ы - колдуньи
он не узнал тебя удача когда ты наяву к нему явилась лишь вздрогнул от прикосновения шипов к его мольбе увядшей
смиренья гордого улыбка и пажем и шутом ты служишь не седея при короле сво╦м - извечном узнике печали светлой
ДИАЛОГ ПО МЕЖПЛАНЕТНОМУ ТЕЛЕФОНУ не успеваете? - не печальтесь я верю путь покороче просто не найден тем более что на поиск ушла всего лишь жизнь
этой ночью чь╦-то грохнулось сердце зацепившись за взгляд что в лабиринте времени не затерялся а кто-то в нетрезвом виде стрелял в надежду заподозрив е╦ в измене и ещ╦ что-то этой ночью случилось отчего утро так и не наступило
три слезы ута╦нных от мира сегодня отправлены в вечность в простом почтовом конверте без обратного адреса
соскочив с пьедестала усмешка сомненья хлестала наотмашь и слух и зренье славы устало бредущей в поисках состраданья
над чьей-то мятежной судьбою взметнулись две светлые тени одна - из всего что было другая - из снов пред утром
о суета - королева иллюзий предвестница праздника и расплаты в шали тр╦хцветной по улицам времени вс╦ пляшешь вс╦ дразнишь а ставни окон что смотрят на улицы то отпираются то запираются
и стол мой письменный снимается с причала этой ночью и чаша сл╦з моих непролитых на ветры дрожит у края в ожидание шторма-бреда
С Т Е Н А и чтобы наяву е╦ увидеть он выстрелил в туман сгустившийся пред взором но серое не расступилось а только вспыхнуло пятном багровым
беспомощность молится у дороги не разгибаясь касаясь сгорбленным профилем расплавленного тротуара белый фиакр сверкнувший мимо обдал е╦ серебряной пылью и она на мгновенье распрямилась
Асе Хаит мне приснилась твоя улыбка из сл╦з и уплывающий в таинство ночи твой силуэт обрамл╦нный платьем летящим и нежностью наших сердец
желанья зажаты меж р╦бер звуки бессильны родить слово ни сбежать ни укрыться от неизбежности преодоления
роем кружили слова рожд╦нные вздором жужжали нещадно жаля затылок полосуя коричневой тенью смеющийся день
рассветы сверлили веки призывая нас к бегству из сновидений а нам хотелось понежиться под ворохом пустяков в ногах уставшего времени
слово нечаянное что вслух впервые камнем по робости загнанной в пульс виска и никуда не деться от неу╦мной боли - кто-то убил мечту в самом начале апреля
нет нет не этот голос зазывал в свои чертоги не от его прикосновенья взлетала трубка телефона к сердцу не под его звучанье кочевали будни нет нет не этот голос сдавленный металлом лет был некогда моим поводыр╦м
памяти Льва Рожецкина о если бы ш╦потом листьев разъяр╦нную боль утишить а ещ╦ бы простор для разбега чтоб пламенем гнева испепелить приговор отменяющий жизнь
памяти Яши Cклярского отплываешь мой дружок а на утреннем ветру реют флаги наших встреч и поселится навечно в нас тоска невозвращенья отплываешь мой дружок отплываешь
за облаками цвета гиацинтов на старте мартовский разбег иллюзий и сладость приступов предмайского томленья и блики вздрогнувших желаний в аорте вдовствующей крови - то мирной жизни ласковая тень прижалась к плачущему сердцу
я загрузила память гулом электрички - неумолимым вестником прощанья и целомудрием несорванной сирени
неистовая жажда всепрощенья ты круто обошлась со мною не дав мне сил казнить себя за целый миг не отданный игре воображенья
стенанья ветра за окном вс╦ же стихают и в дымке утра тает отплывающий корабль ночных печалей и нежностью вот-вот зажж╦тся новый день
иллюзии вы колдовали душа дрожала в ожиданье ветра пропахшего табачным дымом и лампа белая на письменном столе вся изогнулась перед прыжком в мятежную страну не занес╦нную пока ещ╦ на карту мира
отведите дыханье от свечи воскреш╦нной и да осветит она пламенем робким той новеллы забытый лик
о верноподданные исповедального огня извечной Песни Песен - поэта слух и зренье вас крик о помощи на всех углах вселенной подстерегает но вот ещ╦ одна секунда на исходе а вас вс╦ нет
