л опухоли и шишки. Мрак повеселел, желтые огни в глазах погасли. -- Отдохнули? -- спросил он нетерпеливо. -- Надо идти, как гласит, если волхв не брешет, древняя мудрость. -- Древняя? -- спросил Таргитай с недоумением. -- Какой же Олег древний? Это он гласит, как говорящая ворона... Глава 7 Смертные?! Они оглянулись на удивленный вскрик. В трех шагах, прижимая к груди поздние осенние цветы, возникла девушка. Вокруг нее еще искрился, таял плотный воздух. Мрак ахнул, Таргитай непроизвольно шагнул вперед. От девушки шел чистый неземной свет. Золотая как лен коса ниспадала на прямую спину, в поясе ее можно было бы обхватить пальцами. Удивленно распахнутые глаза неотрывно смотрели на троих рослых и таких непохожих на богов пришельцев. Грязных, пропахших потом, с измученными, но решительными, злыми лицами. Пухлый алый ротик раскрылся в неуверенной улыбке. -- Кто вы, герои? Мрак растерянно топтался на месте, разводил руками, наконец отыскал убежавший голос: -- Мы?.. Да что мы... Кто ты, светлое чудо? -- Меня зовут Леля, -- ответила девушка светлым как лесной ручеек и чистым голоском, от которого даже у Олега защемило сердце. -- Я только что оттуда, снизу... Я здесь бываю редко, почти всегда у людей... я их люблю. Вы похожи на тех, кого я знаю на земле... и не похожи. -- Все люди разные, -- ответил Мрак все тем же растерянным, так непохожим на него голосом. -- Но любить могут все... Мы тут одного держим на короткой веревке, а то всех любит... Гребет под себя все, что ходит, ползает, летает и плавает. Что не движется -- тоже гребет... Девушка растерянно смотрела огромными округлившимися глазами. Мрак вымученно улыбался, вымученно шутил, пытаясь найти себя, прежнего, но вид у него был потрясенный. Таргитай сказал тихо: -- Леля! Ты -- богиня любви и красы. Тебе поклоняются все молодые, чтут зрелые. Тебе приносят дары не от страха -- по любви... Скажи, какой ветки держаться, чтобы пройти к Роду? Леля удивленно повела в его сторону бровью, тонкой, как шнурок из собольего меха. -- Разве любовь не выше денег, воинской славы? Не выше почестей и любого богатства? Мрак и Олег смотрели на нее не сводя глаз. Таргитай пожал плечами. -- Ну... а кто спорит? -- Тогда почему, -- сказала она с недоумением, -- почему? Разве не лучше быть бедным, но любимым? Любимым и любящим? Неужто вы огрубели в этом жестоком мире настолько, что... Ее большие прекрасные глаза наполнились слезами. Олег покраснел, грудь начала часто вздыматься. Мрак внезапно шагнул вперед, на ходу сорвал перевязь с секирой, швырнул под ноги. -- В задницу воинскую славу! И деньги. Почему никто не сказал мне раньше?.. Черт, для чего жил, за что дрался, дурак лесной... Темное лицо быстро светлело, будто в угрюмом оборотне разгорался незримый огонь. Он перешагнул через секиру, Леля нежно и благодарно улыбалась Мраку. Их руки сближались, кончики пальцев почти соприкоснулись, как вдруг грубая рука ухватила Мрака за плечо. Он едва не упал от внезапного рывка, развернулся. Синие как лед глаза Таргитая смотрели прямо в душу. Ты?.. Это ты, Мрак? А наша цель? В задницу твою цель, -- прохрипел Мрак. А твою? -- Теперь она только твоя... Он повернулся к Леле. Таргитай вскрикнул отчаянным голосом: -- Олег, помоги! Мне этого лося не удержать. Волхв, не слыша Таргитая, просветленный лицом, подошел к Леле и робко коснулся ее плеча. Она ответила чистой улыбкой, светлой как у ребенка. Олег вздохнул с таким облегчением, будто свалил с плеч гору. И словно разом нашел ответ на все мучившие его вопросы. Таргитай неумело выругался. Мрак тянулся к Леле, заглядывал в ее ясные глаза, удержать его не легче, чем падающую лавину. Таргитай рванул его за плечо, с силой разворачивая камнепад чуть в сторону, попытался оторвать Олега. Леля с укором смотрела на грубого варвара. Слезы брызнули из прекрасных глаз, оставили на щеках блестящие дорожки. Алые губы распухли и дрожали, как у обиженного ребенка. Таргитай ухватил обоих за шиворот. Мрак и Олег даже незаметили, а волхв равнодушно наступил на брошенный им Жезл Мощи. Алатырь-камень слабо вспыхнул и погас. -- Нет!!! -- заорал Таргитай страшно. -- Нет!!! Он толкнул Лелю в грудь, вклинился между нею и друзьями. Мрак набычился, из глаз брызнули злые искры. Олег толкнул Таргитая локтем, удар был так силен, что хрустнули ребра. Кривясь от боли, Таргитай крикнул: -- Любовь?.. Заниматься любовью, когда горят дома, когда конские копыта степняков топчут детей, когда зверье в людской личине насилует наших женщин? Мрак, ты забыл Зарину, Снежану, Степана?.. Я -- не забыл! Он тащил их за шивороты, сбивал с ног, когда те пытались освободиться. Столкнул в трещину, Мрак помотал головой, налитые кровью глаза медленно очищались. Могучая грудь тяжело вздымалась, как волны в бурю. Кулаки были сжаты так, что костяшки