ота Маленкова была оценена как образец "сталинского организационного руководства". Состоялся XVII съезд партии (1934 г.) - последний съезд "коллективного руководства". В своем отчетном докладе на съезде Сталин весь последний раздел посвятил "вопросам организационного руководства". В связи с этим впервые прозвучала и новая теория - о роли и значении "организационной политики". Сталин заявил389: "Хорошие резолюции и декларации за генеральную линию - это только начало дела, ибо они означают лишь желание победить, но не самую победу. После того, как дана правильная линия, успех дела зависит от организационной работы, от организации борьбы за проведение в жизнь линии партии, от правильного подбора людей... Более того: после того, как дана правильная политическая линия, организационная работа решает все, в том, числе и судьбу самой политической линии,- ее выполнение или провал". В числе многих задач новой "организационной политики" Сталин указывал и на такие390: "9. Усиление проверки исполнения... 11. Разоблачение и изгнание из аппаратов управления неисправимых бюрократов. 12. Снятие с постов нарушителей решений партии. 13. Чистка сельскохозяйственных организаций. 14. Наконец, чистка партии от ненадежных и переродившихся людей". Кто мог справиться в КПСС с такими решающими ("ре- 389И. Сталин. "Вопросы ленинизма", стр. 476-477. 390Там же, стр. 479. шающими самую судьбу политической линии") задачами новой "организационной политики"? Кто мог наиболее последовательно и наиболее эффективно подготовить организационный аппарат партии к уже намеченной в вышеприведенных тезисах Сталина будущей "Великой чистке" в партии и стране? В состав ЦК, избранного на XVII съезде, Сталин такого человека не нашел. Но такой человек давно уже был налицо: Сталин назначил руководить новой "организационной политикой" Маленкова в качестве заведующего отделом руководящих партийных органов ЦК. Отныне судьба членов ЦК зависела от не члена ЦК партии. Так сомкнулся внутренний "треугольник" предопределенной чистки: Каганович (секретарь ЦК и председатель партконтроля), его заместитель Ежов и Маленков (зав. ОРПО ЦК). Сталин давал лишь "правильную политическую линию". "Треугольник" решает ее судьбу. Организационный аппарат ЦК погрузился в глубочайшую конспирацию против собственной партии. Так называемая "проверка партдокументов" 1935 года, проведенная под непосредственным руководством Ежова и Маленкова, была лишь предварительной, но очень основательно подготовленной разведкой внутреннего содержания каждого коммуниста. Раньше в ЦК были только учетные карточки на членов партии. Теперь завели личные дела на каждого коммуниста. В этих делах лежали не только пространные анкеты, заполненные собственноручно самими коммунистами, но и анкеты на тех же коммунистов, заполненные особыми секторами партийного аппарата и секретно - политическими отделами НКВД. "Специалисты" из особых секторов "и "психологи" из НКВД определяли по собственному усмотрению, кем данный коммунист был в прошлом и кем он может быть в будущем - послушным орудием аппарата или потенциальным "врагом народа". Весной 1935 года Ежов уже председатель Комиссии партийного контроля и секретарь ЦК. В сентябре 1935 года созывается совещание отдела Маленкова и его низовых органов (совещание заведующих ОРПО) для подведения предварительных итогов "проверки партдокументов". Совещанием руководит Маленков. Главный докладчик - Ежов. Ежов критикует недостатки проведенной работы и намечает новые задачи партаппарата в деле углубления дальнейшей разведки в "партийном хозяйстве". Маленков целиком присоединяется к докладу Ежова: "тов. Ежов абсолютно прав... тов. Ежов полностью разъяснил все вопросы",- заявляет Маленков391. Но эта гигантская, не столько "техническая", сколько разведывательная работа аппарата по подготовке чистки не была окончена за один год. Она продолжается и в 1936 году. Ежов уже к этому времени начинает задавать тон, даже учить самого Маленкова. Маленков в мае 1936 года, уже в качестве главного редактора "Партийного строительства", как бы забыв о существовании Сталина, пишет о Ежове вещи, которые до сих пор было дозволено писать только о Сталине392: "Тов. Ежов,- пишет орган Маленкова,- учит нас (курсив мой.