еще, а когда ветер засвистел в ушах, он с ужасом ощутил, что падает, а крылья нелепо болтаются по воздуху. То ли от воздуха, то ли от страха, но согрелся так, что бросило в жар, крылья начали цепляться за воздух сами. Но на этот раз удержал дикий страх, не поднялся под облака, а пошел над лесом, над самыми верхушками деревьев. Если дятел близко, он его заметит, как замечает даже мелких жуков, красноголовых муравьев, паучков, что затаились в ожидании добычи... Таргитай подпрыгнул, когда рядом огромное и мохнатое ударилось о землю, мелькнули красные горящие глаза, оскаленный клюв с острыми зубами. В следующее мгновение голый человек с красными, как огонь, волосами пихнул его так, что Таргитай упал, задрав ноги: -- Опять мою волчовку под задницу сунул! -- Олег, как ты напугал... -- На свою садись! -- рявкнул Олег зло. Его трясло, кожа пошла пупырышками. -- Теперь воняет! -- Я тебе грел! -- пискнул Таргитай. -- Понюхай, какая теплая! Он торопливо выгреб из затухающего костра голыми руками куски мяса, еще теплые. Олег торопливо оделся, сел, лязгая зубами к костру. Он все вздрагивал, ежился, придвигался к пляшущим языкам пламени так, что шерсть на волчовке начала скручиваться. -- Холодно там? -- посочувствовал Таргитай. -- Оч-ч-чень, -- пролязгал зубами Олег. -- Непонятно... Я думал, чем ближе к Солнцу, тем горячее... Ладно, я не волхв, мне все равно. Есть хочешь? Олег молча ухватил обеими руками уже застывшее мясо, зубы его вонзались с такой жадностью, словно он стал Таргитаем, а сам Таргитай, сочувствующе сопя, раздул угли, принялся разогревать последние пласты мяса, а Мрак сам себе в лесу добудет. -- Ты замерз, -- сказал он рассудительно, -- потому что голодный! Я всегда замерзаю. И еще мне печально, когда я не совсем сытый... Потому и песни у меня печальные, что вы меня не кормите. Ешь, ешь!.. Когда брюхо набито, хоть босиком по снегу, а голодному и среди лета зябко... Олег жадно ел, а когда прожевал первый кусок и ухватил второй, промямлил с набитым ртом: -- Я видел эту птаху. -- Дятла? -- Да. В самом деле голова не красная, а зеленая. Почти зеленая, этот подменыш цвета различает не больно... Вообще бы не заметил, но когда летел в ту сторону, только один дуб стоял сухой, а когда летел обратно, уже два!.. Ну, снизился, а он, зараза, сел и жуков собирает!.. Они все повыползали наружу, чтобы, значит, на другое дерево перебираться. Тут он их и... Таргитай кивнул, спросил с беспокойством: -- Это не слишком далеко? -- Всего с полверсты к северу. Перекусим, а там отыщем быстро. Таргитай хлопотал, грел мясо и услужливо подкладывал мудрому волхву, а тот ел быстро и с удовольствием, веселел на глазах. Затравленное выражение ушло с лица, он повеселел так сильно, что Таргитай даже удивился: -- У тебя будто гора с плеч гагахнула! -- Две горы, -- признался Олег. -- Дубы это что, засохнут или не засохнут -- это как-то не моя забота, а вот на кой дятлу клевать деревья, чтобы засохли? Теперь ясно. Чтобы червяков и жуков собирать без хлопот. У него даже клюв не такой острый, как у других. А под клювом какой-то зоб, как будто там... Не знаю, скоро увидим. Мрак вернулся не скоро, но Таргитай вздохнул с облегчением. На морде кровь, глаза сытые, про мясо не спросит. Волк пробежался по поляне вокруг костра, коротко рыкнул, отпрыгнул, остановился, изогнув корпус, явно приглашая идти за ним. -- Понятно, -- сказал Олег, -- ты тоже нашел. Верно? Волк кивнул. Олег поднялся, сунул одежду Мрака в мешок, бросил Таргитаю: -- Понесешь. Дятла все равно убивать не будешь. -- Не смогу, -- признался Таргитай. -- Человека -- другое дело, их не жалко, они сами... а дятла за что? -- За то, -- огрызнулся Олег, -- что голова зеленая! Затоптав остатки костра, они побежали за волком, что даже не подумал разволчиться, зверь зверем, а между деревьями понесся, будто забыл, что у него четыре лапы, а у них четыре на двоих. Олег, хоть волхву надлежит быть не таким, все высматривал впереди, даже подпрыгивал на ходу, наконец вскрикнул возбужденно: -- Во-о-он там! Там я видел этого дятла!.. Он только что не сказал, что он первым заметил, да и то потому, что еще неизвестно, кто первым, но суетился, в глазах нездоровый азарт, даже руки тряслись, когда вытаскивал из мешка одежду Мрака. Волк превратился в человека, оделся, рывком выхватил из рук Таргитая лук: -- Даже тетиву не натянул?.. Что лень с человеком делает! Быстро набросил петлю на один конец, согнул, набросил на другой, с удовлетворением потрогал натянутую струну ногтем. Та предостерегающе загудела. Таргитай торопливо подал стрелы. -- Может ты? -- предложил Мрак. Таргитай отшатнулся. Олег ревниво наблюдал, как Мрак без спешки сделал еще пару шагов, отчетливо доносился стук крепким клювом по сухому дереву, потом стало видно и дятла -- птица как птица, разве что под клювом