побелели. -- Где... моя... секира? -- Потерял, дубина, -- крикнул Таргитай. Половину щеки занимал кровоподтек, Мрак зацепил. -- Стой, лось безрогий! Сам принесу. Тебе нельзя. -- По... чему? -- Ты, оказывается, все отдашь... всего лишь за любовь. Он повернулся к блестящему краю. Олег, отводя глаза, с бурно вздымающейся грудью, попросил глухо: -- И Жезл захвати... если сможешь. -- А ты? -- Я себе не доверяю. Таргитай исчез, только подошвы мелькнули над блистающим краем. Олег с силой тер ладонями лицо. -- Да, Мрак, удивил. -- А ты? -- огрызнулся Мрак. -- Шкуру на себе рвал! Из себя лез, от всех мудростей отказался. Нас обоих, надо признаться, как обухом по голове. Теперь видно, что супротив богов у нас кишка тонка... А ведь еще и не дрались! -- Тонка, -- признал Олег нехотя. -- Ты сильнее любого зверя, я согну в бараний рог любого мага, но против богов мы что мыши супротив кота. Мрак с беспокойством смотрел на блистающий край. -- Слушай, а как же Тарх? -- Сам видишь. Дурню любая беда по колено. -- Потому что дурень? -- Или потому, что ему по дурости все одно: богиня, простая девка. Ты ж помнишь, как он с легкостью взял Меч? Послышались торопливые шаги. Над краем показались ноги в стоптанных сапогах. Подошва на одном отошла, выглядывал грязный палец. Таргитай тяжело слез, в руках держал Посох и секиру в путанице широких ремней. Из-за плеча выглядывала золотая рукоять Меча. -- Пойдем? -- сказал он вопросительно. -- Эх, если бы ты мог как-то затащить нас наверх волшбой... Он первым протискивался в щели, карабкался, как муравей, по отвесным стрнам. Пальцы будто сами находили выступы, ямки, так привык лезть и лезть наверх, а Мрак и Олег спешили следом, подозрительно посматривали, переглядывались. -- Ну, -- буркнул Мрак раздраженно, -- что ты буравишь ему спину глазами? Говори. Мне тоже не все ясно. Олег приглушил голос: -- Он толстокожий? Или что-то еще? -- А что еще? -- Он даже не очень-то заметил, что это богиня. И что у нее сил поболе, чем у всех людей на свете. -- Ну, он не очень-то обратил и на мощь другой... А та намного сильнее этой женщины-цветка. -- Дана могла снизойти. Как ты, к примеру, поигрался бы с котенком. Но Тарх Лелю обругал и пихнул так, что бедная едва не упала! -- Ну, -- ответил Мрак с неуверенностью в голосе, -- Леля могла и не дать сдачи. Она ж богиня любви и красоты? Ей быть драчливой не к лицу... Хотя я, честно говоря, не понимаю, как не врезать в ответ, когда можно. -- Зато я понимаю, как можно жить и не давать сдачи... Но с Таргитаем все равно не все ясно. Таргитай карабкался уже в сотне саженей -- злой, сосредоточенный, непривычно собранный. Широкие ремни опоясывали спину крест-накрест, Меч как прилип, золотистая рукоять загадочно поблескивала. -- Да ладно, -- сказал Мрак. -- Грех обижать того, кого обидели боги. Оборотня уже пошатывало, он хрипел, все чаще промахивался, хватаясь за выступы. От него несло как от коня крепким потом, крупные мутные капли падали на Олега. Чистоплотный волхв раздраженно пытался обогнать оборотня, но колени подламывались, ноги распухли и стали как чугунные. Таргитай из ведущего быстро оказался ведомым. Тащился, как коза на веревке, поскуливал. Его задора, как давно заметил Олег, хватало ненадолго. Мрак же всегда сперва возражал, высмеивал, но, ступив на тропу, уже не сходил. А вот он, волхв, замечая за другими многое, в себе так и не разобрался. Слишком многое стряслось за лето. Когда-нибудь, когда все это кончится, то, если уцелеет мир, он забьется куда-нибудь в нору, где никто не найдет и не помешает, и будет размышлять, думать, мыслить... Мрак впереди остановился, вскинул руку. Олег уже раскрыл было рот: оборотню если не напомнить о привале, то сам падет и других уморит. Едва дышат, соринка свалится на плечи -- хребет хряснет, не до встреч... В двух десятках шагов в неширокой впадине, через которую шла их дорога, у костра сидели звероватые гиганты. В звериных шкурах, лохматые, с всклокоченными бородами. По кругу ходил исполинский рог, наполняли из огромного кувшина. Костер горел яро, угольки щелкали и разлетались шипящими искрами. На замерших людей лишь один повел бровью, тут же отвернулся и припал к рогу. Таргитай и Олег замерли, вид гигантов был страшноват, а Мрак отдышался и сказал громко: -- Исполать вам, люди... гм, боги добрые. Не подскажете, как побыстрее добраться на самый верх? Таргитай за их спинами жалобно проблеял: -- А то и подсобили бы или как... Гиганты ели, прикладывались к рогу. Наконец один, огромный и массивный как копна, сказал с презрением, все еще не замечая мелких людишек: -- Те, кто пасет стада, -- не мужчины, а слабые бабы. Настоящие... Да, настоящие остались в диких лесах. Они живут, как и должны жить люди -- охотой! Догнать зверя на бегу, свалить наземь и хватить