ора, а устами Ульбрихта - другого своего предшественника - кандидата в члены Политбюро П. Постышева. Чистку, которую Хрущев одинаково беспощадно проводил и в Москве, и на Украине, он объявляет произволом Сталина. Но, кажется, прав был официальный биограф Хрущева, когда писал399: "Хрущев - верный ученик и соратник Сталина... Он вел беспощадную борьбу с троцкистско-буха-ринской бандой врагов народа". Правда, в энциклопедии после смерти Сталина Хрущев быстро перекочевал из "учеников Сталина" в "ученики Ленина", но от родства со Сталиным он еще не отказывался. Новый биограф (или автобиограф) пишет400: "Хрущев - верный ученик Ленина и один из ближайших соратников Сталина". Нет сомнения, что в новейшей энциклопедии, после разоблачения Сталина на XX съезде, Хрущев вообще окажется вне компании Сталина. Так можно писать в советской энциклопедии - в "энциклопедии лжи в алфавитном порядке", как метко назвало ее радио "Голос Америки". Военная и послевоенная карьера Хрущева была неровной. Будучи на решающем и главном участке фронта - на Украине,- будучи членом Политбюро, Хрущев все-таки не был включен в состав Государственного Комитета Обороны не только на первом этапе войны, но и на протяжении всей войны, хотя в нем были не члены Политбюро Маленков, Берия, Булганин, Вознесенский и члены Политбюро Молотов, Ворошилов, Каганович и Микоян. В военном чине его тоже не повышали. Он был произведен в 1942 году в генерал-лейтенанты и им остался до конца войны, хотя такие же политические генерал-лейтенанты, как и он,- Жданов, Ме-хлис, Щербаков - были произведены в генерал-полковники, а Булганин - даже в маршалы. 399МСЭ, т. XI, стр. 493-494. 400Энциклопедический словарь. 1955, т. III, стр. 567. После войны Сталин преподнес ему сюрприз - он был снят с ведущего поста генерального секретаря ЦК Украины и назначен на подчиненный пост Председателя Совета Министров Украины (март - декабрь 1947 г.)- Генеральным секретарем над ним был назначен Каганович. Хрущев вернулся к исходной позиции своей начальной карьеры - он ее начал под главенством Кагановича и теперь должен был либо кончить, либо вновь ее начать под тем же Кагановичем. Но Хрущеву, как всегда, повезло; Сталин сменил гнев на милость: Хрущева восстановили в старой должности, а Кагановича убрали обратно в Москву. В декабре 1949 года Хрущева тоже взяли в Москву - секретарем МК и ЦК КПСС. На этом посту он находился до смерти Сталина. События, которые происходили вокруг смерти Сталина и уничтожения Берия, выдвинули его на первый план. Его руководящее участие в этих событиях - вне сомнения. В уничтожении "Внутреннего кабинета" Сталина во главе с Поскребышевым и аппарата МВД во главе с Берия Хрущев играл главную роль, хотя бы потому, что тогда он был фактически первым секретарем ЦК (юридически с сентября 1953 г.) и держал в своих руках весь аппарат ЦК, а стало быть, и реорганизованную внутреннюю охрану Кремля. Ко всему этому, Хрущев был воистину тем "счастливцем", который открыл тайный архив Сталина и держит его сейчас в руках - доносы шпионов Сталина на членов Политбюро, доносы членов Политбюро друг на друга, характеристики Сталина на этих же членов, планы чисток и "физических ликвидации" и т. д. У Хрущева есть что разоблачать. В этом отношении судьба любого члена Президиума ЦК в его руках. Пусть попробуют "храбриться"! Можно предположить, что этот "личный архив Сталина" тоже сыграл свою роль в деле разоблачения "отца народов". Хрущев - психологически чрезвычайно сложный тип при кажущейся внешней простоте. Нужна была смерть Сталина, чтобы он развернулся во всем своем противоречивом многообразии. Его потенциальные возможности, сдерживавшиеся железными тисками сталинизма и своенравной волей диктатора, сказываются только теперь. Хрущев - единственный человек даже в "коллективном руководстве", который приобрел внутреннюю свободу мысли и действия. При этом он нанес чувствительный удар золотому правилу сталинской дипломатии - "не говори, что думаешь, и не Думай, что говоришь". Фарисейским формулам Вышинского и стандартной жвачке Молотова в международной дипломатии Кремля он противопоставил до наготы обнаженный стиль практического циника - "мы, конечно, враги друг другу, но давайте торговать - торговать в политике, торговать в экономике, торговать даже в совести". И после-сталинская дипломатия сразу вышла из тупика: Корея, Индокитай, Югославия, Австрия, Женева, Индия, Бирма; Афганистан, Египет, Федеративная Республика Германии,- это только первый этап многообещающей "торговли" Хрущева. Хрущев, конечно, не торгует принципами, а торгует тупоумием Молотова и авантюризмом Сталина. Торгует негативным капиталом сталинской дипломатии. Торгует временем во имя пространства. При этом он хорошо знает не только самого себя, свои силы и возможности, но и тех, с кем он ведет торговлю - он торгует страхом войны чужих народов