тревожное предупреждение: "Лорду Мэлмезбе-ри (одному из крупных дипломатов того времени. - Е. Ч.) будет небесполезным принять к сведению, что Монгайяр обладает талантом к точному подделыванию любого почерка. Зная это, я обращал особое внимание на то, чтобы он не заполучил образца моей подписи. Всякий раз, когда я имел случай отвечать на его письма, мой секретарь писал ему записку, формально обращенную к третьему лицу". Дрейк, правда, немного ошибся "талантом" обладал не сам Монгайяр, а его столь же достойный соратник аббат Монте. Но английской разведке не было от этого, разумеется, легче. Однако и графу стало утомительно выносить столь обидное недоверие. Что же оставалось делать оскорбленному в своих лучших чувствах руководителю секретной службы эмигрантов, как не вознаградить себя продажей Директории сведений о Фош-Бореле и его переговорах с Пишегрю? Для этого Монгайяр специально съездил в Венецию, повидался с французским послом Лальманом и рассказал ему о попытке подкупа Пишегрю. После отъезда из Венеции Монгайяр был арестован австрийцами. Его допрашивали эрцгерцог Карл и сам "король эмигрантов" Людовик XVIII. Показания графа, которому было уже нечего терять в глазах роялистов и австрийского правительства, были столь красочными, что сильно пошатнули доверие к графу д'Антрегу Конечно, после такой поездки возвращение в армию Конде становилось делом рискованным. Вместо этого Монгайяр написал принцу убедительное письмо о том, что собирается порвать с политикой и поселиться мирно во Франции. Вот только он, Монгайяр, не знает, что делать с хранящейся у него секретной корреспонденцией Конде - не передавать же ее Директории? Принц понял намек, если это можно назвать намеком, и выслал ему чек на 20 тыс. франков. Монгайяр чек принял с удовольствием. Можно было бы даже сказать - с благодарностью, если бы мошенник не усвоил так хорошо английскую поговорку, что "благодарность - это живое предвкушение будущих благодеяний". Ждать их от Конде более не приходилось, и Монгайяр, сочтя посему излишним продолжать ставшую бесполезной переписку с принцем, отправился со всеми секретными документами во Францию. Правда, во время поездки не обошлось без досадной неприятности. Фош-Борель настиг Монгайяра в одной швейцарской гостинице. Неблаговоспитанный гость поднял путешественника со сна в 6 часов утра. Бывший книготорговец имел крепкие мускулы и, кроме того, для верности прихватил с собой двоюродного брата... Что произошло потом, мы знаем главным образом из "Мемуаров", опубликованных впоследствии обоими участниками потасовки. И тот и другой, не сговариваясь, опускают в своем рассказе неприятные для них подробности (они всплыли при изучении писем Фош-Бореля, написанных по свежим следам событий). Однако оба рассказа вместе с тем мало походят один на другой. Каждый авантюрист пытался представить себя в ореоле благородного рыцаря без страха и упрека, поливая ушатами грязи своего противника. Как бы то ни было, Фош-Борель силой вырвал у Монгайяра его портфель. Однако в портфеле не оказалось никаких важных документов. Тогда невшателец заставил Монгайяра, очень уважительно относившегося к кулачному праву, сознаться, что бумаги спрятаны в потайном месте в Базеле. Узнав о месте нахождения бумаг, Фош-Борель наконец отпустил своего вороватого сообщника и поспешил в Базель. Там его ждало горькое разочарование. В тайнике действительно находились немаловажные бумаги, но самые секретные и опасные для роялистов документы Монгайяр благоразумно припрятал в другом убежище, сохранив их как удобное орудие шантажа. Вскоре после этого печального происшествия французские войска заняли Венецию, и Бонапарт овладел бумагами д'Антрега, часть из которых, в том чисче и материалы о Пишегрю, переслал в Париж. Пишегрю был арестован и обвинен в измене, но сумел бежать. А граф Монгайяр сделался рьяным республиканцем, а потом - столь же ярым бонапартистом. В 1810 г. графа посадили было в долговую тюрьму, но Наполеон выплатил его долги и назначил солидное ежегодное жалованье в 14 тыс. франков, используя Монгайяра для различных шпионских заданий. После реставрации Бурбонов Монгайяр, конечно, всюду разъяснял, что всегда был и оставался в душе роялистом, но уверения эти уже не имели успеха. Роман при пирамидах и взрыв на улице Сен-Никез Еще до переворота 18 брюмера, приведшего Наполеона к власти, он стал объектом ряда заговоров, организованных против него стараниями английской разведки. Шел 1798 год. Молодого генерала Бонапарта, одержавшего ряд блестящих побед в Италии, Директория мечтает отослать куда-нибудь подальше от Франции. Бонапарт делается слишком популярным. Честолюбивый генерал становится все более грозным соперником для непрочного и не внушающего уважения правительства. И вот во главе Армии Востока Бонапарта направляют в Египет и в тайне вздыхают с облегчением, когда английский адмирал Нельсон