- А. А.), как перестроить партийную работу, как поднять организационную работу на высший уровень... мы должны выполнить эти указания..." Это не было созданием "культа Ежова" (эту роль успешно выполняла газета "Правда") - это было горькое признание конкурента в своем тяжком поражении. В "треугольнике" Сталин взял курс на наиболее острый ежовский угол. Маленкову и Кагановичу пришлось довольствоваться ролями помощников Ежова. Вскоре после назначения Ежова наркомом внутренних дел (сентябрь 1936 г.) от горьких признаний Маленков перешел к пламенным дифирамбам Ежову (такова была воля главного "хозяина"), В разгаре чистки в декабре 1937 года орган Маленкова писал 393: "Под руководством сталинского наркома т. Ежова советская разведка беспощадно ликвидирует фашистских бандитов,,. Верная стража социализма - НКВД под руководством своего сталинского наркома т. Ежова будет продолжать и впредь громить и вырывать с корнем врагов народа... Карающая рука советского народа - НКВД до конца истребит их! Наш пламенный привет сталинскому наркому внутренных дел т. Николаю Ивановичу Ежову!" В этих дифирамбах Маленков, конечно, был искренним, "Организационная политика", которую разработал "треугольник" еще до назначения Ежова, была теперь передана в НКВД "на реализацию". Личная заслуга Ежова заключалась в том, что в деле этой реализации он показал такой виртуозный класс, перед которым просто бледнеют все ужасы средневековой инквизиции- И все-таки это был класс исполнителя, а не организатора - организаторы 391 "Партийное строительство", февраль 1935 г., цит. по книге Эбона "Маленков", стр. 35. 392 Там ж 393 Там же, стр. 36. сидели в центральной комиссии Политбюро по чистке - Сталин, Каганович, Молотов, Ежов, Вышинский, Андреев и Маленков. Из этих семи человек только Маленков и Вышинский не были не только членами Политбюро, но даже кандидатами ЦК, но они вместе с названными членами Политбюро непосредственно руководили действиями "сталинского наркома тов. Ежова". Совершенно неизвестно, какую роль сыграл Маленков в гибели самого Ежова, но при всех условиях она могла быть лишь ролью конкурента, а не врага. Как бы сегодня ни открещивались ученики Сталина от ежовщины и от самого Сталина, но он проводил тогда действительно "коллективную политику" тех, кто уцелел в Политбюро, и тех, кто пришел туда в результате чистки (Хрущев, Жданов, Берия, Маленков). Ни один из них не имел бы шансов попасть в Политбюро, если бы не была ликвидирована старая партия и старые дореволюционные партийные кадры. Несмотря на исключительно высокое мнение, которое сложилось у Сталина о Маленкове, несмотря на решающую роль, которую он задумал для него в новом ЦК, даже Сталин не решился рекомендовать его XVII съезду хотя бы в качестве кандидата в члены ЦК, тогда как Хрущев и Берия были избраны членами, а Булганин кандидатом ЦК. Чтобы Маленков получил юридический статус своего фактического положения архитектора партии, нужна была именно ликвидация старой ленинской партии. Только после этого на XVIII съезде (1939 г.) Маленков был избран членом ЦК, членом Оргбюро и секретарем ЦК по кадрам. Заслуги Маленкова перед Сталиным в "Великой чистке" могут быть сравнимы только с заслугами самого Ежова и Вышинского. Я уже подсчитывал в другом месте данной работы итоги чистки 1933-1939 годов по линии партии. Я доказал там, на основании официальных источников, что с февраля 1934 года (с XVII съезда) по март 1939 года (по XVIII съезд) из партии было исключено 1 200 000 коммунистов - из общего числа 2 809 786 (то есть около 43%). Исключены были преимущественно старые большевики и те, которые вступили в партию до начала коллективизации. Быть исключенным из партии в те годы означало одно: арест. Впрочем, массовые аресты среди коммунистов происходили и без формального исключения из партии, чтобы не предупреждать их о предстоящем аресте. Эти аресты по линии партии были главным образом и в первую очередь работой руководителя новой "организационной политики" ЦК - Г. Маленкова. Однако Маленков был занят не только уничтожением старой ленинской партии, но и созданием новой сталинской партии. За шесть месяцев - с апреля по октябрь 1939 года - в партию на место уничтоженных было принято 800 000 новых коммунистов, в то время когда в нормальных условиях и при действительно добровольном вступлении в партию рост ее никогда не превышал и ста тысяч за целый год. Маленков доказал, что его "организационная политика" способна на чудеса и по этой части. Он вербовал в партию каждый месяц более 130 000 человек. Сама вербовка (именно "вербовка", а не "вступление") не представляла после ежовщины никаких трудностей - человек, к которому секретарь местного парткома обращался с предложением вступить в партию, редко осмеливался отказаться от этой высокой "чести". Ежова уже не было, но был Берия. Был и Маленков. Запуганный и терроризированный советский гражданин предпочитал партийный билет доносу секретаря в НКВД. Конечно, в партию шли и добровольцы, но не из-за каких-либо идейных побуждений, а просто для личной карьеры. Но и те и другие были отныне убеждены, что не ЦК существует для них, а они существуют для ЦК. Соответственно выработалось и новое представление о партии, которое господствует в КПСС и сейчас: партия - это значит Секретариат ЦК, Секретариат ЦК - это значит партия. Это тоже было блестящей победой "организационной политики" Маленкова. Ячейками такой партии было куда легче руководить, чем колхозами - без отчетов, без съездов, без