тыкву. Они замерли, не успев еще сделать второй вдох, быстро оглядели дорогу впереди, сзади. За кустами тихо, а на земле пять трупов. Горячая кровь бурно хлещет из трех зверски рассеченных тел, и только двое лежат почти без знаков наглой смерти. У одного лоб проломлен так, словно ударили камнем размером с куриное яйцо, а у второго вдавился вовнутрь, а глаза, напротив, выпали, будто ударили валуном, и Олег понял, что Таргитай попросту стукнул кулаком. Мрак вздохнул, брезгливо вытер секиру. Олег, чувствуя непонятное омерзение и тошноту, торопливо нарвал листьев и так долго вытирал кровь с рук и одежды, что Мрак раздраженно поинтересовался: -- Может быть, еще и вылижешься? Олег содрогнулся: -- Ни за что! -- Что так? -- Какие-то слишком мерзкие, -- признался Олег. -- Больные, что ли... Как бы какая зараза не пристала. Мрак сказал понимающе: -- То ли дело -- упыри. Чистенькие, хоть и в болоте живут. -- И умные, -- добавил Таргитай. -- Ну, тебе виднее, -- согласился Мрак. Олег посмотрел на него очень внимательно: -- Что ты говорил насчет упырей?.. Тогда, когда эти пятеро еще топтались ушами кверху? Мрак отмахнулся: -- Плюнь. Плюнь и забудь. Это было так... слабость. Олег вздохнул: -- Жаль... -- Чего жаль? -- Я уж подумал, что ты начинаешь понимать. -- Ничего не начинаю, -- огрызнулся Мрак. -- Вы так лихо разбили этим... мозги вон на деревьях висят!.. что подумал... Не все, мол, потеряно. Таких бойцов поставить под каких-то жаб? Пусть и самых мудрых на свете? А Таргитай, жадный ко всему необычному, напомнил просительно: -- Олег, а Мрак говорит, что ты как дурак не знаешь какая разрыв-трава даже с виду... Олег метнул на дурака злой взгляд, прожег в нем дыры, побил головой о все деревья, втоптал в землю, и лишь тогда неохотно признал: -- Да, не знаю. Но я волхв! Зато знаю, как добыть. -- Ну-у? -- Чтобы получить разрыв-траву, надо выйти в полночь на пустырь и косить траву до тех пор, пока коса не звякнет и не переломится... Мрак прервал раздраженно: -- Тоже мне способ!.. У нас нет ни косы, ни пустыря, ни даже времени до полуночи! Оглядевшись, он сорвал с убитого железный нагрудник, огляделся и, подпрыгнув, ухватился за нижнюю ветку. Изумленный Олег наблюдал как Мрак быстро вскарабкался на дерево, там темнело дупло, закрыл его железном кругом и быстро слез. -- Разводи костер, -- сказал он, отряхнул руки, огляделся, -- пока перекусим, а там поглядим... Над головами раздалось хлопанье крыльев. Дятел летел с полным клювом, видно, лапы растопырил, словно грозился всех ухватить и разорвать. Перед гнездом суматошно захлопал крыльями, растерянно рухнулся на ветку. Невры видели как он обеспокоено забегал по стволу, пытаясь просунуть голову в щель, но железная пластина была забита туго, и дятел жалобно застонал, заклекотал, Таргитая даже почудилось, что на него рухнула горючая слеза, тяжелая как сиротская. -- И что теперь? -- спросил Олег. -- Поглядим. -- Но это же дятел... Снова захлопали крылья, мелькнула красная голова, дятел улетел, а от костра уже пошел ароматный запах. Таргитай умело обложил мясо диким луком, капельки жира срывались на угли, шипели, а запах выстреливался острыми струйками. Они ели молча, прислушивались. Когда оставалось догрызть кости, над головами снова захлопали крылья. Красноголовая птица опустилась прямо перед забитым входом в дупло. Видно было как молча ткнула клювом в железо. Там звонко звякнуло, железо раскололось, половинки тяжело полетели вниз, а дятел юркнул в дупло. Таргитай отпрыгнул, чтобы железяка не лупанула по голове, а Мрак, напротив, выставил руки. Железки звякнули мимо, но когда он сжал ладонь, н лице оборотня была довольная улыбка. -- Что там? -- просил Таргитай. -- Жука пымал? Мрак молча разжал кулак. На ладони распрямлялся свежий стебелек темно-зеленой травы, лепесток с четырьмя уголками. Олег изумленно покрутил головой. Мрак, дитя леса, придумал лучше, чем сто тысяч волхвов. -- Да что непонятного? -- поморщился Мрак. -- У природы учиться надо. А Таргитай вытаращил глаза: -- Вот это да!.. Дятел умнее нашего Олега!.. Нет, надо же... Олег, ты чего терпишь? Он умнее, наверное, потому, что головой о дерево каждый день бьется? Трупы остались зверью на потеху далеко сзади, закапывать недосуг, да и кто знает похоронные обычаи в этой земле? Только Олег все еще оглядывался, ломал голову, как поступил бы мудрец, если среди этой пятерки одного надо закопать, другого сжечь, третьего подвесить к дереву, четвертого оставить на растерзание зверям, а пятого положено съесть родне, чтобы погибший покоился не в сырой земле, а в желудках любящей родни... но мудрец не знает, кто какие ритуалы считает своими! А Мрак, оторвавшись вперед, мелькал среди деревьев, потом изгои услышали его удивленный свист. Оборотень подходил к могучему дубу, что привольно раскинул ветви