ишь? Важными делами можешь заниматься, а ты все думаешь, думаешь, будто от думанья голова как у коня вырастет большая и умная! Какой-то ты волхв странный. Вроде бы и не волхв вовсе. Тем только в жертву гусей, уток, коз, медвежатину... Или они берут только на дурику, а сами ни-ни? Олег наконец пробурчал с досадой: -- Я не понимаю, как может завидовать бог. И я вообще не понимаю теперь, что такое бог, зачем они, откуда берутся. Нет, откуда берутся, теперь понятно, но зачем? Мрак сказал насмешливо: -- А мы сами зачем? -- Ну, предположения есть... -- Да ладно тебе, волхв. Предположить можно все, что угодно. Мы есть -- и все тут. -- Мы есть, -- возразил Олег, -- потому что Род нуждается в помощи! А затем и преемниках. Это мне больше нравится. А что в Долину Битвы нас вовсе не позвал, это потому, что люди что-то сделали не так, чем-то разочаровали... Как разочаровали древние народы муравьев, пчел, на которых он, по слухам, когда-то надеялся. И если Таргитай не переврал слова Рода, а то пока по дереву от него слезал, мог не только портки порвать, но и... -- Ну, в голове у него всегда была дырка, -- заметил Мрак хладнокровно, -- не простая, а со свистом! Но мы его все равно любим. -- Любим, -- согласился Олег нехотя. -- Но за что? И почему он стал богом? Неужели только за свои песни? По мне они как вой голодной собаки. Темные глаза Мрака насмешливо поблескивали из-под нависших бровей. Конь его шел ровно, красиво, не сбивал дыхания даже в прыжках через валежины, гордо потряхивал гривой. -- Ты не увиливай, -- посоветовал Мрак. -- Ну, сменишь портки пару раз. Мы на этом случай возле ручья остановимся. -- И зайца убьешь, -- сказал Таргитай простодушно, -- как в прошлый раз шарахнул!.. Жирный был, толстый, до сих пор помню. Он звучно облизнулся, а Олег потемнел, вспоминая о позоре, но певец смотрел такими чистыми невинными глазами, что Олег только скрипнул зубами, отвернулся. Добрый Таргитай посоветовал: -- Олег, ты крылья растопырь, они у тебя как паруса, и давай вр-р-р-е к тому дереву! Ветер будет в спину, так легче. Мрак сказал многозначительно: -- Олег... Свободу и силу взлета не попутный, а встречный дает. Олег молча кивнул, подумав, что слова Мрака годятся и на другие случаи жизни. Мрак, проезжая мимо одиноко стоящей березы, покачал головой, внезапно без размаха ударил секирой. Послышался глухой стон. Из раны брызнул красный сок. Таргитай вытаращил глаза, протер, снова вылупился, но по белому створу медленно потекла струйка алой крови! -- Все ж ясно, -- сказал Мрак брезгливо. -- Одиноко стоящая береза да чтоб не подманила всю нечисть? А кто под ней похоронен, знаешь? Нет? А чего ж вместо сока течет кровь? То-то. Он вытер лезвие, секира снова уютно устроилась в ременной петле. Конь шел, не замедляя шага, Мрак тоже не оборачивался, только Таргитай остановился, ошалело глядя то в его широкую спину, то на березу... Наконец пропищал: -- Так, может, срубить ее к такой матери? Мрак отмахнулся: -- А зачем? Нам под ней не спать. А если кого задурит, так каждый мужчина сам за себя ответствует... А бабы по чисту полю не шляются, как перекати-поле. Таргитай поколебался, посмотрел на зеленую верхушку, на тонкие, как девичьи руки, ветви, вздохнул, голос стал жалостливым: -- И такая красивая... Нет, пусть растет. Олег оглянулся уже издалека, стегнул по березе недобрым взором: -- Вот так по лени да жалости и плодится зло на земле, а та все терпит. А потом, опомниться не успеешь, уже два дурня подговаривают третьего Яйцо разбить... Нет, надо что-то придумать! -- Поставить лютого царя, -- предложил Мрак. -- Чуть кто вякнет -- голову долой. -- Было. Помнишь киммеров? -- Тогда поставить во главе всех земель могучего мага, -- предложил Таргитай и облизнулся. -- Чтобы всем все дал, никого не обижал, бедных жалел, нищих кормил... -- Вспомни Гольша, -- напомнил Олег сухо. Он хмурился, лицо стало озабоченным, зеленые глаза потемнели, как трава перед грозой. Мрак внезапно рассмеялся, показав белоснежные клыки и ровные острые зубы: -- Так мы уже нашли силу над силой! Нашли такое, что сильнее мечей и даже... Олег, только не обижайся, но даже сильнее магии. Тарх, сыграй. Таргитай с готовностью вытащил дудочку. Олег поморщился, отнял и сунул ему снова за пазуху: -- Он только доказал, что сердце сильнее... пока что, чем мозги. Нас великий Род выпустил в свет недоделанными, даже недодуманными. Сердца пока что в самом деле сильнее, чем мозги. Не у всех, конечно, а у тупой толпы. Правда, любой народ -- это тупая толпа, включая царей. Мудрецы, конечно же, зову сердца не поддаются. У нас есть мозги!.. И не такие, как у дятла, такие даже у Таргитая есть, а... ну, в общем, мозги. Таргитай преданно посматривал на Мрака и Олега: один вытянулся в седле, поводит хищным носом, второй двигает бровями, словно пытается мысленно узреть