Таргитая с небес, где тот мог бы прямо сейчас начинать боговать. -- Ты вырос, как и Олег. Но сперва сходим... в последний раз... что там за Передел? А потом каждый своей дорогой. Он помрачнел, Таргитай поморщился от боли в груди, страдал за Мрака: ранен, отравлен, а хуже всего -- мечтает отыскать ту, которую закрыл грудью от ножа проклятого жреца. Вихрь был прозрачный, без привычной пыли, мусора, стебельков сухой травы. Таргитай вычленил его лишь по тому, как вдали начали колебаться стены, а блистающие глыбы хрусталя словно бы поплыли, как лед под солнцем. Когда вихрь приблизился, из пустоты повеяло холодком, зашевелило волосы. Они чувствовали, как странная сила прижала их друг к другу невидимыми, но могучими ладонями, потом Олег поднял все это и потащил в сторону едва заметного отсюда края, той щели в небесной тверди, через которую они проникли в вирий. Мрак хрипло каркнул и вывалился сквозь тонкую стену вихря. Таргитай чудом успел ухватить его за ногу. Олег, сцепив зубы, держал, а Таргитай с женщинами втащили оборотня, все обхватили друг друга покрепче. Край хрустальной плиты блестел изломом всего в двух шагах. Дальше бездна, а там далеко внизу, во тьме, ибо на земле ночь, холодная твердь с лесами, морями, горами, а на равнинах и в долинах крохотные дома, люди... Слышно было как Олег судорожно шепчет заклятия. Их тряхнуло, стенки заволокло быстро крутящимися вихрями, словно быстро-быстро размешивали светлую глину в чане. Опора под ногами исчезла, полетели вниз, желудки подняло к горлу, в головы ударил темный слепой ужас падения. Кора вскрикнула, а Лиска, что готова была завизжать еще сильнее, прикусила язык, надо быть лучше соперницы, быть достойной подругой героя. Таргитай пролепетал: -- Олег, мы ведь падаем, да? Мрак рыкнул: -- Не мешай, он мыслит о высоком. -- Олег, какое там высокое? Нам вниз, вниз!.. Ты не спишь?.. Олег прошептал со страхом и стыдом: -- Я... я переоценил свои силы... Мы в самом деле падаем... Снизу прорывался ветер, острые струи кололи как ножами, а когда последние клочья магического кокона улетели, ветер набросился как зверь, рычал и ревел в уши, трепал, дергал за волосы, старался сорвать одежду. Слева медленно удалялся исполинский ствол, зеленый, с наплывами, торчащими ветвями. Их явно относило ветром, а ствол медленно темнел, становился шире, толще. Внизу было белым-бело, нескоро наметились неровности, бугорки. Таргитай начал лязгать зубами, прижимался к друзьям, как замерзающий щенок, его трясло, внутри стучали кости. Встречный ветер выдавливал слезы и тут же срывал злорадно, кожа замерзала, как на лютом морозе. Снежная равнина внизу постепенно приближалась, уже видны были отчетливо высокие горы, причудливые исполинские глыбы, неглубокие ущелья. Олег выкрикнул: -- Держитесь крепче!.. Я попробую еще!.. Мрак пробурчал, перекрывая свист ветра: -- Лучше попозже... Когда минуем... -- Нет... А вдруг нас отнесло к горам? Снежная равнина приближалась, весь мир был покрыт снегом, Кора снова начала повизгивать, Лиска закрыла глаза, чтобы не верещать. -- Держитесь! Таргитай вцепился как клещ, Мрак тоже загреб сразу всех, прижал так, что Олег захрипел, а Кора сладко застонала, но тут врезались в заснеженный мир, понеслись насквозь, и стало понятно, что это не снег, а облака, привычные облака, такие незнакомые отсюда. Одновременно тяжесть попыталась расцепить пальцы, все боролись со злой магией, в молочном тумане было сыро и гадко, одежда, волосы и руки намокли, начали скользить, а злой встречный ветер еще свирепее набрасывался, отдирал друг от друга. Снизу ударил свет. Вывалившись из белого месива, увидели далеко внизу полоску реки, крохотные озера. Зеленый лес казался травой, но вырастал так быстро, что вскоре уже начали различать отдельные деревья. -- Держитесь, -- прохрипел Олег, -- держитесь! -- Это ты держись, -- донесся голос Мрака. -- Мы что... Уже видно было тоненькую, как золотой волос, ниточку дороги. Озеро разрослось до лужицы, а вдали проступили ровные пятна зелени, распаханные поля. Даже видны золотые пятнышки, словно под заходящим солнцем горят соломенные крыши хаток. Магический кокон уплотнился, встречный ветер уже не разрывал на части, только дул холодно и злобно. Слышно было, как стонет Олег, глаза его закрылись, на лбу вздулись жилы, шея страшно побагровела. Их тряхнуло дважды, словно Олег пытался остановить кокон, тяжесть едва не разорвала их на части, потом снизу люто ударило, пальцы расцепились, они покатились... по твердой земле! Глава 3 Таргитай перевернулся через голову, его внесло в темные зеленые заросли орешника. Там был треск, вопль, но выбрался хоть на четвереньках, но сияющий, глаза блестят от восторга: -- Олег!.. Как я трясся, когда думал, что придется слезать, как и залезали -- по Дереву!.. А там жуки, там муравьи, там живица