т никакого значения. Я вам докладываю, что у него это сплошь и рядом. Ему до всего есть дело. -- Выясните во всех подробностях причину этой задержки и накажите его строго! -- приказал Фомин. -- Есть! Понял! -- даже привстал со своего сиденья Семин. -- Сколько уже он командует ротой? -- Три года. -- А всего в полку сколько служит? -- Шесть лет. -- Из какого училища прибыл? -- В том-то и дело, товарищ подполковник, что он училища не кончал. Я же вам докладывал, что он из гражданских специалистов: -- Все равно. За шесть лет можно научить человека порядку! -- недовольно заметил Фомин. Они помолчали. Семин попытался догадаться, о чем думает сейчас подполковник: то ли о Кольцове, то ли о нем самом, то ли о чем-либо еще, -- но ответа на этот вопрос не нашел и, выбрав, как ему казалось, удобный момент, на всякий случай сказал в свою защиту: -- Я, между прочим, товарищ подполковник, еще старому командиру полка докладывал о том, что Кольцов у нас не на месте. Его для пользы службы куда-нибудь поближе к технике следовало бы перевести. Машины он знает очень хорошо. Но разве полковнику Лановому можно было это объяснить? Он в нем души не чаял. -- Ладно, разберемся, -- ответил Фомин. -- Пусть завтра в четырнадцать часов явится ко мне. Оба замолчали. Фомин вспомнил, что время шло, а он никак не мог назначить срок проведения большого офицерского совещания, на котором, как он думал, даст командирам подразделений установки и по- новому организует в полку весь учебный процесс. Фомину было абсолютно ясно: учебную базу в полку надо обновлять. Можно и нужно было по-новому решить техническое обеспечение учебных полей, оснастить классы более современными макетами, действующими моделями. Возле контрольно-пропускного пункта автобус остановился. Внутрь его неожиданно заглянул старшина и обратился к Фомину. -- Разрешите доложить, товарищ подполковник? -- спросил он и поднялся в салон. -- Что случилось? -- спросил Фомин. -- Разрешите доложить, товарищ подполковник! Получил замечание от генерал-лейтенанта! -- отрапортовал старшина. -- Вы получили? За что? -- Не я, товарищ подполковник. Генералу ворота наши не понравились. -- Ворота? -- удивился Фомин. -- Так точно, товарищ подполковник! -- отчеканил старшина. -- Спросил, почему они у нас такие мрачные, и велел подвеселить. -- Что велел? -- не разобрал Фомин. -- Повеселее сделать, -- повторил старшина. Фомин невольно усмехнулся. -- Я уже раздобыл краску! -- продолжал старшина. -- Какую же? -- Голубую. -- Ну вот и прекрасно. И покрасьте в голубой, -- распорядился Фомин и отпустил старшину. В штабе подполковник поднялся в свой кабинет, снял фуражку, сел за стол. Времени было около одиннадцати. В городке вот-вот должен был прозвучать сигнал "Отбой". Фомин прочитал и подписал лежавшие у него на столе документы. Неожиданно дверь кабинета открылась, и на пороге появился подполковник Доронин. Фомин не думал, что замполит так же, как и он, задержался в этот день на службе. Но, увидев его, даже обрадовался. А Доронин попросил разрешения: -- Можно? -- Тебе-то? О чем спрашиваешь! Проходи. -- Время позднее. Служба, вроде кончилась. Мало ли чем вы занимаетесь. Может, чем личным, -- словно оправдываясь за свой визит, ответил Доронин. -- А если даже и личным? -- усмехнулся Фомин. -- Давно уже все перемешалось: служебное, личное: Фомин нажал кнопку звонка и, когда в дверях появился посыльный, попросил: -- Два стаканчика чаю, покрепче. Сахар и печенье у меня есть. -- И, обернувшись к Доронину, продолжил: -- Как думаешь: не стоит ли нам поменять танкодром? Доронин приготовился слушать долго. Но коль командир полка задал вопрос безо всяких обиняков, он и ответил на него так же просто. -- Не обижайтесь, Виктор Степанович, но вопрос детский. И ответ на него может быть только один: стоит. И давно пора. Фомин и не думал обижаться. Он даже рассмеялся. -- А если давно пора, то почему же вы до сих пор этого не сделали? -- А вот это уже тема для разговора, -- добродушно улыбнулся Доронин. -- Не сделали потому, что силишек не хватило. Куда его переносить? Кругом поля. Земля пахотная. Колхозы от нее на вершок не откажутся. Свое добро берегут. Чуть с дороги свернешь -- уже акт за потраву присылают. -- А если поискать место в лесу? Там земля госхозовская. Впрочем, точного места я пока и сам не знаю, -- признался Фомин. -- Но знаю твердо: нужно где-то закладывать новое большое кольцо. Чтобы были на нем и искусственные и естественные препятствия, да такие, какие мы не часто встречаем на самых серьезных учениях. Без такого кольца настоящего мастерства в вождении нам не добиться никогда. Значит, ты "за"? -- Голосую двумя руками. Готов как член бюро райкома поднять разговор на бюро. -- Второй вопрос, -- оживился Фомин. -- Как думаешь, своими силами построим новый учебный корпус? -- У нас и