нно поднялись. Глаза были бессмысленными, но с обезображенных губ сорвалось: -- Где... Олег осмотрелся, вздрогнул. Камни сглажены, ветер тысячелетиями дует в одну сторону, камни сгорбились, с одной стороны с длинной пологой стороны, с другой -- крутые, обрывистые, но все на поверхности гладкие до блеска. Только одна массивная плита была выщерблена сверху. Даже отсюда Олег различил следы от ударов мечей. На камне была вырублена охотничья метка Мрака! -- Не обманул, -- прошептал он. Слезы снова навернулись на глаза, он не стал смахивать. Руки заняты ношей, а тряхнуть головой -- упадешь от движения. А подняться... можно и не подняться Он как-то преодолел эти страшные сажени. Таргитай скрипел зубами, дергался, а когда Олег тяжело рухнул на отмеченный камень, глухо попросил: -- Опусти меня... -- Тарх... -- Я... знаю... Олег, я хочу, чтобы ты положил меня... с ним рядом... Слезы брызнули, Олег крепился молчал но тело затряслось само, он зарыдал тяжело и мучительно, как плачут мужчины, которые не умеют плакать. Таргитай встал на четвереньки, потом на колени. Ухватившись обеими руками за край могильной плиты, силился поднять. Перекошенное лицо стало страшным. Он закинул лицо к ужасному небу, взвыл. Лицо потемнело внезапно из ноздрей побежала кровь. Он продолжал поднимать плиту. Та дрогнула, чуть приподнялась. -- Вместе с Мраком... -- прохрипел Таргитай. -- Запомнил? Олег подсунул пальцы под камень, выдавил: -- Обещаю... -- Кля...нешься? -- Клянусь... Тарх... ты в самом деле... достоин... Он не понимал, откуда в умирающем такие силы, но край плиты начал приподниматься, а заслуги Олега было едва на треть. Хрипя, выплевывая кровь и куски сожженных легких, они поднимали и поднимали, пока та не оторвалась от земли. -- Разом... -- простонал Олег, -- в мою сторону... Плита обрушилась на землю, открывая яму. Оттуда пахнуло теплом. В то же мгновение земля обрушилась под Таргитаем. Он инстинктивно пытался ухватиться за что-то, скрюченные пальцы стиснулись на комьях мертвой земли. Он ощутил, что падает в пустоту. Жесткие пальцы больно рванули за кисть. Олег, бледный, с отчаянным лицом, свесился до пояса и держал его за руку. Другой рукой ухватился за край плиты. Та подрагивала. Волхв едва удерживался, но тяжелое тело Таргитая неумолимо стаскивало за собой. -- От...пусти, -- прохрипел Таргитай. -- Я хочу... с Мраком... Олег, сцепив зубы, пытался удержаться, но его сволакивало за Таргитаем. -- Отпусти, -- прохрипел тот зло. -- Дальше тебе... одному... Олег напрягся, лицо исказилось. Сползание прекратилось: явно удалось зацепиться ногами. Глаза были отчаянными, ибо пальцы разжимались. Таргитай слишком тяжел, а силы в руках уже не осталось. -- Отпусти, -- попросил Таргитай. Перед глазами уже плыло, кровь из ноздрей попала в рот, но не чувствовал даже вкуса. -- Ты... дойдешь один... -- Не мечтай, -- выдавил Олег сквозь стиснутые зубы. -- Хочу с Мраком... -- Ду...рак... Посмотри... Таргитай болтался над пустотой, как разделанная туша лося дереве. Он скосил глаза вниз. Уже был полумертвым, но мурашки побежали по коже. Внизу, в каменном колодце на глубине в три человеческих роста, торчали острые копья. Их подогнали так плотно, от стены и до стены, что сбрось кошку, и та напорется. Таргитай, чувствуя тошноту, пытался что-то прошептать, но перед глазами померкло, в голове раздался звон, и он рухнул в бездну. Ноги Олега тяжело загребали снег. Он тащился, проваливаясь в сугробы, падал, поднимался. В глазах был красный туман, кровь стучала в висках. Он не понимал куда бредет, но упорно заставлял себя двигаться. Боромир говорил, кто не двигается, тот не живет. И пусть уже не сможет дойти, но идти будет. А упадет -- поползет, обламывая ногти, обдирая локти и грудь об острые как ножи холодные камни. Впереди лед затрещал, среди крошащегося ада заблестели кончики железных шлемов. Прямо из мерзлой земли и льда поднимались заиндевевшие воины -- с бледными неживыми лицами, покрытые инеем, но в доспехах и с кривыми мечами. -- Бегом! -- велел себе Олег. Боковым зрением видел, как с боков тоже медленно поднимаются из мерзлой земли воины мира мертвых. Похоже, здесь полегло целое войско. Он заставил себя двигаться быстрее, но лишь рухнул вниз лицом. Сцепив зубы, чувствуя во рту не проходящий привкус железа, поднялся на четвереньки. Со всех сторон окружили сумрачные воины. За их спинами торчали копья, блестели шлемы. Вся долина заполнена войском. Был бы в полной силе, и тогда бы не выбрался живым. А магии в нем меньше, чем жизни в этих снегах. Воины смотрели зло и враждебно. Вперед вышел крупный воин в черной как ночь одежде. На локте левой руки блестел круглый щит, обтянутый кожей и обитый медными полосами. Небрежным пинком опрокинул Олега, тот завалился на бок. Тяжесть соскользнула со спины, перевесила. Он