при Абукире уничтожает французский флот. Теперь для французской армии и ее генерала путь на родину прочно отрезан английской морской блокадой. В битве при пирамидах Наполеон одержал победу над мамлюками - феодальным войском правителей Египта, но так и не смог подавить сопротивление народа завоевателям. Многие месяцы Франция не имеет никаких достоверных сообщений о победах и поражениях своей Армии Востока. Зато британская разведка получает их в изобилии. Египет и Сирия буквально кишели ее агентами. Английская разведывательная паутина окутывает всю французскую армию. Для наблюдения за портами, захваченными французской армией, выделены специальные сторожевые фрегаты английского флота. На военном корабле "Лайон" находилась штаб-квартира разведки. Здесь у одного из ее руководителей, Джона Барнета, и зародилась идея обезглавить вражескую армию, убив Наполеона. Конечно, шансы проникнуть к хорошо охраняемому генералу могли быть только у какого-нибудь офицера его армии, желательно - лично известного командующему. Барнет решил, что наилучшим образом эту роль сможет сыграть французский офицер, от которого Бонапарт как раз хотел поскорее избавиться. Это был молодой человек по фамилии Фуре. Его жена Полина в мужском платье проникла на военный транспорт и вместе с Армией Востока добралась до Египта. Белокурая красавица вскоре привлекла внимание Бонапарта и стала его любовницей. Не удивительно, что у услужливого начальника штаба Армии Востока генерала Бертье возникла мысль: Фуре - идеальный курьер для доставки в Париж известий о действиях французских войск в Египте! Конечно, учитывая английскую блокаду, предстояло опасное путешествие, и молодому офицеру нечего было и думать брать с собой жену, отправляясь выполнять возложенную на него важную миссию. Итак, Полина Фуре, которую солдаты-республиканцы именовали "нашей восточной королевой" и "Клеопатрой", осталась в Египте, а ее муж с депешами сел на корабль, чтобы попытаться прорваться через блокаду. Вскоре, однако, он очутился не во Франции, а у плену на английском корабле "Лайон", и Джон Барнет, отлично осведомленный обо всем, открыл глаза обманутому супругу. (Опытный разведчик умолчал лишь о том, что вначале попытался было превратить в своего агента саму мадам Фуре и лишь потом, когда дело сорвалось, решил прибегнуть к услугам ее мужа.) Хорошо разыгранный на английском корабле спектакль, когда Барнет внешне очень тактично и ненавязчиво дал понять Фуре, какую роль ему отвели Наполеон и Бертье, почти подготовил француза к той роли, для которой его предназначал английский разведчик. Пылая гневом, оскорбленный офицер решил вернуться, чтобы отомстить генералу. Он пробрался в расположение Армии Востока, однако здравый смысл и солдатская честь побудили его отказаться от того, чтобы стать орудием неприятельской разведки. Фуре вышел в отставку и сумел добраться до Франции. Аппарат французской разведки, вернее - тайной политической полиции, выполнявшей ее функции во Франции, был немаловажным фактором во время переворота 18 брюмера, приведшего к свержению Директории и установлению режима Консульства во главе с Наполеоном Бонапартом. Министр полиции Директории Жозеф Фуше, в прошлом "ультрареволюционер", а потом активный участник свержения якобинской диктатуры, сразу нашел общий язык с генералом Бонапартом, оставившим свою армию в Египте и спешно прибывшим в Париж. Участие Фуше в намечавшемся перевороте должно было сводиться к тому, что его вездесущая полиция на этот раз обязана была показать себя глухой и слепой. Впрочем, сторонники Бонапарта не очень доверяли профессиональному предателю Фуше. (От него даже пытались скрыть точную дату намеченного выступления.) А Фуше, со своей стороны, стремился не связывать себе рук, чтобы в случае неудачи переворота сыграть роль верного слуги Директории, разоблачившего опасный заговор. Он, кажется, даже наслаждался двойной ролью, позволявшей ему не только обезопасить себя на случай неудачи попытки переворота, но чувствовать в эти решающие -дни, что именно в его руках судьбы страны. Фуше не мог даже отказать себе в удовольствии дать понять заговорщикам, насколько они в его власти. Министр полиции воспользовался тем, что Бонапарт в конспиративных целях не сообщил своим сторонникам об участии Фуше в заговоре. Однажды вечером, за несколько дней до переворота, Фуше принимал у себя видных участников заговора, в том числе Редерера, Реаля, адмирала Брюи. Улыбающийся хозяин подвел к ним позже других приехавшего Наполеона и заметил генералу: - Я хочу представить вам наиболее приятных для вас особ. Заговорщикам показалось, что они попали в западню. В другой раз на светском приеме, беседуя с членом Директории Гойе, Фуше приблизился к Жозефине, жене Наполеона. - Какие новости, гражданин министр? - допытывался Гойе. - Новости? - отвечал Фуше. - Да никаких. - Ну, а все же? - Все время та же