выборов. Ровно тринадцать лет Маленков был секретарем ЦК у такой партии, занимая при Сталине точно такое же положение, какое занимал Борман при Гитлере, и за эти тринадцать лет состоялся лишь один съезд партии. Это тоже была заслуга Маленкова - Маленков создал Сталину партию-"монолит" без претензий. Сталин высоко ценил эту воистину гигантскую работу Маленкова. За уничтожение старой партии он его сделал секретарем ЦК. За создание новой партии он его решил ввести в число кандидатов Политбюро. Началась война. Создается Государственный Комитет Обороны (30. VI. 1941 г.), к которому переходит вся власть Политбюро и правительства. Комитет первого состава организуется из пяти членов: Сталин (председатель), Молотов (заместитель) и члены: Ворошилов, Берия и Маленков. Старые члены Политбюро - Каганович, Микоян, Калинин, Андреев, Жданов, Хрущев - остаются вне Комитета, а молодого кандидата Политбюро Маленкова Сталин вводит в его состав. Когда после войны, в 1946 году, Маленков стал членом Политбюро - это было само собой разумеющимся событием. Сын бывшего царского чиновника, "доброволец" на один год в качестве писаря политического отдела полка Красной Армии в условиях почти окончившейся войны в Туркестане (1919-1920 гг.), недоучившийся студент технического училища, рядовой протоколист аппарата ЦК - Маленков делается вторым по влиянию лицом в великом "пролетарском" государстве! Причем таким вторым, который среди нынешних членов "коллективного руководства" был единственным, кто осмеливался открыто возражать Сталину. Уже к смерти Сталина партия и ее аппарат фактически находились в руках Маленкова. И апелляцию к Ленину, в отличие от других, Маленков начал тоже при жизни Сталина - в приветствии ЦК партии и Совета Министров СССР Маленкову в связи с его пятидесятилетием говорилось о нем, как об "ученике Ленина и соратнике Стали-на"!394 Ученик Сталина до мозга костей, ни разу не видевший в жизни Ленина, он не захотел быть названным публично "учеником Сталина". Это была такая дерзость, за которую диктатор отправлял людей на тот свет. Но с Маленковым ничего не случилось. Напротив, в том же 1952 году на XIX съезде он выступил с политическим отчетом ЦК партии, который должен был, собственно, делать сам Сталин. После этого для всех было ясно - либо Сталин ему бесконечно доверяет и готовит в его лице себе преемника, либо Маленков и для Сталина стал такой силой, с которой приходится считаться. В свете последовавших после смерти Сталина событий я считаю правильным последнее предположение. Есть основание думать, что уже до смерти Сталина, на первом пленуме ЦК после XIX съезда, Маленков занял пост первого секретаря ЦК (см. предыдущий раздел данной работы). Поскольку исключена возможность, чтобы Сталин добровольно уступил свой партийный пост Маленкову, то борьба за реванш со стороны Сталина была решенным делом. Дело врачей Кремля было началом. Врачей как раз обвиняли в убийстве соперников Маленкова - бывших секретарей ЦК и членов Политбюро Жданова и Щербакова. Опытный в сталинских делах Маленков не мог не 394"Правда", 8.4.1952. знать, куда метит Сталин. Сталину удалось арестовать врачей, но судить не удалось: он умер, врачи были освобождены. После смерти Сталина Маленков, естественно, оказался во главе правительства и до 14 марта 1953 года был и секретарем ЦК. "Старая гвардия" Политбюро, однако, вовсе не была расположена к появлению второго Сталина. Сам Маленков, видимо, хорошо понимал, что даже ему не по плечу эта задача. Он без боя уступил пост первого секретаря ЦК Н. Хрущеву. Тогда и началось его падение. Оторвавшись от аппарата партии, находясь в Президиуме ЦК, из которого после смерти Сталина были изгнаны почти все "маленковцы", он вынужден был признать "ленинские принципы коллективного руководства" (речь Маленкова 14 марта 1953 г.). В феврале 1955 года его сняли с поста главы правительства. И на этот раз он сдался без боя в глубокой уверенности, что время его "второго издания" еще придет. Большая внутренняя собранность, редкая терпеливость, отсутствие болтливости, сухой реализм в практических вопросах, гигантский опыт политической интриги и эластичная совесть коммунистического ханжи делают его опасным конкурентом для любого из членов "коллективного руководства". 