то повседневность праздником звучала то голоса любви сплетались с голосами расставаний в гудящей веренице лет а душа что сны по ночам разгребала дрожала поджигая дыханье мо╦ надеждой на утренний свет
ни одного из тысячи ответов желаемых сегодня я не получила и вс╦ ж прекрасен уходящий день
на колени друзья пред буднями в серых плащах пред утрами моросящими по дорогам пред сумерками окунающими дни в ночи пред эхом звенящим - до завтра - до завтра - до завтра

глава пятая ДУЭТ РАДУГИ И ЛИВНЯ

назначу вам свиданье между строк сложу в корзину безучастья все шутовские маски бытия и предвкушению начала в зеркале лукавом прощально улыбнусь
двадцатый век уж на исходе и что ж? луна попрежнему предпочитает ночь Даная - Рембранта а я - тебя
Вы плачете поверженный титан! чь╦ совершенство Вас сразило чья молодость состарила покорность чья отвергла чь╦ сострадание невыносимо
откуда эта груша на снегу и палевый закат ласкающий е╦ тугую кожу? наверное мы вс╦ ещ╦ у августа в плену и звоны поминальные все потому же
казалось что душа уж по тебе не затоскует и не понадобится флейта исполнявшая когда-то соло на балах оживших зв╦зд
и тогда когда вс╦ же приснится мне дом незабвенный и я сяду напротив тебя спиною к свету чтобы увидеть его в глазах твоих отраж╦нным и осветившим невымоленное когда-то - помоги мне не плакать
вс╦ непосильнее бремя надежд для времени что отстрелялось отмаялось вс╦ ненасытнее гр╦з шипы сверлящие его плоть и ковыляет оно шагом бессмертным нам поверяя свои вековые тайны
Композитору Яну Фредлину и рук твоих тихую радость не заглушил дождь что за окнами разрыдался и голос Сафо что парит над веками нашептал мне под утро "а может мы живы?"
то беспомощны были руки его то властны и под прожектором боли душа истекала страстью и седою любовью светились зрачки прощанья и медленный танец двух несбывшихся судеб был опоясан печалью
той ночью нас дурманила звезда что тайну сумерек украла а полнолунье истекало предвкушеньем твоего признанья и в вечном ожидании его я растворилась
вздрогнул оглянулся не узнал в тихом зове отсиявших глаз взгляда ослепившего когда-то лишь о собственную тень споткнулся как тогда
грешница - насмешница не задаривай ты его причудами прояви к нему милосердие отпусти его в одиночество
и усталость протянутых рук и вздорность чужой воли и опальных сердец перестук учащ╦нный - все ещ╦ болью взрывают дыханье предутренних снов
и забывая он помнил е╦ неустанно и отрекаясь молился за не╦ одержимо и лишь в неистовых снах ничто их не разлучало
твой поцелуй явился поводом для смерти всего что будет называться жизнью после
убаюканный скорбью он проспал пробужденье надежды и она его не простила
ах три желанья три желанья не загадать ли мне вас снова чтобы дуреть от ожиданья и вдруг бесстрашно отказаться не дожидаясь исполненья ах три желанья три желанья
посмела луной зажечь зрачки - и не ослепла посмела ладонями сжать солнце - и не сгорела посмела увидеть сво╦ отраженье в твоей печали - и более уж ничего не посмела
о как ликовала тайна в молчанье его поющем в кроткой его печали в его притихшем дыханье о как увядала тайна в будничном - "рад Вас видеть" в бессмысленном - "вс╦ ли в порядке" в немыслимом - "мне пора"
кем доводишься мне завсегдатай озноба бессонницы бреда неужели всего лишь собратом всего лишь соавтором гр╦з
Валентине Баршт уже не втиснуться в чужую жизнь ни страсти угасающим луч╦м ни нежности простреленным крылом ни даже верности еще живым дыханьем
и нет запрета на любовь у этой встречи и нет управы на разбуженную боль
прощай я уношу с собой щемящую загадку завтрашнего дня и вс╦ что так и не произошло теснится за плечами
улетая к зовущему взгляду в нетерпении обронил два сапфира голос а на обратном пути вспоминал о них с сожалением
и вс╦-таки что непосильнее голос его в пепел сжигающий барабанные перепонки или м╦ртво-безмолвная телефонная трубка захороненная в стерильном покое?