небольшой зоб, будто болеет чем-то, но в остальном дятел как дятел: лупится головой о дерево с такой силой, что у другого бы мозги съехали, а ему хоть бы что. Такого в волхвы не возьмут, в певцы разве что... Мрак наложил стрелу, прицелился, задержал дыхание. Олег сказал недовольно: -- Да не таись так... Это просто дятел. А он подпускает человека близко. -- Знаю, -- рыкнул Мрак, -- но кто знает, что это за дятел? Натянутая тетива исчезла, негромко хлопнуло по закорузлым пальцам оборотня. Мрак чуть поморщился, рукавичку бы, но глаза не отрывались от дятла. Полет стрелы проследить не мог, только что была на тетиве, и почти сразу дятел взмахнул крыльями, забился, пришпиленный, как жук иглой, к дереву, затем крылья опустились, затих. -- Перестарался, -- сказал Олег злорадно. -- Это же не лось на дереве! Теперь лезь, снимай. -- Проще бы тебе, -- предложил Мрак, добавил ехидно, -- птицей. -- Я в лесу не летаю. Мне простор надобен. Таргитай, не слушая их спора, мигом сбросил сапоги, полез, хватаясь где за выступы коры, а где уже и за ветки. Стрелу пробовал раскачивать, Мрак вогнал ее чуть ли не на половину длины, но пришлось бросить, обломив у самого ствола. Окровавленная тушка бессильно упала на землю. Оттуда Таргитай соскочил, ловко поджав ноги и перекувыркнувшись на мягком мху. Уловка лодыря, лучше рискнуть сломать ноги, чем тащиться по стволу вниз, собирать на портки живицу, клочья коры, жуков... Судя по его сердитому виду, сам убил бы пакостную птицу, что засушила такой красавец дуб, высокий и не по-дубьи стройный. Олег с глубоким удовлетворением рассматривал убитого дятла: -- Ага, это у него под клювом такой мешок, как у жабы... Только у жабы это чтобы петь громче, Таргитаю бы такой, мы бы совсем с ума спятили, а у дятла в нем какая-то гадость... Осторожно! Мрак отдернул пальцы: -- Что, ядовито? -- Кто знает? -- Это ты меня так дубом обозвал? -- спросил Мрак с надеждой, но волхв, похоже, не сообразил, что мог сострить даже нечаянно. Рассматривал, щупал перья, растопыривал мертвые крылья, дул на брюхо, распушивая мягкий пух. -- Кто знает, -- повторил он серьезно. -- Вдруг и на людей так же... Интересно бы попробовать. Только не на ком. Разве что зайца изловишь живым... Таргитай вскрикнул негодующе: -- А если и заяц засохнет?.. Сам ломай о такого зубы. У волхвов, как у бобров, всю жизнь растут... может быть, а у нас с Мраком только раз дадены. Мрак, не лови ему зайца. А если поймаешь, лучше я его зажарю. А он, если хочет, пусть этот дуб погрызет, бобер противный. Мрак сказал с интересом: -- Не пойму, почему дуб засыхает так сразу? Даже если срубить, то и тогда листья еще неделю держатся, только вянут, а осыпаются еще через недельку. Олег осторожно пощупал пальцем кожистый мешок под клювом: -- А если там яд, что вызывает судороги? Р-р-р-раз, и скручивают дерево... ну, там, внутри. Пережимает все каналы, по которым прет сок. Человек же может с перепугу поседеть за один миг? Вот и дерево... если просто срубить, то это просто убить. Умрет, как говорится, с теми волосами, какие были. А если убить перепугом... Он вздохнул, размахнулся и забросил чудесного дятла далеко через кусты: -- Нелюбознательные вы люди. Ладно, что теперь? Ну, убили мы бедную птицу. -- Бедную? -- ахнул Таргитай. -- Она ж половину леса заклевала! Олег поморщился: -- Ему червяков и жуков с одного дуба на неделю! А в лесу деревьев тьмы и тьмы. К тому же дятел разве виноват? Это человек виноват, если не так живет, а дятел -- как ему велено... Мрак, а как узнают, что мы сделали упырям услугу? Мрак ответил с сомнением: -- Должны узнать. Мы ж и лесу всему... Как-то докатится. Не сегодня, так завтра. -- Или через сто лет, -- согласился Олег. -- Упыри -- народ древний, для них нет времени. А нам осталось восемь дней. Мрак уже двигался через лес, сперва медленно, потом ускорил шаг. Вскоре изгои уже привычно бежали вслед, Олег горько подумал, что с тех пор как вышли из Леса, все бегут и бегут, остановиться и осмотреться некогда... Додумать не успел, Мрак замедлил бег, прислушался, вскинул руку. Таргитай тут же перешел на шаг, сразу погрузился в свои особые думы, явно божеские, пока Олег не дернул сзади за пояс. Деревья впереди начали расступаться. За стеной кустов слышался плеск, женские голоса, визг. Ползком пробрались через заросли, залегли. Мрак осторожно раздвинул папоротники. Впереди синело похожее на осколок неба небольшое лесное озеро, круглое и чистое. Деревья обступили со всех сторон, только слева был песок, оранжевый, как солнце, и на этом песке рядом с платьями белели крупные белоснежные крылья с длинными перьями. А в самом озере плескались три женщины, молодые и ослепительно красивые, брызгали водой, дурачились, топили друг друга, вода вокруг них ходила ходуном. Таргитай вытаращил глаза: -- Вилы!.. Настоящие