старого нет, -- покачал головой Доронин. -- В классах учимся. А вы -- корпус. Без всякой финансовой помощи? -- Давай считать -- без всякой. -- А если не разрешат? За самодеятельность здорово греют. Не вам объяснять: -- Меня пока интересует только твое мнение, -- остановил замполита Фомин. -- Осилим. Ручаюсь. Я первый за всякое строительство, -- твердо ответил Доронин. -- И если уж строить, то не только учебный корпус. Пора иметь и свои теплицы. Пора солдат всю зиму свежими овощами кормить. Мы с Лановым уже поднимали этот вопрос. -- Ну и что? -- Тогда сказали, что это преждевременно. В том смысле, что авитаминоз нашему солдату не угрожает, а у полка есть более насущные задачи. И может быть, именно по тому времени это было правильно. Ведь все, что здесь есть, в том числе и этот ваш кабинет, мы строили сами, своими руками. Фомин встал из-за стола, заложил руки за голову и несколько раз прошелся по кабинету из конца в конец. -- Я, конечно, понимаю, что полк -- это не академия. Возможности наши в сравнение не идут. И наш Зеленоборск -- это не Москва. И трубы наши пониже, и дым из них пожиже, -- собравшись с мыслями, снова заговорил Фомин. -- Но веришь или нет, Михаил Иванович, никак я не могу и не хочу смириться с тем, что учим мы солдат на устаревших тренажерах и макетах. Но техники всякой учебной я сюда натащу столько, сколько потребуется. Все оборудование предельно автоматизируем. Внедрим на стрельбище обратную информацию. Нам пропускную способность учебных мест надо повысить! И вот, исходя из этой последней задачи, у меня к тебе, Михаил Иванович, самый .b"%bab"%--k) вопрос: найдем ли мы в полку специалистов, которые помогут нам выполнить все эти благие планы? Ты пойми меня: мне не столько понадобятся рабочие руки -- каменщиков, слесарей, плотников мы отыщем, -- сколько грамотные головы. -- Есть головы, Виктор Степанович, -- с готовностью ответил Доронин. Фомин сразу остановился. -- Кто? -- Хотя бы Кольцов. -- Командир первой роты? -- Именно он. Лицо у Фомина скривилось. Он сел в свое кресло и сухо проговорил: -- Почему-то не думал, что ты именно его назовешь. -- А что вы имеете против него, Виктор Степанович? -- удивился Доронин. -- Наблюдал я сегодня за ним во время испытаний и должен сказать: мнение о нем сложилось не ахти! -- нахмурил брови Фомин. -- Ну сам посуди: мы его с заезда у вышки ждем, а он самовольно, никого не предупредив, взялся в чем-то там железнодорожникам помогать. Семин его тоже не хвалит. А ты в помощники мне его предлагаешь: В голосе Фомина явно прозвучали нотки недовольства. Такой реакции Доронин не ожидал. Тем более что о заминке, которая произошла на танкодроме, он знал. Ему об этом сообщил начальник штаба полка подполковник Лыков. Но ведь точного срока доклада Кольцову никто не устанавливал. И следовало ли из этого делать о капитане те выводы, которые уже сделал Фомин. Лановой, с которым Доронин проработал столько лет, никогда бы не стал так спешить с оценкой человека. Доронин тоже нахмурил брови. -- Да Семин, товарищ подполковник, вообще с удовольствием сплавил бы его куда угодно. Я назубок все его доводы знаю, -- сказал Доронин и махнул рукой, дав понять, что речь идет о деле совсем не простом, далеко не новом, изрядно поднадоевшем и наболевшем. -- Что же это за доводы? -- с любопытством взглянул на своего заместителя Фомин. -- Наверняка сказал, что Кольцов -- человек невоенный, -- начал как по-писаному перечислять Доронин. -- Что настоящей военной подготовки он не имеет. И между прочим, есть в этом доля правды. Только как на эту правду смотреть. Лично я ее понимаю так: училище и академию Кольцов у нас здесь заканчивает. Наш полк для него и первый, и второй, и третий курс. Мы должны научить его армейским порядкам. А Семину никогда этого не понять. Да и не под силу ему такого, как Кольцов, чему-нибудь научить. Дело в том, что Семин -- это вчерашний день армии. А Кольцов: пожалуй, даже и не сегодняшний, а завтрашний. -- Да разве Семин старый? Какой же он "вчерашний день"? Бог с тобой! -- даже усмехнулся Фомин. -- Ему еще служить да служить. -- Не в возрасте его беда, -- возразил было Доронин. Но в это время посыльный принес чай, и Доронин замолчал. И пока посыльный расставлял на столе стаканы, немного успокоился и нашел, как ему показалось, более обстоятельный ответ Фомину. Он размешал ложкой душистый, янтарного цвета, напиток, дождался, когда посыльный уйдет, и продолжил: -- Именно беда, иначе и не назову. Семин в армию пришел сразу же после войны. Таким образом, фронтового опыта он не приобрел, а высшего образования до сих пор не получил. Да, наверное, и не получит. В академию опоздал, а заочником в институт сто лет не соберется. Вот и остался без опыта и без знаний. Потому я и сказал о нем, что это вчерашний день нашей армии, ведь такие, как он, свое