издал хриплый нечеловеческий крик, забарахтался, беспомощный как черепаха, которую перевернули на панцирь... Воин холодно и враждебно рассматривал их. -- Кто такой? Почему тащишь мертвеца? -- Он не мертвый, -- с усилием выдавил Олег. Губы его полопались, почернели, стали как лепешки. Кровь текла из ранок, замерзала на подбородке. -- Он... жив... -- Да? Это ненадолго. Как и тебе, -- сказал воин голосом безжизненным, но исполненным такой силы, что мороз побежал по коже. -- Меня зовут Гарам Сокрушающий. Я владею этими землями... И убиваю всех чужаков. -- Приди и убей -- прошептал Олег. Он перевернулся, сумел встать на колени, затем воздел себя на ноги. В руках хмуро блестел обломок Жезла, не длиннее кинжала. На него смотрели с удивлением и уважением. Воин, который назвал себя Гарамом, повторил: -- Кто ты? -- Если ты... слышал о внешнем мире... то ты... знаешь... Гарам медленно наклонил голову. -- Вы... оттуда? -- Да, -- сказал Олег мертвым как подземный мир голосом. -- Когда-то мы жили... под защитой светлых богов... Гарам растянул губы в недоброй усмешке. -- Под черным солнцем правят черные боги. Взгляды мертвых глаз кололи, как острия отравленных стрел. Передний ряд с мечами наголо двинулся на них. -- Мы не оскорбили ничьих богов! -- Оскорбили, -- ответил Гарам непреклонно. -- Своим появлением. -- Почему? -- Никто еще не проходил здесь. Подул ледяной ветер. Олега качнуло, только бы не упасть, мелькнула слабая мысль. Он прохрипел: -- Мы уже встречали таких, что тоже так думали... Их уже вороны жрут. Или мыши летучие, я не знаю, что у вас жрательное... К Гараму подбежал низкорослый воин, торопливо пошептал на ухо. Гарам нахмурился: -- Так и сказал?.. -- Слово в слово. -- Гм... ладно. Эй ты, с трупом! Вы -- мои пленники. Вас доставят к правителю. Олег прохрипел вызывающе: -- А ежели не изволим? -- Отнесем ваши головы. Правитель велел вас доставить... вот и доставим. Олег воспротивился, когда мертвые руки хотели снять с его спины Таргитая. Гарам остановил воинов, так и пошли: кольцом вокруг, холодные и равнодушные ко всему, не спешащие, не знающие ни времени, ни цели, -- и живой, обмороженный человек, с почерневшим мясом, в полосках крови. На спине нес плотно привязанное ремнями тело человека. Оно уже не гнулось, застыло, но этот живой упорно тащил, словно именно из него черпает силы двигаться, а когда падал от изнеможения, снова поднимался и шел, шел. От мертвых воинов ощутимо несло холодом. Олег видел покрытые инеем лица. У одного, крепкоплечего и рослого, но совсем юного, в глазах блестели льдинки. Заплакал, видать, видя неумолимую смерть, слезы и застыли навек. Другие воины, матерые, крепкие, не первый год в боях, двигались вокруг невров плотным кольцом. Все сумрачные, словно и родились из этой замерзшей земли и вздыбленного льда. Впрочем, если они даже там, под голубым небом и чистым солнцем, спят на камнях и укрываются небом, едят сырое мясо и неделями не снимают доспехов, то и здесь, под черным солнцем, у них не может жизнь быть слаще. -- Куда нас ведут? -- прохрипел Олег. Гарам смолчал. Немигающие глаза бесстрастно смотрели вдаль. Принесут в жертву своим черным богам, мелькнула слабая мысль. Не испугала, на страх не осталось сил. Что ж, местные боги, не видавшие верхнего мира, никогда еще не получали такой жертвы!.. Они выбрались на огромное темное поле. За спинами воинов Олег не сразу увидел распростертые тела, да и не мог, взгляд упирался в свои ноги, что едва тащили двойной вес. Воины Гаража разбрелись, переворачивали сраженных, шарили в сумках, оценивали оружие. Олег прошептал с отвращением: -- Опять битва... -- Здесь тоже люди, -- сказал Гарам неожиданно. -- Хоть и очень мертвые. Среди трупов Гарам отыскал тяжелораненого, перевернул на спину. Тот был рассечен почти пополам, из серого мяса торчали кости. -- Кто ты, несчастный? Раненый в последнем усилии приподнялся на локте. -- Великая битва... Напали внезапно... -- Кто? -- Из было два десятка... Он упал навзничь Олегу под ноги, затих. Немигающие глаза люто смотрели в лиловое небо с низко бегущими тучами. Олег закрыл ему глаза, под пальцами было холодно, убитый оставался таким же мертвым. -- Два десятка... но перебили столько? -- Видать, не простые воины, -- ответил Гарам. Бескрайнее поле было усеяно трупами людей, зверей, чудовищ. Ближе к ущелью трупы чернели гуще. На открытом месте полыхал далекий багровый огонек. -- Не понимаю, -- проговорил Олег, едва шевеля губами. -- Я всю жизнь ничего не понимаю, -- утешил Гарам холодным как сама смерть голосом. -- И не понимал. Однако был военачальником. -- Ты не... жил. -- Скоро и ты не будешь. Гарам холодным безжизненным голосом что-то велел своим людям, они так же в кольце повели пленников к затухающему костру. Трупы людей и зверей лежали вперемешку, застывшие руки