осил Егор-Беломор. Вяча промолчал, а Степан Иванович сказал: - Мы вернулись не с поражением... Да, вернуться в родной город, конечно же, было очень приятно и радостно. Все здесь было как прежде, как всегда. И в то же время как будто было и что-то новое. Друзья расстались, чтобы завтра снова встретиться на "Ласточке". Но Антон и Вяча уже вечером вместе смотрели по телевизору футбольный матч, а потом долго бродили по городу. Позванивая, шли трамваи - красные и голубые. Шипели по асфальту бесчисленные легковые автомашины, встречались и нагоняли автобусы - тоже красные и голубые. А с реки доносился шум порта. Родной, милый город!.. Здесь пахло морем, но не было в этом запахе никакой морской соли, придуманной досужими маринистами. Шли по улице вперемежку с другими жителями Архангельска моряки, может быть вчера или позавчера вернувшиеся из дальнего плавания. Старожилы узнавали их не по походке, тоже придуманной литераторами, а по неуловимому для обычного взгляда виду и характеру человека, который много поплавал. - Знаешь, Антон, наш сосед-пенсионер, что всю жизнь плавал, говорит: "Настоящего моряка я даже голого узнаю". - По татуировке? - Нет, татуировка - пережиток. Наши моряки уже давно себя не раскрашивают. А вот как он узнает моряка даже голого, неизвестно... Он даже говорит, что моряка архангельского отличит от моряка черноморского или тихоокеанского. - Тоже голых? Ребята посмеялись, но потом Антон серьезно сказал: - Наверное, по разговору. Можно спросить у нашего боцмана. Он, конечно, знает. - Есть моряки, которые издали суда по дыму из трубы узнают, - заметил Вяча. - Теперь на новых теплоходах и электродизелях дыма не увидишь, - возразил Антон. Друзья прошли Дом Советов и снова свернули на набережную. И опять перед ними открылась ширь Северной Двины - неоглядная водная красота. Асфальт на набережной был и раньше, а совсем недавно строители одели ее и в бетон и гранит. - В гранит оделася Двина, - переиначил пушкинские строчки Вяча. - Мосты повисли над водами... - Да, - согласился Антон. - Только темно-зелеными садами еще не покрылись наши острова. На набережной стоял памятник Петру Первому. Петр, в треуголке, в мундире офицера Преображенского полка и в ботфортах, словно только что сошел с корабля и смотрел на плывущие и стоящие у причалов суда. - По этой набережной проходила знаменитая революционерка Вера Фигнер, - сказал Вяча. - Из Архангельска ее отправили в ссылку в стариннейший поморский посад Неноксу. Вспомнили ребята и об известном писателе Александре Грине, который находился в ссылке в Кегострове, что лежал за Северной Двиной, - низкий, поросший ольхой и ивняком. Причал, по которому теперь шли друзья, назывался Красной пристанью, а до революции - Соборной пристанью. Отсюда уходил на маленьком деревянном суденышке "Святой Фока" к Северному полюсу отважный полярный исследователь Георгий Седов. - Вот было бы здорово, - сказал Вяча, - если бы мы их всех сейчас здесь встретили - революционерку Веру Фигнер, путешественника Георгия Седова, писателя Грина. Ведь все они здесь побывали... ходили по этой набережной. Встреча с браконьерами Утром, когда Вяча пришел к Антоше, а тот, уже поработав, одевался, Вяча, на которого вдруг нашло веселое настроение, запел: Чепуха, чепуха - Это просто враки: Сено косят на печи Молотками раки. - Знаешь, Антон, - сказал Вяча, - я думаю, что кафтан, который мы ищем, просто чепуха, как в этой песенке. И когда ребята снова собрались на "Ласточке", Вяча неожиданно для всех, кроме Антоши, заявил: - Мне что-то надоело искать этот кафтан. При