ножом по горлу, а то и самому зубами -- разве не по-мужски? Припасть алчущим ртом к ране, откуда хлещет горячая кровь! Бера давили голыми руками, рыбу хватали без острог и сетей! Гиганты мерно кивали. Один возразил: -- Но ты, говорят, начинаешь покровительствовать и тем, кто гоняет стада по Степи? Гигант нехотя двинул могучими плечами. -- Я ж говорю, мельчает народ. Уже мало осталось народов, которые живут только благородной охотой. То один, то другой от лени да страха за день завтрашний... ну да, от страха, не сразу бьют зверя, а держат в загонах. Кто день-два, кто дольше. Сперва я отказывался от таких, потом... ладно, они ж все-таки при зверье! Снова мерно кивали, пили, выхватывали из костра зарумяненные куски мяса. Ели жадно, кости хрустели на крепких зубах. Мрак ощутил, как закипает кровь. Промелькнули яркие картины радостной охоты, когда он прыгал на зверя с ножом, катался в смертельной схватке, а потом пил горячую кровь, сдирал шкуру и победно набрасывал на плечи... Краем глаза видел загоревшиеся глаза Олега. Звякнул о хрустальный пол Посох, но тут же, грубо вторгаясь в радостные картины, по плечу ударила сильная рука. Таргитай зло затащил обоих обратно, прошипел, как разъяренная змея: -- Что с вами? Куда ветер подует, туда и гнетесь! Мрак ударился головой, очумело проговорил: -- Смотря какой ветер... -- А ты, волхв, -- сказал Таргитай с упреком, -- где твоя мудрость? Ладно, отдохнули! Не дожидаясь ответа, он пошел вдоль коричневой стены, стараясь не задеть гигантов. Мрак и Олег пристыженно держались сзади. Когда Таргитай снова оказался далеко впереди, Мрак сказал потрясенно: -- Это же мой бог -- Велес! Подумать только, я говорил с самим Велесом! -- Поговорил и пошел дальше, -- сказал Олег, но вид у самого был бледнее бледного. -- Но ты заметил еще нечто... -- С Тархом? -- Да. Опять с него как с гуся вода. -- Просто дурням, как говорил Боромир, все как о стенку горох! -- Потому ли? -- сказал Олег с сомнением. -- Не знаю. Никогда бы не подумал, что дурость может помочь. А тут выручила трижды. -- Ну, супротив умного остережешься, а против Таргитая любой мудрец оплошает. -- Не знаю, -- ответил Олег тревожно. -- Я боюсь всего, чего не понимаю. Мрак хмыкнул, дальше лез молча. Врет волхв! Боится и того, что понимает. Правда, чего не понимает, того боится больше. Душа трепещет, но ноги идут. Ему в самом деле труднее всех. Это он, Мрак, убедил себя, что надо, мол, жить, как набежит, двум смертям не бывать, а одной не миновать, трус умирает тысячу раз, то да се, так что только легкий холодок по спине, когда вот так смерти в глаза, да кровь быстрее по жилам. Таргитаю еще проще: по дурости страха не ведает. Так что Олегу в этом мире хуже всех... С другой стороны, сказал себе, другого мира у нас все равно нет. Все мы привязаны крепче, чем козы на веревках. Оборвать можно, но только вместе с жизнью. Мрак осатанел от сладкого всепроникающего и обволакивающего запаха меда и цветов, его подташнивало, желудок поднялся к горлу. Он плевался на бегу, но слюна была вязкая и тягучая как мед, а от сладости мутилось в голове. А Таргитай. перевалил через хрустальный край, взмолился, жадно хватая ртом воздух: - Ой, кусочек бы!.. Хотя бы кусочек... - Чего? - гаркнул Мрак, чувствуя, что готов его убить. - Дерьма, конечно... - А, - выдохнул Мрак, - и ты. Я бы не только понюхал, но и... Олег, ты бы наколдовал хоть кучку? - В вирии? - огрызнулся Олег. - Если бы яхонтов попросил, нас бы, может, и не тронули, их тут чем хошь жри, но за такое... Тебе надо было идти, как я, за Тархом. Не знаю, какой он мед ел, но запах за ним... Муравьи падали, будто палкой бил по головам. Мрак начал замедлять шаг. Олег насторожился: оборотень еще не шатается от усталости, а Мрак не остановится, пока все не распластаются, как жабы под сапогами. -- Кто на этот раз? -- Еще один поверх... Сразу за этой ветвью. Теперь шел медленнее, сберегая дыхание. Олег вздохнул глубже, ноги гудят. Если завяжется драка, а без нее в этом мире, как видно, не прожить, то и ноги, и руки не помощники. Но и сесть, перевести дух, собраться с силами, некогда. Семь дней -- не пять лет. Едва обогнули ветку, в глаза брызнул яркий свет. Блистающий хрустальный край можно было достать концом копья. Коричневый ствол Дерева уходил выше, острые и блистающие края сколотой льдины кое-где впились в плоть Дерева, но здесь пролом был гораздо шире. К счастью, хрустальный купол ломался, как льдина, -- вот грохались на землю куски небосвода, подумал Олег невольно, -- хуже, если бы ствол Дерева проникал сквозь небесную твердь, как сквозь глину. Тогда и муравьи не отыскали бы щелочку. Мрак совсем неспешно поднялся выше. Олег видел, как шея оборотня вытянулась, он пытался заглянуть на третье небо, оставаясь в безопасности. -- Что там? Мрак