леших, упырей или людей из того племени, что тянется к Перу. Олег помалкивал, а Таргитай не спрашивал, что будут говорить и делать. В голове складывалась новая песня, яркая и трепетная, а это самое важное, только нельзя это говорить даже Мраку, который любит его песни, хотя признается с неохотой, а уж Олегу нельзя даже намекнуть: взъярится, вообще песни не терпит... Конь ступал мерно, слова покачивались и лепились одно к другому вроде бы вкривь и вкось, но получалось необычно и здорово, мелодия звучала в голове сперва едва слышно, урывками, потом громче, обрастала руладами. Конечно же, про любовь, ибо хорошая песня может быть только про любовь или коней, но, как сказал как-то Мрак, песня про любовь ссадила кочевников с коней и заставила пахать землю, что раньше они презирали, а песни про коней раскрывают души как раз людям... Тени постепенно сгущались, а яркие солнечные лучи, что в самом начале пути пронизывали листву до самой земли, теперь поднимались по стволам наверх. Мрак нетерпеливо приподнимался, нюхал воздух. Лес оставался чистым, толстые стволы мощно подсушивали почву и глушили не только кустарник, но даже траву. Кони ступали уверенно, только изредка шарахались от выскакивающих из папоротника зайцев. Олег посматривал на ногу Мрака. Повязка над коленом уже потеряла цвет, скомкалась. Оборотень сжимает коня коленями легко, не похоже, что нога болит. Кивнул ему на повязку: -- Я так и не понял тогда... -- Да все забываю снять, -- отмахнулся Мрак. -- Узел тугой, какой дурак завязывал! Когда на голове была, еще щемило малость, а как сползла сюда, уже и забыл, а развязать некогда. Олег смотрел долго, внимательно. Мрак чувствовал его ощупывающий взгляд то на голове, то на плечах, то уже на колене. Наконец волхв сказал напряженно: -- Это что-то совсем уж непонятное. Такое же, как вот Таргитая в боги... Сколько ни думаю, все как-то не получается... -- Что? -- Ну, это... повязка. Мрак сказал с досадой: -- Да что ты со своей повязкой? Я ж говорю, сползла! Олег покачал головой, глаза были встревоженные: -- Мрак, здесь замешано злое колдовство. Иначе быть не может. Посуди сам. Вот твоя повязка. На голове. Допустим, разболталась так, что ослабела и поползла вниз... Я тебе это уже говорил, знаю, но хочу разобраться. Так вот, тогда бы закрыла тебе глаза хоть на время, а ты этого не потерпишь. Потом должна как-то пройти через твои плечи, а они, надо признать, раздвинулись так, что Лиска не обхватит... а то и Кора. Нет, Кора, пожалуй, обхватит. Но даже если предположить и такое, что просто дико... нет, не то, что Кора станет обхватывать, кто ее знает... я все о том же, о повязке... то твои руки на долгое время оказались бы скованными... Мрак фыркнул, -- Но она все-таки сползла? Сам видишь! -- Но как? -- спросил Олег, морща лоб. -- Вот в чем вопрос... Мрак отмахнулся: -- Разве во всем надо искать причину? -- Во всем, -- ответил Олег убеждено. -- И все можно понять и объяснить. Мрак буркнул: -- Зачем? Что-то надо принимать так, как есть. Деревья стали словно бы еще толще, но по-прежнему над головой проглядывало небо, а земля была теплая, сухая. Расстояние между деревьями увеличилось, можно было ехать втроем в ряд. Наконец гигантские стволы расступились вовсе, открыли обширную поляну, где можно было бы разместить деревушку невров. В середине поляны возвышалось гигантское толстое дерево. Таргитай ахнул и запрокинул голову. Немыслимо толстый ствол уходил бесконечно вверх, а там в синеве раскинул зеленые ветви, которые и накрывали поляну, не давая поселиться другим. А как Таргитай знал с детства, размах кроны дерева и корней обычно идут ноздря в ноздрю, так что по всей поляне хозяйничают гигантские корни этого исполина, выпивая воду, соки и отбирая все съестное у всякого, кто попытается укорениться. -- Здесь и заночуем, -- решил Мрак. Он выехал на поляну, буркнул с удовлетворением. -- И ручеек неплох. Из-под корней выбивался ключик, серебристый бурунчик подпрыгивал, как живой, бежал веселой змейкой, но с высоты седел было видно, как постепенно мельчает, а уже за сотню-другую шагов полностью уходит в землю, разобранный по дороге корешками. Вдали виднелся забор из деревьев, настолько плотный, что поляна казалась окруженной частоколом. Деревья стояли на почтительном расстоянии, словно это гигантское дерево очертило незримый круг, за черту которого переступать запретило. Внутри круга зеленела трава, впрочем, мелкая. Таргитай, стараясь быть полезным, суетливо расседлывал коней, вытер им потные бока пучками травы, бегом отвел подальше от дерева. Мрак прибьет, если коня поить рядом. А Мрак, уперев руки в бока, уже стоял перед могучим дубом. На высоте в полтора человеческих роста тускло блистал круглый щит. Массивный, медь потемнела, взялась зеленью, но полосы отливают металлом, что не поддался времени. В