этих словах Егор был готов чуть ли не расцеловать своего вечного "противника". - В самом деле, к чему какой-то кафтан? - горячо поддержал он Вячу. - Лучше просто путешествовать на "Ласточке", ловить рыбу. Но Вячу уже обуревали новые фантазии. - Хорошо бы открыть какой-нибудь необитаемый остров! - мечтательно произнес он. - И там произвести раскопки. И найти стоянку первобытного человека. И всякие там его орудия... Искать - это все-таки интересно. - Искать не искать, а через два дня в плавание, - сказал боцман. - Готовы? - Всегда готовы! - весело ответили матросы. И через два дня "Ласточка" уже была в новом походе. Ночью пролился легкий дождик. Но утром из-за далекого зубчатого леса поднялось солнце. Раннее утро в лесу и на реке - самое щедрое время суток. Прислушайтесь к крику и щебетанию птиц. Присмотритесь к ним: они не только поют, но и сами трудятся, добывают корм для своих птенцов. Присмотритесь к быстрогонной игре рыб. Множество водяных колец возникает на речном зеркале. Кольца рождаются мгновенно то тут, то там и быстро расплываются, исчезают. Это большой гон рыбы. Но часто это не только игра, а и свирепая охота, когда большеротая, острозубая щука стремительно настигает свою беззащитную жертву - маленькую плотичку-сорожку или сопливенького ерша и с ходу заглатывает их. Ранним утром особенно явственно слышится дыхание реки и дыхание недалекого моря. Ощущаются даже запахи недавно прошедшего дождя. Но пахнет не дождь, пахнет напоенная влагой листва. В будоражащей смеси запахов остро выделяется пряно-лекарственный аромат диких полевых цветов и трав. А поднимется повыше солнце, придет ветерок, затарахтят моторные катера - и очарование раннего утра бесследно исчезнет. Когда "Ласточка" вышла на речной простор, раннее утро только зарождалось. И акварельные нежные краски неба и пушистых розоватых от солнца облаков были еще свежи. - Сегодня пойдем не фарватером Двины, - сказал боцман, - и не к взморью, а вверх по реке, между островами. В пути Степан Иванович вспомнил: - Послушай, Вяч, позавчера я тебе дал задание отремонтировать кранец. Плохо ты его отремонтировал, братец, никуда так не годится. Давай-ка доведи дело до конца. Боцман поднял с борта сплетенный из веревок кранец и подал Полянкину. - И вот тебе игла и прядено. Действуй! Вяч положил кранец на колени и принялся за работу. Вскоре Степан Иванович поймал его унылый взгляд. - Ну что, Вяч? Все сделал? - Не-ет, - тоскливо произнес матрос. - Мне бы нож... - Вот тебе раз! - рассердился боцман. - А где у тебя свой? - Нету. - Эх, ты! Сколько раз я говорил: каждый порядочный матрос должен всегда иметь при себе перочинный ножик и по крайней мере два метра бечевки-стоянки. Боцман подал Вяче свой автоматически открывающийся нож. - Ты работай с удовольствием. А если работа в тягость, бросай ее. Все равно толку не будет. Вяча принялся за дело и неожиданно для себя увлекся. Вскоре он смущенно доложил боцману: - Кранец отремонтирован. - Ну вот, пять матросов плюс боцман, капитан в уме. Значит, умеем работать с удовольствием. Порядок! - одобрил Степан Иванович. Он привстал с банки и огляделся. - Эх, ничего на свете нет лучше раннего утра на реке и в лесу. Матросы, наслаждайтесь! "Ласточка" неторопливо плыла меж низких зеленых островов, почти не нарушая утренней тишины. Смазанные маслом уключины и под действующими веслами оставались немы. И вдруг среди этой тишины и мирного благоденствия что-то оглушительно грохнуло. - Ребятки! Нажми! - скомандовал гребцам боцман. "Ласточка" мгновенно ускорила ход и минут через пять