противника, в тень от высоких скал. Останавливал моторы, 5 А В Кузьмин 65 чтобы не выдавать себя даже пенной полосой от винтов, и, затаившись, ждал, пока гитлеровцы, отчаявшись обнаружить его катер, не уходили. Тогда он спокойно возвращался в базу. Шабалин действовал всегда решительно и смело. Для него, казалось, не было невыполнимых задач. Свидетельство тому --каждая атака, проведенная им начиная с первой сентябрьской атаки 1941 года и кончая проходом "коридора смерти" и высадкой десанта в порту Лиинахамари в октябре 1944 года. Однако смелость Александра Осиповича не имела ничего общего с необдуманным лихачеством, пустым молодечеством. Отчаянный человек не значит еще человек храбрый. Во время войны случалось, что некоторые из командиров торпедных катеров, едва обнаружив цель, увеличивали скорость до самой полной. Открывали огонь из пушек и пулеметов, не жалея боеприпасов. В общем, действовали вроде бы ой как смело. Но результат подобной смелости, а точнее сказать необдуманной лихости, зачастую бывал плачевным: своими действиями такой командир даже помогал противнику обнаружить свой катер. Подобные атаки либо вообще срывались, либо их боевой успех стоил очень дорого. Шабалин действовал иначе. Он старался подойти к противнику на малых ходах или, по его собственным словам, "тихо, без шума, чтобы гитлеровцы догадались об атаке только после взрыва торпеды". Ну, а если неожиданная атака не удавалась, тогда Александр Осипович готов был пойти и на риск, однако риск обдуманный. На занятиях с офицерами в нашем "университете" мы не раз вспоминали один очень показательный в этом смысле бой, проведенный Шебалиным и Колотием в апреле 1943 года. Они атаковали тогда в глубине залива Маативуоно конвой из двух транспортов и пяти сторожевых катеров. Было это на рассвете. Противнику удалось обнаружить наши торпедные катера. Расчет на внезапность атаки не оправдался. Но это не остановило Шебалина и его боевого друга. Александр Осипович связал боем сторожевые катера, прикрывавшие транспорты. Умело маневрируя, то укрываясь в дымовой завесе, то неожиданно появляясь из нее каждый раз в новом месте, он обрушивал то на один, то на другой немецкий катер огонь своих пулеметов и настолько за- 66 путал гитлеровцев, что те, гоняясь за ним, упустили из вида Колотия. Воспользовавшись этим, старший лейтенант вышел в атаку и выпустил торпеды по одному из транспортов. Объятый пламенем, тот начал медленно погружаться в воду. Атака Колотия была так неожиданна, что немецкие катерники на какое-то время растерялись. Тогда Шаба-лин, выйдя из дымовой завесы, повел свой катер на полной скорости в глубь узкого залива, к входу в порт Петсамо, куда уходил второй вражеский транспорт. Сторожевые катера кинулись было вдогонку, но напрасно. Время было упущено. Вынужденные смириться с потерей и второго своего транспорта, немцы задались целью не выпустить хотя бы Шабалинз обратно в Маативуоно. Поддержанные береговыми батареями, сторожевые катера перекрыли выход и? узкого залива. Им казалось, что теперь советский корабль попал в ловушку. Но Шабалин думал иначе. Точно выпустив торпеды и отправив транспорт на дно, он развернул свой катер и, на полной скорости, повел его вдоль берега, между высокими водяными всплесками, поднимаемыми снарядами береговых батарей. Гитлеровцы ожидали все, что угодно, но только не этого. Ни один из их сторожевых катеров так и не решился преследовать там советский корабль, опасаясь снарядов своих же собственных батарей. И Шабалин сумел вырваться из подготовленной для него ловушки. При всей своей общительности, простоте и сердечности в обращении с окружающими, в том числе и с подчиненными (недаром каждый из матросов и старшин бригады считал счастьем служить на катере Шабалина), Александр Осипович был в то же время очень требовательным командиром. Что греха таить, во время войны случалось встречаться с фактами, когда отдельные офицеры всерьез полагали, что на торпедном катере, с его небольшим экипажем, вполне можно обойтись без уставных "стро-гостей". До того ли тут, дескать, когда люди каждый день жизнью рискуют. И нормальная уставная требовательность к подчиненным подчас подменялась панибратством. Результат в каждом таком случае был один 5* 67 и тот же: вслед за неминуемым снижением воинской дисциплины следовали боевые неудачи в море. Дорогой ценой приходилось расплачиваться таким офицерам за забвение мудрого суворовского наказа, что дисциплина -- мать победы! Шабалин не принадлежал к этой категории офицеров. Он был требователен, но требователен без шума и окриков. Неуклонное выполнение устава обеспечивалось на его катере прежде всего личным примером командира. Александр Осипович всегда и при всех обстоятельствах был для подчиненных образцом высокой дисциплинированности, настойчивого совершенствования воинского мастерства, мужества