кругу пошел третий. Я все пытался сообразить, в какую игру мы играем. "Сдавай",- мне протянули колоду. Я взял. - По сколько? - По три. - Нет, по четыре,- сказал кто-то.- По три уже было. - А в какую игру мы играем?- спросил я и сам же первый засмеялся. Приход был что надо. Мы еще над чем-то смеялись, уже не помню. Помню, что из второго "кораблика" получилось пять косяков вместо положенных шести, но это уже никого не огорчило. Потом кончилось пиво. - Пятый час ночи,- сказал Слава.- Может, пойдем? - Куда?- спросил я. - Как куда,- сказал он.- Домой. - А мы разве не дома?- спросил я у Эдика. - Дома,- сказал он.- А где же еще. - Вот видишь,- сказал я Славе.- Мы уже дома. - Ладно,- сказал он, вставая из-за стола.- Тогда я пойду один. - Подожди,- удержал я его за руку.- Пойдем вместе. - Давай тачку возьмем,- предложил я.- У тебя есть деньги? - Есть,- сказал он.- Но я бы лучше прошелся пешком, если ты, конечно, не против. - Да нет, пошли. - Как нам лучше идти? - Все равно,- сказал я.- Главное, идти в нужном направлении. - А почему так темно?- спросил он. - Потому что фонари не горят,- подумав, сказал я. - А почему они не горят? - Потому что их не включили,- сказал я.- Или их нет вовсе. - Странно,- сказал он. - Да здесь всегда так. - И не только здесь. - В городе. - Странно,- снова сказал он. - Электричество экономят,- объяснил я. - А зачем?- сказал он. - Не знаю. Мы вышли на Ленпроспект, дошли до эстакадного моста. На мосту он вдруг резко остановился. - Смотри! Я посмотрел на него. - Что? - Ты туда смотри!- показал он.- Как это красиво при лунном свете... И небо... Смотри, какое небо! Что-то есть жуткое в нем, и эти странные тучи... - Красиво,- согласился я.- И река светится. - Я нигде больше не видел такого неба, как здесь,- сказал он.- Пугающее, страшное, словно бы неземное... - Обычно просто серое,- сказал я. - Нет,- сказал он.- Оно не бывает обычным. - Пойдем?- сказал я. - И этот собор, таинственный, нежилой... Ты знаешь, в разрушенных домах поселяются призраки... Когда я вижу его, я понимаю, что он не случаен здесь. Он как вопрос, во всем этом есть некий смысл, но непостижимый, он никогда не будет разгадан... - Когда-то весь этот остров был застроен,- сказал я.- И окна домов смотрелись в Прегель. - Да,- сказал он, кивнув.- Я знаю. Но мне он нравится и таким. Этот собор... он как каменный символ своей души, одинокий посреди пустыни, он как мечта об ином городе... или ином мире... Ведь приобщение к идеалу всегда делает посвященного одиноким среди людей, а это то же, что быть отверженным ими... - Это совсем не одно и то же,- возразил я.- Можно отвергать мир, но это не значит быть отвергнутым. - Это одно и то же,- сказал он. - Нет,- сказал я. - И посмотри теперь на эту мертвую прямоугольную глыбу!- сказал он, показав на недостроенное здание Дома Советов.- Она как айсберг. Айсберг против парусного корабля. - Там стоял замок,- сказал я.- Только чуть левее. - А я думал, на этом самом месте,- сказал он. - Нет,- сказал я.- Чуть левее. Его можно было восстановить, а его зачем-то взорвали. - Ты застал его? - Нет. Я в том году только родился. - И выстроили этого монстра. А ведь и он совсем не случаен. Он - неотъемлемая часть портрета, архитектурного портрета города, его второе лицо, противоположный лик, второй лик двуликого Януса. Это символ того, что мы сделали с этим городом. Эта железобетонная мерзость вокруг. - Да,- согласился я.- Зрелище удручающее. Но в темноте не видно. А вон там, на той стороне реки была синагога. Большое такое здание, знаешь... - И что, ее тоже взорвали? - Да. Только не мы, а нацисты. Смотри, как получается: сначала пришли нацисты и взорвали синагогу, потом пришли мы и взорвали немецкий замок. Теперь остается только ждать, когда придут евреи и взорвут это чудище, которое мы соорудили. И тогда круг замкнется. - Мы захватили этот город как боевой трофей, да так и не сумели вернуть его к жизни. Для Империи он был не больше чем новой игрушкой, чем-то вроде занятной куклы... Я усмехнулся. - Что ж, хреновый, видать, из нас получился Пигмалион. - Надо очень любить этот город, чтобы он ожил. Ты правильно сказал: "Галатея и Пигмалион". А ведь изнасилование - это не любовь. Давай спустимся вниз?- предложил он. - Давай. Мы сошли на брусчатку острова и пошли в сторону собора. - В последнее время многое меняется к лучшему,- сказал я.- Вон, собор заново отстраивают. - Да,- сказал он.- Только, почему-то, не мы, а немцы. - Ну, и мы как бы тоже... - Сбоку припека. Я засмеялся. - Ну да. - Что это там на флюгере?- спросил он, задрав голову и показав рукой на шпиль башни собора. - Русалка,- сказал я.- Символ города. Мы все никак не выберем, какой из всех этих символов главный. - Русалка?