уже была у конечности острова. И вот какая картина представилась экипажу маленького шлюпа. На середине реки замерла большая лодка. Перегнувшись через борт, человек в телогрейке и зимней шапке-ушанке собирал с воды блещущую на солнце чешуей рыбу и бросал ее в лодку. Второй человек, тоже в телогрейке, но в кепке, сидел за веслами. - Браконьеры, - прошептал боцман и громко скомандовал: - Вперед! Он направил "Ласточку" прямо на их лодку. - Я общественный инспектор рыбнадзора! - строго сказал Степан Иванович. - Предъявите документы! - Видали мы таких инспекторов! - нагло усмехнулся незнакомец, собиравший рыбу. - Документы! - еще строже повторил боцман, когда "Ласточка" почти вплотную подошла к лодке браконьеров. Незнакомец вдруг нагнулся и достал со дна лодки двустволку. - Брось, Алеха! - просительно сказал второй браконьер. - Подведешь под монастырь. И только он это успел произнести, как ловкий Ян мгновенно перепрыгнул в лодку браконьеров и вырвал ружье из рук негодяя. В ту же секунду ружье было передано Антону, а Ян вновь оказался на "Ласточке". - Ну как, может быть, теперь смиришься, Алексей? - глядя в упор на браконьера, сказал боцман. Незнакомец чуть откинулся и испуганно и удивленно смотрел на Степана Ивановича. - А ты... ты... откуда... меня знаешь? - с трудом выговорил он. - Знаю. Ты забыл, а мы встречались. Давай документы! Степан Иванович схитрил. Браконьера он никогда не встречал. Просто запомнил, что струсивший напарник назвал имя - Алеха. - Я на рыбалку документы не беру, - сказал браконьер в ушанке. - А у тебя, - обратился боцман ко второму браконьеру, - есть документы? Тот достал из внутреннего кармана новенький желтый бумажник, вынул из него паспорт и передал боцману. - Ну вот и со вторым познакомились, - раскрыв паспорт, сказал Степан Иванович. - А теперь следуйте за нами! Он спрятал паспорт в карман и подал команду: - Весла на воду! Вперед на Архангельск! А через несколько дней Вяча прибежал к Антоше Прилучному. И, как и в тот памятный день - 7 июня, опять, потрясая газетой, прокричал: - Эврика! Только газета на этот раз была не московская, а местная. - Кинематографисты? - не глядя на товарища, спросил Антоша, закручивая в доску какого-то загадочного ящика полуторадюймовый шуруп. - Не кинематографисты, а мы... - Что "мы"? - Мы в газете. Я, ты, Степан Иванович, Ян, Инга и даже Егор-Беломор. Читай! Нет, давай вместе почитаем. Ребята уселись на диван и развернули газету. - Вот видишь. Большая заметка. Читай! "Школьники задержали браконьеров". Только тут неправильно. Я почему-то последний. Даже Егор впереди. В заметке, в разделе "Происшествия", подробно описывалось, как экипаж "Ласточки" задержал браконьерскую лодку, и полностью назывались имена и фамилии боцмана и всех ребят. В конце заметки было сказано: "За решительные действия по охране рыбных ресурсов Северной Двины начальник рыбнадзора наградил отважных школьников ценными подарками. У браконьеров реквизированы охотничье ружье и два килограмма взрывчатки. Помимо того, они понесут наказание в административном порядке". - Вот видишь, и без кафтана прославились! - Вяча весь сиял от удовольствия. - "Прославились"! - насмешливо повторил Антон. - Велика слава!.. - А что, не прославились? Да ведь теперь о нас будет знать весь город, даже вся область. А может быть, еще и в центральных газетах напечатают. - Хвастун ты, Вячеслав, - сердито сказал Антон. - Подумаешь, захватили браконьеров. Да это сделал бы каждый мальчишка. - Так ведь у них ружье было. Они чуть Степана Ивановича не застрелили! - Не застрелили