ильны, что горами двигали, но у тех, возомнивших о себе, кто пытался тягаться с богами, судьба была страшной. Боги наказывали жестоко. Вряд ли они просто забыли о гордом волхве. Скорее всего оставили в назидание всему потомству людей. Задул сильный встречный ветер. Деревья клонило к земле вершинками, в лица швыряло комья земли, сучья. Змей долго проламывался сквозь бурю, наконец упал, ломая густые кусты. В нем хрипело так, что Таргитай взмолился: -- Олег, не бей ящерицу! Надо переждать ветер. -- Ветра... не должно быть... -- Откуда ведаешь? -- Тучи гонит в другую сторону. -- Ну и что? Вверху ветер туда, а здесь -- сюда. Мрак вмешался: -- А колдовством не пахнет? Олег прислушался, голос дрогнул: -- Ты прав... Но кто? Попался бы мне этот маг! -- Попадется, -- утешил Мрак. -- Нам всегда все попадается. Таргитай извертелся, костяная плита под ним уже дымилась, а синие глаза стали как блюдца. -- Кто-то старается нас задержать? -- Кому мы нужны, -- ответил Олег горько. -- У нас нет врагов. -- Уже нет, -- вздохнул Мрак лицемерно. -- Как жить будем? -- Скорее всего, -- продолжил Олег медленно, словно размышляя вслух, его глаза смотрели невидяще вдаль, а голос тоже доносился словно от виднокрая, -- какой-нибудь деревенский колдун отгоняет тучу от своей деревни. -- Но она ж обрушится на соседей! -- А ему не все равно? Для него белый свет кончается за околицей. Таргитай опустил глаза, к щекам прилила горячая кровь. Для них троих совсем недавно за деревней был и Край Мира. Олег сумел переломить ветер, погнал обратно. Змея понесло будто у него выросла еще пара крыльев. Мрак и Таргитай нахваливали волхва: давно бы так, тот опечаленно прижимал мешок с травами. Любое волхование кому-то наносит вред. Пользоваться магией только для себя вроде бы стыдно... Теплело. Мрак тревожился, с недоумением поглядывал на багровый шар, что как завис над видноколом, так и не скатывается в подземный мир. Будто дает им время засветло добраться до Города. -- Угадал, -- сказал Олег, словно прочел мысли Мрака. -- День длиннее, если гнаться за солнцем. -- Почему? -- Когда-нибудь узнаю. Мрак беспокойно задвигался. -- Если не чудится... И если не марево... -- Город? -- Поблескивает что-то... Вроде бы крыши. Змей по неслышимому велению пошел круто вниз. Совсем близко замелькали ровные усеянные цветами кусты. Поляны тоже были покрыты крупными диковинными цветами. Невры уловили сильный аромат, бодряще пахло свежей листвой и сочной травой. -- Сажаю, -- казал Олег осторожно, в голосе звучало сожаление. -- Дальше пешком. Таргитай спросил чистым детским голосом: -- Почему? -- Не знаю, -- ответил Олег хмуро. Неожиданно ответил Мрак: -- В этом мире не любят ни сильных, ни умных. Охотка у нас есть, но есть ли время драться со всеми? -- А что, придется? -- Тарх, да ежели прилетим на Змее, полгорода выбежит с кольями! И как бы мы ни уверяли, что мы хорошие, все одно прибьют. На всякий случай. Змей с разгону, хоть и растопырил крылья, гася встречный ветер, въехал в роскошные кусты, переломал, пробежался, топча и толоча сочную хрустящую зелень. Его забрызгало белесым соком, остановился, длинный раздвоенный язык лизнул испачканную лапу, затем Змей принялся облизывать себя торопливо, жадно, страшная зубатая пасть начала подхватывать истекающие густым соком ветви. Таргитай слез, как всегда, последним. Вид у него был несчастный, синие глаза смотрели затравленно. Хоть спина летящего Змея -- не теплая печь, но и здесь прижился, человек везде приживается, а на новом месте обязательно жди беды... С их счастьем только по грибы! Да и те разбегутся. Мрак швырнул ему дорожный мешок. У него из-за плеча уже выглядывали концы стрел, рукоять секиры и широкие ремни дорожной сумы. Олег махнул Змею, тот нехотя пополз от близкой дороги. Глава 3 Их сапоги звонко били в сухую как обветренные кости землю. Вдали угрожающе поднимались каменные стены. Высокие настолько, что непонятно, как тучи и даже мелкие облачка протискиваются между каменными зубцами и небесным куполом. Вот так, подумал Таргитай измученно, вот уже почти полгода они идут, бегут, скачут в дождь, зной. Когда кони падают от усталости, Мрак тут же гонит бегом. Когда дорогу загораживали горы, то Мрак и Олег, соперничал в чутье и ведовстве, находили глубокие норы, что выводили на ту сторону. Если же впереди такие вот стены, то явно придется карабкаться через самую высокую. Мрак на ходу крикнул: -- Вон опять руины... И там развалины древнего города! -- Ежели порыться, -- предложил Таргитай, загораясь, -- то может отыскаться подвал... подпол со скрытыми тайниками. Олег шел, весь в думах. Мрак крикнул громче: -- Волхв!.. Как насчет древней мудрости? Олег отмахнулся: -- Много она им помогла. -- Все мрут, нам дорогу трут. -- Но здоровые дают потомство. Мрак почесал затылок. -- Я понял, о