- Хочешь, я останусь здесь? Савиджаку нужна только я. За вами не погонится. Олег отвел глаза, ударил коня в бока пятками. Лиска тревожно смотрела, как догнал друзей, втроем долго совещались, спорили. Мрак оглядывался, она съеживалась под злым волчьим взглядом. Наконец придержали коней, Мрак бросил ей неприязненно: -- Тебе лучше остаться. Ежели твой Савиджак дерется неплохо, то за такого хлопца почему не пойти? -- Не хочу, -- ответила она тихо. -- Но если не хотите, чтобы я ехала с вами, я уйду. Мрак кивнул, соглашаясь, Таргитай же вскрикнул торопливо: -- Нет-нет, боги велят защищать детей и женщин! Кто бы твой жених ни был, нам одной злой собакой больше, одной меньше... Олег молчал, не чувствуя за собой права сказать слово, Мрак зло гаркнул: -- Есть разница: один... бьет, другой -- дразнится. От собаки даже ты отобьешься... может быть, а от стаи?.. Ладно! Она терпимую похлебку сварила прошлый раз. С такой стряпухой расставаться жаль. Лиска вспыхнула, гордо выпрямилась, выпятив грудь: -- Я принцесса! Мрак пренебрежительно отмахнулся: -- Принцесс, да хоть королев, как жаб на теплом болоте: в каждом племени... А суп сварит не каждая. Предупреждаю: плохо будешь готовить -- отдам Савиджаку. Еще и доплатим, чтобы взял. Когда солнце уже садилось, заметили в дальней излучине домик. Мрак поспешно свернул, пустил усталого коня в галоп, скоро отдохнет. Постучал в ставни, не слезая с седла: -- Хозяин!.. Эй, хозяин!.. Не дашь ли водицы напиться? А то так есть хочется, что переночевать негде. Дверь скрипнула, на пороге показался лохматый, приземистый, голый до пояса, с животиком мужик: при деревянном щите, обтянутом кожей, остром топоре на длинной рукояти. Зыркнул из-под лохматых бровей, прорычал: -- Кто такие? -- Пусть боги нас раздерут на части, -- сказал Мрак, -- и размажут по стенам, ежели не друзья! Мужик скупо ухмыльнулся, бросил: -- Слезайте. Мы народ бедный, но за коней не беспокойтесь: ячмень и ключевая вода есть. Мрак спрыгнул с седла, кивнул: -- Мы можем и ячмень, мы ко всему привычные. Таргитай вон уже лапу сосет. Благодарствуем! Мужик опустил щит, ухмылка стала шире: -- Да?.. Тогда бараний бок с кашей пущай отнесут вашим коням. Когда расположились в сарае и на сеновале, помылись и поели, хозяин снова зашел, присел на грубо сколоченную табуретку. -- Кони накормлены, напоены. Ваша девка проверила. У нас редко бывают заезжие, все вестям рады. Что в мире делается? Куда путь держите? Судьбу пытаете аль от судьбы лытаете? Мрак поднялся, надоело не только рассказывать о себе, но и слушать, вышел. Таргитай смотрел добрыми глазами на Олега, тот скупо, но подробно рассказал об их злоключениях, о тяжкой задаче, которую поставила перед ними судьба. Мужик слушал с удивлением, хмыкал, ерзал, а когда Олег закончил, протянул: -- Ну, хлопцы... При чем тут судьба? Сами дурью маетесь. Шило в задницах, не сидится в тепле. Сгинете у первого же дерева, но задумали здорово. Я бы помог, дурням да юродивым сами боги велят помогать, но вам помочь могут разве что сами боги... Но до них дряпаться высоко, а в землю к Ящеру -- сразу, близко. Вам мог бы подсказать да помочь Старик... но захочет ли? -- Что за Старик? -- насторожился Олег. -- Волхв? -- Ведун, ведьмак, кударь... Старик -- потому что Старик. Деды знали Стариком, а им деды говорили, что всегда был Стариком. -- Значит, волхв, -- определил Олег. -- Ну, ежели и волхв, то не нашей исконной веры. У него боги не наши, а донаши. Старые. Олег подпрыгнул, завертелся, как уж на горячей сковородке. -- В старых книгах ничего... Хозяин пренебрежительно отмахнулся: -- Горы рассыпаются, а ты -- книги! Говорят, в этих краях алмазная гора стояла. Раз в тыщу лет прилетал ворон, точил о вершинку клюв. Всю сточил, паразит