болтовня! - О чем? - О заговорах. - О заговорах? - воскликнула встревоженная Жозефина. - Да, о заговорах, - спокойно отвечал Фуше. - Но я-то знаю, как к этому относиться. Поверьте мне, я их хорошо умею различить, гражданин директор. Я не принадлежу к тем, кто дает на себя напасть. Если бы существовал заговор, вы получили бы тому доказательство на площади Революции. После этого уже сам Гойе успокаивал Жозефину: она может спать спокойно, министр полиции - человек, знающий свое дело. А до 18 брюмера оставалось всего несколько дней... После переворота Бонапарт - правитель Франции с неограниченной властью. Понятно, что в таких условиях желание Лондона "убрать" Наполеона отнюдь не пошло на убыль. И осуществить это желание британская разведка попыталась руками роялистов. Еще весной 1800 г. шуаны (вооруженные сторонники Бурбонов, которые продолжали свою партизанскую войну) предполагали напасть на конвой, сопровождавший карету первого консула, и похитить Наполеона на пути из Парижа в Мальмезон, где находился дворец Жозефины. ...3 нивоза VIII года республики (24 декабря 1800 г.) в Парижской опере было назначено первое исполнение оратории Гайдна "Сотворение мира". Участие 250 первоклассных оркестрантов, лучших певцов обещало невиданный успех. За билеты брали двойную цену, но их рвали из рук. Было известно, что будет присутствовать первый консул с супругой. Вечером, когда карета Наполеона неслась к театру по узкой улице Сен-Никез, произошел взрыв. Только бешеная скорость, с которой мчался экипаж, спасла Наполеона. В следовавшей в нескольких десятках метров позади карете Жозефины от сотрясения разлетелись стекла. Пространство между двумя экипажами было залито кровью и завалено телами убитых и раненых. О силе взрыва, вызванного адской машиной, красноречиво свидетельствовало и то, что было повреждено 46 расположенных вблизи домов. Демонстрируя неустрашимость, бледный, с трясущимися губами Наполеон все же выслушал ораторию и затем спешно покинул театр. В тот же вечер первый консул объявил министру полиции Фуше: он уверен, что адская машина была подложена якобинцами. Намеки Фуше, что, возможно, заговор был другого происхождения, встретили лишь насмешку: конечно, бывший член Конвента, бывший "левый" якобинец теперь стремится выгородить своих прежних единомышленников. Уверенность Наполеона подкреплялась тем, что адская машина, взорванная на улице Сен-Никез, представляла собой точную копию машины, изготовленной как раз в это время революционером, противником режима Консульства, неким Шевалье. Фуше через одного из своих агентов узнал об этом изобретении. В ночь с 7 на 8 ноября друзья Шевалье были захвачены и брошены в тюрьму Тампль. Теперь, после покушения на улице Сен-Никез, нескольких якобинцев отправляют на эшафот. Составляются проскрипционные списки революционно настроенных людей,..их ссылают на каторгу, в колонии. Фуше послушно выполняет приказ первого консула - раздавить "якобинскую" оппозицию новому режиму" Но министр полиции теперь уже окончательно убеждается в том, что заговор - роялистский. В Бретань был послан один из опытных лазутчиков, Дюшателье, с задачей разузнать о связях руководителя шуанов Жоржа Кадудаля с Парижем. Дюшателье быстро разведал, что два помощника Кадудаля - Сен-Режан и Лимоелан - тайно отправились в Париж. Однако Кадудаль считал, что не имеет смысла убивать первого консула: его место займет кто-либо другой, а роялисты останутся ни с чем. Лучше было похитить Бонапарта и держать его в качестве заложника. Сен-Режан и Лимоелан прибыли в Париж как раз тогда, когда полиция сообщила об обнаружении взрывного устройства Шевалье. Шуаны решили последовать примеру Шевалье и, опираясь на имевшиеся у них связи в столице, принялись за изготовление адской машины. 24 декабря они поставили на улице Сен-Никез телегу, где находился заряженный механизм. Но они подорвали ее на секунду позже, чем следовало по плану, - и карета Наполеона промчалась мимо. Шуаны скрылись в одной из конспиративных квартир. Фуше и его помощник Реаль возглавили следствие. На месте взрыва был обнаружен труп лошади, запряженной в телегу с адской машиной. Произведенный опрос торговцев лошадьми позволил быстро установить, что эта лошадь была куплена неким Карбоном. Полиция еще ранее узнала, что Карбон - слуга шуанов, прибывших в Париж. Начались поиски. Лимоелан успел с помощью родственников сбежать в Бретань, прежде чем ловушка захлопнулась. Потом он эмигрировал в Америку. Карбон 18 января 1801 г. был схвачен в кабаре, куда захаживал, покидая свое тайное убежище. Карбон выдал двух шуанов, помогавших Сен-Режану и Лимое-лану. Самого Сен-Режана сначала захватить не удалось - он покинул конспиративную квартиру за два часа до прихода полиции, но забыл сжечь бумаги. На этой квартире полицейские Фуше нашли письмо Кадудаля и отчет Сен-Режана о подготовке покушения. Получив дополнительные