воинов сжимали странного вида оружие. Некоторые приспособления для убийства Олег видел впервые, но от всех несло злой мощью. Звери лежали окоченевшие, кровь замерзла, на оскаленных мордах застыл окровавленный иней. Чем ближе к костру, тем больше убитых, наткнулись еще на двоих раненых. Оба говорить не могли, жизнь утекала с каждым мгновением. Олег протащил ноги мимо, не повернув головы. Когда-то кидался лечить, как давно это было... И в том времени, куда теперь -- уже видно -- возврата нет. Тучи то и дело скрывали небо. В полной тьме багровый огонек блистал, как налитый кровью глаз злого бога. Олег почти на ощупь пробрался к россыпи углей. Когда огонек разгорелся, Олег увидел Гарама, тот на четвереньках раздувал костер. Сизый пепел взлетал, как ночные бабочки, искры летели как из-под молота. На суковатой треноге висел старый закопченый котел. Олег осматривался настороженно. Что-то тревожило настолько, что даже в полумертвом состоянии он не мог удержать дрожь во всем теле. Внезапно в трех шагах зашевелилась человеческая фигура под грудой кожаных одеял. Некто огромный с ворчанием поднимался, расшвыривал одеяла. Незнакомец шагнул к костру, слабое пламя осветило его хмурое лицо. Гарам сказал громким холодным голосом: -- Вот эти, которых ты велел привести. Олег вскрикнул нечеловеческим голосом и, не помня себя, упал на шею родному незнакомцу в волчьей шкуре. Оборотень отворачивался, избегая лопнувших от мороза и ветра, но все же горячих губ. -- Ну-ну, всего обслюнявишь... Прямо Таргитай... А где он? Чего так долго? Всех улиток переловили по дороге? Или вам и улиток не поймать... Слезы выступили и тут же превратились в льдинки. Лицо Мрака стало страшным. Он резко повернул волхва. Олег ощутил, как его рванули за ремни, колени подломились. Он начал падать, но завис, удерживаемый могучими руками. Его дергали, мотали как тряпкой из стороны в сторону. Наконец сознание померкло, он провалился в черноту. Пробуждение было мучительным. Его терзали, рвали на части, вытягивали жилы. Когда наконец сознание вернулось, он ощутил себя схваченным десятками рук. Перед глазами выступило из черноты озабоченное лицо оборотня. -- Вернулся? -- Какие улитки на таком морозе? -- прошептал Олег. Горло жгло, губы двигались с таким усилием, словно превратились в каменные плиты. Мрак не понял, смотрел озабоченно, затем кинул куда-то в сторону: -- Отпускайте. Корчи затихают... Ледяные руки отпустили. Олег повернул голову, скривился от острой боли в шее и висках. Костер полыхал ярко, даже два костра. Между ними на подстеленных шкурах лежал Таргитай. -- Как он? -- прошептал Олег. Мрак, осунувшийся, черный, двинул плечами. -- Еще жив... Ты вовремя напустил в него лечебных трав. Но скоро и эта искорка затухнет... Ты что-нибудь еще можешь? -- Мрак, я смог бы там, под настоящим солнцем... Он поднялся, сел. Голова закружилась, чтобы не упасть, торопливо обнял оборотня. Под руками были крутые плечи, такие же тяжелые и огромные, как обкатанные морем и ветром валуны. Мрак выглядел постаревшим, изможденным, но зубы скалил с той же злостью. -- Можешь поздоровкаться. -- С кем? Из тьмы поднимались человеческие фигуры, их Олег принимал за убитых. Кости трещали, словно разламывались на части. Лица были застывшие, окаменевшие. Глаза смотрели мертво. -- Мрак... почему они... с тобой? -- Ты волхв, должон знать. К костру сошлись около десятка воинов. Все с мечами, почти все в доспехах, железных шапках, у троих хитросплетенные железные пластины ниспадают на плечи, защищая затылки и плечи. Каждый широк в плечах, высок, все двигаются хоть и замедленно, но без лишних движений, смотрят прицельно. -- Мрак, кто они? -- Не тронут. -- Но это же... киммеры! -- Не тронут, -- повторил Мрак медленно. Лицо его было каменным, ни одна жилка не дрогнула. Олег вспомнил, какими холодными показались плечи Мрака на ощупь, ощутил, как его самого осыпало морозом. За спиной судорожно вздохнул Таргитай, сказал жалобно: -- Мрак... Эх, Мрак... Мрак вроде бы старался не подходить слишком близко к костру, лицо его было в тени. Глаза поблескивали, как осколки черного гранита. -- Лежи, -- велел он ровным голосом. -- Еще чуть... Завтра будет тяжелый день. Олег пристально всматривался в изменившееся лицо оборотня. Мрак не двигался, Олег переполз, морщась и постанывая при каждом движении, поближе к остаткам костра. -- Удивил... Когда был не тяжелым? Разве что когда был очень тяжелым! Глава 13 Когда Мрак расстался с Олегом и Таргитаем там, на Дереве, то по Дуплу спускался со странной легкостью в душе. Уже закончил счеты с жизнью, прошел свой земной путь до конца. Наконец-то переходит в другой мир по праву: мол, сделал все, что мог, от жизни не прятался, рук на себя не накладывал, дрался изо всех сил до последнего, как и завещано Поконом. Если удастся перед