чем ты. Хоть дурные, зато здоровые, да? И еще на дудке чтоб играли. -- Вроде того. -- Ну, ежели так... Впрочем, потомство могло хамелю-хамелю в другое место. Таргитай оглядывался сожалеюще, намека не уловил. Олег опять ушел в думы, как в темный лес, даже спина не мелькает. Мрак бросил с невеселым удивлением: -- Мы ж этих мертвых городов повстречали больше, чем живых!.. Неужто мир так стар? Таргитай и Олег лишь тяжело дышали на бегу. Под сапогами гремела уже земля желтая, но такая же твердая и мертвая. Руины проползли справа и остались за спинами. Таргитай оглядываться перестал. Ничто не растет и никто не живет, но когда-то текли реки, росла сочная зеленая трава, вздымались города. Но реки в один день не пересыхают, народы приходят и уходят, а Род все смотрит на свой мир, смотрит, смотрит... Чего-то ждет? Олег вздрогнул, почему-то подумав, что люди не просто так живут, а для чего-то. Судя по руинам таких древних городов, жизнь людская не меняется. Города и сейчас такие же, как строили тыщи и тыщи лет тому. Под землей, занесенные песками, покоятся еще более древние стены. Но ничего не меняется. От зноя накалились головы, а соленый пот, быстро испаряясь, превращался в белесую корочку. Таргитай, отчаянно почесываясь, подошел к Олегу. -- Слушай, волхв... Мне все время мерещится, что по мне ползают всякие сороконожки, пауки, муравьи, жуки, мокрицы... Олег отпрыгнул в страхе. -- Осторожно! Не стряхни на меня. Мрак остановился на вершинке холма, оглянулся, скаля зубы, приглашающе помахал. Таргитай послушно взбежал, ахнул, отшатнулся, будто получил кувалдой промеж глаз. Олег поднялся настороженный: эту ухмылочку Мрака уже знал. Внизу вся широкая долина до едва виднеющейся на виднокрае башни была завалена белыми костями и черепами. Человеческие скелеты лежали целыми и по частям, что-то по норам растащило зверье. Вперемешку с костями виднелись ржавые щиты, обломки оружия, догнивающие сапоги... Человеческих черепов было столько, что даже Мрак решил сперва, что померещилось. Вообще не думал, что на свете столько народу, а тут одних скелетов больше, чем он видел людей в державе киммеров. Реберные каркасы угрожающе воздевали острые обломки, чахлая трава не могла скрыть высушенные как мел кости. -- Пошли, -- сказал Олег бесстрастным голосом. -- Насмотримся. -- Почему? Я не хочу смотреть. -- Иди с закрытыми глазами. Мрак угрюмо сопел, шел осторожно, водил глазами. Олег хотел было напомнить, что здесь одни скелеты, как оборотень буркнул: -- Оружие не собрали... Вон даже меч ржа изгрызла. -- Ну и что? -- Противник больно могуч. Железо не бережет... У подножья уже пошли по костям. Хрустело, вздымались белые дымки. Так шли полдня, а затем невры заметили, что трупы попадаются все более недавние: обглоданные, но оружие не ушло в ржавчину. Таргитай с унынием и сочувствием рассматривал скелет, что лежал прямо на дороге. -- Вот и кончилась жизнь... Здесь были глаза, здесь торчали уши.... ага, тут был нос... а здесь... гм... был... Олег покачал головой: -- Не был, а была. Это женский скелет, дурень. Башня вырастала, а среди павших пошли трупы с уцелевшей одеждой. Когда до башни осталось с полверсты, встретили убитых даже в доспехах. Вороны только-только успели выклевать глаза, мелкие зверьки и сейчас грызли лица павших. Хищные жуки торопливо проедали норы в твердеющей плоти. Таргитай отворачивался, не мог смотреть на Олега. Волхв на ходу переворачивал трупы, бегло осматривал, морщил лоб, задумчиво хмыкал.. Мрак тоже наклонялся, срывал амулеты, кольца, шарил в карманах. -- Олег, от чего померли? -- Хотел бы сам знать... Таргитай опережал друзей: оба в такие минуты казались отвратительными. Он даже дудочку вытащил, заиграл скорбную мелодию. Когда волхв и оборотень задержались, крикнул, не оборачиваясь: -- Что вам от них надо? Им уже не помочь. Мрак даже не ответил, а Олег буркнул: -- Им нет, а нам можно. -- Как? -- Смерть одного -- урок другому. Даже если он ушибленный рыбой. Дорога раздваивалась: одна шла к башне, другая тянулась вдоль стены, уходила к дальней роще. Мрак равнодушно прошел мимо ворот, Таргитай оглядывался, выворачивая шею. -- Так и не заглянем? -- А чо те надо? -- Ну, кто там внутри... И почему так мертво. Даже со стен никто не лается, не кидает камнями. Мрак прорычал: -- Погр-р-рабить восхотелось? Научись проходить мимо соблазнов. Иначе никогда не доберешься до цели. Таргитай оскорбленно -- такое о нем подумать! -- побежал, опередил обоих, а Олег, отмечавший про себя каждое слово, подумал горько, что в таком случае их цель -- помереть, ибо спешат схлестнуться с богами! Башня осталась маячить голым скелетом на небе, как некий чудовищный зверь древних времен. Невры вышли на бескрайнее унылое плато. Вдоль дороги к небу тянулись черные кресты из добротных бревен. Сердце Таргитая