в перьях!.. Так привык прилетать сюды, что уже яму вырыл, все клюв точит. Говорят, что ворон не совсем простой. Они, заразы, долго живут, но не столько же? Олег подумал, вздохнул: -- Да, это может быть какой-то из старых. Но вы знаетесь с ним? -- С вороном? -- Нет, со Стариком. -- Он нас не больно жалует. Была засуха, ни одной тучки не пригнал! А лесной пожар загасил: гадов лесных пожалел. Другое зверье, что пошустрее, утекло само. Таргитай вмешался горячо: -- Люди могут за себя постоять, а звери -- нет! Покажешь дорогу? -- Ну, дорогу всяк покажет, не всяк дойдет. В трех соснах блуждали, а то и вовсе... Олег выглядел несчастным, случайностей не любил, а Таргитай, который не умел ломать голову, сказал беспечно: -- Надо ехать. Авось доедем. -- Авось не бог, -- пробормотал Мрак, -- но полбога тоже неплохо. Осторожный Олег проронил: -- Вывезет и авось, да незнамо куда. С моим счастьем только по грибы. -- Зато Таргитаю везет, -- напомнил Мрак. -- Вперед пустим. Прибьют -- не жалко, не прибьют -- следом проскочим. Губы Таргитая от обиды вздулись как сливы. Олег похлопал по спине, а грубый Мрак сказал обвиняюще: -- Худая харя зеркала не любит. Не зря Боромириха рекла: говорить правду -- терять дружбу. Таргитай разобиделся вконец, ушел. Вскоре с сеновала донеслась жалобно-печальная песенка. Зашуршало: из темных углов собирались домовые, сарайники, конюшники, амбарники, подлазники. Над головами мелькнули призрачные тени -- что-то прилетело из леса. -- Зачем дразнишь? -- осмелилась спросить Лиска. -- Он добрый. -- Лучше песни сложит, -- ответил Мрак хладнокровно. -- С сытого хрен что выжмешь. Жрет да спит, как кот. Бок загорится, так "караул" меня попросит крикнуть. В деревне ложились с петухами, а измученные путники легли с курами. Мрак на этот раз заснул едва ли не раньше других, в деревне -- не в чужой степи. Сквозь щели в крыше падал слабый лунный свет, изредка его перечеркивали стремительные тени. Лиска заснула последней, меч положила подле себя обнаженной. Мрак среди ночи поднялся, неслышно выскользнул из сарая. Узкий серп в небе блистал нестерпимо ярко, угольно-черные тени казались почти твердыми. Мрак потихоньку тронулся через двор. -- Что там? -- спросил тихий голос из темноты. -- Спи, глупая, -- сказал Мрак настойчивым шепотом, он был раздосадован, что его охотничий шаг все-таки услышали. -- Спи! Когда он вышел на крыльцо, сзади скрипнула половица. Через мгновение Лиска, уже одетая, стояла рядом. На поясе болталась ее легкий меч. -- Что ты почуял? -- Песни, -- ответил Мрак коротко. Он пошел вдоль домов, держась в тени. Сзади шагов не было слышно, но уже знал, что Лиска, как лесной зверек, идет неслышно сзади. Только она ходила так, что даже его чуткое ухо не ловило ни шороха, ни шелеста. Ближе к околице голоса стали слышнее. Молодые парни и девки пели красивыми чистыми голосами. Лиска ощутила, что внутри начала разливаться странная теплота. Взглянула на Мрака, поразилась: лицо оборотня преобразилось, от него шел чистый свет, а сам он словно бы стал выше ростом и двигался, едва касаясь земли. На берегу речушки сидело с дюжину молодых парней и девок. Пели самозабвенно, во весь голос, обнявшись за плечи и раскачиваясь. Двое-трое лишь подпевали, не зная всех слов, одна девка не выдержала, пошла в пляс, вскоре вскочили два парня, закружились, притопывая и прихлопывая. -- Чего мы встали среди ночи? -- спросила Лиска недоумевающе. -- Мне надо, -- огрызнулся Мрак. -- А ты зачем? -- Я пошла за тобой. Ты ведь зря не поднимешься! -- Они поют... песни Тарха. -- Нашего дурака? -- Ну, он не совсем дурак... Он просто иначе думает. -- Другим местом. -- Нет, просто видит другое. Не умеет то, что умеем мы, зато ему дано слагать песни. -- Подумаешь, -- фыркнула