ыли похожи, но цели диаметрально противоположны. Основной задачей, стоявшей перед группой Ягисавы, было выяснение возможности заражения головневыми грибами районов Советского Союза, являющихся житницей злаковых". Подготовка бактериологической войны не только против людей, но и против зерновых растений - вот в чем заключалась тайна огромного поля и стеклянной теплицы "отряда 731". ГЛАВА VI. ДЬЯВОЛ-ПОБРАТИМ "ОТРЯД 100" ЗАГАДОЧНЫЕ БЕДСТВИЯ После того как в 1939 году "отряд 731" передислоцировался в особую военную зону недалеко от поселка Пинфань, на Харбин и его окрестности стали обрушиваться одно за другим загадочные бедствия. То там то тут внезапно вспыхивали острые эпидемические заболевания, которые, начавшись в одном месте, затем распространялись на значительную территорию. Летом 1940 года в уезде Нунъань провинции Гирин, находящемся в 50 километрах северо-западнее Синьцзина (Чанчуня), бывшего в то время столицей Маньчжоу-Го, внезапно разразилась эпидемия нескольких форм чумы. Вначале чума вспыхнула в уездном центре, через несколько дней распространилась на окрестные сельские районы и вскоре, как степной пожар, охватила весь уезд. Известно пять форм чумы: бубонная, легочная, кожная (кожно-бубонная), глазная и септическая. В уезде Нунъань одновременно свирепствовали как минимум две формы. Люди умирали один за другим. Срочное сообщение об эпидемии чумы поступило в Главную базу Управления по водоснабжению и профилактике частей Квантунской армии в Пинфане, откуда в уезд были командированы санитары для проведения дезинфекции. Однако масштабы эпидемии были таковы, что предпринятые меры не помогли. Более 300 умерших - таков был страшный итог эпидемии чумы в уезде Нунъань. Командование же Квантунской армии сообщило, что число умерших составило 120 человек. Однако на этом бедствия не прекратились. Вскоре в харбинском районе трущоб Фудзядяне начался брюшной тиф. Заболевание в мгновение ока распространилось по всему Харбину, унося жизни многих людей. В Харбине в то время проживало около 100 тысяч японцев. Эпидемия тифа коснулась и их. В семье одного японца - торговца канцелярскими принадлежностями заболел ребенок. Вскоре от него заразилась мать, а через некоторое время заболел и глава семьи, который стал ухаживать за обоими. Так погибла вся семья. Количество больных было столь велико, что больницы города не могли вместить всех, и их стали помещать в харбинский армейский госпиталь. "В харбинской японской средней женской школе (позже она стала называться Женской школой Фудзи), где я тогда училась, начались заболевания среди учащихся. Пришлось даже раньше времени распустить нас на летние каникулы. Когда после каникул мы вернулись в школу, то на траурной церемонии увидели поставленные в ряд двадцать портретов наших умерших одноклассниц. Не могу без ужаса вспоминать об этом. Ходили слухи, что какие-то шпионы заразили бактериями воду. Несчастье налетело как вихрь",- вспоминает госпожа К. С. о трагедии, потрясшей весь Харбин. Одновременно с этим в Саньбугуане - густонаселенных кварталах бедняков, расположенных в одном километре к северу от вокзала города Синьцзина,- неожиданно вспыхнула чума. Сэйдзабуро Ямада в своей книге "Военный трибунал по делу подготовки бактериологической войны" так описывает чуму, начавшуюся в Саньбугуане: "...В то время в Саньбугуане на небольшой территории в страшной скученности проживало 700 семей, то есть около 5 тысяч бедняков. Как снежная лавина, нагрянули туда сотрудники противоэпидемической службы в белых халатах и начали изолировать больных, проводить принудительный медосмотр, делать предохранительные прививки, дезинфицировать все жилища и так далее. Трущобы загудели как потревоженный улей, повсюду был страшный переполох". Но вспышки инфекционных заболеваний на этом не прекратились. Вскоре начался длительный массовый падеж скота в маньчжуро-монгольском поселении колонистов, расположенном в уезде Ачэн на южном берегу Сунгари в 20 километрах северо-восточнее Харбина. Эпизоотия вспыхнула среди овец и лошадей. Причины ее возникновения остались невыясненными. Чем же была вызвана вся эта цепь инфекционных заболеваний? БАКТЕРИИ, НАЦЕЛЕННЫЕ НА ЛЮДЕЙ Командование Квантунской армии измышляло разные причины возникновения летом 1940 года острых эпидемических заболеваний в Харбине и соседних городах. Чуму в уезде Нунъань объясняли "набегами мышей на населенные пункты. Мыши спустились с Хингана и разнесли чумных блох по домам". Тиф в Фудзядяне и других районах Харбина, заболевания чумой в Саньбугуане объясняли "антисанитарным состоянием предприятий общественного питания и недостаточной борьбой с грызунами". Один из колонистов - Хироси Кадзама,- проживавший в то время в районе Санькэшу (железнодорожный разъезд неподалеку от Харбина), прислал мне письмо. О загадочном падеже овец в нем говорилось следующее: "...