- сказал он.- Как в Копенгагене? - Я не был в Копенгагене,- сказал я. - Я шучу,- сказал он. - Я понял. Кажется, ты присвоил мою зажигалку. Он пошарил в карманах и, найдя зажигалку, отдал ее мне. - Мы столько веков смотрели на Европу с вожделением,- сказал он.- И вот... - Как бык на деву. Он повернулся ко мне. - Бык, похищающий Европу, это скорее Америка, а не Россия. - А Европа в таком случае кто, Пасифая? - А ты, оказывается, знаешь мифологию? - Да,- сказал я.- Читал кое-что. - И вот, отвоевали, отняли кусок Европы, и что же?- продолжал он.- Оказалось, что мы понятия не имеем, что с ним делать! Все, что мы тут поналяпали, это мертвый и безобразный памятник нам самим. Со стыда можно сгореть, глядя на все это. - Слушай,- перебил его я.- У меня такое чувство, что ты все время повторяешь одну и ту же фразу. Это меня зациклило, или тебя? - Да ну тебя!- с досадой отмахнулся он. - Ты извини, если я что не так говорю,- сказал я.- Я что-то не очень соображаю. - Да ладно,- сказал он. - Нет, круто покурили. Мы дошли до собора и остановились. - Куда теперь?- спросил я.- Обратно? - Нет,- сказал он.- Я хочу пойти по тому мостику. Мы пошли дальше. - Да ладно,- сказал я.- Не переживай. Прорвемся. - Ну да,- сказал он.- С такими как ты прорвешься, как же. - Ты видел Берлинский мост? - Берлинский мост? - Да. Немцы, отступая, развели его, а наши, не сумев свести его снова, просто построили рядом новый. - Ты пойми,- сказал он.- Я не хочу брать за образец то, что здесь было когда-то. То, что было, уже никогда не вернется, и люди уже другие, и здесь, и в Германии, во всем мире другая эпоха, и что-то новое становится классикой... - Например, кофейни? - Стиль,- сказал он.- Идея и ее воплощение. - Ну вот тебе и мостик,- сказал я. - Да,- сказал он.- Этот мост разводной? - А как же!- сказал я. - А тот, второй?- показал он. - Наверное, тоже был когда-то. - Ты даже не знаешь? - Да мне это как-то без разницы,- признался я.- Ты только не обижайся. - А я и не обижаюсь,- сказал он.- Просто странно... Мы вышли на Московский проспект. - Такой красивый был город,- грустно сказал он. - Да ладно,- сказал я.- Не убивайся. Мало ли городов в Европе. - Такой был один... - Тебе куда дальше?- спросил я. - Туда, в ту сторону,- он кивнул в направлении Каменного Монстра. - Значит, нам по пути,- сказал я.- Мне тоже туда. - А ты где живешь?- спросил он. - Далеко,- сказал я.- Мне еще топать и топать. Если ты не выручишь деньгами. Я вопросительно посмотрел на него, но он шел, повернув голову к собору на острове, и не видел моего взгляда. Мы пересекли улицу, поднялись по ступеням лестницы и пошли вдоль каменной стены, бывшей некогда цоколем Королевского Замка. - Ну что, может, еще пива возьмем?- предложил я. - Знаешь, что мне кажется в тебе непонятным?- неожиданно сказал он. - Нет,- сказал я.- Что? - Ведь ты живешь здесь почти всю жизнь, родился здесь, но когда ты говоришь о городе, ты говоришь как бы... может быть, мне это только кажется... как бы отстраненно. Нет? - Не знаю,- сказал я.- Может быть, я обо всем мире говорю вот так, как тебе кажется, отстраненно, ну и что? Я родился здесь, да, но родину ведь не выбирают. Или ты думаешь, выбирают? - Кто его знает,- сказал он. - В разных книгах пишут по-разному,- согласился я.- Я считаю, что я родился на планете Земля, дальше год, месяц, число, имя, фамилия, отчество, и это все. - Правильно!- воскликнул он.- Так и нужно! - А ты сам-то откуда?- спросил я. - В каком смысле?- сказал он. - Ну, не знаю... - Родился в Саратове, школу закончил в Казани, родители живут в Нижнем Новгороде, а вообще... Из Москвы, наверное. - Москва как мегаполис? - Мегаполис, город-космополит. И Нина, она такая же. Она не сможет жить в квартире, если в этой квартире не будет телефона. - Ты читал, что здесь написано?- спросил я, остановившись у мемориальной доски. - Конечно,- сказал он.- Изречение Канта. - Две вещи поражают меня тем больше, чем больше я о них думаю - звездное небо над головой и моральный закон во мне. - Надо же,- удивился он,- как светло! Даже читать можно. - Я по памяти. - Да нет,- сказал он.- Правда, светло. Такая ясная луна, и так тихо... - Ничего,- успокаивающе сказал я.- Найдешь с телефоном квартиру, все у тебя получится. - Конечно, найду,- сказал он.- И все у меня получится. Ты, правда, веришь в это? - Не знаю,- сказал я.- Вера - это очень интимное чувство. - Я же говорю не о религиозной вере... - А я уже и сам толком не знаю, о чем я говорю,- признался я.- Знаю только, что вон тот магазин называется "Ромашка", и что автобусы еще не ходят. И вижу, что он закрыт. - Да,- сказал он.