дело уже сделали. Или, в лучшем случае, доделывают. И вы, Виктор Степанович, это не хуже меня знаете. Они тогда были хороши, когда, окончив училища, заменили офицеров военного времени. Тех, кто с одной звездочки начинал, кто после всяких там курсов на взвод приходил, кто вырос в офицеры из сержантов, кто из запаса был аттестован и переаттестован: А Кольцов, товарищ подполковник, дело совсем другое. Прекрасно подготовлен. Командир с аналитическим a*+ $., ума. Принципиальный. Не за такими ли будущее? Вы посмотрите, как к нему солдаты тянутся! В прямом смысле готовы за него в огонь и воду! Сказав это, Доронин снова помешал ложечкой чай и отхлебнул. Чай обжег губы. Но Доронин не обратил на это внимания. Он ждал, что скажет командир. А Фомин почему-то молчал. Доронин понял, что не переубедил командира. За окном прозвучал сигнал "Отбой". Фомин придвинул к себе стакан и проговорил мягко: -- Во всем надо разобраться как следует. А с тобой, Михаил Иванович, мы еще не один стакан чаю выпьем: Наша совместная служба только начинается. Глава 4 В двенадцать часов на следующий день генерал Ачкасов назначил совещание с приехавшими из Москвы сотрудниками конструкторского бюро. Поэтому Руденко, желая побыстрее закончить свои дела, сразу же после завтрака отправилась в парк техники за контрольными замерами. Допуск на нее был оформлен заранее. В парке ее ждал заместитель командира первой роты по технической части старший лейтенант-техник Алексей Чекан. Погода была солнечной. Танкисты приводили в порядок после ночных занятий машины. Руденко немало поплутала среди хранилищ, моечных агрегатов и прочей техники, пока наконец не нашла танки первой роты. На покореженном, закопченном крыле одного из них она увидела офицера, внимательно разглядывавшего сильно помятый корпус измерителя, установленного на броне башни. Руденко не поверила своим глазам и решительно направилась к танку с бортовым номером "01". -- Что с прибором? -- вместо приветствия испуганно спросила она. -- Сам не пойму. Вроде под гусеницей не бывал, -- спокойно ответил Чекан. -- Он разбит? -- все еще смутно надеясь на благополучный исход, переспросила Руденко. Большие зеленые глаза ее раскрылись еще шире. -- Можно сказать, что да! -- подтвердил Чекан. -- Вы понимаете, что говорите? Измеритель разбит: -- А что вы так расстраиваетесь? Командир сказал, что эту штуку спокойно можно в такси списать, -- добродушно улыбаясь, ответил Чекан, осторожно вытаскивая из корпуса прибора какие-то детали. -- Вы с ума сошли! -- даже растерялась Руденко. Вдруг голос ее окреп и зазвенел как металл: -- Да вы знаете, что это уникальный, специально созданный для испытаний образец? Знаете, сколько он стоит? Сколько в него вложено сил? Сколько затрачено труда? Где ваш командир? -- Где-то тут! -- невозмутимо огляделся по сторонам Чекан. -- Позовите его немедленно! -- потребовала Руденко. Вокруг танка с бортовым номером "01" начали собираться солдаты. Не так уж часто приходилось им видеть у себя в парке модно одетую молодую женщину, да еще так напористо разговаривавшую с зампотехом. Кольцов неожиданно появился возле своей машины. Солдаты быстро разошлись по местам. Руденко, увидев Кольцова, решительно шагнула ему навстречу. -- Я ничего не понимаю: Измеритель поломан: Что случилось, товарищ капитан? -- с ходу атаковала она его. Вид у приезжей был настолько озабоченным, а голос таким взволнованным, что Кольцов, прежде чем ответить, выжидающе посмотрел на зампотеха, словно искал у него подтверждения. Но Чекан лишь вздохнул, дав всем своим видом понять, что для волнения у приезжей дамы есть все основания. -- Понятно, -- нахмурился Кольцов и добавил: -- Слава богу, что башня на месте осталась. -- Как же вы ссылались вчера на замеры? -- настойчиво продолжала допытываться Руденко. -- Все правильно, -- подтвердил Кольцов и неожиданно изменил тему разговора: -- Кстати, вчера мы даже не познакомились. Капитан Jольцов. Сергей: Дмитриевич. -- Руденко, -- пожала инженер протянутую ей руку, -- Юлия Александровна. Так что же с прибором, Сергей Дмитриевич? -- Неладно получилось, -- сочувственно проговорил Кольцов. -- Вы даже не представляете, как неладно! Три года напряженной работы большого коллектива. Люди ждут результатов, подтверждений. Я специально приехала: -- дала волю чувствам Руденко. -- С чем же я вернусь? -- Еще раз все замерим, -- попытался успокоить ее Кольцов. -- Когда? -- Хоть сегодня: -- Да, но у меня нет другого контрольного прибора! -- Извините, Юлия Александровна, но и я тоже не бабочек ночных ловил вчера с этой вашей "Совой", -- снова нахмурился Кольцов. Вольно или невольно, но волнение инженера передалось и ему. И сама собой всплыла вдруг обида. Подумал: "Мне же вчера больше всех досталось -- и я же во всем виноват!" Но Кольцов сдержал себя и дальше заговорил