и отваги. Принцип воинского воспитания "делай, как я!", умело используемый Шебалиным, обеспечивал ему непререкаемый авторитет. Матросы и старшины не просто уважали, а любили Александра Осиповича, беспредельно верили ему и готовы были идти за ним поистине в огонь и в воду. В моей записной книжке военных лет сохранилась короткая запись об одном походе Шабалина. Я записал тогда для памяти всего несколько фраз: "Высадка разведчиков в Маккаурсан-фиорде не удалась. Шабалин осуществил прорыв в Бос-фиорд. Немецкий сигнально-наблюдательный пост заметил катер. Запрашивал. Шабалин продолжал идти вперед. Немцы приняли его за своего. Так же успешно Шабалин вышел обратно с двумя "языками". А некоторые подробности этого похода таковы. Штабу флота необходимо было выяснить, какие боевые средства сосредоточены у противника в Бос-фиорде. Первоначально предполагалось, что Шабалин высадит для этой цели группу разведчиков в Маккаурсан-фиорде. Оттуда они уже пешком двинутся в Бос-фиорд. Однако при подходе к намеченному месту высадки торпедный катер был обнаружен. Высадить разведчиков не удалось. Казалось бы, это обстоятельство давало Шаба-лину полное основание со спокойной совестью возвратиться в Пумманки. Но не в правилах Александра Осиповича было так просто отказываться от выполнения полученного приказа. Не удалось высадить разведчиков в Маккаурсан-фиорде, так почему бы не попытаться сделать это в самом Бос-фиорде?.. -- Туда частенько заходят немецкие катера. Попро- 68 буем-ка и мы проскочить под их "марку", -- предложил он Леонову. Виктор Николаевич согласился с этим предложением. И Шабалин снова повел свой катер к вражескому берегу. Скоро из темноты показались обледенелые скалы у входа в Бос-фиорд. Потом блеснули редкие огоньки на берегу. Торпедный катер все глубже и глубже втягивался в залив. Члены экипажа, свято веря в своего командира, действовали спокойно, словно бы им предстояло войти и ошвартоваться в родных Пумманках. Но это был занятый врагом фиорд. На его берегах притаились в темноте орудия батарей. Знай гитлеровцы, что это за катер, им потребовалось бы, пожалуй, всего лишь несколько залпов, чтобы разнести его в щепы. С берегового сигнально-наблюдательного поста замигал узкий луч прожектора, торопливо высвечивая тире и точки морзянки. Позывные запрашивают, товарищ командир! -- до ложил боцман Козлов. Не отвечать, -- ответил Шабалин и, не увеличивая хода, продолжал вести катер в глубь фиорда. Помигав прожектором еще раз и опять не получив ответа, немецкие сигнальщики успокоились. Решили, видимо, что это возвращается из дозора один из своих катеров. Расчет Шабалина полностью оправдался. Пройдя две-три мили в глубь фиорда, Александр Осипович подошел к берегу и высадил разведчиков. Те ушли добывать "языков", а Шабалин, отойдя в тень ближайшей скалы, застопорил ход. Готовые к любой неожиданности, комендоры не отходили от пулеметов, внимательно вглядываясь в темноту. Медленно тянулись минуты томительного ожидания. Наконец с берега замигал чуть приметный синеватый огонек фонарика -- это возвращались разведчики. -- Прямо из постелей взяли. Тепленькими, -- сказал Леонов, спуская в кубрик двух полуодетых немецких офицеров. С кляпом во рту и крепко связанными руками, гитлеровцы, видимо, никак не могли взять в толк, откуда здесь появились советские разведчики. И походили скорее на мокрых кур, нежели на бравых офицеров. Но "языками" они оказались ценными. Позже на допросах 69 в разведотделе рассказали о многом из того, что интересовало штаб флота. Удивительно ли, что вот и теперь, собираясь в ночь на 5 апреля предпринять еще одну вылазку в тыл врага, но уже в Кообхольм-фиорд, разведчики настаивали, чтобы в их высадке непременно участвовал А. О. Ша-балин. И мы с ними согласились. Все, что, как нам казалось, требовалось для обеспечения предстоявшей высадки разведчиков, было сделано. Определены два звена катеров для несения дальнего блокадного дозора у мыса Нурменсетти и Бек-фиорда. Еще один торпедный катер выделялся в дозор к входу в Кообхольм-фиорд. С двумя катерами, прорывавшимися с разведчиками в самый фиорд, шли В. П. Федоров и А. О. Шабалин. Теперь дело было лишь за хорошей погодой. А она-то нас и подвела!.. С утра 4 апреля, вопреки полученному нами прогнозу, задул шестибалльный норд-остовый ветер. Над Варангер-фиор-дом загуляли снежные заряды. Синоптики оправдывались ссылкой на нежданный антициклон, спутавший все их предварительные расчеты. Но это было для нас слабым утешением. -- Ничего. У нас тут, в Заполярье, погода в эту пору преподносит порой самые неожиданные сюрпризы. Случается, что в один и тот же день утром и в валенках холодно, а к обеду хоть ботинки снимай, -- успокаивал нас на правах старого североморца В. Н. Леонов.