берегини... -- Тихо, -- прошипел Мрак. -- Хоть и шумят, как медвежата, которых мать купает первый раз, но слух у них не то, что у некоторых безухих... Оставайтесь здесь. Он исчез, словно растворился. Таргитай замер, глаза не отрывались от трех красавиц, а Олег посматривал на них тревожно и гадал, куда это исчез оборотень, ибо с вилами шутки плохи. Эти, рожденные от росы, так говорят, людей не трогают, пока те их не тронут. Но если человек заденет ее хоть пальцем, хоть словом, вила может сжечь его одним взглядом. Чуть слышно шелестнул папоротник. Листья колыхнулись, возникла огромная волчья морда. В пасти белое платье и слегка помятые крылья. Бросив, почти выплюнув добычу, волк попятился, исчез, там глухо бухнуло оземь, трава снова шевельнулась, на этот раз показалось довольное лицо Мрака. -- Крылья упер, -- сообщил он. -- Пусть теперь поищет! -- Мрак, -- прошептал Олег. -- С ними опасно. -- Без крыльев они беспомощны, -- напомнил Мрак. -- Но ты принес только два крыла... И то оба левых. Если даже двух повредил, то третья... Мрак исследовал крылья, прошептал злым шепотом: -- Дурень ты, хоть и волхв! Какие левые? В птицу перекидывался, а в крыльях не разбираешься!.. Правда, у тебя не крылья, а черт-те что. Глазами смотри, глазами! Одно правое, другое левое. Так что не двух, а одну обезвредил. -- Тем более... -- Ш-ш-ш-ш... На озере, одна из берегинь, озябнув или накупавшись, с шумом и брызгами начала выбираться на берег. Ее попробовали задержать, но она ловко прыгала из стороны в сторону, одну перехватила за руку и бросила в воду, перескочила и выбежала на золотой песок. Невры видели, как она быстро отжала длинные волосы, красиво и грациозно изгибаясь из стороны в сторону, по-детски попрыгала на одной ноге, вытряхивая воду из ушей, потом без спешки набросила на себя платье, короткое и полупрозрачное, подхватила крылья. Обе подруги, оставшись без третьей, побрызгались немного, но быстро заскучали и начали выбираться на берег. Одна сразу ухватила платье, а вторая растерянно озиралась, подошла к кустам, осмотрела, вернулась к воде и, присев на корточки, долго и внимательно всматривалась вглубь. Подружки, уже одевшись, нетерпеливо покрикивали. Она снова пошла заглядывать по кустам, делая круги все шире и шире. Олег закусил губу. Эта вила беспомощна, но две другие... Против них могут оказаться бесполезными сила и умение Мрака, а его умение волхва вовсе не пригодится, ибо он не знает за что хвататься. Таргитай прошептал: -- Если подойдет близко, я не утерплю, скажу: "Гав"! -- А те гавкну, -- пригрозил Мрак. -- Там гавкну, что и мявкать не сможешь. Лежи тихо! -- Да я так, пошутковать... -- Тихо, удавлю! Глава 24 Обе берегини, посоветовавшись, крикнули что-то подруге, разбежались и, мощно ударяя крыльями по воздуху, взвились над озером, сделали круг, невры судорожно вжимались в мох, стараясь, чтобы сверху не заметили, но вилы быстро унеслись в сторону заходящего солнца. -- И так задержались, -- определил Мрак деловито. -- А этой, значит, чтоб догоняла, когда крылья отыщет... Видать, батя у них строгий! -- А если эта не отыщет, -- прошептал Олег. -- Он сам за ней сюда явится? -- Типун тебе на язык. -- Волхвы стараются предусмотреть все. -- Волхвы сами себя запугивают до икотки. Он начал потихоньку приподниматься. Олег все еще опасливо поглядывал на небо, не вернулись бы опасные подруги этой, которой не повезло. -- Эй, -- сказал Мрак негромко. -- Не это ли ищешь? Он поднял над головой платье, крылья в другой руке, медленно пошел из кустов. Вила замерла, взгляд в испуге заметался по сторонам, но в руке незнакомца было именно ее платье, и она обреченно стояла, смотрела, как приближается, огромный и сильный, пахнущий потом, хотя рядом озеро с чистейшей водой, лохматый, с всклокоченной головой и широкой грудью, заросшей густыми волосами так плотно, что кожи не видно. Мрак показал ей крылья, но когда нерешительно протянула руку, покачал головой и сунул добычу в мешок. Вила побледнела, в глазах мелькнули страх и отчаяние. Она не горбилась, стояла так же ровно, ничуть не стесняясь наготы, широкая в бедрах и удивительно тонкая в поясе, высокогрудая, с чистой, без единого изъяна кожей. Мокрые волосы тяжело падали чуть ниже поясницы, и она не делала ни малейшей попытки закрыться ими. -- Зачем? -- спросила она тихо. -- Ради озорства? В ее голосе звучала надежда, но Мрак покачал головой, и глаза ее погасли. -- До озорства ли? -- спросил он. Она оглядела его с головы до ног, в ее глазах появилось странное выражение словно уже примирилась и даже примерялась к новой роли. Спросила осевшим голосом: -- Да, вы, судя по виду, мужчины серьезные... Значит, в жены меня? Он оглянулся. Олег и Таргитай уже выбрались из кустов, двигались к ним, не отрывая блестящих глаз от ее сверкающего тела. Мрак сказал сожалеюще: -- Да, ты была бы женой всякому на похвальбу. В ее глазах снова вспыхнула надежда: -- Не в жены? -- Нет, -- ответил он честно, -- но кое-что от тебя нам нужно. Она снова смерила его долгим взглядом, менее внимательно осмотрела Олега и Таргитая. Глаза ее стали угасать, а голос стал печальным: -- Да, я понимаю. Трое молодых, здоровых мужчин. Как все еще не набросились... Но если вы в дороге, то вам не надо будет стирать, варить, убирать дом, рожать детей? Мрак бросил ей одежду: -- Не надо. Прости, крылья пока не отдам. Она быстро набросила платье, почти не скрывавшее ее наготы, сказала без особой надежды: -- Я могу дать слово, что не улечу. Мрак отмахнулся: -- Да знаем ваше слово. -- Я поклянусь всеми богами! -- Не стоит. -- Даже нашим отцом -- Стрибогом! Ни одна вила не нарушит такую клятву. Мрак усмехнулся: -- Вила нет, а женщина -- да. К тому же ваши клятвы обязательны только друг для друга, но не перед людьми. Она опустила голову. -- Ладно, сдаюсь. Но зачем тогда ты дал мне одеться? Олег и Таргитай переглянулись, разговор какой-то непонятный, а Мрак сказал мирно: -- Для начала, лапушка, ты выведешь нас из этого проклятого леса, где все так светло и радостно, в лес темный, болотный, гадкий, укажешь нам то болото, в котором живет Великий Упырь. Не вскидывай бровки, мы не совсем сумасшедшие. Хотя, конечно, не совсем в здравом, это верно. -- А, -- сказала она, ее лицо прояснилось, хотя отвращение в глазах осталось, -- вам здесь не по себе, и вы здесь ничего не можете? Олег ответил честно: -- Не можем. -- Пойдемте, -- сказала она. Мрак двинулся следом, готовый в любой миг ухватить, если прыгнет в кусты, хотя и знал, что глупо. Ни одна берегиня не оставит свои крылья. Будет годами терпеть мужское внимание, рожать, нянчить детей, готовить и стирать, но как только он привыкнет, как только перестанет запирать ее крылья... Воздух стал плотнее, оседал на лицах тонкой пленкой. Теперь они не бежали, берегиня шла даже медленнее Таргитая, тот наконец стал забегать вперед и раздвигать перед ней кусты, одни ветки пригибал, чтобы она переступила, другие поднимал на вытянутых руках, дабы она не склоняла головы. Берегиня слабо улыбнулась парню, видела его восторженные глаза, и хотя этот был самым чистым из этих трех животных, но все-таки оставался животным... Под ногами чавкало, сапоги погружались по щиколотку в темно-коричневый мох. Деревья становились все приземистее, болезненнее, ветви торчали часто без листьев, голые и страшноватые. Над головами носились крупные, непомерно толстые стрекозы. Белесые брюшки отвисали, а когда Таргитай цапнул одну на лету, брюхо лопнуло, словно наполненное гноем. Он долго на ходу наклонялся, рвал траву, вытирал пальцы. Олег осторожничал, отставал, вслушивался, но более чуткий Мрак шел за берегиней как тур, хотя мох под ногами уже прогибался, как молодой лед на опасной реке. -- Здесь уже вода, -- бросил Олег им в спины. -- Где? -- крикнул Мрак на ходу. -- Под ногами, где ж еще! -- А-а-а-а... Я уж подумал, что ты о хлябях небесных, -- ответил Мрак хладнокровно. -- Мы уже давно прем над бездной. Олег приотстал еще, крикнул осевшим голосом: -- Над бездной? -- Ну, не совсем, -- ответил Мрак. -- Где-то дно есть, но сколько до него верст... нет, не чую. Олег крикнул предостерегающе: -- Мрак! Упыри. Если мы уже идем по болоту... -- Ну и что?.. Упыри все одно дальше. Наконец берегиня остановилась, ее красивые стройные ноги до бедер были забрызганы жидкой грязью. Мрак нахмурился, а она сказала ровным голосом: -- Это и есть Великое Болото. Мрак огляделся: -- Не вижу болота. Она сказала пренебрежительно: -- Видишь, не прикидывайся. Мы уже идем по болоту. Просто дальше мне дорога закрыта. А вы... вы как хотите. Для всех великий Род создал правила, только для ничтожных людишек не стал стараться. Вы свободны пойти дальше и утонуть в этой грязи. Мрак подумал, сказал почти весело: -- Спасибо на добром слове. Тарх, отдай девке крылья. С недоверием смотрела, как молодой парень развязал мешок, бережно вытащил ее крылья, начал расправлять перья. Еще не веря, она протянула руку, он не отпрыгнул, дразнясь, не спрятал крылья за спину, даже не укусил за протянутую руку. Другие два смертных тупо топтались по вязкой жиже, всматривались в туман на той стороне широкой поляны. По всей поляне, покрытой ровным зеленым мхом, вздымались высокие мшистые кочки. Похоже, даже эти люди знали, что пройти можно только по ним, а стоит чуть соступить -- тонкий мох прорвется, а там холодная черная вода... За их спинами послышался довольный вскрик. Берегиня, уже с крыльями за спиной, преобразившаяся, медленно отступала, теперь в ее глазах были страх и желание оказаться от них как можно дальше. Мрак успокаивающе помахал рукой: -- Крылья в порядке?.. Ну лети, лети, насекомая. -- Она больше похожа на