середине щита уцелела странная звезда с крестом внутри, а рядом со щитом, окруженная кольцами наплывов, из коричневого ствола торчала рукоять меча. Меч был погружен почти по рукоять, оставалась полоска булата не шире ладони, плоть дерева наступала, поглощая металл, вбирала его в себя. Таргитай хлопотал по поляне, собирал хворост, огонь -- священен, так что разжигать костер отныне доверено только ему, а Олег подошел к Мраку, указал на едва приметную выпуклость на земле: -- Если бы не ветви, дождем бы давно размыло. -- Да, -- сказал Мрак задумчиво, -- не волхв здесь похоронен, не волхв. И не простой разбойник... -- Уже не узнаем, -- сказал Олег трезво. -- Века прошли. Таргитай стоял на четвереньках, страшно шипел, свирепо раздувая щеки. Крохотные искорки гасли, не желали цепляться за крупные куски, пусть и сухие, Таргитай снова колотил кремнем по огниву, пока Мрак не буркнул раздраженно: -- Олег, да хватит таиться! Мы сами должны кричать о себе, чтобы на нас кто-то наткнулся. Пусть даже враг. У нас нет времени искать ни леших, ни мавок... черт, куда все подевались? То как грибов в лесу, а сейчас одни жуки да муравьи... Олег вздохнул: -- Я могу попытаться. Но если вдруг лес вырвет с корнем... или снова дождь из жаб... Мрак поколебался, махнул рукой: -- Давай! Все осточертело. Бьемся, бьемся... -- Смотри, -- предупредил Олег еще раз. -- Потом не жалуйся. Мрак, на всякий случай, ухватился за землю, напрягся. Олег негромко произнес заклинание. Выждал, ничего не случилось. Повторил чуть громче. После паузы произнес другое, подлиннее. -- Не получается? -- посочувствовал Мрак. -- Хуже, -- прошептал Олег. Он был бледен, на лбу выступили капельки пота. -- Что хуже? -- У меня всегда получается... Только знать бы где и что! Может, снова дождь из жаб... где-нибудь в тридесятом царстве. Может быть, земля треснула где-то... Таргитай услышал, сказал жалобно: -- Ладно, не надо! Уж лучше я еще помучаюсь. -- Колдуй, -- велел Мрак свирепо. -- Ты мужчина, аль нет? Это не жизнь, если каждый шаг рассчитывать. Таргитай вякнул: -- Но последствия... -- Ишь, слова-то какие запомнил!.. Ты дуй-дуй. А ты не бойся сделать шаг. Нельзя просчитать все последствия, понял! Олег с вытянувшимся лицом шептал, взмахивал, помавал, Таргитай колотил по огниву и, как сытый хомяк раздувал щеки, уже и Мрак, похоже, сжалился, ладно, сейчас покажет богу как надо, но вдруг от места будущего костра раздался дикий крик. Там полыхнуло, Таргитай упал на спину и нелепо дрыгал сапогами. На месте жалкой кучки хвороста поднялся ревущий столб пламени, словно разом занялась целая поленница березовых чурок. На лице Олега был страх пополам с облегчением: -- Все же получилось. -- Молодец, -- сказал Мрак одобрительно. -- Да, но... -- Что опять? -- Меня как-то странно тряхнуло. -- Ах какая беда, -- сказал Мрак саркастически. -- А в боку не колет? Не подташнивает? Особенно, по утрам? Олег прислушался, сказал настороженно: -- Да, вроде бы, нет... А что? -- Да была у нашей деревне бабка Боромириха... Ах, еще помнишь? Так у нее вечно тут кололо, там дергалось, в боку подкатывало... У тебя не подкатывает? Зеленые глаза волхва блеснули подозрением: -- Это у тебя то, что называешь шутками?.. Тогда заранее говори, когда смеяться. Или не обращать внимания. Эх, Мрак... Только о себе! -- А о вас -- нет? -- Мрак... Мы с Тархом -- это тоже часть тебя, твоего мирка. Та часть, что осталась от рожденного племени, которое мы в дремучем невежестве... подумать только, каком дремучем!.. именовали Народом. Ты и мир спасал, чтобы уцелеть самому и спасти нас двоих!.. Ну, конечно, и остальной мир, чтобы нам было где разгуляться. А я вот, смотрю на весь мир другими глазами. Там могут быть и умнее нас! Там наверняка есть умнее нас. Роду сверху видно все, ты так и знай! Потому людей и не пригласил вовсе на раздачу пряников. Мы самые младшие, нам пока ничего не полагается. Мрак слушал со снисходительным любопытством. А Таргитай, вернувшись с новой охапкой хвороста, сказал светлым мечтательным голосом: -- Старшие братья младших обижают, обижают, обижают... но потом пряники, принцессы и царства достаются младшему брату! Он сказал так убежденно, верил, что Мрак в воспитательных целях тут же взмахом длани отправил бога снова за хворостом. Жизнь -- не его сладкие песни, не мечтания ленивого, ее не слагают, лежа на печи, не лепят, как волхвы свои горшки, а куют в огне и крови. -- Ладно, -- сказал он с отвращением. -- Вроде бы ни топора, чтобы роняли друг другу на ноги, ни ножа порезаться... Правда, в костер могете попадать... Ладно, авось, сумеете выскочить в нужную сторону. -- А какая нужная? -- спросил Таргитай простодушно. Увидел лицо Мрака, поспешил повернуться к волхву, тот любит говорить о своем высоком. -- Олег, а к чему, если правая ладонь чешется? -- К деньгам, -- буркнул