гибелью хоть одного врага ударить по голове, уже подмога Олегу и Таргитаю. Им идти по его следам и -- дальше, дальше... До самого Ящера. Ну, или сколько пройдут. Он прыгнул с уступа на уступ, больно ударился пятками. Мешок за плечами натирал спину. Мрак развязал ремень, тряхнул плечами, мешок с едой соскользнул и пропал во тьме. Мрак прислушался, но удара не последовало. Пусть, обедать все равно не придется. Напредсказывали скорую гибель! Как будто сам не зрит, что жизни осталось с воробьиный нос, а то и с маковое зерно. Еще напророчили, что умрет тяжко, как будто тяжкая гибель не ждет на каждом шагу! Умру первым, подумал он с горькой иронией, Тоже мне, мудрецы. Он всегда шел первым, принимал удары на себя, так кто же должен пасть первым? Все мрут, даже боги, сколько бы не твердили про их бессмертие. Все, что родится, когда-то мрет. А второй раз уже не сгинуть никому. Так чего трястись, как заяц перед рогатым кустом? Внутри Дерева сумрачно, несмотря на серый рассеянный свет от гниющей древесины. Дупло ширится, когда-то разрастется так, что истончившиеся стены не выдержат... Что будет с землей, и когда Прадуб рухнет? Начнется такое трясение, что моря выйдут из берегов, а в океанах без следа смоет целые островные страны. Он живо представил себе, как в дальнем теплом море исполинская волна обрушивается на землю посередке океана, сметает целые города с неведомыми народами, о которых никто ничего больше не узнает, не услышит... Видение было таким ярким, словно он перед смертью получил дар видения. Или смертники в самом деле обретают нечто подобное как последний дар богов? Пусть боги дразнятся, пусть. Лишь бы не думать, что он, которому предсказана скорая и жуткая гибель, все-таки может прожить хоть чуть дольше, чем Олег и Таргитай. Небо было лиловое, страшное. Темно-синие тучи неслись стремительно, словно скачущее стадо, ветер дул пронизывающий. Мрак разыскал свой мешок и вытащил из него шкуру. Голые плечи сделали вид, что им все равно, но Мрак чувствовал, с какой готовностью спрятались под толстым мехом. Старею, подумал хмуро. В самом деле, пора. Мужчина не должен умирать в постели. Он старался не поднимать голову. В разрывы туч иногда проглядывало черное солнце мертвых, кожа сразу мертвела под его лучами. Он горбился, кутался в шкуру, высматривал убежище. Впереди показались бредущие навстречу люди. В сумерках подземного мира рассмотреть не удавалось даже его волчьими глазами, заметил только, что двигаются замедленно, словно всю зиму пролежали в сугробе, но в каждом движении -- угроза, смерть. Еще можно бы схорониться, успел бы, но те две вороны, что пойдут следом, напорются уж точно. Да и по-мужски ли хорониться, ежели смерть так близка? Он сбавил шаг, поправил перевязь. Тучи чуть раздвинулись, страшные лиловые отблески заиграли на металле. Трое были в металлических шапках, пятеро при мечах. Еще семеро опирались на копья, дротики, дубинки. Все в тряпье, кое-кто шел босым, но из-под двоих чиркали искры: сапоги подкованы, как у коней. Мрак взял в руки секиру. -- Здравствуйте, добрые люди! Передние замедлили шаг, а другие стали обходить Мрака с боков. Мрак не стал оглядываться, о простор не обопрешься, сам шагнул вперед. Волчьи зубы блеснули: -- Не хотите здороваться? Ничо, переживу. Один шагнул сбоку и взмахнул длинным кривым мечом. Мрак без труда уклонился, а лезвие секиры развалило жителя подземного мира пополам. Был хруст и треск, Мрака передернуло от вида бледного обескровленного мяса. Застывшие лица других не дрогнули, глаза смотрели невидяще, но надвигались на него. У кого не было даже дубин, поднимали камни. Мрак пошел вперед. Секира замелькала, словно молния, он двигался, как разъяренный кот среди больных мышей. Он опережал их в каждом движении, а когда начали сдавливать с боков, выскользнул в проход, оставив еще троих рассеченных почти до поясов. Грудь тяжело вздымалась, уже разогрелся. Можно бы уйти, мертвые они или не мертвые, но двигаются куда медленнее. Но куда уйти? Назад через стену Тумана к Дуплу? -- Подходи, ребята, -- сказал он сипло. -- Здесь стою, здесь останусь. Лезвие с хрустом рассекало плоть, кости, но крови не было. Убитые падали, застывали, кое-кто пытался ползти, но тоже застывал. В полдень все раны заживают, вспомнил он слова Олега. И все снова садятся пировать... Или это не здесь, а в вирии? Уже не спросить Олега, уже не увидеть Тарха... Пот начал заливать глаза. Пар валил, как из раскрытых дверей бани. Шкура давно потерялась под ногами, душегрейка расстегнулась. Снег падал на голые плечи и грудь, исходил паром, едва не шипел, как на горячей печи. Секира становилась все тяжелее, а скользкое древко норовило выскользнуть из потных ладоней. -- Подходь, робята! -- дико орал Мрак. -- Усех угощу!.. Кого не достану -- не обессудь!.. Иди проталкивайся