лебедя, -- поправил Таргитай. -- Правда, у лебедя ноги кривые и кричит противно... Она подвигала крыльями, можно взлететь с места, можно отбежать, взлететь с разбега. Эти странные люди со странным ожиданием и надеждой смотрели на темное гадостное болото, на нее внимания оскорбительно уже не обращали. -- И это все, -- спросила она, -- чего вы хотели? Олег и Таргитай одновременно кивнули, а Мрак отмахнулся: -- А что ты еще можешь? -- Ну... -- Ничего ты не можешь, пернатая, -- сказал Мрак сожалеюще, -- а нам пока не до плясок на лугу. Она отступила на шаг, повернулась, все невольно засмотрелись на длинные стройные ноги. Пробежала несколько саженей, подпрыгнула. Крылья подхватили ее гибкое стройное тело, понесли. На солнце ярко блеснули серебряные перья, затем сверкающая фигурка на лебяжьих крыльях скрылась за лесом. Таргитай завистливо посмотрел вслед: -- Если бы я мог... Олег, а ты почему не вот так? Некрасивый, да?.. А я бы все равно летал. На землю бы только поесть да... Хоть то можно на лету. Особенно, когда вы там внизу... А Олег проводил улетающую берегиню долгим задумчивым взором, в котором были недоумение и неприкрытая досада: -- Ну и что? -- Как что? -- не понял Мрак. -- Что, говорю, мы от нее получили? -- Ну, вывела нас к Болоту. Как мы и хотели. Олег покачал головой: -- Болото мы могли бы найти и сами. И Упыря над упырями. Пусть на полсуток позже. Ну, торопимся, каждый миг на счету -- это понятно. Я говорю, что если кому удается увидеть берегинь, да еще вот так... в реке, уже считает себя счастливым на всю жизнь. Ему, говорят, потом всегда везет, хотя это, конечно же, брехня. Но о таком счастливце рассказывают из поколения в поколение. А если какому удается и вовсе крылья спереть, то требует и девку в жены, и все, что за девку дадут... Словом, на дурику хапает сколько сможет. А мы? Таргитай почесал в затылке, на юном лице появилось выражение запоздалого сожаления. Мрак с интересом смотрел на помрачневшее лицо волхва: -- Олег, это говоришь ты? Я уж тебя в праведники начал заносить... А ты вроде бы еще не совсем пропащий. Олег огрызнулся: -- Да устал я. Устал, понимаешь? Таргитай услужливо подсказал: -- Мы скоро отдохнем, там ты ляг, полежи, а я хворосту натаскаю. И мяса нажарю, если Мрак что-нибудь собьет. А ты полежи, отдохни, помысли. Я тебе свою волчовку под голову положу. Хочешь, ноги укрою. Олег сказал сердито: -- Ноги что, им еще бежать и бежать. А мысли столько бегали по кругу, что уже языки высунули, будто за оленем целый день по чаще, по завалам, по топкому болоту, где то одна топла, то другая вязла... У меня уже мыслей живых не осталось! Дохнут чаще, чем рождаются. Мрак молча пошел по краю болота, а когда Таргитай с Олегом догнали, он бросил через плечо: -- Олег, ты умнеешь чересчур быстро. -- Это плохо? -- крикнул Олег. Ответ донесся глухой, сдавленный, Мрак как раз перепрыгивал высокую валежину, но Олег расслышал даже глухое предостережение в голосе оборотня: -- Опасно. -- Почему? -- Не знаю. Чувствую. Олег умолк, разочарованный, даже злой на себя, что прислушивается к Мраку, который в жизни уповает только на крепость мышц, на волчий нюх и зоркий глаз. Да еще на крепкую мужскую дружбу. Но все это есть и в стае волков, они только сильны, у них хорошие глаза и нюх, а с крепкой волчьей дружбой тоже все в порядке: нападают стаей, друг другу помогают. -- Но я человек, -- прошептал он в тоске. -- Я не хочу жить как звери... Не хочу жить и как люди, что все... и хорошие, и плохие... как звери... Дерево выпрыгнуло сбоку так стремительно, что он не успел уклониться, голову потряс мощный удар. В глазах вспыхнули солнца. В ушах загудело, загукало, и он некоторое время бежал на подгибающийся ногах, почти ничего не видя, пока не выступили, как сквозь туман, деревья и коряги. Мрак молчал, не хотел бередить рану, но разочарование теребило и его мохнатую душу. Как-то все не по-людски. Понятно, они спасли мир, а теперь кинулись, не вытерев сопли, спасать и все человечество. Таким доблестным героям вроде бы не к лицу то, чего ждут от простых лесных мужиков, но все же обидно, что эти простые мужики получают этих простых радостей больше, чем они, спасшие мир... Пусть не обязательно все начнут целовать их в задницу, но колет как заноза, что никто про их геройство ни ухом, ни рылом. Гораздо приятнее было бы, если бы в самом деле все бросились целовать их ниже спин, а они в ответ так это скромно: да пустяки, да не надо, да что вы, да мы все задаром, мы для общества старались... А им кричат славу, девки для них срывают венки со своих голов и бросают под ноги, сами кидаются... а они скромно так это отказываются... Ну почти всегда отказываются. Они почти плыли в этом уже не влажном, а мокром воздухе. Деревья остались позади, а из теплой гнилой воды торчали странные водяные растения: непомерно толстые, мясистые. Вместо листьев -- отростки толщиной с палец, наполненные не то болотной водой, не то слизью. Над головами носились, блестя слюдяными крыльями, стрекозы, такие огромные, что Олег пугливо пригибался, когда проносились близко. Размером с ворон, лапы страшные, крючковатые, а в неживых глазах отражается и он, такой маленький, и Мрак с Таргитаем, нелепо перевернутые, раздутые... Пахло гнилью, но не привычной и даже приятной гнилью леса, когда жуки и муравьи вовсю крушат истлевшие пни, а жирной и отвратительной, словно на жаре разлагаются трупы. Вода коричневая, темная, с трупными пятнами. Мрак раздраженно осматривался, а когда над головами захлопали крылья, он молниеносно сорвал с плеча лук. В низких испарениях, плотных, как кисель, и темных, как пар от нечистой одежды, пролетели обыкновенные гуси. Выругавшись, Мрак пустил вдогонку стрелу. Так, со злости за испуг. Разлетались, дурачье серое, будто мало им достойных болот, с камышами, осокой, пиявками, грязью и тиной... Задний гусь захлебнулся в гоготе, нелепо взмахнул крылами и пошел по наклонной вниз, будто скользил по ровной горке на санках. В сотне шагов, в самом с виду топком месте взметнулись зеленые брызги. Гусь вынырнул, весь облепленный мелкой ряской, перевернулся тяжело, как кабан на солнцепеке, нелепо выставил кверху растопыренные лапы, будто готовился подхватить рухнувшее небо. Таргитай застонал и облизнулся, пропавший гусь сразу показался вдвое крупнее и вкуснее, но если полезть в такую трясину, даже всесильный Мрак не вытащит. -- Олег, -- возопил он, -- гусь пропадет! -- А я при чем? -- огрызнулся Олег. -- Ты волхв или не волхв? -- Волхв, а не гуседоставатель, -- ответил Олег зло. -- Сам полезай в болото. -- Он же утопнет! -- Лучше гусь, чем я. -- А поколдовать? -- Здесь никакое колдовство не поможет, -- отрезал Олег твердо. Мрак смотрел-смотрел на обоих, подвигал плечами, сказал что-то насчет белых лилий, негромко свистнул. Спустя мгновение в двух шагах от береаг вода пошла кругами, наметилось нечто белое. Из глубины поднималось белесое тело, похожее на крупную рыбу вроде сома. Все трое заворожено смотрели, как медленно показалась голова, вся облепленная зелеными, как водоросли, волосами, обнаженные плечи, узкие, хрупкие, явно женские, а когда существо поднялось еще выше, Таргитай ахнул, ибо молодая женщина была красива дикой, хищной красотой, а когда отжала мокрые длинные волосы и отбросила за спину, на невров взглянуло узкое лицо со светло-зелеными глазами, круглыми, как у большой рыбы. Нос был мал и задорно вздернут, губы пухлые, пунцовые, щечки с ямочками, но скулы вздернуты высоко и гордо, шея длинная, и смотрела на них болотница надменно, по-княжески. Зеленые волосы широкими прядями спадали на обнаженные плечи. Широко расставленные глаза сразу отыскали Мрака. Изумленные Олег и Таргитай увидели, как ее полные губы раздвинулись в загадочной улыбке: -- Что изволишь, мой повелитель? Глава 25 На вскинутой длани Мрака мышцы вздулись красиво, заиграли под солнцем, красиво вырезанные, огромные, тугие. Он подвигал пятерней, словно отодвигал облака, поинтересовался: -- Тебе как там, в болоте? -- Да вроде бы знакомо, -- ответила она с удивлением. -- А что? -- Вон там гусь брякнулся, -- указал Мрак. -- Толстый, как боярин. Во-о-о-н, прямо в трясину! Сумеешь достать? Она оскорбленно фыркнула: -- И ты вызвал меня для такой малости? -- А немалости я сам делаю, -- сообщил ей Мрак скромно. Ошеломленные Олег и Таргитай смотрели, как вода забурлила, в сторону места, где упал гусь, протянулась чуть ли не кипящая дорожка, со дна поднялась муть, всплыло коричневое облако ила, а женщина уже поднялась до пояса, обнаженная и очень красивая, в правой руке высоко над головой был гусь, вода стекала ей на голое плечо. Из гуся высовывалась длинная стрела. -- Этот? -- Он самый, -- ответил Мрак. -- Хороший выстрел... Она исчезла, вода вскипела, бурлящая дорожка протянулась к берегу, и снова болотница возникла по грудь в воде. Олег и Таргитай так засмотрелись на ослепительно ладное тело, которое заиграло всеми жилками, когда отвела руку за голову, швырнула, когда ее тело напряглось, небольшая грудь подпрыгнула, что даже не заметили, как гусь, разбрызгивая воду и роняя зеленые лепестки ряски, опустился прямо в протянутую длань оборотня. Мрак тут же перекинул Таргитаю, обдав его мутной водой с намокших перьев: -- Займись. Тяжелый гусь шарахнул Таргитая по голове, оба упали, но и тогда, поднявшись и держа добычу обеими руками, Таргитай заворожено смотрел на прекрасную болотницу. Она, чувствуя восторженные взгляды по крайней мере двух мужчин, дразнясь, то высовывалась, показывая тугие чаши грудей, то погружалась до подбородка. Рядом топтался и шумно дышал Олег, зеленые, как у болотницы, глаза стали круглыми, восторженными