я Вас приглашаю на ужин заметьте - не на жизнь я Вам обещаю покой заметьте - не блаженство я усыплю Вашу память заметьте - только на вечер я Вам нагадаю удачу заметьте - не бессмертье я провожу Вас к рассвету если его замечу
и драма нерасцветшего желанья что смыта ливнем мартовских надежд и перезвон тревожный уходящего с грядущим что голосом твоим всегда внезапным почти смет╦н к чему бы это?
уже давно светает а я еще не верю что зв╦зды заскучали что ветру не до шуток что Вам не до меня и мне не дотянуться до молодой печали по уходящей ночи
и белой лебедью сквозь сумерки твоя рука души моей коснулась и поманила покачаться вместе с небом на поседевшем облаке мечты
МОТИВ ТРУБЫ труба выдыхает радость - двое бегут навстречу друг другу труба выдыхает печаль - двое устали в дороге труба выдыхает скорбь - не состоялась встреча
такой долгий долгий путь от полуш╦пота до хрипоты скользя и играя по льду и по ветру лишь л╦гким дыханием соприкасаясь на лунных дорожках и солнечных бликах прогрустили мы оба я и ты
останься молил он этот миг неподсуден и дрожала в ответ тень весны на зам╦рзшем стекле
сл╦зы всю дорогу сопровождали поезд а на предпоследней остановке им предложил убежище ливень и они пожелали в н╦м раствориться
когда утихнет день в объятьях ночи когда усталость одолеет зв╦зды мы украд╦м фонарики у детства чтоб разглядеть аллею обещаний чтоб без помех добраться в завтрашнее "з д р а в с т в у й"
сон о летящем вдогонку восторге разбился об утро в стальном шлеме
где ты в сей миг пребываешь синеокая моя радость чей взгляд в твоих поцелуях чей обожж╦нный смех омыт твоими слезами
каждый звонок - рывок все голоса - его все шаги - ко мне то и дело с петель срывается дверь то и дело
ни в свои ни в чужие сани ни охоты ни толку садиться я с тобою не смею остаться я с тобой не умею проститься
люби меня - и только - она ему сказала - и все твои увечья я на себя надену не каждому сво╦ - в ответ отстукивало его сердце и на мгновение затихло перед величием потери
а ещ╦ на траве осенней раскачивалась в молитвенной позе кроткая тень твоего ожиданья будто всю себя без остатка вручала капельке рыжего утра не смет╦нной лавиной белесых будней
белый наряд вплывает в торжественность встречи стол возвышается над повседневностью быстротечной и мы будто навечно и мы будто в начале и мы будто друг другу ещ╦ ничего не сказали
мне бы сжечь на костре из оранжевых листьев золотистые сны и твой взгляд завороженный звездопадом а я вс╦ зарыла в туман неподал╦ку от моря и два отпечатка алых оставила для опознания
и пусть звездою падает душа в ладонь июля и пусть на крик санжейских петухов сбегутся наши ожиданья из лет ушедших а мы наденем ливневые тоги для утренней молитвы пусть море вновь подслушает молчанье двух певчих птиц покинувших неволю пусть небо вновь отторгнет нашу плоть и пусть мы вновь умрем перешагнув запрет Санжейка - приморское село под Одессой
из остывшей мечты убежать бы в расцветшее лето на золотисто-зел╦ных его лугах отогреться по дороге сбросив усталости кожу а уж потом в веночке из трав несмятых забрести в твою память и там поселиться навечно
под огненными крышами июля душа моя жила в плену у скорби не опалившись ни одной надеждой под огненными крышами июля лишь кротким взором провожая синее окно и две хохочущие наши тени плывущие по утренней росе из юности к обрыву под огненными крышами июля
в тревожный отблеск гаснущей звезды душа рядилась и ввинчивался в кожу беспощадно двух разъяренных волн осипший ш╦пот и расставание длиной в непредсказуемость встречи замерло на старте