помедлил с ответом, голос был хладнокровным: -- А ничо... Люди да кони. -- А боги? -- Ну, разве тут не все боги? Надо подумать на досуге, подумал Олег, а вслух напомнил: -- Мрак, надо идти дальше. -- Даже не попросив о помощи? Олег почувствовал страх: Мрак никогда ни у кого не просил помощи. За хрустальным краем открылся вид на бесконечную блистающую равнину. Вдали за столом из грубо сколоченных бревен пировали двое. Их кони с опущенными поводьями стояли в сторонке, неподвижные, как вырезанные из дерева. Пирующие были молодыми, крепкими, жилистыми мужчинами. Один был с золотыми как у Таргитая волосами, с яростным красивым лицом, в вышитой сорочке, на шелковом поясе висел человеческий череп. Второй был мельче в кости, черноволосый, быстрый, со странными глазами -- большими, полыхающими, как два костра. Вокруг обоих воздух поблескивал, словно в огне сгорали мелкие мошки. Невры выбрались наверх, скользя по хрусталю, подавленные мощью, что явно струилась от богов. -- Поклон тебе, Ярило, -- почтительно сказал Мрак тому, у которого висел череп, -- и тебе, славный Жароок... -- Мы чтим вас, -- сказал Олег торопливо. -- Весной в твою честь, Ярило, девки и парни водят хороводы, любятся, украшают ветки лентами, пускают венки по воде... А в твою, Жароок, весной во всех хатах гасят печи, волхвы же добывают чистый огонь... На них смотрели вяло, без интереса. Ярило тут же припал к ковшу, а Жароок взглянул в упор полыхающими глазищами. -- По-старому? -- Дерево о дерево, -- поклялся Олег. -- Трут, пока огонь не полыхнет! -- Добро... -- одобрил Жароок, но голос был таким равнодушным, что у невров мурашки побежали по коже. -- Покон надо блюсти... А то в иных племенах завелись хитрецы... или ленивцы? Наловчились облегчать святой труд: бьют камнем о камень... -- Мы блюдем Покон! Скажи, Жароок, ты ведь тоже знаешь о скором конце света? Жароок смотрел багровыми глазами, но неврам показалось, что глаза вечномолодого бога напоминают больше багровый закат, чем багровый костер. -- А... вы те трое, что примчались охранять Яйцо? Боги, плюйте на них! Я таких дурней не встречал даже среди жаб. Разве что червяки дурнее... Нет, вряд ли... Таргитай вспыхнул от стыда, Олег потупился. Мрак сказал настойчиво: -- Понятно, мы -- смертные. Нам не дано быть умными... Мы сами берем. Не сразу, правда. Вы вон, сильные да могучие, сидите, опустив ухи, как лопухи под дождем, а мы, слабые да неумелые, мир спасаем... Не срамно? Жароок повернулся к Яриле. -- Чем, по-твоему, можно помочь этим смертным? Ярило, усталый и равнодушный, буркнул: -- Скажи им. -- Что все бесполезно? -- Это они сами знают. Но счастье людей, если ты еще сам... хоть смутно, да помнишь... в самой борьбе за победу. Жароок обеими руками поднял ковш, брага хлынула целым водопадом. Жароок даже не глотал, рекой лилась и исчезала в подставленном рте. Ярило нехотя обронил: -- Так просто мир не погаснет... Осталось не семь дней, а всего три... Да, уже через три дня Ящер выведет из подземного царства все войска... Да, всех мертвых, что ему подвластны! А они копились у него тысячи и тысячи лет! Он всю жизнь, а она немалая, готовился к этой битве. Но это еще не все... На его стороне пойдут и живые... Невры похолодели. Если толпы мертвых выйдут из подземного мира, покатят волнами по миру светлому, солнечному, то явно придет конец миру. И разбивать Яйцо не надо. -- Кто? Почему? Разве такое может быть? -- вскрикнул Олег. -- На его стороне те кочевники, что живут набегами, войнами... -- Ну, с кочевниками нам уже приходилось, -- обронил Мрак. Ярило скривил губы: -- В войске Ящера мертвых воинов вдесятеро больше, чем всех живых на земле... К тому же у него все сильнейшие богатыри и герои. Всех времен и племен! Ладно, оставим их... Как одолеете самого Ящера? В молчании Жароок со стуком поставил ковш. -- Никто из богов... Даже могучий Велес... Ярило взял ковш, осушил. Когда грохнул о стол, она снова наполнилась, плеснула через край. Ярило уронил голову, молчал, икал, а когда поднял голову, в глазах было удивление. -- А, смертные... С чем пожаловали?.. Жить надо яро, помните? Жизнь коротка... Он коснулся пальцами черепа. Мрак кивнул. -- Жизнь всего света коротка. Как сбить рога Ящеру? Ярило смотрел мутным взором. -- Разве?.. Никто не может сбить ему рога. Даже боги. -- На всех есть управа, -- настаивал Мрак. Ярило оскалил зубы. -- Я знаю все, что творится в этом мире. В нем нет управы на владыку мира мертвых! Он упал лицом на стол, захрапел. Красивое мужественное лицо исказилось в глупой гримасе. Золотые волосы распластались по пролитой браге, прилипли, потемнели. Мрак поклонился. -- Прощевайте, великие боги! Когда шли к стволу, Олег молчал, двигал бровями, что-то обдумывал. Таргитай, глядя на сосредоточенное лицо волхва, подумал, что это они с