и перепуганными разом. Мрак кивнул: -- Благодарствую. -- Только свистни, -- напомнила она чуть обиженно. Вода едва слышно плеснула, над ее головой пошли круги и тут же поверхность застыла, словно была из тягучей живицы. В глубине мелькнуло белесое тело, исчезло, а Мрак уже повернулся, развел руками: -- Как, костер еще не горит?.. Гуся все еще не ощипали? Таргитай попятился, гуся прижимал к груди, оба с Олегом смотрели на невозмутимого оборотня круглыми, как у сов, глазами. Олег наконец выдавил: -- Мрак... Я не знал, что ты можешь повелевать... чем-то таким... -- Каким? -- спросил Мрак невинно. -- Ну, не совсем людьми. Мрак отмахнулся: -- Мы сами не совсем люди. Люди дома сидят, сопли жуют. Какая погода будет, при той и живут. А нам все не так, все стараемся перепортить. Таргитай возопил жалобным голосом: -- Олег колдует, теперь и Мрак умеет... А я? -- Ты бог, -- напомнил Мрак ехидно. -- Что бог, что бог?.. Мне тоже хоть собакой бы покомандовать. Он начал оглядываться, всерьез собираясь разводить огонь среди болота, уже мысленно разделывая жирного гуся, но Мрак, уже забыв о них, осторожно двигался вперед, куда указала берегиня. Олег ощутил смутное сочувствие к недалекому дурню: -- Тарх, я могу горы сдвинуть, а щепку не умею... А сам знаешь, щепки в жизни нужнее. Ну, а ты вовсе... Наверное, можешь звезды туда-сюда! А кому это нужно, если человек видит только свой огород, жену соседа и корытце с брагой? Болото с каждым шагом становилось ужаснее, один Таргитай шел без страха. Мешок за спиной оттягивает толстый, как воевода, гусь, дудочка тоже с ним, на привале поиграет, надо только не лезть впереди Мрака, а то рассердится, а потом, у костра, когда поедят и станут добрее, он им сыграет новую песню. Впереди ровное поле с кочками мха внезапно выгнулось горбиком. Секира сразу оказалась в руках Мрака, словно сама прыгнула, Таргитай смотрел с любопытством, Олег опасливо остановился, а на верхушке горба мох треснул, развалился, опал по обе стороны. Из болотной дыры, опершись перепончатыми лапами о края, на них смотрело нечто в блестящей слизи. Выпуклости глаз были такие же серые, как и весь упырь, Таргитай не сразу их отыскал на лысой голове, что сразу переходила в туловище. Казалось, что по его телу сползают волны слизи. Упырь был в трех шарах впереди, можно обойти как справа, так и слева, но Мрак остановился, помялся, буркнул: -- Слышь, мужик... Тут к тебе вопросец имеется. И отступил, давая место Олегу. Волхв тоже замялся, упырь вылез чересчур неожиданно, нет заготовленных слов: -- Приветствую тебя, блестящий и древний... Упырь смотрел хмуро и недвижимо. Когда заговорил, а скорее -- проквакал, под горлом раздулся белесый пузырь, совсем как у лягух, что живут на дереве, хотя должны бы дуться по бокам морды, как у лягух с болот: -- Кто вы, посмевшие нарушить покой Великого Болота?.. -- Всего лишь люди, -- ответил Олег с таким смирением, что Мрак едва не вбил его в болото по самые ноздри. -- Простые люди, короткоживущие!.. А вы, древний народ и мудрый. Упырь слушал неподвижно, глупо блестящий. Слизь сползала и сползала, то ли вырабатывалась в нем бесконечно, то ли это только казалось, а на самом деле под кожей двигались упырьи мускулы. На плече прилип комок мха, так и остался, а если бы слизь сползала настоящая, то мох, как сказал себе Олег успокаивающе, сполз бы тоже. Таргитай вздрогнул от квакающего голоса: -- Люди здесь не ходят. А мы не просто люди, хотел было сказать Таргитай. Нас уже называли не только дураками, но и героями, но пока он приосанился, откинул гордо голову и выставил правое плечо и ногу вперед, ответил Олег: -- Мы не просто люди. Мы родились и жили в Лесу. С упырями никогда не спорили, жили в мире... -- С нами никто в мире не живет. -- Но мы жили в мире! Упырь проквакал: -- С нами никто в мире не живет, потому что мы ни с кем не живем в мире. Зачем вы пришли? Голос звучал враждебно. Олег развел руками: -- Да мы просто идем... -- По Великому Болоту никто просто не ходит. Знаю, что найдете -- смерть... но за смертью не стоило идти так далеко. Олег кусал губы, придумывал ловкий ответ, тогда Мрак отпихнул его и бросил сурово: -- Слышь, мужик!.. Попадется у вас шибко умный, пришли -- пусть говорят о высоком. Или глубоком, им виднее. А ты, по морде вижу, простой и даже очень простой. Скажи, как нам с Великим Упырем перемолвиться? Упырь качнулся, будто получил бревном по голове. Его сплющило, затем серо-зеленая кожа пошла пятнами, волны слизи стали коричневыми. Зловонный запах превратился в смрад, он начал раздуваться. Невры замерли, чувствуя неладное. Затем упырь застыл, перестал двигаться. Мертвые глаза смотрели неподвижно, а квакающий голос сказал медленно: -- Вы... те Трое... Спасшие Мир?.. Олег ахнул, а Мрак пораженно хлопнул себя по ляжкам: -- Ты гляди!.. И