данные, полиция стала арестовывать одного за другим помощников заговорщиков, кроме нескольких, за которыми было установлено наблюдение. Оно навело на след Сен-Режана, который был захвачен и вместе с Карбоном казнен 20 апреля 1801 г. Фуше подослал к Кадудалю двух агентов, чтобы отправить руководителя шуанов. Кадудалю удалось раскрыть план министра полиции. Суд был скорый: оба агента были повешены на ближайших деревьях. Чувствуя, что земля начала гореть под ногами, Кадудаль снова вынужден был покинуть пределы Франции. Через несколько месяцев после неудачного покушения на улице Сен-Никез в другой столице Европы - Петербурге увенчался успехом заговор гвардейских офицеров против императора Павла, начавшего проводить политику сближения с Францией. Для всех было ясно, что нити заговора, как и при парижском покушении, тянулись в Лондон. Недаром Наполеон, узнав о событиях в русской столице, воскликнул: "Англичане промахнулись по мне в Париже 3 нивоза, но они не промахнулись в Петербурге!" Английская разведка, впрочем, пыталась исправить и свой "промах" в Париже. В начале 1803 г. находившиеся в Англии Кадудаль и его помощники предложили графу д'Артуа, брату Людовика XVIII, план нового покушения на Наполеона. В случае удачи власть должны были захватить популярный генерал Моро (которого считали республиканцем, находившимся в оппозиции к Бонапарту, но который скрыто сочувствовал роялистам) и генерал Пишегрго, высланный в колонию и бежавший оттуда в Англию. Позднее для руководства роялистами во Францию должен был приехать кто-либо из принцев королевского дома - граф д'Артуа или герцог Беррийский. Кое-что о новом заговоре (но без конкретных имен и точных данных) Наполеон узнал от своих разведчиков, подосланных к английским дипломатам (об этом ниже). Консульская полиция долгое время не мешала действиям роялистов. Наполеон хотел, чтобы Моро скомпрометировал себя участием в заговоре и чтобы во Францию прибыли и попали в заранее расставленную ловушку бурбонские принцы. Кадудаль решил с группой своих сторонников похитить первого консула. Среди шуанов, собранных в столице, стало известно, что 30 августа 1803 г. в Париж прибыл их главный шеф Кадудаль, пользовавшийся у них непререкаемым авторитетом. О его прибытии они сообщили одному, по их мнению, вполне заслуживающему доверия лицу, на деле - полицейскому агенту. Но информация, раздобытая им, была недостаточной для поимки Кадудаля, из предосторожности ни разу не ночевавшего дважды в одном и том же доме. Месяцами продолжалась охота. Обнаружить главаря шуанов не удавалось, хотя правительство Наполеона вновь, как в годы борьбы против вандейского мятежа, создало подвижные колонны для сплошного прочесывания многих районов в Вандее и Бретани, где, как предполагали, скрывался Кадудаль. А Фуше .пустил в ход свое тайное оружие-"шуанскую географию"-так он называл составленную министерством полиции картотеку, в которой имелись подробные сведения о 1000-1200 наиболее активных роялистах, об использовавшихся ими явках и т. д. В январе 1804 г. во Францию в сопровождении нескольких эмигрантов приехал Пишегрю. 28 января произошла встреча Моро, Пи-шегрю и Кадудаля. Из них единственным человеком, пользовавшимся влиянием в новой, послереволюционной Франции, был Моро, но он колебался, следует ли ему способствовать реставрации Бурбонов. Стороны расстались, недовольные друг другом. А тем временем полиция первого консула все же напала на след. Был арестован один из шуанов, он указал на некоторые используемые ими конспиративные квартиры. Там обнаружили слугу Кадудаля и после основательного допроса "с пристрастием" (точнее, просто под пыткой) заставили арестованного выдать, что он знал о конспиративных квартирах, где бывал Кадудаль. Однако прошло еще несколько недель, прежде чем полиции, шедшей буквально по пятам руководителя шуанов, удалось наконец схватить его. Остальных участников заговора полиция постепенно выловила одного за другим. Многие из них, включая Кадудаля, кончили жизнь на гильотине. Пишегрю нашли мертвым в тюремной камере. Моро приговорили к пожизненному изгнанию из Франции. Так закончилась очередная попытка английской разведки руками роялистов свергнуть Наполеона. Стремясь сильнее запугать Бурбонов, Наполеон приказал своим войскам захватить проживавшего на чужой территории - в Бадене - герцога Энгиенского (близкого родственника Людовика XVIII) и расстрелять как участника заговора, хотя никаких доказательств тому не было. Несмотря на свои неудачи, английская разведка не унывала. В 1804 г. были арестованы во Франции два ее новых агента - братья Даниэль и Шарль Тома, которые по заданию Тейлора, английского консула в Касселе, готовили еще одно покушение на Наполеона. В 1806 г. аналогичное поручение было дано британской разведкой двум французам - фальшивомонетчику Лесэмплю и Дранобу. Французская полиция в Гамбурге выследила