Олег. -- А если левая? -- Битым будешь. -- Уж ты! А если чешется спина? -- Под дождь опадешь. -- Здорово. А если чешется нога... Олег ответить не успел, Мрак рявкнул: -- Помылся бы, и все делы! Таргитай виновато съежился: -- Пробовал, не помогает. Через месяц-другой снова чешусь. Мрак оскалился зубы, на глазах превратился в волка, даже не пришлось грякаться оземь, дико посмотрел на горло Таргитая, облизнулся сладострастно, потом с великим усилием отвел взор, отряхнулся, словно выбивал остатки человечьего духа. Пасть была широка, там словно полыхал огонь, а обрамляли багровый страх белые ножи зубов. Изгои с холодком по коже наблюдали, как могучий зверь одним прыжком перемахнул костер, не все лесные звери страшатся огня, на той стороне поляны словно бы что-то шелестнуло, но все, что услышали, это медленно падающий листок с вершины дерева, что цеплялся за ветки, стараясь задержаться, медленно сползал по шершавой коре дерева, стукался черенком, шелестел по-осеннему влажно и оранжево. Глава 8 Куча хвороста была велика, не куча -- гора, до ночи хватит, и Таргитай, поколебавшись, вытащил дудочку. Олег поморщился, но лишь стиснул челюсти. Когда дударь занят своей палкой с дырками, тогда не ноет, что мрет с холоду, что слабый, что есть надо каждый день, не пробует подольститься, заводя разговоры о высоком. Олег сходил к коням, те мирно объедали кусты поблизости, проверил путы, вернулся, но перед глазами маячит только Таргитай, при одном взгляде на которого чувствовал, как в груди вздымается черная злость, даже ненависть к этому лодырю, этому тупому, как валенок, человечишке, что как-то сумел... нет, которому выпала странная и дикая удача... и который не знает, как распорядиться, не умеет и никогда не сумеет! Таргитай хлопотал у костра, без нужды совал прутиком, раздвигая горящие угли, выкладывая их ровным полем, чтобы давали сухой устойчивый жар. Обычно он засыпал над костром, но сейчас суетился, искательно заглядывал сердитому Олегу в глаза, заискивал, чувствуя недовольство друга, который старше всего на две весны, но гоняет его почище родителей. Олег поморщился, чувствовал боязнь и неуверенность дудочника, в груди слегка кольнуло чувство вины, Тарх не понимает, за что его так, но превозмочь себя не мог, буркнул: -- Будем спать. Таргитай сглотнул голодную слюну: -- Ты спи, спи! Я подожду Мрака. -- Под твою дудку заснешь! -- Тогда думай о высоком, -- предложил добрый Таргитай. -- Под твою дудку? -- изумился Олег. -- Под этот голодный сип пополам с собачьим воем я начинаю грезить, с каким бы удовольствием задавил тебя... Таргитай поежился: -- Олег... ты ж добрый! Ты даже жука не убьешь без надобности. -- Но ты ж не жук? Таргитай задремал первым, хоть и на голодный желудок. Поспать он любил не меньше, чем поесть, а Олег сидел у костра, обхватив колени, всматривался в пляшущее пламя. Конечно, у костра надо сидеть спиной к огню, так видишь тьму, глаза не слепит, готов при первой же подозрительной угрозе, откатиться в сторону, уползти, затаиться. Спать положено вообще в сторонке, чтобы свет на падал на спящего, но рядом с могучим Мраком уже привыкли, что его волчье чутье предупредит, а сам Мрак все сможет, сделает, защитит, а если не сумеет все сам, то скажет им, что делать и как. Пламя сильно колыхнулось, Олег не сразу понял, что это он сам вздохнул так горестно. Мрак по-прежнему превосходит их в силе и мужестве, защищает и оберегает. Настоящий воин и охотник, он им старший брат и отец, и страшно подумать, что мир все-таки больше и сложнее, чем показалось вначале, что не все в нем можно понять и решить воину и охотнику. В багровых языках возникла огненная рука, не то погрозила, не то указала длинным когтистым пальцем. Олег вздрогнул, всмотрелся, но там уже возникали и пропадали другие образы, странные и причудливые. Может быть, и огненный перст привиделся, колдуны и певцы всегда зрят больше, чем другие люди, чаще всего на свою голову. Мрак, конечно же, не видит. Или ему не указывают? Он ощутил тревожную дрожь во всем теле. Пахнуло холодом, словно его душа обнаженной стояла на краю бездны. Ощущение, что он для чего-то избран, рожден для чего-то великого и страшного, нахлынуло с такой силой, что тихонько взвыл от страха и одиночества. -- Мрак, -- прошептал он, -- не оставляй нас. Я хочу быть с тобой всегда. Несмотря ни на что, мелькнула тревожная мысль. Несмотря даже на то, что придется убеждать Мрака... может быть, придется!.. не спорить с решением Рода отдать Перо Власти не людям, все еще злым и диким, пусть Перо перейдет от Рода к мудрым подземным рудокопам, всепонимающим берегиням или даже странным упырям, которыми старухи пугают непослушных внуков, но о жизни которых все еще ничего не знаем! Мрак появился так, как всегда являлся, когда был в личине волка: только что рядом с Олегом было пустое