о эта нежность в обнимку с ветром попутным вдогонку моей судьбе о эта тень строки необузданной на слепящем снеге разлук
нам бы пить с тобой вино пред нашествием вины за внезапность тишины и отмаливать у бога перед дальнею дорогой невозвратные грехи
е╦ убегающий смех его запоздалый вздох - одинокая бабочка что раскружилась под люстрой утонула в вазе с увядшим цветком
его небрежное "пока" - безбрежное почти как время уж не до вечера - до вечности
а хочешь - вместе навестим случайность подж╦гшую однажды наши судьбы а хочешь - врозь а хочешь - вместе убежим от возвращений а хочешь - врозь
но только не с тобою ни в призрачность ни в гр╦зы ни в сутолоку будней ни в царство ностальгии но только не с тобою уж никогда с тобою в распутье и в раздолье в огонь и в пепелище и в том что так и будет я именем твоим бесценным клянусь судьбе
и вдруг вдогонку падающее с этажей - постой я не договорила... и резкий взмах перил в ответ и вновь "по требованию" остановка сердца
неосторожных слов сладчайшая беспечность уже в который раз ты горечью сочишься из всех щелей разлуки
если Вы захотите подарить мне вселенную я постараюсь е╦ удержать в руках благодарных если ж е╦ уроню - да хранит меня Ваше прощение
уже не твоя забота - пьянеть от моего смеха - поить меня из ладоней нектаром хмельного бреда - выменивать зимы на в╦сны - выплескивать радость под ноги времени позволяя ему спотыкаться уже не твоя забота
и был вздох рыжеокой предиюльской неги что отпечатан в сердце размокшим следом и взл╦т исступл╦нного "да" и бездыханного "нет" оглушительное паденье о скорбная исповедь грешной надежды
и сникая чернеет будто вдруг опалился мертвенным зноем разлуки твой голос наитие будто кровью лиловой на платье тво╦ голубое сочится
Вам будет обидно вс╦ же когда женщина некая не постучится более в простенок Вашего бытия не подарит на день рождения Вам ни пьянящего запаха тины морской ни слепящей пены прибоя Вы даже заплачете может быть от жалости к себе - умершему в е╦ песне
облокотившись на мраморный постамент памяти он перелистывал свои потери
в ответ на твой вопрос несмелый седело сердце и сон предутренний гасил рассвет слезами и поводырь вчерашний - скиталец ветер замер меж деревьев во внезапной мгле
сегодня в целом мире ты и я и вс╦ что нас бесстрастно друг у друга отбирает
назначь мне свиданье в одну из суббот что поближе к весне на одной из недавно открытых планет где не грех ещ╦ быть счастливой
стремительно мчались будни не оборачиваясь не окликая по утрам я молилась на Вас по ночам я молилась за Вас Ваше имя от времени не потускнело
в с ╦ продумано в с ╦ проверено в с ╦ измерено в с ╦ отмерено в с ╦ уложено в с ╦ улажено в с ╦ разглажено не придумано
а он оказывается уцелел тот день исполненный дуэтом радуги и ливня и вот уж целый миг звучит звучит и вспыхивает скорбью из-под обломков лет

глава шестая

друзьям моим любимым одесситам с благодарностью за раздел╦нную жизнь

ПЛАЧ ПРИЧАЛА

НОСТАЛЬГИЯ по обнаж╦нным проводам она скользит одетая в оранжевое пламя и на лету с себя его сдирает чтоб не изжечь мне сердце
гудок-клинок отсекает канаты истекшего времени и корабль то ли в рай то ли в ад отплывает вдогонку ему пророчеств развенчанных едкий дым и обреч╦нный на долгую-долгую жизнь плач причала
ты сядешь в уютное кресло и взглядом внезапно коснешься букетика сине-ж╦лтых цветов что напротив в коричневой вазе и вздрогнешь от ревности к той себе что когда-то охапками их уносила с аркадийского склона и от яростных сл╦з на мгновенье ослепнешь
ОБИДА пружинит чугунная лестница под неприкаянным шагом стремительно распахнулись чугунные дворовые ворота по среди городского шума качнулась и замерла улица эхом вторит пульс протяжным гудкам пароходов тонет июньское утро