6. Николай Булганин (род. в 1896 г., в партии с 1917 г.). Карьера Булганина до середины тридцатых годов была довольно неудачной, хотя он участвовал в гражданской войне и во время революции вступил в партию (1917 г.), ряд лет работал в органах Чека в Нижнем Новгороде и Туркестане. Несмотря на исключительную роль, которую сыграл Булганин в конспиративной технике Сталина в разгроме углановского руководства в Москве и уничтожении правой оппозиции вообще, карьера давалась ему с большим трудом. Для этого были серьезные причины, с которыми в те годы все еще приходилось считаться: он происходил, по тогдашней терминологии, из "социально чуждой среды". Попросту говоря, он происходил из семьи крупного предпринимателя - "буржуя", из типичного русского купеческого города - Нижнего Новгорода (ныне Горький). Правда, с самого начала большевистского переворота он активно участвовал во всех чекистских злодеяниях в Нижнем, чтобы резче подчеркнуть свою вражду к собственному классу - буржуазии. Для многих случайных людей в большевистской \ партии, каковым был и Булганин, путь к социальной реабилитации лежал через личные преступления против "своего класса". Единственным органом советской власти вит "узаконенных преступлений" была ВЧК или Чека. Б этом же органе собирались люди двух типов: фанатики большевизма - для руководящих ролей (Дзержинский, Менжинский, Ягода, Ежов), и всякие "ренегаты" и бывшие "буржуи" - для вспомогательных ролей (агенты, осведомители,, следователи). Вот к этой последней категории чекистов, вероятно, и принадлежал Булганин, Эта категория в условиях всеобщего культа "пролетарской диктатуры" (период Ленина - Троцкого - Бухарина) не имела никакой надежды выдвинуться в первые ряды руководящего слоя режима. Вечным клеймом лежало на них их социальное происхождение. Ни одному из них не удалось бы пробить дверь в высший этаж, если он не доказал своей способности идти на исполнение любых поручений власти (до тридцатых годов не только состав аппарата Советов, но и самой партии регулировался по "социальным признакам"). Булганин был одним из тех, кто доказал и в гражданской войне и после ее окончания, что он готов идти на все, лишь бы режим признал его своим человеком. В этих его стараниях судьба столкнула его с большевиком 1911 года - с Лазарем Кагановичем. Это было в 1918- 1919 годах. Каганович тогда работал в губкоме партии в родном городе Булганина - в Нижнем Новгороде. Когда в 1920 году Каганович был назначен одним из руководителей Туркестана и одновременно членом Военно-революционного совета Туркестанского фронта, Булганин очутился в роли сотрудника Особого отдела и Политуправления Красной Армии в Туркестане. В 1922 году, уезжая из Туркестана в Москву, Каганович захватил с собою Булганина. Вероятно, Каганович имел в виду использовать "чекиста и политработника Булганина в аппарате ЦК, но это ему не удалось. Единственным препятствием могло быть только злополучное "буржуазное происхождение" Булганина. Каганович через некоторое время уехал на Украину в качестве секретаря ЦК партии Украины. Когда же он вернулся в Москву как третий секретарь ЦК, то застал здесь Булганина хотя и не на большой работе (директор электрозавода) , но с солидной репутацией и сильными покровителями. Ему протежировали Куйбышев и Молотов. Бил же Булганин в ту же точку, что и Каганович - против Бухарина, чтобы освободить место в Политбюро для Кагановича, против Рыкова - чтобы освободить место главы правительства для Молотова, и против Угланова, чтобы самому занять его место. Правда, вышло все это не совсем по "плану Булганина". Молотов и Каганович заняли заветные места "планомерно", но Булганину пришлось удовлетвориться постом Уханова - он стал председателем Московского совета, и то только, когда Молотов крепко занял место Рыкова. Вскоре Молотов еще больше приблизил его к себе - Булга-нин стал председателем Совета Министров РСФСР. Тут его уже заметил на близком расстоянии строгий ценитель талантов "второго поколения" - "сам хозяин": Булга-нин сделался заместителем Председателя Совета Народных Комиссаров (Министров) СССР. Место в Политбюро было гарантировано. Война дала и это заслуженное место и совершенно незаслуженный чин "маршала" СССР. С приходом к власти создается и новая биография. У тех, у кого она была в прошлом "буржуазной", теперь она становится "пролетарской". У кого были непростительные провалы или далеко не "ортодоксальные" паузы на жизненном пути, в биографии появляются черты самого "ортодоксального коммуниста". У кого же до прихода к власти была лишь "коллективная биография" без всяких "героических эпизодов",- появляются и яркие индивидуальные черты. Соответственно сочинили теперь ортодоксальную биографию и Булганину: оказывается, начиная с Февральской революции 1917 года, он везде и всюду играл "выдающуюся роль". Ни одного слова об его "буржуазном происхождении". Все-таки получается один очень показательный "казус": в "Малой Советской Энциклопедии" 1934 года сказано, что "Булганин - сын заводского служащего"395, а в "Большой Советской Энциклопедии" 1951 года Булганин родился второй раз - на этот раз уже в "семье рабочего" . За активное участие в разгроме бухаринской оппозиции Булганин был впервые введен в состав кандидатов в члены ЦК на XVII съезде партии. После окончательного установления своей личной диктатуры Сталин его сделал членом ЦК на XVIII съезде (1939 г.). 395МСЭ, т.II, стр. 140. 