место, трава и сухие чешуйки коры от хворостинок, в следующее мгновение огромный волк бросил на землю годовалого подсвинка, кровь еще капает из глубоких ран на горле, словно поймал прямо возле костра. Волк ударился оземь, поднялся, морщась, могучим и страшноватым человеком, все тело как будто вырезано из дуба, темно-багровое под бликами костра, мышцы вздуты, как сытые змеи, весь переплетен ими, и хоть уже человек, но в каждом движении волк, даже когда оделся и начал деловито резать кабанчика ножом, это все еще был волк в личине человека. Таргитай во сне потянул носом, сморщился, повернулся, не просыпаясь. Нос его дергался и вытягивался, как у голодного пса. Мрак кивнул в темноту, Олег понял, не первый раз, взял горящую ветку, походил между дубами и в самом деле отыскал несколько камней. Принес самые плоские, а Мрак уже насаживал на очищенные от коры прутики ломти мяса. На камни, вытерев их и заодно натерев пучками горькой травы, положили тонкие широкие ломти. Мясо начало жариться неспешно, прожариваясь внутри и по всей длине. Таргитай тихонько взвыл, не просыпаясь, губы звучно плямкали, а пальцы что-то гребли к себе. -- Неужто не проснется? -- удивился Мрак. -- Любит жрать, -- подтвердил Олег, -- но любит и спать... Что переборет?.. -- Он пытается жрать, не просыпаясь! Таргитай снова взвыл, поплямкал, пальцы безуспешно тащили к себе вкусные запахи, наконец глаза медленно распахнулись, еще затуманенные сладостными видениями. -- Поздравляю с победой, -- сказал Мрак. -- С... какой? -- Над собой, -- пояснил Мрак. -- Волхвы говорят, что самое трудное -- победить себя. -- А-а-а-а, -- понял Таргитай, -- то-то я такой устатый!.. Видать, я сильный. Ну, тот, с которым я боролся. Надо поесть как следует да лечь спать, чтобы сил набраться. Для ужина. Сам Мрак ел вяло, нехотя. Олег вспомнил окровавленную пасть волка, по спине пробежал недобрый холодок. Мрак в личине волка мог сожрать в одиночку подсвинка и покрупнее. Не диво, что больше в глотку не лезет. Он ощутил на себе пристальный взгляд. Мрак буркнул с дружелюбным предостережением: -- Олег... -- Ну что? -- Ты в самом деле так уж хочешь все знать? -- Хочу, -- ответил тот упрямо. Мрак зевнул широко и сладко, с волчьим подвыванием: -- Все... у-у-у-у... знать невозможно. Как-то одна вот тоже хотела узнать... Он сделал паузу, Олег смолчал, чуял каверзу, а простодушный Таргитай тут же попался на крючок: -- Кто? Олег? -- Нет, не Олег, но тепло, тепло... Одну сороконожку спросили: как ты, мол, так быстро бегаешь? У тебя сорок ног, но с какой ноги начинаешь, а какую ставишь следом?.. Таргитай с открытым ртом ждал продолжения, а Олег спросил угрюмо: -- И какую же? -- Вот так и сороконожка задумалась, -- ответил Мрак хладнокровно. -- Раньше просто бегала, а теперь все старалась понять, как же бегает, какую лапу ставит за двадцать первой правой -- тридцать вторую левую или одиннадцатую правую? Так и подохла, не могла с места сдвинуться. Он сковырнул с веточки высохший труп сороконожки Олегу на грудь. Тот дернулся, словно это он сам погиб от мучительных размышлений. Добрый Таргитай сказал жалостливо: -- Бедная... -- Да уж, -- буркнул Мрак. Он лег, зевнул. -- Хорошо жуку, не ломает голову, как он с таким пузом и такой задницей летает... Таргитай так и заснул с полуобглоданной костью в руке, сытый, как паук на толстой мухе. Мрак перед сном еще повытряхивал из костей сладкую мякоть мозга. Олег видел в глазах оборотня сожаление, мол, волком бы разгрыз враз, а человек совсем никчемное существо... Наконец и Мрак уронил голову, заснул сразу глубоко и крепко. Перед глазами Олега плясали огненные знаки. Сердце стучало пугливо, чувствуя беды, которые можно избегнуть, если не высовываться, если всегда за спиной Мрака. В темной ночи важно гудели тяжелые, как топоры, жуки. А в самом деле, бабочки и стрекозы -- понятно, но жуки? Крылышки чересчур тоненькие, как кисея, а то, что дураки считают крыльями, на самом деле не крылья, а только прочные доспехи, что защищают настоящие крылья. Эти доспехи жук приподнимает, вытягивает тончайшие крылышки... В самом деле, как же летит, такой толстый? Он вздрогнул, в темноте послышался странный звук. Хрустнул сучок, затем еще ближе зашелестела трава, листья под ногами... или копытами. Замерев, он видел, как из тьмы выдвинулось из-за деревьев белое, полупрозрачное, проплыло по краю поляны к Дубу. Старалось держаться тьмы, это не удавалось -- костер полыхал мощно, хотя заготовленный хворост лежал нетронутый рядом, и трепещущий красный свет охватывал всю поляну. Белая фигура проплыла почти бесшумно к могильному холмику, однако Олег со страхом и облегчением увидел, что травинки все-таки гнутся, так что через поляну движется не призрак... но гнутся чуть-чуть, так что в опасной близости не человек... В красно-оранжевом свете он разглядел