ил аналоговую машину: три прозрачных резервуара ("производство", "капитал" и "потребительский спрос"), соединенных трубками, по которым прокачивалась подкрашенная вода. Задача была - найти способ стабилизации этой "экономики", контролировать инфляцию. В лучших традициях механистического мышления Филлипс рассчитал, что стабилизировать эту систему надо через уменьшение потребительского спроса. Как? Сняв социальные гарантии и отказавшись от идеи полной занятости - через безработицу. Это понравилось политикам, хотя первый же министр, предложивший отказаться от принципа полной занятости (в 1957 г.), вынужден был подать в отставку. Но затем, хотя экономисты доказывали, что причиной инфляции является прежде всего рост себестоимости производства, а не избыточное благосостояние людей, правительство соблазнилось и попросило "доказать" выводы статистикой. Филлипс, по его собственному признанию, выполнил "ударную работу" и путем множества упрощений (критики называют их "подгонками") вывел, что рост безработицы якобы ведет к снижению инфляции. Дебаты в парламенте, для которых были нужны данные, обещали быть долгими, а Филлипс получил выгодное место в Австралии, хотел уехать и посчитал, что "лучше было сделать расчеты попроще, чем долго ждать результатов", а потом добавил скромно, что руководитель работ "задал эти результаты заранее" - ну прямо как у нас в ЦЭМИ (руководитель, проф. А.Браун, впрочем, от этого открещивается). Вывод, который Филлипс сделал из своих липовых кривых, был чисто политическим: "При некотором заданном темпе роста производительности труда уменьшить инфляцию можно только за счет роста безработицы". Этим выводом и размахивал Гайдар, хотя и он сам, и его советники из МВФ прекрасно знали, что кривые Филлипса на практике не выполняются, что в ходе кризиса 80-х годов в США инфляция росла параллельно с безработицей (не говоря о том, что к нашей экономике все это вообще не имело никакого отношения). Но одурачить целый Съезд народных депутатов было нетрудно - они от рационального мышления отключились. Для нашей темы этот сюжет важен тем, что он показывает: речь шла не просто о манипуляции сознанием, а о грубой, наглой манипуляции, с использованием прямого и легко раскрываемого обмана. Примечательно, что после первого же объяснения истории с "кривыми Филлипса" в печати (даже в малотиражной "Правде") никто из реформаторов больше о них публично не упоминал. Вынужденная безнравственность идеологов как признак манипуляции. Фальсификация знаний о реальности в случае фундаментальных проблем бытия почти неизбежно сопряжена с безнравственностью (можно назвать ее "вынужденной", ибо она связана не с личными качествами вовлеченных в акцию специалистов, а с характером задачи). В случае проблемы безработицы это проявляется очень наглядно. Дело в том, что безработица как социальное явление является источником массовых страданий людей. Тот, кто выдвигает или поддерживает предложение перейти от реально достигнутой полной занятости к узаконенной безработице, прекрасно знает, что результатом его предложения будут страдания, причиненные большему или меньшему числу сограждан. Такого рода предложения, какими бы экономическими или технологическими соображениями они ни обосновывались, прежде всего создают проблему нравственную. Эта проблема должна быть явно изложена, а выбор того или иного решения поддержан также нравственными (а не экономическими или технологическими) доводами. И речь в данном случае идет не об абстракции, не о "слезинке ребенка". В середине 1990 г. эксперты правительства Рыжкова прогнозировали на 1991 год высвобождение только в сфере материального производства 15-18 миллионов работников. В журнале Академии наук СССР "Социологические исследования" (это даже еще не ельцинская РФ) печатались статьи с заголовками такого рода: "Оптимальный уровень безработицы в СССР". Оптимальный! Наилучший! Что же считает "оптимальным" для нашего народа социолог из Академии наук? Вот его идеал, полученный с использованием тензорной методологии, золотого сечения, ряда Фибоначчи и прочей ахинеи: "Оптимальными следует признать 13%... При 13% можно наименее болезненно войти в следующий период, который в свою очередь должен открыть дорогу к подъему и процветанию" (процветание, по мнению автора, должно было наступить в 1993 г.). Поскольку статья написана в середине 1990 г. и речь идет об СССР с его 150 млн трудоспособных людей, то, переходя от относительных 13% к абсолютному числу личностей, мы получаем, что "наименее болезненным" наш гуманитарий считает выкинуть со шлюпки 20 миллионов человек. Само по себе появление подобных рассуждений на страницах академического журнала - свидетельство моральной деградации нашей гуманитарной интеллигенции. В общественных науках социолог - аналог врача в науке медицинской. Очевидно, что безработица - социальная болезнь, ибо