к порткам липнет! Олег лежал на спине, раскинув руки. Дыхание вырывалось с хрипами, орлиным клекотом. Грудь вздымалась высоко и часто, а ребра скрипели как несмазанные петли городских врат. Волчовка распахнулась, открывая широкую костлявую грудь, а живот ввалился так, что сквозь мокрую от пота кожу жутковато выпячивались кольца спинного хребта. Бледный и сразу исхудавший, он был похож на тех бедолаг, которых освободили из темниц Ящера. Мрак поинтересовался рассерженно: -- Ну и куда нас занес? -- Занесло, -- поправил Олег дрогнувшим голосом. -- Я ж не обещал, что прямо к столу, а Таргитая на печь. А Таргитай вступился за измученного волхва: -- С небес снял, и то ладно! Это ж сколько нам бы слазить? -- Слезать, -- поправил Олег занудливо. Мрак покосился на него изумленно, едва душа в теле, а за свое, прорычал: -- С кем я связался? Одному только бы не богом, второй как только в землю не промахнулся... Правда, если пальцем в небо попадает, то и в землю как-то сумел... Олег, лежа как распластанная рыба на берегу, все же пытался осматриваться, нюхал воздух, вызвал у Мрака злую гримасу. Как будто у волхва нос лучше, чем у волка! Лиска первой приподнялась, подползла к волхву. Ее желтые глаза с любовью и страхом впились в его лицо, она потеребила его за щеку: -- Олег!.. Кора со стоном повернулась, глаза ее смотрели в разные стороны. Потом увидела красноголовую женщину над ее мужчиной, тут же очутилась с другой стороны, наклонилась и нежно подула ему в лицо: -- Олег, это я, Кора... Очнись, ты нам нужен! Мраку единственному не повезло: сгоряча не ощутил боли, когда грохнулись с небес, но теперь чувствовал, как по ноге бежит горячее, мокрое. Ломаясь, кустарник распорол острым суком ногу чуть выше колена. Он ругнулся, успеет ли рана затянуться раньше, чем истечет кровью, а Кора с готовностью и, как показалось Мраку, с удовольствием снова рванула нижний край платья, укоротив еще на ладонь, быстро положила на рану листьев и крепко завязала. Мрак буркнул с благодарностью: -- Не стоило... Вот на голове уже засохло. Можно было взять ту... Впрочем, ноги у тебя в самом деле красивые. Кора бережно сняла повязку с его головы, кровь присохла и отдиралась нехотя, но края раны уже сошлись, хотя выступила розовая сукровица. -- А эту выбросим, -- решила она беспечно. Добавила одобрительно: -- На тебе заживает как на собаке. -- Как на волке, -- поправил он. -- Это быстрее!.. Гм... На твои ноги в самом деле смотреть одно удовольствие. Надо будет поцарапать и другую ногу. Веки Олега затрепетали, словно прислушивался к словам и старался понять что с ним, но глаза оставались закрытыми. Мрак сказал грубовато: -- Девчата, помогите Таргитаю собрать хворосту. Солнце зашло, ночевать придется прямо здесь. Женщины с неохотой поднялись, но Мрака нельзя ослушаться, а оборотень толкнул носком сапога Олега в плечо: -- Вставай! Они ушли. Олег осторожно приоткрыл глаз. Лицо его было измученным, постарело, словно не двадцать одна весна, а по меньшей мере тридцать, как Мраку. Мрак указал в сторону леса. На опушке Таргитай и женщины торопливо поднимали сухие хворостины. Багровые облака висели над верхушками деревьев, медленно опускались к краю земли. -- Если встать не можешь, -- сказал Мрак, -- лежи, набирайся сил. С бабами что-нибудь придумаем. Что-то не можешь, как Таргитай... -- Не могу, -- ответил Олег убито. Он с трудом приподнялся. Его перекосило, помолчал, пережидая резкую боль. -- Он прост как дрозд, и у него все просто... Слушай, я чую крупную весь за этим леском. Даже не весь, а целое село! Может, пойдем? Честно говоря, я хоть и не Тарх... Мрак провел языком по пересохшим губам. Живот присох к спине, а ребра торчали, как частокол. -- Сперва переведем дух, -- решил он, -- малость обсушимся и пойдем. Небо чистое, а луна выйдет круглая, как харя... ладно, смолчу, чья. Он перехватил недоумевающий взгляд Олега. Зеленые глаза пытливо смотрели на повязку на его ноге, потом перебросили взгляд на голову, затем снова на перевязанную ногу: -- Что-то стряслось? -- Поцарапал, -- буркнул Мрак. -- А-а... Я думал, что у тебя только голова и грудь. -- У мня еще и руки есть, -- сообщил Мрак. -- Да нет, я о повязке... Она ж была на голове! -- Сползла, -- объяснил Мрак небрежно. Олег вытаращил глаза. Таргитай вернулся в сопровождении Лиски и Коры, его почти не было видно под горой хвороста, старался, словно еще опасался, что откажутся, загонят обратно на чужое небо... пусть не чужое, но все-таки не хочется быть богом, непонятно, как это -- быть богом. Женщины прижимали к груди охапки сухой бересты. Мрак высек огонь, пламя взметнулось яркое, оранжевое. Вокруг сразу потемнело. Женщины, дрожа, придвигались к огню, на время забыв о соперничестве. Олег взялся осматривать раны Мрака. Лиска и Кора тут же оказались рядом, но Мрак не