как можно спокойнее: -- Я, Юлия Александровна, будто с фронта к вышке вчера подъехал. В таком пекле "Сову" опробовал, что и на ста танкодромах так ее не испытаешь. Не планировали ни вы, ни я, а мне в прямом смысле на огненный таран идти с ней пришлось. Там в суматохе, должно быть, и повредил измеритель. Но зато "Сову" узнал. Не выдержала она настоящего испытания. Через открытый люк вынужден был я вести наблюдение в огне. А разве это дело? Никакими замерами такого недостатка не опровергнешь. А замеры все записаны. Пойдемте покажу. И все свои записи по "Сове" отдам. Юля не прерывала Кольцова. Она даже не сразу нашлась, что ему ответить. Как-никак он был испытателем. И все, о чем он сейчас говорил, было одинаково важно и интересно. Но, пожалуй, еще больше подействовало на нее спокойствие капитана. Голос его звучал глуховато, но не сердито. Он словно беседовал с ней, а не выговаривал ей, одному из конструкторов, за недостатки "Совы". И Юлю вновь осенила надежда, что еще не все потеряно, что еще, может, удастся как-нибудь выйти из создавшегося, удивительно нелепого и почти безвыходного, положения. -- Пойдемте, -- неожиданно быстро согласилась она. Они прошли через городок в расположение первой роты. Юля никогда раньше не бывала в казарме и теперь с любопытством разглядывала, как живут солдаты. Кольцов не спеша провел ее вдоль коек, открыл дверь и пригласил зайти в небольшую, чисто выбеленную комнату, стены которой были установлены стеллажами, увешаны графиками, плакатами. Кольцов пододвинул Юле стул, открыл сейф, достал объемистую тетрадь. -- Вот, -- сказал он. -- Может, вам и неинтересно будет читать. Но я старался все претензии к "Сове" обосновать, как бы сказать пояснее, нашими требованиями. От тех шел условий, какие могут возникнуть в боевой обстановке. Юля взяла тетрадь, с интересом перелистала страницы. -- Когда же вы столько успели написать? -- с нескрываемым удивлением спросила она. -- Здесь данные этого и прошлого года. Первый образец тоже мы испытывали. -- Я вижу, вы пользуетесь интегральными вычислениями. Вам знакома высшая математика? -- Я окончил МГУ. -- Вот как!.. Юля углубилась в записи. Кольцов, не желая ей мешать, отошел к окну. Неожиданно дверь канцелярии открылась, и на пороге появился лейтенант Борисов -- командир взвода. Но, увидев Юлю, в нерешительности остановился. Кольцов подал жест: "Проходи, только не шуми". Лейтенант зашел на цыпочках. Метнув взгляд в угол комнаты, спросил: -- Вы еще не посмотрели? Кольцов не понял, о чем говорит Борисов. Но, стараясь что-то /`(/.,-(bl, наморщил лоб. -- Чертеж: -- подсказал Борисов, прошел в угол, снял газету с большого листа фанеры. -- Ах, да! -- улыбнулся Кольцов. -- Нет, не успел. Давай вместе. На фанере были приколоты два листа ватмана. На одном был изображен погруженный в воду танк. Башня танка глубоко скрывалась под водой. Нырнувший в воду солдат пытался проникнуть внутрь башни. Над танком плавала спасательная лодка. На другом листе были вычерчены какие-то приборы и несколько азимутов. Чертежи были выполнены достаточно четко, хотя скорее походили на рисунки. -- Молодец, потрудился, -- почти шепотом похвалил командира взвода Кольцов. -- А если придется вытаскивать макет из воды? -- Так вот же лебедка, -- указал Борисов на чертеж. -- Это я вижу. А где расчеты? Вытянет она? -- Как миленького. -- Ты мне на цифрах докажи. Сколько весит макет? Сколько выдержит трос? Покажи, как будешь крепить лебедку. Понял? -- Понял: -- И тренажер разверни поподробней. Гирополукомпас покажи отдельно. Свяжи его с измерителем пути. Когда сделаешь? -- Завтра! -- Не спеши, -- остудил рвение лейтенанта Кольцов. -- Послезавтра! -- поправился Борисов. -- Неделю даю, -- усмехнулся Кольцов. -- Все равно раньше сделаю, -- упрямо ответил Борисов и, снова вопросительно взглянув на капитана, спросил: -- А как с вечером? Не забыли? -- В восемнадцать ноль-ноль! -- уверенно ответил Кольцов. Борисов улыбнулся и, взглянув на Руденко, вдруг задумался. -- А если и инженера пригласить? -- шепотом предложил он. Кольцов неопределенно пожал плечами. Но мысль лейтенанта показалась ему забавной, и он сказал: -- Пожалуйста. Приглашай. Ты хозяин. Борисов, словно только этого и ждал, смело подошел к Руденко, сказал: -- Товарищ инженер, если у вас сегодня вечер свободный, приходите к нам. У меня день рождения. Будут все наши: Юля оторвалась от записей. -- Поздравляю. Спасибо, Но вряд ли смогу, -- мягко отказалась она и добавила: -- Вряд ли найду время. -- А вы поищите, -- не отступал Борисов. -- Мы ведь с вами одно дело делаем. Нам с вами дружить да дружить. -- Это верно, -- согласилась Юля. -- Вот и прекрасно! -- по-своему истолковал ее ответ Борисов. -- Будем ждать! Когда за лейтенантом закрылась дверь, Юля спросила, указав на чертежи глазами: -- Что это, если не