- А где, ты говорил, можно купить пива? - Да возьмем где-нибудь. Не проблема. Мы выпили по банке пива, потом, кажется, еще по одной, и у штаба Балтфлота расстались - ему было направо, а мне прямо. Я не стал просить у него в третий раз деньги и, добравшись до дома еле живой, завалился спать, забыв завести будильник. В результате я проспал на работу и, приехав уже к обеду, получил первый в этом году нагоняй. Так что когда вечером он позвонил мне, настроение у меня было не самое радужное. А он как ни в чем ни бывало стал взахлеб рассказывать мне о своих новых открытиях - он купил путеводитель по городу и, кажется, успел уже выучить его наизусть. - Слушай,- сказал он.- Давай я сейчас приеду? - Нет,- сказал я.- Давай не сегодня. Я не выспался... - Тогда завтра,- предложил он.- Давай встретимся завтра днем? Ты мне покажешь кое- что в городе, а то я сам не найду. Я объяснил ему, что я работаю и поэтому днем с ним встретиться никак не смогу, разве что в выходные, да и то не знаю, получится ли. - Жалко,- сказал он сникшим голосом.- А на работу тебе можно будет позвонить? Я сообщил ему телефон, понимая уже, что моей спокойной жизни пришел конец. Так и оказалось. Он был неутомим. Целыми днями он носился по городу, влюбляясь в него все больше и больше, звонил мне и каждый раз огорчался, если я не мог вырваться с работы,- вечером ничего не будет видно, может быть, все-таки вырвешься? Мы встречались, и он тащил меня показать свое очередное историческое или архитектурное открытие, возмущаясь, если я, с его точки зрения, недостаточно бурно выражал свой восторг. - Конечно,- говорил он.- Для тебя это все привычно. - Если бы можно было все это восстановить!- мечтательно говорил он.- Ты не представляешь, какой это был красивый город. Он и теперь прекрасен. - Да,- соглашался я. - Или тебе все равно? Когда выпал снег, он очень удивился этому. - Ты посмотри,- сказал он, показывая вокруг.- Ты посмотри, что делается! - Да,- сказал я.- Снег. - Представляешь, она приедет, а здесь снег! - Так ведь зима. - Странно,- сказал он.- Почему-то этот город не ассоциировался у меня со снегом. - Но ты же читал о рыцарях и ледовых дорогах. - Да, но я как-то не связывал это с климатом... - Ну что?- сказал я. - Куда пойдем? - Не знаю,- сказал я.- Ты хотел куда-то конкретно? - Да нет,- сказал он.- Мне все равно. - Ну пойдем тогда в кофейню,- сказал я.- Кстати, ты говорил, что в городе нет ни одной кофейни, так вот, ты неправ. Одна все-таки есть. - Где? - Да вон, через дорогу. В "Старой башне". - Да?- сказал он.- А ты не на машине? - Нет, а что? - Да так,- сказал он.- Ничего. Мы зашли в кофейню, дождались, когда освободится столик на двоих и расположились за ним. Слава стал зажигать свечки, а я пошел заказать что-нибудь. - Сейчас принесут,- вернувшись, сказал я. Он кивнул. Нам принесли глинтвейн, чашки и два кофейника. Я спросил его, как продвигается ремонт,- он снял квартиру на Черняховского и теперь приводил ее в порядок. - Нормально,- сказал он.- А неплохо здесь. Он посмотрел по сторонам. - Но у меня будет лучше. - А как тебе глинтвейн?- спросил я. - По-моему, они его разбавляют,- сказал он. - Да?- сказал я.- Не замечал. - И вообще,- сказал он.- Тесновато. Но посмотри, сколько здесь народу! А ты говорил, кофейня никому не нужна. - Я этого не говорил. - И подают как интересно,- сказал он, кивнув на кофейники.- В кофейниках. - У тебя тоже так будет? - Не знаю,- он задумался.- Но идея хорошая. - Когда приезжает Нина?- спросил я, допив глинтвейн и наливая себе кофе. - Скоро,- сказал он, отодвигая пустую кружку и беря за ручку кофейник.- Надо будет поехать в Москву, отправить багажом вещи... - А много вещей?- спросил я. - Много,- кивнул он.- Честно говоря, я волнуюсь... - Переезд - хлопотное дело,- сказал я.- Ну как тебе кофе? - Кофе прекрасный,- сказал он.- Я не об этом. - Да? А о чем же? - Не знаю, как ей здесь понравится. - Ничего,- сказал я.- Все будет нормально. - Нет,- сказал он.- Правда, не знаю. - Вы на поезде едете? - Я на поезде,- сказал он.- А она самолетом. - Уже решили? - Ну да,- он открыл крышку кофейника и, заглянув в него, долил себе в чашку кофе.- Тоже хорошая идея. Всего чуть-чуть больше, но все-таки больше чем одна чашка. - Да,- сказал я.- Великая сила этого "чуть-чуть". - Да,- сказал он.- Понравится ли ей здесь? Я хожу по городу и мысленно разговариваю с ней, показываю ей дома, улицы, людей, магазины... Хотя с ней все будет по-другому. - Но город-то не изменится,- возразил я. - Изменится,- уверенно сказал он.- Для меня, да и не только для меня. Она не из тех, кто может присутствовать, ничего вокруг себя не меняя. Она все изменит. - Все? - Конечно, все,- сказал он.- А это,- он кивнул на стену,- я так понимаю, карта Пруссии? - Да,- сказал я.- Восточной ее части. Эта страна называлась Замландией. - Я знаю,- кивнул он.