Лиска. -- Кому песни нужны? -- Никому, -- согласился Мрак. -- Даже мешают! Вредят. Но все-таки... в них что-то есть. Я сам уже давно стал бы зверем, если бы не его игра. В песнях тоже магия, хоть в нее не верит ни Олег, ни сам Таргитай. А я убежден, что самое великое волшебство -- в песнях. Только его надо найти. Он потихоньку спустился к поющим. На них бросили мимолетные взгляды, слишком занятые песнями, вскоре забыли. Мрак подсел к одному, который лишь открывал рот, всякий раз готовясь запеть, спросил тихонько: -- Давно поете эту? Парень подумал, наморщил лоб: -- Давно. Уже с середки лета. Через село брел какой-то зайда, его накормили, а он, отогревшись, спел. Его, помню, три дня не отпускали. Хорошая песня -- редкость. Дар богов! Мрак спросил еще тише: -- А в других деревнях тоже поют эту песню? -- Конечно, -- удивился парень оскорбленно. -- Да ты послушай! Как можно такое не петь? Хорошая песня сразу разносится по всему свету! Мрак похлопал его по плечу: -- Завтра мы уходим на рассвете. Но если жаждете, то наш спутник знает еще пару новых. Не пожалеете! Только будите осторожно: бьется спросонья чем непопадя. Рано утром, еще черти навкулачки не бились, уже приближались к лесу. Таргитай клевал носом, конь под ним тоже спал на ходу. Свеженькими были только Лиска да ее пугливый конь -- дрожали от утреннего холода. Олег всякий раз отставал, хотя Мрак велел ехать впереди. В чертово место едут, туда первым надо пускать своего, а волхв родня всякой нечисти. Лиска держалась вблизи Олега, но не заговаривала, а как стрелы метала лютые взгляды на Мрака и дудошника -- разговаривают громко, мешают благочестивым раздумьям волхва. Кони шли ровным шагом, пугливо прядали ушами, когда близко над головами проносились пчелы. Гудели тяжко, с натугой -- шли уже с медом, сопя и меся воздух истрепанными крыльями. Таргитай пробовал дудеть, не получалось. Кивнул Олегу на широкую спину Мрака: -- Не пора остановиться поесть? Олег ахнул: -- Тю на тебя! Ты сегодня уже ел! -- А вчера дважды, -- ответил Таргитай обидчиво. -- Это только вам, волхвам, еда мешает мыслить. Под сенью деревьев Мрак спрыгнул, повел коня в поводу. Ноздри оборотня раздулись. Пригнулся, всматривался в следы, внюхивался. Глаза возбужденно блестели: древний волхв, которого звали просто Стариком, недавно ходил здесь. Глава 9 Едва заметная тропка вывела на крохотную полянку. Меж раскоряченных дубов виднелась хижина едва ли больше собачьей конуры. В глазах Мрака сразу вспыхнуло сомнение. Слабоват волхв, лучше сотворить не может. Олег ни рыба ни мясо, а землю трясет, маги постарше дворцы одним шевелением бровей строят! Старик лежал навзничь, запрокинув руки за голову, -- в звериной шкуре, грязный, взлохмаченный, с длинными, серыми от грязи седыми волосами. Коричневое лицо иссохло от зноя и стужи, но худое тело было жилистым, крепким. Глаза его были такого же цвета, как и затянутое тучами небо. Он не глядел на приблизившихся всадников, хотя явно услышал цокот копыт. Мрак в затруднении оглянулся на Олега. Тот соскочил, поклонился: -- Много лет и зим тебе, Великий! Дозволь обратиться. Старик не двигался, неотрывно смотрел в небо. Олег переступил с ноги на ногу, но раз уж могучий волхв не прибил сразу, то говорить вроде бы можно. -- Достойно восторга твое безразличие к удобностям. Мы не столь крепки духом, но мы зрим на тебя и сами возвышаемся духом! Таргитай глядел на мудреца открыв рот. Тому только дуду для полного счастья, зато Лиска поспешно отъехала, чтобы стать с подветренной стороны. Медленно, очень медленно Старик повернул голову. Четверо путешественников съежились под пронизывающим взглядом. Таргитай ощутил холод и боль в сердце. Неожиданно глаза Старика расширились, он