секрет? -- Учим солдат водить танки под водой, -- ответил Кольцов. Но Юле такого объяснения оказалось недостаточно. Она указала на чертежи рукой: -- И для этого нужны такие приспособления? -- Совершенно верно, -- подтвердил Кольцов. -- Этот тренажер с гирополукомпасом облегчит обучение вождению танка под водой. А этот макет поможет бороться с водобоязнью. При подводном вождении всякое может случиться: на мину танк нарвется, двигатель заглохнет, да мало ли что! Вот и будем тренировать солдат, как надо вытаскивать из танка пострадавшего товарища, как ловчее набросить на крюк буксирный трос. А чтобы технику лишний раз в воду не гонять, решили соорудить макет танка. Он здесь и изображен: -- Теперь ясно, -- сказала Юля, перелистала еще несколько страниц в тетради, сказала: -- А замеров, Сергей Дмитриевич, я так и не нашла. Кольцов подошел к железному шкафу, раскрыл его, достал свой /+ -h%b, в котором делал записи накануне. -- Вот замеры. -- Все? -- Все до единого, -- заверил Кольцов. -- Что на ленте было, то и здесь. Для себя переписывал. Хотел как-нибудь на досуге заняться анализом. Но уж раз ленту не уберег, они ваши. -- Ну что ж, спасибо. Пойду. У нас сейчас совещание начинается! - - Юля встала и быстро направилась в штаб. ******************* Она зашла в кабинет, когда все сотрудники КБ, присутствовавшие на испытаниях, уже сидели за столом. Ачкасов сразу же обратил внимание на необычную озабоченность Юли и мягко заметил: -- У вас, Юлия Александровна, такой вид, будто вы что-то потеряли. -- Я действительно потеряла, Владимир Георгиевич, -- призналась Юля и коротко рассказала собравшимся об истории с измерителем. -- Ну, знаете, это совсем ни на что не похоже! -- сразу встрепенулся Бочкарев. -- С чем же мы вернемся? Ачкасов тоже недоуменно развел руками. -- Странно, почему же мне ничего об этом не доложили? -- неизвестно к кому обращаясь, проговорил он. Но оказалось, что он имел в виду совсем не разбитый прибор. -- Если я правильно вас понял, то командир роты предотвратил крушение? -- Очевидно, да, -- не совсем уверенно ответила Юля. -- Тогда, конечно, совсем другое дело, -- смутился Бочкарев. -- Я- то, признаться, подумал о самой обыкновенной аварии. Мало ли что бывает! -- Бывает. Я разберусь, -- пообещал Ачкасов и приступил к делу. Он подробно расспросил каждого сотрудника бюро о том, что тому еще предстояло сделать в полку. Просмотрел интересовавшие его отч1тные карточки. И вдруг объявил: -- Я сегодня ночью уеду в Москву. Мне в какой-то степени картина ясна. -- Да и мне тоже, -- неожиданно признался Бочкарев. -- Но вы, Юрий Михайлович, доведите всю программу испытаний до конца, -- предупредил Ачкасов. -- Непременно. Все будет как надо, Владимир Георгиевич. -- А что же мне делать? -- спросила Юля. -- А вам, наверное, тоже надо возвращаться в Москву, -- подумав, решил Бочкарев. -- Добывайте там новый измеритель. Высылайте его сюда. Без замеров мы как без рук. Ачкасов поддержал Бочкарева: -- Конечно. Раз уж так случилось -- надо исправлять положение. Глава 5 Кольцов пришел к Борисовым, когда гости уже сидели за столом. Он переступил порог комнаты и не поверил глазам: за столом, рядом с Беридзе, сидела Юля. Он видел ее третий раз. И каждый раз представала перед ним совершено иной, не похожей на ту, предыдущую Руденко. На танкодроме она ему откровенно не понравилась: показалась холодной, надменной. В парке и даже в канцелярии ее лицо не покидало выражение тревоги, крайней озабоченности. Теперь она была само спокойствие. Угадывалось, что она чувствует себя как дома. И именно теперь Кольцов вдруг понял, что Юля очень красива. И уже было странно и совершенно непонятно, как и почему он не заметил этого раньше. Глаза у Юли были не просто большие, а огромные. И не холодные, а искристые, как изумруды. Зубы ровные, белоснежные, с едва просматриваемой голубизной. Волосы она распустила, и они легли ей на плечи тяжелыми, густыми прядями: Все это Кольцов рассмотрел, пока подходил к столу. И кажется, кроме этого, никого и ничего больше на заметил. Борисов указал ему на стул рядом с приезжей гостьей. Это было самое почетное место за столом. Кольцов улыбнулся. -- Именинник не я, а ты. Сам сюда и садись, -- сказал он и /`(ab`.