- Или Замбией. Но не вся территория, а только полуостров. - Все-то ты знаешь. - Да?- сказал он.- И эти плетеные подставки под кофейники, очень здорово придумано. - А ты сделай лучше,- предложил я.- Из можжевельника. Представляешь, какой аромат будет. - Да,- сказал он.- Может, возьмем еще чего-нибудь? - Что-нибудь выпить? - Давай возьмем еще по глинтвейну? Я кивнул и, подойдя к кассе, заказал еще два глинтвейна. - Сколько с меня?- спросил он, когда я вернулся. - Двадцать рублей за все. Он отдал мне деньги. - Ничто не бывает так, как предполагалось,- сказал я.- Как говорится, мы предполагаем, а Бог располагает. - Это понятно,- согласился он.- Но дело не в этом. - А в чем же? - Понимаешь, ей будет очень непросто здесь, она совсем другая. Как-то она здесь приживется... - Что-то изменилось?- сказал я.- Раньше ты был больше уверен в себе. Нам принесли глинтвейн. Мы взяли каждый свою кружку. - Может быть,- сказал он.- Может быть, я что-то понимаю не так, но я не представляю, как можно не полюбить этот город, пройдя по его улицам, увидев стены его фортов, развалины городских ворот, эти кирхи и башню кафедрального собора... - Ты здорово сказал, что он стоит как каменный призрак своей души. Непонятно, но красиво. Спрашивается, где же тогда тело? - Кажется, я сказал "каменный символ своей души", но это случайная метафора... - Да. Но все равно красиво. И еще, что он как парусник против айсберга. - Тебе нравятся метафоры?- сказал он, хлебнув из кружки и поставив ее на столик.- Может, ты и книги пишешь? - Нет, но иногда читаю - Иногда - это уже что-то,- сказал он.- По нашим-то временам... - В наше время про многое можно сказать то же. - Да,- сказал он.- Вот только поесть здесь нечего. - Ну почему же,- возразил я.- Можно взять пирожные... - Ну да,- сказал он.- Мороженое... - Самое плохое, что здесь нет кондиционеров, и нельзя курить. - У меня будут,- заявил он.- И курить будет можно, даже будут продаваться сигары. - Здорово!- сказал я.- А как все это будет? - Увидишь. - Ну все-таки,- настаивал я.- Что это будет? Стены, интерьер, мебель? - Темно-зеленые стены,- сказал он, и взгляд его сделался мечтательным.- Знаешь, такого благородного оттенка, это называется "ирландский зеленый". Темное дерево, невысокие перегородки между столиками... - Тоже из темного дерева? - Ну да,- сказал он. - А потолок? - Потолок?- он задумался.- Не знаю... Может быть, сделаю зеркальный. - Здорово,- сказал я.- Ты сам все это придумал? - Ну, не совсем... - Здорово. - А ты говоришь, время,- сказал он.- Разве мы не сами создаем его? - Слышал,- отмахнулся я.- Слышал я всю эту чушь, и про то, что мы сами куем свое счастье, тоже слышал. Все это бред сивой кобылы. Он засмеялся. - Ну почему же сивой? - Да потому,- сказал я.- С этим очень легко согласиться: "да, сами",- даже не потрудившись задуматься, а кто или что создает нас самих? И что первично? - Да не все ли равно,- равнодушно сказал он. - Это кому как,- сказал я.- Ладно американцы со своим упрощенным пониманием жизни. Так над ними все и потешаются. Но выслушивать подобный примитив от тебя... - Потешаются,- согласился он.- Только чаще всего за глаза. - А что делать, если миром правят деньги, и по большей части именно их деньги. - Да,- сказал он.- Но думаю, что даже среди американцев есть культурные люди. - Нисколько в этом не сомневаюсь. Мы допили глинтвейн. - Вот видишь,- сказал он.- Оказывается, и тебя можно расшевелить. - Так ты меня провоцировал? - Конечно,- сказал он.- Пошли? Я задул свечи. Мы оделись и вышли на улицу. - Интересно,- сказал он, кивнув на здание, примыкающее к гостинице "Калининград",- успеют они докрасить этот дом до ее приезда, или нет? - А что? - Эта недокрашенная часть весь вид портит! Хоть не приводи сюда. Я достал сигареты. - Хорошо сегодня,- сказал он, с удовольствием втягивая воздух.- Погода такая хорошая, солнце, и ветра нет. Мы закурили. Он остановился и повернулся лицом к собору. - Так ты говоришь, я назвал его парусником? Но парусник ищет морской дали, а этот корабль никуда не плывет. Он на вечном приколе, здесь его место. Он страж, часовой, рыцарь-крестоносец, закованный в латы и охраняющий город. Похожий на огромной величины хозяйственную постройку, он не взыщет неба, он плоть от плоти земли, для него оставаться на месте - это и есть совершать путь, долг и целесообразность - и есть религиозная служба. Наши церкви совсем другие - они вопрошают небо и ждут от него благодати, неземной, необыденной, видения иного мира... Они ищут, а этот уже нашел. И кто прав? Или может быть две правды? Прав всегда оказывается тот, кто пренебрегает доказательством своей правоты... А почему ты не на машине? - Да так,- сказал я.