приносит страдания людям. Можно ли представить себе врача, который в стране, где полностью ликвидирован, скажем, туберкулез, предлагал бы рассеять палочки Коха и довести заболеваемость туберкулезом до оптимального уровня в 20 миллионов человек? Ведь автор той статьи нигде не сделал даже такой оговорки: на нас, дескать, в связи с рыночными реформами накатывает неминуемая беда; я, как узкий специалист, не берусь обсуждать реформу, я лишь говорю о том, что при всех наших усилиях мы не сможем сократить число потерпевших несчастье сограждан ниже 20 миллионов; чтобы оно не было выше, надо сделать то-то и то-то. Нет, социолог благожелательно ссылается на Милтона Фридмана (подчеркивая, что он - Нобелевский лауреат), который выдвинул теорию "естественного" уровня безработицы: "При снижении уровня безработицы ниже естественного инфляция начинает расти, что пагубно отражается на состоянии экономики. Отсюда делается вывод о необходимости поддерживания безработицы на естественном уровне, который определяется в 6%". Шесть процентов - это для США, а нам поклонник Милтона с помощью золотого сечения вычислил 13%, которые, хоть кровь из носу, "необходимо поддерживать". Мы говорили о масштабах страданий, которые нам предполагали организовать политики с целой ратью своих экономистов и гуманитариев. А какого рода эти страдания, какова их интенсивность? Социолог их прекрасно знает, они регулярно изучаются Всемирной организацией труда, сводка печатается ежегодно. В США, например, рост безработицы на один процент ведет к увеличению числа убийств на 5,7%, самоубийств на 4,1%, заключенных на 4%, пациентов психиатрических больниц на 3,5% (эти данные он сам бесстрастно приводит в своей статье). Некогерентность рассуждений. Вынужденная безнравственность всего дискурса наших пришедших к власти либералов в отношении безработицы обнаруживает следующий родовой признак манипуляции сознанием, который служит надежным и едва ли не самым простым для выявления симптомом - некогерентность дискурса. Мы применяем здесь эти введенные исследователями манипуляции термины из уважения к их науке, а на нормальном языке это означает, что манипуляторы в своих построениях поневоле вынуждены вступать в глубокое противоречие с теми принципами, которые они сами же декларируют. Размахивая знаменем свободы и гражданского общества, наши либеральные философы постоянно мусолили имена его отцов-первооткрывателей, Локка и Канта (а потом их современного продолжателя - Поппера). Хорошо. И вдруг - пропаганда социально-инженерного проекта по переустройству нашего общества так, чтобы в нем возникла безработица. Возникает вопиющее и неразрешимое противоречие с самыми главными положениями и Локка, и Канта, и Поппера. Полная некогерентность дискурса! Вот, Н.Шмелев пишет: "Мы обязаны внедрить во все сферы общественной жизни понимание того, что все, что экономически неэффективно - безнравственно и, наоборот, что эффективно - то нравственно". Он вынужден был сказать эту чушь, чтобы, восхваляя безработицу, не выглядеть безнравственным. Кто же поверит идеологу, который буквально заявляет: я, мерзавец, призываю вас к тому-то и тому-то нехорошему. Вот и приходится выкручиваться. Итак, Н.Шмелев (а он, заметьте, один из самых приличных в этой компании) представляет экономическую эффективность ("пользу") фундаментальной категорией, а нравственность - вторичной, производной от пользы. Это противоречит не только всем нашим знаниям о человеке и здравому смыслу, но и всей философии гражданского общества. Нравственность - фундаментальное основание бытия человека (обезьяна стала человеком именно обретя нравственность). Выгода, тем более "экономическая эффективность" - явления исторически обусловленные, преходящие. Локк, философ либерального общества, у которого мы вроде бы обязаны сегодня учиться жить, специально ставил вопрос о том, является ли выгода фундаментальным основанием бытия, однопорядковым нравственности. Ответ его был таков: "нравственность действия не зависит от пользы". И разъясняет, что "естественный закон" бытия не сводится к выгоде и не нравственность определяется пользой, а, наоборот, польза есть один из результатов нравственности. Польза (выгода, эффективность и т.д.) - вторична. Конечно, если бы А.Н.Яковлев, Н.