в обмен на концессии чужих правительств. Здесь-то как раз и пригодится сталинский негативный капитал. Многие за границей весьма скептически относятся к Хрущеву как к "дипломату". Конечно, Хрущев не Талейран и даже не Литвинов. Он вчерашний пастух, который сейчас стоит во главе величайшего из государств. Этикет дипломатического протокола ему так же чужд, как чужды изысканные формулы словесной эквилибристики, скажем, того же Вышинского. Циничному веку он предлагает циничную формулу: "Вы не любите коммунизма, мы не любим капитализма, но зачем воевать, мы похороним вас и без войны, а сейчас - давайте торговать!" Это, разумеется, режет слух и не делает чести классической дипломатии, но зачем это должно вызывать удивление или даже возмущение "недипломатичностью" Хрущева? Политик, который выдаст вам свои истинные (хотя и ужасные) намерения, заслуживает не возмущения, а признания. Полководец Красной Армии, наперед сообщивший свои стратегические планы, был бы повещен тем же Хрущевым, но Хрущев, который и после смерти Сталина повторяет старую неизменную истину - нашей целью был, есть и будет мировой коммунизм,- заслуживает признания. Конечно, мир нуждается в очередной иллюзии - "эра Сталина кончилась и цели Кремля могут измениться". Хрущев имел возможность воспользоваться этой иллюзией с большой выгодой для себя. Сталин в лучшие годы такой иллюзией воспользовался бы (и пользовался) классически, но Хрущев поступил и на этот раз по-своему - он избавил мир от опасной для него иллюзии, Хрущеву многие обещают провал - слишком он уж "активен", самоуверен, может быть, даже стремится в новые Сталины. Но он уже держится более трех лет, а без этих качеств он, вероятно, не продержался бы и трех дней. Самоуверенность и внутренняя свобода Хрущева основаны далеко не на одних его личных качествах, а и на величинах, которые не поддаются нашему учету. Что бы с ним дальше ни происходило, но в одном он обессмертил свое имя в истории: в течение каких-нибудь трех часов он похоронил того, кому создавали авторитет коммунистического полубога в течение трех десятилетий. Ни на минуту нельзя сомневаться, что это была не только его инициатива, но и чисто его, хрущевский, стиль расправы: дерзкий и самовластный, вызывающий и самоуверенный, революционный и демагогический. Казалось (кажется и сейчас), что в этом был величайший риск для самого коммунизма, без видимого на то "государственного резона". Риск был не в том, что у Сталина могут появиться сторонники в сталинской партии, не говоря уже об антисталинских народах СССР, риск был в другом - как можно предать анафеме Сталина, будучи вынужденным идти по сталинскому пути? Группа Молотова это хорошо поняла и поэтому долго сопротивлялась развенчанию Сталина, но Хрущев и с этим не посчитался. Слишком очевидны были плюсы: "Я не Сталин. Я ищу "сосуществования" не только и, может быть, не столько с внешним миром, сколько с народами страны. Главное - я знаю жгучую ненависть народов к сталинскому режиму, разоблачая Сталина, я спасаю этот же режим". Конечно, Хрущев знал, что естественный вопрос последует немедленно: "А что делали вы, ученики и соратники Сталина?" Что такой вопрос зададут из внешнего мира, ему было в высшей степени безразлично, а своему народу и партии он ответил с неподражаемой искренностью и с той же убедительностью: "Мы так же, как и вы, боялись его!" Полную свободу действий Хрущев приобретет, если ему удастся удалить молотовцев из Президиума ЦК КПСС. Волевой, темпераментный, внутренне свободный от догматических оков собственной идеологии, он склонен к экспериментированию в политике, чтобы перехитрить историю. Первый эксперимент всемирно-исторического значения и был проделан Хрущевым над "культом Сталина". Целью Хрущева была десталинизация методов и форм, но не существа системы, развенчание личности, но не ликвидация практики, сжигание символа, но не пересмотр учения. Словом, проклиная Сталина как личность, идти по сталинскому пути как учителя- В этом кардинальное противоречие в разоблачении Сталина. Это противоречие не может быть разрешено руками Хрущева и в рамках существующей системы, ибо само правление Хрущева - правление "просвещенного сталинизма" - переходное: либо назад к классическому сталинизму, и тогда неизбежна реабилитация всех методов в политике, экономике и идеологии; либо вперед против сталинизма, но тогда необходимо допущение минимальных духовных свобод в стране сплошной грамотности, многомиллионной интеллигенции и высокого уровня науки и техники. Третьего пути нет. В характере Хрущева свободно уживаются две крайности: он великий оппортунист и незадачливый экстремист. Явный отпечаток этой двойственности лежит на всей советской политике. Трудность в понимании этой политики в том и заключается, что вы не знаете, с кем вы будете иметь дело завтра - с Хрущевым-оппортунистом или с