сжалось: на каждом были распятые мертвецы. От некоторых остались одни скелеты. Сытые вороны равнодушно смотрели на идущих внизу троих еще живых. Обрывки одежды трепало ветром. Мрак покачал головой. -- Пошто так? Олег равнодушно буркнул: -- Это свои. -- Врешь! -- не поверил Мрак. -- Чтоб своих да так люто... Если виноват, то просто чикни ножом по горлу. Аль ты шутить пробуешь? -- Мрак, какие шутки? Есть племена, для которых класть в землю -- отдавать червям на поругание. -- Поляне тоже так считали. Они своих жгли, как поленья. -- Поляне потому и поляне, что на полянах. Посереди леса! А здесь земля да скалы, щепки не отыщешь. -- А эти столбы? -- Везли издалека, стоят дорого. Не видишь, на каждом уже не один побывал. Может быть, каждый столб принадлежит одному роду... Нет, только богатые могут такими владеть. Другие же столбы -- общие. Всяк приспосабливается, Мрак. Только мы все такие же твердоголовые. -- Настоящий человек не должен меняться, -- ответил Мрак гордо. -- Настоящий человек должен меняться, -- сказал вдруг Таргитай важно за их спинами. -- Только дурни не меняются. Олег бежал молча. Мрак на ходу ткнул его в бок, не спи, замерзнешь. Волхв выдавил с неохотой: -- Меняются. Сегодня дурость одна, завтра -- другая. То, что вчера мудрость, сегодня -- обыденность, а завтра и вовсе дурость. Все мы умные задним числом. Он перепрыгнул расщелину. За сапоги цапнуло темное, хищное, выбросившее длинные цепкие лапы. Мрак на ходу стоптал, неодобрительно хмыкнул: -- А вещие на что? Зри, что будет умностью, что -- дуростью. Той дорожкой и потопаем. Олег ответил тоскливым голосом: -- Ничего не зрю... Не знаю, но туда мой дар не проникает. Мрак оскалил зубы в широкой усмешке: -- Нет, потому что нет. Нету, разумеешь? Только будет. А будет то, что сотворим. Мудрый ты как-то местами, вроде божьей коровки! Простых вещей, ну совсем простых, не понимаешь! Простых никто не понимает, подумал Олег сердито. Их просто принимают. Это в сложные вгрызаются. Всяк в сложных знаток и мудрец, всяк все знает и другим указывает... Мрак остановился, мешок полетел на землю. -- Передохнем. Таргитай огляделся. -- Местечко очень удобное. Мягкая травка, ручей. Здесь и полежим, перекусим. -- Ты прав, -- кивнул Олег. -- Местечко лучше не выбрать. Ты мог ошибиться, но не эти тыщи зубатых муравьев! Таргитай подскочил, как ошпаренный. Олег проснулся, научился спать чутко. Мрак люто бил оземь нечто желтое, сухое, с вывернутыми суставами. Оборотень трудился молча, земля гудела, существо верещало отвратительным скрипучим голосом, словно ножом скребли по камню. Олег в красном свете догорающего костра рассмотрел изувеченную девку: в лохмотьях, с грязными нечесанными волосами, воспаленными гнойными веками. Мрак свирепо молотил ею по земле, как только жизнь еще теплилась, топтал, хватал снова и бил о деревья. -- Мрак! -- заорал Олег. -- Это кто? Мрак зло оглянулся. -- Ты волхв, ты и ответь! Олег перелез через спящего Таргитая, тот не шелохнулся, храпел, раскинув руки. -- Ты бы отпустил несчастную... Что тебе сделала? Мрак с размаха хрястнул жертвой о ствол вяза. Дерево загудело, посыпались листья, куски коры и сучья. Несчастная завопила громче, лицо и руки были в странно белесой крови. -- Мне ничо, -- огрызнулся Мрак. -- А вот тебе... Отпустить? -- Нет-нет, тогда держи, -- крикнул Олег поспешно. -- Кто это? -- Ломота, если угадал... А то и Жовтяница. Тебе мало, что тебя еще в детстве покусала Лякливица? Он с размаха ударил ею оземь. Пыль закрыла Таргитая, чихнул, но не проснулся. Мрак с отвращением разжал пальцы, вытер ладони. Существо попыталось подняться на дрожащих ногах, но руки подломились, упало в пыль разбитым лицом. -- Силен, -- проговорил Олег потрясенно. -- Не думал, что можно так внучку самого Чернобога... Она меня куснула? -- Я, похоже, успел раньше. -- Куснуть? Ломота кое-как воздела себя на ноги. Горящие желтые глаза отыскали Мрака, синий рот изогнулся в жуткой гримасе. -- Ты... умрешь... Скоро, ужасно! Мрак потянулся, зевнул. -- Опять та же песня. Мамка твоя где? Еще бы и ее... Ломота отступила. Кровь засохла и осыпалась грязными струпьями. Разбитые губы, только что толстые как оладьи, стали как две бледные пиявки. -- Прежде встретишься с моими сестрами! -- С кем еще? -- осведомился Мрак. -- Кикимору бивал, Навью гонял, Пропасницу еще в деревне отвозил по первое число... Лякливицу бы встретить! А то наш волхв больно пужливый. -- Ты еще встретишь Черевуху, Людницу, Огневицу... Мрак сказал довольно: -- Значит, долго жить будем: вон их сколько! Плодовитая твоя мамка. Как поросная мышь. Видать, трижды в год поросилась. Эх, добро бы так плодилось, а то все погань да погань... Ломота исчезла, только слышалось затихающее шлепанье босых ног. Мрак лениво подвигал палкой угли. Взвился столбик искр. Олег не