Драноба, который поспешил после ареста выдать Лесэмпля. Драноб разругался со своим сообщником еще до того, как они покинули Англию, и был даже рад рассчитаться с ним руками французских полицейских. Оба террориста были захвачены во Франции. Все эти годы продолжалась борьба французской полиции, выполнявшей функции контрразведки, с уже знакомой нам роялистской разведывательной организацией "Корреспонданс", которую финансировали английские специальные службы. Теперь эта шпионская сеть главным образом собирала сведения о подготовлявшемся вторжении французской армии в Англию. После объявления Наполеоном в 1806 г. континентальной блокады действия английских разведчиков тесно переплетались с операциями контрабандистов, промышлявших ввозом запрещенных товаров во Францию и другие страны. Тайные донесения прятались под камнями на морском побережье, в выдолбленных отверстиях в веслах и в днищах лодок, которые надо было разобрать на части, чтобы обнаружить скрытое послание. Множились способы шифровки. Донесения посылались под видом нот, научных трактатов, технических описаний и даже кулинарных рецептов. Десятки и сотни агентов попадались, но другие продолжали работу, щедро оплачиваемую британской секретной службой. Представление о том, какой рекой лилось английское золото, дает случай с аббатом Рателем. Во времена Консульства (1799-1804 гг.) достопочтенный аббат и его сотрудница проститутка Жюльена Спер, действовавшие в Булонь-сюр-Мере, помимо собственного значительного жалованья получили от англичан около 300 тыс. франков для раздачи агентам. Немалую толику от этой большой суммы оборотистый отец Ратель оставил у себя, и британской разведке пришлось приложить значительные старания, чтобы выудить у него хотя бы часть прихваченных между делом казенных денег. Сменивший Рателя аббат Леклерк был опытным и ловким заговорщиком. Выдавая себя за адвоката, он не покидал Парижа даже в годы якобинской диктатуры, поддерживая связи с роялистским подпольем. Под различными именами аббат разъезжал в экипаже по всему северному побережью Франции и собирал сведения о войсках, которые концентрировал там Наполеон для высадки в Англии. Эти сведения Леклерк пополнял известиями, доставлявшимися его отборными агентами. Один из них был крупным чиновником военного министерства, а другой занимал пост в административном отделе военно-морского флота. Всегда находился и рыбак, готовый за 500 франков тайно доставить в Англию письмо "коммерсанта Лароза" (как часто называл себя Леклерк). Рыбаки были убеждены, что везут частные послания (Леклерк даже предварительно зачитывал им содержание писем, не упоминая, разумеется, о шпионских донесениях, написанных симпатическими чернилами между строк). В числе агентов Леклерка в 1804 г. находилась 18-летняя легкомысленная мадемуазель Руссель де Превиль из Булони, прозванная. "Нимфой". "Она стала ловким и удачливым курьером. Министр полиции Фуше поручил самым опытным полицейским сыщикам выследить Леклерка и его агентов. Основываясь на показаниях одного из арестованных участников разведывательной организации, жандармы едва не захватили Леклерка и "Нимфу" в Абвиле, но им удалось скрыться и после долгих скитаний добраться до Англии. Ряд провалов английских разведчиков был вызван случайностью. Так, Арман де Шатобриан (двоюродный брат известного писателя), уполномоченный "Корреспонданс", в течение месяца ожидал на побережье корабль, который должен был доставить его на Джерси. В начале января 1808 г. небольшое рыболовецкое судно действительно прибыло с опозданием в назначенный порт, и Шатобриан был взят на борт. Однако после недолгого плавания корабль был ветром отнесен назад к берегам Франции. Тогда агент "Корреспонданс" поспешил завязать находившиеся при нем донесения и карты в непромокаемую ткань и выбросить пакет в море. Офицер пограничной стражи, к которому привели арестованных, поверил их рассказам, что они рыбаки с Джерси; им угрожало лишь интернирование. Но через пару дней в 30 милях от того места, куда прибило судно, волна выбросила на берег пакет с донесениями и картами. Префект департамента Ла-Манш имел список 108 активных агентов "Корреспонданс". Получив донесения об аресте мнимых рыбаков и пакет с бумагами, он сразу сообразил, в чем дело. Вскоре Арман де Шатобриан был казнен в Париже по обвинению в шпионаже. Дольше всех держался Прижан - он совершил 184 разведывательные поездки из Джерси во Францию, но в конце концов летом 1808 г. его выдал один из роялистских агентов, переметнувшийся на сторону империи. После ночи в тюрьме Прижан попросил свидание с префектом Ренна и в течение шести часов со всеми подробностями сообщал, что ему было известно о "Корреспонданс": имена и внешность агентов, тайные квартиры и пункты высадки, пароли и т. д. Для "Корреспонданс" это было смертельным ударом. По показаниям Прижана арестовали и судили в Ренне 30 