в первый ряд! Словно из-под земли, а то и в самом деле из-под земли, поднимались все новые и новые люди. Лица были мрачные, мечи и сабли были уже у каждого. Из сумрака за их спинами выныривали воины в доспехе, с железными пластинами, даже со щитами. -- Подходи, подходи! -- орал Мрак пересохшим голосом. -- Чем могу... Он шатался под ударами, пропускал их все чаще. Уже не столько рубил сам, сколько парировал, уклонялся. В голове гудело, в глаза потекло теплое, мир стал красным, расплывчатым. Сколько можно, подумал он с мукой. Опять кровь заливает глаза, опять боль... Но из последних сил, без всякой надежды бил секирой, взревывал, а когда упал на колени, пытался драться и так, обороняя голову секирой. Безнадежно, но Род не берет в вирий же только самогубцев, но и тех, кто не дрался за жизнь до конца... Его ударили по голове, наконец свалили. Над ним выросли два рослых воина, Мрак увидел сквозь кровавый туман в глазах два занесенных меча. Не закрывая глаз смотрел на смертоносное железо. Только зубы сжал, готовый к резкой боли и треску разрубаемой плоти. Внезапно сбоку мелькнула тень. Один воин пошатнулся, на его шее появилась широкая рана. Второй изменил направление удара, зазвенело железо. Мрак на четвереньках добрался до секиры, смахнул кровь и поднялся. Он стоял спина к спине с незнакомцем, что неожиданно пришел на помощь. Вдвоем отбили натиск, в рядах напавших началось замешательство. Мрак скосил глаза: рослый воин в доспехе с железными бляшками молча рубился, защищая Мрака сзади. Ростом был с Мрака, смуглый и хищный, на голове блестел железный шлем, сапоги со шпорами. -- Вдвоем помирать веселее, -- прохрипел Мрак. -- Хотя тебе и тут легше, милок... Кто бы ты ни был, а ты дома... Второй натиск отбили намного легче. Рубились молча и яростно. В толпе вооруженных людей кто-то крикнул гулким как из дупла мертвого дерева и безжизненным голосом: -- Панас, он чужой!.. Убей его! Воин, верхнюю часть лица закрывало забрало, ответил злым сорванным голосом: -- Прости, Апас. -- Убей! -- Не могу. Он чужак, но в нем течет моя кровь. Воин, который кричал Панасу, обреченно опустил клинок и отступил. Еще двое попятились, а другие застыли, не отступая, но и не нападая больше. Мрак судорожно оглянулся. Глаза были дикие, не верил, что неминуемая гибель отступила пусть на миг. -- Кровник, значится.. Это когда же... Воин посмотрел с ненавистью, отвернулся. Длинный загнутый на конце меч покачивался в его руке, готовый к схватке. Мрак застыл, словно сам превратился в жителя подземного мира. -- Побратим по крови... Воин не зря показался знакомым. Сильнейший из киммеров, они сожгли полян, распяли Степана и снасильничали Зарину и Снежану! Лишь Агимасу удалось ускользнуть, остальных уложили под дерновое одеяльце. Это его еще живую печень сожрал Мрак прямо на месте схватки. -- Узы крови -- первое дело, -- подтвердил он поспешно. -- Нет уз святее. Мертвый киммер пристально посмотрел ему в глаза, отвернулся снова. Воины медленно и нехотя расступались. За их спинами было пустое пространство, серый туман. Низкое небо почти смыкалось с мертвой землей. -- Здорово у вас, -- сказал Мрак. -- Эй, кровник, ты бы вывел меня отсель? Воин повернул к нему худое хищное лицо. Глаза были белые, без зрачков, но Мрак чувствовал, что Панас следит за ним неотрывно и зло. -- Куда идешь? Голос был ровный, холодный, мертвый, словно били железом по железу. -- За смертью, кровник. Киммер указал на молчаливое кольцо вооруженных жителей подземного мира. -- Ты ее нашел. -- Я хотел бы сперва отойти как можно дальше от Дупла. -- В какую сторону? -- Поближе к Ящеру. -- Зачем? Мрак заколебался, вряд ли пропустят, ежели сказать правду, но, с другой стороны, -- кровник. -- Отойдем подальше, скажу. Мы с тобой настоящие воины, а тем, что на своих соплях скользаются, знать ни к чему. Киммер мрачно смотрел на чужака в волчьей шкуре. Они были одного роста, даже черноволосые оба, как ворона крыло, только волосы лесного варвара трепало по ветру, как черное пламя подземного мира. -- Дальше не пройти. -- Попробуем, -- настаивал Мрак. -- За мной пройдут еще двое. Оба в таких же шкурах, да ты их видел... Мне бы малость расчистить им дорогу. Киммер покачал головой. -- Им не пройти. Даже по расчищенной дороге. -- Они тоже кое-что могут. Ты только дорогу покажи. Воин тяжело вздохнул. -- Пойдем. Но далеко не пройти и тебе. На таком морозе и пронизывающем ветре спали только мертвые воины, Таргитай лежал в беспамятстве. Измученное тело ныло, мысли метались, как в тесной пещере вспугнутые летучие мыши. Мертвые воины лежали совершенно неподвижно. Ни один не шевелился, груди не вздымались. Олег с испугом увидел, как иней покрыл лица. В раскрытых глазах заблестели льдинки. Мрака иней не покрыл, но, правда, он лежал близко к костру. Таргитай лежал