Хрущевым-экстремистом. Иностранцы, которые встречаются с ним в Кремле, аттестуют его большим государственным мужем. Великосветские дамы, которые виделись с ним, прямо в восхищении от него - Элеонора Рузвельт, например, думает, что если бы Хрущев жил в Америке, то он был бы весьма богатым человеком, а Элизабет Тейлор из Голливуда выразила даже уверенность, что если бы в России объявили свободные выборы, то первый секретарь был бы избран первым президентом. Я думаю, что госпожа Тейлор - большая оптимистка. эпилог РЕВОЛЮЦИЯ В КРЕМЛЕ Данная работа уже была готова, как произошло новое событие в Кремле - июньский пленум ЦК КПСС 1957 года исключил из Президиума и из состава ЦК Моло-това, Кагановича, Маленкова и Шепилова. В дальнейшем развитии режима "июньский переворот" Хрущева сыграет судьбоносную роль. Из всего того, что я рассказывал на протяжении этой книги, даже неосведомленный читатель легко мог видеть, что без Молотова, Кагановича и Маленкова Сталин никогда не достиг бы той вершины власти, на которую диктатор поднялся еще в предвоенные годы. Разоблачая мертвого Сталина, Хрущев как раз и разоблачал этих все еще живых создателей Сталина. Поэтому вполне естественно, что первый секретарь встречал то скрытый, то явный отпор с их стороны, когда он заходил слишком далеко. Говорят: а разве сами Хрущев, Булганин, Ворошилов, Микоян, Шверник, Куусинен, Суслов и другие не участ-вовали и в создании Сталина и в сталинских преступлениях? Такая, казалось бы, конкретная постановка вопроса все-таки абстрактна исторически и беспредметна политически. Конечно, и в нынешнем Президиуме ЦК нет ни одного человека, который бы не принял участия либо физически, либо морально в сталинских преступлениях. Не степень, характер и масштаб этого участия были разные. В то время, когда Сталин, опираясь на Молотова и Кага новича, создавал КПСС, Хрущев был студентом, Суслов - преподавателем, а 80 процентов нынешних членов ЦК еще не состояли в партии. Этот первый период восхождения Сталина к власти кончился в 1930 году (XVI съезд) полной политической ликвидацией старой гвардии Ленина. Теперь только Сталин получил официальное признание как единственный лидер партии, Молотов стал главой правительства, а Каганович - вторым секретарем ЦК после Сталина. От лидерства до диктатора надо было пройти еще второй этап (1930- 1934 гг.), когда "тройка" приступила к подготовке ликвидации уже самой партии Ленина как политической силы над своим аппаратом. Незачем здесь повторять то, что подробно рассказано на этот счет в предыдущем изложении. Заметим только, что и в этом самом ответственном периоде подготовки единоличной диктатуры правой рукой Сталина по-прежнему остается Молотов, а левой - Каганович. Однако в этот период часто случалось, что Сталин как раз "левой" рукой работал куда лучше, чем "правой". Закостенелый, как бы наследственно бюрократический, мозг Молотова (Молотов - сын чиновника) всегда был лишен "творческой фантазии". Как "ширма", орудие и скрупулезный исполнитель чужой воли он, конечно, был просто незаменим и Сталин его не заменял. Только в третьем периоде (1934-1939 гг.), на XVII съезде партии (1934 г.), названном сталинскими историками "Съездом победителей", Хрущев и Булганин впервые попали в число "победителей": первый - как член ЦК, а второй - как кандидат. Из этих победителей "тройка", ставшая к тому времени "четверкой" (Сталин - Молотов - Каганович - Маленков) арестовала и расстреляла около шестидесяти процентов делегатов съезда и 70 процентов членов и кандидатов ЦК. В числе немногих оставленных были - Хрущев и Булганин. Вот почему Хрущевы и Булганины, а тем более Сусловы и Беляевы, рассчитывали на свое алиби и, если нужно будет, в состоянии доказать, что знаменитые "ежовские списки" для чистки и внесудебной казни партийных, государственных и военных деятелей подписывались не только одним Сталиным (как об этом докладывал Хрущев на XX съезде), но и Молотовым, Кагановичем и Маленковым. Конечно, Хрущев тоже не бездействовал на своих участках. Поэтому-то Хрущев и не отказывается от всего Сталина. Отсюда ему пришлось выдумать и теорию о "двух Сталиных". "Сталин антиленинский" - тот Сталин, в преступлениях которого участвовали Молотов, Маленков, Каганович, Берия; "Сталин ленинский" - тот Сталин, в преступлениях которого участвовали мы - Хрущев, Булганин, Ворошилов, Шверник и Микоян. Поэтому, давая общую оценку Сталину, уже после ликвидации группы Молотова, Хрущев говорит: "Мы были искренними в своем уважении к Сталину, когда плакали, стоя у его гроба. Мы искренни и сейчас в оценке его положительной роли... Каждый из нас верил Сталину, вера эта была основана на убеждении, что дело, которое мы делали вместе со Сталиным, совершалось в интересах революции... Все мы решительно осуждаем Сталина за те грубые ошибки и извращения, которые нанесли серьезный ущерб делу партии, делу