женщину, небрежно закутанную в нечто роскошное. Вся серебряная, она опустилась у могилы на колени. Олег услышал горестный вздох, бледное женское лицо искривилось в плаче, по щекам побежали две прозрачные слезинки. В пламени костра, с которым смешивался лунный свет, они показались жемчужинками. Женщина упала на могилу, ее тонкие руки обхватили земляной холмик. Олег застыл, не зная что сказать и что делать, а женское тело уже сотрясалось от беззвучных рыданий, потом донесся слабый стон. Олег сперва решил, что почудилось, но женщина плакала все громче, а ее полупрозрачные ладони приподняли землю с боков, прижали, и холмик стал выше. Олег с ужасом подумал, что этой могиле на самом деле намного больше лет, чем он думал раньше. И что женщина... не совсем простая женщина. Впрочем, сказал он себе горько, мы сами уже непростые. И противники у нас отныне совсем не пьяные мужики в корчме. Беда в том, что слишком быстро обрели мощь, границ которой не знаем. И кое-кто и не желает знать... Он бросил косой взгляд на спящего Таргитая. Лицо молодого бога стало совсем детским, он плямкал губами, сопел и шмыгал носом, колени подтягивал к груди, хотя стена огня была в двух шагах. Шелудивому свиненку, как говорит Мрак, и на боромирку зябко. Рыдания стали громче. Он пытался отводить взор, трудно видеть, как плачет женщина, но в лесу стояла мертвая тишина, а плач перешел в крик, жалобы, Олег в отчаянии вслушивался, но слова незнакомы, скорее всего, на таком языке уже никто не говорит, понятно только ее отчаяние, ее боль и страдания... Таргитай засопел громче и подрыгал ногой. Похоже, он слышал тоже, даже видел сны, но проснуться не мог, особенно после такого сытного ужина. Так проходит слава мира, мелькнула горькая мысль. Он пробовал отводить взор, но тот постоянно отыскивал женщину на могиле погибшего героя. Кто знает какие великие дела свершил? Какие царства создал или разорил? Сколько награбил, сколько сокрушил, сколько народу увел в полон? Чуткие уши Мрака чуть дрогнули. Олег ждал, что оборотень проснется, волчье чутье настороже, но Мрак спал крепче Таргитая. Мрак открыл глаза, Олег не успел увидеть движение, как оборотень уже на ногах, быстрый, как зверь, бодрый и сильный. Костер горит вовсю, все тот же жаркий столб огня, сбоку чернеет нетронутая гора хвороста. Таргитай еще сопел и что-то жевал во сне. Олег оглянулся на могильный холмик, плечи его поднялись и опустились, из груди вырвался долгий вздох. -- Молодец, -- одобрил Мрак. -- Научился просыпаться раньше других! Из тебя еще может получиться охотник. Конечно, не лучший, но все же не колдун или какой-то там волхв! -- Хорошо бы, -- согласился Олег неожиданно. -- Ой, как бы хорошо! -- Что-то у тебя морда больно помята, -- заметил Мрак. -- От умных мыслей? Вот видишь, как до всего докапываться!.. Эй, бог!.. Вставай, спун несчастный!.. Вставай, уже суп готов! Таргитай вздрогнул, сел с закрытыми глазами. Его руки пошарили по земле в поисках ложки. Мрак злорадно скалил зубы. Но когда Таргитай открыл глаза и, не обнаружив супа, скривил губы в горькой обиде, оборотень сжалился: -- Вставай... Вон в траве малость мяса. Но жрякать будешь на ходу. Олег поинтересовался: -- А ты уже знаешь куда идти? -- Нет, -- сказал Мрак, -- но я знаю охотничье правило: чем дальше в лес, тем толще... звери. -- А зачем нам звери? Мрак не ответил, трудно объяснить, что повязка все-таки сползла, молча встал, зная, что изгои встают тоже, затягивают пояса, готовые к долгому бегу, когда на ходу придется прыгать через валежины, выворотни, проскакивать под нависшими сушинами, пробегать по упавшим через ручьи и овраги стволам. -- Надо идти, -- ответил он, -- надо идти. Под лежачий камень вода не течет. -- А кого ищем? -- Да кто первым набежит, -- объяснил он хладнокровно. -- Лешие ли, упыри... Нам все равно надо с ними столкнуться. На узком ли мостике, лесной ли тропке... Олегу, чтобы узнать насколько они умнее, Тарху -- пропеть упырям о жарком солнышке, а лешим -- о жарком костре, а мне... гм... ну, об этом лучше потом, когда встретим. Много их, но меж собой, гляди, не бьются, хоть и не ладят. А людей всяк готов со свету согнать. Одно слово, нечистая сила! Олег сказал невесело: -- С нечистой силой, Мрак, все не так просто. Во-первых, если наши деды дрались только с одной нечистью: упырями, лешими, водяными, мавками, вихриками, навьями... то теперь добавилась еще и нечисть, так сказать, перерожденная. Ну, кто раньше был человеком, а потом стал... ну, еще и нечеловеком. Ведьмы, ведьмаки, двоедушники, оборотни... Мрак предостерегающе рыкнул: -- Что-то ты больно мудрый стал. Убивать пора. -- Мрак, -- сказал Олег торопливо, -- это ж не я сказал, а так теперь случается, что и сами люди становятся оборотнями! Правда, ... словом, так принято считать, хотя само деление на чистых и нечистых