-- К вечеру все еще может измениться к лучшему. Однако и его прогноз не оправдался. Напротив, к вечеру заряды сменились сплошным снегопадом. Столбик ртути в термометре упрямо опускался все ниже и ниже. Прорыв в Кообхольм-фиорд пришлось отложить. Только к утру следующего дня метель, какая в средней полосе России и глубокой зимой не часто бывает, прекратилась, напоминая о себе лишь изредка проносящимися зарядами. Потеплело. Густые облака, еще недавно низко нависавшие над морем, поднялись вверх, посветлели. Скоро и ветер сменил направление, сбивая разгулявшуюся волну. Шторм начал мало-помалу стихать. 70 -- Я же говорил, что вся эта заваруха ненадолго,-- весело говорил Виктор Николаевич. -- Весна -- это вес на даже и у нас тут, за шестьдесят девятой параллелью. Ночью погода будет лучшего и желать нельзя... Мы связались с разведотделом штаба флота. Оттуда подтвердили "добро" на проведение намеченной высадки. И план ее, тщательно разрабатываемый в течение нескольких дней, начал претворяться в жизнь. Вечером в море вышло звено катеров для несения блокадного дозора в районе Бек-фиорда. Спустя час второе звено направилось к полуострову Нурминсетти, чтобы блокировать выход из Петсамовуоно. Потом на КП собрались участники прорыва в Кообхольм-фиорд. Мы не скрывали ни трудностей, ни опасностей поставленной перед ними боевой задачи. Вход в бухту Кооб-хольм-фиорда, протянувшуюся на добрых три мили в глубь материка, неширок, всего около 15 кабельтовых, и достаточно хорошо просматривается. Пройти к намеченному для высадки разведчиков маленькому пирсу, прилепившемуся к скалистому восточному берегу фиорда, можно лишь узким фарватером между островком Итре-Кообхольмен и каменистыми, обсыхающими во время отлива отмелями. -- Это ничего, -- спокойно ответил Шабалин, внима тельно рассматривая план бухты. -- Мне здесь в фин скую войну доводилось бывать. Думаю, что туда прой дем спокойно. А вот обратно... Он посмотрел в сторону Леонова. Тот заверил, что они постараются взять "языка" без шума. Тихо. -- Ну, значит, и обратно выйдем спокойно, -- уве ренно закончил Александр Осипович. Около 23 часов разведчики начали посадку на катера. Одетые в белые маскировочные халаты, они проходили по верхней палубе и скрывались в кубриках. Всего на два катера было принято 38 человек. Последним на борт головного катера вошел Леонов. Глухо заурчав моторами, "Д-3" отошли от пирса, направляясь к выходу из Пумманок. Какое-то время в ночном море можно было еще различать белые полосы взбитой винтами воды. Потом и они пропали. Катера словно ' бы растаяли в темноте. Провожая все три группы катеров, мы договорились с командирами, что они будут строго соблюдать прин- 71 цип радиомолчания. Работать на передачу им разрешалось только в случае, если срочно потребуется помощь. И хотя теперь их молчание уже само по себе служило свидетельством, что у них все в порядке, все же велик был соблазн запросить, как там идут дела. Чтобы как-то скоротать медленно тянувшееся время, мы затеяли на КП чаепитие. Но это мало помогло. Только в половине третьего утра снисовцы с мыса Земляной сообщили, что в Пумманский залив втягиваются три торпедных катера. Это были федоровцы. Мы тут же передали по радио приказание о возвращении в базу катерам, несущим блокадный дозор у Нурменсет-ти и Бек-фиорда. Скоро участники прорыва в Кообхольм-фиорд сидели на КП и, обжигаясь горячим чаем, рассказывали о проведенной вылазке. Говорил, правда, в основном Леонов. Федоров и Шабалин ограничивались лишь короткими замечаниями, когда, по их мнению, Виктор Николаевич "перебарщивал" с похвалами в адрес катерников. ...Неширокий вход в Кообхольм-фиорд катера с разведчиками миновали благополучно. Правда, при подходе к входному мысу береговой пост помигал прожектором. Наши катерники не ответили. На том все и закончилось. То ли очередной снежный заряд прикрыл торпедные катера, то ли вахтенные с сигнально-наблюдательного поста изрядно подгуляли в связи с пасхой, но больше запросов не было. Второе даже более вероятно, потому что на островке Итре-Кообхольмен оказались не выключенными огни. Это облегчило Шленскому и Сиренько задачу прохода узким фарватером к намеченному для высадки разведчиков пирсу. Небольшой поселок, где намечалось взять "языка", уже спал. Только из одного неплотно занавешенного окна пробивалась узкая полоска света. Посланная Леоновым разведка доложила, что там сидят и бражничают трое мужчин. Один, судя по тельняшке, моряк. Разведчики разбились на две группы: одна должна была брать "языка", а вторая -- блокировать дом. Когда, ловко открыв входную дверь и миновав небольшой коридор, разведчики оказались в ярко освещенной комнате, ее хозяева вначале никак не могли взять в толк, откуда к ним пожаловали столь неожиданные гости. Потом настал черед удивиться разведчикам. В ответ 72 на грозное "Хенде хох!" и "Руки вверх!" тот, что в тельняшке, вдруг на чистом русском языке воскликнул: "Ба-а!.. Так ведь это же наши!" Как потом оказалось, двое из трех были архангельскими поморами. Еще ребятишками попали они во время гражданской войны в Норвегию, да так тут и застряли. А третий, местный рыбак, зашел скоротать пасхальную ночь за бутылкой вина. Узнав, что нужно советским разведчикам, рыбаки с радостью согласились пойти вместе с ними. -- Мы все здесь знаем лучше любого немца. Все вам расскажем. Собираясь в путь, "пленные" не забыли захватить с собой аккордеон и недопитую бутылку. Рыбаки дали очень ценные сведения. Один из них в последнее время плавал на рейсовом судне. Частенько бывал в Бек-фиорде. Он сообщил, в частности, важные сведения о выставленных противником минных полях вдоль восточного берега Яр-фиорда и между берегами в двух кабельтовых от острова Бугей. Рассказал и мно-гое другое, что интересовало штаб флота. Так же беспрепятственно, как вошли, наши катера, приняв на борт разведчиков, вышли из Кообхольм-фи-орда. -- Вот, собственно, и все, -- закончил Леонов. -- Нет, что ни говори, а нашему с вами боевому братству со путствует военное счастье!.. Действительно, за время многих походов на торпедных катерах нашей бригады разведотряд штаба флота не имел потерь. А наши катерники не раз заслуживали похвалы Военного совета за морское обеспечение этих дерзких рейдов разведчиков. БЬЕМ ТУГО СЖАТЫМ КУЛАКОМ В апреле 1944 года штаб флота разослал директиву командующего флотом о подготовке операции под кодовым наименованием "РВ-3". В самом этом факте не было ничего примечательного. Такие директивы поступали и прежде. Но эта, апрельская, директива имела особое значение. Сообщая о прибытии на аэродромы средней Финляндии 200 новых самолетов противника -- 125 бомбардировщиков Ю-87 и 75 истребителей М-190 и "Фокке-Вульф-190", -- в ней впервые ставилась задача отработки тесного взаимодействия и нанесения совместных ударов торпедных катеров, авиации и береговой артиллерии по конвоям противника в Варангер-фиорде. Изучая эту директиву, я вспомнил первую беседу с адмиралом Головко в начале марта. Арсений Григорьевич сказал тогда: -- Мы и до сих пор поколачивали немцев изрядно. Но били пока что вроде бы растопыренными пальцами. А их нужно колотить туго сжатым кулаком. И мы будем так бить! Скоро у нас тут, как и на других фронтах, фашистам небо с овчинку покажется!.. Минуло чуть больше месяца после того разговора, и вот этот грозный кулак Северного флота начал сжиматься все крепче. Не все, в том числе и у нас на бригаде, сразу осознали все значение задачи, поставленной Военным советом флота. На обсуждении полученной директивы с руководящими офицерами бригады командир 2-го дивизиона Коршунович высказался в том смысле, что не видит тут для нас, катерников, ничего нового. "Ведь и до этого 74 мы тоже воевали не каждый сам по себе, а постоянно помогая друг другу". Что правда, то правда. С первых месяцев войны торпедные катера, выходящие в засады к Петсамовуоно, поддерживали самую тесную связь с береговой артиллерией. Артиллеристы не раз указывали катерникам цели для атак и прикрывали их от огня береговых батарей противника. Моряки торпедных катеров в свою очередь всегда готовы были подсобить артиллеристам отправить на дно подбитые их снарядами вражеские корабли. Дружили наши катерники и с летчиками, взаимно выручая друг друга в трудную минуту. Однако в той, апрельской, директиве речь шла не о простой взаимопомощи, а ставилась новая и несравнимо более сложная задача отработки оперативно-тактического взаимодействия, при котором разнородные силы флота, дополняя друг друга, сумели бы совместно наносить врагу наиболее чувствительные удары. Начинался новый этап в повседневной боевой деятельности всех соединений Северного флота, и в том числе нашей бригады. Пессимистов, по привычке скептически встречающих все новое, на этот раз оказалось совсем немного. Да и те довольно скоро сдали свои позиции. А подавляющее большинство офицеров бригады встретило директиву командующего флотом с большим подъемом. На всех фронтах неудержимо развивалось мощное наступление наших войск. Как все советские воины, каждый матрос, старшина и офицер бригады также горел желанием внести свой посильный вклад в священное дело быстрейшего освобождения родной земли от фашистских захватчиков. Для нас, катерников, особенно важной и актуальной была необходимость отработки тесного боевого взаимодействия с авиацией. И взаимодействия не столько оперативного, сколько тактического. В одной из записных книжек тех лет у меня сохранилась интересная мысль, высказанная прославленным североморским летчиком Героем Советского Союза капитаном С. Гуляевым. Подчеркивая необходимость тесного боевого взаимодействия летчиков и катерников, он назвал авиацию и торпедные катера родными брать- 75 ями. Это сравнение на первый взгляд неожиданно, но в нем заложен