впереди. Из ствола торчал, погрузившись до половины, великолепный меч. Рукоять была сделана просто, но чувствовалась рука умелого оружейника, так и просилась в ладонь, обещая лежать в ней удобно и цепко, не выскальзывать, даже вспотев или окрасившись кровью. Лезвие хмуро и грозно поблескивало. Неуловимо быстро пробегали странные знаки, прятались в толстом наплыве, что окружал лезвие. Мрак замедлил шаг, смотрел с интересом: -- Это ж сколько лет он торчит? -- Трудно сказать, -- ответил Олег настороженно. Пояснил: -- Для этого надо узнать его длину. И насколько глубоко всадили. Но можно сказать точно, когда скроется полностью. Если каждый год кора нарастает на толщину волоса... -- Твоего? -- Нет, на конский. А то и кабаний. Мрак усомнился: -- Это ж дуб, а не какая-нибудь береза или клен! Дуб растет медленнее. Так что не успеет поглотить весь. Рассыплется, когда кончик рукояти будет еще на свету. Они прошли, Таргитай оглядывался на чудесный меч, но желания взять и выдернуть не возникло. А впереди был широкий ручей, Мрак перебирался на ту сторону, прыгая по камням. В сторонке, где явно был омут, из воды внезапно высунулась женская рука, с натугой вздымала длинный меч в роскошных ножнах. Меч тянул в воду, навстречу поднялась вторая рука, и так держала меч врастопырку обеими руками. Сквозь прозрачную воду можно было рассмотреть размытую фигуру водягини, но не голой, как они все, а в белых одеяниях, которые водоворот закручивал вокруг ее тела, выгодно и умело показывая все выпуклости, тонкий стан. -- Чо это она? -- спросил Таргитай. -- Предлагает, -- объяснил Мрак. -- Задурно? -- Задурно сам знаешь, что бывает. Обет какой-нибудь надо дать. Помогать сирым и обиженным, бить злых, не сморкаться в скатерть... Таргитай обиделся: -- Я и так не сморкаюсь!.. Я всегда на пол, как усе люди. Он миновал руки с мечом, с сожалением оглядывался. Олег бросил с неудовольствием: -- Но это делаем потому, что сами так хотим, а не потому, что принуждают делать добро или приняли навеки обет! Не взяв этот меч, сохраняем свободу выбора. Понял? Таргитай оглянулся на торчащие женские руки, что уже начали опускаться с мечом под воду: -- Понял... но есть все равно хочу. Если бы она нам рыбину поймала такую же длинную! На том берегу Мрак ускорил шаг, изгои догнали оборотня, когда проходил мимо огромного валуна со стесанной вершинкой, прямо из которого торчал крупный меч с крестообразной рукоятью. Таргитай крикнул Мраку в спину удивленно: -- Опять меч! Уже в камне. -- Да черт с ними, -- огрызнулся Мрак, не оборачиваясь. -- Этих мечей как листьев в лесу. Все их тебе наперебой тычут! А вот хлеба всегда не вдосталь... Он умолк, впереди на полянке среди травы лежало крупное яйцо. День был не особо солнечный, но яйцо словно бы светилось изнутри. Мрак хмыкнул, оглядел критически. Все яйца можно есть, но это больно красивое. Как будто снесла не простая лебедиха, а красивая... Олег опустился на колени, потрогал кончиками пальцев, прислушался к ощущениям. Рыжие брови поползли верх, а рот слегка приоткрылся: -- Сколько же оно здесь лежит?.. Или она снова сюда прилетала? Таргитай, пользуясь остановкой, достал дудочку, а Мрак спросил нетерпеливо: -- Что-то волховье? -- Да, -- ответил Олег с таким почтением, что Мрак заколебался, разбивать или не разбивать, вон Таргитай уже облизывается. -- Яйцо, которое не топчут звери, не бьет град... Наша богиня Лада часто летает по свету в личине белого лебедя. Это ее яйца. Когда улетала на юг, там снесла яйцо, из которого появилась девочка необычайной красоты... из-за нее, волхвы говорят, будет величайшая из войн, погибнет великий город, а с ним погибнут и все до единого герои в тех странах, что воевали, после чего их уже там никогда не будет... А еще раньше она снесла там же два яйца, из которых народились двое мальчиков-близнецов, равных которым нет в той стране... Ну, а здесь она яйца роняет чаще, чаще... Мрак хмыкнул, хотел что-то спросить еще, но шорох в кустах отвлек, он ухватился за нож, исчез, далеко за кустами раздался жалобный заячий крик. Мрак вскоре вернулся, торжествующе держа за уши толстого молодого зайца: -- Смотри, какой толстый!.. Как Таргитай!.. Даже убежать не смог, зад тяжеловат... Таргитай обиженно посопел, буркнул: -- У меня зад не больше твоего. Мрак великодушно разрешил: -- Ладно, яйцо не трожь. Говоришь, из-за нее погибнет великая страна где-то там, далеко на юге? -- Так говорят старые пророчества, -- подтвердил Олег грустно. -- И свою погубит тоже. И пару соседних. -- Это хорошо, -- сказал Мрак довольно. -- Пусть летает. А Таргитай облизнулся, сглотнул голодную слюну и сказал с усилием: -- Пусть летает. И пусть выводится всякое... красивое!.. Даже если Змеев не стало бы, Мрак же удавится... Мрак хмыкнул, швырнул ему добычу: -- На, понесешь. Ты с таким