народа. Мы потеряли много честных и преданных людей, работников нашей партии и советского государства, оклеветанных и невинно пострадавших"401. В другом месте: "Для того, чтобы правильно понять существо партийной критики культа личности, надо глубоко осознать, что в деятельности т. Сталина мы видим две стороны: положительную, которую мы поддерживаем и высоко ценим, и отрицательную, которую критикуем, осуждаем и отвергаем"402. В эту "положительную сторону" "ленинского Сталина" входит, по Хрущеву, и борьба Сталина и сталинцев против "троцкистов, зиновьевцев, бухаринцев и буржуазных националистов". Но и тут Хрущев выдвигает новую многозначительную формулировку: "Это была политическая борьба. Партия правильно сделала, разоблачив их как противников ленинизма,- противников социалистического строительства в нашей стране. Политически они осуждены, и осуждены правильно". Но спрашивается: разве они были осуждены лишь "политически" как "противники ленинизма"? Разве они не были осуждены как "враги народа", как "вредители", "диверсанты", "шпионы" и "убийцы"? Было ли правильным вот это судебно-уголовное их осуждение? Далее. Кто же несет ответственность за тот террор, который существовал в партии и стране с тех пор, как сам Хрущев стал членом Политбюро? Ведь тогда только были расстреляны Косиор, Чубарь, Эйхе, Рудзутак (1939- 1940 гг.) или Вознесенский, Кузнецов, Родионов, Попков (1949 г.)? И тут Хрущев имеет готовый ответ: "Личные недостатки Сталина были использованы во вред нашему делу заклятым врагом партии и народа провокатором Берия. Большая вина в этом деле лежит и на т. Маленкове, который подпал под полное влияние Берия, был его тенью, был орудием в руках Берия"403. Напрасно мы будем спрашивать у Хрущева, почему же это Берия, который стал членом Политбюро на семь лет позже Хрущева, или Маленков, который стал членом Политбюро на девять лет позже, должны больше отвечать за преступления сталинского Политбюро и Сталина, чем Хрущев? Уж куда более убедительно звучит старый ответ Хрущева на такие вопросы: "Мы его боялись!" Или вздыхания Булганина: "Ох, едешь к Сталину как друг, но не знаешь, куда от него попадешь - домой или в тюрьму!" Или еще раболепные звонки по телефону в Секретариат Сталина члена Политбюро Ворошилова: "Будьте добры, спросите у т. Сталина, можно ли мне присутствовать на заседании Политбюро?" Ведь обо всем этом рассказывал сам Хрущев делегатам XX съезда. Перейдем теперь к тем обвинениям, которые Хрущев выдвинул против Молотова, Кагановича, Маленкова и Шепилова в резолюции июньского пленума ЦК 1957 года. Прежде чем начать конкретный разбор самих обвинений, надо заметить следующее: 1) мы совершенно не знаем контробвинений и контраргументов группы Молотова рротив Хрущева; 2) некоторые пункты обвинения Хрущева против группы Молотова говорят не столько о том, что собирается делать сам Хрущев, сколько Хрущев хочет сформулировать и пропагандно использовать настроение партийной и народной массы, недовольной сталинскими методами правления; 3) находясь все еще под шоком тех жестоких личных обвинений, которые его противники открыто излагали против него на пленуме ЦК и которые, вероятно, не были лишены внутренней убедительности с точки зрения интересов режима, Хрущев еще долго должен будет проявлять осторожность в своих дальнейших "экспериментах"; 4) нахождение в Президиуме ЦК Ворошилова, старого друга Сталина и одного из создателей "культа Сталина", а также наличие там сталинцев Шверника, Куусинена, Суслова, Поспелова и Микояна будут действовать до поры до времени "сдерживающе" на более последовательное разрушение "культа Сталина" Хрущевым. Если подойти к резолюции июньского пленума ЦК с формально-юридической точки зрения, то приходится констатировать: 1) несмотря на многословие, документ носит 401"Коммунист", 1957, No 12, стр. 20. 402Т а м же, стр. 19. 403Там же, стр. 20. общий отвлеченный характер, а суровые обвинения совершенно не аргументированы; 2) бросается в глаза ясный отпечаток импровизации, спешки при составлении документа, когда в документе нет ни логической последовательности, ни даже до конца выдержанного одного стиля (перескакивания от одного пункта к другому, частые повторения одних и тех же обвинений в разных местах; 3) в отличие от предыдущей практики "разоблачения антипартийных групп", резолюция говорит о том, с чем не были согласны члены группы, но не говорит ничего о том, какие же положительные мероприятия они предлагали; 4) в резолюции указывается, что за исключение из ЦК Молотова, Кагановича, Маленкова, Шепилова голосовали все его члены, "при одном воздержавшемся - в лице т. Молотова", то есть за свое исключение из ЦК голосовали Каганович, Маленков и Шепилов. (У Сталина хотя все подсудимые в конце концов признавались в своей вине перед ним, но никогда не голосовали за политический смертный приговор над собою, а у Хрущева уже голосуют); 5) за исключение членов ЦК и членов Президиума ЦК у Хрущева голосуют не только члены ЦК, но, оказывается, голосуют и кандидаты ЦК, имеющие по уставу партии лишь совещательный голос, и даже члены Центральной ревизионной комиссии, которые по тому же уставу не имеют и совещательного голоса на пленуме ЦК404. Перейдем к существу обвинений. Главные пункты обвинений сводятся к следующему: Во внутренней политике: 1. Члены группы "на протяжении 3-4 лет", то есть со дня смерти Сталина, "оказывали прямое и косвенное противодействие курсу, одобренному XX съездом", в частности против "исправления ошибок и недостатков, порожденных культом личности". 