глубокий смысл. Торпедные катера и авиацию действительно во многом роднят такие присущие им характерные боевые качества, как большая скорость, мощная ударная сила, быстрота маневра. При хорошо отработанном взаимодействии это родство в значительной мере расширяло наши совместные возможности в борьбе с противником, что было уже подтверждено опытом катерников и летчиков, в частности, Краснознаменного Балтийского флота. Еще в начале войны-- 27 сентября 1941 года -- два звена торпедных катеров, под командованием Владимира Гуманенко, взаимодействуя с авиацией, атаковали у западного берега острова Эзель отряд вражеских кораблей и добились замечательного боевого успеха: по данным штаба КБФ, в том бою были потоплены вспомогательный крейсер и два миноносца да еще один миноносец поврежден. Насущная необходимость тактического взаимодействия торпедных катеров и авиации в условиях Заполярья диктовалась также специфическими особенностями нашего театра, где на смену полярной ночи на несколько месяцев приходил круглосуточный полярный день. Зимой, когда ночь уступала относительно светлому времени всего час-полтора в сутки, нам, катерникам, трудно было обнаружить противника (тут следует оговориться, что использовать для поиска целей радиолокацию мы получили возможность только с осени 1944 года). Но если уж вражеский конвой удавалось отыскать и катера подходили к нему на визуальную видимость, то мы выводили на цели сразу несколько групп тор-. педных катеров. По-иному бывало полярным днем, когда солнце, словно бы наверстывая упущенное за зиму, вообще не покидало небосвода, окрашивая море причудливыми красками. В этих условиях задача поиска противника значительно облегчалась. Но зато атаковывать его конвои нам становилось во сто крат сложнее. При хорошей видимости торпедные катера лишались одного из главных своих боевых преимуществ -- скрытности и внезапности атак. К тому же гитлеровцы, почувствовав нарастающую силу ударов североморцев, значительно усилили охрану своих конвоев: на каждый транспорт приходилось три-четыре боевых корабля, а иногда и больше. С воздуха конвои прикрывались авиацией. 76 В этих условиях самостоятельные атаки для нас, катерников, становились трудным делом. В то же время и авиация, действуя самостоятельно, не могла, как показал опыт, добиться полного успеха в борьбе с вражескими конвоями. Вывод напрашивался сам собой: чтобы надежно перерезать морские коммуникации гитлеровцев в Варан-гер-фиорде, нам нужно наносить удары по конвоям противника при тесном тактическом взаимодействии торпедных катеров и авиации. Все это не было, разумеется, каким-то неожиданным открытием, внезапно осенившим командование флота только на третий год войны. Обязательной предпосылкой взаимодействия катерников и летчиков должно быть наличие мощных соединений как торпедных катеров (причем катеров, обладающих хорошей мореходностью), так и авиации, превосходящей по силам авиацию противника. К апрелю 1944 года Северный флот располагал как раз и таким соединением торпедных катеров -- нашей бригадой и авиацией, способной завоевать безусловное господство в воздухе. Вот почему вопрос о тесном взаимодействии этих двух родов сил со всей остротой встал именно весной 1944 года. Тактическое взаимодействие торпедных катеров и авиации на морских коммуникациях противника может строиться по-разному. В одних случаях главный удар наносят торпедные катера, а авиация только обеспечивает их действия, прикрывая на переходе морем, наводя на объекты, поддерживая и защищая от вражеской авиации. В других случаях главной ударной силой выступает авиация, а катера выполняют вспомогательную роль. Высшая форма тактического взаимодействия -- совместная атака самолетов-торпедоносцев и торпедных катеров. Любой из вражеских конвоев, атакованный* одновременно с воздуха и с моря, неминуемо должен нести большие потери. -- Вы, друзья, не заглядывали ненароком в наши штабные сейфы? Или, может быть, умеете читать мысли на расстоянии? Признавайтесь! -- пошутил командующий авиацией флота генерал-лейтенант А. X. Андреев, когда мы с капитаном 2 ранга Чекуровым приехали к нему со своими наметками. 