ыводила ученические прописи. - Я смешная, да? - спросила она, переведя дыхание. - Ну что ты! - успокоил Мишка и решил с этой глупенькой телепаткой быть поосторожнее даже в мыслях. ...А через две недели они лежали на широко разложенном интендантском диване, и Лена, уткнув голову в волосатую курылевскую грудь, шептала: - Ты очень красивый. У тебя очень красивое тело. Ты похож на античного полубога! - Почему полубога? - спросил Мишка. - Потому что боги снисходили к возлюбленным в виде золотого дождя или белоснежного лебедя, а потом исчезали... А полубоги оставались жить с любимыми на земле. Ты не исчезнешь? - А ты? - Я первая спросила. - Нет... - Не исчезай! Ты самый лучший в мире мужчина! - Да уж... Тебе и сравнить-то не с чем... - А зачем сравнивать, если ты все равно самый лучший в мире мужчина! В тот миг Курылев постарался забыть, что любое пособие по гармоничному сексу рекомендует, особенно женщине, хвалить партнера как можно чаще и беззастенчивей. Он просто блаженно лежал рядом с Леной, гладил ее восхитительную кожу и думал про то, что, даже побывав в объятиях свинопаса, принцесса остается принцессой. Конечно, свинопас не становится после этого принцем, но свинопасом все-таки быть уже перестает... Хотя бы чуть-чуть... И еще он думал о том, что у него есть еще минуты полторы, а потом надо будет вскакивать и менять бабину с пленкой... С тихим стрекотом работал кинопроектор. Конический луч, пробивающий темноту кинозала, напоминал опрокинутое набок воспоминание о пирамиде. Фильм назывался "Моя четвероногая подружка". 8 Утром, въезжая в Демгородок, Мишка был настолько рассеян, что чуть не отдал дежурному спецнацгвардейцу вместо путевки записку, которую собирался заложить в тайник. На тетрадном вчетверо сложенном листке было по клеточкам выведено: НИКОМУ НЕ ГОВОРИ. Я ЧТО-НИБУДЬ ПРИДУМАЮ. ПРИХОДИ СЕГОДНЯ В 17.00 К НАМ. Конечно, на это небезопасное свидание Мишка решился не сразу. От мысли, что они наконец-то снова останутся одни, у Мишки серебряными иголочками закололо все тело. "Юрятин убьет!" - обреченно подумал он. Без особых трудностей определив записку в тайник, Мишка сделал крюк и, проезжая через "Кунцево", высунул руку в окошко и громко похлопал по внешней стороне дверцы. Это означало: "Срочно забери письмо из тайника". Лены в палисаднике не было, скорее всего она сидела рядом с больным отцом, но Курылев знал, что, услышав звук подъезжающей машины, она подошла к окну и внимательно смотрит в щель между занавесками. Когда без трех минут пять, демонстрируя трудно дающуюся неторопливость, Мишка подходил к киноторговому центру, то сразу почувствовал неладное. Так оно и оказалось: возле "Осинки" бушевала драка. Первым делом Курылев отыскал глазами Лену: прижавшись спиной к витрине, она с ужасом и презрением смотрела на происходящую разборку. Били изолянта ╧ 62 - толстого человека, похожего на выросшего до ошеломительных размеров крота. В тяжкие годы владычества врагоугодников и отчизнопродавцев он был членом координационного совета движения "Демократы в поддержку демократии" (ДПД) и председателем Всероссийского общества защиты детей-инвалидов имени возвращения академика Сахарова из горьковской ссылки. А, как известно, с давних пор благотворительность - самый верный и короткий путь к благосостоянию. Арестовали человека-крота в международном аэропорту Шереметьево-2, когда он уже намылился лететь во главе команды мужественных спортсменов на V Международные соревнования детей-инвалидов по настольному теннису в Лиссабон. Металлические детали четырнадцати инвалидных колясок, как позже выяснилось, были изготовлены из золота и платины. Но, даже лишившись всего этого, хитроныра-благотворитель оказался самым богатым обитателем Демгородка. Кстати говоря, в ходе следствия по делу пособников антинародного режима, а также во время открытого суда, проходившего на Малой арене Лужников, стало общеизвестно, что большинство арестованных имеют довольно крупные счета в западных банках. В качестве жалкого лепета оправдания они уверяли, будто эти средства обрели за книги, опубликованные за рубежом, и лекции, читанные там же. Однако абсолютно беспристрастная комиссия, состоявшая в основном из морских офицеров и ткачих с "Трехгорки", подсчитав, пришла к выводу: чтобы заработать подобные суммы, каждый подсудимый должен был издать не менее 120 томов или прочитать около 21 000 лекций. А если учесть, что вся человеческая жизнь состоит примерно из 20 тысяч дней, то вздорность этого наглого лепета становится очевидной. Кроме того, в процессе разбирательства выяснилось, что агентам антинародного правительства удалось-таки обнаружить спрятанные на Западе знаменитые деньги партии. И пока продажная демократическая пресса лила крокодиловы слезы по поводу исчезнувших сокровищ, они были надежно перепрятаны там же на Западе. Несколько человек из окружения бывших президентов знали судьбу этих неуловимых денег, но вскоре после победного, усыпанного цветами въезда адмирала Рыка в Москву все они в соответствии с устойчивой российской традицией выпали каждый из своего окна. "Худо!" - молвил Избавитель