человек. Впрочем, ни Прижан, ни выдавший его агент не спасли шкуру - они были в числе девяти, которых казнили по приговору суда. Одураченный Дрейк Пора, однако, вернуться к нашему старому знакомому - графу д'Антрегу, которого мы оставили вскоре после его освобождения из-под ареста в Милане. Очутившись на свободе, граф сразу же принялся за привычное ремесло - в Лондон, Вену, Неаполь, Санкт-Петербург опять потекли донесения, полученные от его тайных осведомителей. В январе 1798 г. один из агентов д'Антрега вступил от его имени в переговоры с неким Ваннеле, который с того времени стал поддерживать регулярную переписку со своим новым нанимателем. В этих письмах содержались подробные сведения о планах и намерениях Директории в последние два года ее существования (1798-1799 гг.). Ваннеле пересылал д'Антрегу копии инструкций французским послам, донесений дипломатов, поступавших в Париж, возможно, впрочем, являвшихся фальшивками (торговля государственными секретами не обходится без обмана). Находясь на службе в министерстве иностранных дел, а позже - в министерстве финансов, Ваннеле сообщает о ряде своих служебных командировок в Швейцарию, в Эльзас. Достаточно ли всего этого для раскрытия подлинного имени шпиона? Ведь "Ваннеле" - почти наверняка конспиративная кличка. Пока что поиски французских историков в архивах не привели к установлению фамилии корреспондента графа д'Антрега. Однако, оказывается, есть другое средство для выяснения подлинной фамилии "Ваннеле". В одном месте он сообщает, что являлся комиссаром государственного казначейства, а в другом - что в 1799 г. состоял членом Административного совета расчетной кассы - крупного банковского учреждения, впоследствии преобразованного во Французский банк. Нужно, следовательно, обратиться к спискам высших должностных лиц этих учреждений за 1799 г. (они печатались в ежегодном "Национальном альманахе") и найти там фамилию, которая бы стояла в двух списках. Однако совершенно одинаковых фамилий нет. Есть две, очень похожие, отличающиеся лишь одной буквой, - Desrez и Desprez. Выясняется, что это разные люди. О Desrez известно мало; напротив, Desprez - крупный финансовый воротила, карьера которого хорошо прослеживается. ("Ваннеле" тоже утверждает, что очень богат.) Ваннеле уверял, что особенно хорошо осведомлен о деятельности министерства иностранных дел, поскольку Третий отдел этого министерства возглавляет его племянник. В это время главой Третьего отдела был уже упоминавшийся выше Жан Жозеф Дерше, ранее служивший в канцелярии Комитета общественного спасения. Но существовала ли эта родственная (или какая-либо другая) связь в действительности? В любом случае Ваннеле переслал в качестве информации инструкции французскому дипломату Лакомбу Сен-Мишелю, 14 июля назначенному послом в Неаполь. Сохранился текст подлинных инструкций - они не имеют ничего общего с подложными. С помощью фальшивки д'Антрег стремился спровоцировать нападение неаполитанцев на французские войска в Риме и тем самым способствовать началу новой войны континентальных монархических держав против Французской республики. Французские историки склонны считать Ваннеле, как и некоторых других агентов д'Антрега, плодом воображения ловкого графа. С помощью таких вымышленных персонажей он, возможно, пытался придать больший вес сведениям, которые добывал из самых различных, иногда заведомо недостоверных источников... Директорию во Франции сменил режим Консульства, а потом - Первой империи. Войны с различными европейскими государствами продолжались. С Англией война длилась, не считая короткого перерыва в 1802-1803 гг., вплоть до крушения империи Наполеона. Английская разведка удвоила свои усилия. В германских государствах появился Френсис Дрейк. Туда же перебрался и д'Антрег. Старые коллеги снова действовали совместно, причем Дрейк имел помимо сети д'Антрега и собственных шпионов во Франции. В руки французских властей даже попала письменная инструкция Дрейка своим агентам с указанием, в частности, где и как пользоваться симпатическими чернилами. Деятельность обоих друзей очень раздражала первого консула. Он даже потребовал от саксонского курфюрста выдачи поселившегося в его владениях д'Антрега. Но это было еще до решительных побед Наполеона на германской территории над войсками Австрии и Пруссии, и поэтому саксонский курфюрст рискнул не выполнить требования Бонапарта. Вскоре после этого в столице Саксонии появился французский офицер Саго. Саксонские власти могли только ломать голову над тем, что привело его в Дрезден. На деле Саго по поручению первого консула должен был внимательно изучить местопребывание д'Антрега и предложить план его похищения. Однако Саго пришел к неутешительным выводам: д'Антрег жил в доме, подготовленном к любому нападению, и увезти его без шума было почти невозможно. Наполеону пришлось ограничиться нападками в печати. Монгайяр, перешедший