396БСЭ, т. VI, стр. 260. В начале войны, которая застала его на посту заместителя Председателя Совета Министров СССР, он был произведен в генерал-лейтенанты и находился на разных фронтах в качестве члена Военного Совета ("член Военного Совета" - это был чрезвычайный уполномоченный ЦК партии и Государственного Комитета Обороны при каждом командующем). Из всех политических генералов Сталина только один Булганин заслужил во время войны самое высокое признание Сталина - в 1944 году Сталин вывел своего личного друга, члена Политбюро и "первого маршала СССР" Ворошилова из состава Государственного Комитета Обороны (узкий "Военный кабинет") и вместо него ввел в его состав Н. Булганина, который не был даже кандидатом Политбюро. Одновременно Сталин назначил Булганина своим первым заместителем по Министерству обороны. По окончании войны, продолжая работать заместителем Сталина по Министерству обороны СССР, Булганин весьма последовательно и со свойственной ему исполнительностью выполнял все задания Сталина: умаление значения подлинных полководцев Советской армии в войне с Германией, фальсификация самой истории войны с целью возвеличения роли Сталина, приписывание всех побед лично ему, создание мифа о полководческом гении Сталина и о какой-то сталинской военной науке, чистка высших военных кадров Советской армии, которых Сталин рассматривал как своих возможных врагов в будущем. Сталин, как обычно, высоко оценил эту работу Булганина - в марте 1947 года он был назначен министром обороны СССР и заместителем Председателя Совета Министров. Поэтому совершенно правильной была характеристика, данная ему "Большой Советской Энциклопедией" еще при жизни Сталина397: "Булганин принадлежит к числу партийных и государственных деятелей СССР, воспитанных И. В. Сталиным, выросших и закалившихся под его непосредственным руководством в суровой борьбе партии Ленина - Сталина с врагами советского народа". В 1948 году Булганин был сделан и полноправным членом Политбюро. В начале 1949 года он, как и другие министры - члены Политбюро,- был освобожден от работы министра и зачислен в "институт заместителей" Сталина по Совету Министров СССР. После смерти Сталина его вновь назначили министром обороны СССР, пока он не занял поста Маленкова в феврале 1955 года. Рекомендуя Булганина на должность Председателя Совета Министров СССР, Н. Хрущев от имени ЦК назвал его "верным учеником Ленина и соратником Сталина". 397БСЭ. 1951, т. VI, стр. 260. Булганин имеет большой и разносторонний опыт весьма последовательного сталинского бюрократа: был чекистом, хозяйственником (директор завода), комму нальником (председатель Моссовета), госаппаратчиком (председатель Совета Министров РСФСР), финансистом (председатель Госбанка СССР), военным (маршал и министр обороны) и три раза заместителем Председателя Совета Министров СССР. Везде, куда бы его Сталин ни назначал, Булганин оставался верным себе и своему хозяину: высокодисциплинированным бюрократом-исполнителем.Пунктуальный до педантизма в исполнении воли диктатора он никогда и не думал "поучать" самого диктатора. Вероятно, Сталин больше всего ценил в нем это качество. Если не считать периода борьбы с правыми, которая открыла ему дорогу в высшие сферы государственной бюрократии,то в дальнейшем он подвигался вверх, с этажа на этаж, в силу своих именно чекистско-бюрократических, а не политически-организационных качеств. Даже тогда, когда Сталин перестал считаться с социальным происхождением и прошлыми заслугами или "провалами" коммунистов, сам Булганин всегда был "угнетен" своим происхождением. Не этим ли объяснялось, что ему демонстративно исправили биографию с "сына служащего", то есть чиновника, на "сына рабочего"? От этого чувства - чувства чужеродности - он, вероятно, не избавился и сегодня. Ведь как раз после смерти Сталина "пролетарии" во главе с Хрущевым вновь, как и в ленинские времена, начинают задавать тон. Недаром Хрущев при всяких удобных (в беседах с комсомольцами) и неудобных (в беседе с американским послом в Белграде) случаях подчеркивал свое "пролетарское происхождение". Можно с большим основанием предположить, что и должность главы правительства досталась ему не в силу его государственного таланта и личной амбиции, а как результат компромисса между группами в ЦК. Из всех членов Политбюро (Президиума), кроме Первухина и Сабурова, он был самым молодым по стажу и самым "надпартийным" по прошлой деятельности. В отличие от всех, он никогда не был и партаппаратчиком. Свою карьеру он начал при Кагановиче, продолжал при Хрущеве и достиг поста заместителя главы правительства при Молотове. Кому из них он обязан? Вероятно, всем, и угождал им всем в той мере, в какой это не противоречило часто меняющейся персональной политике Сталина. Поэтому, если назначение Председателя Совета Министров СССР после отставки Маленкова было результатом компромисса в "коллективном руководстве" между