Отечества, выслушав эту неутешительную информацию. "Найдем, командир! - твердо пообещал П. П. Чуланов. - Обязательно найдем. Всех в окна не перевыбрасывают!.." "А эти демокрады,- поинтересовался Иван Петрович,- сдают валюту-то?" "Жадятся! - покачал головой первый заместитель. - Может, попросим убедительно?" - И он сделал руками движение, словно бы выжимал белье. "Нет! - твердо ответил адмирал Рык. - Только лаской. Иначе народ не поймет!" Однако народ, по крайней мере в лице алешкинских обывателей, ничего не мог понять, когда прослышал об открытии в Демгородке валютного магазинчика, где объевропеевшаяся личность могла удовлетворить все свои, даже самые непростительные, потребности. За каждую сданную возрождающейся Отчизне тысячу изолянт получал на руки доллар, а точнее бумажный талончик с треугольной печатью и подписью начальника финансово-учетного отдела Демгородка подъесаула Папикяна. После этого поселенец мог отправиться в магазинчик, прозванный "Осинкой", и приобрести там любые импортные товары, правда, по ценам, втрое превышающим среднеевропейские. Поначалу изолянты захаживали в "Осинку", как в музей: просто поглазеть на прилавки, навевавшие острые воспоминания о более симпатичных временах. Первым раскошелился бывший покровитель детей-инвалидов: он выписал доверенность на сто тысяч, получил кучу талончиков и побежал в "Осинку", где накупил пива, сигарет, французских сыров, фаршированных оливок и прочих дорогих удовольствий. Весть о том, что ╧ 62 отоварился и с тяжеленными пакетами движется к своему домику, мгновенно облетела Демгородок. Вдоль всего пути следования собрались толпы поселенцев. Они смотрели на волокущего покупки человека-крота с завистью и ненавистью одновременно. - Это настоящий мужчина! - ядовито сказала изолянтка ╧ 93-А своему супругу - бывшему министру иностранных дел. Тот все никак не мог решиться и купить своей жене набор французской косметики, без чего она отказывалась быть женщиной в буквальном смысле слова. - А-а-а! Пропади все пропадом! - на безукоризненном английском с легким оксфордским заиканием крикнул ╧ 93 и швырнул себе под ноги казенный джинсовый кепарь. И тут началось! Обитатели Демгородка толпами бросились в "Осинку". Доверенности на умопомрачительные суммы подписывались с такой легкостью и нераздумчивостью, точно это были какие-то там смешные договоры о территориальных уступках, моратории на какие-то там позатырканные в шахтах ракеты, указы о приватизации МГУ или ГУМа... К вечеру валютный магазинчик стал похож на заурядное сельпо - кроме продавщиц и мух, ничего больше не было. Но вошедшие в раж изолянты уже вели списки, держали ночную очередь, жгли костры, чтоб не замерзнуть, рисовали на ладонях фиолетовые порядковые номера. Повсеместно возникали пирушки, переходящие в попойки и заканчивавшиеся обычно крутыми разборками о том, кто был, а кто не был возле Белого дома" 19 августа 1991 года. Торговый бум прекратился так же неожиданно, как и начался. Западные банки перестали оплачивать впопыхах выписанные доверенности, ибо разохотившиеся изолянты подзабыли, что все на свете, даже валюта, имеет печальную особенность - кончаться... Предпоследним сошел с дистанции изолянт ╧ 457, в прошлом лидер сахатских сепаратистов и генеральный директор концерна "Якуталмаз". Лишь ╧ 62 каждую неделю методически сдавал свою законную сотню тысяч долларов - а то и две! - получалсоответствующее количество талончиков с треугольными штампиками и отправлялся за покупками. Всеобщее возмущение вызвал факт приобретения им безумно дорогого японского телескопического спиннинга, якобы для ужения рыбы в демгородковском пруду. Для сравнения: даже экс-президент, страстный рыболов, летавший по субботам на Великие Озера, довольствовался скромным удилищем, вырезанным из молодой коленчатой березки. "С жиру бесится!" - возмущались поселенцы. Правда, на несколько дней их воспаленное внимание переключилось на изолянта ╧ 802 - здоровенного малого с лицом начитанного хулигана. В своей доогородной жизни он был знаменитым проповедником-эйкуменистом. У этого хулителя истинной веры ни с того ни с сего вдруг обнаружились заветные талончики, и он зачастил в "Осинку". Однако ситуация довольно быстро разъяснилась: талончики оказались умелой, но небезукоризненной подделкой, что и обнаружил своевременно учетно-финансо-вый отдел. Подъесаул Папикян собственноручно отхлестал мошенника по щекам, приговаривая в том смысле, что, мол, подделать платежный документ - это тебе не эйкуменизм заместо православия впарить! А перед очередным воспитующим киносеансом был объявлен и приговор - три месяца принудработ на общественном картофельном поле с конфискацией неправедно нажитого имущества. Теперь читателю будут вполне понятны предпосылки драки, случившейся в Демгородке тем памятным днем. Началось с того, что ╧ 62, как обычно, вышел из "Осинки", сгибаясь под тяжестью полиэтиленовых пакетов, до отказа набитых разнообразным импортным товаром. Но тут ему заступил дорогу изолянт ╧ 359, возглавлявший некогда самый настырный шахтерский стачечный комитет и даже однажды по этому поводу спустившийся