- Ты сам обычно просишь, чтобы мы шли пешком, вот я и решил прогуляться. - А,- сказал он.- Ну ладно. Мы направились к переходу. - А что, ты хотел куда-нибудь подъехать?- спросил я. - Да нет, не то чтобы... Тебе знакома такая улица, Юношеская? - Знаю такую. Но "улица" - это громко сказано. А что? - Да есть там, вроде, одно помещение,- сказал он.- На углу Юношеской и Горького. Ты не знаешь, что там было раньше? - Знаю,- сказал я.- Пункт проката. Но это неудачное место для кофейни. Туда не будут ходить. - Ты так думаешь? - Да,- сказал я.- Поищи лучше где-нибудь здесь или в районе зоопарка. - Ладно. Тогда отпадает. - А ты уже ищешь помещение? Он улыбнулся, как мне показалось, несколько принужденно. - Ну должен же я что-то делать! - Как же ты ищешь помещение, если у тебя еще нет денег? - Понимаешь,- сказал он,- можно просто искать деньги и ждать, что они откуда-нибудь возьмутся, а можно делать что-то уже сегодня. Я верю только в движение, понимаешь? - Кажется, да,- сказал я. - В этом городе ничто не происходит само по себе, и ничто не происходит случайно. Если я найду помещение, то часть дела будет уже сделана, и тогда прийдет в движение все остальное, как бы само по себе, но на самом деле, именно потому, что что-то уже сделано. - По-моему, ты дурачишь себя. - Нет,- сказал он.- Нужно просто с чего-то начать. Я не стал спорить. Когда мы дошли до площади, я спросил: - Ну что, тебе направо, а мне прямо? - Ты домой собираешься? - Да поздно уже на работу, поеду домой. - А как же машина? - А что машина? - Ну, ты же говоришь, что оставил ее у офиса. - И что? - Не боишься? - Чего? - Ладно,- сказал он.- Понятно. - Ну так что, по домам? - Я бы еще прогулялся,- сказал он.- Давай пива возьмем? - Давай,- сказал я.- Только надо взять здесь. - А что, дальше не будет? - Будет. Но там, по пути, дороже. - Что,- сказал он,- вот так, да? - Ну да,- сказал я.- А что? - Да нет,- сказал он.- Ничего. Разница-то в копейках... Мы взяли по бутылке "будвайзера" и пошли в сторону здания КТИ, все еще наполовину закрытого строительными лесами, а оттуда, мимо театра, дальше, к зоопарку. - А что, снег с тротуаров убирать не предполагается?- спросил он. - Не знаю,- сказал я.- Ну что, куда дальше? - Пойдем туда, в сторону кирхи. - К Луизе? Ну давай. - Вот тоже,- сказал он, кивнув на фасад дома на другой стороне улицы.- Начали красить дом, один кусочек выкрасили и на этом успокоились. А остальное что, и так сойдет? Лучше бы уж не начинали, а то смотрится как наполовину выбритое лицо. - Начали с одного куска, потом докрасят еще один, потом еще, может быть, даже в другой цвет, и скорее всего, в другой цвет. Так образуется "пэчворк". - Что образуется? - Лоскутное одеяло. Это своего рода стиль - весь город обустроен отдельными небольшими фрагментами и похож на лоскутное одеяло, ты не замечал? Мостовые, крыши, фасады... - Не думаю, что облезлые стены могут быть стилем,- с неудовольствием сказал он. - Еще несколько лет назад весь город был как тот недокрашенный кусок стены, а теперь, как видишь, что-то меняется. - Вот именно, "что-то"!- сказал он.- Каждый торгаш выкрашивает свой квадрат, а до всего остального ему и дела нет. Так по куску они сто лет будут красить. - А ты куда-то торопишься? - Дело не во мне,- сказал он. - Ведь и ты своей кофейней ничего всерьез не изменишь. - Еще раз говорю, дело не во мне! - Ну так что,- сказал я.- Куда идем? - Ты уже устал? - Да нет,- сказал я.- Но может быть, у тебя есть какие-нибудь идеи? - В парке можно будет посидеть? - Обычно скамейки на зиму убирают... - Зачем? - А кто его знает,- сказал я.- Не знаю. - Здесь очень много странного,- сказал он, покачав головой.- Не понимаю... - Что именно? - За всем этим что-то кроется. - Ты преувеличиваешь,- сказал я.- Тебе повсюду мерещатся тайны. - Нет,- убежденно сказал он.- Я знаю, многое тут неспроста. Вот ты, например. - Я?- удивился я.- А что во мне такого странного? - Ты никогда не приглашаешь меня к себе. Я заметил, ты делаешь это намеренно. Только не отрицай. - Я и не отрицаю. - Я несколько раз пытался напроситься, но ты каждый раз очень ловко уходил в сторону. Ведь так? - Да,- сказал я. - Но почему? - Да так,- сказал я и, рассмеявшись, добавил: "Наверное, это неспроста". - Так где ты живешь? - На кольце "четверки". - А где это? - В этом городе тебе каждый скажет, где кольцо "четверки". - Может быть, сядем сейчас на трамвай и доедем? - Нет,- сказал я.- Мы ведь уже выяснили, что я не принимаю гостей, даже по дружбе. - И неспроста? Я снова рассмеялся: - Тебе повсюду мерещатся тайны. 4 Нина прилетела самолетом из "Внуково" восемнадцатого числа месяца марта. Слава попросил меня съездить с ним с аэропорт, встретить ее. Я сказал: "Ну конечно". День был тихий и солнечный. Мы приехали в аэропорт за десять минут до прибытия самолета. Слава вышел купить пива. - Надо сразу же встретить ее пивом,- сказал он, вернувшись.