бы, струсили бы. Они ведь, гады, трусливы, как зайцы. Вот Ян - молодец: выхватил ружье. Антоша отложил газету и взялся за отвертку. А Вяча спросил: - Послушай, а где эти ценные подарки, которыми нас наградили? - Ну, позовут когда-нибудь и вручат. - Интересно, какие? - не унимался Вяча. - Может быть, часы, а? Хорошо бы часы... Антон, поедем к Степану Ивановичу. Может быть, он не читал газету и не видел заметку. Но Степан Иванович уже прочитал заметку. - Ну и расписали! - усмехнулся он. - Будто мы новый полюс открыли или на Марс слетали. И слова-то какие: "рыбные ресурсы", "решительные действия", "отважные школьники", "реквизированы". Тьфу! Боцман угостил мальчиков чаем и румяными картофельными шаньгами. Соломбальские хозяйки - мастерицы стряпать всевозможные рыбные пироги и кулебяки, картофельные шаньги и ватрушки с творогом. Такой мастерицей была и жена боцмана Ирина Григорьевна. А на другой день боцмана и всех мальчиков пригласили в рыбнадзор и там торжественно вручили подарки. Степану Ивановичу подарили карманные именные часы. Инга получила маленький транзисторный приемник. А остальным матросам "Ласточки" достались небольшие библиотеки. Книги в них были самые разнообразные: художественные и технические, по охоте и рыболовству, по спорту и даже по выращиванию цветов. Ребята смеялись. У Вячи в библиотеке оказались "Спутник рыболова" и "Справочник юного техника". Егор с недоумением рассматривал "Историю Древнего Рима" и "Отечественную войну 1812 года". Яну достались книги по кулинарии и о певчих птицах, которые он сразу отложил, ухватившись за небольшую книжечку "Футбол-73" с биографиями знаменитых футболистов и спортивным календарем. А Антон обнаружил в своей библиотеке "Разведение кроликов" и "Комнатное цветоводство". Но ошибку рыбнадзорцев было легко исправить. Ребята тут же обменялись книгами. И все остались довольны. Праздник на улице Перед новым походом боцман Рябов держал речь. Он старался говорить спокойно и весело, но голос его от волнения все же чуть дрожал. - Ну вот, мои доблестные матросы! После этого рейса нам придется надолго расстаться. Думал, спишут меня на пенсию. Ан нет. Опять пароходство зовет старого боцмана поплавать. Посылают в дальнее. Я, конечно, согласился. Жалко вас оставлять, но море манит, а годы уходят. Может быть, это будет мое последнее плавание. Пойду прощаться с моряцкой жизнью. Еще разок посмотрю на белый свет, на чужие дальние страны. А вам нужен новый боцман. Воля ваша, выбирайте, кого сами пожелаете. Только я бы посоветовал вам выбрать Антошу Прилучного. А выберете боцмана - так уж подчиняйтесь ему беспрекословно, без всяких отговорок. Ум хорошо, а два лучше - это верно, но на практике руководить, командовать должен один. Ребята приуныли: оставаться без старшего доброго друга, к которому они так привыкли и которого полюбили, было грустно. Но радость за Степана Ивановича, отправляющегося в большое плавание, все же победила. Боцманом своего шлюпа ребята тут же выбрали Антона. - Берегите "Ласточку", - напутствовал их Степан Иванович. - Она хорошо нам послужила и послужит еще. Чуть где заметите неполадку, поломку - сейчас же подремонтируйте, подновите шлюп. Вы теперь и подшпаклевать и подкрасить - все умеете. Ну хорошо. Егор, Инга, отдать швартовы! Это моя последняя команда. Антон - на руль. Действуй! Отныне я на "Ласточке" пассажир. Степан Иванович перешел с кормы на среднюю банку, а его место занял новый боцман Антоша Прилучный. Предстоял последний рейс с бывшим боцманом славных кораблей - трехмачтового парусника "Буревестник" и