грузом бегаешь быстрее, знаю. А кабана тебе дай на плечи, так вовсе побежишь как зайчик. -- Своя ноша не тянет, -- сообщил Олег очередную мудрость. Глава 10 Над головами темнело, но бежали, не обращая внимания, перепрыгивали через валежины, в лесу всегда сумрачно, но воздух свежел быстро, верхушки тревожно зашумели, ветер пронесся внезапный, буйный. Сзади залопотало, словно на лес высыпали гигантский мешок гороха. Их догоняла серая стена, от нее шел треск и шум, что сразу почти заглушил их голоса. Они мигом очутились под раскидистым деревом. Мрак проворчал с досадой: -- Куда боги смотрят!.. Кому такой дождь нужен в лесу? А в полях не допросятся... По веткам ударило с такой мощью, что те прогнулись, обвисли. Они прижались спинами к стволу, а вокруг, всего в трех шагах, опустился странный водяной горшок, перевернутый кверху дном: прозрачные потоки воды слились в стену, что окружила их со всех сторон. Земля разом вскипела, взлетала брызгами и комьями грязи, и, казалось, вода вгрызается все глубже и глубже, отгораживая опасных людей от мира. Таргитай подскочил и дико посмотрел наверх. Оттуда потекла тоненькая струйка, что сумела пробиться через заслон листьев, а те умело направляли всю воду туда, где под землей расположены их корни, самые кончики, ибо только кончиками можно сосать воду и соки из земли... Олег буркнул что-то и тоже отодвинулся. Мимо плеча бежала на землю другая струйка. Еще две пробились чуть в сторонке, а над головами ослепляюще блеснуло, чуть погодя прогремел уверенный гром. -- Еще даже не подошел, -- определил Мрак с досадой. -- А что будет, когда разгуляется над головами? Потом блистало все чаще и ослепительнее, глаза щемило от непрестанного блеска, а гром уже следовал за блеском сразу, без паузы, земля вздрагивала, запахло паленым, а шум воды уступал только грохоту. Потоки воды наконец прорвались и над Мраком. Отплевываясь, он прокричал, с трудом перекрывая грохот падающей воды: -- Нет, пусть лучше уж на лес!.. Если такой ливень на поля, то все посевы смоет! А Олег напряженно раздумывал, потом вдруг хлопнул себя ладонью по лбу: -- Тарх!.. Тарх, иди сюда! Тарх быстро перебежал к нему, золотые волосы намокли и прилипли, он казался еще несчастнее, чем всегда, будто чувствовал, что неприятности еще впереди. Весь был мокрый не то, что до костей, а до мозга костей. -- Чо? -- Что за палку ты лизал? -- Я соку добыл, -- ответил Таргитай простодушно. -- Как? -- Да как всегда, -- пролепетал Таргитай еще несчастнее. -- Из муравейника! Мраку показалось, что Олег хотел выругаться, но усилием воли удержался от недостойного волхва порыва, только спросил яростно: -- Как? Положил на муравейник? -- Ага, -- подтвердил Таргитай, -- только они что-то больно смирные... Не хотели ее кусать. А вы уже убегали, надо догонять, вот я и поторопил муравьев... -- Как? -- Да просто разворошил малость. Олег ахнул, Мрак насторожился, услышал, как всегда сдержанный волхв все же выругался сквозь зубы. -- Олег, стряслось что? -- Ну конечно! Этот дурень расковырял муравейник, а муравьи и жабы -- любимые звери Рода. Но люди -- это хитрые твари, когда им нужен дождь, то идут в лес и ковыряют муравейник, приговаривая: "Сколько муравьев, столько капель". Конечно, тут же собираются тучи, идет дождь! Мрак прорычал: -- Ну конечно же, наш... бог расковырял, так расковырял! Таргитай, не дожидаясь, пока выгонят под ливень, выскочил сам, несколько мгновений было видно в стене падающей воды, скользил по раскисшей земле и взмахивал дланями, будто пытался взлететь, потом исчез. Не скоро стена падающей воды стала реже, рев начал стихать, а страшный треск над головой превратился в грохот, уже похожий на гром, раскаты медленно удалялись. Глазам, полуослепшим от молний, еще было больно от непрерывно мерцающего небесного света, но тот тоже стал не таким неистовым, слабел. Наконец ливень перешел в дождь, сквозь листву били тугие струи, но уже струи, а не потоки, видно было всю поляну, посветлело, тучи отступали, наконец показался бегущий Таргитай. Еще издали закричал с детской обидой: -- Они ж все под елкой, на них не упало ни капли!.. И когда я прибежал, они уже сами почти все стаскали обратно!.. А когда я малость подправил им верхушку, так еще и покусали! Он совал им распухшие руки, все в мелких бусинках крови. Олег посмотрел холодно и отвернулся. Будь его воля, еще и солью натер бы такие раны. А Мрак вышел на открытое место, мутная вода бежала серыми ручьями, несла мусор, перепрелые листья, клочья мха, растрепанные птичьи гнезда. В самом мелком месте было по щиколотку, а кое-где бурлила такими водоворотами, словно над затопленными берлогами индриков. Таргитай вышел следом, ахнул. Олег быстро спросил встревожено: -- Что опять натворил? -- Счастье, -- ответил Таргитай невпопад, голос его был потрясенным, глаза