Мраком ничего не узнали и мало что поняли, а Олег умеет выуживать нужное даже из пьяной болтовни. Он не случайно твердит, что ежели не хочешь умереть от жажды, должен научиться пить из любой посуды, пусть даже из следа конского копыта. Опустились на каменно-деревянную равнину, которую Олег упорно именовал веткой Дуба. Мрак сказал зло: -- Стоит ли переть на самый верх? Уже узнали, что мир погубит первым Ящер. А Род пальцем... пером не шелохнет. Хотя мог бы, если бы что-то не останавливало. -- Но что может остановить Род? -- спросил Таргитай недоумевающе. -- У него ого-го какая власть! И сила. Что может быть выше власти? Оба с Мраком повернулись к Олегу. Волхв пожал плечами. -- Знаете же, чего спрашиваете? Род ничто остановить не может. -- Но почему тогда... -- Нелепость. -- Но ведь это Род? -- Он не все мог сделать верно. Долго карабкались по Дереву молча. Вдруг Таргитай сказал: -- Я знаю. Мрак скривился, он-то знал прозрения дурака, а терпеливый Олег попросил: -- Знаешь, скажи. -- Он сам себя побороть не может. Мрак не слушал, карабкался, иногда нажимал ладонями на колени, помогая на крутых подъемах. Олег же, который до всего допытывался, попросил: -- Объясни. -- Род старательно делал весь белый свет, создавал богов, зверей... ну, все-все! А когда восхотел слепить нас, людей, сил уже не оставалось. Боромир говорил, что Род тогда пролил на землю свою кровь, а из каждой капли сотворил человека. Так что в каждом из нас есть частица Рода. Этим отличаемся от всего-всего!.. Но нас же что-то иной раз да останавливает? Дурь это или еще что, но это ж от Рода! -- Что? -- не понял Олег. -- Что останавливает? Меня, к примеру, ничто не останавливает. -- И меня, -- буркнул Мрак. Он махнул рукой, наддал, уже не слушал. Олег пошел быстрее, теперь научился не отставать от оборотня. Таргитай тащился следом, рассуждая: -- А меня останавливает. Хочешь что-то сделать, а голос внутри тебя говорит: нельзя, нехорошо. Хотя почему нехорошо, если мне в пользу? Но покоряешься... Ни разу этот голос не сказал: ляг полежи, плюй на все и береги здоровье, укради! А всегда: отдай, не солги, встань и иди, заступись за слабого, пойди и спаси... Темные пятна пота на спинах друзей маячили уже далеко. Таргитай раскалился, как болванка в горне Степана, догнал, потащился след в след. Олег бросил через плечо холодно: -- Дурень, а не лечишься. Тем более Род должен был спасти мир! Таргитай едва дышал, в груди хрипело. Смутно чувствовал свою правоту, только вылепить в слова не удается, но и Олег прав. К тому же правота волхва ясна как на ладони, а его какая-то вроде червяка в тумане. Он потуже подтянул перевязь, наддал. Что-то, а бегать научился быстрее, чем думать глубоко и красиво. Наверное, вообще бегать учишься прежде всего. Всю жизнь либо ты за кем-то, либо кто-то за тобой! Измучившись так, что не соображал куда карабкается, пожаловался в отчаянии: -- Я не понимаю... Мы только что из Леса... а заботимся обо всем белом свете! Но другие, сильные и умелые, почему не поднимут задниц, не спасают тоже? Голос Мрака был злым, как дикие осы: -- Потому что пьют пиво, брагу, а по праздникам -- медовуху. А мы -- воду из родников. Голос волхва донесся издалека: -- Они считают, что человек пьет квас, чтобы утолить жажду. Вода -- для скота. -- Что может быть лучше и чище холодной, когда зубы ломит, воды из родника? -- Мрак посопел, долго не отвечал, закончил совсем зло: -- Они, чтобы пойти спасать, должны взять с собой и квас, и пиво, и медовуху, и теплые одеяла, и сараи, и огороды... Дальше Таргитай не слышал, тащил себя в красном тумане. В голове стучали молоты, кровь стояла в глазах, а тело было налито горячей тяжестью. Он ничего не видел кроме своих рук, окровавленных, с лохмотьями кожи, сорванными ногтями. В груди хрипело, как дырявые меха. Он ударился лбом, попробовал обойти, снова ударился. Кто-то похлопал на спине, его дернули вниз. Распластавшись, Таргитай долго хрипел, под раскаленным лбом едва не плавилась плоть дерева. Кровавая завеса на этот раз долго не уходила с глаз. Никогда еще друзья не выглядели такими измученными. Даже Мрак был полумертвым, распластался и дышал тяжело, как выброшенная на берег рыба. Олег лежал без движения. В спину тянуло холодом. Таким холодом, от которого не становилось прохладнее, а кожа вздулась пузырями. Похолодев от неясного предчувствия, Таргитай повернулся. В трех шагах зияло страшное Дупло. Издали Таргитай принял бы за расщелину, сколько их было, но из этой дыры несло настоящим могильным холодом. Соки, напомнил он себе, чтобы не задрожать уже от настоящего страха. Холоднющие подземные соки, их любое дерево сосет из глубин земли, возгоняет по стволу -- сам пил березовый сок, от которого зубы ломит! -- и наполняет листочки. Потому так холодно... Как сквозь