крошечного шлюпа "Ласточка". - Весла на воду! - подал первую свою боцманскую команду Антон. - Вперед! Раз-два, раз-два! "Ласточка" быстро набрала ход. - Куда вас прокатить, товарищ пассажир? - с улыбкой спросил он Степана Ивановича. - Пойдем на взморье, - отозвался Рябов. - Хоть не на взморье, но в ту сторону. Шли вблизи правого берега. Северная Двина была спокойна. Только по дрожанию солнечной дорожки была заметна стремительность течения на середине фарватера. На рейде за Соломбалой стояли два океанских транспорта-лесовоза. Один советский теплоход, второй - норвежский пароход. Ребята давно научились определять "национальность" судов - по кормовым флагам, по портам приписки, тоже указанным на корме под названием судна, а иногда и по марке пароходной компании на трубе. Норвежский транспорт принадлежал большой фирме, пароходы и теплоходы которой очень часто стояли под погрузкой у архангельских лесных причалов - бирж со штабелями досок, диленов и круглого окоренного леса. Ранним утром берега еще были тихи и безлюдны. Но неожиданно тишину разорвал резкий, хотя и негромкий звук. - Ручная сирена, - догадался Степан Иванович. На берегу стояли два человека. Конечно, это они вызывали с судна шлюпку. Но стоящие на рейде транспорты не отзывались. - Придется, видимо, помочь морякам, - сказал Рябов. - Антон, ты боцман, тебе и решать. - Конечно, - ответил Антоша и круто повернул шлюп к берегу. - Интересно, наши это или норвежцы? - Увидим. - Степан Иванович взял бинокль. - Одеты так, что не различишь, кто они. Но помочь надо в любом случае. "Ласточка" подошла к берегу, и Антон пригласил незнакомцев садиться. - Тюнк ю, тюнк ю! - смущенно поблагодарили они, удивляясь неожиданной помощи. - Ноуиджен, - улыбнулся Степан Иванович. - Пожалуйста! Плис! Норвежцы прыгнули в шлюп. Они были в отличных костюмах, но по рукам в ссадинах и с въевшейся грязью Степан Иванович сразу определил: это кочегары. Боцман знал английский язык, но слабо. Поэтому разговор пришлось вести в основном жестами. Когда "Ласточка" подошла к борту норвежского парохода, один из норвежцев сказал: - Тюнк ю, мастер! Рюс, Совет, Норвега - дружба! И протянул Степану Ивановичу советский рубль. Боцман отстранил руку норвежца: - Ноу. Такой дружбы у нас не бывает. Иностранцы легко взобрались по штормтрапу на вымерший, казалось, пароход. Сверху, с борта, они махали экипажу "Ласточки" и что-то кричали. Ребята, в свою очередь, тоже помахали норвежцам и в знак прощального приветствия подняли весла в "стойку". Затем Антон скомандовал: - Весла на воду! И "Ласточка" оторвалась от судна. - Вот и в последнем моем рейсе добро людям сделали, - сказал Степан Иванович. - Везет нам. Только теперь на "Ласточке" - четыре матроса, боцман минус, боцман плюс, капитан в уме. А пятого матроса по судовой роли уже не хватает. Что будете делать? - У-у! - воскликнул Егор. - На нашей улице сколько хочешь ребят. Только скажи - они передерутся из-за места на "Ласточке". И верно, когда "Ласточка" уходила в поход, каждый раз на берегу собиралось множество соломбальских мальчишек. Они завистливо смотрели на счастливых матросов маленького шлюпа. Конечно, у большинства этих мальчиков имелись свои моторные катера или лодки, и они вдосталь катались по реке. Но ведь куда интереснее ходить в дальние походы в общей команде под началом опытного старого моряка, каким был боцман Степан Иванович Рябов. А тут еще и грот-парус, и стаксель, и флаг-вымпел!.. - О, я знаю, что нужно сделать, - загадочно сказал Антон. - Что? - как всегда, не удержался Вяча. - Пока