2. "Они были против расширения прав союзных республик..." 3. "Антипартийная группа сопротивлялась мероприятиям партии по борьбе с бюрократизмом... Эта группа упорно сопротивлялась и пыталась сорвать такое важнейшее мероприятие, как реорганизация управления промышленностью, создание совнархозов в экономических районах..." 4. "Они не признавали необходимости усиления материальной заинтересованности колхозного крестьянства в расширении производ- 404 "Устав КПСС", Москва, 1952, ╖ 33, 39. ства продуктов сельского хозяйства... Они возражали против отмены старого, бюрократического порядка планирования в колхозах и введения нового порядка планирования... Участники антипартийной группы выступали против отмены обязательной поставки сельскохозяйственных продуктов с дворов колхозников..." 5. "Они вели борьбу против призыва партии - догнать США в ближайшие годы по производству молока, масла и мяса на душу населения. Тем самым участники антипартийной группы продемонстрировали барски пренебрежительное отношение к насущным жизненным интересам широких народных масс". 6. "т. Молотов, проявляя консерватизм и косность, сопротивлялся делу подъема 35 миллионов гектаров целины..." 7. "т.т. Маленков, Каганович и Молотов упорно сопротивлялись тем мероприятиям, которые проводил ЦК и вся наша партия по ликвидации последствий культа личности..." Во внешней политике: 1. "В области внешней политики эта группа, в особенности т. Молотов, проявляли косность и всячески мешали проведению назревших новых мероприятий, рассчитанных на смягчение международной напряженности..." 2. "тов. Молотов неоднократно выступал против тех мероприятий, которые осуществлялись Президиумом ЦК для улучшения отношений с Югославией". 3. "тов. Молотов тормозил заключение государственного договора с Австрией... Он был также против нормализации отношений с Японией..." 4. "Он выступал против разработанных партией принципиальных положений о возможности предотвращения войн в современных условиях, о возможности различных путей к социализму в разных странах, о необходимости усиления контактов между руководящими деятелями СССР и государственными деятелями других стран, что необходимо в интересах достижения взаимопонимания и улучшения международных отношений". 5. "По многим из этих вопросов мнение т. Молотова поддерживалось т. Кагановичем, а в ряде случаев т. Маленковым". Происхождение, источник такой позиции группы Молотова резолюция видит в том, что "т.т. Маленков, Каганович и Молотов находились и находятся в плену старых представлений и методов, не видят новых условий, новой обстановки, проявляют консерватизм, упорно цепляются за изжившие себя... формы и методы работы, отвергая то, что рождается жизнью и вытекает из интересов развития советского общества... Как в вопросах внутренней, так и в вопросах внешней политики они являются сектантами и догматиками"... (везде цитировано из "Постановления пленума ЦК КПСС об антипартийной группе Маленкова Г. М., Кагановича Л. М., Молотова В. М.", журнал "Вопросы истории КПСС", No 1, 1957, стр. 4-7). Резолюция отмечает, что Молотов, Каганович и Маленков не только вели борьбу внутри Президиума ЦК за свою линию, но "они прибегли к интриганским приемам и устроили тайный сговор против Центрального Комитета" (там же, стр. 7). К ним присоединился и бывший кратковременный министр иностранных дел и секретарь ЦК по идеологии Шепилов. В чем заключается этот "тайный сговор", насколько широк был его круг, кроме названных лиц, и на какие силы они ориентировались, резолюция не сообщает. Но "пленум ЦК" торжественно хвалит самого себя: "Пленум ЦК с огромным удовлетворением отмечает монолитное единство и сплоченность всех членов и кандидатов в члены ЦК, членов Центральной ревизионной комиссии, единодушно осудивших антипартийную группу. В составе пленума ЦК не было ни одного человека, который поддержал бы эту группу" (там же, стр. 7). О выступлениях на самом пленуме членов группы Молотова резолюция не говорит ни слова, как будто они и вовсе не выступали. В этом случае даже непонятно, почему пленум продолжался целых семь дней! Впрочем, резолюция намекает на одно их выступление, именно - в конце пленума. Резолюция отмечает: "Оказавшись перед лицом единодушного осуждения пленумом ЦК антипартийной деятельности группы, когда члены ЦК единодушно потребовали вывода членов группы из ЦК и исключения из партии, они признали наличие сговора, вредность своей антипартийной деятельности, обязались подчиниться решениям партии" (там же, стр. 7-8). И все-таки Хрущев их вывел не только из Президиума ЦК, но исключил и из состава ЦК вообще. Причем Хрущев считает важным подчеркнуть, .