в забой. - Откуда же, сволочь, у тебя столько зеленых? - нехорошо улыбаясь, обратился ╧ 359 к ╧ 62. - Это неприлично - считать чужие деньги1 - с едким миролюбием отозвался человек-крот и поспешил мимо. - Может, пивком угостишь? - вновь преграждая ему путь, откровенно потребовал бывший шахтерец. - Пить надо на свои! - прозвучал ответ, стоивший впоследствии очень дорогого. - Да где уж нам! - подключился к нарождающемуся конфликту оказавшийся тут как тут изолянт ╧ 144, в недавнем прошлом видный экономист, автор программы перехода к рынку "Девять с половиной недель". - Пока мы с тобой за демократию бились, этот упырь детей-инвалидов грабил! - вскричал, ободренный поддержкой, ╧ 359. - Знаем, знаем, как вы бились, - многозначительно буркнул ╧ 62, пытаясь обойти нападающих. - Что вы имеете в виду, мразь такая? - побледнел от негодования бывший экономист, действительно каким-то боком замешанный в одном оглушительном банковском скандале. - Знаем-знаем...- затравленно озираясь, повторил человек-крот. - Задушу-у-у! - вдруг страшно заголосил ╧ 359, который, поначалу руководя борьбой шахтеров, а потом борьбой против шахтеров, ожесточился сердцем до чрезвычайности. С этим боевым кличем он бросился к перепуганному человеку-кроту, но вопреки декларированным угрозам схватил его почему-то не за горло, а за тугой пакет, откуда торчало горлышко изысканной бутылки. - Грабь награбленное! - в свою очередь выкрикнул автор программы "Девять с половиной недель" и выхватил у ошеломленного богатея вторую сумку. - Еще сопротивляется... На шум из близлежащих домиков повыскакивали изолянты. Кто-то из них с ходу обозвал человека-крота свиньей и засветил ему в ухо, тем самым переведя конфликт на качественно новый уровень. - Господа! Делить надо по справедливости! - напрасно взывала широкотелая дама, в свое время чуть не ставшая министром обороны, а потом работавшая советником президента по вопросам охраны материнства и детства. Но вот к месту беспорядков подоспели спецнацгвардейцы во главе с сержантом Хузиным. Лихо врезавшись в толпу, они профессионально разорвали ее на несколько копошащихся клочков, решительно работая дубинками-демократизаторами, начали умиротворять разбушевавшихся изолянтов и прежде всего отбили у них плачущего и окровавленного человека-крота: он судорожно прижимал к груди единственное, что у него осталось, - бутылку "бордо" урожая 1974 года. - В следующий раз вообще прибьем! - никак не мог угомониться непоправимо опоздавший к торжеству социальной справедливости изолянт ╧ 43. бывший вице-премьер и автор знаменитой теории "стимулирующей зависти". Суть этой теории в том, что неимущие слои, видя, как растет уровень жизни слоев имущих, начинают страшно завидовать и потому трудиться гораздо интенсивнее, а в результате наступает повальное процветание! Сержант Хузин, не глядя, достал его демократизатором, и ╧ 43 сразу же угомонился. - Расходитесь! - крикнул Ренат. - А то будем искать зачинщиков! Но не тут-то было: в толпе уже начался непростой и противоречивый процесс перераспределения отнятых у богатея продуктов. В этот момент к киноторговому центру, визжа тормозами, примчалась вызванная по рации "санитарка", и 62-го силой стали укладывать на носилки. Он возражал, даже кусался, видимо, опасаясь, что в медчасти у него отберут последнее. В суматохе никто не заметил, как из толпы занятых дележкой изолянтов вылетело несколько булыжников, нацеленных, конечно, в человека-крота, но попавших почему-то в водителя "санитарки", который без звука повалился на землю. Ренат принял молниеносное решение: он бросил вверенных ему спецнацгвардейцев в атаку, и те, молотя демократизаторами, мгновенно рассеяли толпу изолянтов, в ужасе побросавших свою добычу, и она досталась, естественно, победителям. Потом Ренат приказал стряхнуть с носилок человека-крота и уложить на них потерявшего сознание шофера. - Курылев, за руль! - приказал сержант Хузин. Мишка с тоской посмотрел на Лену: она все так же стояла, испуганно прижавшись спиной к витрине. Перед тем как сесть в машину, Курылев незаметно приложил ладонь к груди. Лена в ответ сделала то же самое. - Давай, давай, рули! - противным голосом приказал Ренат. - Рулю! - огрызнулся Мишка, поворачивая ключ зажигания. - Дуй в санчасть, Симплициссимус! - Дую... - А чего ты такой злой? Пива хочешь? - спросил сержант, кивнув на несколько помятых банок, катавшихся под ногами. - Не хочу... Они развернулись, и Мишка включил сирену. - А как у вас будет "люблю до гроба"? - вдруг лениво-равнодушным голосом поинтересовался Хузин. - Вот так, да? Он, томно закатывая глаза, приложил растопыренные пальцы к сердпу, а потом приставил указательный палец к виску и громко щелкнул большим и средним. - Вот так, да? Мишка от неожиданности чуть не въехал в кювет... 