к этому времени на сторону Бонапарта, опубликовал "Тайные мемуары". Перебежчик Монгайяр обвинял в них профессионального шпиона д'Антрега в предательстве! Не забывал Наполеон и о Френсисе Дрейке. Но если трудно было похитить д'Антрега, то тем более сложно - английского посла... Если Вы, читатель, попадете в библиотеку Института научной информации по общественным наукам и заглянете на третий этаж, в Отдел редких книг, Вам по Вашей просьбе охотно дадут небольшую книжицу в добротном переплете. Она, как указано на титульном листе, опубликована в "12-м году" в типографии республики в Париже. "12-й год" считался от падения монархии в 1792 г. Но в 1804 г., когда была издана книга, республика уже давно стала тенью и в том же году была заменена империей во главе с Наполеоном I. Книга не принадлежит к числу особых библиографических редкостей, ни тем более к числу изданий, оставивших след в истории общества, науки или культуры. И тем не менее она весьма небезынтересна историку тайной войны. Недоумение может вызвать сам заголовок, очень длинный, как почти все названия книг, издававшихся в те времена. Он гласит: "Союз французских якобинцев и английских министров; представителем первых является гражданин Меэ, а английских министров - господа Хэммонд, Йорк и лорды Пелгам и Хоксбери. Дополненное описанием уловок Фр. Дрейка, его корреспонденцией, его планами действий и т. д.". Что же это за непонятный "союз" между английским правительством и ненавистными для него якобинцами, "представленными" неким Меэ? И зачем к тому же приплетен здесь известный нам английский дипломат и разведчик Френсис Дрейк? Конечно, этот "союз" существовал лишь в заявлениях правительства первого консула Бонапарта, которое, чтобы укрепить свое положение, пыталось изобразить своих противников слева - революционеров-якобинцев - агентами Англии и даже сообщниками роялистов. Все это было только лживой пропагандой, и книга, о которой здесь говорится, была написана отчасти для того, чтобы как-то подкрепить клеветнический вымысел. Но речь в ней идет совсем о другом, и главная цель ее также другая, тесно связанная с "уловками Френсиса Дрейка". Наполеон быстро понял, что похитить Дрейка не удастся. Надо было придумать что-то иное. А исполнение придуманного плана было поручено некоему Меэ де ла Тушу. Полицейский чиновник при Людовике XVI, в годы революции - разведчик, выполнявший поручения в Польше и России, рядившийся по возвращении в крайнего революционера, служащий Парижского, городского управления (коммуны), журналист в период якобинской диктатуры, участник тайных революционных организаций в годы Директории (быть может, в качестве правительственного осведомителя), вскоре генеральный секретарь военного министерства и опять служащий министерства полиции, возглавленного Жозефом Фуше, - таков был путь, пройденный этим человеком. Однако в период Консульства Меэ де ла Туш первоначально сильно просчитался. Не поверив в прочность нового режима, он оказался замешанным в действия политической оппозиции, причем, по-видимому, одновременно установил связи и с якобинцами, и с роялистами. Его арестовали и сослали. Освободившись из заключения, Меэ де ла Туш даже съездил в Лондон к брату Людовика XVIII графу д'Артуа с проектом объединения всех противников первого консула, но роялисты отнеслись с подозрением к бывшему якобинцу. Меэ де ла Туш тогда решил снова круто сменить политическую ориентацию, тем более что и деньги подходили к концу. Это было в начале 1803 г., во время кратковременного перерыва в войне между Англией и Францией. Меэ де ла Туш явился с предложением услуг к французскому послу в Лондоне. Услуги проходимца оказались очень кстати французскому правительству. А Меэ спешил доказать свое усердие. Именно он был тем полицейским агентом, которому ничего не подозревавшие шуаны сообщили о приезде в Париж Кадудаля. Наполеон решил использовать Меэ де ла Туша против Дрейка. Получив новое поручение, Меэ отправился на английский остров Гернси, расположенный близ французского побережья и служивший одним из центров британской разведки. Меэ удалось быстро завоевать доверие Доила, губернатора острова. Меэ разъяснил ему, что он, Меэ, - роялист и член тайного "якобинского комитета", ставящего целью свергнуть Бонапарта. Для пущего правдоподобия Меэ без удержу распространялся на тему о том, что, конечно, ряд членов комитета - неисправимые якобинцы, но большинство его участников легко можно привлечь на сторону "законного короля". Для этого Людовик XVIII и принцы королевского дома должны вести себя таким образом, чтобы привлечь к себе этих бывших якобинцев. У комитета есть средства свергнуть Бонапарта, имеются сторонники среди служащих министерства иностранных дел и в полиции. Меэ должен обо всем этом поскорее сообщить английскому правительству, чтобы оно, всегда поддерживавшее роялистов, не пропустило удобного