лезли на лоб. -- Я понимаю, как видит Мрак... Вымытый дождем, мир разом стал немыслимо четким, ярким, с выпуклыми гранями и глубокими щелями. Таргитай поперхнулся свежим, как горный родник воздухом, раскинул руки, будто пытался обнять весь белый свет. На деревьях с нечеловеческой четкостью он видел каждый листок, каждую жилку в листочке, мог наблюдать движение соков в каждом листочке, видел самую мелкую тлю так ясно, что мог сказать на какую лапку хроменькая, и что у нее в полупрозрачном пузике. Да что там деревья: далеко-далеко в просвете виднелись горы, так вот воздух стал настолько прозрачным, что Таргитай рассмотрел даже мелкие камешки на дальней горе. Голая земля из серой и невидной превратилась в самоцветную плиту, что пролегла от края дальнего ущелья до другого. Красноватые прожилки, как живые, вплетались в оранжевые, расползались по серому камню, что тоже не был серым, если присмотреться, там был целый мир, красочный и яркий, далекая отвесная стена из грязно-серой тоже превратилась в цветную, а на самых дальних стенах Таргитай с потрясающей четкостью различал все щелочки, видел прыгающих горных козлов, отсюда не крупнее макового зернышка. -- Боги, -- выдохнул он пораженно, -- и такой мир должен исчезнуть? Да они все с ума сошли! -- Какой мир? -- встревожено спрашивал Олег. -- Какой мир? Мрак бросил острый взгляд на потрясенного певца. Кулаки оборотня сжались, словно вытряхивал душу из восторженного дурня, но сдержался, лишь шумно выдохнул: -- Что ты видишь, слепец... Видел бы ты еще и запахи! -- Пошли, -- сказал на это Олег. -- Побежали, -- согласился Мрак. Таргитай, вздохнув горестно, спрятал дудочку. На ходу играть и петь наловчился давно, как лежа и сидя, но на бегу... Когда проскакивали широкие поляны, они слышали, как в сияющей синеве едва слышно верещит счастливо и беззаботно жаворонок, единственная из птиц которой Род позволял взлетать к себе на вершину Прадуба. Когда-то, когда он на пару сотен лет впал в тоску... надо подумать, сказал себе Олег трезво, что за повод для тоски мог быть у самого бога богов?.. так вот в годы тоски жаворонок ежедневно утешал Рода, распевал ему в уши свои нехитрые песенки... прямо Таргитай, сказал себе уязвленно... выбирал из волос соринки, когда тот в отчаянии бился головой о ствол, и за такое участие высший из богов позволил ему подниматься прямо к себе. Правда, иногда ,возгордившись, жаворонок хватает соломинку и летит наверх, похваляясь всему свету: "Полечу кием бить, кием бить!", "Пойду с Родом биться!", а потом слышен его отчаянным вопль: "Мене Род кием-кием-кием-кием бил-бил-бил!.." Он прислушался и в самом деле услышал жалобный писк: "Нэма чем... Нема чэм!.. Кий упал, кий упал..." Сердито отмахнулся, ибо если ему начнут слышаться слова даже в дурацком щебете дурной птицы, то из старающегося понять все волхва превратится в Таргитая. По рассказам волхвов, Род самолично сотворил жаворонка, подбросив комок серой земли в небо. Потому жаворонок серый, как земля, потому на зиму прячется в мышиную нору и там спит. В середине зимы переворачивается на другой бок и спит до весны. Правда, часть этих серых пискунов все же остается на небе, чтобы первыми сообщить о начале весны... Таргитай принюхался, вскрикнул: -- Чую жилье! Олег оглянулся с раздражением, глупое лицо дударя разрумянилось, глаза блестели счастьем, словно у кота перед открытым кувшином сметаны. Даже бег прибавил, обгоняет. Ноздри Мрака дернулись раз-другой, сказал с удивлением: -- Впервые этот жрун раньше меня учуял... Правда, пахнет стряпней. -- Тогда понятно, -- согласился Олег. -- Я бы варево из волшебных трав тоже учуял раньше всех. Стена деревьев раздвигалась. Стало светлее, показались узкие трепещущие лучи солнца, что проникали сквозь кроны. Чуть дальше все было залито ярким солнечным светом, потянулась широкая поляна, почти поле, утоптанная так, что не росла даже трава. Деревья отступили далеко, стояли широким кругом в несколько верст, а посредине этого поля виднелось с десяток хижин на высоких столбах. Несколько странно высоких тощих мужчин вяло бродили вокруг хижин, медленно били в землю толстыми дубинами. -- Змеи, -- предположил Олег тревожно. -- Муравьи разве что, -- буркнул Мрак, с его острым зрением он мог бы рассмотреть и жуков. -- Что-то ритуальное. Кто знает, какие тут боги? Лесная деревушка медленно приближалась. Под ногами глухо стучала твердая, как камень, земля. Зоркие глаза Мрака усмотрели вмятины от ударов. Олег начал выдвигаться вперед. Мрак придержал Таргитая, тот жалел волхва и пытался бесстрашно переть впереди всех. Люди заметили троих, но никто не убежал, никто не пошел навстречу. Опустили дубины и молча ждали. Все выглядели больными, изможденными, а кожа была серо-зеленой, нездоровой и словно бы покрытой коростой. Олег ощутил