9 Изолянт ╧ 55 умер ночью от сердечного приступа. Ренат лично заехал за Курылевым, разбудил и повез на "газике" в гараж, где стояла демгородковская санитарная машина. На ней, и только на ней, возили в городскую клинику тяжелых больных, а покойников - в крематорий. - Вставай, говновоз, тебя ждут великие дела! - А? Кто это? Что случилось? - спросонья вскинулся Курылев. - ╧ 55 при смерти... А может, уже и умер. В любом случае везти надо. Одевайся! - На чем везти? - На горбу. У санитарщика сотрясение. Путевку я на тебя оформил. Одевайся, тормоз! - А сколько времени? - спросил Курылев, хотя прямо у него над головой стучали облупившиеся ходики. - Без трех минут четыре. Для сердечников самое время... - Укол-то хоть сделали? - А как же! Без укола никак нельзя. Они сели в комендатурский "газик" и, прыгая на ухабах, помчались к демгородковскому автохозяйству. Конечно, это было нелепо: где-то хрипит умирающий, а сержант спецнацгвардейцев везет шофера-ассенизатора, временно замещающего травмированного водителя "санитарки", в гараж вместо того, чтобы давно уже на первых попавшихся колесах домчать больного старика в клинику. Но так, увы, не только в Демгородке - так везде. "И запрягаем долго, и ездим хрен знает как!" - антипатриотично вздохнул Мишка. - Жалко Ленку! - неожиданно сказал Ренат. - Папаша помрет - на тебе девчонка останется. - Почему на мне? - Сволочь ты голубоглазая! Думаешь, любовь - это только когда ты на ней? - При чем тут любовь? - чтобы выиграть время, переспросил Курылев. - Значит, ты девчонке жизнь просто так испакостил? - Почему это испакостил? - Ну, Курьыев! Ну, почемучка с ручкой! Она уже три медосмотра пропустила...- Сержант так крутанул "баранку", что Мишка чуть не вылетел из машины. - А ты что, следишь за нами? - Слежу. - Спецнацзадание? Ренат даже оторвался от дороги и с интересом поглядел на Курылева, соображая: случайно тот ответил так удачно или просто раньше дурачком прикидывался? - Если б задание, ты уже давно бы не ассенизатором, а дезактиватором работал! Понял? - Понял, - без затей кивнул Мишка. Они уже подъезжали к Демгородку, и на сторожевых вышках, стилизованных под теремки, можно было разглядеть часовых, топтавшихся возле крупнокалиберных пулеметов. Солнце еще не взошло, но над лесом облака уже светились изнутри рыжим огнем. Простояли еще на третьем КПП. Молодой бестолковый сержант куда-то звонил, потому что, понимаете ли, после угрожающих писем президентам и мордобоя возле "Осинки" пропускной режим ужесточили. В довершение всего он еще стал дотошно осматривать "газик". - Львов ищешь? - презрительно спросил Хузин. - Согласно приказа! - бодро ответил тот. К домику ╧ 55 подрулили, когда солнце уже взошло и висело над лесом, точно новенькая медаль "За верность России". На крылечке стояли два спецнацгвардейца с автоматами и дежурный санитар в белом халате. Они курили, ржали и жрали крупную клубнику, насыпанную в белую докторскую шапочку, которая в нескольких местах пропиталась кровавыми пятнами. - С прибытием, господарищ сержант! - поприветствовал спецнацгвардеец. - Ну как он? - сурово глянув, спросил Ренат. - Готов. - Острая сердечная недостаточность, - пояснительно добавил санитар. - А где ╧ 55-Б? - Рыдает. Я хотел ее осмотреть, чтобы лишний раз в медпункт не гонять. Не далась - гордая... Спецнацгвардейцы захохотали и игриво посмотрели на Курылева - источник их эротических отдохновений. Изолянт ╧ 55, Борис Александрович, отец Лены, лежал, вытянувшись на кровати, и, казалось, просто спал с открытым ртом. Она сидела рядом, смотрела в пространство и держала обеими руками неживую ладонь отца. - Жаль, что так получилось...- помолчав, выговорил Ренат. Лена в ответ только пожала плечами. - Он успел? - совсем уже по-другому, строго и тихо спросил сержант. Лена еле заметно наклонила голову. - Ты запомнила? Лена закрыла глаза - то ли подтверждая, то ли потому, что не могла сдержать слезы. - А что она должна запомнить? - встрял Мишка, с удивлением глядя на них. - Не твое дело! - отрезал Ренат и выглянул в окно.- Я пойду с гробом разберусь, а ты поговори с этим Калибаном! Теперь все от него зависит. Времени мало, сейчас "похоронка" припрется! Ты меня поняла? - Поняла, - отозвалась Лена, и Мишка не узнал ее голоса. "Похоронкой" в Демгородке называлась комиссия, состоявшая из начальника учетно-финансового отдела подъесаула Папикяна, главврача и представителя изолянтской общественности. Именно они актировали усопшего, после чего покойника на "санитарке" под обязательной охраной спецнацгвардейца везли в областной крематорий. Это была нелишняя предосторожность: время от времени случались нападения на машины "скорой помощи". Избавитель Отечества, несмотря на титанические усилия, пока не мог окончательно искоренить торговлю человеческими органами для пересадки - бизнес, ядовитыми цветами распустившийся при демократах. Одного пойманного "почечного барона" адмирал Рык приказал самого "с потрохами" пустить на трансплантацию! При этом он сказал: "На Страшном суде ангелам придется потрудиться, выковыривая эту сволочь из добрых христиан!" Поговаривали, что глубокозаконспирированные "Молодые львы демократии" тесно связаны с "почечными баронами" и финансируются ими... - Миша! Помоги мне! - вдруг громко, почти истерично крикнула Лена. Решив, что ей стало плохо, Курылев бросился к кровати и схватил Лену за плечи. Только тут он заметил, что веки у покойника сомкнуты неплотно и поэтому кажется, будто он незаметно подсматривает за ними. - Ми-иша! Ты должен мне помочь! - повторила она.