ложился, загибал поочередно пальцы. Губы волхва неслышно шевелились. -- Разуйся, -- посоветовал Мрак с лицемерным сочувствием. -- Их же двенадцать, даже я знаю. Олег сбился, начал снова: -- Черевуха, Людница, Огневица, Коркуша, Глуханя, Гризачка, Жовтяница... Мрак, мы одолели магов, но как будем драться с богами? -- А эти твари -- богини? -- Вряд ли. Но все-таки бессмертные. Мрак пожал плечами. -- Вишь, отделал и бессмертную. А чтобы совсем, надо не болеть, только и всего. И не пужаться. Тогда и Лякливица ничего не сможет. -- Мрак, разве люди когда-нибудь перестанут пугаться?.. Ладно, но как одолеем Мару? Она страшнее своих дочерей. Дочь самого Чернобога! Мрак проворчал, уже засыпая: -- Что думать заранее? Пусть конь думает, у него голова поболе... Он умолк на полуслове. Олег с несчастным видом лег с другой стороны костра, отгородившись от злой ночи жарким огнем. Ему надо думать заранее. Он не Мрак, который в любом деле сразу находится. Правда, как находится -- хватает секиру! Наутро увидели вдали столб черного дыма. Он поднимался в синеву быстро и стремительно, ввинчиваясь в небесную твердь как чудовищный коловорот, но пробить не мог, расползался тонкой и черной кроной немыслимого дерева. По мере того как приближались, столб превратился в исполинскую черную гору. Воздух стал жарким, невры ощутили устойчивый попутный ветер. Черная гора, совершенно отвесная, одинаковая по ширине у основания и вершине, упиралась в небо, растекалась по небосводу. Острые глаза Мрака уже узрели красное у основания. Ветер донес запах гари. -- Что там может так гореть? -- спросил Олег. -- Кто у нас волхв? -- ответил Мрак. -- Перед неведомым все одинаковы. -- Только дурни одинаковы. А ты -- волхв! Багровый чадный огонь вылетал, похоже, из трещин в земле. По мере того как невры подходили ближе, трещины разрастались в ущелья. Издали видны были обугленные и оплавленные края, из глубины вылетали лохмотья копоти. Воздух был сухим, жарким, пропитанным запахом горелой земли. Олег сказал тревожно: -- Огонь, судя по всему, полыхает не один день... -- Как точно, -- голос Мрака был едким как муравьиная кислота. -- Скажи, год или даже столетие -- не ошибешься тоже. От жара спины взмокли, мутные капли срывались с бровей. Они перешли на шаг. Таргитай дышал тяжело, Олег терпел молча, только грудь вздымалась, обереги на шее трепыхались и стучали. Мрак предположил: -- Видать, у кудов молоко сбежало. -- Кабана смолят, -- сказал Таргитай наивно. -- Люди, плюйте на него! Забыл, у них нет кабанов. Только лягухи с быков. -- А молоко откуда? -- Лягух доят. Ты молоко пил? Таргитай брезгливо отплюнулся. Олег оставался напряженным и озабоченным. Огонь не может идти сам по себе: камни не горят. Явное колдовство, а сути не видать. Хуже того, даже не улавливает магии. -- Пусть горит, -- сказал Мрак. -- Обойти-то делов! Шаги замедлились поневоле. Жар был таким неистовым, что все трое выставили перед собой ладони, закрывая лица. Огонь взметнулся выше. В пляшущих языках пламени проступило быстро меняющееся лицо... нет, даже не лицо, но что-то живое, ужасное. Люди ощутили на себе тяжелый взгляд, полный нечеловеческой злобы. Из огня донесся щелкающий голос: -- Дети воды... Ненавижу! Пламя взметнулось стеной -- ревущее, разбрасывающее раскаленные камни. Иные вылетали разжаренные добела, рассекали багровую стену, похожие на иглы на спине чудовищного зверя. Жар пахнул так, что люди отшатнулись. Волосы затрещали от жара. Мрак пятился, закрываясь ладонями. -- Да и мы тебя не жалуем... Кто бы ты ни была, ты -- губительница Леса. -- Ненавижу, -- повторил голос, крепчая с каждым мгновением. -- Всю плесень выжечь... Вы -- сырость... -- Да кто ты?! -- рявкнул Мрак люто. -- На Велеса, нашего бога, не больно похожа! Олег уже отбежал дальше всех, заорал: -- Мрак, скорее уходи! Это сама Табити! Мрак отступал шаг за шагом. От жара затрещала душегрейка, запахло паленым волосом. Сквозь растопыренные пальцы видел враждебную всему живому богиню подземного огня. Ей поклонялись киммеры, приносили кровавые жертвы все кочевые народы. Апию, кроткую богиню плодородной земли, свирепо попирали копытами, втаптывали, превращая в камень. Лишь одно племя чтило Апию, крохотное племя полян, почти стертое с лика земли свирепыми киммерами... Оглянулся, увидел потемневшее лицо Таргитая. Снежана, Зарина, кроткий Степан, их муки в руках свирепых степняков... Всех принесли в жертву этой свирепой богине. -- Ты не наша, -- сказал он зло. -- Я... свирепая... могучая! Мрак, отступив на десяток шагов, там жар еще можно было терпеть, смотрел оценивающе. Свирепая богиня всемогуща, но только в своем царстве. Другие боги тоже всемогущи... Табити может прорваться сквозь землю кипящей лавой, может испарить ручей, но могучие воды реки Даны поглотят ее без следа! Всяк бог, как