(+ao возле Аверочкина, напротив Юли. Беридзе, казалось, только этого и ждал. Едва Кольцов опустился на тахту, бессменный тамада всех торжественных обедов и ужинов в роте поднялся с бокалом в руке. -- Нет еще Алексея Гавриловича. Но ждать уже совершенно невозможно, -- выразил он общее мнение собравшихся. -- Закуска сохнет, вино киснет -- полная бесхозяйственность. А нас как раз пригласили и откушать, и выпить. Я предлагаю всем поднять бокалы! Входная дверь тихо хлопнула. На пороге комнаты появился Чекан. Его смуглое лицо с неизменной скептической улыбкой сейчас выражало явную озабоченность. Чекан пригладил взъерошенный чуб и зашел в комнату. -- И это называется воинское товарищество! Одни жуют осетрину, другие должны стучать молотком по железу, -- обратился он ко всем сразу, сказал он и выложил на стол перед именинником новенькую электробритву. -- Время сбора для всех было указано одно, -- заметил Кольцов. -- Ну да, вы бы вчера еще паровоз под откос столкнули. Тогда я наверняка управился бы только к утру. Чекан хотел что-то добавить, но его опередил Борисов. Он взял бритву и, не спуская с нее глаз, спросил: -- Я так понимаю, это мне? -- Вы просто Мессинг. Именно вам, -- подтвердил Чекан. -- Любите, юноша, технику, только она поможет идущему осилить дорогу, -- сказал Чекан. :Кольцов украдкой посмотрел на Юлю. Москвичка не участвовала в общих разговорах. Но по всему было видно, что компания ей по душе. Она улыбалась глазами и совсем едва заметно уголками рта. Улыбалась добро, тепло, как улыбаются взрослые, когда смотрят на шалости детей. Кольцову захотелось встретиться с ней взглядом. Но Юля не отрываясь смотрела на Чекана. -- Командир еще не сказал тост! -- услыхал Кольцов голос тамады. Кольцов знал, что рано или поздно очередь произносить тост дойдет и до него. Но ему не хотелось прерывать свои мысли о Юле. И он почти с укором посмотрел на ретивого тамаду. Но делать было нечего, поднялся. -- И скажу, -- согласился он. Гости тотчас же окружили его. Юля тоже наконец-то обратила на него внимание. Взгляд ее по-прежнему был добрым, но теперь в нем, как показалось Кольцову, просвечивалось еще и любопытство, словно москвичка оценивала его. "А может, это и действительно так? -- подумал Кольцов, уловив на себе этот взгляд. -- И впрямь ведь, как сказал Борисов, ей с нами работать да работать!" -- И скажу, -- снова подтвердил Кольцов свое намерение, -- хотя сразу и не очень-то придумаешь, чего пожелать нашему имениннику. Служба твоя, Федор Федорович, идет хорошо. Семья у тебя прекрасная. Друзья тебя любят. Подарки все принесли? -- Они без подарков не пускали, -- за всех ответил Аверочкин. -- Правильно делали, -- усмехнулся Кольцов. -- Так вот, пожалуй, чего я тебе пожелаю. Уж очень спокойно ты живешь, дорогой именинник. Не по возрасту спокойно. Похоже, доволен собой сверх всякой меры. А это, на мой взгляд, одно из самых опасных заболеваний века. Вот и позволь пожелать тебе в качестве лекарства этакого беса в душу, который будил бы постоянно в тебе чувство неудовлетворенности собой, своими делами. Будил и корил: мало сделал, надо больше, лучше: Одним словом, воспылай мечтой большой и красивой. И стремись к ее осуществлению. Об академии тебе пора подумать. Высшее образование совершенно необходимо. Такое мое тебе пожелание! -- Разрешите дополнить, командир? -- спросил вдруг Чекан. -- Конечно! -- охотно разрешил Кольцов. -- Если не удастся получить высшее образование, достигнете, юноша, хотя бы среднего соображения. -- Все засмеялись, выпили. Чекан тоже выпил, поставил рюмку на стол и уже тихо, обращаясь больше к Кольцову, проговорил: -- Мечта -- это прекрасно. А вы '- %b%, командир, о чем мечтал в детстве Леша Чекан? -- Нет, Алексей! -- признался Кольцов. -- Я вам расскажу. Леша Чекан имел с детства голубую мечту -- работать на Воронцовском маяке. Кем? Все равно. Какая разница. Лишь бы каждый моряк, хоть с лайнера, хоть с шаланды, куда бы он ни шел - - в Одессу или из Одессы, -- увидев луч маяка, мог с уверенностью сказать: "У Чекана полный порядок. Светит, как солнце. Можно спокойно двигать своим курсом". Вот о чем мечтал Чекан. А что вместо этого получилось, командир? Вместо широкого моря Чекан каждый день видит узкий танковый бокс. А вместо того чтобы взбираться на маяк, он лезет под днище танка. Но ведь это тоже надо кому-то делать. И Чекан делает. -- И очень хорошо делает, -- обнял офицера Кольцов. -- А о своей мечте я и до сих пор не забываю, -- прищурив глаза, продолжал Чекан. -- И о вас очень часто думаю. Ведь не водить эти танки, а рассчитывать для них разные штучки мечтал командир: Неужели, думаю, у него никогда кошки на душе не скребут? -- Нет, Алексей, -- усмехнулся Кольцов. -- Не скребут. Все идет по плану: И рассчитывать и конструировать я обязательно буду. -- А мечта не погаснет? Жизнь, командир, как та барабулька: пока ее тащишь из воды, она пять раз перевернется. Кольцов ничего не успел ответить зампотеху. -- Сюрприз! -- громко объявил вдруг Борисов и выключил в комнате свет. -- Дети забавляются, -- добродушно заметил Чекан и громко спросил: -- Кого я должен целовать? Подходите сами. -- Сюрприз! -- повторил Борисов. И наступившую темноту вдруг прорезал яркий луч киноаппарата. Он уперся в пустую стенку над телевизором, и на стене замелькали кадры любительского фильма. На момент появилось озабоченное лицо Чекана, потом все видели его удаляющуюся