группой Мо-лотова и группой Хрущева, то кандидатура Булганина была самой идеальной из-за этих его личных качеств. Но противоречие в положении Булганина состоит в том, что он выдвинут группой (Молотова), которой он обязан своей прошлой карьерой, но которой он едва ли симпатизирует сегодня. Молотов - это вчерашняя глава в истории сталинизма, а Хрущев - сегодняшняя. Булганин слишком реалист, чтобы хвататься за вчерашний день. И все-таки Хрущев не пускает его одного со своим министром иностранных дел в заграничные "путешествия" - "член Президиума Верховного Совета СССР" предпочитает присутствовать сам. Пусть это будет истолковано как некоторое недоверие к Булганину и, конечно, как открытая дисквалификация Молотова, но так будет надежнее. До сих пор кооперация Булганин - Хрущев оправдывает себя. Волевого и импульсивного Хрущева хорошо дополняет нетребовательный и меланхоличный Булганин. 7. Никита Хрущев (род. в 1894 г., в партии с 1918 г.) "Можно быть выразителем идеологии крупной буржуазии, не будучи даже мелким лавочником",- говорил Маркс. Вероятно, таким человеком был и отец Хрущева - Сергей. О таком складе ума отца Хрущев сам рассказывал однажды иностранным журналистам. "Мой отец был простым рабочим-шахтером. Но он всю жизнь мечтал стать капиталистом. Хорошо, что это ему не удалось",- говорил Хрущев. Но что сегодня "хорошо" вождю "пролетарской диктатуры", было плохо самому пролетарию, бывшему "крупным буржуем" лишь идеологически. Хрущев вырос в семье такого отца и пас чужой скот. Если правильна философская основа Маркса - "бытие определяет сознание", то и сам молодой Никита должен был думать так, как думал его отец. Не этим ли объясняется и тот большой дефект в биографии Хрущева, который оказалось невозможным "ликвидировать" или "поправить" даже в эпоху бесцеремонных фальсификаций сталинской исторической школы. Речь идет о начале революционной карьеры Хрущева. Из всех членов Политбюро, побывавших в нем до войны, Хрущев был единственным, который вступил в партию после большевистской революции. Из всех членов нынешнего "коллективного руководства" (и, может быть, даже членов ЦК) он единственный, который вступил в партию так поздно по возрасту - 24 лет от роду. Когда произошла Февральская революция, ему было 23 года. Но он в партию, по крайней мере большевистскую, не пошел. Через восемь месяцев произошла Октябрьская большевистская революция 1917 года, но в партию большевиков Хрущев опять-таки не вступил. Только через год - в 1918 году - в двадцатичетырехлетнем возрасте рабочий, слесарь, Хрущев берет коммунистический билет, не приносящий ему, впрочем, особой пользы до 1930 года. В 1918 году Хрущев был взят в Красную Армию, к концу войны был комиссаром батальона на Кавказе. Но, оказывается, этого было достаточно, чтобы в 1938 году, когда Хрущев стал кандидатом Политбюро, писать о нем398: "Политическим просвещением Красной армии занимались такие деятели, как Ленин, Сталин, Молотов... Хрущев". Я не думаю, чтобы о существовании Хрущева знал бы кто-либо из ЦК до 1929 года. Исключение, может быть, составляет Каганович, который до 1928 года работал генеральным секретарем ЦК партии Украины. Секретарем Марьинского райкома партии на Украине работал и Хрущев. Но тогда совершенно непонятно, почему же Хрущев не делал никакой карьеры у Кагановича на Украине, где Каганович владычествовал почти бесконтрольно. Через год после ухода Кагановича с Украины Хрущев решил сам устроить собственную карьеру, начав со школьной скамьи - в 1929 году он поступает в Промышленную академию им. Сталина в Москве. Для поступления в эту "академию" не требовалось особенного "академического ценза". Достаточно было простой грамотности (впоследствии там учился и почти неграмотный, но знаменитый Стаханов) и наличия партийного билета. В средней школе Хрущев учился при советской власти (рабфак). Для партийной и государственной карьеры даже среднего масштаба этого было мало. Надо было кончить какую-нибудь высшую школу. Такой школой и была Промышленная академия. В академии Хрущев слушал, кроме общеобразовательных дисциплин (математика, физика, химия, русский язык), еще два цикла - общий цикл по марксизму-ленинизму, который читали нынешние секретари ЦК Суслов и Поспелов, и специальный цикл по организации промышленности. Впоследствии требования к поступающим в академию были повышены (надо было иметь полное среднее образование). Соответственно, академия должна была выпускать людей с более высоким уровнем знания техники. Кроме Академии, 398"История ВКП(б). Краткий курс", стр. 234. был создан еще ряд провинциальных академий. Но и после реорганизации академии готовили не "политиков", а "организаторов техники". По окончании этих академий студенты уходили на производство: в шахты, рудники, фабрики, заводы - в качестве начальников цехов, отделов, участков, и лучшие из студентов - в