недвижимо, шкурами укрыли и сверху. Рукоять Меча выглядывала из-под него, он всегда, и когда был жив, ложится поверх Меча. Сам почти не брал в руки, но страшится, что кто-то заберет и натворит много дел великих и кровавых, достойных хвалебных песен Странника... Опять прав Боромир, подумал он с неохотой. В старых ритуалах -- великий смысл. Жаль, волхвы не всегда могут объяснить что и как. Сами чаще всего не знают, их самих так учили. А молодые, как он сам, не хотят заучивать слепо, им надо знать... Выходит, кровное побратимство перевешивает все другое? Мрак пожирал печень не потому, что хотел есть, не потому, что хотел унизить врага. Он считал, что так сила врага перейдет к нему, потому вырвал печень у самого сильного и отважного. Но только волхвы знают, что в пожирании печени врага -- смысл намного глубже. Для воина нет святее уз, чем узы кровного побратимства. Что племя, родина, род? Там всего лишь крохотная капля твоей крови, а в побратиме, которому доверяешь ежечасно жизнь и даже более дорогое -- добычу, намного больше. А кровь чует свою, стремится помочь. Он вспомнил рассказ Боромира про племя злых великанов. Те жили в горах, чужих не принимали, убивали все живое. Дед Тарас, тогда еще молодой, сумел подкрасться к матери великанов, быстро ухватил за грудь губами и хлебнул ее молока. И злая колдунья опустила уже занесенный над ним нож. Он стал молочным побратимом ее сыновей! И великаны, когда вернулись с охоты, впервые не тронули человека. Он уже был не просто человек, чужак, а их молочный брат! Сильные злые руки грубо вытряхнули Олега из сна. -- Сколько можно? -- Что? -- прохрипел Олег. Он чувствовал, что умирает. Тело задубело, превратилось в глыбу льда. В горло словно вбили осколки ножей. -- Что случилось? -- Если сегодня успеем через Край... он близко, Тарха, может быть, удастся спасти. Калекой, правда, останется, но жизнь, авось, продлит. Олег нечеловеческими усилиями выдрался из оцепенения, одного из двух страшных братьев. Старшего звали смертью, но этот был очень похож на брата. -- Веди, Мрак. Я сам понесу Таргитая. Ты бы видел, как он поднимал твою могильную плиту... -- Могильную? Олег, путаясь в словах, рассказал, как странный воин заманил их в ловушку. Лицо Мрака было угрюмым. -- Есть разные способы убить врага... Эх ты, волхв! Должен был догадаться. -- Моя вина, -- признал Олег. -- Теперь вижу, он был странный какой-то. Единственный, кто не дрался... А потом просто исчез. И только сейчас вспоминаю, что за ним не оставалось следов... И даже не было тени. Мрак отвел глаза. Чтобы так ошибиться, волхв должен был быть слишком подавлен, буквально раздавлен горем. Но все же как ни измучились, а сделали крюк, чтобы попасть к его могиле! Киммеры медленно поднимались. Их суставы трещали, как молодой лед под копытами коней. Панас подошел к Мраку, серое землистое лицо воина было недвижимо, как сама мертвая земля. -- Здесь конец нашего мира. Мы оставляем вас. -- Спасибо, -- сказал Мрак с чувством. -- Теперь мне будет чуть легче. Авось, не сгинем и там, в серебряном царстве. -- Серебряном? -- переспросил киммер. Мрак отмахнулся: -- В подземном мире сперва царство медное, потом -- серебряное, затем -- золотое. И в каждом -- сундуки с денежками. Медными, серебряными, золотыми. Ты ж видишь, мы в медных деньгах как куры в мусоре роемся. На обледенелом лице киммера появилось подобие улыбки. -- Наши шаманы тоже много рассказывали про мир танцующих рыб и летающих цветов. Так что внизу... вряд ли золото. -- Как и танцующие рыбы. Спасибо, кровник! В рассвете Олег видел, как всего в двух полетах стрелы земля обрывается. Это было так страшно, что плечи сами собой передернулись. Боль стегнула такая острая, что он застонал сквозь зубы. Костры не помогли, он отморозил пальцы, уши, а вместо ног тащил две распухшие колоды. Мясо распухло и почернело. Скоро начнет отваливаться, он видел, как страдал и помер их сосед там, в Лесу. Мрак, взвалив спеленатого в шкуры Таргитая, чуть ли не бегом оказался у края пропасти. Оттуда поднимался теплый воздух. Олег печально повернулся к неподвижным киммерам. -- Разве вы не с нами? Мертвец медленно покачал головой. -- Мы прикованы к этому миру. -- А кровные узы? -- Мы прикованы, -- повторил Гарам. Мрак уже скрылся за краем. Олег сделал последнюю попытку. -- А разве мы не были прикованы к верхнему миру? Мертвец молчал. Темные глазницы смотрели бесстрастно, но за его спиной нарастал недовольный ропот. Они кровники Мрака, вспомнил Олег. Кровники отважного воина, а вот у волхвов не бывает кровников. Никого из волхвов не заставишь пожирать еще теплую печень врага... Надо уносить ноги... Мрак остановился на краю обледенелой скалы. На темном обмороженном лице глаза были дикими, нечеловеческими. Огромная кукла на его спине казалась насевшим на него