фигуру и характерный для него, всем очень знакомый жест, когда Чекан в недоумении разводит руками. Гости с любопытством насторожились. Но уже в следующий момент все стало ясно. На стене появился камыш, заискрилась рябь речушки, показался стоявший по пояс в воде Кольцов. На берегу, неподалеку от него, сидела вислоухая собака. -- Джерик! -- восторженно воскликнула жена Борисова. -- Ко мне, Джерик! -- прокомментировал Борис повелительный жест Кольцова. Дальнейшая демонстрация фильма проходила под непрерывный смех и шутки гостей. Содержание фильма сводилось к тому, как Кольцов обучал Джерика подавать с воды убитую дичь. Кольцов дал понюхать Джерику убитую утку и бросил дичь в воду. Джерик вопросительно посмотрел на Кольцова. Кольцов, показывая на утку, что-то объяснял Джерику. Джерик ответил лаем. Кольцов сам полез в воду. Сам взял утку в зубы и поплыл с ней к берегу. Джерику, очевидно, это очень понравилось. Теперь он лаял с двойным восторгом. Заканчивался фильм эпизодом, где Кольцов сидел на берегу и курил, а Джерик признательно лизал ему плечо и ухо. Смеялись все. А больше всех сам Кольцов. Юле тоже очень понравился фильм. Кольцов пригласил Юлю на танец и успокоенно проговорил: -- Ну, я очень рад, что у вас настроение поднялось. Юля танцевала легко, непринужденно. -- Не хотите выйти на балкон? -- спросил Кольцов. -- Пойдемте. -- А состояние ваше мне очень понятно, -- сказал Сергей. -- Мне тут часто приходится всякие испытания проводить. Начальство помнит, что я с физфака, и все приборные новинки, как правило, мне сплавляет. А результаты испытаний самые неожиданные зачастую получаются. И люди с самым разным настроением от нас уезжают. Так что вас я хорошо понимаю: -- Да нет, теперь-то не так все страшно, -- задумчиво сказала Юля. -- Я ведь думала, с пустыми руками возвращаться придется. А b%/%`l хоть ваши записи: -- Не в них дело, Юлия Александровна, -- сказал Кольцов. -- Для меня именно в них, -- подтвердила Юля. -- Не понимаю вас. Прибор не получился! -- Вы хотите, чтобы мы безропотно приняли вашу оценку? -- улыбнулась Юля. -- Так, Сергей Дмитриевич, не бывает. Какие бы неполадки в системе ни обнаружились, сама по себе она -- новое слово. И вы не можете с этим не согласиться. Кстати, судя по вашим записям, вы конструируете свой прибор? -- Скорее всего, принципиальную схему, -- уточнил Кольцов. -- Кому-нибудь показывали ее? -- Нет: -- Я, правда, не все там поняла, но вы, кажется, строите ее на принципе использования излучений объекта? -- Именно, -- подтвердил Кольцов. -- Вам этот принцип кажется перспективней? -- Вне всякого сомнения. На этом принципе уже сегодня можно создать прибор, который будет действовать исключительно избирательно. Современный бой быстротечен, маневрен, динамичен. У командира машины нет времени выискивать цели и определять их значимость. За него это должна делать техника. А он должен лишь задать ей направление: эта опушка, та низина: -- Идея эта известна, -- сказала Юля. -- На открытие не претендую. Озабочен конкретным ее воплощением. -- Есть и воплощение. -- Но совсем в иной среде, -- заметил Кольцов. -- Правильно, -- согласилась Юля. -- В однородной среде. В воде, в воздухе. И это не случайно. Там все иначе. А как вы, допустим, отличите среди избранных объектов уже уничтоженный танк от действующего? -- И у того и у другого есть свои конкретные опознавательные признаки. Дешифратор в них разберется. -- Это очень сложно, -- задумчиво ответила Юля. -- А до луны лететь было проще? -- В некотором смысле проще. -- Я понимаю, о чем вы говорите. Но если об этом не думать уже сегодня, и завтра эта задача будет казаться почти невыполнимой. -- А вот ваши конкретные замечания по "Сове" мне очень понравились, -- несколько изменила направление разговора Юля. -- Вы проницательны. -- А по-моему, они видны даже слепому. Вы сказали, что "Сова" -- новое слово. С точки зрения технического решения. Увеличив многократно чувствительность прибора, вы намного увеличили дальность его действия, да и обзор тоже. Но при этом уже сейчас почти полностью исчерпали все возможности положенного в его основу принципа! -- горячо продолжал Кольцов. -- Вы не выжмите из прожектора больше ни одного люма. Уж это точно. Значит, конец наращиванию и разрешающей способности "Совы". А за счет чего же тогда собираетесь пробить туман? Или махнете на него рукой? Дескать, ребята в танках сидят молодые, глазастые, разглядят, что надо, и без прибора... -- Ну зачем уж вы так? -- мягко проговорила Юля. -- Да и принцип наш тоже хороните рано. Мы как раз над прожектором трудимся. Кое-что в запасе у нас еще есть: -- Тешите себя надеждами! -- усмехнулся Кольцов. -- А зря. Говорю вам это как физик. Мои доводы обоснованы расчетами. В тетрадке они есть все. -- Вы хотите, чтобы я их показала в КБ? --спросила Юля. -- Это