спорил. Умелые ласковые руки бережно перевязали заново грудь, пусть, он не Олег, ничем не обязан, а был бы обязан... В груди кольнуло, он смутно удивился, ибо боль была странная, вроде бы где-то глубоко внутри. Олег посматривал на окруживших огонь озябших друзей, на душе были страх и горечь. К страху, с которым жил всю жизнь, и который отступал только в редкие часы, добавился страх, смешанный с недоумением. Когда полагали, что для спасения мира нужно только пойти и гагахнуть злого кагана по голове -- все было просто и понятно. Как и потом, когда нужно было сокрушить магов. Мрак видел с каким страдальческим видом волхв уставился на огонь. Губы двигались, но слова застревали по ту сторону плотно сжатых зубов. Мрак толкнул, Олег вздрогнул: -- Не пугай... Не могу понять, за что нас так? Какой запрет мы нарушили? Старшим не поклонились?.. Березу сломали зимой? Или вступили в след лося левой ногой? Мрак сказал хладнокровно: -- От всего не убережешься. Надо жить, как набежит. Я помню случай... На одного такого вот умного вдруг посыпались несчастья. Жена померла, терем сгорел, корова сдохла, собака укусила, соседи перестали здороваться.... Упал на колени, взмолился: Великий Род, за что? Я ведь все обряды блюду, жертвы приношу, девок Таргитаю топлю, поклоны бью, кости лося закапываю... И вдруг с небес раздается такой могучий глас, что сразу ясно, сам Род говорит из вирия: Ну не нравишься ты мне, понял? Таргитая хлопал глазами, спросил наивно: -- А за что не нравится? Слишком умный? Я ж говорит тебе, Олег, нельзя быть таким... -- Да просто не нравится, -- поморщился Мрак. -- Просто! Без причины. Может быть, и сейчас он так, без причины. Иначе я его совсем не понимаю. Ну и что, если людей сотворил последними? Все-таки мог бы хотя бы позвать... А там, глядишь, мы бы как-то подсуетились ради Пера. Олег возразил невесело: -- Рода как раз понять можно. Все-таки род людской невелик, на каждого человека по сотне тысяч одних только леших... Да что там сотне тысяч! Больше. В каждом доме живут домовые, в сарае -- сарайники, овинники, конюшники, амбарники, банники... ими кишит двор, они в каждом курятнике, а уж за изгородью там вообще кишмя! Но это только те, кто решился жить вблизи человека, а в лесу их, вообще, как листьев на деревьях. В полях и степях их больше, чем стеблей травы. Ими заполнены реки и озера, они носятся в воздухе, устраивают ветры, вихри и вихрики, таскают тучи, нагоняют град... Мрак буркнул: -- Когда мы были в горах, видел этих... мелких. -- Горные рудокопы, -- сказал Олег. -- Которые переждали потоп в своих норах! Их уже тогда было, как камней в горах, к тому ж не воюют, как мы наверху, плодятся как мухи... И знания копят, передают из поколения в поколение, ничего не теряют, как мы наверху. Голова кругом идет, когда только пытаюсь представить, каких глубин достигли... я о мудрости, зверь, какие невероятные сокровища собрали!.. Эх, ты как Таргитай, сразу о злате-серебре подумал... Таргитай живо возразил: -- Не только! Я что, дурак?.. И о драгоценных камнях! В горах, знаешь, какие красивые попадаются? Олег замолчал, начал подбрасывать хворост в костер, затем срезал новый ивовый прут, содрал кору, и на белое, скользкое нанизал ломти мяса, переложил горькими травами, положил над углями, но так, чтобы только румянились, но не подгорали. Сквозь листву смотрели звезды. Иногда ветки чуть сдвигались, словно по ним пробегала незримая белка, некоторые звезды уходили, взамен холодно и враждебно смотрели другие колючие глаза. Женщины тихонько перебирали свои, теперь уже свои, драгоценности. Мрак сидел перед догорающим костром, обхватив огромными руками колени. От багровых углей шел угасающий жар. Лицо Мрака выглядело выкованным из темной меди. Темно-красный свет подсвечивал снизу так странно, что Олег дважды оглядывался на сидящего в задумчивости человека: тот ли Мрак, с которым вышли из Леса. -- Мы найдем, -- проговорил он, чувствуя, как в горле встал ком. -- Мы найдем, что сделать с этим ядом. Мрак даже не понял, глаза уперлись в быстро темнеющие угли. Таргитай, спохватившись, бросил в сторонку охапку хвороста, подкатил туда уголек, подул, раздувая щеки, как стельная корова бока. Вспыхнули мелкие злые огоньки, вгрызлись в дерево, пошли торопливо расщелкивать, перехватывая друг у друга лакомые куски. А на старом месте багровые угли шипели и злобно плевались струйками дыма, когда на них падали капельки жира с нанизанных на прутья ломтей мяса. -- Ты ищешь травы? -- спросил Таргитай с надеждой. -- Все ищу, -- ответил Олег. Он старался не смотреть в глаза оборотню, тот слишком хорошо видит ложь, а правда в том, что от яда жрецов Перуна просто нет противоядия. -- У нас еще есть время. Мрак наконец поморщился, лоб и скулы в пламени костра стали оранжевыми: -- Бросьте. -- Мрак, правда... -- Бросьте, -- повторил