качестве "красных директоров". Высшей мечтой в предстоящей карьере у Хрущева и могла быть только эта последняя карьера - карьера "красного директора" на каком-нибудь южном заводе. Но судьба решила иначе. Хрущев через каких-нибудь год-полтора сам становится "руководителем московских большевиков" прямо со школьной скамьи, а еще через пять-шесть лет попадает в Политбюро. Это было головокружительной, загадочной и беспрецедентной карьерой совершенно неизвестного человека в партии. Вместе с тем, она казалась необъяснимой и с точки зрения личных качеств самого Хрущева. На Украине Хрущев не смог сделать и средней карьеры, его личное знакомство с Кагановичем было, как сказано, тогда весьма проблематично, в Академии он пробыл лишь один год. Правда, он был избран в первые же дни секретарем партийной ячейки Академии, но и то потому, что, во-первых, был "пролетарием от станка", во-вторых, самым старшим по возрасту и по партийному стажу среди ее слушателей. И как оратор он не отличался от других какими-либо преимуществами, если преимуществом не считать его темпераментность и активность на всевозможных собраниях. Будучи оратором "на все темы", Хрущев тем не менее не просто болтал, как это многим казалось. Он был первым основоположником той новой школы ораторского искусства в большевизме, которая пришла на смену старым школам: блистательного Троцкого и академического Бухарина. Речи Троцкого, напечатанные без указания оратора, без малейшего труда можно узнать именно как его речи, так же и сочинения Бухарина - как бухаринские. Такими же ярко индивидуальными были стили и других вождей большевизма - Ленина, Луначарского, Каменева и др. Новая школа не признавала и не признает индивидуального стиля - речи Молотова, Кагановича, Хрущева, Маленкова, Булганина отличаются друг от друга только именами их произносящих. Речь Булганина может быть приписана с таким же основанием Хрущеву, как речь Хрущева Маленкову и обратно. Это был современный новый, безличный, "коллективный" стиль с одним и тем же запасом слов и с такими же стандартными предложениями при абсолюном отсутствии особых ораторских приемов, звонких фраз, лирических отступлений и даже личного местоимения. Они, собственно, и не говорили за себя или от себя. Эти новые ораторы говорили от имени партии вообще и от имени Сталина в особенности. Только у Сталина сохранился индивидуальный стиль, но без особого злоупотребления "лирикой" и без частого обращения от собственного лица. Этот стиль ораторского искусства хрущевской школы был целиком перенесен и в общую публицистику. Если вы возьмете передовые статьи различных советских газет - от "Правды" и "Известий" до самых захолустных листков - и проанализируете их с точки зрения языка и стиля, то вам покажется, что они написаны одним и тем же лицом. Зато этот безличный стиль отличается одним общим преимуществом: при всем внешнем многословии он строго целеустремлен и бьет в одну точку. При всей кажущейся "общности" он весьма конкретен, содержателен, предметен. В этой "публицистике" сказано все, что сегодня надо сказать, и ничего не сказано сверх этого. Об одном и том же событии внутри или вне страны сотни "передовиков" газет в Ленинграде, Москве, Владивостоке, Ташкенте, Тифлисе и т. д. напишут в одно и то же время, не сговариваясь между собой, сотни передовых, поразительно сходных между собою не только по содержанию и языку, но даже и по нюансам мысли. Такой унификации мысли людей, разных, все-таки, по своему характеру и индивидуальным способностям, сталинизм достиг именно через школу Хрущевых. Но Хрущев имел успех как основоположник этой новой школы только после того как он добрался до власти, а добрался он до нее не в силу своего ораторского искусства. Тогда в чем же причина его столь стремительной и загадочной карьеры? Подобный вопрос задавали себе и многие из обойденных конкурентов и тайных завистников Хрущева в Москве в тридцатых годах. Задавали, но никак не могли найти на него удовлетворительный ответ. Конкуренты видели в Хрущеве "случайного выскочку", завистники говорили о "случайном счастье". Доводы конкурентов сводились к простой формуле: "Хрущев человек без лица и без личного "я". Но он доказал, что язык может довести не только до Киева, но и из Киева до Москвы. Доводы завистников о "случайном счастье" были менее образными, но едва ли более убедительными. Они вертелись, главным образом, вокруг жены Сталина - Надежды Аллилуевой. В той же академии вместе с Хрущевым училась и она. Сталин делал иногда неофициальные визиты в академию или временами (во время выпусков, праздников) принимал группы слушателей. Поступал он так не только потому, что жена училась там, а в силу своих обязанностей - академия носила его имя и Сталин взял на себя персональное "шефство" над ней. К тому же, академия считалась первым опытным учебным заведением в этом роде и была