всмотрелся пристальнее, наконец откинул голову, помолчал, сказал густым сильным голосом: -- Безумцы... Я не видел безумнее... Мрак оглянулся на друзей. -- Вот это волхв!.. Сразу в точку. Батя, мы не просто безумцы. Ты зришь редкостных дурней, да еще пыльным мешком из-за угла прибитых. До сих пор пыль с ушей нам сбивают. Догонят -- и сбивают. Тычемся по миру, как слепые кутята, вот и к тебе притопали: авось поможешь недоумкам. Нам бы тропку к Мировому Дереву отыскать! Ты сам в лесу живешь, каждого ежика знаешь, а для нас все здешние деревья -- мировые. Наш Таргитай, к примеру, и куст деревом назовет, только бы далеко не ходить... А волхв... сам посмотри, что тебе еще сказать? Старик внимательно оглядел Олега с головы до ног. Тот переминался с ноги на ногу, мял в руках мешок с травами. Под мохнатыми бровями Старика блеснули лиловые искорки. Перевел взгляд на Таргитая -- брови вовсе полезли на лоб. Поглядел на Лиску -- нижняя челюсть пошла вниз. Мрак горестно вздохнул: Старик есть старик. Да еще с деревьями жил! У девки ни кожи, ни мяса -- взяться не за что, а он глаз оторвать не может. -- Зайдите, -- сказал Старик внезапно. -- В жилище. Мрак шагнул первым, отпихнув Олега: двое не поместятся. Старик верно назвал свою конуру жилищем: ни домом, ни хатой, ни даже шалашом не назвать сплетение живых веток. Корнями уходят в землю, по листьям грузно ползают жуки, скачут кузнечики, а крупные как лягушки шмели остервенело роются в цветах. Под стеной стояло врытое в землю Зеркало в рост человека. Бронзовая рама потемнела, ее исклевали крохотные оспины. Мрак удивленно покосился на Старика. Мороз пошел по спине: в темной поверхности отразилась звездная ночь. От Зеркала несло холодом, словно из окна, отворенного в зимнюю ночь. -- Стань вон тут, -- велел Старик. Он раздвинул ветки в крыше. Ослепительно яркий, словно в Песках, солнечный луч упал на гостя. Мрак вытягивал шею, но Зеркало стояло так, что он видел все ту же звездную ночь. Старик что-то зрел, обеими руками слегка шевелил раму, долго двигал головой, как сова, что высматривает добычу. Внезапно его лицо дрогнуло. Он отвел взгляд. -- Ну... говорят, герои для того и рождаются, чтобы славно... Тебе совсем мало осталось, герой с секирой. Даже в сравнении с твоими спутниками. Мрак хмыкнул: -- Еще бы, они ж моложе! Однако ухмылка исчезла, а темное, обожженное морозами и ветрами лицо заметно посерело. Таргитай, повинуясь своей доброте, отпихнул Мрака и торопливо встал на его место. -- А я? Скажи обо мне! Колдун всматривался долго, а когда поднял взор, в глазах стояло безмерное удивление. -- Чуден и нелеп белый свет... Либо Род спятил, когда творил, либо пора уже сейчас старый уничтожить, а новый сотворить... Таргитай еще хлопал глазами, стараясь понять мудрые слова, когда сзади нетерпеливо пихнул Олег. -- Отойди-ка. Важнее всего сейчас узнать, что могу я. На этот раз колдуна уговаривать не пришлось: необычное, что увидел во Мраке и Таргитае, заставило снова прильнуть к Зеркалу. -- Повернись... Подними руки... Та-а-а-ак... Поставь руки на пояс и задержи дыхание... Он отпрянул, словно получил копытом между глаз, смотрел потрясенно. -- Еще чуднее... То ли Зеркало от древности искажает, то ли в тебе столько магии... Но жизнь твоя безрадостна, волхв. Тебя гложет страшный голод, неведомый твоим спутникам. Этот голод утолить невозможно, даже если приникнешь к этому столу яств и локтями отодвинешь всех... И сколько бы ни жрякал, голод лишь разгорится. А сожрешь много! Лиска извертелась, пока Олег выслушивал колдуна. Когда колдун умолк, едва не сшибла Олега с ног, оказалась на его месте. -- А я? Какова моя судьба? Она дрожала от нетерпения, переступала с ноги на ногу. Колдун вытянул шею к Зеркалу, долго