кулик, сидит в своем болоте. Дана кого хошь побьет в воде, Велес неодолим в Лесу да Степи, сыны Стрибога гоняют тучи, а эта кровожадная сильна лишь в своих подземных пещерах. Может прорваться огненным столбом наверх, но этим рассердит кроткую, всеми обижаемую, но очень сильную богиню Апию, которую поляне ставят выше всех богов и кличут Ма-Дивией, Матерью сырой землей... -- Пошли в обход, -- голос Олега дрожал, он часто-часто облизывал пересохшие губы, пятился дальше всех. -- Лбом горы не прошибешь. А прошибешь -- все одно дураком назовут. -- Даже волхва? -- Мрак, недостойное это дело -- с каждым зверем или рыбой по дороге спорить. Хоть тебе чешется... А она ж не лучше зверя или, скажем, лесного пожара. Только сильнее. Мрак ругнулся, но делать нечего -- пошли в обход. Держались шагов за сотню от трещины, ближе жар не пускал. Олег наконец сообразил, почему ветер так упорно дует им в спины, а теперь в бок. Он стремится к огню, а там его взметывает жаром к тучам. Он сам, когда обращался в зубатую птаху, на потоках такого воздуха без усилий поднимался в такую высь... Из-под земли в снопах огня и черного дыма вылетали раскаленные камни. Земля гудела и тряслась. Невры прошли версты две, прежде чем трещины сузились. Наконец огонь исчез, а черный дым стал реже. Ущелье превратилось в узкую трещину, края начали сходиться, но, прежде чем сомкнулись, дым истончился и пропал. Земля еще изредка вздрагивала, но тряска и гул остались позади. Таргитай оглядывался на столб огня и дыма, глаза же Олега и Мрака были устремлены вперед. Там клубилась пыль, а все неизвестное грозило бедой. Все, подумал Олег горько. Лес, Степь, Горы, Пески... Как вообще опасна жизнь. Если жить, а не прятаться от нее. Глава 4 Впереди была схватка. Целый отряд вооруженных оборванцев окружил в россыпи камней старика в пестром халате, женщину и троих слуг. Слуги и даже женщина умело отбивались ножами и мечами. Старик прятался за их спинами, торопливо чертил в воздухе знаки. Нападающие мешали друг другу, теснились, толкались, трое передних уже были ранены, один упал на колени, закрывая окровавленными руками голову. Мрак оскалил зубы, медленно и с удовольствием потащил из ременной петли секиру. Олег хотел было сказать, что это не их дело, что если ввязываться во все схватки... но посмотрел на оборотня, на Таргитая, вздохнул и покрепче сжал Посох Мощи. Сердце Таргитая бухало часто и сильно. Горячая кровь побежала по жилам, вздувая мышцы, наливая тело свирепой силой. Грудь раздвинулась, недобрая мощь заполнила тело. Из горла вырвался хриплый клекот. Нападавшие, их было около двух десятков, оглянулись, быстро и умело закрылись щитами, выставили мечи и копья. Все-таки они выглядели настоящими воинами, умелыми, уверенными. Бывшие солдаты, дезертиры или же отряд, посланный с тайной миссией? Таргитай воздел Меч, дыхание пошло чаще, прерывистее. Как смели напасть вооруженные мужчины на старика и женщину?! Их надо бить, крушить, повергать на землю. Острое лезвие должно рассекать их на куски. Их кровь должна залить землю, а вопли ужаса достигнуть вирия и усладить пращуров невров. Сам Таргитай сделал только первый шаг, дальше подхватила и понесла странная, но уже знакомая мощь. Радостная, святая, зверино-ликующая. Он с легкостью рассек первого же, стоптал другого, сердце бухало часто и сильно. На него плеснуло горячим, но он только крепче сжал рукоять -- пальцы будут скользить по крови. Рядом дрался, как разъяренный тур, Мрак: крушил, истреблял, рубил с такой мощью, что несчастные распадались под его звериными ударами пополам. Глаза были безумные, на губах повисла желтая пена. Он ревел страшным голосом, в котором не было ничего человеческого. Руки были забрызганы кровью, тяжелые красные капли упали ему на губы. Таргитай успел заметить, как оборотень жадно слизал брызнувшую на лицо кровь. Олег шел следом, осторожно переступал через убитых и раненых. Он лишь отражал удары Посохом, все видел и все замечал. Пот начал заливать глаза, он смахнул со лба раз-другой, сердце от жары и криков начало биться чаще. Вдруг из глубин поднялась горячая волна, ударила в голову. Тело налилось неведомой радостной мощью. Он распахнул на груди душегрейку: мужчина не страшится выставить голую грудь против доспехов! Из горла вырвался крик. Посох как боевая дубина словно сам по себе взметнулся над головой. Олег прыгнул в самую гущу, почти опередив Мрака, ударил, сбил на землю, сбил другого. Мышцы пели от счастья, он чувствовал себя яростной молнией, в теле поселилась неведомая мощь. По голове ударили сзади. Отмахнулся, услыхал хруст и сдавленный крик. Ударили справа и слева, он пришел в ярость: мужчины должны драться лицом к лицу! Руки сами сорвали душегрейку: жарко, да и достойнее так. Сразу видно, кто мужчина, а кто лишь носит портки. К тому