Шмелев и прочие прорабы вдруг сказали с экрана: "Все эти свободы, нравственность и гражданское общество - чушь. Человек человеку волк - вот наша правда! Тащи, ребята, кто что может, и погуляем напоследок", - то это было бы честно, но нецивилизованно. Этого ни наши либералы, ни Запад не любят, поэтому пришлось включить машину манипуляции. В отношении Канта в некогерентность, граничащую с шизофренией, впали уже не только идеологи реформы, но и широкие круги нашей образованной интеллигенции. Редко сейчас встретишь гуманитарный журнал, где бы не поминался моральный императив Канта: "поступай с другими так, как ты хочешь, чтобы поступали с тобой". Ссылаясь на эту максиму, я уже давно (с начала 60-х годов) спрашиваю, когда могу, интеллигента, ратующего за безработицу: "Ты сам хочешь стать безработным?". Ни разу я положительного ответа не услышал. Самые совестливые (а это были мои приятели по лаборатории) отвечали уклончиво, примерно так: "Я бы и не против ради общего блага, но ты же знаешь, у нас сейчас научно-техническая революция, а я научный работник; так что никак у меня стать безработным не получится, ты уж извини. Безработица - это для рабочих, ну, избыточных колхозников". Тут, как нам теперь известно, маленько промахнулись наши либеральные интеллигенты - сами стали жертвой очень примитивной манипуляции сознанием. Сантехники нужны даже в колонии, а вот научные работники - только в державном государстве, которое они разрушали. Что же касается Поппера и его концепции "открытого общества", то тут некогерентность наших реформаторов скандальна. Они устроили нам "революцию сверху". Шутка ли - организовать за год приватизацию по Чубайсу и планировать безработицу в 20 миллионов. А из философии Поппера следует важный практический вывод - запрет на крупные изменения в обществе. Социально-инженерные решения не должны быть крупными. Знание приращивается эволюционно, не быстрее, чем образуется обратная связь через проверку результата. Не быстрее, чем приращение знания, должны производиться и изменения в обществе. Быстрые изменения, независимо от намерений социальных инженеров, неизбежно ведут к избыточным страданиям людей. Поэтому "революции сверху" (о "революциях снизу" говорить нечего, поскольку это всегда взрыв, катастрофа) философией Поппера теоретически запрещены. Наши идеологи перестройки и реформы, надев маску либералов, ни в коей мере либералами не являются. Вся их риторика есть часть огромной, исторического масштаба манипуляции сознанием. Мы использовали тему безработицы просто как пример для практикума, не вдаваясь в саму проблему. Независимо от того, является ли читатель сторонником безработицы или уважает право на труд, ему полезно знать, что тот способ, который реформаторы избрали для убеждения граждан в благе безработицы, есть не доказательство, а манипуляция. Помимо перечисленных пяти признаков, выпукло торчащих в этой струе промывания мозгов, есть и другие, о которых не будем распространяться, они почти тривиальны. Это, например, назойливое использование авторитета науки. Тут тебе и Нобелевский лауреат Фридман, и "кривые Филлипса", и тензорное исчисление. И личный авторитет ученого - многие наши демократы дали им попользоваться. Вот, энтузиаст безработицы академик Н.Амосов. Ну какое знание о вопросе дала ему его научная деятельность - хирургия сердца? Никакого. Просто ему нравится безработица, и он хочет высказаться. На здоровье! Но тогда подписывайся: гражданин Амосов (или уж: Николай Амосов, эсквайр). А то ведь: академик! Ослиные уши манипуляторов так и торчат. 5. Разрушение ядра нравственности Как говорилось в гл. 11, "размягчение" морали и нравственности - важный этап в разрушении всего культурного ядра общества и снятии психологических защит против манипуляции. Потому и говорят - устои. Антрополог К.Лоренц сформулировал почти как экспериментальный закон: "Радикальный отказ от отцовской культуры - даже если он полностью оправдан - может повлечь за собой гибельное последствие, сделав презревшего напутствие юношу жертвой самых бессовестных шарлатанов. Юноши, освободившиеся от традиций, обычно охотно прислушиваются к демагогам и воспринимают с полным доверием их косметически украшенные доктринерские формулы". С конца 80-х годов в России ведется большая и хорошо разработанная программа по релятивизации, а потом и снятии нравственных норм и запретов и внедрению ценностей радикально аморальных. Главное, конечно, в том, что во многом аморальной стала сама реальность разрушаемого общества, но здесь для нас важно использование этой объективной аморальности как средства воздействия на сознание. Эта безнравственность возводилась средствами массовой информации в норму. Вот самый поверхностный слой морали - нормы приличия в человеческих отношениях. Вряд ли кто-то не согласится, что тот стиль политической "критики", который был принят на телевидении во время выборов в Госдуму в 1999 г., означал разрыв с общепринятыми ранее нормами приличия. Наиболее полно этот разрыв выразил С.Доренко в своих издевательствах над Е.М.Примаковым и Ю.М.Лужковым. Это совершенно не связано с проблемой обоснованности критики, речь именно о приличиях. В начале 90-х годов нарастающее хамство еще воспринималось как выражение страсти реформаторов, их клокочущей ненависти к коммунистам (и, как ни странно, казалось поэтому объяснимым и чуть ли не оправданным). Но теперь это было хамство по отношению к своим. Иными словами, хамство как моральный принцип. Стандарты, впрочем, задала сама власть. Выставляемая напоказ аморальность стала ее символом веры. Это сильно ударяет по сознанию, просто ставит людей в тупик. Чубайс, чуть ли не второе лицо в государстве, прямо говорит, что власть обязана врать. О чем после этого спорить! Управделами президента П.