77 Действительно, общие принципы организации взаимодействия торпедных катеров и авиации, выработанные штабами бригады и ВВС, в основном совпадали, и мы без особого труда нашли общий язык. Но многое еще оставалось нерешенным. Нужно было конкретно определить, как практически будут действовать командиры торпедных катеров и летчики. В разработку взаимодействия включились штабы, командиры подразделений. Проверенных практикой рекомендаций у нас не было. Между тем нужно было предусмотреть все, до малейших деталей. Каждая ошибка могла очень дорого стоить. В работу по обеспечению взаимодействия включились не только штабы, но и политорганы нашей бригады и ВВС. Капитан 3 ранга Мураневич поделился со мной наметками специально разработанного плана партийно-политического обеспечения. План этот включал в себя много интересного и важного. Упомяну хотя бы о встречах катерников с летчиками, систематически проводимых впоследствии политотделом. Их значение не ограничивалось только лишь личным знакомством участников будущих совместных атак, хотя и это имело уже немалое значение. В непринужденной обстановке дружеских бесед участники этих встреч обменивались мнениями по широкому кругу конкретных вопросов тактического взаимодействия. Многие предложения, высказанные тут, сослужили потом и нам, и летчикам добрую службу. Не остались в стороне от общего дела и газеты бригады и ВВС. Наряду с опубликованием заметок по отдельным вопросам боевого взаимодействия редакция нашей многотиражки организовала, к примеру, для "Североморского летчика" открытое письмо катерников. Его подписали Герои Советского Союза Шабалин и Паламарчук, капитаны 3 ранга Коршунович и Федоров, капитан-лейтенант Чернявский, старший лейтенант Павлов. Обращаясь к летчикам, они писали, в частности: "Ваша помощь может выйти за пределы одного только поиска цели. Обнаруженный в море вражеский конвой порой изменяет свой курс, ордер и другие данные. Ваша доразведка с немедленным оповещением по радио ка- 78 терников, уже находящихся в море, об этих изменениях позволит нашим офицерам заранее предусмотреть наиболее выгодный вариант атаки. Вы можете своими действиями помочь также нашему скрытному выходу к цели на кратчайшее расстояние, а это, по существу, решает исход боя". А потом у нас в газете было опубликовано ответное письмо летчиков. Обращаясь к катерникам, Герой Советского Союза гвардии подполковник А. Ефремов, Герой Советского Союза гвардии старший лейтенант Н. Бокий, гвардии капитан В. Пирогов, Герой Советского Союза капитан В. Рукавицын, старший лейтенант А. Батраков и другие писали: "Вы правы, товарищи! Перед всеми силами флота, в том числе перед авиацией и торпедными катерами, сейчас открываются перспективы еще большей активизации наступательных действий на коммуникациях противника, которые мы будем в состоянии окончательно перерезать, если сумеем в совершенстве отработать все детали взаимодействия... Наибольших успехов в разгроме фашистских конвоев в Баренцевом море мы достигнем, если будем применять высшие формы тактического взаимодействия торпедных катеров и авиации, если в этом взаимодействии авиация выступит не только во вспомогательной роли, но и как ударная сила. Мы имеем в виду совместные, точно рассчитанные в минутах и даже секундах, удары по кораблям противника с воды и с воздуха". Чем детальнее разбирали мы конкретные вопросы тактического взаимодействия, тем очевиднее становилось, что оно предъявляет как к катерникам, так и к летчикам целый ряд специфических требований. Стало ясно, например, что надежно прикрыть катера на переходе морем в состоянии только те летчики-истребители, которые хорошо владеют техникой боя на малых высотах и виражах. Чтобы оперативно руководить предстоявши--ми боями, была необходима более четкая организация связи. Всего не перечтешь... Поэтому, как ни дорого было время (а с каждым перевернутым листком календаря полярный день все настойчивее вступал в свои права), мы все же посчитали недостаточным ограничиться только штабными играми на картах, а обратились к командующему флотом с просьбой разрешить провести 79 в море несколько тактических учений по отработке взаимодействия. Выслушав наши соображения, адмирал Головко сказал: -- Что и говорить, размахнулись вы широко. Но быть по сему. Раз нужно, так нужно... Не откладывая решения дела в долгий ящик, Арсений Григорьевич тут же распорядился о выделении тральщиков и сторожевых кораблей в состав конвоя "противника", который нам вместе с летчиками нужно было атаковать на учениях. Все? Нет, товарищ адмирал... С командованием ВВС флота мы работали дружно. Но, как и во всяком большом деле, не обходилось, конечно, и без споров по отдельным вопросам. Вот к решению одного из таких вопросов, имевших, на мой взгляд, принципиальное значение, я, воспользовавшись удобным случаем, и постарался привлечь в качестве арбитра командующего флотом. Речь шла об организации на КП бригады оперативного пункта штаба авиации. Мы настаивали на создании такого пункта, не без оснований видя в этом одно из непременных условий оперативного руководства предстоявшими боями взаимодействующих между собой катеров и авиации. Командование ВВС возражало, считая это попросту излишней промежуточной инстанцией. Нынче, слава богу, двадцатый век, -- не замедлил вставить свое слово представитель авиаторов. -- Сущест вует радио, телефон. Если понадобится в каком-то слу чае наращивание сил авиации, так снестись с нами шта бу бригады катеров не составит большого труда. Бог-то бог, но, как говорят в народе, и сам не будь плох, -- с улыбкой заметил Арсений Григорьевич.