В больших овчарнях мы содержали около тысячи голов овец. Каждый день нанятые нами пастухи-китайцы выгоняли их на пастбище. Казалось бы, овцы должны были приносить приплод - у нас же поголовье сокращалось. Овец мы не резали, никто их у нас не крал. Они дохли от какой-то неизвестной болезни. К концу войны в нашем стаде осталось менее двухсот голов. Шкуры животных мы замачивали в соленом растворе и выделывали их в своей кустарной мастерской. Из выделанных шкур шили тулупы, меховые жилеты, меховые чулки. Все это, конечно, шло в дело, зима ведь в Маньчжурии суровая..." Как только начался падеж овец, к колонистам прибыла инспекционная группа из "отряда 731", но результатом их работы была всего лишь одна формулировка: "Причина не выяснена". В том, как начинались и заканчивались эпидемии, было много общего: заболевания возникали неожиданно; для выяснения причин возникновения заболевания и предотвращения его распространения на места всякий раз выезжали сотрудники "отряда 731"; вскоре они сообщали, что эпидемия ликвидирована; в районах эпидемий все жилье сносили, везде наводили порядок, заболевших подвергали принудительному обследованию и изоляции от остального населения. Так, например, в трущобах Саньбугуаня умерших от чумы было всего несколько человек, но, как только слух о чуме распространился за пределы этого района, Квантунская армия переселила всех его жителей в срочно построенный в двух километрах от этого места поселок Сунцзявацзы, а саперы под предлогом необходимости "решительно бороться с эпидемией" взорвали весь район Саньбугуань. (Этот факт описан в книге Сэйдзабуро Ямады "Военный трибунал по делу подготовки бактериологической войны"). В Фудзядян во время эпидемии тифа одновременно с сотрудниками лечебного отдела "отряда 731", прибывшими туда для проведения дезинфекции, обследования и изоляции больных, было послано большое число саперов, сотрудников жандармерии и спецслужбы. Имевшие отношение к этим событиям люди вспоминают: "Под предлогом борьбы с тифом жандармерия Квантунской армии тщательнейшим образом перетрясла в Фудзядяне все тайные притоны, которые содержали главари китайских вооруженных гангстеров. Эти притоны служили прибежищем для китайцев и русских белоэмигрантов. Ссылаясь на необходимость изоляции людей для предотвращения распространения эпидемии, многих русских и китайцев насильственно увозили куда-то, а помещения взрывали". У читателя, вероятно, уже зародились некоторые сомнения относительно "причин" внезапного возникновения эпидемических заболеваний в Харбине и его окрестностях. Может быть, все эти заболевания вызывались искусственно и в нужный момент также искусственно ликвидировались совместными действиями Управления по водоснабжению и профилактике частей Квантунской армии, жандармерией и органами спецслужб? Не было ли это крупномасштабными экспериментами по применению бактериологического оружия, вынесенными на улицы городов и осуществляемыми по заранее продуманному плану? Вот что говорит по этому поводу бывший работник харбинской жандармерии: "У меня нет оснований решительно утверждать, что это так, но тогда до меня доходили слухи, что все именно так и было. В то время Харбин был наводнен неизвестно откуда появившимися русскими и китайцами, а в Фудзядяне находили себе прибежище шпионы, пытавшиеся разведать секреты "отряда 731", дислоцировавшегося в Пинфане, и собрать данные о вооружении и местонахождении частей Квантунской армии. Командование жандармерии ломало голову над тем, под каким предлогом прочистить все трущобы и полностью поставить их под свой контроль... Эпидемия тифа предоставляла прекрасную возможность для этого". В "отряде 731" была создана тогда группа особого назначения. Она получила название "мару-току" ("нулевая особая"). Сотрудниками группы были специально подобранные из 3-го отдела и отдела материального снабжения отряда люди, имеющие навыки ведения рукопашного боя и знающие иностранные языки. По ночам они, переодевшись, отправлялись в Харбин. О том, какую задачу они должны были выполнять, знали только начальник отряда Исии и еще несколько руководителей. Под покровом ночи сотрудники группы на черных автомашинах уезжали из отряда неизвестно куда. Иногда они не возвращались по месяцу. Предлогами для их исчезновения служили: "командировка в Нанкин", "командировка в филиал отряда в Хайларе", "служебная необходимость" и т. п. Кроме того, как сообщил бывший сотрудник спецгруппы (ведавший заключенными), "зараженных эпидемическими болезнями "бревен" ночью куда-то тайно увозили из отряда". ИППОЭПИЗООТИЧЕСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ КВАНТУНСКОЙ АРМИИ Итак, есть довольно веские основания