что это решение "принято единодушно" и слово "единодушно" или "единогласно" в заключительных трех абзацах резолюции повторяется семь раз! Поверим Хрущеву, что Молотов и молотовцы признали "вредность своей антипартийной деятельности и обязались подчиниться решениям партии", но тогда как же с этим согласовать поступок главы группы - Молотова, который "воздерживается при голосовании", нарушая столь единодушную идиллию на столь "монолитном" собрании? Тут явно не сведены концы с концами. Сталин был более искусным режиссером в таких делах! Хрущевы могут сказать, что мы осуждаем методы Сталина и не заставляем людей заниматься "унизительным самобичеванием". Но "самобичевание" догматиков и "раскольников" было бы более убедительным аргументом, чем многократное "единодушие" Хрущева с самим собою... Однако, если уж говорить о "сталинских методах" расправы со своими противниками, то они все-таки выглядят более "демократическими", чем модернизирован-ный сталинизм Хрущева. Троцкисты имели возможность открыто выступать со своими контртезисами против Сталина на страницах "Правды". Зиновьев выступал с контрдокладом против Сталина на XIV съезде партии. Бухарин, Рыков и Томский открыто излагали свои взгляды как в "Платформах", так и в речах на пленумах и продолжительное время имели право находиться и в ЦК и в партии, не будучи согласны со Сталиным. Тем временем партия месяцами, даже годами дискутировала об их программах, гока очередной съезд (а не пленум ЦК!) не принимал решения "о несовместимости пропаганды их взглядов с принадлежностью к партии", а вот Хрущев, в узком кругу своих аппаратчиков, не запрашивая так называемую партию, за семь дней решает судьбу людей, которые создали и самого Хрущева и эту "мудрую и великую партию". Остановимся на трех главных пунктах обвинений против группы Молотова: 1) группа выступала против смягчения международной напряженности; 2) группа выступала против развенчания Сталина и за сталинские методы правления; 3) группа выступала против поднятия жизненного стандарта населения. Если группа выступала против всего этого, а руководство Хрущева такую политику осуждает, то это должно было бы означать автоматически, что Хрущев: 1) выступает за нормализацию международных отношений; 2) усиливает курс на дальнейшее развенчание Сталина и отказывается от сталинских методов правления; 3) пересматривает сталинскую экономическую политику "преимущественного развития тяжелой промышленности", как основы основ советской экономики, и восстанавливает нормальную пропорцию в финансировании тяжелой, легкой и пищевой промышленности. Происходит ли все это? Изменилось ли что- нибудь во внешней и внутренней политике Кремля с тех пор, как оттуда изгнаны молотовцы? Во внешней политике курс Молотова пока что остается в абсолютной неприкосновенности. Даже больше - определенные факторы говорят за то, что этот курс имеет тенденцию вернуть советскую внешнюю политику к исходной позиции - к "чистым методам" сталинской эры. Новое руководство Кремля продолжает молотовскую политику более последовательно, чем сам Молотов. Еще более кричащим является, пожалуй, тот факт, что кремлевская внешняя политика все еще символизируется в лице того мрачного человека, в котором счастливо сочетаются три качества трех основоположников нынешней внешней политики Москвы - твердолобие Молотова, лицемерие Вышинского и абсолютная аморальность Сталина - в Громыко. Даже фонетическое звучание этого имени наводит на печальные размышления: "Громыко" - значит "гром", "громить"! Конечно, он не министр в обычном смысле этого слова, а всего-навсего "дипломатический курьер" Хрущева, но курьер "громовых известий"... А как обстоит дело со "сталинскими методами" или, как выражется резолюция, с "устаревшими методами и формами"? Как мы видели, "устаревшие методы" были в первую очередь применены к самим молотовцам. Потом последовала очередь потенциально наиболее опасной части населения - интеллигенции, особенно художественной интеллигенции. "Разоблачая" группу Молотова и "примкнувшего к ней Шепилова", лейб-орган Хрущева - журнал "Коммунист" - писал, что Шепилов, выступая как секретарь ЦК на съездах художников и композиторов СССР и на торжественном заседании в Москве в день 86-й годовщины рождения Ленина, проповедывал линию, которая противоречила решениям XX съезда и политике ЦК. В чем же заключалась "особая" линия Шепилова? Ответим