- Как-никак, пивной край! - Иди,- сказал я.- Сейчас они пойдет через вон тот зал. - Да,- сказал он и, оставив пиво, вышел из машины. Он вернулся с очень красивой девушкой, одетой в длиннополую шубу из нутрии. Представил нас. - Мы поедем сзади,- сказал он. - О'кей,- не возражал я. - Нет,- заявила она.- Я поеду на переднем, а ты садись сзади. Она села рядом со мной. Слава открыл бутылку пива и протянул ей. - Как долетели?- спросил я. - Хорошо,- сказала она.- Только очень волновалась. Давай перейдем на "ты"? - Ну конечно,- сказал я, включая зажигание. Мы поехали в город. - Какое-то все сонное,- сказала Нина.- Даже эти дома словно бы спят! - Это первые немецкие дома, которые ты видишь!- сказал Слава. - Ура, ура,- сказала она без особого энтузиазма. - Что ты от них хочешь,- сказал он.- Они ведь еще не знают тебя, они еще даже не знают, что ты уже здесь. - А что, для них это должно быть важно?- сказала она. Я молчал, не участвуя в их разговоре. Когда мы пересекли границу города, Слава крикнул: "Ура!" - Что это?- спросила у меня Нина. - Граница города,- объяснил я. - Да?- сказала она.- И как называется эта улица? - Советский проспект,- сказал Слава. Она усмехнулась. - И это называется здесь "проспект"? - Здесь называют проспектом еще и не такое,- сказал я. - Да ладно тебе,- сказал Слава.- Город как город, ты еще увидишь его... - Куда же я теперь денусь,- обреченно сказала Нина. - Ты не обращай на нее внимания,- сказал мне Слава.- Она просто устала с дороги. - А я вовсе и не обиделся,- сказал я. - Это очень красивый город,- сказал Слава.- Пусть небольшой, но очень красивый и древний. Посмотри, какие дома. Ты не туда смотри, а вон туда! Вон, видишь, красиво, правда? Да ты не туда смотришь! - Куда хочу, туда и смотрю,- возмутилась она. Он замолчал. .................................................................................................................. Я довез их до дома. - Спасибо,- сказал Слава, открывая свою дверцу.- Может, зайдешь к нам сегодня? - Во сколько?- спросил я. - Не знаю,- сказал он.- Жалко, нет телефона, можно было бы созвониться... - Я думаю, не стоит,- сказал я.- Твоя жена с дороги, пусть отдохнет... - Ты ее не знаешь,- сказал он.- Она все равно потянет меня куда-нибудь... - Первый вечер лучше провести вдвоем,- сказал я.- А завтра... Нина уже стояла у подъезда. - Ты идешь?- сказала она Славе. Он обернулся. - Сейчас,- сказал он.- Миша предлагает куда-нибудь сходить сегодня, ты как? - Давай лучше завтра. - Ну вот видишь,- сказал я. - Ладно,- сказал он.- Тогда до завтра. - До завтра,- сказал я. - Пока. Он захлопнул дверцу. На другой вечер мы сидели в кафе "Сказка". Они уже успели погулять, посмотреть город. - Ну как тебе Кениг?- спросил я Нину. - Кениг - это Кенигсберг?- сказала она.- А почему ты его так называешь? - Потому что так он был назван,- сказал я. - Но ведь от него мало что осталось,- возразила она. - Ты не права,- вмешался Слава.- Ты просто не видела еще всего, и даже главного. Мы немножко не там гуляли, где я хотел. - Так ты же сам водил меня по городу! - Ну да, но за один день всего не увидишь. Есть такие места, куда мы еще сходим, и ты поймешь, что такое Кенигсберг... - А много ли осталось от древних Афин или древнего Рима?- сказал я.- Но Афины остались Афинами, а Рим - Римом. - А вот Константинополь переименовали в Стамбул,- сказал Слава.- И ничего, все привыкли... - Мне больше нравится имя Константинополь,- сказал я.- Хотя это дело вкуса. А вообще, все когда-нибудь где-нибудь уже было. - Ну нет,- не согласился Слава.- Этот город не похож на другие. - Похож,- сказал я.- На Прагу. - Разве? - Я не была в Праге,- сказала Нина. - Не внешне, конечно, а по духу. Вам надо погулять по городу ночью. Ночь - время сказок. - Этот город такой лукавый,- сказал Слава.- Здесь ничто и никогда не бывает таким, каким кажется на первый взгляд. - Так тебе не понравился город?- спросил я Нину. - Понравился. - В таком случае,- сказал я, повернувшись к Славе,- твое заявление вряд ли можно назвать обнадеживающим. Он засмеялся: "Да уж". - Красивый город,- сказала Нина. - Был красивый,- сказал я.- А теперь просто город. Но не самый плохой. - А каким он будет!- воскликнул Слава.- Я уже вижу, каким он может стать! - Ты слышал о его идее с кофейней?- спросила Нина. - А то как же,- сказал я.- Он только о ней и говорит. - И что ты об этом думаешь? - Идея прекрасная. Но идеал, на то он и идеал... - И я говорю о том же,- сказала она.- Ну вот ты, как местный житель, скажи, насколько все это реально? - Это вопрос философский,- сказал я. - Но ведь ты земляк Канта,- сказала она. Мы посмеялись. - Да,- сказал я.