холодный ветерок, хотя воздух стоял подвижный как вода в болоте. Он вскинул руки, показывая пустые ладони, шаг замедлил, но не остановился, пока не оказался в трех шагах от передних. -- Мы с миром, -- сказал он внятно, -- идем мимо. В ваших лесах зверя бить не будем, ваших женщин трогать не станем. После долгой паузы вперед замедленно шагнул высокий и очень худой старик. Глаза без всякого выражения смотрели на Олега и как-то разом на Мрака и Таргитая. Голос был похож на скрип старого дерева: -- Вы можете заночевать у нас, ибо в лес вошла ночь. -- Ночью люди должны спать, -- согласился Мрак настороженно. Чутье говорило, что старика бояться не стоит, не враждебен, однако шерсть поднялась на загривке, изнутри подкатывался странный холодок, будто прикоснулся к покрывалу, скрывающему тайного бога, и вот-вот дернет за край так, что узрит страшное. -- Мы... заночуем... может быть. Олег, явно намереваясь вести разговор сам, сердито отпихнул локтем оборотня: -- Вообще-то мы ищем Хозяина Леса. Вы ведь знаете здешний лес? -- Вы идете правильно, -- ответил человек, которого Олег уже начал называть войтом, он выглядел старше других, живее. Мрак хмыкнул, глупые вопросы задает волхв. И так видно, что это племя наполовину из деревьев. Рожи деревянные, сами, как мухи в начале заморозков, серые, а кожа на мордах так и вовсе зеленоватая. -- Тогда заночуем, -- решил он. -- А утречком и отправимся. Он быстро оглядел остальных, никто ли не возражает, по спине снова пробежал недобрый холодок. Лица у всех не просто деревянные, у них и глаза... не глаза, а наплывы на дереве, такие же серо-зеленые, только и того, что поворачиваются с натугой, слышно даже как скрипят. -- Добро, -- ответил войт ровным бесцветным голосом старого дерева. -- Но вам не отыскать дорогу. -- Да мы тоже, вроде бы, в лесу не чужие. -- Здесь даже мы не знаем дорог, -- ответил войт тихо. -- Запреты? -- спросил Олег. Войт медленно покачал головой: -- Кикиморы. -- Ого! А чего с ними не ладите? Нам они никогда под ногами не путались. -- Им так сказано, -- изрек войт негромко. -- Никто и никогда не находит дорогу к Хозяину. Только один человек, но он хранит тайну, а передает ее только своим сыновьям... -- Ого! Кто это? -- Наш вождь. Мрак посмотрел по сторонам: -- Вождь? А я ж думал, ты и есть вождь. Вид у тебя прямо как у вождя над вождями. Войт вроде бы выглядел чуть польщенным, но голос не изменился: -- Только вождь. -- Как с ним повидаться? -- Вождь сейчас на охоте, -- ответил войт. Подумал и повторил значительно. -- На Великой Охоте. Вернется только через два-три дня. Олег тихонько выругался, Мрак удивленно покосился на мудрого волхва. Таргитай с раскрытым ртом глазел по сторонам. -- Черт, -- сказал Мрак раздосадовано. -- У нас не так уж много времени... Он нам сможет показать? -- Смог бы, -- ответил войт, -- но станет ли... Его водянистые глаза остановились на Олеге, у того пробежал по спине холодок, а внутри стало тяжело и холодно. Глаза войта без зрачков, серо-зеленые, болотного цвета, не глаза, а молодые наплывы древесной коры, пока еще не затвердели не стали темными, как чага, но уже такие же неподвижные, не мигнет даже, без век, как у ящерицы... Войт указал на дальний домик, Мрак хмыкнул: все правильно -- в сторонке, огорожен, на виду. Гостей не то, что опасаются, но глаз не спустят, а кто ночью выйдет по нужде, того могут и копьем пощекотать, мол, ты ж обещал наших женщин не трогать... Когда прошли мимо домика войта, самого высокого, Таргитай горестно вскрикнул. От дома войта к соседнему на высоте крыши тянулось огромное длинное бревно. Ствол слегка прогибался под тяжестью пятерых молодых парней, подвешенных за ноги. Лыковые веревки плотно обхватывали лодыжки, а руки несчастных не доставали до земли по крайней мере на сажень. У всех были бледные измученные лица. -- За что их так? -- спросил он жалостливо. Олег оттолкнул его от войта подальше, а Мрак процедил сквозь зубы: -- Не твое собачье дело, хоть ты и бог! Забыл, как ведьму спасал? -- То была не ведьма, -- возразил Таргитай горячо. -- А кто? -- Ее приносили в жертву местному богу. -- Замуж, значит, отдавали, -- вспомнил Мрак. -- Вот видишь! А ты влез со своим божеским ликом... Хотя, нет, тогда ты еще не был богом. Значит, со своим свинячьим рылом... А даже собачьей свадьбы нельзя портить, не знаешь? Таргитай оглядывался на измученные лица, вытянутые тела, беспомощно свисающие руки. Когда подошли к гостевому домику, не утерпел, спросил войта почти враждебно: -- Их повесили до смерти? -- Нет, конечно, -- ответил войт бесстрастно. -- А докуда? Войт задумался, посмотрел на небо, уже темнеющее, только красный закат окрашивает верхушки домов. Проговорил медленно: -- До сухости. -- А что это? Мрак пихнул Таргитая, но войт ответил неспешно: -- Еще день-два. Пройдет дождь, все