- Я здесь больше не могу... я боюсь... Они убьют нашего ребенка! - Почему ты мне раньше ничего не сказала? Почему о нашем ребенке мне говорит Хузин? - с обидой спросил Курылев. - Я боялась... - Чего? - Я всего боялась... - И меня тоже? - И тебя... Ты простишь? - А Рената ты не боялась? - Нет, он - друг... Лена выпустила отцовскую ладонь, и Курылев, оторопев от подтвердившегося страшного предчувствия, увидел, что безымянный палец мертвой руки согнут в масонский крючок. Мишка так уставился на этот коченеющий знак чужой тайны, что даже не заметил, как Лена встала с кровати и положила ему голову на плечо. - Что ты от меня хочешь? - Я хочу, чтобы ты увез меня отсюда! Меня и моего будущего ребенка... - Нашего ребенка, - угрюмо поправил Мишка. - Да... Конечно... Прости! Ми-ишка, я так хочу, чтобы мы с тобой отсюда уехали! Я люблю тебя... - Лена! Ленхен! - Мишка обнял ее. - Что ты такое говоришь?! Ты же не девочка. Как я увезу тебя отсюда? Как?! Я же не Бог... и не полубог... - Ренат знает как, - горячо зашептала Лена. - Мы уедем в Англию. У нас будет много денег! Ми-ишка, ты даже не знаешь, как хорошо в Англии! Там везде газоны и лужайки! А травка такая нежная, как... как...- Она расстегнула его рубашку и провела пальцами по волосатой курылевской груди. - Хорошо, уедем, - кивнул он. - Но сначала ты мне скажешь, кто такой Ренат! Лена порывисто обняла Мишку и притянула к себе. Он думал, она просто хочет его поцеловать, но вместо поцелуя она прошептала ему на ухо три слова, которые решили все. - Я согласен! - ответил Мишка и сам поцеловал Лену. - Я по тебе жутко соскучился! - Ми-ишка...- чуть слышно ответила она.- Ми-ишка, у меня больше нет папы... Понимаешь, Ми-ишка, моего папы у меня больше нет... У забора уже толпились изолянты, пришедшие на несанкционированный траурный митинг. Чуть в стороне стоял ╧ 62 с пластыревыми наклейками на лице и с большой адидасовской сумкой в руке. Очевидно, он решил к открытию прошмыгнуть в "Осинку", но узнал о смерти 55-го и задержался. Мордочка у человека-крота была грустная и виноватая... Тем временем спецнацгвардейцы под командованием Рената притащили со склада большой гроб, обитый сатином цвета "хаки", точно хоронить собирались отставного прапорщика. Кстати, это был один из тех редких случаев, когда Избавитель Отечества не сдержал своего слова. Поначалу он обещал "демокрадов", сделавших погребение самым дорогим в жизни удовольствием, хоронить, "как цыплят, в целлофане". Но отходчив русский человек... - Пр-р-ропустить р-ритуальные пр-ринадлежности! - раскатисто крикнул сержант Хузин. Два спецнацгвардейца, расталкивая траурно-митингующих, потащили гроб к дверям. За ними шагал третий и нес черный несвежий костюм и пару ботинок-мокасин. При виде всего этого изолянты окончательно отвлеклись от прощальных слов и начали перешептываться. Ходили упорные слухи, будто каждый раз демгородковских покойников в крематории раздевают, а одежду и гроб возвращают назад, дабы сэкономить народные деньги. - Сбоку, сбоку посмотрите, - зашептал кто-то.- Я очки забыл. На правом ботинке должна быть царапина! Я в прошлый раз специально гвоздиком... Мишка курил, сидя на траве, и потому сначала увидел только здоровенные десантные башмаки подошедшего к нему Хузина - Ну, Болдуин? - молвил Ренат, и в этом вопросе была вся Мишкина жизнь. - Думаешь, запряг? - спросил Мишка, поднимая глаза на Рената. - Давно уже. Осталось покататься. Поедешь? - Поеду... - Молодец, смелый ты парень! Проверь машину! С таким грузом мы заглохнуть не имеем права.. Поднимаясь с травы, Мишка подумал, что сержант здоров как бык да еще наверняка занимался карате или ильямуромкой - исконно славянской борьбой, введенной в армии по приказу Избавителя Отечества. Если что, один на один с Хузиным не справиться... 10 Из армии Курылева и вправду погнали по женскому поводу. Дело было так. К начальнику штаба полка из Санкт-Петленбурга прибыла погостить племянница - выпускница колледжа с резко гуманитарным уклоном. Когда в первый же день она пошла прогуляться по гарнизону, то сразу сорвала строевой смотр, так как солдатики перестали воспринимать команду "равняйсь!", а равнялись исключительно на приезжую девчонку. Ничего удивительного в этом нет: еще в седьмом классе она тайком от родителей поучаствовала в конкурсе "Мисс Грудь", организованном еженедельником "Демократическая семья", и получила поощрительный приз "за перспективность" - классный двухкассетник. Родителям она, конечно, наврала, будто магнитофон ей дала послушать подружка. Наверное, все это так и осталось бы ее маленькой девичьей тайной, если б однажды во время чинного домашнего ужина при включенном телевизоре на экране не возникли наиболее выдающиеся участницы конкурса, включая и обладательницу поощрительного приза "за перспективность". Разумеется, она ожидала чудовищной взбучки и отлучения от мороженого на необозримо длительный период, однако взвинченным родителям было не до нее - они до хрипоты, до взаимных оскорблений спорили о том, кто