же коричневые сзади. -- Олег! -- донесся сбоку крик Мрака. -- Ты чо, озверел? -- Иду! -- заорал он в ответ. Торопясь, сокрушил еще двоих, третьему страшным ударом разбил голову. Он чувствовал себя огромным страшным зверем: бил, крушил, а эти подлые и трусливые были в его власти. В теле плясала свирепая радость. В двух шагах блистал Мечом Таргитай: глаза выпучены, пена на губах, на лице неистовое, просто телесное счастье, словно в высший миг обладания женщиной, который длится и длится, и в его власти продлить, надо лишь крушить, повергать на землю, слышать треск разбиваемых голов, видеть, как твои руки убивают, уничтожают, тем самым поднимая над ними тебя -- великого, могучего, самого лучшего!.. Но я же человек, сказало что-то глубоко в мозгу беспощадное и трезвое. В нем пробудилась свирепая радость воина, простого как эти камни, но все-таки он волхв, в первую очередь мыслящий волхв... Когда нападавших осталось пятеро, те бросились бежать. Таргитай на ходу срубил одного, дурак налетел сослепу, а Мрак с грозным ревом воздел над головой секиру. -- Трусливые твари!.. Вернитесь и сражайтесь, как мужчины! Весь забрызганный кровью, даже волосы слиплись и торчат как у ежа, он был страшен и красив. Секира от рукояти до кончика лезвия стала красной. Глаза оборотня горели желтым огнем лесного зверя. Грудь вздымалась как волны северного моря. Таргитай лихо вытер Меч, хотя надобности не было, тот выпивал кровь без остатка, со стуком бросил в ножны. Его синие глаза не отрывались от женщины. Она тоже дышала часто, тонкая ткань на груди распахнулась, но женщина видела только троих могучих варваров, так нежданно оказавшихся рядом. Ее темные, чуть раскосые глаза с изумлением смотрели на синеглазого чужака в волчьей шкуре. Пальцы ее все еще сжимали тонкий как ореховый прут клинок. Мрак оскалил зубы: -- Вовремя мы, ребята? Старик с трудом поднялся. Лицо и даже волосы перепачкались в пыли. Он суетливо отряхивался, руки дрожали, морщинистое как печеное яблоко лицо дергалось, но все же пришел в себя быстро, с достоинством поклонился. Седые кустистые брови нависали так, что глаз не было видно, но Мрак чувствовал, что следят за каждым его движением. -- Мы бесконечно... бесконечно благодарны вам, северные люди. -- Да пустяки, -- застенчиво отмахнулся Таргитай. -- Только и делов, что свору отогнать... Старик поклонился снова. -- Мы слышали, что в сказочной Гиперборее живут гиганты, но не думали, что такие... -- Да, мы там всякие. Женщина и уцелевший слуга поклонились тоже. Женщина была молода и хороша собой. Олег, привыкший все подмечать, смутно удивился, что за время странствий им почти не встретились некрасивые женщины или красивые враги. Олег, уже стыдясь своего воинского порыва, вклинился в разговор: -- Почему они напали? -- Просто напали, -- ответил старик грустно. -- Мир таков, что где нет железной руки властителя, там властвует разбой. Я местный маг... старый, но не очень могучий. Моя сила не в магии... По лицу Таргитая было видно, что певец разочарован. Если бы старик оказался королем в изгнании, молодая женщина -- принцессой... или нет старик чтобы был заколдованным магом немыслимой мощи, а в благодарность за спасение... гм... нет, чтобы женщина в благодарность... Олег сказал с жадностью: -- Я сам волхв-травник... маг-лекарь, по-вашему. Я понимаю тебя. Говори! -- Я занимался ведарством... Мрак уже выворачивал карманы сраженных, вытряхивал мешки. Женщина торопливо хлопотала среди раненых. Олег чувствовал ее любопытные взгляды, потом как-то само собой ее черные как ягоды терна глаза повернулись к Таргитаю и уже не отрывались от дударя. Таргитай вытащил сопилку. После сражения остро захотелось поиграть. Словно бы мог очиститься, как Мрак очищал себя горячим песком за неимением воды. -- Ведарством, -- услышал он озадаченный голос волхва, -- что это?.. -- Та магия, которая была... до магии. Вечером Мрак прибил огромную ящерицу. Длиннее козы, страшная, она перепугала Олега до икотки, когда подошла, любопытствуя, к костру. Мрак тут же швырнул в нее камнем. Попал удачно, ящерица упала замертво. Почти замертво, так как ожила, когда Мрак почти заканчивал снимать шкуру. Вырвалась, забегала, Мрак погнал ее на Олега. Волхв успел ухватить и, сердясь за испуг, удавил голыми руками. Вечером сидели у костра. Мясо ящерицы оказалось нежным как у рыбы, даже чуточку пахло тиной, хотя в жарких песках вода могла только померещиться. Мрак с удовольствием разгрызал полые кости, шумно выдувал костный мозг. С одной костью промучился долго, выбивая мозг, пока не стукнул ею Таргитая в лоб. Олег съел печень, жевал медленно, прислушивался к ощущениям. Сказали бы раньше, что будет есть большую жабу, -- а ящерица просто вытянутая жаба, -- плюнул бы в глаза. Но ест, не жалуется. Таргитай показывал молодой женщине, как