он. -- Я просто... где ее искать? Таргитай не понял, смолчал, заботливо переворачивал прутья, пусть подрумянится, но не подгорит, а Олег спросил настороженно: -- Кого? -- Ту, которую. В жертву... -- А-а-а-а, -- протянул Олег, -- которую в невесты Перуну!.. Эх, Мрак... Тарху не дали отнять у Маржеля, он же Перун, невесту, а эту... Правда, мы отняли ее мимоходом. Все равно пришли за головой Перуна. Но тебе не стоило вот так бросаться под нож... да еще отравленный. Мрак угрожающе зарычал. Олег поспешно отсел по другую сторону костра, а Таргитай, словно все понимая, молча обнял Мрака и прижался к его боку, такой по-детски беззащитный и дурковатый, что прямо прибил бы из жалости, чтоб не мучился. -- Если мясо не подгорит, -- предостерег он, -- то не знаю, не знаю... Значит, что-то в лесу большое издохло. -- Очень большое, -- поддержал Таргитай, ничего не поняв. -- Агромадное! -- Лишь бы не черепаха, -- ответил Олег, его глаза смотрели перед собой в незримые дали. -- Какая черепаха? -- поинтересовался Таргитай. -- Да там... одна, -- ответил Олег внезапно охрипшим голосом. Лицо покрылось тенью, нос заострился как у дятла, щеки стали восковыми. -- Большая такая... Другой такой нет. Мрак промолчал, о чем-то догадывался, а добрый Таргитай уточнил: -- Ничо, черепахи живут долго!.. Гольш рассказывал, что у его деда одна вовсе... Но трепещущая душа волхва уже унеслась в страшные дали, там билась в смертельном страхе, переживая то, что однажды пережил сам хозяин. Мрак хмыкнул, снял прут с парующими ломтиками, на каждом шипели и лопались пузырьки, сунул ему в руку. Олег начал есть чисто механически, глаза смотрели в одну точку, потом челюсти заработали чаще, он даже взрыкивал, как пес, у которого пытаются выдрать кость из пасти, а когда опустевший прут полетел в темноту, рука волхва словно сама ухватила другой. Мрак наблюдал за всеми с усмешкой. Все едят так, что за ушами трещит. И как ни умничает волхв, но жрякать не забывает. А говорят, что есть мудрецы, что не видят, что суют в пасть. Олегу попробуй сунуть подгорелое... Он поинтересовался: -- А как остальные? -- Что остальные? -- Если, скажем, великий Род отдаст свое Перо рыбам или муравьям? Как другие посмотрят? По звездному небу скользнула громадная тень, закрывая яркие россыпи. На миг блеснул красный глаз, горящий нечеловеческой злобой. Пламя костра слабо колыхнулось. Лиска брезгливо сбросила щелчком с плеча упавшую шерстинку, длинную и острую как сосновая игла. Олег пожал плечами: -- Рыбам или муравьям не даст, но кому бы ни вручил: лешим, упырям или великанам, остальные умолкнут в тряпочку. За спиной того, кому отдал Род свое Перо Власти, всегда будет маячить грозная тень самого Рода! А с ним не поспоришь. Мрак умолк, возразить нечего, но брови приподнимались, тяжелые складки на лбу собирались такими жесткими валиками, что на них можно было бы загибать гвозди. Его руки сами по себе через равные промежутки подбрасывали в огонь веточки, а глаза то и дело останавливались на Олеге, Таргитае, женщинах. Его привыкли знать сильным и все умеющим. Он, правда, и сам считал себя таким. Но его считали еще и бесстрашным, а вот в этом ошибались. Совсем недавно до судорог страшился навсегда остаться волком, ибо таково было проклятие его рода: никто из мужчин старше тридцати не остался человеком. Все растворились в лесу, и кто знает, сколько сгинуло под топорами и рогатинами односельчан и даже родни, когда с последними гаснущими остатками разума приходили на звериную охоту к смутно знакомым местам? Да, благодаря песням Тарха, он остался человеком. Не просто человеком, а человеком из племени невров, что вольны перекидываться в волка и обратно. Страх ушел, но тут же явился другой... В его теле дремлет яд, который не выносит снега. Не сама смерть страшна, ибо смерть от яда можно приравнять к почетной смерти в бою. Страшно не увидеть ту, которую закрывал грудью, приняв отравленный клинок... Он вздохнул тяжело, пламя колыхнулось на ту сторону, там взвизгнула Лиска. -- Пора, -- сказал он, поднимаясь. -- Заночуем как люди! -- И поедим, -- добавил Таргитай мечтательно. Олег метнул на него удивленный взгляд, Таргитай пояснил поспешно: -- Разве это еда? Так, на один кутний зуб. -- И чтобы постель, -- добавила Лиска. Кора уточнила: -- Пусть на сене, но чтоб как постель, а не все вповалку... Их взгляды скрестились на Олеге. Волхв вздрогнул, вклинился между Таргитаем и Мраком. Мрак злорадно отодвинулся еще дальше, позволяя и рыжеволоске втиснуться, за что Лиска метнула взгляд такой горячей благодарности, что у Мрака от неловкости вспотела спина. Над головами раскачивалось темное небо с россыпями колючих звезд. Луна смотрела через настолько ветхое облако, что Таргитай тут же увидел его как одежду молодого нищего, под которой скрывается чистое