словами самого журнала: "Находясь у руководства идеологической областью, Шепилов обманул доверие Центрального Комитета. Он отступил от линии, намеченной XX съездом КПСС по вопросам литературы и искусства... Занял... либеральную позицию... В погоне за личной популярностью он встал на путь заигрывания с демагогами, пытался проводить платформу "шире" партийной... Общий тон его речей выдержан в либеральном духе"405! Передовая статья "Коммуниста" особенно возмущается 405"Коммунист", 1957, No 10, передовая. тем, что Шепилов для обоснования своей "либеральной политики" прибегает к Ленину, "выдергивая из контекста (Ленина) нужную цитату". Одна из таких цитат, которую "выдернул" Шепилов из Ленина, гласит: "Безусловно необходимо обеспечение большого простора личной инициативе, индивидуальным склонностям, простора мысли и фантазии, форме и содержанию"406. Процитировав эту ленинскую цитату из Шепилова, "Коммунист" восклицает: "И далее ни слова. Больше ни одной мысли Ленина по вопросам литературы и искусства не воспроизвел Шепилов". Оказывается, Шепилов должен был приводить не эту цитату, а другую, которая говорит о "партийности в литературе". Другими словами, воспроизвести полный текст сталинско-ждановских постановлений о литературе и искусстве 1946-1948 годов, когда началась "ждановская чистка" против "космополитов" и "низкопоклонников". Журнал так и пишет: "В речи на съезде композиторов Шепилов упомянул об этих постановлениях. Но как? Лишь походя, только в порядке перечисления назвал он некоторые проблемы, поставленные в этих документах. При этом даже здесь он не упомянул ленинского принципа партийности, пронизывающего все эти документы"407. Всякий здравомыслящий человек согласится с тем, что здесь орган ЦК обвиняет своего бывшего руководителя в том и только в том, что он выступал против ждановско-сталинских методов в литературной критике и практике, которые были осуждены не только XX съездом, но и тем же "Коммунистом" в своих послесъездовских статьях (см. выше главу "Судьбы сталинизма в СССР"). Еще одна мелочь в "защиту" Шепилова: каждое ответственное выступление секретарей ЦК и членов Президиума ЦК проходит предварительно через цензуру Секретариата и Президиума ЦК! Так в чем же дело, почему ЦК (Хрущев) не выкинул антисталинские, "либеральные" ереси из докладов Шепилова? Да вообще как мог очутиться Шепилов в группе Молотова, если он был "либералом"? Что же касается обвинения против молотовцев, что они держались за "культ личности Сталина", то и тут дело обстоит более чем странно. Сталин, обруганный на XX съезде, Сталин, которого Ленин предлагал убрать из ЦК, все еще не убран из мавзолея Ленина. Бесчисленные 406Левин, т. 10, стр. 28; см. "Коммунист", там же, стр. 17. 407"Коммунист", там же, стр. 16-17. города и села, фабрики и заводы, колхозы и школы по-прежнему "славятся" именем Сталина. Даже "Сталинские премии", переименованные еще при молотовцах в "Ленинские премии", реабилитированы как раз после ликвидации поклонников сталинского культа. В речи, опубликованной в "Коммунисте", а потом перепечатанной и в "Правде", Хрущев, со свойственной ему прямотой, заявляет: "Я считаю, что надо... с гордостью носить почетный знак лауреата Сталинской премии. Если бы я имел Сталинскую премию, то я носил бы почетный знак лауреата"408. Из внутренних задач режима сельское хозяйство все еще остается наиболее тяжелой проблемой. Тут Хрущев дал народу настолько далеко идущие обещания, зафиксированные в конкретных обязательствах всех союзных республик, что их выполнение для него становится не только вопросом личного престижа, но и генеральной проверкой правильности его собственной политики против только что изолированной, но далеко не ликвидированной группы. Поэтому Хрущев вновь вернулся к этому вопросу уже после июньского пленума ЦК и обещал радикально покончить со старой сталинской практикой в сельском хозяйстве, дав простор внутриколхозной инициативе крестьян. Причем воспоминания Хрущева о старой практике были настолько удручающие, что стоит их послушать. Хрущев рассказывает: "Почему же наше сельское хозяйство длительное время серьезно отставало? Это происходило потому, что никто в центре не хотел по-настоящему разобраться с положением дела на местах. Сталин, как известно, никуда не выезжал, с работниками сельского хозяйства не советовался, к голосу местных работников не прислушивался... Грубо нарушался принцип материальной заинтересованности колхозников... Приведу хотя бы такие примеры. Вскоре после окончания войны я ездил в деревню, где родился, там зашел к двоюродной сестре. У нее был сад. Я сказал ей: У тебя замечательные яблони.Она ответила: Осенью их срублю. Почему?- спросил я. -Приходится платить большие налоги,- заявила она.