из них в этой ситуации должен уволиться с работы и полностью посвятить себя дочери. Победила-таки мать и оперативно помогла дочке получить приглашения на конкурсы "Таллиннская наяда" и "Сибирские ягодицы"... Но тут как раз пришел к власти адмирал Рык, мгновенно запретивший конкурсы обнаженной красоты. Любопытная деталь: арестованную в полном составе редакцию еженедельника "Демократическая семья" он приказал в назидание провести по бульварному кольцу, причем журналисток голыми по пояс, журналистов голыми до пояса, а главный редактор шел в совершенно натуральном виде. Короче, карьера на подиуме девчонке не удалась, и пришлось вернуться за парту... Но почему эта захватывающая дух призерка, гостя у дяди, остановила свой выбор на скромном подпоручике Курылеве, остается загадкой природы. Сама она объяснила все очень просто: "Я когда тебя, Майкл, увидела, у меня внутри все сжалось..." А потом случилось непоправимое. Воротись начальник штаба и его жена домой хотя бы порознь, и дело, наверное, можно было бы замять, однако, став коллективными свидетелями буйного пиршества юной плоти, они, вероятно, почувствовали гнетущую бездарность своей наполовину отмотанной супружеской жизни, а такое не прощают. Курылева обвинили в совращении малолетней, ибо мисс Грудь пошел всего осьмнадцатый. Суд офицерской чести был завистливо-беспощаден... Военного человека, выставленного "на гражданку", можно, извините за прямоту, сравнить с верной собакой, привыкшей выполнять все команды хозяина и убежденной в том, что мясная похлебка в любимой миске появляется дважды в день сама собой. И вдруг... Наверное, Мишка так бы и спился, попал под указ адмирала Рыка "о дисциплине употребления алкогольных напитков" и очутился в конце концов на какой-нибудь отдаленной стройке национального возрождения, если бы не один жуткий случай, перевернувший его судьбу. Однажды, разгрузив вагон и заработав, Курылев отчаянно завелся и в привокзальной пивной познакомился с одним командированным - разговорчивым добродушным толстяком, тоже пострадавшим от людской несправедливости... Сколько они выпили сообща, сказать невозможно, но очнулся Мишка в "попсе" с дикой головной болью и чувством неисправимой вины, точно бросил вчера гранату в детский садик. Суровый председатель "попса" предъявил ему фотографии, на которых в разных ракурсах был запечатлен изуродованный труп случайного собутыльника, и заключение экспертизы, уверявшей, что пятна крови на Мишкиной одежде совпадают с группой крови убитого. Мало того, "попсари" уже успели связаться с бывшей курылевской частью и разнюхать, за что именно его уволили в запас. Конечно, если б Курылев находился под обычным следствием, он объяснил, что по врожденному добродушию не только убить - ударить-то не может и что растленной им девице до совершеннолетия оставалось всего полтора месяца... Но Мишка попал в "попе" - пункт оперативного правосудия! "Попсы" были созданы по личному указанию Избавителя Отечества и очень скоро резко снизили уровень преступности. Простые люди смогли наконец спокойно спать или гулять по ночному городу. Если б не глубокозаконспирированные "Молодые львы демократии" и неуловимые "почечные бароны", задачу искоренения преступности можно было считать выполненной. Честно говоря, Мишка уже не надеялся выбраться живым, но тут случилось непредвиденное. Он даже сначала думал, будто один раз в жизни ему по-настоящему повезло! В ту пору в Москве гостила небезызвестная Джессика Синеусофф, очаровательная хозяйка ресторанчика "Russian blin" из Торонто, и адмирал Рык, будучи настоящим рыцарем, на время ее визита приказал притормозить очистительную работу "попсов". Идея пригласить Джессику в Москву и познакомить ее с Избавителем Отечества родилась не случайно. Как известно, советник адмирала по творческим вопросам Николай Шорохов был убежденным монархистом, никогда этого не скрывал и в давнишние годы чуть не вылетел из Союза писателей за то, что носил в кармане перстень с изображением гербового орла. Именно он посоветовал адмиралу Рыку прочитать знаменитую книгу Тимофея Собольчанинова "Без трона не стронемся", о которой сам И. О. впоследствии сказал: "Нечеловеческая книга..." Впрочем, Иван Петрович и сам по себе давненько задумывался об особом пути России, а все особые пути, как известно, ведут в Третий Рим... Однажды во время дружеского ужина на террасе Форосской дачи Избавитель Отечества, задумчиво поиграв серебряной подзорочкой, молвил, что Россия такая страна, где без самодержавия не разберешься... И тогда Николай Шорохов, дождавшись своего часа, решительно предложил адмиралу Рыку организовать прямые всенародные выборы монарха: "Харизмы у тебя до хрена, а легитимность сделаем!" Его горячо поддержал и первый заместитель П. П. Чуланов: "Петрович, и не сомневайся! Если они таких козлов президентами выбрали, то неужели такого орла, как ты, царем не проголосуют!" Но Избавитель Отечества только покачал головой и вздохнул: "Европа засмеет..." Николай Шорохов оказался вдумчивым и настойчивым советником. Поразмышляв, он решил пойти другим путем и предложил Ивану Петровичу для-ради