Бородин с хохотом комментирует выданный в Швейцарии ордер на его арест - и тут же назначается большим начальником нового союзного государства. Уголовные дела на высших чиновников типа В.Шумейко закрываются по указанию Кремля, немыслимые документы о воровстве и коррупции приближенных к вершине власти людей публикуются в книгах - без всяких для них последствий, кроме их глумливого смеха. Сама эта наглость - инструмент воздействия на сознание. Много связано и с кровью. Делами демократов был возмущен даже известный антисоветчик В.Буковский. Он сказал в выступлении летом 1993 г.: "Вот небольшой, но, на мой взгляд, очень показательный пример. Это интервью популярной английской газете известного всем человека, бывшего генерала КГБ, а ныне большого героя российской демократии Олега Калугина, под броским заголовком "Я организовал убийство Маркова". Для тех из вас, кто не знаком с деталями этого дела, напомню вкратце, что Георгий Марков, болгарский диссидент, был убит в 1978 г. в Лондоне отравленным шариком, выстреленным из специально сделанного зонтика... И вот сегодня генерал Калугин не без гордости рассказывает нам, как он это убийство организовал по просьбе болгарских товарищей. За усилия он был награжден подарком - охотничьим ружьем. Сам по себе пример, может быть, и неинтересен и о нем можно было бы не упоминать, если бы не полное отсутствие раскаяния в этом интервью, какого-либо угрызения совести". Диапазон таких инъекций безнравственности был очень широк - от похвальбы убийством до мельчайших, но очень частых уколов. Первая передача телепрограммы "Ступени" в 1988 г. была посвящена детскому дому. Директор была "сталинисткой" (и даже имела дома портретик Сталина), и требовалось показать, что и она, и не восставшие против нее педагоги - изверги. И вот, дама с ТВ вытягивает, как клещами, у 10-12-летних мальчиков нелепые и неприличные сплетни о преподавателях и воспитателях. Совершив свой удар по хрупкой структуре детского дома, демократы с ТВ отбыли к своим семьям. Аморальное с точки зрения "отцовской культуры" дело было совершено хладнокровно, как технологическая операция. Важное место в перестройке сознания заняла сексуальная революция. Чего стоят своей возведенной в принцип половой распущенностью книги - и автобиографический роман М.Арбатовой, и восторженная книге о Лиле Брик А.Ваксберга. Чем-то потусторонним кажется и совсем недавняя (17 июля 1999 г.) статья в "Независимой газете" о II Международной эротической выставке в Петербурге. Автор - Бесик Пипия (скорее всего, псевдоним). Вот пассажи из восторженной статьи: "Наибольший интерес у посетителей выставки вызывали живые "экспонаты" - русские красотки с величаво грациозными, обезоруживающими фигурами, божественно роскошными телами, вкусными, зовущими губами. Мужчины всегда собирались там, где красавицы демонстрировали груди... Сияющие глаза женщин можно было видеть у стенда, где были выставлены около 200 видов заменителей мужчин, которые "всегда могут"... Корреспондент "НГ" задал несколько вопросов главному идеологу выставки, заведующему кафедрой сексологии и сексопатологии Государственной еврейской академии имени Маймонида, секретарю ассоциации сексологов РФ, профессору Льву Щеглову: "Какова цель выставки?" - "Формирование у населения эротической культуры, которая блокирует тоталитарность". Здесь все интересно - и "Государственный" характер еврейской академии, взявшей на себя роль идеолога сексуальной революции, и ее место в борьбе с "тоталитаризмом", и упомянутая вскользь национальная принадлежность "женского мяса" на международной выставке. Это - 1999 год. Но началось все сразу после смены власти в КПСС. Поначалу вызывал шок непонятный и неожиданный поворот молодежной прессы. В 1986-87 гг. "Московский комсомолец", массовая газета, вдруг начал печатать большую серию статей, пропагандирующих оральный секс. Это казалось полным абсурдом. Потом пошли "письма читателей" (скорее всего фальшивые), в которых девочки жаловались на мам, отнимающих у них и рвущих в клочки их любимую газету. СМИ стали узаконивать аморальное и асоциальное поведение подростков - совсем как поступали с подростками фашисты в период прихода к власти (я не провожу аналогий в политических целях между нашими демократами и фашистами, но технологии манипуляции у них во многом схожи). Юристы и психологи пишут в 1991 г.: "Подростки потеряли интерес к привычным общественным ценностям и институтам, традиционным формам проведения досуга. Они больше не доверяют миру взрослых. Не случайно стремительно растет армия ничем не занятых подростков (с 1984 г. она увеличилась в шесть раз). В пресловутых молодежных "тусовках" неминуемо наступает сексуальная деморализация несовершеннолетних девушек". К концу перестройки началась прямая пропаганда проституции. Идеологические работники перестройки не просто оправдывали ее как якобы неизбежное социальное зло, они представляли проституцию чуть ли не благородным делом, формой общественного протеста против несправедливостей советского строя. Актриса Е.