придумано людьми, а раньше кто знал, чист он по людскому мнению или нет?.. Сегодня нечистые одни, завтра -- другие. Но сегодня в нечистые попадают еще и проклятые родителями, вступившие в союз с самой нечистой силой и продавшие ей души... Ладно, перечислять долго. Скажу только, что эти, которые люди, куда опаснее тех, которые нелюди. Наступила нехорошая тишина. Таргитай сказал несчастно: -- Но нам с ними же не драться?.. Нам только с теми договориться, которые не люди? Мрак грозно указал на полыхающий костер: -- Ты зубы не заговаривай! Костер загаси. Негоже оставлять в лесу. -- Мрак! А как загасить? -- Не так, как ты делаешь, бесстыжий! Затопчи... нет, такой не затопчешь. Землей забросай, камнями. Олег с беспокойством смотрел, как несчастный Таргитай вырывает целые пласты земли, швыряет в пылающий столб, там исчезает все, а огонь не уменьшается. А когда Таргитай приволок каменные плиты, еще сырые снизу, и тоже швырнул в оранжевый столб, Олег задержал дыхание. Пламя даже не качнулось, бьет огненным столбом на высоту двух человеческих ростов, но и с его вершинки в небо уносятся щелкающие оранжевые искры. -- Я ж говорил, -- сказал он тоскливо, -- а ты: зажигай, зажигай... Зажечь легче, чем гасить. Как всегда легче ломать, чем строить. -- А если волховством? -- поинтересовался Мрак. -- Где-то с пятой или десятой попытки затушу, -- ответил Олег, -- но сколько натворю... Да и как загашу? Вдруг здесь земля провалится в преисподнюю, а там в ледяном мраке все погаснет. Мрак подумал, коричневые глаза с беспокойством смерили высоту огненного столба: -- Не надо. Что случится в тридесятом царстве, мне до червивых грибов, пусть ихние колдуны отвечают, а вот трескать землю ты умеешь лучше всего, это признаю... Ладно, уберите хворост подальше, а это пусть горит. Если набежит какое бродячее племя, здесь жертвенник установят, огненному богу поклоны бить будут. -- Ну уж так сразу, -- возразил Олег уязвлено, ибо Мрак все почитание богов свел к человеческой дурости. -- А что? Человечек всегда ищет, кому бы поклоняться. Хоть пню, но кланяется. А ведь Род особо сотворил то, чему человек должен поклоняться. Уже оттаскивая хворост подальше от огня, Олег поинтересовался: -- Кого? -- Женщину, -- ответил Мрак. -- Кого? -- переспросил Олег, не поверив своим ушам. -- Женщину, -- повторил Мрак негромко. Это было так непохоже на сурового и звероватого оборотня, что брови Олега сами полезли на лоб, там уперлись в тяжелые складки. Он помотал головой и поспешил побыстрее забыть странные слова оборотня. Все-таки яд хоть и затих, но исподтишка подтачивает могучую волю сильнейшего из невров. Таргитай сунулся к коням, но Мрак бросил невесело: -- Дальше придется ножками. А Таргитай может копытами. -- Почему я? -- удивился Таргитай. -- У меня две ноги, как у людев! А вот у некоторых так и вовсе четыре лапы с когтями. А у кого-то совсем лапы две, а все остальное -- крылья с такими когтями, что жуть берет... -- Да, ладно, Тарх, -- сказал Олег, -- я тоже привык к своему буланому. -- В этом мире ни к чему нельзя привыкать, -- ответил Мрак, его коричневые глаза отыскали Олега. -- Вон у волхва спроси... Там заросли, Тарх. Нам пройти будет нелегко, а уж коням.. И волшба не поможет. Он погладил коня по умной морде, вздохнул, снял с тонких ног путы, легонько хлестнул по крупу: -- Возвращайтесь к людям... Повезет тому, кто вас встретит первым. Добрый Таргитай сказал жалостливо: -- Их по дороге волки перехватят. -- Волки тоже люди, -- сказал Мрак сурово. -- Им тоже жрать охота, не только тебе. Таргитай прикусил язык, Мрак иногда и в человечьей личине больше волк, чем человек, легонько стегнул своего: -- Давай бегом!.. Мы далеко забрались, но я и то бы выбрался. А ты ж конь, у тебя и ноги четыре, и голова больше. За их спинами оранжевый столб зло и торжествующе рвался к небу. В нем была злая мощь, ярость, и даже Таргитай, оглядываясь на непростой костер, не мог себе представить, как отнесутся к нему простые люди, просто странники, бродяги, разбойники. Кони отошли к едва заметной тропке, остановились, оглядывались на людей с недоумением и, как показалось Таргитаю, с обидой. -- Ладно, -- бросил Мрак с досадой, -- все не рассчитаешь!.. Он быстро и уверенно двинулся мимо дуба-отца, перескочил через могилку древнего героя, далекая стена леса для него уже не стена, различал даже жуков на стволах, натеки смолы и темные пятна чаги. Лицо окаменело, ноздри свирепо подпрыгивали, словно уже чуяли там впереди схватку. Солнце обрушилось на голову и плечи, когда до края опушки осталось не больше сотни шагов. Их тени побежали впереди, только сейчас удалось выскользнуть из-под широких ветвей дуба-великана. Над головами замелькали, блестя радужными крылышками, сухими и ломкими, как пересушенные стебельки травы, большеглазые стрекозы, а в высоте послышался