этот! Дуб узнал, даже упырь из болота сразу пальцем... или чем там у него, тычет, только людям хоть кол на голове теши, хоть мордой о стол, хоть не знаю что с ними... Упырь повозился, устраиваясь в жиже поудобнее, волна смрада заставила невров покачнуться, словно каждому в лицо махнули измазанной грязью лапой. Глаза навыкате без всякого выражения смотрели на троих двуногих. -- Мы знаем, -- проквакал он. -- Мы знаем, ибо мы -- самые мудрые и знающие. Мрак сказал все еще радостно удивленным голосом: -- Ты в самом деле мудрый... Только насчет самого-самого мы уже слышали. В квакающем голосе послышалось презрение: -- От Дуба, понятно. Они в самом деле мудрые... если сравнивать с лесным зверьем. Или птицами. Но мы, упыри, были здесь еще до того, как в нашем великом Болоте кое-где подсохла земля, и на этих островках начала расти трава, потом кусты, а затем уже и деревья. Когда какой-то гусь занес в эти места желудь, от которого и пошли эти дубы, я был уже немолод, немолод... Я хорошо помню наше Великое Болото, что шло следом за отступающим Льдом... И пополнялось его водами. И неба не было видно за низкими тучами в десять слоев... И никто в те давние времена вовсе не знал, что есть какое-то солнце, что есть звезды, что вообще есть небо... Олег возразил: -- Твоя мудрость неизмерима! Но люди не все звери, есть среди нас искатели мудрости. Их зовут волхвами. Я волхв... Нам очень нужен Великий Упырь. Нам нужна ваша великая неизмеримая мудрость! Упырь поторчал как неподвижная глыба, блестящий такой слизень, затем качнулся жирно и неторопливо, поплыл через болото, недвижимый настолько, словно не сам плыл, а его тащили на незримой веревке. Трое двигались с осторожностью, но мох держал, хотя прогибался, как ковер, летящий под облаками. От смрада звенело в ушах, над головами зловонная туча испарений опускалась все ниже, почти задевала головы. Воздух стал еще плотнее, Таргитай некстати подумал, что в таком и он бы летал, если бы хоть перепонки на пальцах, просто замахал бы чаще и полетел, полетел... Он вздрогнул, квакающий голос влез в сладкие грезы, как грязный сапог Мрака на поляну с цветами: -- Вот она, настоящая середина всего Мира. Упырь без плеска ушел под мох. Они остались на краю болота, где в трех шагах мох обрывался, дальше только вода, настоящая вода с ряской, тиной, плавающими листьями. Пахло гнилью, разлагающимися водяными растениями, жирными пиявками. Воздух стал еще и грязножелтым, словно донный ил поднялся и рассеивался все выше и выше, поднимаясь к небу. Нечистые испарения опускались так низко, что задевали мшистые кочки. Поверхность в середине покрытого мхом болота качнулась. С величавой медлительностью появились блестящие корни, а по мере того, как поднимались, невры увидели причудливо сплетенное из корней и коряг кресло. Показалась блестящая, как валун, голова. Выпуклые глаза рептилии сразу отыскали невров, так же медленно из болота поднялся весь упырь, неподвижный, громадный и грузный, весь в блестящей слизи, почти неотличимый от того, что направил их сюда, разве что кожа вся в трупных пятнах, изъедена язвами, а перепончатые лапы покрыты зловещими шишками и наростами. Олег, пересилив себя, поклонился. Драться бесполезно, да и не за тем шли. Сказал дрогнувшим голосом: -- Наслышаны о твоей великой мудрости, Великий Упырь. На болоте была мертвая тишина. Упырь был один, без придворных, челяди, шутов и даже стражи. Конечно, само болото лучше любой стражи, но любой князек окружил бы себя народом для важности. Упырь не двигался, не шевелил губами, толстыми, как жирные пиявки, но квакающий голос раздался как будто говорило само болото: -- Для важности?.. Что такое... важность? А, понятно... Нет, смертные, мы знаем свою мощь, нам не надо... не надо... Это хорошо, что вы пришли... сами. Мне нужны будут люди, чтобы вылавливать тех... кто в лесу... в горах... кто далеко... -- Зачем? -- спросил Мрак. -- В своей милости... мы осчастливим всех... даже людей!.. стать упырями... Таргитай ахнул, Олег молчал, а Мрак спросил сдавленным голосом: -- Как? Он осекся на полуслове, ибо упырями, как и ведьмами или другой нечистью можно не только родиться, но и стать из обыкновенных людей, однако Упырь ответил: -- Нам не нужны леса или пустынные земли... все должно стать Великим Болотом!.. И всем выпадет счастье в нем жить. Ваши женщины отныне будут откладывать яйца... нет, метать икру, из которой... молодые упыри... Счастье вернуться в мир, из которого вышли... Мрак прорычал: -- Разве мы вышли из болота? -- Да, -- прозвучал громкий голос. -- Из Великого Болота. Мрак оглянулся на волхва, тот угрюмо кивнул, отвел взгляд. -- Но зачем возвращаться? -- спросил Мрак враждебно. -- Люди привыкли в Лесу... -- Много знаний -- много горя, -- ответил Упырь. -- Вы это уже знаете, но остановиться не можете. А д