памяти художника Иосифа Островского возьми с собой мой смех он невесомый он уместится на тво╦м дыханье
памяти Любы Казанцевой что это так пылает пеплом обрушиваясь на сердце то мечется прошлое не укрощ╦нное временем
так захотелось вдруг услышать голос мамы и пахло молнией от сада омытого дожд╦м воспоминаний и были старыми деревья
Маше Переверзевой Одесса прощалась с тобой прижавшись растрескавшимися мостовыми к босым ногам подарив им на память семь серебристых тропинок бегущих к морю
мне б на миг прорваться в ч╦рно-белое вчера мне бы надышаться белым снегом мне бы вымолить прощения у мамы мне б дотронуться до белого коня
который год я плачу по Одессе где лето изначально на исходе где тротуары в пламенеющих следах шагов прощальных где полдень рассеч╦нный страхом ночи кровоподт╦ками стекает в сумрак наших душ
лавиной пахнувших акацией предчувствий Одесса прорвала души оцепененье и сл╦зы е╦ улиц сиротеющих отныне тонули в золотых лучах что выплеснула память разбуженная бунтом неутихших лет
о май моих желаний неу╦мных ты вновь да╦шь отведать мне акации хмельное зелье и вновь дыханье властное тво╦ у губ моих и тени рук любимых застывших в крике радости вновь запылали вырвавшись из плена ночи и с высоты бесстрашных лет я птицей феникс падаю в твои объятья
чем расплатиться за роскошь проснуться от взрыва акации умыться пеной рассвета в объятиях дня задержаться ночь посвятить зв╦здам и лишь рассмеялось в ответ от сл╦з размытое эхо потерь
горела память две обожж╦нные тени выносили архивы забвения
памяти Раисы Исааковны Ойгензихт лестница в восемь шагов бег из самого сердца навстречу - "я заждалась вас люди!" и мы в желанном плену тех незабвенных встреч в доме что был твоим в храме что наш навечно
вдоль моря вдоль неба по прихоти ветра слезами касаясь конца и начала плыв╦т отраженье звезды невоспетой
давай с тобой помянем тот рассвет что умер захлебнувшись солнцем
ВЕЧЕР НА ДАЧЕ дерево подставляет ладонь небосводу потоки птичьих признаний заливают террасу блаженством уходящий луч на мгновенье пробрался в беседку мы пь╦м молоко из сиреневых кружек сегодня вечность к нам благосклонна
Белле Лебединской воскресенье утро балкон будто первый ряд амфитеатра и хор отдохнувших за ночь деревьев напротив исполняющий гимн в честь прихотей неба и вечного праздника в доме у Беллы
из снов возникло и вспыхнуло явью дерево под моим окном словно пристанище скитальца-голоса задыхающегося от робости словно ступеньки к небу для незрячей молитвы словно посох солнца
полуденный зной укрылся в объятиях сиреневых колокольчиков задремал под незатейливый их аромат ему как обычно грезились море и женщина расцветающая от его щедрости
в том облике было такое что мрамор постичь не смог бы в том времени было такое что захлестнуло память но луч дважды светивший сверкнул в мо╦м сне однажды и нечто затрепетало
"зачем же так стремительно так мимо" - доносится из переулков детства и вот уже полузабытых запахов толпа наперерез сознанью и бег судьбы на повороте столбенеет а я скучаю по тебе а я скучаю по тебе а я скучаю по тебе
слова сокрытые под пылью зв╦здной зачем-то ожили глаза оленьи замаячили из ниоткуда вобрав в себя причудливость оттенков светотеней и приглуш╦нный монолог травы подлунной и золото протянутых лучей и тихий смех зари новорожд╦нной о мой олень ты вс╦ ещ╦ царишь в душе необор╦нной
на два тишайших мгновенья прислонись к моей памяти море оставь у е╦ порога две волны из твоих владений
туман что тайну трав ржавеющих от яростных набегов солнца заслонил стеной из сл╦з своих был небу неугоден ч е м ?