создана специальным решением ЦК по инициативе того же Сталина. Соответственно, она пользовалась многими привилегиями: категория "личного учета" слушателей в ЦК ("номенклатура ЦК"), снабжение из специального распределителя, обслуживание Лечебно-санитарного управления Кремля, персональные путевки на отдых и денежные субсидии во время отпуска по линии лечебной комиссии ЦК, отдельные квартиры (или комнаты), месячное содержание - так называемый "партмаксимум" (в партии существовал тогда без различия ранга определенный по географическим поясам "максимум" жалования, получать сверх которого никто не имел права). Кроме того, у академии был непосредственным шефом единственный "супер-капиталист" страны - Высший Совет Народного Хозяйства (ВСНХ), - который своим будущим "красным директорам" делал дополнительные материальные поблажки. Руководители ВСНХ, угождая академии, знали, что этим они одновременно угождают и сталинской семье. Счастлива была та школа, где училась жена самого "хозяина". Не только с начальством этой школы (а Хрущев, как секретарь партийной ячейки, тоже был "начальником"), но и с рядовыми ее слушателями считались всякие партийные подхалимы и карьеристы из высших сфер: ведь этот безвестный слушатель сидит ежедневно на одной учебной скамье с женой самого "хозяина"! Что же тогда говорить о Хрущеве, который был прямым партийным "хозяином" жены верховного "хозяина"! Как таковой, Хрущев, конечно, имел доступ и в дом Сталина. Его приглашали и на семейные праздники в Кремль. Он вносил в эту обюрократившуюся и давно оторвавшуюся от народа душную официальную среду некий свежий "ветерок" низов. Вносил своей внешней необтесанностью, первичностью, "народностью" и ярким практическим умом. Он не был ни "салон-кавалером", ни придворным шутом - в тех и в других в Кремле недостатка не было. Он был тем, кого до сих пор не было здесь - первым классическим представителем напористо рвущегося к власти второго поколения большевизма. Это поколение не участвовало в Октябрьской революции: некоторые - по молодости (Маленков), другие - в силу отсутствия тогда достаточного политического нюха (Хрущев), но зато оно участвовало в партийных боях Сталина против октябрьского поколения с таким же рвением и без оглядки, как то поколение воевало на баррикадах Октября и на фронтах гражданской войны против белых. Против Троцкого оно выступало по убеждению ("сам живи - дай жить другим!"), против Бухарина-по расчету ("даешь власть"). В результате сталинской победы октябрьское поколение вышло в тираж; на верхах, в Кремле и вокруг Кремля образовались "свободные вакансии" - вот туда и лезло второе поколение Хрущевых. Буквально лезли, расталкивая друг друга локтями, наступая на мозоли чересчур чувствительным, подставляя ножки далеко рвущимся вперед, соревнуясь в громких выкриках во славу Сталина и ни на одну минуту не забывая главного - они ползут не к Сталину, а к сталинскому наследству. Вот первым представителем этого второго поколения из "глубоких низов" и был Хрущев. "Случайное счастье" его сводилось к тому, что Сталин имел возможность наблюдать за ним непосредственно и, изучая его личные качества, открыть в нем "выдающийся талант партийного организатора". За решение аппарата Сталина и сталинского Политбюро проводить "Великую чистку" с физическим уничтожением "врагов народа" Хрущев юридически ответственности не несет, но в "либерализме" по ее проведению его винить нельзя. Старая московская партийная .организация была почти целиком уничтожена, когда Хрущев был ее секретарем. Только за одну эту успешную операцию Сталин назначил Хрущева кандидатом в члены Политбюро на три года раньше даже Маленкова - в январе 1938 года. Это было в том же январе 1938 года, когда Хрущев был направлен на Украину первым секретарем ЦК партии, чтобы докончить украинскую чистку. Хрущев ее и докончил: не только вся коммунистическая, но и национально мыслящая интеллигенция Украины была начисто уничтожена. Сталин не остался в долгу: через год - в 1939 году - Хрущев был переведен из кандидатов в члены Политбюро, то есть на семь лет раньше Маленкова, или почти на десять лет раньше Булганина. Такова была быстрая, даже в окружении Сталина беспрецедентная, карьера Хрущева. Впервые на XVII съезде он попал в ЦК, а через пять лет, на следующем, XVIII, съезде, был назначен уже членом Политбюро! Друг Хрущева по расчету - Микоян - был сделан членом Политбюро, чтобы он голосовал за чистку, а Хрущев - за то, что он проводил ее. Только в этом - разница в юридической ответственности того и другого за сталинскую чистку тридцатых годов. Сейчас Хрущев, вместе с тем же Микояном, отказывается от этой ответственности. Он якобы сказал, что был даже против физического уничтожения "уклонистов". Устами Микояна он реабилитировал прямо на XX съезде своего предшественника на Украине - члена Политбюро ЦК ВПКБ (б) С. Коси