подсохнет, тогда и отвяжем. Таргитай ахнул: -- Они ж загибнут!.. За что такая кара? Мрак тащил Таргитая к лестнице, все как у дрягвы, только что не на болоте, Таргитай упирался, как коза, которую тащат на базар. Войт ответил равнодушно: -- Это не кара. -- А что? -- Так наши боги велят. Таргитай покраснел от гнева. Мрак опасался, что дурак заорет, что он сам бог, ему никакие здешние деревяшки не указ, но Таргитай все же смолчал, не стал напрасно состязаться с чужим богом, или постеснялся, только спросил: -- Почему? Войт подумал, развел руками: -- Не знаю. -- Тогда надо отпустить. -- Нет, -- ответил войт серьезно. -- Боги рассердятся. Таргитай скрипнул зубами, Мрак пихнул его в спину. Лестница скрипела и раскачивалась под могучим телом тоже лесного человека, но из другого лесного племени, очень другого... Мрак развел руками, улыбнулся войту. Добрый дударь редко когда сердился даже чуточку, а сейчас вон затрясло всего. Лицо войта было бесстрастным, глаза не двигались. Он показался бы слепым, если бы не ощущение, что видит даже лучше их всех, вместе взятых. Мрак поднялся вслед за Таргитаем в хижину. Внутри чисто, сухо, стол и широкие лавки, они же лежанки, охапки сухой травы. Воздух тоже сухой, словно здесь нарочито все высушивали. -- Здесь нам постелили? Здесь и дождемся утра. И не твое собачье дело как у них и что. Говорю тебе еще раз, будь хоть трижды богом. В чужую боговню со своим камнем не ходят... Я говорю, в чужой храм свой жертвенник не носят! Пристыженный Таргитай, так о нем подумали, повесил голову. Не нужны ему никакие жертвы. Разве что его песни поют, но какие это жертвы, если поют не из-под палки? И никаких девок по весне ему топить не надо, пусть Мрак не дразнится. И летом тоже не надо. И даже на осень, когда ждут урожай, пусть не топят... Мрак походил, пощупал стены, даже потряс, остался доволен хрупкостью, Если надо будет бежать, то прорвутся в любую сторону. Олег прилип к единственному окошку, рассматривал странную деревню, а Таргитай впервые не лег, послонялся и снова полез вниз по лестнице. Олег и Мрак видели, как певец растерянно огляделся, потом побрел к ближайшим деревьям. Везде на диво чисто, словно гигантская поляна выметена, пришлось брести к дальним деревьям. Выбрался обратно почти сразу, за спиной такая вязанка хвороста, словно за все годы никто сухие ветви не собирал, копились столетиями. Когда он добрался до их домика на курьих лапках из осин, Мрак вытащил кисет с огнивом, в его ладонях появились трут и кремень. Едва приготовился прыгнуть вниз, Олег поспешно ухватил за руку: -- Погоди, не слезай! -- Ну, что еще? -- Ты не заметил, что нет следов костра? Мрак огляделся, насколько позволяли стены. Да, это не совсем по-людски, но здесь этой нелюдскости, как в лесу деревьев, эта затерялась подобно листу на березе. -- Заваливают, -- предположил он. -- Но следы? Пепел, зола?.. Черные угольки? -- Может быть, выметают? -- предположил Мрак, но сам видел, что такую тяжкую работу не заставит делать ни один бог, его тут же сменят на другого. -- Нет, не то... -- Здесь какой-то запрет на огонь, -- сказал Олег возбужденно. -- Пока погоди... Надо разобраться. Не хотелось бы нарушать их ритуалы. -- Да мы всю деревню разнесем! -- Это легко, -- согласился Олег, -- но ты ведь хочешь их помощи? Внизу Таргитай сбросил хворост на землю, обиженно топтался, задирал голову. Мрак высунулся, злорадно показал ему что-то из трех пальцев, ядовито поинтересовался: -- Что, впервые не из-под палки собрался поработать, а тебе говорят, полежи? -- Мрак, кушать хочется, -- пожаловался Таргитай. -- Да? С чего бы... Ладно, быстренько собери этот хворост, бегом отнеси обратно. И положи так же, как там было. Олег говорит, что это очень важно. Запомнил, как какая веточка лежала? Иначе такой ливень будет, что град с мой кулак покажется горохом. Таргитай побледнел, золотистые волосы на миг показались Мраку сразу поседевшими от горя. В невинных синих глазах вспыхнуло отчаяние, неужто снова придется тащиться к далеким деревьям, хотя могучий волхв мог бы подтащить поближе весь лес, но почему-то так редко пользуется волхованием. -- Ладно, лезь сюда, -- сжалился Мрак. -- Сырым жратаньки будешь. Богу все можно. -- Мрак... -- Ну, ладно, не сырым, -- сообщил Мрак, чувствуя себя, как бог, великодушным. -- У нас есть еще жареное мясо, пара вяленых рыбин. Не бог весть какая еда, но ведь какой бог... Глава 11 Двое суток ждали возвращения вождя, и двое суток несчастные висели вниз головой. Один умер, его отвязали и унесли в лес, где закопали. Остальные четверо вытягивались под своим весом все больше. Почему-то им не давали ни есть, ни пить. Таргитай стонал от жалости, даже попробовал подговорить Мрака отвязать ночью, пусть убегут. Мрак возразил: а куда убегут? Их племя здесь. Вне племени каждый