Яковлева (исполнительница главной роли в фильме П.Тодоровского "Интердевочка") так объяснила, что такое проституция: "Это следствие неприятия того, что приходится "исхитряться", чтобы прилично одеваться, вечно толкаться в очередях и еле дотягивать до получки или стипендии, жить в долгах... Проституция часто была для девочек формой протеста против демагогии и несправедливости, с которыми они сталкивались в жизни". Проституция как форма протеста девочек против демагогии! Браво, деятели культуры! "Сейте разумное, доброе, вечное. Сейте, спасибо вам скажет сердечное русский народ..." Кто-то из писателей сказал, что до Тургенева "тургеневских барышень" в России не было. Но по силе воздействия на массовую публику Тургенев не идет в сравнение с телевидением. Например, в последние годы ТВ сыграло большую роль в становлении проституции не только как формы протеста, но и как организованного бизнеса. Как говорят, оно "институционализировало" проституцию в Москве: дало информацию об условиях работы, ее организации, ставках и т.д. Специалисты из Академии МВД пишут в 1992 г.: "Росту проституции, наряду с социально-экономическими, по нашему глубокому убеждению, способствовали и другие факторы, в частности, воздействие средств массовой информации. На начальном этапе содержание их материалов носило сенсационный характер. Отдельные авторы взахлеб, с определенной долей зависти и даже восхищения, взяв за объект своих сочинений наиболее элитарную часть - валютных проституток, живописали их доходы, наряды, косметику и парфюмерию, украшения и драгоценности, квартиры и автомобили и пр... Массированный натиск подобной рекламы не мог остаться без последствий. Она непосредственным образом воздействовала на несовершеннолетних девочек и молодых женщин. Примечательны в этом отношении результаты опросов школьниц в Ленинграде и Риге в 1988 г., согласно которым профессия валютной проститутки попала в десятку наиболее престижных". Разрушая отрицательное отношение к проституции, ставшее в советском обществе устойчивым стереотипом, демократическая пресса никогда не напоминала о социальной цене этого явления. Между тем, к концу перестройки от проституток венерическими болезнями ежегодно заражались свыше 350 тыс. мужчин. В 90-е годы наблюдается экспоненциальный рост числа зараженных (в 1996-97 гг. заболеваемость сифилисом среди подростков была в 100 раз выше, чем в 1988 г.; не на 30%, не в два раза больше - в сто раз!). Недавно вопрос о нравственности был поднят на принципиальную высоту, и представители оппозиции имели возможность сказать важное слово, но оказались к этому не готовы. В 1999 г. Госдума приняла, а Совет Федерации утвердил закон "О Высшем совете по нравственности на телевидении и радиовещании". Ельцин сразу наложил на этот закон вето. Казалось бы, и дело с концом, но демократы подняли большой шум, и тут они правы. Дело не в практике, а в философии. Закон прямо вопросы не ставит, своими именами вещи не называет, но косвенно затрагивает самое сокровенное во всей программе переделки России. Сам факт, что кто-то упомянул это сокровенное - нравственность, то есть понятие о Добре и зле, создает совершенно недопустимый прецедент. Раз упомянули, значит, задумаются. Глядишь, начнут спрашивать и советоваться. Поэтому демократы в связи с законом предприняли большой смотр своих умов и душ, доводя свои вопросы до сути. 27 марта 1999 г. на НТВ провели съемки их передачи "Суд идет" - иск Фонда защиты гласности (А.Симонов) против комитета Думы по культуре, который готовил закон (С.Говорухин, который тогда принадлежал к оппозиции). Меня позвали быть свидетелем Говорухина. Вопреки ожиданиям, фарс обернулся тяжелым и упорным спором. Он длился 5 часов, и на нем были высказаны важные вещи. В передачу они, конечно, не попали, но важно, что мысли были облечены в слова в присутствии сотни студентов. Уже это немало - они были свидетелями процесса, хода мысли, которая еле видна через недосказанное. Важно было и обнажение важных установок влиятельной части оппозиции. Главным оратором был сам Говорухин - и ответчик, и адвокат, и свидетель в одном лице. Оратор он блестящий - беспардонный и умело сбивающий с толку оппонента. Любо-дорого смотреть. Он так умело упрощает проблему, а потом вообще ее искажает, что оставляет противника, который пытается что-то сказать по сути, просто в дураках. А противниками у него были, помимо А.