вату услышал непривычно-усталое: -- Неужто... соки тянет из самого подземного мира? -- Ну, -- послышался замученный, но все равно отвратительно-рассудительный голос Олега, -- у большого дерева корни должны быть длинные. Иначе любой ветер свалит. Корни Прадуба свисают в подземные бездны... -- Подземный мир? -- Он самый. -- А вода, которая прет по стволу к листьям, не мертвая? -- Гм... Таргитай с трудом перевалился на спину, дабы не видеть страшного входа, взмолился: -- Что вы о таких страстях? Мрак удивился: -- Тарх, никак боишься? -- Боюсь, -- признался Таргитай. -- Не знаю почему, но боюсь. Под солнцем ничего не боюсь, а как подумаю о темноте... Он поднялся, сел. Олег сказал отчаянным голосом: -- Нет, не успеваем... До Рода карабкаться еще дня два... Даже я не представляю, что это и где. А уж затем сражаться с Ящером. Да еще добраться до него сперва! У нас всего три дня, как поспеть? А еще что-то давно Агимаса не слыхать. Это не радует -- тревожит. На него смотрели измученные лица с изнуренными глазами. Капли пота падали с лица на грудь, шипели, превращаясь в пар. -- Все равно надо идти, -- сказал Мрак упрямо. -- Умрем в дороге! На бегу, как люди! Таргитай широко раскрытым ртом хватал воздух, как рыба на берегу, но сказал едва слышно: -- На...до... идти... Олег кивнул, повторил: -- Не успеваем. Но у нас есть крохотная возможность... Очень крохотная! -- Говори, -- буркнул Мрак. -- У нас всегда самые крохотные. Мельче только блохи на муравьях. -- Как победить Ящера? -- сказал Олег отчаянно. -- Он сам по себе Смерть, бог Смерти и властелин Смерти. Его нельзя убить, уже и так не совсем живой... Ну, мертв, я ж и говорю! Об этом все время повторяли Ярило и Жароок. -- Так чего мы премся? -- Не убыть, так можно попробовать остановить... Загнать обратно. -- Тарх, не мешай думать. Мрак заступился: -- Зря обижаешь. Я всегда советуюсь с Тархом. Потом делаю наоборот и... почти всегда прямо в яблочко. -- Почти -- это еще не всегда. -- Подумаешь, Смерть, -- сказал Таргитай зло. -- На всех есть управа. Боги ее не страшатся, верно? Мрак досадливо крякнул, точил секиру молча. Брови Олега полезли наверх. -- Мрак, ты прав. С Таргитаем иногда стоит советоваться. Боги не страшатся смерти, ибо бессмертны, но ежели Яйцо разбить... -- Ну-ну. Олег поднялся. -- Поднимайтесь. Я попробую отыскать то, чего страшатся даже бессмертные боги. Мрак сопел недоверчиво. Таргитай спросил: -- Дана не говорила... -- Вряд ли она знает. -- Разве боги не всеведу... -- Я не бог, Таргитай. Но на белом свете есть то, чего не знает даже Род. Таргитай захлопал глазами. -- Всеведущий Род? А Мрак спросил подозрительно: -- Кто тебе подсказал? -- Все только и делали, что подсказывали. Даже если сами об этом не знали. Аристей, Ярило... Да вы сами слышали. Ярило сказал, что на белом свете нет никого и ничего, что остановило бы Ящера... -- Ну-ну. Олег обвел их покрасневшими глазами. Жилки в белках полопались, глаза были страшными, под ними висели темные мешки как у больного старика. -- Тогда надо идти на край белого света. Пойти и заглянуть за Край! А то и пошарить там. Если и есть нечто, способное остановить Великое Разрушение, то оно там. Мрака и Таргитая качнуло назад, словно перед ними упало небо. Таргитай беспомощно хлопал глазами, Мрак наконец выдавил тонким, не своим голосом: -- За Край Света... Олег, ты хоть слышал такое? Олег смотрел на обоих измученными запавшими глазами. Голос был, как скрип разбитого громом дерева: -- Все когда-то впервые. Таргитай во все глаза смотрел на волхва, не узнавая отчаянного труса, с которым вышел из Леса. Мрак зябко повел плечами, но оборотень умел быстро брать себя в руки. Голос был полон наигранного оптимизма: -- Стоит только тропку указать, попрут толпами, народец такой! Поплевать с такой высоты -- это ж внукам можно рассказывать! -- Мрак, -- перебил Олег, голос был сдавленный, -- мы должны разделиться снова. Они отшатнулись еще больше. Не понимали. Одно дело разделялись в Городе, да и то чуть боком не вышло, другое -- здесь, в таком месте. Без мужества Мрака не выжить, но не раз спасала и мудрость или хитрость волхва. Было и такое, что вытаскивал из беды Таргитай. Но далеко ли уйдут, ежели порознь? Олег словно читал мысли, сказал отчаянно: -- Не знаю. Скорее всего сгинем друг без друга сразу. Едва повернем за угол. Но ежели вместе, то наверняка сгинем. Правда, не сразу, а через три дня. Вместе со всем белым светом. Что скажешь, Мрак? Мрак скрежетнул зубами, словно грыз камни. -- Не знаю. Как успеть, разорваться нешто? -- Надо разорваться. Иначе сгинем. -- А ежели разорвемся? -- Скорее всего сгинем тоже. -- Но можем и не сгинуть? -- Если очень повезет. -- По мне, лучше сгинуть, чем разлучаться. Но еще хуже, что по Яйцу ударит проклятый Агимас! Он же так надсмеется