медведем. -- Олег... Я не знаю, что там. Даже ты, волхв, не знаешь... -- Не знаю, -- ответил Олег. Они обнялись, их руки стучали, как ледышки. Лица были белые, обмороженные, с темными пятнами омертвевшей плоти. Олег с удивлением ощутил, что он вровень с Мраком. Могучий оборотень тоже едва держится на ногах. Правда, тот несет кроме секиры еще и Таргитая, а он едва тащит себя... Не говоря больше ни слова, Мрак начал спускаться. Сперва исчезла голова, ушли из поля зрения окровавленные в лохмотьях ссадин пальцы. Олег некоторое время слышал надсадное дыхание, а когда стихло, осторожно начал сползать в бездну сам. Тело от страха свело судорогой, каждая частица души кричала, что внизу бездна, что ногам нет опоры. Они спускались и спускались по бесконечной ледяной скале. Пальцы покрылись кровавыми царапинами. Олег вообще не чувствовал рук и ног, цеплялся, как крючьями. Снизу поднимался слабый зеленоватый свет, будто опускались в гниющее дерево. Воздух теплел, стал влажным. Задубевшие пальцы стучали, как деревяшки, потом отогрелись, но с теплом пришла боль от ссадин и глубоких царапин. Перед глазами плыло, но дышать стало легче, а потом и щели стали шире, между камнями появились пучки травы. Белесые, болезненно вздутые, но все же трава, а когда свечение стало ярче, внизу обозначилась дыра с рваными краями. -- Там, -- сказал Олег, хотя было уже ясно, -- там конец пути... -- Свалимся прямо с неба, -- прохрипел Мрак. -- И... уничтожим Ящера! -- Ежели пупки не развяжутся. Тягостное ощущение неудачи сковывало мышцы Олега больше, чем усталость. Где-то ждет беда, уже распахнула зубастую пасть, а где и какая -- ощутить не мог. Подошвы скользили по слизи, покрывающей камни. Ссадины защипало, словно в ранки брызгали кислотой муравьи. Воздух стал густой и влажный. Похоже, опустятся еще на полверсты -- окажутся в киселе... Земля внизу показалась быстро. Мрак спускался с несвойственной ему осторожностью, вертел головой, глаза настороженно прощупывали каждый клочок тумана. Когда до земли осталось сажени две, Олег с облегчением разжал руки. Предостерегающий крик Мрака хлестнул по ушам в тот миг, когда ноги без плеска провалились в землю, что оказалась вовсе не землей... Он поспешно раскинул руки, задержал дыхание. Его окунуло в жидкую грязь с головой, а всплывал так медленно, что боялся остаться в глубине навеки. Наконец удалось держать подбородок над колышущейся болотной жижей. На голове была грязь, болотные травы, пахло гадостно, будто прямо на нем разлагались лягушки. Сверху хлестнуло по ушам, больно сдавило горло. Он ухватился за волосяную петлю, прохрипел: -- За...да...вишь... -- У тебя горло луженое, -- сказал сверху злой голос. -- Такое не передавить. -- Уже передавил... -- Повезло, что голова пустая. Иначе бы не вынырнул! Ты петь не пробовал? А на дуде? Оборотень спустился уже осторожнее. Мрак, несмотря на ношу, ухитрился проскакивать по кочкам, как-то находя их среди одноцветной жидкой грязи. Впереди и с боков колыхался туман -- неплотный, рваный. Сквозь разрывы виднелись странные мясистые деревья, выворотни, вздыбленные из грязи корни. За стеной тумана угадывалось движение, доносились квакающие звуки. Отыскав место, если и не сухое, то и не жидкую грязь, он уложил и распеленал неподвижное тело. В лице певца не было ни кровинки. Глаза закатились, синие губы прокусил глубоко. -- Как он? -- спросил Олег. -- Это ты скажи. Олег торопливо сменил листья, уже почерневшие, пропитанные густой как смола кровью. Раны были страшные, но хуже того -- края покраснели и начали вздуваться. Когти или слюна зверя занесли яд. А как обезвредить его в этом страшном царстве мертвых? Оборотень если и не знал, куда идти, то чуял, а если не чуял, то руководствовался правилом Таргитая: лучше идти, чем бежать, лучше стоять, чем идти, лучше сидеть, чем стоять, лучше лежать, чем сидеть... Но ставил все с ног на голову -- скакал во весь опор, летел на Змее, только бы не стоять, не сидеть, не лежать. Належится в могиле! -- Здорово, -- сказал он с фальшивым воодушевлением. -- Не лед, уже не поскользнешься. Только вот жаб нету. -- Ты ж говорил, -- напомнил Олег мстительно, -- что жабы даже в вирии скачут. -- Так то в вирии... Хотя жабы должны быть и здесь. Иначе какой подземный мир? -- Это муравьи везде, -- возразил Олег. -- Знаешь, какие глубокие норы роют? А жабы... могут быть, а могут и не быть. Про жаб в старых книгах не сказано. Язык отвечал сам по себе, а он едва живой пробирался через заросли болотных растений, злился на доморощенного богослова. Нашел когда затеять диспут об устройстве мира! А тут захлебываешься грязью, за ноги что-то хватает, в сапоги за голенище влезло нечто скользкое, юркое, кочки разламываются, ряска рвется, впереди в грязно-сером тумане то и дело прячется широкая спина Мрака, лишь сумрачно