секрет. - Ничего не нужно делать, - буркнул Егор. - Возьмем соседского Славку Хабарова - и все. Он парень здоровый, ему уже четырнадцать. А батька у него вторым механиком плавает. - Вам можно и шестого матроса взять, - посоветовал Степан Иванович. - В три пары весел "Ласточка" совсем быстроходной станет. - Можно шестого? - обрадовался новый боцман. - Тогда я еще кое-что придумал! - Ну что, что? - пристал Вяча. - Не торопись, матрос Полянкин. Узнаешь. - Ладно, матросы, двинулись домой, - сказал Степан Иванович. - Сегодня мое судно с моря приходит. А завтра утром я уже должен на нем боцманские дела принять. Во дворе домика, где жил боцман Рябов, ребята расселись за столом под тополем, вспоминая, как они пришли сюда впервые и познакомились со Степаном Ивановичем. Вяча Полянкин вытащил из кармана записную книжку в голубой клеенчатой обложке, раскрыл ее и торжественно прочитал: - "1973 года июня 7-го в 2 часа 25 минут пополудни на острове Соломбала произошла знаменательная встреча..." Воспользовавшись отсутствием Степана Ивановича, который ушел в дом, ребята стали держать большой совет. Слово взял Антон: - Мы хорошо провели время со Степаном Ивановичем, и он многому научил нас. В благодарность за все хорошее, что он сделал для нас, на прощание мы должны нашему бывшему боцману преподнести подарок. - Часы? - спросил Вяча. - Так у него уже двое часов, а может быть, и больше. - Нет, - прервал друга Антон. - Подарок совсем другой... И тут новый боцман поведал экипажу свой план, от которого все пришли в восторг. А Вяча даже заявил: - Ты гений, Антон! Спиноза, Аристотель, Гегель! - Пустомеля, - проворчал Егор. - Дело нужно делать, раз задумали, а не болтать! Вскоре поблизости от дома Степана Ивановича на заборе появилось большое объявление, написанное крупными буквами: "Сегодня, 2 августа, в 5 часов вечера, организуется субботник всех мальчиков и девочек этой улицы. Возраст участников субботника - от 10 до 15 лет. Двое лучших, кто отличится на субботнике, будут зачислены в экипаж шлюпа "Ласточка". У объявления останавливались не только ребята, но и взрослые. Они читали и недоумевали: какой субботник, если сегодня четверг... А матросы "Ласточки" из-за забора втихомолку наблюдали за читающими. Задолго до пяти часов у объявления собралось человек двадцать мальчишек. Пришли и четыре девочки. Велико было желание попасть в команду матросов. - У кого есть лопаты, топоры, ломики, носилки, - объявил Антон, - тащите сюда! Будем убирать улицу, засыпать рытвины, копать канавы. Вот на этом участке. Окраинная улица, на которой жил Степан Иванович, была не замощена. Весной от тающего снега и осенью от дождей дорогу заливало водой, и водители автомашин мучились, когда колеса застревали в непролазной грязи глубоких ухабов. Всеми работами руководил Антон. Вяча отправился домой с заданием принести какой-нибудь еды. - Мусор из своих дворов тащите сюда и засыпайте ямы. Если есть ненужный песок и земля, тоже несите. Часам к девяти вечера улица во всю длину квартала преобразилась. И в это время по обновленной будто специально для этого дороге к дому боцмана Рябова подкатила легковая автомашина. Первым из нее, к несказанному удивлению экипажа "Ласточки", выскочил Вяча Полянкин. Затем матросы увидели кинооператора Савву Кирилловича и режиссера Якова Наумовича. - Сейчас нам будут показывать кадры из кинофильма "Сказание об Иване Рябове"! - крикнул Вяча. - Готовьте экран! Яков Наумович, здороваясь со Степаном Ивановичем, и сразу обрушился на него с вопросами: - Когда же вы преподадите мне урок рыбной