яркое сердце... Он начал прикидывать, не вставить ли в песню, но облако медленно перетекло из ветхой одежды в отвратительного дракона, что заглотил луну, а та бродит по внутренностям, натыкаясь на ребра, просвечивая, пытаясь прорвать толстую кожу, кое-где истончая... и вот наконец прорвалось, победно озарилась... Хотя не совсем прорвалась, виден приподнятый хвост дракона, луна вывалилась у него из-под хвоста. Не совсем чистая, вон пятна... Он вздрогнул, этот образ совсем не для песни, разве что для грубого Мрака, бегом пустился догонять четверку. Призрачный свет падал на деревья, высвечивая верхушки, а все остальное пряталось в такую тень, что чудилось то страшное, что было до первого дня творения. Из черноты стрекотали неутомимые кузнечики, над головой тяжело прогудел жук. Земля под ногами еще казалась теплой, недавно прогретая солнцем, но от кучек деревьев несло ночным холодом. Олег тихохонько догнал Мрака, пошел рядом. Мрак слышал его мерные шаги, затрудненное дыхание. Волхв что-то хотел спросить, но не решался. Но Олег есть Олег, даже когда трусит, он заставляет себя сделать шаг. -- Мрак, -- послышался его голос, в котором были тревога и недоумение, -- я одного не понял... -- Счастливец, -- позавидовал Мрак. -- Почему? -- А я ни черта в жизни не понимаю. Чем больше узнаю, тем больше запутываюсь. -- А-а-а-а... Нет, я о другом, помельче. Не о всем доме, а о кирпичике... Но понять надо, ибо из кирпичиков... Мрак скривился: -- Ну, говори. -- Ты сказал, что повязка сползла... -- Сказал. -- Но как могла сползти, если застряла бы на твоих ушах? Они у тебя не больно гнутся. У коровы бы -- да, но ты не совсем корова... Человек не совсем, но не корова же? Да и глаза закрыла бы. Да не корова, а повязка! Правда, для тебя нюх важнее, но и глаза все-таки... Да и нос мешал бы. Хотя, если приплющить... Нет, все-таки мешал бы. -- А рот? -- бросил Мрак ядовито. -- Ну, рот проскочила бы, -- рассуждал Олег. -- Губы у тебя не те, что у Тарха. Но дальше вовсе какая-то дурость!.. У тебя ж плечи ого! Даже ого-го. Мрак не слушал занудные рассуждения, шел, оглядывался на женщин. Обе притихли, чуют неладное. Полная луна заливает землю призрачно мертвым, но ярким светом. Лес чернеет в сторонке, они идут вдоль реки, памятуя, что люди всегда селятся вблизи воды. Над головами качается звездное небо, странный купол с великим множеством ярких и тусклых звезд, холодных и подмигивающих, серебристых, красных, даже оранжевых... Не прошли и версты, как лунный свет захватил страшноватые кресты, приземистые плакучие ивы, оттуда донеслось раздраженное карканье воронов, однако Мрак вздохнул с облегчением. Если погост, то и село уже близко, деревня или хотя бы весь. По всему кладбищу торчат яркие, как серебренные, вершины кустов, остальное в черноте, кое-где белеют березы, а кресты почернели, холмики почти сравняло с землей... Нет, вон свежий крест, так что люди поблизости еще живут. Он углубился в думы, а Таргитай засмотрелся на дальние могилы. Там, скупо освещенный луной, огромный косматый мужик, весь в лохмотьях, сквозь которые просвечивает старческое высохшее тело, дрался с мертвецами. Двух сумел сбить на землю могучими ударами, мертвяки уползли обратно в могилы, тихо подвывая от страха и жалости к себе, но третий подкрался сзади, ухватил мужика за шею, давит страшными костлявыми пальцами. Даже в ярком лунном свете было видно, как потемнело лицо ведьмака, хотя откуда кровь, ничто не должно приливать к его жуткой харе. Он ухватился за пальцы, пытался оторвать, мертвец давил изо всех сил, а тут зашевелилась земля еще на двух дальних могилках, показались костлявые пальцы. Те мертвецы выбирались медленно, но их пустые глазницы уже были направлены на борющихся. Таргитай не выдержал, побежал к кладбищу, перепрыгивая земляные холмики, ударил кулаком по затылку напавшего на ведьмака сзади. Череп хрустнул и рассыпался грязными черепками. Ведьмак стряхнул с горла костяшки, с трудом перевел дыхание. Двое мертвецов уже вытащили ноги из земли, пошли на него. Ведьмак прохрипел все еще перехваченным горлом: -- Спасибо... Скажи тем... в селе... мак, дурни, забыли... Мертвяков встретил кулаками, Таргитай отступил, фигуры Мрака и Олега едва мелькали в лунном свете. Устрашенные женщины бежали впереди, оглядывались и визжали. Пришлось мчаться напрямую через кусты и могилки, прыгать как коза. Мрак оглянулся на шум, пожал плечами, а Олег бросил недовольно: -- Что ты везде лезешь?.. Он здоровый, отобьется. -- Да, его чуть не прибили! -- Ведьмак всегда побеждает, -- заметил Олег поучающе. -- Правда, что-то их повыползало многовато... Видать, какой-то мор был. Обычно, по одному. Мрак оглянулся на ходу: -- А если ведьмак не задержит, эти явятся в село? -- И такое бывает, -- вздохнул Олег. -- Мертвое хватает живое, так всегда. Таргитай