над нами. Ему жизнь не мила, с такой-то рожей, а нас погубит с радостью, пусть со всем белым светом, ежели иначе не по зубам. Он же и его ненавидит, что так с ним обошелся! Олег покачал головой. Пусть ради торжества над Агимасом, но Мрак вроде бы готов идти в одиночку. Таргитай смотрит отчаянными глазами, ему надо самое простое. И понятное. Как и Мраку. -- Ясно, -- сказал Олег с горькой иронией. -- Ради спасения мира не стоит разлучаться, но чтоб не дать Агимасу радоваться... Словом, ты готов? Мрак сказал быстро: -- Смотря куда! -- Конечно, самое трудное -- тебе. Самое ясное -- Таргитаю. Пусть лезет по Дубу дальше. Отыщет Рода, попросит помощи. Или хотя бы спросит, что делать дальше. Я пойду на Край Света, знать бы, каков он... Если найду то, что надеюсь, сразу буду догонять Мрака. Мрак смотрел набычившись. Спросил подозрительно: -- Ты не сказал, куда идти мне. Таргитай вмешался: -- Еще не понял? Осталась только дорога к Ящеру. -- В подземный мир, -- поправил Олег, отводя глаза. -- Через это Дупло. К самому Ящеру еще идти и идти! Мрак разведает путь, хоть бы в начале, авось даже малость расчистит... Ты, когда поговоришь с Родом, вернись к этому Дуплу. Запомнил? Дальше иди по следам Мрака. Мрак, а ты оставляй приметы, ладно? -- Постараюсь, -- ответил Мрак севшим голосом. -- Будут вам приметы. Лицо оборотня было серого цвета. Таким изгои его еще невидели. Он великим чудом да случаем все еще избегал гибели, а тут самому спускаться в мир мертвых! -- Мрак, -- сказал Олег отчаянным голосом, -- а как еще? -- Все правильно, -- выдавил Мрак. -- Уважаю тебя, Олег. Как бы ни робел, кто бы ни наседал -- ты гнешь свое. Это мы с Таргитаем: куда ветер подует... Ты нас не щадишь, но ведь и себе выбрал не самое сладкое? Ни я бы до Края Света не добрался, ни Таргитай. Как и вам обоим не пройти с секирой столько, сколько смогу я. Так что решено. Он закинул мешок за спину, обнял обоих так, что затрещали кости, на миг блеснули в печальной усмешке белые зубы, и оборотень исчез за краем Дупла. Слышно было, как стучат подошвы. Затем все стихло. Таргитай сразу ощутил себя сиротой. Глаза Олега были как у побитой собаки. Алатырь-камень начал светиться. Таргитай вскрикнул отчаянно: -- Ты хоть скажи напоследок! Ну приду я, ежели сумею залезть так высоко, а дальше? Олег сказал раздельно, словно слова были гвоздями, которые вбивал в голову Таргитая: -- Что хотел Род, создавая этот мир? Что мы должны сделать? Для чего вообще мы, люди? Вокруг него воздух сгустился, завертелся широкой воронкой. Красные волосы волхва трепало, как языки пламени. В зеленых глазах блестело упорство. -- Ежели доберусь, -- сказал Таргитай жалобно. Он обнял Олега, прижался -- теплый, мягкий, домашний. Олег остро ощутил, как тяжко певцу остаться одному. Куда тяжелее, чем ему или Мраку. -- И еще спроси, -- сказал Олег спохватившись, -- как вообще уцелеть этому миру? Что нужно? Таргитай со слезами смотрел, как смерч потемнел, налился звериной силой, взревел, пошел вверх, внизу бешено вертелся кончик не толще шила. Человеческая фигура едва просматривалась сквозь мутную стену вихря. Красные волосы волхва трепало, но зеленые глаза смотрели на Таргитая неотрывно, требовательно. Смерч изогнулся, приподнялся, едва удерживаясь на острие. Человек внутри пошатнулся, растопырил руки, упираясь в стены. Таргитай со страхом увидел, как из серой, бешено вращающейся стены высунулись пальцы. Их сразу обдало красным, словно окатило кипятком, пальцы исчезли. Затем смерч стремительно метнулся в сторону, тут же обозначился вдали крохотным пятнышком и растаял. Таргитай в страхе за Олега подумал, что лучше бы не так шибко, а то уши оторвутся на такой скорости. Глава 8 Оставшись один, Таргитай всплакнул -- чего стыдиться, никто ж не зрит, -- но слезы еще никому не помогали, вытер лицо, потуже подтянул ремни. Опять перед глазами поползла вниз, заскользила, а то и побежала, обрываясь позади, серая скала Дерева. Ноги сразу налились горячей тяжестью. Сердце колотилось так, что выпрыгивало через уши. Сперва, отдохнув перед расставанием, лез с полверсты без отдыха, потом спотыкался все чаще: воздуха не хватало, на ногах будто стопудовые глыбы. Рукоять тяжелого Меча больно колотила по затылку. Тихо ненавидел, избавиться бы при случае... На миг испугался: Мрак взъярится, даже Олег осудит, Меч не раз спасал им шкуры, но уж очень противный -- чересчур хвастливый, заносчивый. Да, от него всякий раз переполняет радость, когда сечет ворогов, потом немножко совестно... Нет, это сперва немножко, а потом уже множко, сейчас же совсем невмоготу. Видеть этот блистающий булат не хочется! Уже совсем редко берется за рукоять, что так и просится в руки. Сама норовит залезть в ладонь! Не зря говорят, подумал он горько, что я дурак не простой, а