ловли? Но Савва Кириллович перебил его. - Сейчас вы увидите себя на экране! - сообщил он Степану Ивановичу. - Приглашайте смотреть ваших друзей! Так неожиданно начавшийся на улице субботник еще неожиданнее закончился кинопросмотром. Ребята и взрослые переполнили большую комнату в доме Рябовых. Стульев и табуреток, конечно, не хватило, и люди стояли, притиснутые друг к другу от двери до самого экрана. А экран получился превосходный: для этого Ирина Григорьевна достала самую большую снежно-белую простыню. Окна занавесили, и в комнату вступили полумрак и тишина. Щелкнул и мягко заверещал киноаппарат. На экране некоторое время мелькали прыгающие полосы - прямые, зигзагообразные, потом похожие на проливной дождь. Но вот появилась Северная Двина и мчащийся по реке стремительный глиссер. - При монтаже это будет вырезано, - сказал кинооператор. Затем появились низкие песчаные берега Заостровья и знакомая матросам "Ласточки" просторная зеленая поляна. Перед зрителями развернулась праздничная петровская ассамблея. Пышно разодетые кавалеры в париках в медлительном танце вели не менее пышно разодетых дам с самыми немыслимыми прическами. А посередине стоял сам Петр Первый - высоченный, широкоплечий артист Мелкишев. Затем на экране возникла грозная Новодвинская крепость - грозная и неприступная для врага. - А ведь все это раскрашенные доски и фанера, - зашептал Вяча. - Мы же видели... - Декорации, - отозвался Антоша. - Но здорово! Фанерные стены крепости с бойницами и пушками на экране действительно выглядели внушительно. Наконец, к всеобщему ликованию экипажа "Ласточки", на экране пошли кадры, где на скамье у замшелой избы, рубленной на углах "в крест", сидел не кто иной, как Степан Иванович Рябов, но не боцман, а посадский помор. Послышались возгласы: - Да это же Степан Иванович!.. - Встань-ка, сосед, пройдись! Посмотрим на тебя. - Теперь и на нашей улице свой киноартист. Ребята, берите скорее у Степана Ивановича автографы! Потом кинооператор показал зрителям захват шведами в плен кормщика Ивана Рябова, и на экране крупным планом возник шведский фрегат. - Степан Иванович, - закричал Вяча, - смотрите, ваш "Буревестник"! - Он самый, - взволнованно произнес боцман. - И узнаю и не узнаю. Вот ведь как все перекроили у моего парусника. И все же узнать можно. Столько лет на нем плавал! Он самый - "Буревестник"... - Мы показали вам только малую часть фильма, - сказал Савва Кириллович. - У нас же заснято очень много. И в Москве еще будут съемки. А потом монтаж. Ну, а месяцев через семь-восемь вы, конечно, увидите и всю картину целиком. Режиссер и кинооператор уехали, но жители улицы еще долго не расходились, обсуждая необычное для их жизни событие. А матросы "Ласточки" снова держали большой совет, но на этот раз пригласив и Степана Ивановича. - Я считаю, Егор прав, - заявил Антон. - Пожалуй, лучше всех работал Слава Хабаров. Я тоже предлагаю зачислить его в экипаж "Ласточки". А шестым матросом мы в каждый рейс будем брать по очереди всех остальных, кто сегодня работал. У меня все записаны. В первый поход предлагаю взять Риту Саврасову - она лучше многих мальчишек работала. Да и у Инги подружка будет. "Добро" - слово моряцкое Степан Иванович получил назначение боцманом на большой океанский теплоход "Капитан Кучин". Александр Иванович Кучин, онежский моряк, сопровождал норвежского путешественника Амундсена в экспедицию к Южному полюсу, а также участвовал в экспедиции русского полярного исследователя Владимира Александровича Русанова на судне "Геркулес". Из последней экспедиции Кучин не