случая. Генерал Доил поспешил, разумеется, известить о такой чрезвычайно важной новости Лондон. Но в английской столице не очень-то доверяли французу со столь подозрительным прошлым и не спешили с ответом. Тогда Меэ, дабы заставить поторопиться флегматичных британцев, конфиденциально поведал генералу Дойлу, что имеет при себе также план французской высадки в Ирландии. Но и это не ускорило прибытия ответа. Губернатор Доил первым не выдержал, порекомендовав Меэ самому немедля отправиться в Лондон и постараться заставить себя выслушать. А когда Меэ мимоходом заметил, что несколько поиздержался в дороге, Доил одолжил ему 10 луидоров в счет будущих субсидий, которые француз должен был получить от английского кабинета. В Лондоне все усилия Меэ оказались тщетными. Ему просто не верили. После долгих хлопот он был принят каким-то мелким чиновником министерства иностранных дел; тот выслушал рассказ француза о "тайном комитете", - и дальше дело не пошло. А тем временем кончились деньги, отпущенные Фуше, и луидоры губернатора Доила. Пришлось брать взаймы, и вскоре кредиторы упрятали тайного французского агента в долговую тюрьму. Спасло Меэ то, что ему еще до этого довелось познакомиться с Бертраном де Мольвилем, который до революции был королевским министром морского флота и теперь находился в эмиграции. Мольвиль поручился за Меэ на 48 часов, и тот на двое суток очутился на свободе. У находчивого мошенника уже возникла новая идея. Он разыскал знакомого французского фабриканта Бода, который, воспользовавшись заключением мира, приехал в Англию по своим торговым делам. Бод, сам того не подозревая, превратился в козырную карту посланца Фуше. Меэ всюду разъяснял, что Бод - курьер, присланный из Парижа от "тайного комитета", который был обеспокоен отсутствием вестей от своего представителя. Курьеру было, оказывается, дано строжайшее указание не сообщать никому о своей миссии, кроме как самому Меэ. Мольвиль был окончательно убежден появлением этого неожиданного курьера и поехал к знакомому ему лорду Хоксбери. На этот раз лед недоверия был сломан. Мольвиль вернулся с 50 ф. ст. для Меэ, переданными ему английским министром, а также с советом очень осторожно "управлять" якобинцами в "тайном комитете". Целую неделю фабрикант Бод ходил неразлучно с Меэ, который из предосторожности не отпускал его ни на шаг, даже ночью спал с ним в одной комнате. Потом Бод уехал, так и не раскрыв рта, чем окончательно убедил всех в правдивости рассказа, сочиненного Меэ. Еще до отъезда Бода Меэ успел составить обширный меморандум о планах "тайного комитета", включавших восстания в ряде областей Франции и занятой французскими войсками Швейцарии (чтобы отрезать наполеоновским войскам в Италии пути отступления на родину). Меморандум был принят весьма благосклонно в английских правительственных сферах, судя по тому, что Меэ стали выплачивать большое жалованье впредь до осуществления похвальных намерений комитета. Англичане сделали только одну оговорку: Меэ должен дать обязательство ничего не сообщать о "тайном комитете"... французским роялистам, а то, чего доброго, сведения могут просочиться и во Францию. Меэ без колебаний дал требуемое обещание, которое было не очень обременительным, особенно если учесть то количество звонкой монеты, на которое оно было обменено. Наконец настала пора действовать, и Меэ отбыл из Лондона, снабженный двумя паспортами, переданными ему английской разведкой. Один из этих паспортов был выдан на имя Меэ де ла Туша, "высылаемого из Англии по подозрению в якобинстве", а второй - на имя Станислава Яблоньского, "польского дворянина, путешествующего по своим делам". Перед отъездом Меэ вручили 200 луидоров на дорожные расходы и 500 ф. ст. на нужды "тайного комитета". Из Лондона Меэ направил свои стопы в Мюнхен, столицу Баварии, прямо к английскому послу сэру Френсису Дрейку, который был уполномочен из Лондона передавать необходимые денежные субсидии "тайному комитету". Меэ получил также инструкции для передачи английским диверсантам во Франции. (Они собирались захватить крепость Гюнинг и город Безансон на востоке Франции.) Обговорив все детали с Дрейком, Меэ мог наконец закончить свое путешествие и возвратиться в Париж. Вскоре из французской столицы Дрейка стали осаждать настойчивыми требованиями денег: 250 ф. ст. ежемесячно требовалось для самих членов "тайного комитета", потом - золото для посланного комитетом в Савойю эмиссара, 100 ф. ст. - для одного "доброго республиканца", который может оказаться полезным, а также необходимые средства на покупку лошадей, нужных для секретных курьеров, деньги на карету, на слуг. Воображение никогда не подводило Меэ. Вскоре он сообщил Дрейку о создании подпольной типографии, потребовавшей немало расходов. Английскому послу пришлось высылать деньги на оборудование для типографии, для оплаты журналиста, вызвавшегося писать памф