всматривался. Покряхтел, придвинулся вместе с лавкой, снова вытянул шею. Глаза медленно выпучивались, жилы на лбу вздулись. -- Ну? -- спросила она нетерпеливо. -- Погодь, -- ответил колдун напряженно. Снова всматривался, заглядывал сбоку, тыкался носом. От натуги был красный как вареный рак. Наконец с шумом выдохнул, откинулся обессиленно. Голос был мертвый от изнеможения: -- Женщина... тебя нет. Лиска обиженно вскинула курносое личико. -- Почему это? Ты не туда смотрел. -- Я глядел всюду, -- возразил колдун. -- Но тебя нет на белом свете. Олег осторожно вмешался: -- Я слышал, что такое Зеркало может показать судьбу любого человека на свете. Старого или молодого, женщины или парня... -- Оно показывало, -- ответил колдун. Он с трудом поднялся на дрожащих ногах: -- Вон отседова!.. Вы испортили мое чудо-Зеркало! Сто лет ни сучка, ни задоринки... Мрак поднялся с разочарованным видом. -- Найди новое, а этим кадушку с капустой накроешь. Старик долго сидел, обхватив руками седую голову. Гости переминались, не решались нарушить благочестивое молчание. Наконец Старик вскинул голову, взгляд был ясный, а голос твердый: -- Я сам отведу вас. Все молчали ошарашенно. Олег пролепетал: -- Говорят, ты не покидаешь Леса... -- Молчи, -- прервал Мрак поспешно. -- Тут наверняка рукой подать. В здешнем Лесу ты заблудишься, как пить дать! Тут и деревья как кусты мелкие, и зайцы не крупнее жаб -- как не потеряться? Только тебе, мил человек, какая корысть вести нас? Старик сердито зыркнул из-под лохматых, как медведи, бровей: -- А что, всегда должна быть корысть? -- Всегда, -- ответил Мрак убежденно. Старик подумал, неожиданно кивнул: -- Корысть есть. Он встал, суставы старчески захрустели. Ростом Старик оказался с Мрака, в плечах шире, только сморщенная кожа висела складками, словно под ней когда-то было крепкое тугое мясо. Таргитай раскрыл рот в откровенном изумлении: только что Старик был мельче в кости и ниже. -- Вы дадите мне умереть по дороге! Таргитай зябко передернул плечами, словно ледяной ветер из Зеркала продул насквозь. Лиска судорожно прижалась к Олегу, тот обнял, погладил по рыжим кудрям. Мрак смотрел с равнодушным подозрением. -- Не лучше ли остаться и жить?.. Хотя какая жизнь в Лесу? У тебя ни удавиться, ни зарезаться нечем. -- Умирают все, -- ответил Старик угрюмо. -- Но есть смерть легкая, а есть смерти позорные, страшные, наглые, гадкие, подлые. Мой смертный час далек, но он гадок и страшен. А потом я попаду к Ящеру. Я много творил зла, не расквитаться до конца дней. Сколько бы ни лечил зверей, не расквитаться. Мрак смотрел исподлобья, с подозрением. Внезапно искра промелькнула во взгляде. -- А ежели отведешь таких недоумков, как мы, не дашь сгинуть... -- То могу к Ящеру и не попасть, -- ответил Старик. Старик шел неспешно, но когда невры пускали коней вскачь, тот все так же неспешно постукивал впереди посохом. Ветер трепал длинные седые волосы -- на солнце блестели чистым серебром. Таргитай страдал от зависти: ни ручья, ни озера, а волосы чистые, одежда вымыта, даже лыковые лапти словно только что сплел -- восковые, липой пахнут! Мрак чаще других срывался в галоп. Злые глаза прожигали в спине старого волхва дыры, куда пролезла бы его нога в растоптанном сапоге. Старик не замечал, шел прямой как столб, мерно постукивал по земле посохом. Между ним и всадниками всегда оставалось саженей десять. Измученные дорогой, Олег и Лиска мало интересовались чудной судьбой Старика. Своих дел выше головы, есть над чем мозги сушить. Мраку без разницы, кто когда умрет, лишь бы уцелели две вороны из родной деревни да еще не стоило бы терять хитренькую Лиску, которая начала стряпать с удвоенным рвением. Таргитай, как ни устал, присматривался к Старику со странным