играть на дуде, Мрак отдал сапоги слуге на починку, а Олег жадно впитывал неторопливый говор старого волхва. -- Не знаю, зачем тебе, такому молодому и полному сил... вызнавать такое... Это мне, я уже одной ногой там, внизу... Ты мог слыхать, что в старину хоронили только в скрюченной позе. Подвязывали руки и ноги, если надо -- подрезали сухожилия. В могиле клали так, будто лежит в утробе матери. Посыпали охрой, что по наших магическим обрядам являет собой кровь. Все для того, чтобы облегчить новое рождение... -- Так было и у нас, -- прошептал Олег. -- И человек рождался на земле снова... В звере, птице, рыбе... Снова в человеке. Шел круговорот душ в природе, все понимали звериную речь, все были с природой едины... Если охотник убивал зверя, то просил прощения... -- И у нас! Мы только вчера об этом говорили. -- Но ничего не бывает хорошим полностью. Кто жил в Лесу, тот другой жизни не знал. Но вышли в Степь, увидели мир бескрайним... Увидели, как солнце совершает свой путь по небу... Всегда с востока на запад! И дознались, что ночью солнце совершает путь обратно. Уже под землей. И тогда мудрецы решили, что человек должен оставаться человеком и после смерти... Для этого его нужно хоронить распрямленным! Олег помолчал, сказал нерешительно: -- Вроде бы лучше человеком... -- Остаться человеком -- никогда не увидеть нашего мира. Не бегать по лесу, не плескаться в реке, не прыгать по деревьям. Никогда не видеть солнечного мира, никогда! Кто попадает в подземный мир, не возвращается. -- Тогда как же лучше? -- Каждый выбирает свое, -- сказал старик неожиданно жестко. -- Пока что выбирает. И для всех последующих поколений выбирает. Сшиблись две могучие силы. Старые боги требуют круговорота душ в природе, новые хотят закрепить человека в человеке. Взгляни! Олег осторожно взял в руки глиняный сосуд. Старик называет его лицевой урной. Когда умрет, его сожгут и сюда засыпят прах. Гончар не просто сделал урну, а очень точно вылепил лицо старого ведара. Боги судьбы уже не пустят душу в зверя или птицу, а вернут человеческий облик и ввергнут в мрачное подземное царство... или забросят в солнечный мир вирия! Олег с холодком страха подумал, что так и не знает, что же лучше. Остаться наслаждаться жизнью и после смерти в этом прекрасном мире, но одеть звериную шкуру и лишиться людей, или же остаться человеком, но рискнуть навеки уйти в мрачный подземный мир? Я не решил, сказал себе горько, но люди понятно как решат. Если есть возможность, хоть малая, что можно попасть в вирий... Люди рождаются с жаждой риска. По настоянию старика убитых разбойников и двух его слуг похоронили вместе Все они дети одного бога, объяснил он. И послушные, и драчливые, и умные, и некрасивые... Погребальный костер невры сложили из дуба -- в соседней роще деревья на подбор, а чего жалеть, если лес чужой? Да и вообще дуб -- дерево мужчин, как береза -- дерево молодых женщин. Поверх погребальной крады постелили цветной ковер, разложили украшения погибших. На грудь павшим воинам положили щиты, в ноги -- колчаны со стрелами, луки. Мрак позарился было на один, но проверил тетиву, скривился, оставил в пользу подземного бога, Олег, чуткий к обрядам, отметил, что в головах поставили берестяные и глиняные чаши с медом, горшки. В горшках гречка, просо, рожь. На пальцы надели кольца, в том числе и серебряные с камешками. Одели пышнее, чем одевались при жизни. Даже сапоги сменили на новые, хотя до этого были в растоптанных и пыльных от дальних дорог. Старик сам поднес факел к политым маслом бревнам. Пламя вспыхнуло сразу -- жаркое, красное. Взметнулся черный дым, скрыл от глаз убитых. Невры попятились от жара, Таргитаи закрывался ладошками. Олег спросил с неловкостью: -- Я дурак конечно... Но так и не понял, зачем кладем в могилу... или сжигаем, неважно, оружие, рыбацкую сеть, еду, украшения наконец? Мертвому ни к чему, а живым могли бы сгодиться. Старик смотрел пристально, с удивлением. -- Ты мудр... Сам не понимаешь, но ты мудр. Целые поколения магов не доискиваются что и почему. Им важен результат. Сказал заклятие -- гора сдвинулась. А вот почему... Немногие знают сокровенные тайны, которые нельзя разглашать непосвященным. Но ты -- особый волхв. Олег смотрел жадно. Старик был дряхл, вряд ли за остаток жизни встретит, если верить ему, такого же любопытствующего. Сам готов открыть тайны волхвов! -- Люди были зверьем, -- сказал старик медленно. -- Мужчины были медведями, женщины -- обезьянами... Не веришь? Проследи за их повадками. И сейчас жаждут вернуться, зверьем жить легче. Единственный способ удержать в человечьей личине -- заставить трудиться. Но человек уже силен, он может потрудиться утро, а день лежать в праздности, снова превращаясь в животное. Вот и придумано, чтобы нарочито держать в работе... Мы создали