умирает. Это им повезло, уцелели. А эти и так едва живы... Великий вождь племени, в котором было едва три десятка взрослых, пришел с великой охоты к концу второго дня. С ним были двое подростков, явно помощники. Все трое несли по большой корзине из прутьев, откуда торчали пучки кореньев, связки странной белесой травы, молодой завязи папоротников. Мрак провожал их взором, полным разочарования. Если это великая охота, тогда грибники здесь вовсе ходят в героях! Выждав, пока голодный вождь насытится и похвастается, как доблестно сдирал с берез бересту, Мрак отправился в главную хижину. Олег собрался еще раньше оборотня, а Таргитай, как ни жаждал отлежаться после долгого пути за хворостом, потащился следом. Вблизи вождь показался еще старше. С серой головой, иссохшийся, безмерно усталый, он все еще неспешно насыщался, рядом сидел войт и заботливо подкладывал ему сладкие корешки, сморщенные яблоки-кислицы, груши, в сторонке стояло почти опустевшее лукошко с ягодами. На взгляд Мрака они были братья, или отец с сыном, больно похожи, только войт медленный и сонный, как снулая рыба на берегу, а вождь, хоть и намного старше, но сила еще чувствуется, а разнесенные в ширину костлявые плечи молча и с достоинством говорят о все еще не до конца истраченной мощи. -- Доброго здоровья, -- сказал Мрак. -- Прости, что так влезаем... но нам надо срочно к Хозяину Леса. Время уходит, мы и так тебя едва дождались. Олег досадливо крякнул, он уже заготовил вежливые слова, похвалы, после чего тихохонько перешел бы к увещеваниям. А грубый Мрак все испортит. -- Так идите, -- ответил вождь неспешно. -- Говорят, только ты один знаешь... прямую дорогу. От вождя не укрылся намек этого лохматого человека, что и без него дорогу отыскали бы, но спешат. Он усмехнулся, в его возрасте уже не обращаешь внимания на детскую задиристость, сказал мирно: -- Я знаю дорогу к Хозяину Леса. Прямую, как ты сказал. Но с чего бы я повел вас туда? Наступило тягостное молчание, Олег торопливо перебирал доводы, не находил, тут из-за их спин вперед высунулся Таргитай: -- Но разве люди не должны помогать друг другу... Олег хрястнул его по затылку. Таргитай качнулся, голова крепкая, но язык прикусил и умолк. Мрак пробормотал: -- Понимаю, предлагать вам серебро или золото, только время терять. Но чем мы можем вам отплатить? Его пальцы деловито ощупывали секиру. По его виду можно было понять, что им уже и так отплатили, если еще не разнесли все к лешачьей матери. Просто так. Или, если обязательно надо причину, то за то, что их друга-дударя обидели непотребным видом вверхногих. В открытые двери все чаще заглядывали, но не столько любопытные, а словно по необходимости проверять чужаков, не спускать глаз, а если и спускать, то ненадолго. Вождь с угрожающим видом цыкнул, и слышно было как эти люди так же неспешно, как улитки, начали сползать по лесенке на землю. Таргитай посмотрел по сторонам, его зовут дурнем, а сами стоя разговаривают, сел, потом сел удобнее, подумал и вовсе лег. Мрак однако шумно перевел дыхание, напряженные мышцы опали, он сказал совсем другим голосом: -- Ты в самом деле не зря в вождях трешься. Сразу зришь в самый что ни есть корень! -- Корень? -- переспросил вождь. -- Корень, -- подтвердил Мрак. -- Другие только по листьям да веточкам, а ты зришь вовнутрь ствола, видишь, как он под землей разбросал свои коренья, как воду сосет будто лось после скачки, жрет во всю... Олег чувствовал напряжение в помещении, потом все странно изменилось, словно собиралась гроза, вот-вот грянет, а затем мгновенно гроза свершилась, ее даже не заметили а теперь дышится легко и вольно. Вождь посматривал исподлобья, но голос потеплел: -- Откуда ты знаешь про деревья? Мрак удивился: -- Тю на тебя! Мы ж сами люди Леса. Вот этот рыжий из рода Дуба, он и сейчас еще дуб-дубом, этот вот, что сопит сзади, из славного рода Граба... или Вяза, не помню, хотя самого хоть грабь, хоть вяжи, слова не скажет. Его даже муравьи кусают! Мы ж всего полгода тому из дупел вылезли!.. А уже полмира обошли. Пески видели, окиян-море, на Змеях летаем, как ласточки на журавлях... Их слушали жадно, истово. Вождь помедлил, в глазах впервые появилось нечто похожее на интерес, даже позеленели, будто молодые почки. Проговорил чуть быстрее, чем раньше: -- Из Леса? Что-то слышал о троих, что вышли... Если это вы... гм... Ладно. Вы расскажете где побывали, что видели, а утром я сам отведу вас к Хозяину. Все-таки мы в чем-то родня. Я сам из рода Дуба. Договорились? Мрак широко развел длинные мускулистые руки, в самом деле похожие на толстые корни крепкого дерева, а улыбка его растянула рот от уха до уха: -- Договорились! Таргитая Мрак вытолкал, а Олег ушел сам. Оборотень наврет с три короба, а ему либо краснеть до самого низа спины, либо мычать и поддакивать. Лучше уж