-- Снестись с вами по радио или телефону катерники, ко нечно, смогут. Но вы ведь наверняка начнете еще ду мать: "Подбрасывать требуемые самолеты или нет?" А тут каждая минута дорога. Почему же, если в том будет действительная нужда. Вот-вот, "если будет". А чтобы таких вопросов вообще не возникало, вы оперативный пункт своего штаба по соседству с КП Кузьмина и организуйте. Двух 80 дней на это достаточно? Значит, договорились. Кто его возглавит? Тут нужны не третьестепенные люди. Направим туда Михайлова и Муратханова. Добро. Это офицеры деловые. Весть о предстоящих учениях вызвала среди моряков бригады оживленные толки. Настоящими именинниками ходили старые североморские катерники. -- Еще полгода-год назад мысль о проведении та ких учений показалась бы любому из нас пустой фанта зией, -- говорил А. О. Шабалин. -- Еще бы!.. Учения под самым, можно считать, носом у гитлеровцев! А сей час этому никто не удивляется. Срок миновал неболь шой, но силы наши возросли настолько, что нам уже и такое дело по плечу. Действительно, до ближайшего вражеского аэродрома было несколько десятков миль, всего считанные минуты полета, а мы разыгрывали под Териберкой учебные баталии. С момента обнаружения кораблей условного противника к нам на КП, развернутом на восточном мысу острова Кильдин, начинали непрерывно поступать данные о движении кораблей. По докладам разведки штаб бригады намечал время нанесения главного удара. И с этого момента "конвой противника" не знал покоя. По строго рассчитанному плану возле него появлялись самолеты и катера-дымзавесчики. Вслед за ними --% штурмовики и истребители-бомбардировщики подавляли огневые средства кораблей охранения. А в конце, мощным заключительным аккордом, следовала дружная атака основной группы катеров и ударной авиации: торпедоносцев, пикировщиков и топмачтовиков. Внимательно следя по радиопереговорам и коротким донесениям за ведущими бой торпедными катерами и самолетами, мы при необходимости быстро наращивали наши силы на наиболее важных участках. Все это делало каждую атаку поистине неотвратимой. В первое время командование ВВС, полностью удовлетворяя наши заявки на самолеты-дымзавесчики, истребители и штурмовики, было, однако, довольно скуповатым, когда речь заходила о самолетах ударной авиации, считая, что торпедоносцы с бомбардировщиками и без торпедных катеров в состоянии громить вражеские 6 А. В Кузьмин 81 конвои. Понимая, что одними уговорами здесь мало чего добьешься, мы пригласили побывать у нас на КП начальника штаба ВВС флота Героя Советского Союза генерал-майора Е. Н. Преображенского. Он приехал. Судя по всему, немалое впечатление произвела на него дружная, согласованная работа офицеров нашего штаба и оперативного пункта штаба ВВС по обеспечению взаимодействия. Но лед окончательно тронулся после того, как Евгений Николаевич побывал на торпедном катере во время учебной атаки по "конвою". Увидев, на что способны действующие в тесном боевом содружестве самолеты и катера, Преображенский вернулся с моря очень довольный. -- Здорово! Честно говоря, я даже не ожидал, что это так здорово! Ох, не хотелось бы мне оказаться на каком-то из кораблей конвоя, по которому будет нанесен такой удар!.. Не менее восторженно, надо полагать, пересказал Евгений Николаевич все виденное генерал-лейтенанту Андрееву. И крепко помог нам. Во всяком случае, после приезда Преображенского все наши заявки на самолеты ударной авиации не урезались, как это случалось порой прежде. Принимать у нас задачу "Атака конвоя во взаимодействии с авиацией и береговой артиллерией" прибыл начальник штаба флота контр-адмирал В. И. Платонов. Высокий, по-юношески стройный, несмотря на уже поседевшие виски, Василий Иванович был ветераном Северного флота. Великую Отечественную войну он встретил в должности командира ОВР. Под его командованием начинали свою боевую биографию Александр Шабалин, Василий Лозовский, Сергей Коршунович и многие другие наши катерники. Не удивительно, что начальник штаба флота благоволил к нашей бригаде. Однако проявлялось это не в терпимости к каким-либо недостаткам. Напротив, Василий Иванович руководствовался правилом: кого сильнее люблю, того больше треплю. Вот и на этот раз Платонов вроде бы совершенно безучастно наблюдал за всем, что делалось на КП во время контрольной учебной атаки, лишь изредка, как бы между прочим, задавая короткие вопросы. Но я был уверен, что ни один наш промах не останется незамеченным контр-адмиралом. И не ошибся. На раз- 82 боре офицеры штаба флота, выходившие в море, не скупились на похвалы в адрес катерников и летчиков. А Платонов, делая заключение, говорил только о недостатках. -- Но в общем-то я доложу командующему флотом,-- закончил Василий Иванович, -- что хотя и с некоторыми натяжками, однако