государства жениться на одной из потомиц венценосных Романовых. Эту идею от души поддержал и Тимофей Собольчанинов, приславший из своих Горок факс следующего содержания: "У царя царствующих много царей. Народ согрешит - царь умолит, а царь согрешит - народ не умолит. Царь от Бога пристав". Это послание великого мыслителя, пожалуй, и сломило окончательно воинствующую скромность Избавителя Отечества. Но тут возникла иная проблема: кто-то из отпрысковиц Дома Романовых не подходил по возрасту в ту или обратную сторону, кто-то уже был замужем, а кто-то попросту не нравился лицом, статью или мастью. В общем, ситуация снова зашла в тупик, и снова свою незаурядную находчивость проявил Николай Шорохов, заявивший, что на Романовых свет клином не сошелся, встречались в российской истории еще и Рюриковичи! Тогда-то и разыскали в Торонто тридцатилетнюю хозяйку ресторанчика "Russian blin" Джессику Синеусофф, прямую потомицу легендарного князя Синеуса, родного брата Рюрика. Когда же на стол кремлевского кабинета легла цветная фотография рюриковны, сделанная на нудистском пляже, Избавитель Отечества уронил свою подзорную трубочку и молвил: - Мать честная! А как же Галина? - Она поймет, - успокоил Николай Шорохов. - А Ксения? - Ей объясним, - пообещал П. П. Чуланов. Оставалось решить, под каким именно предлогом пригласить Джессику в Россию, ведь западные средства информации излагали происходившие в стране перемены самым пугающим образом. Но и тут оригинальное решение было найдено: объявили международный конкурс эрудитов "Русский вопрос", а специально завербованный хозяин мясной лавки, где Джессика постоянно покупала парную телятину, убедил ее принять участие в конкурсе. И хотя она, слабо владея языком предков, насажала в своем письме кучу ошибок да и ответила толком на один вопрос из 42, именно ее признали победительницей и наградили двухнедельным туром в Россию. Следуя тонким советам Николая Шорохова, Избавитель Отечества принял победительницу конкурса в Кремле, в своем кабинете, в парадном адмиральском мундире с кортиком на боку и имел с ней теплую продолжительную беседу, а вечером пригласил ее в Большой театр на "Лебединое озеро". После балета они ужинали в "Славянском базаре", где смогли спокойно пообщаться наедине, так как все прочие столики и кабинеты были заняты лучшими "россомоновцами", поощренными таким вот способом за образцовую службу... На следующий день в сопровождении верных людей Джессика отправилась в путешествие по просторам России, причем маршрут был составлен Николаем Шороховым так, чтобы будущая царица смогла как можно полнее ознакомиться с жизнью и бытом своих будущих разноплеменных подданных. Больше всего ее поразили Кавказские горы, а также выражение "сходить на двор" с последующим отважным поступком, свидетельницей которого она стала в заснеженной сибирской деревне, куда ее спустили на вертолете полюбоваться следами, оставленными в сугробе реликтовым гуминидом. Улетала в Канаду Джессика через две недели усталая, но очень довольная. Домой ее должен был доставить специально выделенный аэробус, едва вместивший в себя щедрые дары гостеприимных россиян. Чего тут только не было: и бочка башкирского меда, и самаркандские ковры, и штабеля украинского сала, и груды прибалтийского янтаря, и грузинская чеканка, и даже шкура того самого неуловимого гуминида... Кстати, именно здесь, у трапа самолета, воспользовавшись тем, что Николай Шорохов и П. П. Чуланов деликатно отошли в сторонку, Избавитель Отечества, смущаясь, как школьник, поведал Джессике о своих матримониально-монархических мечтах. Она звонко рассмеялась и, поднеся к лицу носовой платочек, сказала: "Вы очень юмористический мужчина!" Но тут в дело вмешались прислушивавшиеся к разговору Н. Шорохов и П. П. Чуланов и решительно подтвердили, что такими вещами не шутят, а речь идет о деле чрезвычайной государственной важности! Джессика посерьезнела, поморщила носик и созналась: поездив по России, она пришла к выводу, что управлять этой страной, очевидно, не труднее, чем управляться с ресторанчиком "Russian blin" в условиях жесткой конкуренции и скрупулезного налогообложения, поэтому ее тревожит не столько державная, сколько интимная сторона вопроса. У нее в жизни было несколько не очень удачных сексуальных эпизодов, и она боится снова ошибиться... На прощание она протянула адмиралу руку и тонко глянула на его безымянный палец, на котором виднелся след от предусмотрительно снятого обручального кольца. А стоя на первой ступеньке трапа, Джессика вдруг прослезилась, прикрываясь платочком, поцеловала Избавителя Отечества в щеку, но тут же тщательно стерла платочком след от губной помады с адмиральской щеки. - И про Галину разнюхала, и про Ксюху тоже...