обряд, чтобы мертвому класть все его имущество. То есть уничтожать, чтобы делали снова. Простым людям нельзя знать такие тайны! Работать никто не захочет. Тем более зря, как они сочтут. Мы-то знаем, что не зря! Новое оружие, посуду, снаряжение -- делают лучше, добавляют что-то еще. И человек все время трудится, не озверевает, и польза для общества... Олег сказал пораженно: -- Понятно... Конечно, такое надо хранить в тайне... даже не знаю какой великой... Это я урод: мне мало, чтобы получалось, хочу знать, как получается... Я могу трудиться гораздо больше, чем надобно. -- Я такой же урод, -- глаза старика были сочувствующими, -- Но мне уже немного топтать эту землю... А тебе суждено надолго стать паршивой овцой... -- А что делать? Быть как все? -- Да, так легче. Олег покачал головой. -- Не знаю... У меня нет ни мужества, ни бесстрашия, как у моих друзей. Но мне мало лишь пользоваться заклинаниями. Мне надо уметь их составлять. Наутро простились со старым грустным магом. Женщина долго не могла оторваться от Таргитая, глаза покраснели, а губы распухли. Олег шевелил губами, укладывал в памяти рассказы старого мага. У него тоже глаза были красные -- слушал ночь напролет. Но Мрак в рассветных лучах уже видел Город. Тот самый, что единственный. Который первый, самый-самый... Вечный и неуязвимый. Город вырастал, приближался. Как тугим поясом был окружен высокой стеной из белого камня. Исполинские башни, дворцы, высокие дома теснились так, что едва не переваливались через крепостную стену. Уже видны были распахнутые ворота. Олег чувствовал, как будто у него из ног вынули кости. Они еще за версту, а стены и башни уже как отвесные горы. Неужто это строили люди? Или боги для себя, а люди поселились позже? Рядом часто дышал Таргитай. Даже Мрак выглядел потрясенным. Недавно их потрясло размерами село полян в два десятка хат, потом ахнули при виде башни Мардуха... Но здесь целый город исполинских башен из белого камня, дворцы и подвесные мосты, острые шпили! А еще дальше, за Городом, едва видимые отсюда, вздымаются пологие горы оранжевого песка. Они зловеще блестят красным под заходящим солнцем. Ровные, чем-то неуловимым напомнили Таргитаю снежные заносы в родном Лесу. Олег тащился так, словно волок на ногах пудовые вериги. Лицо волхва было мрачнее грозовой тучи. Мрак шел хмурый, как обычно, может, чуть обычнее. Проворчал: -- Не бери в голову! А бери, как говорят на Востоке... За всех разве настрадаешься? Олег огрызнулся: -- Я не Таргитай, чтобы за всех. Сколько здесь мудрости накоплено, подумай? Это же особый Город. Это матерь всех городов на свете! -- Умного на свете много, хорошего мало. Этих матерей еще много будет... -- Хорошее надо искать среди умного. Эх... Таргитай озадаченно смотрел на обоих. -- Вас на Змее укачало? Совсем непонятные стали. Городская стена поднималась в три-четыре человеческих роста. Гордые башни вздымались вовсе к небу. Между ними часто тянулись ажурные переходы. Теперь уже и Таргитай видел, что белую стену пересекают трещины. Она осела -- год-два и рухнет под собственной тяжестью. Белые-белые башни, дворцы и даже городская стена уже не казались высеченными из мела. Таргитай, содрогаясь, пытался отогнать видение огромных костей, давно выбеленных зноем и ветром. -- Олег! -- завопил он в тревожном предчувствии. -- Что с Городом? Мрак покачал головой: -- Потому Дана и велела поспешить? -- Потому, -- ответил Олег. -- Гм... Мы-то хоть успеем? -- Мрак, что для богини наши жизни? Дни. Глава 5 У самых ворот в тени отдыхали трое стражей. При виде чужаков никто не шелохнулся. Похоже, здесь повидали даже таких лохматых и в звериных шкурах. А если и не видали, то были готовы повидать всякое. Даже золотые волосы Таргитая и красные как огонь Олега вызвали только мимолетные взгляды. Один, грузный и в доспехах на голое тело, смерил пришельцев недружелюбным взором. -- Эй, лохматые!.. К кому и по какому делу? Мрак и Таргитай выжидающе смотрели на Олега. Волхв вскинул руку в приветствии. -- По всему свету идет слава о Вечном Городе! Мы прибыли с дальнего Севера увидеть его красу и славу. Старые пророчества глаголят, что боги его возьмут к себе... -- Со скотом и курами, -- вставил Мрак: ему хотелось помочь волхву. -- Этот час близок, -- сказал Олег, -- спешим успеть... Угрюмые лица чуть посветлели. Старший страж ворот с победным видом оглянулся на друзей. -- Что я говорил? А вы -- пески, пески!.. С людьми и скотом, ясно?.. Даже с курами. Эй, почтенные! Проходите без пошлины. Добро пожаловать в Вечный Город. Створки ворот, как заметил проходя Таргитай, вросли к землю. Их не закрывали уже годы. За спиной послышался раздумчивый голос другого стража: -- Ну, с другой стороны... ежели строили, то должны и взять... Город внутри городской стены раскрылся такой красивый, что у Таргитая