ликующий писк жаворонка. Глава 9 Иногда деревья и раскоряченные выворотни разлучали их, бежали каждый сам по себе, но людям леса проще заблудиться в городе, и снова бежали плечо к плечу, пока снова не разбегались по сторонам, огибая что-нибудь раскоряченное, грозящее небу высохшими корнями, уже серыми, острыми, как наконечники копий. Когда снова оказывались друг у друга на глазах, у Олега котомка за плечами становилась все толще, явно на ходу срывал лечебные травы, а Таргитай однажды появился из-за деревьев с оголенной от коры палкой, лизал жадно, как коза лижет соль, жмурился от наслаждения так, что пару раз треснулся о стволы, сверху посыпались листья, сучья и птенцы из гнезд, даже сами гнезда. Солнце светило через листву все жарче. По лесной тропке бегали узорчатые тени, сшибались, наползали друг на друга, составляли такие причудливые узоры, что зачарованный Таргитай засмотрелся, а когда опомнился, догонял друзей так рьяно, что хриплым хэканьем распугал в кронах птиц, а в дуплах перепугал белок и куниц. Олег чему-то морщился, Таргитай слышал в голове волхва хруст и скрип, шелест, уже решил было, что знает, как мозги придумывают умные мысли, потом заметил, что волхв в великой задумчивости чешется, как простой пес или певец... богом Таргитай себя никогда не называл, а ни считал тем более, решил смолчать о своем неполном открытии, а Олег, начесавшись, хлопнул себя по лбу, весь просиявший: -- Боромир рек о черной горе, в которой живет владыка всех горных великанов!.. Жаль, я тогда составлял отвар из трав, слушал в полуха... Но если придти к королю великанов, он нас выслушает, ибо король -- это не дикие великаны, что вырывают деревья с корнями, ревут и трясут скалы! Мрак скептически хмыкнул: -- В Черной горе? -- В Черной. -- А как туда попадешь? Постучишь? Олег недолго морщил лоб, ответил сразу: -- Разрыв-трава отворяет любые запоры. Хоть простые замки, хоть ключи из-под земли, хоть мосты, хоть сомкнутые горы... Мрак развел руками, голос оборотня был полон яда: -- Осталось пустяк. Добыть эту разрыв-траву. Но я голову ставлю на заклад, что ты ее даже не видел. И не знаешь, как она выглядит! Олег не ответил, замедлил шаг, ибо впереди из-за деревьев на тропку вышло пятеро крепких мужиков. Все в лохмотьях, рожи звероватые, в шрамах, у одного вырваны ноздри напрочь, от чего лицо вовсе не лицо, а добротное кабанье рыло. У всех у руках дубины, увесистые, из цельных комлей молодых деревьев, с обугленными шишаками, оставшимися от срубленных корней. А у того, который вышел вперед, в руке был топор на длинной рукояти, а грудь защищал настоящий наплечный панцирь, старый, но из железных пластин. Олег сказал досадливо: -- Опять?.. Это уже было. -- Было, -- подтвердил Таргитай с готовностью. Подумал и добавил убежденно. -- И даже бывало. Мрак поднял руки: -- Мужики!.. Бросьте это дело. Вы ж видите, с нас взять нечего. Вожак оглядел его с головы до ног. Взгляд стал задумчивым: -- Ну, это еще неизвестно. Такие бродяги даже в лаптях, бывает носят камушки... А золотые монеты зашивают в тряпки. -- У нас не тряпки, -- обиделся Таргитай. Вожак ухмыльнулся: -- Мы должны проверить. -- Как? -- Да просто бросим в костер, -- сообщил вожак. -- Если есть золотая монета, она ж не сгорит! Олег спросил из-за спины Мрака и Таргитая: -- А как же пойдем голые? Вожак ухмыльнулся: -- Тут ты прав. На позор вас пускать нельзя. Придется тут и порешить. Таргитай растерянно открыл рот: -- Что порешить? Олег вышел из-за его спины, встал рядом. Плечи его напряглись, а голос стал тверже: -- Не что, а кого. Тебя, дурака, решили зарезать раньше, чем это сделает Мрак или сделаю я. Он взял посох двумя руками, выбрал взглядом вожака, потом понял, что Мрак обидится, нацелился на двух слева, правых возьмет Таргитай... если успеет раньше Мрака. Да и он зря наметился на двух, одного бы успеть до Мрака... Мрак смотрел почему-то печально, плечи опустил, из груди вырвался тяжелый вздох. Пятеро, видя, что трое бежать не собираются, начали подходить, осторожно обходя с боков. Крались даже не по-волчьи, у волка просто воинская хитрость и осторожность, а трусливо по-лисьи, даже не по-лисьи, и у лисы есть свое звериное достоинство, а у этих не было и капли даже звериной гордости, эти были хуже зверей, подлее зверей, ибо ни один зверь не убивает на забаву... Мрак сказал с горечью: -- А может, ты и прав, Олег. -- В чем? -- На кой нам рвать жилы... Упыри так упыри. На них бросились с трех сторон. Олег молниеносно встретил ударом длинного посоха, услышал слабый хруст, будто ударил по птичьему гнезду с яйцами, тут же развернулся в одно молниеносное движение и другим концом достал в лоб второго... Одновременно там блеснуло металлом, ему на руки брызнуло мокрым и теплым, и он с омерзением понял, что секира Мрака развалила голову разбойника, как гнилую