интересом. Внезапно расстояние между ним и бредущим волхвом стало сокращаться. Таргитай не стал оглядываться, вдруг да Старик других придержал, догнал и поехал рядом. На бредущего мудреца посматривал искоса, выжидающе. -- Я в самом деле вижу иначе, -- сказал Старик вдруг. -- Ты угадал. -- Уже? -- Нет, давно вижу. Сзади послышался стук копыт. Нахлестывая без нужды коня, догонял Мрак, за ним во весь опор неслись Олег и Лиска. -- И что там? -- Пока не вижу ни вирыя, ни Ящера с ящерятами... наверное, узнаю в последний миг, когда душа будет выпархивать из тела. Но тогда не успею рассказать... Зато наш свет вижу по-другому уже теперь. Таргитай кивнул, нервно сглотнул слюну. Старый волхв посматривал со странной понимающей усмешкой. Сказал медленно, словно не веря самому себе: -- Слушай, хлопец, но ты тоже видишь иначе! Таргитай зябко повел плечами, чувствуя близкий могильный холод подземного царства Ящера. Мрак насторожился, повел ладонь к рукояти секиры. -- Тарх скоро погибнет? Старик пожал плечами: -- А что, вы хотите жить вечно? Лиска схватила лук, начала натягивать тетиву. Олег пугливо оглядывался, вжимал голову в плечи, будто в них уже летели оперенные стрелы. Мрак привстал, зоркие глаза быстро прощупали все окрест. -- Не вижу смерти! -- Если бы ее можно было узреть... Узреть, да шарахнуть по башке! Немало героев схлестнулось бы. Увы, от нее не схоронишься даже в мышиной норке. Один хотел обмануть: в назначенный день выбрался в чистое поле, лег на травку, решил проторчать там до полуночи. А по небу орел нес черепаху. Увидел блестящую лысину, решил, что гладкий валун, примерился и выпустил черепаху. Мол, расколю черепаший панцирь, полакомлюсь мясом... Голова дурня, который слыл мудрым волхвом, разлетелась вдрызг, как гнилое яйцо. Мрак проворчал, как большой раздраженный волк. Звуки рождались глухо в горле, перекатывались как тяжелые валуны: -- Ежели все в руках богов, то и жить зачем? Брови Старика взлетели на середину лба. -- Вы из Лесу вышли, что ли? Чудные. Боги за всем не уследят. Им тоже есть-пить надобно, баб и прочую живность покрывать. И нам кое-что остается решать самим. -- Когда боги спят, -- быстро сказал Олег, явно в утешение озлобившемуся оборотню. Мрак промолчал, не стал спорить с человеком, чью душу боги вскоре начнут рассматривать, как диковинную букашку. Пусть думает, как ему лучше, но боги не следят за каждым его шагом! Подул холодный промозглый ветер. Мрак ехал неподвижный как скала. Олег то ежился, то старательно выпрямлял покрытую пупырышками спину: рядом покачивалась в седле гордая Лиска. Лишь Таргитай без всякого стеснения вытащил шкуру, укрылся, став похожим на куль с отрубями. Мрак посматривал на него с печальной гордостью. Когда смерть близка, перед человеком приоткрывается другой мир, он даже свой видит иначе. И чем ближе смертный миг, тем яснее видит мир, куда переходит. Но дудошник плюет на предсказанную ему близкую погибель! Олег подъехал к Мраку, прошептал, косясь на Таргитая: -- Давай поедем другой дорогой? Таргитая жалко. -- Чему быть, -- проворчал Мрак, -- того не миновать. Я знаю, что боги управляют слабыми -- их с каждым поколением все больше, -- а до сильных у них руки не дотягиваются. -- Выходит, мы не слабые? -- спросил Олег с надеждой. -- Боги полагают, что мы и сами управимся. -- А Тарх? Он разве не слабый? Мрак медленно покачал головой. Широкая усмешка как молния блеснула на хмуром лице. -- Эх, а еще умные книги читаешь! Не понял то, что козе ясно. Таргитай всегда видел иначе. По той причине и Меч ухватил, не сгорел. Никто не мог взять Меч, а Таргитаю как с гуся вода. Не понял, пошто? -- Сие тайна великая есть, -- ответил Олег с мукой в голосе. -- Я долго думал, думал, думал... -- Индюк тоже