вспомнил: -- Он еще сказал, что мак забыли! Мрак уходил, не слышал, или не обратил внимания, а Олег наморщил лоб: -- Мак... При чем мак?.. А-а-а, чтобы избавить от второй души, нечистой!.. Черт, простое людье всегда забывает, что у ведьмаков по две души, чистой и не совсем... Ладно, когда придем в село, скажи войту. Далеко на краю кладбища, прямо на дороге, ведьмак мужественно дрался с мертвецами, не пропуская их в село. Обе женщины смотрели на Таргитая со страхом и восхищением. Он приосанился, все-таки доброе дело сделал, помог человеку... ну, который остался человеком и там, за порогом. Лиска тихонько попросила: -- Таргитай, иди к нам! Ты такой смелый... -- Потому что дурной, -- сказал Олег уязвлено. -- Он не знает, что чем тише едешь, тем дольше будешь. -- Тем дальше, -- поправил Таргитай с недоумением. -- Чем тише едешь, -- громыхнул Мрак свою мудрость, -- тем морда шире!.. Олег, зачем тебе морда? Не воевода поди, а волхв... Правда, чем больше богам жертв, тем волхвы толще. Правда, и боги... Вон посмотри на Тарха. Морда скоро в кувшин с молоком не будет влазить. Таргитай обиделся: -- Ты чего? Она и так не влезает! -- Вот видишь, -- согласился Мрак, -- уже не влазит! Или не влезает, как твердит волхв. А что будет, когда для него в каждой деревне по девке топить будут? Таргитай от обиды даже сбился с шага, сразу спины оборотня и волхва начали отдаляться, загораживая женщин, все двигались ровно и споро, как олени в знакомом лесу. Хотя для невров любой лес -- родной, но все же обидно насчет кувшина: у кого морда в кувшин влезет, у журавля разве что? Или у цапли... У аиста тоже влезет, даже у Олега, может быть, влезет, когда он в птицу махнет, все-таки рыло вытянуто, даже не рыло, а клюв... -- Подождите! -- заорал он. -- Когда это для меня девок топили? Но безжалостные люди, за что только друзьями зовутся, уже скрылись за деревьями, а в одиночестве страшно всякому, для бога так и вовсе смерть. И Таргитай ощутил, как навстречу ринулись деревья, замелькали справа и слева. Кусты трещали и хлестали по сапогам, когда он с разбега перепрыгивал, ни мало не заботясь что там за зеленой стеной: ровная травка, коряга или выворотень с острыми сухими корнями. Глава 4 Дорога становилась утоптаннее, в лунном свете заблестели, словно золотые, хатки, крытые соломой. Все пятеро невольно ускорили шаг. Крайняя вросла нижними венцами в землю, а солома на крыше прогнила, свисала неопрятными космами. Мрак на ходу заглянул в окно: полутемное помещение, треть занимает, как водится, печь, от нее тянутся палати, к окну придвинут стол, за столом в темноте угадывается лавка. На столе пламенеют диковинными цветами пять расписных ложек. Понятно, в доме три женщины и двое мужчин. Мужские всегда шире, а донышко оттопыренное. Одна с обугленным пятнышком на рукояти: прижигали, чтобы приворожить. Лежат выемками вниз, значит -- наелись, а что оставлены на столе после еды, то для того, чтобы всем быть на том свете вместе. Дружная, значит, семья. -- Но бедная, -- сказал он со вздохом. -- Топаем дальше. Вон следующая вроде бы получше. Второй домик огорожен, в отличие от первого, но такой забор любая коза перескочит, а через щели кур перетаскают как хори, так и лисы, вон лес темнеет за околицей. По ту сторону забора видны грядки, так что хозяин, скорее всего, простой халупник. -- Дальше, -- определил он, -- здесь живут лодыри. Олег сказал с неудовольствием: -- Почему обязательно лодырь? -- А что, не видно? -- Может быть, просто мыслящая натура. Не до мелочей жизни... Мрак хмыкнул, даже спорить побрезговал, шел дальше, пока не остановился возле пятой хаты от краю. Просторная, хотя и в явном запустении. Во дворе истошно забрехал пес, но ветер донес во двор запах Мрака, пес в ужасе завыл и забился где-то во тьму, затих, только было слышно, как шумно дрожит и поскуливает. Олег дотянулся через невысокий забор посохом, так упорно называл дротик, постучал по закрытым ставням. Выждал чуть, заколотил сильнее. Сквозь узкую щель, стебель не просунуть, пробивался узенький, как лезвие ножа, оранжевый лучик. Не лучина, у той красный оттенок, явно у хозяев горит настоящий светильник со свиным или бараньим жиром. Таргитай шумно вздохнул, женщины понуждали Олега стучать громче, он заколотил сильнее. Наконец лучик перекрыло темным, глухой голос спросил сипло: -- Хто там? -- Мы, -- ответил вместо Олега Мрак. -- Кто это? -- Люди, чудак, -- ответил Мрак громче. -- Да не сиди там. Выйди посмотреть, какое счастье подвалило. Слышно было, как за ставнями затопало, грюкнуло, а после долгой паузы заскрипела дверь из сеней. В освещенном проеме возникла приземистая фигура лохматого мужика с топором в руке, деревянный щит в другой. Он подслеповато всматривался в темень: -- Ну, кто там такой смелый? -- Здоровья тебе, -- попривествовался