старый портрет ранен потухшим взглядом каплей стекает скорбь в ладони забвенья застывая слепком души
взорван монотонный гул вокзала скрежетом рванувшихся вагонов и отчаянно засуетилось время окликая всех кому служило и Отрада отозвалась плачем на одном из склонов приютившем первое признанье Отрада - пляж в Одессе
любовь я знаю ты уходишь умирать любовь я вижу ты почти уже в горах и только след от света твоего приник тоскою к юности травы
сбежав от отраженья своего в е╦ зрачках он наслаждался радугой свободы но бог мой не однажды в разливах осени в е╦ печальных звонах заслышав смех тот приглуш╦нный он изнывал от жажды возвращенья
ДИАЛОГ С ПРОШЛЫМ "алло это я здравствуй" - дыханье о стены с разгона из непроходящего "было" - мятущихся душ обертоны из непреходящего "было" - куда уж теперь - любила
и до сих пор на дне твоих зрачков мостов давно сожж╦нных отраженье и обруч╦нные навек пустыня и морская пена
памяти Лили Рябой мы расста╦мся - вслух вздыхает небо мы расста╦мся - обессилел колокол разлуки мы расста╦мся - в трауре секунды дрожит беззвучье падающих сл╦з над тишиной
внезапно опустевшие объятья вагонное окно простреленное отчаяньем и руки-плети что не удержали сердце падающее на асфальт
25 - 47 - 29 вс╦ тот же номер телефона и остановка та же и дом и лестница и дверь налево и в полумраке памяти вс╦ те же хрупкие улики пожизненного ожидания
КОГДА ТАНЦЕВАЛА МАЙЯ люстры-качели на миг коснулись дыхания зала его немого стона его раскал╦нных ладоней и вознесли под купол молитву восторга
Тамаре Казавчинской на обратном пути из мечты я в метро Юго-Западном задержусь и оттуда бегом в незабвенный тот май где на всех этажах лет сбежавших следы и твой взгляд неумеренно синий
памяти Марии Винницкой - моего друга и первого издателя и в царстве своих картин и в тихом отблеске лампы и в наваждении мрака из глубины ночей Вы неизменно Мария гордая и летящая не уронившая и капли света души своей
Лие Давидовне Овсянниковой и снова День Рождения игру затеял детскую все лабиринты Памяти перевернул вверх дном Тоску из Песни выбросил у Солнца краски выпросил Луне на удивление разрисовал Ваш Дом
ЗИМА В ОДЕССЕ не ублажать причудами а властвовать явилась бесснежная зима украв печаль у осени корону у весны и миражи у лета
ОДЕССКИЙ МОТИВ забыв о времени года январское солнце шалея дразнит сонное море жаром прикосновенья легко отдаваясь встрече с непостижимостью лета
профиль молчанья что соткан из ранних февральских закатов будто грифелем ч╦рным перечеркнул появленьем внезапным ликующее утро марта
памяти Иосифа Кессельмана и плакал снег и март в который раз ладони омывал его печалью
июль на исходе и запахом липы Одесса к нему прильнула а в Пале-Рояле художник на холст переносит их сл╦зы
тебе одиноко плывущему в море потерь детство бросит однажды спасательным кругом сны-виденья где корь в разгаре и слепит лампа и голос мамы у изголовья
молчанье рв╦тся в клочья прощание торопит и маска Арлекина рассечена печалью
кто был рядом с тобой Арлекин когда ты прощался с маской изношенной но любимой
истошно раззвонился колокол запретов пытаясь оглушить судьбу желанья вновь прокатиться вдоль по вселенной чувств на лошадях из девятнадцатого века
знобит акацию зел╦ным пламенем деревья заслоняют немигающую синь надежды выстроились у причала с билетами на зв╦здный остров а боль подкралась повисла рядом
МОЯ ОДЕССА о этот город под чьим покрывалом зв╦здным бредили ветры желаний о этот город чь╦ имя - симфония ливневых капель смеха и сострадания
я перечту письмо тво╦ ещ╦ раз но потом когда великодушно пропустившие мою печаль через свои границы Босфор и Дарданеллы будут позади когда в судьбе моей застынет комом твой тост прощальный - тост исповедальный