подозревать, что начавшиеся в 1940 году в ряде районов Северо-Восточного Китая вспышки тифа и чумы были не чем иным, как "скоординированными боевыми действиями", проведенными в обстановке совершенной секретности "отрядом 731", жандармерией Квантунской армии и органами спецслужб. А что же тогда представляло собой заболевание овец, вспыхнувшее "по невыясненной причине" в поселении маньчжуро-монгольских колонистов? Дело в том, что в Квантунской армии, кроме "отряда 731", был еще один бактериологический отряд, который назывался "Иппоэпизоотическое управление", или "Маньчжурский отряд 100". В командовании Квантунской армии ответственным за этот отряд, сформированный в 1935 году, был начальник ветеринарного управления штаба Квантунской армии генерал-лейтенант ветеринарной службы Такаацу Такахаси. Непосредственно же командовал отрядом генерал-майор ветеринарной службы Вакамацу, работавший под руководством Такахаси. Задачей "отряда 100" после его реорганизации стало создание бактериологического оружия, предназначенного для поражения животных и растений. Выполнялась она при содействии сотрудников "отряда 731". Кроме того, в основу работы "отряда 100" были положены данные проводившихся в "отряде 731" экспериментов и исследований. Основная база "отряда 100" находилась в 10 километрах южнее Синьцзина в местечке Мэнцзятунь. "Отряд 100" был несколько меньше "отряда 731", штат его сотрудников насчитывал 800 человек. Отряд располагался в двухэтажном железобетонном здании; кроме того, отдельно, на большой площади размещалось множество лабораторий. В отряде имелось два отдела. 1-й отдел занимался разработкой методов ведения бактериологической войны. 2-й отдел вел работу по нескольким направлениям. Структура его была следующей: 1-е отделение - исследование и производство бактерий сибирской язвы. 2-е отделение - исследование и производство бактерий сапа. 3-е и 4-е отделения - исследование и производство возбудителей других эпизоотических заболеваний. 5-е отделение - исследование и производство головневых грибов и вирусов мозаики. 6-е отделение - производство бактерий, вызывающих заболевания рогатого скота. Исследование и производство химических отравляющих веществ. Сибирская язва бывает двух видов: поражающая людей и скот и поражающая растения. В "отряде 100" в основном занимались изучением первого вида сибирской язвы, при котором возбудитель, обладающий большой стойкостью, через ранку или с пищей попадает в организм и вызывает заболевание. Сап - болезнь, распространенная среди лошадей, ослов, овец, крупного рогатого скота, собак. Она представляет большую угрозу для сельскохозяйственных животных, поскольку надежных методов профилактики и лечения ее нет. В "отряде 100" изучали возбудителей этих заболеваний и проводили эксперименты с целью найти способы уничтожения кавалерии китайской и Советской армий, а также скота в сельских районах. Сибирская язва и сап поражают и людей. Если коров, лошадей или овец, зараженных этими болезнями, внедрить на территорию противника, то эпизоотия быстро распространится среди военной кавалерии и скота, а одновременно с этим заражению подвергнутся люди, ухаживающие за животными. В "отряде 100" на это обращалось основное внимание. Отряд располагал мощностями для производства 1000 килограммов бактерий сибирской язвы, 500 килограммов бактерий сапа и 100 килограммов бактерий красной ржавчины в год. "Если в начале военных действий против СССР японской армии в силу сложившейся обстановки необходимо будет отступить в район Большого Хингана, то на оставляемой территории все реки, водоемы, колодцы должны быть заражены бактериями или сильнодействующими ядами, все посевы уничтожены, скот истреблен" - такова была главная задача, которую поставил перед "отрядом 100" штаб Квантунской армии. Исследования, проводившиеся в "отряде 100", отнюдь не являлись сугубо теоретическими, и велись они, разумеется, не в тиши кабинетов. Для экспериментов в "отряде 100" тоже использовали заключенных. О жестоких опытах над живыми людьми сотрудник 6-го отделения "отряда 100" Мимото на Хабаровском судебном процессе дал следующие показания: "Эксперименты над живыми людьми проводились в августе-сентябре месяцах 1944 года. Содержанием этих экспериментов было - незаметно от подопытных лиц давать им снотворные средства и яды. Подопытных людей было семь-восемь человек русских и китайцев. В числе медикаментов, использованных при опытах, были: корейский вьюнок, героин и зерна касторника. Эти яды примешивались к пище. За две недели каждому подопытному такая пища с ядом давалась пять или шесть раз. В суп примешивался главным образом корейский вьюнок, в кашу, кажется, героин, в табак примешивался героин и бактал. Подопытные, которым подавался суп с корейским