думал, да в суп попал. Пусть долго конь думает, у него голова большая. Истина проще моих стоптанных сапог! Таргитай всегда все видел иначе, за что и били. И выгнали взашей за то же самое. Дураки все видят иначе. У них в мозгах сдвинуто, потому и дурни. Он не рехнулся от Меча лишь потому, что и так рехнутый. Олег с жалостью посмотрел на сгорбившегося под шкурой дудошника. Конь шел мерным шагом, Таргитай склонялся все ниже, засыпая на ходу. Мрак покачал головой: -- Брось! Он не ведает о своем увечье. Оно невидимо. -- Значит, он не погибнет? Мрак в затруднении поскреб ногтями волосатую грудь. -- Мы все погибнем, но когда? Такую выбрали дорогу. -- Жизнь, а не дорогу выбрали... Со всех сторон норовят грызануть, ухватить, цапнуть, ударить, ограбить, прибить, вонзить когти. А ежели не сидишь как пень, шевелишься малость, то и ворона кидается... Мрак спешил, заставил после короткого отдыха оседлать коней. Едва рассвело, впереди на светлеющем небе полоска вырастала, превращалась в далекую стену. Когда солнце взошло, путешественники начали ерзать в седлах, тревожно переглядываться. Перед ними были не деревья -- горы: всем селом не обхватишь такой ствол, разве что на коне объехать. Могучие корни, как мокрые бревна с содранной корой, вздыбливали зелеными холмами мох, прорывали, поднимались, устраивая арки со свисающими зелеными холмами -- Мрак проезжал, не пригибаясь к гриве. Лиска притихла, жалась к Олегу. На загривке Мрака шерсть поднялась дыбом, широкие ноздри хищно подергивались. Олег покрепче прижимал к груди мешочек с корешками. Таргитай распахнул глаза во всю ширь, они стали как два горных озера. -- Неужто такие деревья еще есть на свете? -- Это призраки, -- объяснил Мрак хладнокровно. -- Миражи, мы встречали в пустыне. Ты с разбега головой в ствол! Насквозь проскочишь. Олег сказал, стараясь держать голос мужественным: -- У Таргитая голова как валун. Только щепа брызнет из твоих привидений. -- А чо жалеть? Все одно Лес чужой. Лиска поглядывала со страхом. Шуточки и раньше понимала с натугой, а злое зубоскальство этих лесных людей, похоже, вовсе за чертой. В Лесу стало сыро, мрачно. Воздух стоял неподвижный и тяжелый как вода в болоте. Ветер кое-как протискивался между деревьев, колыхал воздух как волны. Становилось сумрачнее. Лиска побледнела, плечи поднялись. Она стала похожей на попавшую под дождь птицу. Невры ехали равнодушно. Лиска заподозрила, что похожие деревья где-то уже видели. Олег, который всегда чуял опасность за сто верст, даже если ее не было, сказал встревожено: -- Ежели деревья с горы... -- То пчелы с воробья? -- закончил Мрак. -- Пчелы меня не волнуют, от них мед. Но волки, медведи? -- У пчел, как у твоей Лиски, не только мед, но и жало. Кони прядали ушами, всхрапывали, шарахались от гигантских выворотней. Над головами бесшумно пронеслись гигантские звери -- настолько быстро, что Лиска не успевала натягивать тетиву. Вместо этого она вспикивала и прижималась к Олегу так крепко, что волхв едва не падал с седла. Их опахивала волна воздуха и тепло живых тел. Невры держались в седлах прямые как свечи, даже повеселели, словно не в страшный Лес вошли, а уже вышли из него. Старик оглядывался на них с удивлением. -- Уже близко, -- сказал он наконец. -- Этот Лес вырос из желудей Прадерева. Раз в тыщу лет... Из-под земли взметнулись белесые корни. Мертвенно бледные, холодные, захлестнули Старика за ноги. Мрак с секирой в поднятых руках с бранью кинулся к ним, но корни разом взметнули старого волхва на высоту человеческого роста. Он вскрикнул, побагровев, глаза полезли на лоб. Из земли, распарывая мох и расшвыривая коричневые комья, выстреливались новые корни, похожие на усики гигантской саранчи, сжали руки и ноги волхва. Лопнула