вернулся, но северяне хорошо помнят своего знаменитого земляка. В честь его и назван теплоход, на котором Степан Иванович должен был идти в плавание. Получив в пароходстве назначение, он сразу же направился на борт своего нового судна, представился, как положено, вахтенному штурману, потом - капитану и быстро принял от предшественника все палубное хозяйство. Теплоход "Капитан Кучин" встал под погрузку у лесобиржи соломбальского комбината, и Степан Иванович изредка мог бывать дома, навещать жену. Команда "Ласточки" единодушно решила в походы не ходить, пока их бывший боцман, а теперь боцман большого теплохода Степан Иванович не уйдет в море. А об отходе "Капитана Кучина" Антона должен был известить Егор-Беломор. И вот Егор приехал к Антону. - Завтра в десять ноль-ноль "Капитан Кучин" отходит. На другой день утром "Ласточка" с экипажем в полном составе вышла из речки Соломбалки на Северную Двину и взяла курс к лесобирже. Были на борту шлюпа и новые матросы: Слава и Рита. Когда "Ласточка" подошла совсем близко к борту "Капитана Кучина", ребята увидели Степана Ивановича. Боцман сбежал по трапу с полубака и наклонился через борт. - Шесть матросов плюс боцман Антон, капитан в уме. Добро, друзья! - Мы пришли вас проводить! - крикнул в мегафон Вяча. - Спасибо, дорогие! На мачте теплохода вился отходной флаг. Команда, судя по всему, готовилась к отплытию. Нежданно-негаданно подошел буксирный пароходик "Белуха". На нем все еще был капитаном уже знакомый экипажу "Ласточки" Карпыч. - Ого, здорово, старик! - приветствовал Карпыча боцман. - На одном конце четыре узла. Все еще плаваешь? - Да куда же я брошу свою дролюшку?! А ты в рейс собрался? Ну, да ты еще молодой. Счастливо плавать! Семь футов под килем! - закончил Карпыч добрым моряцким напутствием. "Белуха" прошла, не застопорив ход. Да и ход-то у нее, у "старушки", был самый черепаший. Боцман еще с минуту поговорил с матросами "Ласточки" и поспешил на полубак, на свое место при отходе. Капитан и вахтенный штурман уже были на капитанском мостике. Послышалась команда: отдать швартовы. Нос теплохода стал медленно отдаляться от причальной стенки - знакомые всем ребятам минуты. Степан Иванович был занят, и юные матросы снизу его не видели. - "Кучин" отойдет, тогда и увидим, - сказал Слава. - Давайте споем на прощанье дяде Степану песню, - предложила Рита. -Только какую?.. - Ясно какую - "Вечер на рейде", - сказал Вяча. - Так ведь там поется "Уходим завтра в море", а тут сегодня, сейчас. - Это ничего, - успокоил Антон. - Запевай, Рита! Только, ребята, погромче подпевайте, чтобы на палубе "Кучина" было слышно. Рита запела звонко и высоко: Споемте, друзья... Песня ожила над большой рекой и, подхваченная всеми матросами "Ласточки", набирала силу. За фальшбортом показался Степан Иванович. Он неистово махал фуражкой. Услыхав песню, к борту собрались все не занятые на вахте члены команды "Капитана Кучина". Они дружно подхватили: Пусть нам подпоет Седой, боевой капитан. Капитан стоял на крыле мостика и улыбался. Он не был ни седым, ни боевым. Он был совсем молод и войны не видел. А тем временем теплоход уже вышел на фарватер и лег на основной курс. "Ласточка" сопровождала его. И казалось, словно крепкими швартовыми канатами соединяет огромный теплоход и маленький шлюп моряцкая песня. Провожая Степана Ивановича в далекое плавание, члены экипажа "Ласточки" желали ему счастья и семь футов под килем. Семь узлов на одном конце, минус старый боцман, плюс новый боцман, капитан, как всегда, в уме! Добро, боцман Рябов! Добро, маленькие матросы!