вьюнком, через 30 минут или через час засыпали на пять часов" (Материалы судебного процесса..., с. 322). В результате таких экспериментов "бревна" слабели и становились непригодными для дальнейшего использования. Ослабевших заражали дизентерией, затем под видом лекарств вводили им цианистые соединения и таким образом убивали. В "отряде 731" кости и пепел сожженных узников выбрасывали в "костяной могильник". В "отряде 100" трупы людей зарывали вместе с останками животных. "Отряд 731" и "отряд 100" были дьяволами-побратимами, шедшими рука об руку по опасному пути подготовки бактериологической войны. ВОЕННЫЕ ОПЕРАЦИИ ПО МАССОВОМУ ИСТРЕБЛЕНИЮ СКОТА То, о чем я хочу рассказать, произошло летом 1942 года. По берегу реки Дэрбул, протекающей неподалеку от советско-маньчжурской границы, через заросли травы пробирались человек тридцать. Это были сотрудники Иппоэпизоотического управления Квантунской армии, то есть "Маньчжурского отряда 100": офицеры, научно-исследовательские работники, технический персонал во главе с майором Мурамото. Группа была сравнительно немногочисленной, однако имела довольно значительную поклажу: две большие надувные резиновые лодки, более десяти металлических сосудов с высокими стенками, большие саквояжи, стеклянные сосуды, бадьи и длинные черпаки. Сверху все это было укрыто брезентом. Шедший впереди мужчина, по-видимому командир, приставил к глазам бинокль и осмотрел нижнее течение реки Дэрбул. В нескольких километрах отсюда проходила граница СССР. На просматривавшейся в бинокль местности советских пограничников не было видно. Командир поднял руку; группа, скрытая высокой, в человеческий рост, прибрежной травой, остановилась и занялась своей поклажей: надули резиновые лодки, к корме привязали канат, другой конец которого закрепили на берегу, на лодки погрузили большие металлические сосуды и бадьи. Лето было в разгаре, работавшие на солнце в военных мундирах люди обливались потом. В каждую лодку сел научный сотрудник "отряда 100". Ловко орудуя короткими веслами, один из них вывел лодку приблизительно на середину реки. После того как первая лодка отошла от берега метров на сто, вслед за ней отправилась вторая. Когда обе лодки удалились на такое расстояние, что канат, который связывал их с берегом, натянулся, сидевшие в них научные сотрудники стали погружать сосуды в воду, предварительно сняв крышки. В сосудах содержалось большое количество бактерий сапа. Все это происходило в нижнем течении реки Дэрбул недалеко от того места, где она впадает в реку Аргунь, протекающую по территории Советского Союза. Читателю, вероятно, уже ясен смысл действий сотрудников "отряда 100": в непосредственной близости от советской границы пустить по течению реки бактерии сапа. Зараженная бактериями река потечет по советской территории. Где-то эту воду будут пить люди, скот. Выпив ее, они погибнут... Это и было целью эксперимента. Обе лодки медленно прошли вверх по реке около километра. Сидевшие в них сотрудники на протяжении всего пути сеяли бактерии сапа в воду. Фактически это была необъявленная бактериологическая война против СССР, которая велась под видом эксперимента. Бывший служащий "отряда 100" свидетельствует: "Официально эта операция носила название "Летние маневры 6-го отделения отряда 100". Сотрудники отряда взяли тогда с собой 12 килограммов бактерий сапа. Судя по тому, что группа по возвращении доложила: "Эксперимент проведен, все 12 килограммов были посеяны в реку". О том, что вследствие этого произошло в нижнем течении реки, рядовым служащим отряда известно не было. Подобного рода эксперименты - и более крупные, и более мелкие по масштабу - проводились "отрядом 100" постоянно. Начавшийся "по невыясненной причине" в маньчжуро-монгольском поселении колонистов массовый и длительный падеж скота был, видимо, побочным результатом такого же эксперимента, какой был проведен отрядом на советско-маньчжурской границе. "Отряд 100" имел секретное скотоводческое хозяйство. Оно находилось недалеко от советско-маньчжурской границы, километрах в 80 северо-западнее города Хайлара. Стадо насчитывало 500 голов овец, 100 голов коров и лошадей. Отряд закупил их у местного населения Северо-Хинганской провинции и выкармливал вплоть до окончания войны. Следует, однако, заметить, что в отряде скот откармливали вовсе не для того, чтобы он тучнел. В апреле 1944 года "отряд 100" направил в Северо-Хинганскую провинцию секретное подразделение, которому было приказано ознакомиться с обстановкой в провинции и произвести подсчет всего имеющегося в этом районе домашнего скота. В результате выяснилось, что в провинции его насчитывалось около полутора миллиона голов. Цель, с которой в "отряде 100" содержали скот, была следующей: "В случае начала войны между