кожа, передавленная жутким жгутом, кровь брызнула с напором. Мрак с руганью рубил корни, Лиска опередила Таргитая и Олега, ее меч заблистал, как мокрая молния. Из разрезов выступил белый как молоко сок, взвился дымок. Сверху донесся хриплый вопль: -- Уходите!.. Их не взять... -- Нас тоже, -- прохрипел Мрак. Он люто обрушивал страшные удары, морщился -- секиру отбрасывало с такой силой, что едва удерживал в немеющих пальцах. -- Бегите -- вскрикнул тонко Старик. Тугие жгуты сдавливали с такой силой, что кровь далеко брызгала тонкими струйками. Корни тащили жертву уже в разные стороны, с синих губ волхва сорвалось: -- Я искупаю... вину... но вы должны... Таргитая захлестнуло за ногу, потащило, взрывая мох. Мрак уронил секиру, ухватил Таргитая за голову. Потянули в разные стороны. Мрак побагровел, мышцы вздулись, как и корни. Затем корень начал истончаться, по нему пробежали судороги. Внезапно Мрак упал на спину, не выпуская Таргитая, а хлыщущий белым соком корень нехотя втянулся в разрыхленную землю. Из ямки осталось торчать смятое голенище сапога Таргитая. Мрак вскочил и снова рубил хлыщущие по воздуху корни. Таргитай с трудом сел, негнущимися пальцами щупал шею. Вроде бы вытянулась, как у гордого красавца лебедя. Наверху отвратительно треснуло, захрустело. Сверху полилась теплая кровь. Лиска с визгом шарахнулась в сторону. Кровь потоками хлестала на землю, окровавленные корни покачивались. Красные жгуты все еще стискивали две смятые половинки человеческого тела. К ним метнулись другие корни, тянули и рвали в стороны. Олег вскрикнул: -- Уходим!.. Ему не помочь... а такое одним человеком не нажрется! Мрак ухватил Таргитая -- тот застонал от обиды и боли -- снова за шею, потащил, вспахивая им толстый слой мха. Таргитай вырвался, чудом успел ударить Мечом. Олег и Лиска медленно отступали, не отрывая взглядов от залитых кровью корней. Белесые волоски уже впились в красную выжатую плоть, быстро розовели, разбухали как пиявки. Волна красного сока пошла по кронам, опустилась к земле, начала всасываться вглубь. Уже на опушке Мрак обернулся: -- Что он искупал?.. Что он такое искупал? По их следу земля вспучивалась, корни выстреливались белые, как не знающие солнца черви или белые муравьи. Земля трескалась по всему полю. Наверх поднялся лес шевелящихся щупалец. Таргитай ковылял последним, прижимая к груди сапог, в другой руке волочил за собой Меч. Оранжевое лезвие вспарывало мох с треском. Тот сразу смыкался, словно зеленый студень. Мрак предостерегающе крикнул, белесый корень хищно ухватил Таргитая за лодыжку. Мрак и Олег сразу мощно дернули Таргитая за голову. Лиска судорожно принялась сечь мечом скользкое дерево. Несчастный Таргитай взвыл дурным голосом, снова раздираемый надвое. Раненое щупальце разочарованно ушло в землю, оставив в норке другой сапог -- пожмаканный, залитый землей, с лопнувшей подошвой. Таргитай распластался на лохмотьях толстого мха, завыл от боли и жалости к себе. Мрак торопливо срубил длинную лесину, деловито поддел издали сапог, бросил Таргитаю. -- На, голопятое. И отползай, а то и штаны снимут. -- Лучше умру, -- простонал Таргитай. -- Лиска, отвернись, -- посоветовал Мрак. Лиска молча ухватила Таргитая за уши, потащила. Таргитай взвыл: -- Опять! -- Не опять, а снова, -- поправила она строго. Мрак сказал предостерегающе: -- Не повреди! Ему без головы нельзя. Он ею поет. Олег добавил, тяжело дыша, с одобрением: -- Неплохо поет! Голова с пустотами, там эхо как в пещере. Глава 10 Они не успели отдышаться, когда Олег вздохнул так, что деревья качнуло, сказал плачущим голосом: -- Дальше идти через долину чугайника! -- Чугайстыря? -- переспросил Мрак. -- Нет, чугайника! Лиска и Таргитай смотрели с недоумением, а Мрак сказал хму