поблескивает в перевязи огромная секира... Мрак брел все медленнее, Таргитай на широкой спине обвис, руки болтались. Дыхание вырывалось из широкой груди оборотня с хрипами. Олег хотел взять Таргитая, оборотень расстался лишь с мешком и перевязью с секирой. Олег сочувствующе сопел: Мрак с секирой раньше не расставался. Явно идет из последних сил. -- Мрак... это мара в глазах или впереди люди? -- В болоте? -- не поверил Мрак. Подумал, сказал неожиданно рассудительно: -- Хотя, ежели подумать, то, обжившись, и здесь можно. Люди везде живут. Ежели такие непривередливые, как я. -- Мы с Таргитаем видели, как живут наши пращуры. Впереди в разрывах тумана проглядывали шаткие строения из жердей. Одни торчали прямо из воды, другие чуть приподнялись над затхлой водой. По мере того как невры настороженно приближались, из тумана проступали сцепленные в одну линию выворотни, облепленные грязью, переплетенные длинными болотными травами. На вздыбленных корнях сохла ряска, белели кости рыб и жаб. За этой оградой вода была чище, хотя от гадостного запаха уже звенело в ушах. Выворотни окружали сооружения из жердей кольцом, на иных были воткнуты колья с черепами. -- Дрягва, -- процедил Мрак. -- Откуда ведаешь? -- Разве не видно? Только они могут отвоевать у болота что-то для себя. Олег ахнул: -- Так они ж молодцы! Он видел по злым глазам оборотня, что тот вот-вот напомнит об их первой встрече с дряговичами, но Мрак лишь крепче стиснул губы. Это было ново для Мрака, и Олег подумал удивленно, что оборотень тоже меняется, становится терпимее. Признает, хоть и нехотя, что дрягва может такое, что не под силу ни полянам, ни даже им, троим из Леса. Мрак тут же нарушил мысли волхва. -- Разве ж люди станут тут жить? Да лучше удавиться. А жабам да дрягве, что тоже жабы, только противнее, в самый раз. -- И все-таки живут, -- сказал Олег негромко. -- Мрак, можно выступить супротив Ящера и красиво погибнуть, а можно и так, как дрягва... Не перечат, но и в подземном мире живут по-своему. А ежели Ящер явится и размечет их деревню, то уцелевшие все одно вылезут из топи и построят весь по своему Покону. Для этого надо мужества не меньше. Только не нашего, хвастливого, а настоящего. Выворотень шатнулся под грузным телом Мрака. Вода пошла тяжелыми кругами грязи. Выворотень осел, темные как подземный мир глаза оборотня неотрывно шарили по строениям. -- Надо ли? -- крикнул Олег безнадежно. -- Обойти бы... Люди везде таковы: унеси что с чужого двора -- вором обзовут. -- Олег, -- сказал Мрак строго. -- Плакаться станешь -- бог дольше жить заставит! -- Нас опять... -- Они ж даже стражу не выставили. При нужде всех побьем и потопим, не бойся. -- Да я не очень-то и боюсь... Набоялся уже. -- Вот теперь слышу мужчину, -- крякнул Мрак. -- А то обойдем, минуем... Ты такой медленный, тебе надо успеть разьяриться, пока доберемся до Ящера. Раздвигая воду, теплую и почти чистую, подошли к стене из жердей. Болотные травы надежно скрепляли жерди, связывали, щели забиты болотным илом, верх подсох, снизу волны сгрызли, там торчали обглоданные концы. -- Эй, есть кто живой? -- позвал Мрак. Поправился: -- Есть кто? Он поднялся по шаткой лесенке. Олег тревожно ждал, спина Мрака была напряжена. Вода иногда начинала ходить кругами, из глубин пугающе медленно поднимались огромные серебристые пузыри. Олег всякий раз шарахался, а когда пузыри шумно лопались, пригибался, едва не нырял. Затхлый воздух наполняло вонью. -- Можно подняться, -- сказал наконец Мрак. -- Ничего не понимаю. Олег почти взбежал, позабыв о страхах. Как мало надо для счастья: хоть малость побыть на сухом. Внутри было так похоже на жилище дрягвы, что Олег огляделся, ожидая встретиться взглядом с глазами старца, велевшему отдать их в жертву болотным богам. Но ни души в бедном и унылом жилище, где даже стены в потеках слизи, а с потолка свисают космы зеленого мха. На стенах остроги, наконечники сделаны из челюстей щук. Рукояти отделаны рыбьей кожей с остатками чешуи. Олег поморщился, а Мрак кивнул понимающе: в ладони чтоб не скользнуло, хватка должна быть цепкой. Мрак огляделся с отвращением. -- Куда делись? Для них самое место. -- Я думал обсушиться, -- прошептал Олег измученно. Сапоги по щиколотку утопали в грязно-зеленой слизи. Он перебрался в угол, там из слизи выглядывали жерди. Они тут же прогнулись с чавканьем, выпуская гнилую воду. Сверху капало, ломоть слизи размером с лапоть обрушился на голову, скользнул по шее и растекся по спине. -- Лучше бы они были здесь, -- сказал Мрак зло. -- Понятнее. Я ж не волхв! -- Хуже, чем только непонятно, Мрак. -- Что? -- Я боюсь... боюсь, что из этого болота уже не выбраться. Здесь нет ни севера, ни юга, нет даже черного солнца. Мы будем кружить и кружить. Без выхода. Мрак же сказал зло: -- Безвыходных не бывает. Где бы ни очути