Японией и СССР советские войска, вторгнувшись в Северо-Хинганскую провинцию, непременно угонят из нее в качестве трофея весь скот. Японские войска, отступая, выпустят на волю лошадей и овец, которым привьют сап. Через неделю или две в местах скопления скота вспыхнет эпизоотия..." Подробности, связанные с деятельностью "отряда 100", как, впрочем, и "отряда 731", до сих пор не выяснены. Известно только, что в нем работало много армейских врачей-ветеринаров, научных работников и вольнонаемных. Они занимались изучением эпизоотий и производством ядов, экспериментируя на живых людях. ГЛАВА VII. БУДНИ "ДЬЯВОЛЬСКОЙ КУХНИ" ВОИНСКАЯ ЧАСТЬ С ЛУЧШИМ ВО ВСЕЙ ИМПЕРСКОЙ АРМИИ СТОЛОМ Я уже писал о том, что в ежедневном рационе сотрудников "отряда 731" и в помине не было ни гаоляна, ни кукурузы, ни проса и что соевые бобы появлялись на их столе не чаще чем раз в месяц. В "отряде 731" действительно питались намного вкуснее и обильнее, чем в любой другой воинской части японской императорской армии. Мне удалось получить запись "примерного повседневного меню на одного служащего", которую бывший работник интендантской службы "отряда 731" привез с собой в Японию. По-видимому, это был черновой набросок для проведения необходимых расчетов по отряду. Завтрак для старших чинов: яйца и соевый творог "тофу", суп или мисосиру (суп из острой пасты, приготовленной из соевых бобов) со свининой, жареная или вяленая рыба, васабидзукэ (мелко нарезанные листья и стебли хрена в уксусе), маринованные сливы и маринованные овощи, фрукты, вареный рис или хлеб, кофе. Обед для старших чинов: суп или бульон, жаркое из говядины, креветки в кляре, свинина, отваренная с корнями лопушника, маринад, рис или хлеб, мороженые фрукты, кофе. Ужин для старших чинов: пиво или сакэ, сасими (деликатес национальной японской кухни: сырая рыба высших сортов, креветки, осьминог и т. п. в остром соусе с имбирем и другими приправами; для сасими может быть использовано и сырое мясо) из тунца, свинина, тушенная с горошком и соевым творогом "тофу", салат из соленой кеты с редькой, маринад, фрукты, рис, сладкое, кофе. Завтрак для чиновников второго класса и младших чинов: мисосиру с овощами и свининой, молодые ростки сои в уксусе, васабидзукэ, маринованные сливы и овощи, рис. Обед для них же: жаркое из свинины с арахисом, суп со свининой, маринад, фрукты, рис, иногда мороженые фрукты. Ужин: сасими из кальмара, омлет с репчатым луком, свинина в уксусе, рис, сладкое, зеленый чай. По словам бывшего служащего отряда, эта запись была сделана весной 1944 года, но точной даты он не помнит. Перечень блюд достаточно красноречиво говорит о великолепном питании в "отряде 731". Это тем более поразительно, что речь идет о 1944 годе, когда вся Япония потуже затягивала пояса и, следуя лозунгам "Сократим наши потребности до дня победы!" и "Нехватка - на самом деле есть только нехватка изобретательности!", довольствовалась похлебкой с картофельной ботвой и бататом. А в это время в "будничном" меню отряда значились бифштексы и креветки в кляре! Бывший служащий отряда рассказал, что семейные служащие питались дома с семьей, а холостяки и те научные работники, которые находились в отряде без семей, пользовались отрядной столовой. Впрочем, и семейные служащие часто там обедали. В отряде работали восемь квалифицированных поваров, числившихся вольнонаемными. Они имели все возможности для того, чтобы проявить свое кулинарное мастерство, в их распоряжении были отличные продукты. Свинина, говядина, рыба разных видов в изобилии подавались к столу три раза в день. Сладкое - конфеты, печенье, пирожки, пастилу, сладкую фасоль и тому подобное,- все то, что японские солдаты на передовой получали "по карточкам" один или два раза в месяц, сотрудники "отряда 731" ели сколько душа пожелает. Подававшийся три раза в день к столу рис был высшего сорта и в полном смысле слова белоснежный. Раз в месяц в него добавляли соевые бобы, как бы "из солидарности с голодающей Японией", но большинство служащих отряда выбирали эти бобы из риса и оставляли их нетронутыми. Служащие отряда ели большое количество фруктов. Летом все лакомились душистыми дынями, которых очень много в Северо-Восточном Китае. Зимой, правда, свежих фруктов не было, но были мороженые. Всегда было вдоволь изюма, сушеных фиников, сушеных яблок и так далее. Хлеб был такой, какой обычно едят китайцы,- так называемые пампушки. В отряде всегда имелся кофе. Лимонад, который подавался и в зимнее время, сотрудники отряда любили выставлять на холод и, заморозив, посасывали, как мороженое-эскимо, сидя в теплом помещении. Бывший служащий отряда, выходец из префектуры Тиба, говорит: "Суп со свининой, который давали по утрам, был необычайно вкусен - с редькой, морковью и крупными кусочками