- пробормотал Иван Петрович, тоскливо глядя вслед обворожительной рюриковне. Вернувшись в Кремль, адмирал Рык одним росчерком пера изничтожил всех экстрасенсов, астрологов, колдунов, белых и черных магов, медиумов и прочих сверхъестественных проходимцев, необычайно расплодившихся за годы Демократической смуты. Это было тем более удивительно, что раньше Избавитель Отечества относился к данной категории трудящихся с явной симпатией и даже пользовался их услугами. Особенно он благоволил к одному знаменитому психотерапевту, который два раза в неделю с экрана телевизора залезал своим целительным взглядом в самое народное нутро, а кроме того, изобрел знаменитый приворотный лосьон. Каждый желающий, переведя известную сумму на конкретный счет, мог получить по почте бумажку, смоченную лосьоном и инструкцию по эксплуатации. В ней рекомендовалось сначала нормализовать свой вес, избавиться с помощью специалиста от нежелательных образований на коже, залечить зубы, освоить хорошие манеры, купить модную одежду, а потом уже, подвесив на грудь ладанку со смоченной бумажкой, идти "приворачивать" объект неутоленной страсти. Конечно, для Избавителя Отечества в канун решительного объяснения с Джессикой доставили полную склянку приворотного лосьона, и адмирал пустил его в дело почти без остатка... Беспристрастный химический анализ показал, что в склянке содержался дешевый одеколон "Гвоздика", чрезвычайно эффективное средство для отпугивания комаров, и тогда стало понятно, почему предполагаемая царица, разговаривая с будущим самодержцем, постоянно морщила носик и подносила к лицу платочек. В результате сам знаменитый психотерапевт, дававший установку всей стране, был отправлен в Демгородок, как Ихтиандр, в бочке, до краев наполненной злополучным эликсиром. От этого запаха он не может избавиться и по сей день. Остальных бойцов эзотерического фронта рассредоточили по стройкам национального возрождения. Правда, сначала сгоряча замели и всех цирковых фокусников, но адмирал Рык в отличие от своих предшественников никогда не упорствовал в ошибках: через полгода иллюзионисты воротились к своим зрителям... 11 - Ну, Шпенглер, машину проверил? - спросил Ренат и каблуком с силой надавил на покрышку. - Проверил, - буркнул Мишка; его все больше злила наглая загадочность сержанта. - Уйдем, если что случится, от "почечных баронов"? - Уйдем... - Смелый ты парень! Ладно, пошли мортинто выносить... - Чего? - не понял Курылев. - Жмурика пошли вытаскивать! Тем временем с крыльца медленно спустилась "похоронка": подъесаул Папикян в черной черкеске с пластмассовыми газырями, главврач в белом накрахмаленном халате и со стетоскопом на шее вроде амулета. Последним брел, позевывая, представитель демгородковской общественности изолянт ╧ 330, в прошлом совершенно независимый и абсолютно безвредный народный депутат. Но с ним очень злую шутку сыграли парламентские телерепортеры: они постоянно показывали его на экране и всегда в откровенно спящем виде. В результате именно ╧ 330 крепче всех из депутатского корпуса запомнился адмиралу Рыку, и, придя к власти, он отправил беднягу в Демгородок - "досыпать"... Митинг уже закончился, но у заборчика толпилось человек пятнадцать, ожидая выноса тела. Подъесаул Папикян сурово велел им расходиться, потом огляделся и пальцем поманил к себе Рената. - Ты, что ли, сопровождаешь? - спросил он, ткнув нагайкой в грудь Хузину. - Так точно, господарищ подъесаул! - дурашливо отрапортовал сержант. - Вещи обратно по описи примешь. В прошлый раз носки не вернули... Смотри, а то выпорю! Понял? Войдя в дом следом за Ренатом, Мишка после яркого утреннего света не сразу заметил перемены. Борис Александрович был уже в гробу, установленном на разложенном, как для гостей, столе. Его голова была чуть наклонена вперед, и казалось, что он старается разглядеть ту самую пресловутую царапину на казенных мокасинах. Лена ничком лежала на кровати и устало плакала. Хузин закрыл дверь, накинул крючок, потом прошел вдоль окон, задергивая занавески. - Вставай! - приказал он. Лена медленно села на кровати - у нее были потухшие глаза, красное от слез лицо и растрепанные волосы. Увидев Мишку, она машинально начала поправлять прическу, потом передумала и хотела повязать на голову косынку, но вдруг как-то обреченно вздохнула и застыла, уронив руки. - Я не могу, - чуть слышно сказала она. - Почему? - спросил Ренат. - Потому что я не могу... Мне очень плохо. - Но ты же скачала, если он согласится, - Хузин презрительно кивнул в Мишкину сторону, - ты тоже согласишься. Он согласился. Давай, Акутагава, скажи громко, я согласен. - Я согласен! - громко сказал Курылев. - Вот видишь! - Вижу...- ответила Лена, вставая с кровати.- А как-нибудь по-другому нельзя? - Нет,- отрезал Ренат и, повернувшись к Мишке, приказал" - Бери за ноги . В курсантские годы Курылев каждые каникулы, чтобы подхалтурить к нищенской стипендии, вербовался в разные горячие точки. Однажды под Сухумом их отряд здорово потрепали, и они драпали, попеременно таща на самодельных носилках одного парня, подстреленного снайпером. Может, от страшной усталости, а может быть, просто по молодости, но тогда Мишке труп того щуплого курсантика показался неподъемной тяжести Однако Борис Александрович был на удивление легким. - Заноси! - скомандовал Ренат. - А ты отойди! Лена покорно отошла в сторону. Они вынули тело из гроба и плюхнули на матрац. Потом Хузин оглядел получившийся натюрморт вдумчивым дизайнерским взглядом, пере