не соучаствовать в недостойном волхва деле, именуемом Мраком военной хитростью. На ночь Таргитай вяло доел остатки холодного мяса, погрыз рыбьи головы, тут же заснул, а Олег еще долго стоял у окошка. Луна светила слабо, но глаза привыкли, и он всматривался в странные хижины на высоких столбах -- зачем столбы вообще? -- ломал голову над отсутствием капища и жертвенного камня, ни одно племя не обходится без капища, в котором живет их бог... Даже когда лег, набираясь сил для завтрашнего бега через чужой лес, перед глазами все еще двигались эти странные люди с зеленой кожей, безучастно проходили мимо несчастных, что висели вниз головами, никто не выказал ни злобы, ни отвращения... Уже в полусне мелькнула тревожная мысль, яркая и всеозаряющая, даже понял, что это за странное племя, почему у них нет огня... но тяжелый сон навалился, как туша медведя, накрыл его мохнатой шкурой, и Олег успел только прошептать себе, что утром надо не забыть, сказать, предупредить Тарха и Мрака... Таргитай очнулся как от беспамятства. Голова была тяжелая, словно налитая свинцом, душа стонала и отбивалась, стараясь подогнуть лапки и снова спать, спать. Олег лежал, как коней продавши, раскидал руки на всю длину хижины, левый кулак лежал на груди Таргитая. Таргитай понял, что потому-то и спалось так спокойно и защищено, что хоть кулак волхва тяжел, но лучше спать под его рукой, все-таки защита, чем ощутить себя голым и брошенным, как он всегда чувствует себя в одиночестве. И все же, сказал он себе, надо выползать из-под опеки старших. Они не хотят видеть того, что видно ему. И не станут этого делать... Он осторожно снял кулак Олега, переложил ему же на грудь, заставил себя подняться, постоял, держась за стенку, пока из головы медленно уходил сон, а глаза привыкали к темноте. Ночной воздух охладил потное лицо, по телу прошел озноб. На темном небе с редкими звездами странно выступали острые крыши хижин. Вдали звездное небо обрывалось сплошной тьмой, там угадывалась стена леса. Вдали слабо погромыхивало, Таргитай догадался, почему так спалось, а воздух такой плотный и тяжелый: гроза надвигалась медленно и неотвратимо. Лестница поскрипывала под его могучим телом, замирал при каждом движении, затаивался, но везде тихо, и наконец ноги уперлись в твердую землю. В полной тиши он ощутил легкое дуновение в щеку, догадался, что пролетел филин, только они умеют летать, не хлопая крыльями как дуры-утки. Он пригнулся, так легче различать на фоне звездного неба силуэты, прокрался на корточках, а когда увидел длинное бревно с темными силуэтами, пальцы судорожно сжали нож. -- Потерпите, -- прошептал он. -- Я не дам им мучить вас... Ишь, испытание! Меня тоже испытывали... Щеки опалило жаром, он чувствовал, как прилила краска стыда. Три года подряд его одногодки, а потом и те, кто моложе, проходили испытание перевода из подростков в мужчины, а он позорно не выдерживал, оставался на следующий год, потом еще на следующий, пока не изгнали из племени вовсе... Первый парень не мог даже пошевелить губами, только глаза тупо следили за руками чужака. Таргитай перепилил лыковую веревку на руках и ногах, затем только догадался перехватить главную, на которой висел несчастный. Остальных трех освободил уже быстрее. Они долго лежали на земле, медленно приходя в себя, дышали тяжело, но Таргитай видел, как жизнь возвращается в их тела. Первый наконец встал, медленно сделал шаг, держась за хижину, покачнулся, перевел дух, сделал еще шажок, уже увереннее... Таргитай перевел дух, тихонько попятился. Земля ровная, как каменная плита, но он ухитрился споткнуться, а когда поднялся, перед глазами были только столбы хижин, уже не сухие, а покрытые мелкими капельками даже не росы, а той влаги, что, не дожидаясь дождя, выкарабкивается из воздуха и увлажняет лицо, одежду, стены. Олег спал таким богатырским сном, словно не волхв, а тоже оборотень, только чуть помельче и рыжий. Огромный валун все так же медленно поднимался и опускался на его груди. Похоже, тяжелый кулак нисколько не мешал спать безмятежно, словно и не волхв, что горами трясет, бедных зверей пугает. Вздохнув, Таргитай тихохонько лег с самого краешка. В груди пели сладкие пташки вирия: он сумел заставить себя проснуться и встать среди ночи, он спас от мучений четверых парней... Его не спасли, а вот он, помня все, спас! Гром прогремел глухо, гроза проходила стороной, но дождь застучал часто, торопливо, потом зашумел, словно по стенам и крыше разом забегали тысячи и тысячи крупных муравьев. Два раза блеснуло так ярко, что Таргитай рассмотрел даже ресницы спящего Олега, потом блеск померк, начал удаляться, а вскоре и шорох затих, только воздух оставался чистым и свежим, словно гроза бушевала здесь долго и мощно. Засыпая, он успел еще чуть погордиться своим подвигом, а затем провал