- Именно так его здесь и называют: "наш великий земляк". - Что ты об этом думаешь?- сказала она. - А что тут поделаешь,- сказал я.- Он, и правда, земляк. Хотя мне лично ближе другой мой земляк - Эрнст Теодор Амадей Гофман. - Да я не об этом. - Ты очень красивая,- сказал я. - А я тебе говорил,- сказал Слава. - Если честно, не знаю,- сказал я.- Все будет зависеть от денег. Если найти деньги, все можно сделать - кофейню, все что угодно, сделать этот город лучше, да что город, весь мир! Все зависит от денег. - Вот именно,- сказала Нина. - Давайте не будем о грустном,- сказал Слава.- Что-нибудь придумается. - Ну да,- сказала она.- Вот именно, "что-нибудь"! А ты знаешь, он прав - его девушка, или его жена, уж не знаю, и правда, очень, очень хороша. У нее огромные глаза, большой чувственный рот и мягкие губы,- когда она говорит, невозможно оторвать от них взгляд. У нее характерная манера закладывать сигарету в уголок рта и, затягиваясь, чуть прищуриваться. Черты лица ее при желании можно было бы назвать не вполне правильными, хотя сама мысль об этом кажется странной - настолько она сексуальна. Проще всего было бы назвать ее просто красавицей, не вдаваясь в подробности и не мучая себя попытками разгадать секрет ее красоты. Цвет ее глаз зеленый, а цвет волос... Даже не поймешь - она мелировала волосы,- от природы, должно быть, темные или, может быть, рыжие,- знаешь, сделала себе такие светлые пряди... Нет, я не сравниваю ее с тобой. Порой она бывает неумна, но делает это сознательно. Зачем? Может быть, чтобы меньше страдать. Или больше любить? И зачем он пытается сделать ее умнее, если она не хочет этого... Ты что-нибудь понимаешь в этом, Марта? И конечно, она совсем другая... В тот вечер, глядя на них, я вспомнил, как прилетела ко мне ты, и я приехал в аэропорт. Помнишь? А потом мы ехали в город, и я внес тебя на руках в мой дом, и сел подле твоих ног, а ты была в кресле, и я сказал: "Здравствуй, Марта!" А потом зажег свечи и хотел сходить за шампанским, но передумал и откупорил бутылку вина, припасенную на Рождество,- потом, к Рождеству, я купил еще,- и вот, ты была со мной, а когда-то я почти уже перестал верить в то, что такое возможно. Мне казалось невероятным, что я вижу тебя воочию, могу дотронуться до тебя, и я жив, мое сердце бьется, я жив! Ты была неодета, в одном кружевном белье, и мне не терпелось лечь с тобой в постель, но я сдерживал нетерпение. А потом мы легли в постель. И мы не спали и встретили утро в постели, а была зима, и рассвело поздно. Я вставал, варил кофе, и возвращался к тебе, а ты ждала меня. Потом у меня не завелась машина, и мне пришлось везти ее в сервис. Я пошел на работу пешком и думал о тебе, я думал только о тебе. Моросил дождь, я шел по улицам города и знал, что ты дома, ты ждешь, когда я вернусь. Я шел и думал о том, как сегодня вечером я вернусь к тебе, и ты ждешь меня, и мы снова будем вместе всю ночь. И я смеялся, а люди, наверное, думали, глядя на меня: "Вот идет шизофреник". Ведь они ничего не знали. Никто не знает о нас ничего, прежде чем свершится судьба, и даже тогда... И что мы сами знаем об этом? Мы летим в машине по ночному шоссе, туда, где теряется свет фар, и я давлю сильнее на газ, и машина летит все быстрее, словно бы падая в пустоту, и... остается на месте. Но нет, вот поворот, еще один, и еще... Где мы? Есть только ты и я, и эта машина, что летит, словно бы падая в пустоту... Ты смотришь вперед, и в глазах твоих мелькают деревья, освещенные фарами, и мы летим по бесконечной колоннаде дворца ночи... Я и не думал никогда, что умею шить платья. Все началось в апреле этого года, в Данциге (или Гданьске, как кому больше нравится). Мне нужно было съездить туда по делам, и я предложил Славе с Ниной составить мне компанию. Мы погуляли по городу, потом посидели в кафе на набережной и расстались, договорившись, где встретимся, чтобы ехать домой. Управившись с делами быстрее, чем ожидал, я решил пройтись по магазинам и даже присмотрел кое-что, но при этом заметил, что у поляков есть очень неплохие модели и великолепные идеи фасонов, а ткани, как правило, неважные, да просто плохие - видно, что все сделано как можно дешевле. Или я просто ходил не по тем магазинам? Потом, уже по возвращению домой, я снова вспомнил эти фасоны и, взяв фломастеры, набросал их по памяти,- когда-то я неплохо рисовал. И я подумал, а почему бы не попробовать сделать выкройки. Конечно, не сразу все пошло гладко, и порой от бессилия хотелось выть волком. Оказалось, что нужно учитывать очень многое, о чем я и понятия не имел, ведь каждая ткань имеет свой характер. Впрочем, об этом можно