Симонова (он, впрочем, молчал), и безобидной Мизулиной, краснобаи Гордон, Шендерович и Минкин. Но если смотреть на такие редкие споры не как на интеллектуальный бокс, а как на конфликт идей, то выходит, что Шендерович был выше Говорухина. Он (и, косноязычно, Симонов) заявили прямо и ясно, что отвергают главный устой русской культуры - существование совести, скрепляющей людей в народ. Их кредо таково: нравственность - личное дело каждого, поэтому никакого права давать нравственную оценку делам индивида народ, общество и государство не имеют. Такая оценка есть тоталитаризм и цензура. На это фундаментальное заявление Говорухин ответил доводом второстепенным: "Нравственность - это правда". Сегодня, мол, телевидение в руках олигархов, они не допускают к экрану тех, кто имеет иную точку зрения. В результате возникают зоны умолчания (как в случае приватизации, банковских пирамид, болезни Ельцина и т.п.). Правда искажается, и это безнравственно. Все это правильно, но это проблема низшего уровня. Довод Говорухина не отвергает кредо Шендеровича, он лишь просит плюрализма - чтобы кроме Чубайса можно было услышать Абалкина, и кроме Козырева - Бессмертных. По сути же проблемы Говорухин и Шендерович сходятся, причем обе их точки зрения именно тоталитарны - доведены до абсолюта, до абсурда. Совещаясь перед записью, я предлагал Говорухину задать Шендеровичу вопрос: считает ли он, что индивид имеет право сбросить на публике штаны и показать всем голый зад? Если нет, значит, это не личное дело, общество имеет право защитить себя от такого зрелища, вводя понятие "оскорбление нравственности" - цензуру. Но в этом примере видно, что нравственность не сводится к правде (наоборот, штаны как раз скрывают правду, создают "зону умолчания"). Поэтому мой вопрос не был принят, он противоречил тезису Говорухина. Набор примеров и весь контекст этого тезиса таков, что "правда" сводится в нем к достоверной информации о действительности ("у Ельцина был инфаркт", "в Самашках ОМОН не казнил детей") и к альтернативному прогнозу ближайшего будущего ("приватизация нанесет вред", "ГКО рухнут"). Это - правда разума. Относительно такой правды не может быть нравственного конфликта, а есть лишь проблема неполного знания или недобросовестности в его сообщении. Нравственность, эквивалентная такой правде, есть лишь одно из воплощений знания научного типа. Она с философией Шендеровича вполне совместима. Здесь ли корень той драмы, что переживает Россия? Совсем нет. Главное - разлом в нравственности не ума, а сердца. Как пишет Н.А.Бердяев, "у Достоевского есть потрясающие слова о том, что если бы на одной стороне была истина, а на другой Христос, то лучше отказаться от истины и пойти за Христом, т.е. пожертвовать мертвой истиной пассивного интеллекта во имя живой истины целостного духа". Таким образом, тезис "нравственность - это правда" не противостоит демократам. Им противостоит "истина целостного духа". Иными словами, "нравственность - это правда и добро". Здесь - разлом, и здесь мы с Шендеровичем несоединимы, потому что понятие добра не есть достояние индивида, это плод культуры, создаваемой и хранимой народом. Не вдаваясь в этот вопрос, Говорухин выразил, на мой взгляд, фундаментальную слабость нашей оппозиции в целом. Она как бы не видит, что в России, в самом ее народе, а значит и культуре, произошел именно раскол. Раскол не сводится к жадности, подлости, некомпетентности или глупости одной какой-то части (хотя все это имеет место и усложняет обстановку). Он проходит по самому ядру ценностей и разделяет людей по их отношению к проблемам бытия, главным проблемам. Люди занимают разные позиции не потому, что неполна "правда" и они лишены информации, а вследствие своего нравственного выбора. Иными словами, в России возникли две разных системы нравственных ценностей, каждая из которых обретает свое знамя и свой язык. Раскол этот созревал давно, и советский период был исторически недолгим восстановлением единства (вернее, инакомыслящие были в условиях сталинизма слабы и загнаны в подполье). Что происходит, когда политики оппозиции не признают наличия раскола общества в сфере нравственности? Они способствуют усилиям власти отвлечь внимание гражданина от того нравственного выбора, перед которым он стоит почти каждый раз, когда принимается какое-то политическое или экономическое решение. Это и есть главная задача манипуляции сознанием. Манипулятор должен прежде всего добиться, чтобы человек воспринимал каждое изменение как проблему решения, а не выбора. Он не должен задумываться о том, хорошо ли приватизировать землю, он должен лишь думать о том, как ее приватизировать. Вот в этом вопросе можно допустить борьбу мнений, взаимные обвинения Чубайса и Лужкова, даже демонстрации независимых профсоюзов. Когда политики оппозиции не признают конфликта ценностей, они, сами не всегда это осознавая, принимают