мяса. Многие служащие отряда были выходцами из бедных крестьянских семей, и такое вкусное трехразовое питание было для них счастьем. Иногда некоторые из них с мечтательным видом говорили: "Эх, вот бы этой свининой, да в таком количестве хотя бы раз накормить дома мою старуху мать!"". Великолепное питание было организовано в "отряде 731" с определенной целью. Производимые там в большом количестве бактерии любят питательный бульон, сахар, крахмал. Поэтому в качестве материала, необходимого для работы, отряд получал мясо, сладкое, фрукты, пшеничную муку, рис. Много высококачественных продуктов требовалось для того, чтобы кормить чумных крыс, подопытных людей, печь сладкие пирожки, начиненные бактериями тифа. Врачи и научные работники отряда не любили заниматься строевой подготовкой, но любили вкусно поесть. Некоторые офицеры так располнели, что даже не могли сесть верхом на лошадь. Вот так питались сотрудники "отряда 731", в то время как вся Япония голодала. ВАЛЬПУРГИЕВЫ ПЛЯСКИ В "ОТРЯДЕ 731" Зеленые волны травы молодой - Словно море, равнина бескрайняя. И тот сон, что приснился о доме родном, Отозвался в сердце печально. О "деревня Того"! Ты отчизной второй Стала нам, дорогой и милой. Только нет здесь гор с прохладой лесной, Не разносится эхо колоколов, И луна здесь светит уныло. Эту "Песню "деревни Того"" сочинил один из служащих "отряда 731". Он занял первое место на конкурсе, объявленном в отряде. Жилой комплекс отряда - "деревня Того" - состоял из нескольких железобетонных зданий, в основном трехэтажных, но были и двухэтажные. Одно из зданий являлось общежитием для холостяков. Отряд располагался на открытой равнине, в 20 километрах от Харбина. В целях обеспечения секретности его сотрудникам и их семьям приходилось терпеть ряд неудобств. Конечно, через какой-нибудь час езды на военном автобусе можно было оказаться на красивых и оживленных улицах Харбина, однако постоянным местом жительства сотрудников отряда все же была "деревня Того", и им приходилось мириться с тем, что из-за особого характера деятельности отряда их "деревня" была изолирована от всего мира. Для того чтобы более двух тысяч человек, "постоянно имевших дело с бактериями и "бревнами", могли жить в такой изоляции, нужны были развлечения, культурные мероприятия и спорт". Когда приближался праздник Бон (буддийский праздник, пришедший в Японию из Индии; празднуется 15-го числа седьмого месяца по лунному календарю и посвящается "встрече с душами умерших предков", которые, согласно канонам, в этот день "возвращаются в родной дом"; бон является одновременно религиозным обрядом и народным празднеством, сопровождающимся угощением и украшением домов фонариками; в этот день устраиваются знаменитые "бон-одори" - танцы, которые иногда длятся и всю ночь), в "деревне Того" устраивались пляски. "Песня "деревни Того" была сочинена служащим исследовательского отдела хозяйственного управления неким Т., который победил на конкурсе, объявленном именно в связи с этим праздником. Только на время праздника Бон женщины-вольнонаемные расставались со своей повседневной одеждой - брюками "момпэ" (женские рабочие шаровары) - и надевали легкие летние кимоно с мягкими поясами. Форменная одежда всех служащих отряда была одного и того же защитного, то есть желтовато-коричневого, цвета. Вольнонаемные носили мундиры с отложным воротником, светло-коричневые сорочки и галстуки защитного же цвета. Все другие цвета были запрещены. Пляски "бон-одори" и спортивные мероприятия устраивались для того, чтобы все военные и вольнонаемные забыли на время о своих чинах и званиях и превратились в обыкновенных людей. Считалось, что это сплачивает отряд. С этой же целью руководство отряда каждую пятницу вечером устраивало в корпусе 63 демонстрацию художественных фильмов. Тщательно готовились и другие мероприятия: летом, кроме плясок "бон-одори", устраивался еще турнир японской национальной борьбы сумо, осенью - театральные представления, спортивный и музыкальный праздники. Весной из Японии приглашались на гастроли песенные и танцевальные коллективы, устраивались соревнования по бейсболу. В отряде была своя драматическая группа, в которую входили и женщины-вольнонаемные. Говорят, большой популярностью пользовался поставленный этой группой спектакль "Бог войны - командир отряда Ямадзаки". Для того чтобы хоть немного заглушить тоску по дому у жен служащих отряда, в "деревне Того" поощрялось разведение семейных садов и огородов. Однако какими бы задорными ни были мелодия и ритм "Песни "деревни Того"", как бы ни были привлекательны женщины-вольнонаемные в своих легких летних кимоно, "отряд 731" оставался "отрядом 731". В корпусах 7 и 8 находились "бревна", в "выставочной комнате" - отрезанные человеческие головы, на