Мрак. Он отступил в сторонку, чтобы оказаться в лунном свете с головы до ног. -- Ты отважный, ничо не скажешь! Другие боятся нос высунуть. -- А мне терять нечего, -- ответил мужик настороженно. -- Да и взять у меня неча. Кто будете? -- Счастье твое, -- сказал Мрак значительно. -- Как тебе повезло, я просто завидую! Видно было, как мужик раскрыл рот, оглядел странников, посмотрел во все стороны, но нигде мешка с золотом пока не видно. -- Чего? -- Повезло тебе, говорю, -- объяснил Мрак. -- Гость в дом, бог в дом, верно?.. Мы твои гости. Давай пои и корми, спать как-нибудь сами уляжемся. -- Разве что ноги укроешь, -- сказал Таргитай. -- Одеяла у тебя есть? А то у меня зябнут. Рожа мужика сразу вытянулась, он невесело смерил взглядом гигантскую фигуру Мрака, да и двое других почти не уступают, откуда только такие и вышли, разве что из Леса, а две девки с ними настолько тощие и злые, что всю живность поедят... Особенно забеспокоился за кур, когда встречался взглядом с маленькой и рыжей с желтыми глазами. -- А может, -- предложил он без всякой надежды, -- на постоялый двор? Там и корчма... Мрак облизнулся, но возразил: -- Мы с женщинами, не зришь?.. Приличные! Нам с ними в корчму никак. Мы в корчме не утерпим, мы там... гм... погуляем, а им это никак видеть не пристало. Так что давай, оказывай гостеприимство, мы с дороги так устали, что в брюхо хоть сапог вбей! -- Ладно, -- ответил мужик со вздохом. -- Меня зовут Сидор, я живу один, так что разносолов не ждите. Колодец во дворе, вода чистая, жабы кому мешают, а сена в сарае много. Можете пожевать, если голодные, а нет -- так отоспитесь с дороги. Мрак увидел, как удивленно и настороженно вскинулся Таргитай, отступил, едва не упал через порог, огляделся по сторонам. Кивнул Мраку, чтоб не беспокоился, отступил неслышно, тьма проглотила без звука, как трясина глотает комья мха. Озадаченный Мрак поинтересовался: -- А чего ж такой бедный? Ленивый? Мужик тяжело вздохнул: -- Просто я такой одинокий... Чего стараться, у меня никого нет кроме этой собаки... Да где же она? Олег посоветовал: -- Так заведи еще одну собаку! Мрак вытащил золотые монеты: -- Раз одинокий, то сбегай в корчму, принеси поесть. И пить, конечно. Мужик расширенными глазами посмотрел на горсть монет, руку ему заметно тянуло вниз, даже мышцы напряглись под полотняной рубахой. -- Ого! Кого же это вы укокошили... Сейчас сбегаю! Девок тоже звать? Мрак крякнул с укоризной, указал глазами на Кору и Лиску. Мужик выставил ладони, сочувствовал, все понял, поклонился и побежал со двора. У калитки едва не столкнулся с Таргитаем, тот пятился из тесного закутка между хлевом и курятником, на голове дударя были перья. Мрак пожал плечами, широким жестом пригласил женщин в дом. -- Сейчас принесет, -- объяснил он. -- Перекусим, чем бог послал... черт, эти монеты я сам взял, бог хлебалом щелкал да дуду свою слюнявил!.. Олег, вон ведро, принеси воды. Из колодца, не перепутай со свиным корытом. Олег ухватил ведро, он чувствовал себя виноватым, все-таки обе женщины таскаются за ним, выскочил опрометью. Мрак посмотрел в окно, мимо колодца как раз прошел Таргитай, всматривался в землю, будто разбирался в следах. Женщины на крыльце вытряхнули пыль, хотя какая пыль на небесах, зато можно раздеться да грациозно повыгибаться, вроде что-то выколачивая. Мрак тяжело опустился за стол. Не хотел признаваться, но раны изнуряли, в глазах иной раз темнеет так, что видит только блуждающие огоньки. Яд затих, но тело терзает слабость, будто три дня не ел, а перетаскивал горы. Через крохотное оконце видел как во дворе мелькнула тень дударя, потом появился он сам, облепленный сеном. Снова заглянул в курятник, исчез, словно щупал кур, вылез, пятясь задом, перья уже не только в волосах, но и на ушах, осмотрелся и, как Мрак и подумал почему-то, поперся вдоль забора в дальний конец огорода. Заскрипела калитка, Сидор едва протиснулся с огромным мешком на спине, его раскачивало, Мрак с тревогой подумал, что дурень мог нагрузиться вовнутрь раньше, чем загрузил мешок, теперь там может быть всякая гадость, но должно быть тому помогали: в мешке кроме печеного кабана, еще горячего, исходящего вкусным ароматом, оказались три каравая хлеба, тоже горячие, только из печи, а еще сыр, тяжелый бурдюк, в котором булькало и переливалось, две жареные утки... -- Ну ты и лодырь, -- возмутился Мрак одобрительно, -- готового набрал! Уток мы могли бы и здесь... Или у тебя и дров нету? Сидор помотал головой: -- Все будет! У меня еще три твоих монеты. Дров возьмем у соседа справа, я у него всегда таскаю, уток и кур -- у соседа слева, а годовалый кабанчик есть через два двора... -- Добро, сказал Мрак. -- Олег, зови Тарха! Что он там, песни так складывает?.. Женщины наши кончили воду переводить? Кора и Лиска, стараясь показать себя друг