- Невыгодно иметь сад. Я рассказал об этом разговоре И. В. Сталину, сооб- 408"Коммунист", 1957, No 12, стр. 21. шил ему, что колхозники сады рубят. А он мне потом сказал, что я народник, что народнический подход имею, теряю пролетарское классовое чутье. Другой пример... Мы из городов посылали тысячи людей убирать картофель в колхозах, в то время, когда сами колхозники не участвовали в уборке. Почему колхозники не хотели работать на уборке картофеля? Потому, что при заготовке картофеля им платили крайне низкие цены. Одна доставка картофеля на заготовительный пункт обходилась колхозу дороже того, что он получал за него"409. Июньский переворот проливает также некоторый свет на расстановку сил в верхах Кремля после войны и после смерти Сталина. Остановимся на этой стороне вопроса. После войны, видимо, наибольшие шансы из членов Политбюро попасть в наследники Сталина имел Жданов. Но с тех пор как Маленкова ввели в состав Политбюро (1946 г.), место наследника стало спорным, тем более, что Жданов ведал лишь пропагандой, а Маленков - по-прежнему кадрами партии. Глухая борьба, которая началась между двумя претендентами, шла с переменным успехом. Сталину они нужны были оба и именно как соперники. Ведь соперничали они не со Сталиным, а между собою из-зг того же Сталина - кто и как наиболее последовательно способен понять и осуществлять волю диктатора. Но в тот момент, когда казалось, что Сталин уже окончательно выбрал Жданова, наступила непредвиденная развязка: Жданов умер. Правда, Сталин впоследствии думал, что эта развязка была предвиденная и подготовленная ("Дело врачей"). Но после смерти Жданова сам же Сталин если не организует, то санкционирует ликвидацию ждановцев ("Ленинградское дело"). Почему же Сталин пошел на это? Ответ, который дал Хрущев на XX съезде, гласит: "Повышение Вознесенского ,и Кузнецова встревожило Берия. Как мы сейчас доказали, именно Берия "предложил" Сталину, что он, Берия, со своими сообщниками сфабрикует материалы... Сталин лично наблюдал за "Ленинградским делом"... Когда Сталин получил от Берия и Абакумова материалы, он, не пересмотрев эти клеветнические материалы, приказал прекратить дальнейшее расследование "дела" Вознесенского и Кузнецова. Это решило их судьбу"410. 409Там же. 410Н. С. Хрущев. "Доклад на закрытом заседании XX съезда КПСС", стр. 41-42. После июньского пленума ЦК Хрущев дает уже другой ответ. В одной из своих речей в Ленинграде он заявляет: "Маленков, который был одним из самых главных организаторов (курсив мой.- А. А.) так называемого "Ленинградского дела", просто боялся ехать к вам сюда" ("Правда", No 188, 7.7.1957). Но через некоторое время после этого выступления Хрущев беседует с одним из лидеров английской рабочей партии Э. Бивеном и сообщает последнему обстоятельства, при которых был уничтожен Вознесенский. Вот рассказ Хрущева в изложении Бивена: "В конце войны члены Политбюро предприняли изучение советской экономики для целей будущего планирования. Результаты этого изучения убедили их в том, что во многих областях следует допустить частную инициативу. Они выработали свой план и послали Вознесенского, главу экономического планирования, объяснить его Сталину. Вернувшись, Вознесенский рассказал, что Сталин набросился на него и назвал его предателем социализма. Это рассердило членов Политбюро, так как Вознесенский сделал лишь то, что ему было поручено. На следующий день члены Политбюро явились к Сталину и сказали ему, что это был их коллективный план, а не Вознесенского, что он, Сталин, был несправедлив по отношению к Вознесенскому и должен попросить у него извинения. "Я не могу,- сказал Сталин,- он расстрелян сегодня утром"411. Подводя итоги преступлениям Сталина, Хрущев говорил на XX съезде, что никто другой, а Берия толкал Сталина на эти преступления и что в то время Берия невозможно было разоблачить, так как он умел пользоваться доверием и слабостями Сталина. Хрущев утверждал: "Возникает вопрос, почему Берия, который ликвидировал десятки тысяч партийных и советских работников, не был разоблачен при жизни Сталина? Он не был разоблачен раньше потому, что он очень ловко использовал слабости Сталина: разжигая его подозрительность, он во всем помогал Сталину и действовал при его поддержке"412 (курсив мой.- А. А.) Возвращаясь к этому же вопросу - к вопросу о главном виновнике сталинских преступлений - после июньского пленума ЦК, Хрущев говорит, хотя почти в тех же словах, но о другом лице. Хрущев утверждает: "Занимая 411"НОД", 10.1.1958. 412Н. С Хрущев. "Доклад на закрытом заседании XX съезда КПСС", стр. 48. высокое положение в партии и государстве, тов. Маленков не только не сдерживал И. В. Сталина, но очень ловко пользовался слабостями и привычками Сталина в последние годы его жизни. Во многих случаях он толкал его на такие действия, которые заслуживают строгого осуждения"4'3 (курсив мой.- А. А.). Которое из этих утверждений правильно? Вероятно, правильны оба, ибо одно не исключает другого. Но причины, почему