первом этаже главного здания размножались бактерии чумы. Культурные и спортивные мероприятия, которыми старались как-то скрасить мрачные будни отряда, были всего лишь камуфляжем, сахарной оболочкой, скрывающей дьявольскую начинку. УБИЙСТВО ЖЕНЩИНЫ-ВОЛЬНОНАЕМНОЙ Хочу рассказать об одном страшном происшествии, которое свидетельствует о моральном разложении руководства "отряда 731". Осенью 1943 года (некоторые служащие отряда утверждают, правда, что это было весной 1944 года) в здании, где жили высшие чины отряда, был обнаружен труп женщины. Оцуки - так звали эту женщину-вольнонаемную - работала в канцелярии хозяйственного управления. Ей тогда едва исполнилось 20 лет. Она была среднего роста, хороша собой, незамужняя. Одна из ее подруг по отряду так рассказывает о ней: "Оцуки была деревенской девушкой, очень работящей. Она не только отлично справлялась со своими служебными обязанностями, но и хорошо готовила, шила, была отличным каллиграфом. Она обладала хорошим вкусом и умела составлять прекрасные букеты икебана из космей и других цветов, растущих во дворе. Эти букеты всегда радовали взгляд мужчин - сотрудников отряда. Внезапно она потеряла свою обычную живость. Мы не могли понять, в чем дело, и тут случилось это ужасное происшествие". В "деревне Того" женщинам-вольнонаемным было отведено несколько квартир в доме, где жили семейные служащие отряда. Труп же Оцуки был найден в здании, где жили высшие чины отряда. Обнаружил его, кажется, прислуживавший там "бой"-китаец. Девушка была в брюках "момпэ", на ее лице застыло выражение страшной муки, руками она держалась за горло, на губах выступила пена. Похоже было, что она умерла, приняв какое-то снадобье. Когда весть о трагической смерти Оцуки разнеслась по отряду, у всех служащих возникло сомнение в том, что это самоубийство. Многое указывало на то, что девушка была убита. Помимо того что Оцуки работала в канцелярии хозяйственного управления, ее назначили горничной в квартиру специалиста Я. из группы Иосимуры. Это был ученый, прибывший из Японии без семьи и живший в здании для высших чинов отряда, в одном из помещений которого и нашли труп Оцуки. В то время многие руководители находились в отряде без семей. Для обслуживания высших чинов нанимали "боя"-китайца, но иногда, по приказу руководства, для этого назначали женщин-вольнонаемных. Одна из них обмолвилась, что Оцуки была беременна. По отряду поползли новые слухи. Тело Оцуки немедленно подвергли вскрытию, и беременность подтвердилась. Началось расследование. Отрядное начальство волновал вопрос: какое вещество стало причиной смерти? В результате обследования желудка и печени было установлено, что в них содержится соединение синильной кислоты. Соединение синильной кислоты! Это был новый яд, полученный в лаборатории группы Кусами (исследования по фармакологии). Яд мог находиться только в этой лаборатории, но она размещалась в блоке "ро", куда женщинам-вольнонаемным вход был запрещен. Таким образом, чтобы достать яд, Оцуки должна была бы тайно, ночью, когда ее никто не видел, проникнуть в лабораторию и похитить его из запертого шкафа с медикаментами. Другого способа не было. Произвели проверку, однако признаков похищения чего-либо из лаборатории не обнаружили. Оставалась только одна возможность: кто-то из сотрудников, воспользовавшись своими связями с сотрудниками группы Кусами, заполучил яд и затем передал его Оцуки. Впрочем, почему передал? Может, не просто передал, а заставил принять внутрь? Факты наводили на мысль, что виновник беременности Оцуки, не найдя иного выхода из создавшейся ситуации, запугал девушку последствиями рождения внебрачного ребенка и принудил ее к самоубийству. А может быть, подсыпал ей яд в питье или дал принять, сказав, что это средство от тошноты или для прерывания беременности? Руководство отряда вызвало специалиста Я. и выслушало его объяснения, после чего он был срочно отправлен в Японию. На этом расследование причин смерти Оцуки было прекращено. Бывший служащий отряда свидетельствует: "Когда умирал кто-либо из сотрудников отряда, тело умершего отправляли в крематорий, находившийся в Синьцзине, где его подвергали кремации, соблюдая весь церемониал. Таков был заведенный в отряде порядок... И только в случае с Оцуки руководство отряда, нарушив этот порядок, распорядилось после вскрытия сжечь труп в той же печи, где сжигали трупы "бревен". В отряде тогда поговаривали, что так поступили из опасения, что при передаче останков в крематорий обнаружится факт беременности и наличие в останках яда". Я привел случай с Оцуки только как пример того распутства, которое царило в отряде, где жены высших чинов вступали в связь с молодыми служащими, а руководители отряда соблазняли женщин-вольнонаемных... "У нас в отряде