зел╦ные шатры на улицах Кфар-Сабы гостеприимны и щедры на тихость да только вот от шумных крон платанов уставшей боли никуда не скрыться
я засмотрелась на Одессу теперь уже из дальних странствий корона из каштановых созвездий шлейф запахов акации и липы луна ныряющая в белую сирень платаны сбросившие старые одежды и Ришельевская и Пушкинская - вечные соперницы что мчатся на свидание с театром несравненным рассвет в слезах и всплеск волны на память
он отступал в безверие не испросив прощения у юности отслужившей его желаниям у женщины исцел╦нной его верой
дымилась платформа горели секунды меж небом и бездной металось дыханье и поезд рванулся и мир покачнулся и взгляд оборвался на полуслове а шпалы вздымались а шпалы смирялись под марши разлуки под марши скитаний под плач неприкаянной тени осиротевших рук
памяти отца и падали хлопьями зв╦зды вослед убегающей ночи и факелом утра заж╦гся к жизни рванувшийся миг и была незатейливой песнь у колыбели начала про то что в артериях смеха кочует отчаянья крик
с т о п! дыханье зацепилось за одинокий фонарь над обрывом шаг споткнулся о след внезапного потрясения та скамейка снова метнулась на помощь та отчаянная минута летит в пропасть
МАЙ В ОДЕССЕ зел╦ное празднует сво╦ возрождение голубое переливается в синее каштаны бредят денно и нощно скрипки трепещут выдыхая желания звезды спешат поздравить рассвет с рождением тайны
вместо послесловия к книге моих друзей Марины и Даниэля Мазиных "Объять необъятное..." я слушаю их страстные рассказы и плачу и смеюсь и сердце наполняется любовью горечью тоской по дружбам что застыли у причала времени иного куда слезами состраданья нас возвращают сны цветные -- в те праздники и будни чьим воздухом не надышаться...

глава седьмая

прекрасным друзьям моим израильтянам с благодарностью за любовь

АНИ ИВРИ

АНИ ИВРИ мне волей случая не сожж╦нной мне не удушенной мне не сокрытой кровавыми веками Бабьего Яра никуда и вовеки не деться от встречного крика согбенных призраков гетто от скорби зависшей над вечным воплем чадящих газовых камер ...
и наступил Израиль пунктиром алым разделивший две эпохи всего одной лишь жизни и скорбно улыбнулась еврейская душа вослед обетам отшумевшего начала и расправляя крылья дерзко отмахнулась от бессмертья предпочитая время где каждая секунда учтена
звезда чей голос вс╦ ещ╦ зов╦т уставшую мечту закат в чь╦м пламени багрово-ч╦рном плавятся оттенки вдохновенья восход в чь╦м взоре притаился плач восторга все были заодно в тот чудо-миг в честь нашей встречи на земле обетованной
и вновь кружит над миром облако из сл╦з твоих Израиль и хор ветров уносит в небо эхо плача по твоим убитым детям
ни выпрямиться ни вздохнуть под грузом пепла душ сожж╦нных пламенем безумия но мы ид╦м по небу опрокинутому бунтом зв╦зд шестиконечных и сл╦зы века нас сопровождают в вечность
успеть бы до тебя дойти пока не развели мосты пока не растворился в наготе луны цвет зова твоего что отражением пурпурным гарцевал на листиках травы а там рукой подать до зв╦зд Иерусалима
я приближаюсь к Иерусалиму и раздвигаются кулисы тысячелетних гр╦з на авансцене в белокаменных одеждах его судьба лишь солнцу доверяющая тайные надежды и аплодирует душа и плачет перед началом вечным действа
однажды по дороге домой на улице Ха-Кармель мой взгляд внезапно разбился о дерево будто застывшее в скорбной молитве по мальчику ещ╦ вчера одетого в сияние разума а сегодня - в тогу из белого мрамора ещ╦ вчера державшего казалось ключи открытий а сегодня - хранителю своей недописанной формулы - навечно хранителю своих двадцати четыр╦х новогодних желаний