редкостный. Какой настоящий мужчина не мечтает о таком Мече? Даже Олег ухватился бы обеими руками, хотя и на свой Жезл не насмотрится, пылинки сдувает. Ведь Мечом, козе понятно, и Жезл легче добыть, и летающий ковер. А уж радости попроще: царства, каганства, кучи золота -- только захоти. А вот ему ни Меч, ни Жезл, ни даже расписные пряники не дороги так, как простая дудочка за пазухой. Вот она, возле сердца пригрелась, тихая как мышка. Почему-то дороже и Меча, и Посоха, и всего-всего на свете... И дуракам жить надобно, сказал себе сердито. Не убивать же! Начни убивать -- придет черед и полудурков, затем -- придурков, наконец умники начнут выяснять, кто из них знает меньше. Еще можно изничтожать кривых, хромых! Впереди трещало, а кора подрагивала, будто под ней билось сердце размером с хату Боромира. Таргитай опасливо обошел по дуге. В глубине двигается чудовищный зверь, грызет. Если такой цапнет за ногу, то и подошву откусит. Плечи сами передернулись, как в ознобе. Какова зверюка, что грызет Дуб? Он ж во сто крат крепче камня и булата! Да что червяк, напомнил себе, надо о Роде думать. Нашли кого послать! К самому мудрому и сильному, самого... немудрого. Хотя, с другой стороны, Роду все одно. Ему самый сильный -- тля, самый мудрый -- тля, самый высокий -- тля. Род все знает, все умеет, все сделает. Он вмешается и всех спасет. Род сидит на вершине Прадуба и мечет оттедова животворные капли... Гм, чего это он так.... От этих капель и пошла жизнь на свете. Стала при Роде. При-Роде. От Рода род-ня, род-ичи, род-ить, род-ина, рож-ать, у-рож-ай, род-ники... Гм, от Рода -- это одно, а отродье -- совсем другое... Он должен быть красного, а не белого цвета! Ведь родрый означает багровый, красный, пурпурный. Как и рдяный, родрый, зардетый... Правда, молнию старики кличут родией, а она слепяще-белая! Волхвы рисуют и вытесывают Рода, насколько Таргитай помнил, в виде колеса с шестью спицами. Так изображают сам Белый Свет. Теперь же он, первый из людей, узрит бога богов воочию! Руки похолодели так, что едва не сорвался. Сердце колотилось уже со стонами и хрипами. Еле заставил непослушное тело двигаться дальше. К вершине, как бы далеко ее ни занесло. Неужто это невероятное Дерево все еще растет? Только бы не быстрее, чем он лезет. А то вовек недоберется. Сверху, а затем спереди послышалось тяжелое громыханье. Ветка под ногами подрагивала. Из зелени выступили гигантские фигуры. Таргитай поспешно отступил за лист. Навстречу по трещине опускались велеты. Впереди неспешно двигался суроволицый гигант с молотом в обеих руках. Грудь его была широка, как дверь, голова с пивной котел, могучие мускулы играли, как сытые удавы. За ним так же неторопливо шли еще пятеро: массивные, налитые уверенной силой. У каждого золотые волосы падали до плечей, а пояс был из железных пластин размером с киммерийские щиты. Таргитай выступил из-за листа. -- Слава сынам Велеса! Передний гигант замедлил шаг. Синие как у Таргитая глаза хмуро пробежали по человеку. -- Смертный? Его братья с вялым интересом косились на Таргитая, но обгоняли старшего, не останавливались. -- Еще какой, -- ответил Таргитай торопливо. -- Далеко до седьмого неба? -- Там даже мы не бывали, -- ответил гигант уже с ноткой изумления. -- Ни боги... никто... -- А Белобог и Чернобог? -- Они -- единственные сыны Рода. Они не в счет... Нет, даже они не были... Род там пребывает в раздумьях. Никто не смеет тревожить бога богов. Однажды, если верить преданиям, древний бог Ящер, самый могучий из всех богов того времени, осмелился... Знаешь, что с ним сталось? -- Ящер ныне в подземном мире. -- Да, но как там оказался? Разгневанный Род швырнул его с такой силой, что Ящер пробил землю на все семь подполов. Ящера расплющило, он не может ходить, как ходил раньше, только ползает на брюхе! Таргитай поежился: -- Сбросит так сбросит. Мир погаснет раньше, чем долечу. Сын Велеса, ты, как и все велеты, -- могучан, защитник. Скажи, как добраться. Велет неохотно пожал могучими как горы плечами. -- Сгинешь, человечек. Третья ветка направо. Там, ежели не остановят тебя вороны, дорога дальше чиста. Он кивнул и пошел прочь, молот небрежно забросил на плечо. Его, как и могучих братьев, ждала тяжкая работа на земле, о странном существе в непривычном месте уже забыл. Таргитай крикнул пораженно: -- Вороны? Да сюда и орлы не залетают! -- Вороны -- это мудрость, -- донесся затихающий голос могучана. -- А мудрость залетает выше отваги... Таргитай заспешил вверх. Сперва дивился странным словам велета, больно непривычно говорит, прямо как волхв, а ведь сила -- уму могила, как говорил Боромир, у кого сила -- ума не надо, если есть такие мышцы, то зачем еще и мозги, но тяжелый подъем путал мысли, в голове было жарко, пот заливал глаза, щипал, и Таргитай перестал д