тогда говорили, что если уж начальник отряда Сиро Исии так распутничает, то понятно, что и остальные берут с него пример",- свидетельствует один из бывших сотрудников отряда. Хочу добавить, что загадочная смерть Оцуки так и осталась загадкой до настоящего времени. ГЛАВА VIII. ПОБОЧНОЕ ДИТЯ ЯПОНСКОЙ АРМИИ. ТЯЖЕЛЫЕ ДНИ ПОДРОСТКОВ-СТАЖЕРОВ ПЕРВОГО НАБОРА В "ОТРЯДЕ 731" ПОДРОСТКОВАЯ ГРУППА СТАЖЕРОВ "Прошу извинить меня за то, что отнимаю у Вас время. Узнав, что на страницах газеты "Акахата" печатается Ваш материал о "Маньчжурском отряде 731", я с большим интересом принялся читать его..." Такими словами начиналось письмо, которое я получил от бывшего сотрудника отряда в конце июля 1981 года. Оно было подписано всего лишь двумя буквами: К. К. Таким образом, имя и место жительства отправителя остались неизвестны. На почтовом штемпеле я с трудом смог разобрать: Киото, Нисидзин и цифры: 7 25 81 12-18. Но я, может быть, неправильно прочитал их. Судя по стилю письма, оно написано пожилым человеком. "...Прежде всего я, как человек, имевший отношение к "отряду 731", хотел бы высказать свое мнение в связи с опубликованием краткой схемы расположения отряда. В послевоенное время разного рода публикации об отряде, начиная с книги "Особый отряд 731", написанной бывшим его служащим Хироси Акиямой, появлялись в печати более двадцати раз. Казалось бы, все, что прежде не было известно об отряде, в настоящее время обнародовано и разоблачено. В некоторых работах чувствуется подлинный интерес автора к вопросу, в других материал освещается односторонне. Однако, по моему мнению, работ, в которых ощущается серьезная заинтересованность автора, его желание найти истину, больше... В этом смысле мое внимание привлекла краткая схема расположения отряда, опубликованная в одном из номеров газеты. Нам, нескольким бывшим служащим отряда, эта схема, конечно, была известна. Мы хранили ее, уточняли, делали с нее копии. Она представляет собой ценный документ, и именно поэтому, узнав, что г-ну Моримуре удалось достать ее и напечатать, я не мог скрыть своего изумления. Публично исправить очень неточную схему, предложенную Хироси Акиямой, которая до самого последнего времени появлялась во всех изданиях, мы не решались, так как считали, что это может иметь серьезные последствия. Верные нашей общей солидарности, мы продолжали хранить молчание. Теперь же, когда опубликована краткая схема, мы, бывшие с служащие "отряда 731", считаем, что все неточности, которые имели место в предыдущих двадцати изданиях, в книге г-на Моримуры должны быть устранены. Книга должна беспристрастно показать читателям сущность "отряда 731", став как бы обобщающей публикацией на эту тему. Еще я хотел бы обратиться к тому, кто предоставил краткую схему для печати. Я считаю, что сегодня это уже не является нарушением взаимного доверия и дружбы бывших сотрудников отряда. После окончания войны прошло более тридцати лет. Многих бывших служащих отряда уже нет в живых, некоторые стали священнослужителями, другие просто отошли от работы и общественной деятельности. Думаю, что настало время оглянуться назад. Как сказано у г-на Моримуры, в истории не должны быть белых пятен... Однако о том, как создавался и действовал "отряд 731", о связях генерала Исии с американскими оккупационными войсками в послевоенный период, о судьбе нескольких сот подростков-стажеров, которые в возрасте 14-15 лет были зачислены в отряд, где и прошла их юность, об их трудной жизни после войны людям еще мало что известно. В заключение своего письма я желаю автору, г-ну Моримуре, написать правдивую книгу. Извините, что не открываю своего имени. С уважением, К. К." Располагая только теми сведениями, которые мне удалось разобрать на штемпеле - Киото, Нисидзин,- я приложил все усилия, чтобы найти автора письма, но до сих пор мои старания не увенчались успехом. Насколько можно понять при внимательном чтении письма, оно скорее адресовано всем бывшим служащим "отряда 731", хотя его автор обращается ко мне персонально. Письмо можно расценивать и как намек на то, что в дальнейшем мне следует затронуть некоторые вопросы, которым я не уделил внимания в том варианте книги, который печатался в газете: о связях генерала Исии с американскими оккупационными властями, об истории создания и деятельности "отряда 731", о том, что стало с особым подразделением отряда, которое именовалось тогда "подростковая группа стажеров технического состава". Я не ставил себе целью написать историю одной из частей японской армии. На примере "отряда 731" - этом символе зла - я хотел показать, что такое милитаризм и какие ужасы несет с собой война. Однако что конкретно имеет в виду г-н К. К., когда упоминает о 14-15-летних подростках-стажерах, юность которых прошла в отр