страна моя чьи утренние сводки - увы так часто выстрелы в пульсацию сердец страна моя где тысячи желаний юных отданы на вечное хранение весне обетованной когда отплачу все твои потери быть может и посмею в любви к тебе признаться содранным в кровь ш╦потом
СЕДЬМОЙ ДЕНЬ ПЕСАХА не нарушая тишины веков они сегодня властвует твой зов Моше как и тогда на рубеже последнем
под звуки победительного шествия шофара на мо╦м балконе трепетно взрослел цветок а на рассвете нестерпимо юным блеском мятежной плоти своих листьев вплетался в золотые пряди пылкого израильского солнца и приглашал меня на трапезу Суккот
на попутной машине в мирную жизнь мчится девочка в форме военной на плечах е╦ угловатых автомат сторожит предвкушение белого танца
шабат я сижу напротив окна открытого в вечность мои полусонные веки размыкает поющее утро полагая наивно что и день и вечер и даже ночь ведомы его начинаньем шабат я у себя дома
и да будет услышан вопль нестихающей боли - д о к о л е . . . и да сорваны будут оковы печали с непогибших пока ещ╦ наших надежд и да встрепен╦тся орлицей жизнь уставшая умирать
а на слезах печалью изнур╦нной памяти моей луч солнечный надолго задержался дыханьем жарким неугомонной жизни
Вале Басовской в твой день в Израиле цветет миндаль и обрамляет тихую улыбку марта печальной радостью извечных обещаний и устилает путь е╦ короткий горстями осмелевших ожиданий
дождю конца не будет а я с тобой прощаюсь как будто праздник лета нас ожидает рядом где голос обнаж╦нный прикосновеньем дерзким одаривает душу где наших рук свиданье засвеченное солнцем не опознать разлуке
Алине Лейкер за память что взрывает стены снов за годы не предавшие надежду за бегство в смех из мерзлоты смиренья за шарик голубой усталостью не смятый и за подаренные розы меридианом тридцать пятым тридцать пятый - координата Израиля
и обрамл╦нные оконной рамой крыши повисают в розовой вуали и опрокинув сны я припадаю взглядом к утренней Кфар-Сабе к е╦ картинам сотканным виденьями и явью
то золотясь и нежась в поцелуях бунтаря-восхода то отражаясь в сумерках лиловых скульптурной графикой и грацией деревьев то в декабре обрушиваясь на дыханье запахами мая уже на подступах к душе моей Кфар-Саба
сегодня я наедине с Кфар-Сабой - так близко от Войны так далеко от предсказаний Жизни и в тишине шатров непроницаемой для посторонних взглядов я поверяю ей тревогу за судьбу желанья ещ╦ раз ошалеть от запахов весны
и что поделаешь! когда неугомонное израильское солнце в феврале так страстно возрождает девственную синеву небес а озеро Кинерет одержимо молится за возвращенье тучи что беременна дожд╦м

глава восьмая

друзьям моим дорогим живущим в Америке

ЗДРАВСТВУЙ И ПРОЩАЙ АМЕРИКА ...

на зачарованные сны на неизбежность пробужденья на страх пред смертью и пред жизнью нашествием гряд╦т Америка Нью-Йорк, март 1989
Наташе и Изе Брук семь дней нечаянных-негаданных спрессованных в одном мгновении подарены судьбой и вами на память будням в штопаных надеждах и сердцу что застигнуто врасплох Лос-Анджелес, апрель 1989
друзья мои живущие в Юте Хьюстоне Сан-Франциско Нью-Йорке и Бостоне мой балкон приглашает вас на пир виноградного дерева в честь взметнувшихся крыльев осени и души что не стала жертвой внезапного с ней столкновения Израиль 1999
нам навстречу воздух взрывался сиренью и будто обухом по сердцу - чужих деревьев белорозовое цветенье и две тихие улицы Белвиста и Ланкастер наперебой зазывали нас домиками-дворцами заглушая жалобы заблудившейся кошки Бостон, день первый, май 1989
дорогим моим сестрам с любовью из тишины беззв╦здных ночей из железного лязга стремительных будней когда-нибудь выплывет величие вечных гор подпирающих калифорнийское