уж ваше дело. Я вам говорю о них. -- Тогда я покажу, -- глядя в темноту, решила Юля. -- Представляю, какую это вызовет бурю. Вы разрешите мне взять вашу тетрадку с собой? -- Пожалуйста, -- согласился Кольцов. -- Мне она не нужна. Я почти все помню наизусть. Юля невольно подумала, что в КБ вот так бескорыстно делиться своими мыслями наверняка не стал бы никто. И уж, конечно, никогда так не поступил бы Игорь. Он даже ей, жене, старался не выдавать свои мысли. А если как руководитель работы и ставил ее в известность относительно своих намерений или каких-нибудь конструкторских находок, то не иначе как в присутствии кого-либо из руководителей бюро. В начале их совместной жизни Юле казалось это странным, даже обижало. Потом она поняла, что в его духовной жизни для нее кое-что является запретным. И вдруг она встретилась с такой откровенностью, с такой необычайной для ее представлений о людях щедростью!.. На балкон вышла Лиза -- жена Борисова. -- Что же вы нас бросили? -- обиженно спросила она. Юля с укором взглянула на Кольцова. -- Простите. Заговорились. Да мне, наверное, вообще уже пора домой, -- сказала она и, взяв Лизу под руку, пошла с балкона. -- А у вас мне очень понравилось: Глава 6 В Москву Ачкасов и Юля прибыли утром. Генерала на вокзале ожидала машина. Ачкасов усадил в машину Юлю, коротко сказал водителю: -- В министерство. -- А мня в КБ, -- попросила Юля. -- А что уж вам так спешить? Отдохнули бы: -- Ждут: -- В таком случае передайте отцу, что я тоже сегодня буду. Удивительно упорно не дается нам эта система. Чувствую, что идем правильно. И ходим где-то около. Вот-вот: а результатов пока нет. -- Вы уже смотрели записи Кольцова? -- спросила Юля. -- Командира роты, испытателя? -- Да. -- С очень большим интересом. И если не возражаете, еще немного задержу их у себя. Он, бесспорно, мыслящий человек. На широкой набережной генерал вылез из машины. Юля назвала водителю адрес и удобно откинулась на спинку сиденья. Она надеялась появиться в лаборатории раньше всех. Но уже в холле третьего этажа встретила своих коллег майоров-инженеров Остапа Зарубу и Олега Окунева. Рослый, не по годам тучный, рыжеволосый, с маленькими синими, как васильки, глазами на круглом веснушчатом лице, Заруба казался неповоротливым и грубым рядом с худощавым, проворным Окуневым. Зарубу нельзя было назвать талантливым. Звезд с неба он не хватал. Но это не мешало ему занимать среди других сотрудников лаборатории особое положение. Во всяком случае, у руководства он был на особом счету, ибо обладал большой усидчивостью и упорством. В противоположность ему Окунев был человеком одаренным. С фантазией. Но совершенно не способным доводить начатое дело до конца. Увидев Юлю, офицеры направились ей навстречу. -- Похоже, прямо с поезда? -- пробасил Заруба. Юля пожала им руки. -- Угадал. Здравствуйте, друзья. Они прошли в лабораторию. -- Молодец. Тебя ждут тут как манну небесную, -- похвалил Юлю Заруба. -- Рассказывай, как съездила? -- А ты знаешь, -- развела руками Юля, -- я вернулась, можно сказать, ни с чем. -- Как! Это что-то новенькое в нашей практике, -- не поверил Окунев. -- Ты действительно не шутишь? -- Честное слово! -- поклялась Юля. -- Кое-что, конечно, есть. Но многое не в нашу пользу. -- Ты хочешь сказать, что мы срезались? -- допытывался Окунев. -- Во всяком случае, того эффекта, которого мы ожидали от усовершенствования конструкции, не получилось. -- Так! -- не удержавшись, воскликнул Окунев, и глаза у него загорелись недобрым огоньком. -- Я же предупреждал: -- А что там опять? Что не вытанцовывается? -- явно недовольно спросил Заруба. -- По-прежнему нет точных показаний дальномера. По-прежнему мешает работе туман: -- начала перечислять Юля. -- Конечно! Да вы хоть пять раз ее модернизируйте, он будет мешать! -- запальчиво воскликнул Окунев. -- Не захотели тогда прислушаться к моему предложению! Вот и результат! -- Подожди, не тарахти! -- остановил его Заруба. -- Что значит нет показаний дальномера? Мы же установили в приборе шкалу расстояний. А что показывают контрольные замеры? -- Их-то я и не привезла, -- призналась Юля. -- Как же так? -- Очень просто. Танкисты сломали на последнем заезде измеритель, и вся работа пошла насмарку, -- объяснила Юля. -- Да тебя тут сырую без соли съедят! И первый -- твой муж. Чтоб меня украли! -- в сердцах выпалил Заруба. О муже Юля уже подумала и -- в который раз! -- представила себе, как у Игоря вздернутся плечи, на лице появится выражение недоумения, а возможно, и удивления, он произнесет свое излюбленное "Не понимаю!", а потом разразится потоком тирад по поводу "совершенно очевидной безответственности испытателей", -- и глаза ее невольно сощурились. Она взглянула на Зарубу и очень сдержанно проговорила: -- Конечно, это все нелепо, но что я могла поделать? -- Ты, н