долго говорить. Я и сегодня еще чувствую себя учеником, хотя кое-что у меня уже получается, и я не думаю, что это случайные удачи. Вот только времени не хватает. Я уже давно не высыпаюсь, я почти перестал читать книги, телевизор уже забыл, когда включал, а все равно беда. Поначалу ко всему этому не относишься серьезно, но когда посреди дня начинаешь вдруг клевать носом, или, того хуже, когда за рулем начинают слипаться глаза - это уже становится проблемой. А начнешь отсыпаться, будет еще хуже - мало того что потеряешь уйму времени, так еще и разленишься. Надо быть собраннее, я понимаю, может быть, совсем отказаться от водки, но пока не получается. Слава обижается на меня, когда, ссылаясь на разные причины, я отказываюсь от его приглашений, но что я могу поделать! Наверное, он думает, что я избегаю его, а ведь это неправда. Иногда очень трудно бывает объяснить другому человеку, почему ты не можешь быть с ним любезен так, как он того ждет от тебя. Вот и сегодня я снова отказался от его приглашения. И он снова обиделся. Он предложил мне сходить с ними втроем на "Титаник". Я слышал об этом фильме, и сам собирался пойти, но как-нибудь на днях, не сегодня - сегодня мне обязательно нужно закончить эту выточку на платье, потому что если я ее не закончу, то завтра я просто не смогу работать, и мне останется только напиться. Ну как мне объяснить ему это? Ладно, простит. А не простит, так что ж... Эх, маловата моя квартира! Мне нужен большой шкаф под гардероб, а места для него в комнате нет. Платья висят как попало. Бывает, что, начав одну вещь, я бросаю ее, начинаю другую, потом возвращаюсь к ней, мне нужно, чтобы все это было у меня перед глазами. В результате создается жуткий бардак. Может быть, надо быть собраннее, а еще лучше, заработать деньги на новую квартиру, но об этом приходится пока только мечтать. Пока все мои деньги уходят на возврат долга и ткани. Еда, сигареты и выпивка не в счет, с этим понятно. Еще, конечно, на посещения баров, концертов - ту немногую толику развлечений, что я себе позволяю, и что бывает мне иногда нужна. Ну, и на бензин... Но ничего, когда-нибудь я начну работать на заказ, может быть, не здесь, а в Москве, и кто знает, а вдруг! Все еще только начинается, и времени впереди еще много. Ведь правда, Марта? Мы еще покажем себя... Иногда я устраиваю пиршество, покупаю разных дорогих продуктов. Я люблю готовить, особенно, мясо, рыбу и разные салаты. Изредка я напиваюсь, но обычно я пью очень умеренно. Раньше другое дело, бывали времена, когда я пил просто по-черному, но ничего хорошего из этого так и не вышло. Мне не удалось изменить свое сознание, как я того добивался, чтобы увидеть то, чего нет. Наверное, потому что я и не должен был этого делать, ведь ты есть, и тебя не нужно придумывать и пытаться увидеть тебя там, где тебя никогда не было. Теперь все мои опыты с алкоголем и наркотой кажутся мне ребячеством. Так оно и было, наверное. Я был как ребенок - несчастный и одинокий, он ищет увидеть то, чего нет, пытаясь жить в придуманном мире, и вдруг начинает бояться призраков, которых сам же придумал. Да, я знаю, Марта, все это так, но мне никогда не хватало терпения, чтобы просто сидеть и ждать. Я бы никогда не смог просто ждать, но теперь все это уже неважно. Теперь можно все. Марта!.. 5 Мы договорились, что я приду часам к четырем. Это было на другой день после нашей поездки в Польшу. - И не вздумай где-нибудь пообедать,- предупредил Слава. - О'кей,- сказал я.- Буду иметь в виду. Я доехал на маршрутке до Театральной, купил вино в магазинчике на Гвардейском проспекте и оттуда пошел пешком. Они уже ждали меня. - Проходи,- весело сказал Слава. Я вошел в комнату. Нина поднялась мне навстречу с дивана. Она сделала новую прическу. - Привет,- сказала она. - Это к столу,- я протянул ей пакет с фруктами и вином. - Спасибо,- сказала она и, заглянув в него, достала бутылку.- А что это? - Вино,- сказал я. - Ну-ка, ну-ка,- попытался забрать у нее бутылку Слава. - Я еще не рассмотрела,- сказала она, отталкивая его руку. Он сделал обиженное лицо, но тут же улыбнулся. - А я на рынок сходил,- сказал он.- Тут близко, через улицу. - Да,- сказал я.- Удобно. - Взял хорошей говядины, сделал "чили кон карне". Ты пробовал когда-нибудь "чили кон карне"? - Нет,- сказал я.- А что это? - На,- Нина отдала Славе бутылку и повернулась ко мне.- Ну что, можно собирать на стол? - Давай, давай, конечно,- ответил за меня Слава.- Это очень вкусная вещь, ты оценишь. Нина ушла на кухню и стала доставать тарелки. Я огляделся по сторонам. - Уже совсем другой вид. - Да?- сказал он, ставя бутылку на журнальный столик.- Да. - Картинки повесили. - Это Нина,- сказал он.- Она любит все это. - А ты?