ценности тех, кто обладает властью и собственностью. Значит, на деле они становятся соучастниками власти в управлении, хотя им разрешают и даже обязывают бороться с властью по второстепенным вопросам: об отставке негодного чиновника, о борьбе с преступностью или своевременной выплате зарплаты. Поскольку на деле часть общества, которую, как предполагается, представляет оппозиция, исповедует непримиримо иные ценности, никакого шанса на массовую поддержку такая оппозиция не имеет - к ней относятся довольно равнодушно. Потому что на деле она эту часть общества в политике не представляет. Ибо в главном политика определяется ценностями. Конечно, левая оппозиция заявляет, что она привержена идее социальной справедливости. Но сами по себе это пустые слова, то же самое говорит и Гайдар, и Брынцалов. Никто себя не назовет несправедливым и безнравственным. Важна расшифровка. Она и следует: левые теперь за рыночную экономику и против уравниловки. Отсюда и выводится профиль нравственности. В чем справедливость рынка? В двух вещах: полная свобода сделки (хочу - покупаю, хочу - нет) и ее честность (без обвеса и обсчета). Значит, в рыночной экономике несправедливо и безнравственно платить зарплату шахтерам за то, что они производят уголь, который дешевле купить в Австралии. Им платят лишь потому, что нарушена свобода сделки (дорогой уголь Кузбасса покупают под давлением политики). Им платят, вырывая кусок у других граждан. В рыночной экономике безнравственно давать жителям дотации на оплату воды и отопления. Пусть оплачивают покупаемые ими блага полностью. Почему у Брынцалова, который живет в своем доме, отнимают в виде налогов деньги, чтобы оплатить тепло для жителей пятиэтажек в какой-нибудь Вологде? Несправедливо наказывать фирму, которая прекратила подачу тепла во Владивостоке, потому что за это тепло ей не платили. Где же здесь свобода сделки и где честная оплата за взятый товар? Не желаешь платить - не надо, ставь печку, разжигай костер. Ты свободен! Немцов со своей жилищно-коммунальной реформой был здесь абсолютно честен. Более того, он проводил в жизнь те ценности, которые признаны НПСР. Свобода сделки и эквивалентный обмен - не безнравственность, а именно стройная и непротиворечивая система нравственных ценностей. Я лично отвергаю эту нравственность, я отвергаю ценности рыночной экономики, я требую уравниловки! Я считаю, что право жителей Вологды на жизнь и тепло ценнее, чем свобода сделки. Заявив это, я могу с ясной головой звать людей, которые со мной согласны, оказать давление на Немцова и добиться компромисса с ним. А если окажется, что нас много, то и подавить его. Но если я ценности Немцова разделяю, то моя борьба с ним - спектакль. Я борюсь за то, чтобы к кормушке нас с ним пускали по очереди. Строго говоря, после признания ценностей рынка оппозиция лишилась законных оснований на патриотическую риторику. Что значит "не подписать договор СНВ-2" или "дать Сербии ракеты С-300"? Ведь наш ядерный щит и ракеты - реликт, остатки нерыночной экономики. Будем же честными в сути! Эти остатки иссякают, и скоро их не будет. Рыночная Россия содержать научно-технический потенциал, способный создавать такие системы, не может (да его уже и нет). Значит, ни о каком военном паритете с Западом при рынке и речи не будет идти. Хотите рыночной экономики - готовьтесь к новой реальности, не вводите в заблуждение людей своей картонной саблей. Мало нам Цусимы? Не признавая раскола и негласно приняв ценности "сильных", разные течения оппозиции выработали целый набор "паролей", которые они выкрикивают, попав в обстановку спора. Они дают знак политическому противнику: "Мы с тобой одной крови - ты и я!". То Петр Романов вдруг заявит, что его идеал государственника - Столыпин. То Шафаревич подтвердит в 1998 году, что "социализм - путь к обрыву". В дебатах с Шендеровичем Говорухин выполнил ритуал обнюхивания блестяще и убедительно. Сразу подчеркнул, что он не желает возвращения в проклятое советское прошлое. Его фильм "Так жить нельзя" нанес советскому строю сокрушительный удар. Аргумент неотразимый, пароль принят. Далее идет напоминание, что он настрадался от советской цензуры (это - общий пароль нашей художественной интеллигенции). Затем, что он бы мечтал видеть во главе Высшего совета по нравственности Солженицына или Лихачева (хотя это уж никак не вяжется с формулой "нравственность - это правда"). Наконец, тонкий упрек в адрес телевидения, которое все время показывает "позор Госдумы" - Макашова, Шандыбина и Жириновского ("а ведь в Госдуме помимо десятка таких идиотов есть множество умнейших и благороднейших людей - Мизулина, генерал Громов, Явлинский"). Все эти знаки были приняты, и спор с Шендеровичем, строго говоря, свелся к спору между своими - о деталях. Оба против цензуры, и разница лишь в том, что один считает Высший совет органом цензуры, а другой - нет. Почему нет? Потому, что Высший совет не запрещает выпуск передачи, а наказывает вещателя после передачи. Разница, конечно, существенная, но не принципиальная. Не буду здесь углубляться в саму проблему свободы слова и цензуры. Отмечу только, что оппозиция не осмеливается отвергнуть кредо Шендеровича открыто - как элементарный обман. Без цензуры не существует общества. Наличие запретов, реализуемых через какую-то разновидность цензуры, является условием сохранения любого общества. Что можно, а что нельзя говорить и показывать на публике, определяется культурными устоями. Если эти устои в разных частях общества резко различаются, нужно ввести конфликт в рамки права - заключить соглашение. Вместо того, чтобы клясться в своей ненависти к цензуре, следовало бы признать наличие культурного противостояния и вести переговоры о согласованных запретах на агрессивное выражение своих ценностей. А раз "мы тоже против цензуры", то почему бы шендеровичам не показать Россию в виде свиньи, которую режут? Оппозиция что-то говорит о "цензуре совести". Но Масюк или Доренко и не идут против своей совести. Просто она у них совсем другая, чем у Макашова. В дебатах на НТВ вопрос был поставлен ребром, и демократы отвергли устои русской культуры как рамки, ограничивающие их телевидение, отвергли совершенно честно и открыто. Надо отдать должное НТВ - оно подняло вопрос на философскую высоту, выставив против закона Госдумы В.Шендеровича и А.Гордона - основателя и генерального секретаря Партии общественного цинизма. Они не жевали демократическую жвачку, как Мизулина. Шендерович как-то сказал в своих стихах: "Не знаю, кто меня определил стать раком у российского безрыбья". По сути верно, хотя и жеманно (никто его раком не ставил, он сам тяготеет к этому - эстетически). В этическом плане Россия для его партии - безрыбье. Значит, не массовой приверженностью к ценностям "общественного цинизма" сильна эта партия, а деньгами Гусинского и реверансами Говорухина. То, что мог сказать на "суде НТВ" я, было никому не нужно и выглядело как досадная помеха. Да и в законе, который я защищал, мои интересы не очень-то отражены. Для меня главная проблема нравственности на нынешнем телевидении - не голые задницы и не отсутствие Абалкина и Бессмертных, а непрерывное и изощренное издевательство с экрана над тем, что я считаю добрым и прекрасным. Цензура совести Шендеровича меня от этого не защищает, и я требую цензуры закона. Мне же одна сторона отвечает, что пока ОМОН послушен, плевать на меня хотели. А другая сторона отвечает, что "нравственность - это правда". Отрицание нравственных устоев "отцовской культуры" идет и в искусстве, но главное, продукты нового искусства пропагандируются СМИ и подкрепляются премиями. Эти знаки официального признания не могут не действовать на сознание, особенно молодежи. Вот, был поднят на щит Яркевич. "Огонек" назвал Яркевича писателем-93 (а кое-кто даже "двусмысленно" назвал его "последним русским писателем"). Послушаем "Независимую газету", где Олег Давыдов дает диагноз новой литературе в статье "Яркевич как симптом". Вывод таков: "Мы имеем дело со становящейся философией культуры тех "новых русских", льстецом и рупором которых является такая замечательная газета, как "Коммерсантъ", а литературно-художественным воплощением - разобранные выше тексты Яркевича". По словам самого Яркевича, он написал трилогию, аналогичную трилогии Льва Толстого "Детство. Отрочество. Юность". У Яркевича эти части называются: "Как я обосрался", "Как меня не изнасиловали" и "Как я занимался онанизмом". Все эти гадости имеют у Яркевича не только сюжетный, но и метафорический смысл. Как пишет О.Давыдов, во второй части "выясняется, что маньяком, насилующим мальчиков, оказывается... русская культура". Что же до "юности", то "онанизм в этом тексте - метафора свободного духовного пространства. Он как бы снимает основной (по мнению Яркевича) грех русской культуры: социально-политическую ангажированность, замешанную на агрессии". То есть, опять же главное - тема разрыва с духовным пространством русской культуры, освобождения от нее хотя бы через онанизм. Чего же ждать "старым русским", когда эти отягощенные комплексами юноши полностью овладеют культурой? В каких конкретно действиях выразится их патологическая ненависть и жажда мести? А что с их детьми? Да то же самое. Главному идеологу А.Н.Яковлеву вручены кассеты с тщательно отобранными мультиками, которыми он должен пичкать детей с утра до вечера. Черепашки-ниндзя! Борис Минаев в "Независимой газете" с одобрением раскрывает смысл этой культурной программы: "Ржавые гвозди не просто так вбиваются в свежую необструганную доску, а скрепляют одну доску с другой, образуют конструкцию, угол, на который уже можно опираться при строительстве любого сознания. Ведь для того, чтобы легко нанизывать один сюжет за другим - надо