за отработку задачи по взаимодействию "удовлетворительно" вам поставить можно... У нас словно гора с плеч: ждать от начальника штаба флота большего было бы ничем не оправданным оптимизмом! Но все же главный экзамен для нас был еще впереди. Таким экзаменом будет бой -- бой уже не с условным, а с настоящим противником. Я уже говорил, что погода в Заполярье весной и в начале лета очень неустойчива. Если 1944 год и составлял исключение из этого правила, то только лишь в худшую сторону. Весь май и первую половину июня в Варангер-фиорде штормило. Штормы сопровождались то снежными зарядами, то дождями. Сплошные облака нависали, казалось, над самой головой. Мы все же старались не засиживаться в базе. Проводили малыми группами и отрядами поиск целей методом "свободной охоты". Ставили минные заграждения в прибрежных водах между портами Вадсе и Варде. Сначала для этого использовались обычные якорные мины, а потом АМД-1000 (авиационные магнитные донные). Специ-ально приспособленные, они выстреливались, как торпе-ды, из труб торпедных аппаратов. А мины старых образцов ставились вручную, что в плохую погоду было не просто трудным, но и опасным делом. Применение магнитных мин во много раз повышало боевую эффективность наших постановок. Борьба с этими минами --. куда более сложная задача, чем траление якорных мин. А значит, и вероятность подрыва вражеских кораблей увеличилась. Тому, что вместо якорных у нас стали применяться донные магнитные мины, мы были в очень большой степени обязаны помощнику флагманского минера флота капитану 2 ранга Якимовичу. Он не только горячо 6* 83 поддержал это предложение, но и принял самое деятельное участие в приспособлении АМД-1000 для выстреливания из торпедных аппаратов. Выходя в море, капитан 2 ранга на практике обучал экипажи катеров. Нельзя, к сожалению, точно сказать, сколько и какие именно вражеские корабли подорвались на выставленных нами минных банках, хотя наблюдатели не раз докладывали о мощных взрывах в районе между портами Вадсе и Варде. Но о том, что наши хлопоты, связанные с минными постановками, не прошли впустую, свидетельствовали хотя бы появившиеся тут немецкие тральщики типов "М-35" и "М-40", начавшие день за днем старательно "утюжить" море. Транспорты и танкеры противника проходили теперь этот район, как правило, в светлое время суток и непременно за тралами, что ограничивало маневренность и скорость движения конвоев. Этим обстоятельством с успехом воспользовались наши летчики, нанося удары по вражеским кораблям. Вести о победах боевых друзей радовали. Ведь в них была какая-то доля и нашего труда. Но мины -- это всего лишь только мины. Мы с нетерпением ждали случая использовать против врага свое главное оружие-- торпеды. И непременно в содружестве с авиацией. Однако время шло, а метеосводки продолжали походить одна на другую, словно близнецы: ветер 4-- 6 баллов, низкая облачность и уже до чертиков надоевшие снежные заряды. Между тем противник, не ожидая ничего хорошего от наступавшего полярного лета, спешил воспользоваться плохой погодой и протаскивал в Варангер-фиорд конвой за конвоем. Как тут было не досадовать!.. Но вот наконец-то в двадцатых числах июня погода начала улучшаться. Стих ветер. Прекратились снежные заряды. Между облаками появились голубые "окна". 26 июня авиация провела тщательную разведку вражеских портов Варангер-фиорда. Выяснилось, что в Кирке-несе и бухтах Бек-фиорда сосредоточено 17 транспортов и танкеров, 18 сторожевых кораблей и большое число мелких судов. У причалов Лиинахамари стоят транспорт и буксир. В портах Варде и Вадсе скопилось до трех десятков самоходных барж и мотоботов. 84 Вечером из штаба флота сообщили: утром намечается нанести мощный бомбо-штурмовой удар по кораблям, укрывшимся в Бек-фиорде. В случае попытки противника вывести свои корабли отсюда в другие порты нашей бригаде приказано во взаимодействии с авиацией и береговой артиллерией атаковать и уничтожить их на переходе морем. Ночь (правда, "день" и "ночь" стали у нас к тому времени понятиями уже довольно условными -- солнце не заходило круглые сутки) прошла в приготовлениях к предстоявшему бою. К сожалению, у нас на тот момент в маневренной базе находилось всего лишь четыре торпедных катера из дивизиона В. Н. Алексеева. Но, чтобы по возможности скрыть от противника наши намерения, решено было пока что дополнительных сил в Пумманки не вызывать, хотя в главной базе у нас было достаточно готовых к бою катеров. Стараясь предугадать, что предпримет неприятель после налетов нашей авиации, куда и как вероятнее всего пойдут из Бек-фиорда его корабли, мы с В. А. Чекуровым и В. Н. Алексеевым подробно обсудили различные варианты атак вражеского конвоя. Уточнили со штабами ВВС и СОР последние детали взаимодействия. Под утро, когда в Москве вот-вот должно было взойти солнце, Валенти