перед другом, мигом накрыли стол, расставили все красиво и умело, Кора явно опережала Лиску, у той глаза от злости и ревности из желтых стали зелеными. Таргитай вдвинулся в комнату, нагнулся, стараясь не задеть лбом низкую притолоку. Вид у певца был измученный. Не успел Мрак ядовито поинтересоваться, что именно искал по сараям, Таргитай обратился к Сидору: -- Послушай, хозяин... а где твоя коза? Тот опешил: -- Коза? -- Ну да, коза. Сидор наморщил лоб, звучно поскреб в затылке, наконец просиял лицом: -- А, коза! -- Коза, -- подтвердил Таргитай. -- Коза, значит... А зачем? Для каких, извиняюсь, нужд?.. Все-таки, с вами две девки... Таргитай объяснил терпеливо: -- Я певец, слагатель песен, понимаешь?.. О твоей козе весь мир в лапти звонит, я просто обязан увидеть такое чудо. Может быть, даже спою про нее. Сидор сокрушенно развел руками: -- Нет у меня моей козы. Как ни порол, а все равно такая подлая тварь уродилась, что никаким битьем не исправишь. Хуже бабы, правда!.. Ну, почти хуже. Продал. Пусть теперь другие мучаются. Мрак посочувствовал: -- Правильно. Из плохой козы не сделаешь хорошую девку. Да и зачем козу портить?.. Его руки между тем умело разделывали кабана, нож у Сидора всего один, а с топора есть как-то неловко при женщинах. Последние две недели не помнили, ели ли вообще, а сейчас насыщались, как три голодных кабана желудями, потом ели уже как гуси, неспешно, но все подряд, а когда пришла пора выклевывать самое лакомое, рассмотрели, что уже едва не погрызли и деревянные миски, на которых блестят остатки горячего сока. Женщины ели без торопливости, показывали красивые руки, вежество, с двух сторон подкладывали Олегу самые лакомые куски. Таргитай уже начал поглядывать завистливо, в волховстве что-то есть, только Мрак посмеивался уголком рта: у кого длинные руки, тот сам достанет. Сидор поинтересовался с набитым ртом: -- Долю пытаете, аль от доли лытаете? -- Беду на свои задницы ищем, -- объяснил Мрак любезно. -- Кто ищет, -- тот всегда найдет. Особо такое... Как говорится: смелый сам себе беду найдет, а на тихого бог нанесет. -- Это точно, -- согласился Мрак. Он показал Таргитаю кулак. -- Мы такие тихие, такие тихие!.. Сидор поинтересовался: -- В лес, небось, собрались? -- Точно, -- удивился Мрак. -- А что, может быть, даже знаешь, куда нам? -- Бог дорогу укажет, -- сказал Сидор значительно. Мрак с сомнением оглянулся на Таргитая: -- Тогда мы пропали! -- Вот-вот, -- сказал Сидор. -- Сильна рука бога! Таргитай углядел на печи миску с крупными орехами, тихохонько взобрался на самый верх. Орехи все как на подбор, скорлупа тонкая, а ядрышки сочные, блестящие... -- Сильна, -- согласился Мрак. Он зевнул, начал вставать из-за стола. -- Это ты в самую точку. -- Все мы под богом ходим, -- вздохнул мужик. Мрак покосился на печь, Сидор прав, Таргитай в самом деле уже там, на самом верху, чешется, перекосив харю, а пасть работает, как ветряная мельница, с хрустом перемалывая орехи сразу горстями. -- А богу сверху видно все, ты так и знай! Мрак проворчал: -- Наш бог хоть и видит, но больше любит авось, небось и как-нибудь. Мужик распахнул рот: -- Да неужто?.. Такой бог?.. Быть того не может!.. А наш все чего-то требует! Нет, ваш лучше. Как, говоришь, его кличут? Олег злорадно улыбался, видя, как Мрак сопит и грозно сдвигает брови, но богословские диспуты -- это не секирой отмахиваться, оборотень в конце концов кивнул на волхва, вот тебе умелец по богам, да не только, как оказалось, по богам. -- Нашего бога зовут Сварог, -- объяснил он Сидору, пожалев оборотня. -- На нашего бога надейся, но сам к берегу греби. Да и вообще ручками двигай, мозгами шевели. А то с таким богом... гм... Нашему богу закон не писан!.. Мрак не дослушал мудрствований, тихонько вышел. Свежий ночной воздух наполнил грудь с такой поспешностью, что Мрак закашлялся. В боку кольнуло, он ощутил мокрое, словно приоткрылась ранка. В темноте со стороны сарая доносилось довольное конское фырканье. Глаза уже привыкли, он различил стройный силуэт Коры, она расчесывала коню гриву, гладила, что-то шептала в оттопыренные уши. Мрак подошел, кивнул одобрительно: -- Лучшая скотина после человека!.. А то лучше человека даже. Кора слабо улыбнулась, но вдруг без всякой связи сказала горячо: -- Ну и что? Я тоже могу ездить на коне. Я утку на лету бью из любого лука!.. Я не буду помехой. Зато пригодиться смогу. Она с надеждой поглядывала в сторону хаты, но в окнах уже было темно. Олег если и не спал, то предпочитал не высовываться. Он знал, как бить Ящера по голове, но не умел разговаривать по-мужски с женщиной, а тут ему подбросили сразу двух. -- Может быть, -- согласился Мрак, -- может быть, когда-то и настанут времена, когда мужчины охилеют настолько, что женщинам придется коня на скаку, в горящие избы, воевать, даже работать...