сь жаровню и Ахмета Змею! Неужели вы его испытывали огнем? С этими словами Бекир сорвал с шеи Звенигоры аркан и обнял казака. Глухой ропот пронесся над толпой. Чернобородый развел руками, не зная, радоваться ему или сердиться такому неожиданному повороту событий. А освобожденный от пут Звенигора, обнимая с одной стороны Бекира, а с другой - Яцько, весело сверкал белыми зубами и говорил, обращаясь к Мустафе: - Ага Мустафа, теперь ты знаешь, кто я такой... Друг твоего друга не может быть твоим врагом! Если ты возвратишь мне оружие Ферхада или дашь другое, то пополнишь свои ряды еще одним воином, который ненавидит Гамид-бея не меньше, чем ты с Бекиром. - Верни ему оружие, Мустафа, прошу тебя, - обратился к Чернобородому Бекир. - Арсен знает замок Аксу лучше всех нас. Он долгое время был невольником Гамид-бея и поможет нам при ночном нападении. - Но он же гяур... - Ну и что из этого? Гамид-бей - правоверный мусульманин, а хуже иноземного врага разоряет и обдирает нас, издевается над нашими дочерьми, отбирает нашу землю... Чернобородый обвел взглядом своих воинов. Все ждали его ответа. - Инч алла! Пусть будет воля аллаха! - произнес он торжественно. - Верните оружие этому храброму гяуру, победившему бешеного пса Ферхада! Мы надеемся, что северный волк поможет нам разорвать в клочья гнусного шакала, Гамид-бея! А сейчас - всем готовиться к походу. Выступаем, как только тень Эшек-Дага упадет на скалу среди озера! 2 В Аксу прибыли в полночь. Там их встретил Исмет, которого Бекир оставил наблюдать за замком. Повсюду было тихо. Замок спал: Гамид не ожидал нападения. Только в узкой амбразуре восточной башни мерцал одинокий желтый огонек. Мустафа разделил людей на три части. Звенигора с Яцьком попали в отряд Бекира, на который возлагалось самое важное задание - незаметно проникнуть в замок и открыть ворота. Бекир отдал короткий приказ, и все двинулись за ним, залегли в ров точно напротив восточной башни. Силуэт зубчатой стены замка походил на гребнистую спину гигантского ящера. Через час, показавшийся повстанцам вечностью, меж зубцами стены промелькнула закутанная в черное покрывало женская фигура, по стене скользнула веревочная лестница. - Пора, - прошептал Бекир и полез вверх. За ним поднялся Звенигора. Один за другим к ним присоединились остальные. Последним влез Исмет. Вытянув лестницу, он осторожно опустил ее во двор. Там было темно, как в колодце. Только в сторожке тускло мигала свеча. - Я полезу первый, - сказал Звенигора. - Я знаю, как открыть ворота. - Ладно, - согласился Бекир. Звенигора осторожно начал спускаться во двор; как огромная черная птица, он тихо покачивался на колеблющейся лестнице, опускаясь все ниже и ниже. Заглянув с лестницы в окно башни, он увидел трех сторожей, которые при свете восковой свечи играли в деньги. Вопреки приказу хозяина, они оставили свои посты в башнях и коротали ночь за более приятным занятием. На столе лежали кучки серебряных акче. Сизая копоть свечи поднималась к потолку. (Акче (турец.) - мелкая монета.) Звенигора усмехнулся, представив, как вытянутся их лица, когда через минуту он откроет ворота и в замок ворвутся повстанцы. Но в это самое время где-то во внутренних комнатах второго этажа раздался отчаянный вопль женщины. Он сразу же затих, оборвавшись на самой высокой ноте, но успел спутать все расчеты Звенигоры. Охранники, услыхав крик, вскочили из-за стола и бросились к оружию. Кто-то из них опрокинул свечу - стало темно. Послышалась ругань. Хлопнули двери. Звенигора спрыгнул вниз. Затрещали кусты, затарахтела какая-то пустая бочка, неизвестно зачем поставленная в углу. Звенигора кинулся к башне. Здесь на него налетел перепуганный часовой. Увидев блеск сабли, он бросился в противоположную сторону, однако Звенигора успел подставить ему ногу, и тот рухнул на землю. Где-то вверху вспыхнул факел, загалдели встревоженные голоса. Не ожидая товарищей, Звенигора вихрем помчался к воротам. Эфесом сабли выбил тяжелый дубовый клин, и под натиском повстанцев, напиравших снаружи, ворота распахнулись настежь. Черная грозная толпа с ревом хлынула во двор замка. С верхней галереи гарема прогремело несколько выстрелов. Запылали факелы, освещая двор. Выбежала наружная стража Гамида. Завязался рукопашный бой. Звенигора вместе со всеми куда-то бежал, кого-то рубил саблей, выкрикивал угрозы. Когда принявшие первый натиск стражники пали и повстанцы начали штурмовать двери дома, с галереи и окон на головы им посыпались металлические подсвечники, стеклянные вазы и глиняные горшки, ковры и перины, тяжелые дубовые скамьи и посуда. - Закрывайте двери! Заставляйте их шкафами! - послышался сверху голос Гамида. - Мы перестреляем эту погань из пистолетов! - А, ты здесь, бешеный шакал! - вскричал Мустафа Чернобородый. - Клянусь аллахом, настал твой смертный час! Выходи сюда, трус, на честный поединок! Я отомщу тебе за свою семью, которую ты пустил по миру, пока я защищал нашего падишаха от неверных! За мою землю, захваченную тобой хитростью и обманом! За оскорбление наших дочерей и сестер!.. Молчишь? Боишься? Ты знаешь, подлый, что пощады тебе не будет, и трясешься за свою паскудную жизнь! Трясись! Скоро мы доберемся до тебя!.. Эй, друзья, дайте сюда огня - выкурим лисицу из норы! - Подожди, Мустафа! - крикнул Бекир. - Там моя дочка Ираз! Не надо поджигать! Мы и так возьмем Гамида и его собак! Исмет, Арсен! Друзья! Несите сюда бревно - выбьем дверь! Захватим Гамида живьем! Возбужденная битвой толпа с криками и воплями ударила крепким бревном в дубовые двери раз, второй... Затрещало дерево. Вздрогнули каменные стены. В черный проем, откуда блеснуло пламя выстрела, ринулись повстанцы... Звенигора ворвался внутрь одним из первых, сзади с факелом в руке бежал Яцько. Паренек ни на шаг не отставал от своего старшего друга. В кровавых отсветах факелов на мрачных переходах селямлика Звенигора сразу узнал Гамид-бея, который выбежал из боковой комнаты и, увидев повстанцев, шмыгнул куда-то в сторону. - Стой! Стой! - закричал казак и выстрелил из пистолета. Но пуля, видно, не попала, ибо дородная фигура спахии исчезла в темноте. Навстречу Звенигоре выскочили охранники Гамида - Осман и Сулейман. Узнав невольника, они с ревом кинулись на него, извергая проклятия. На просторе они, конечно, имели бы преимущество, но здесь, в тесном помещении, освещенном только факелом Яцька, мешали друг другу, и Звенигора теснил их к площадке, соединявшей селямлик с гаремом. На площадке сразу стало свободнее. Осман, более хитрый и находчивый, оставил Сулеймана драться один на один с Звенигорой, а сам в темноте обежал колонну, чтобы напасть на казака сзади. - Арсен! - вскрикнул Яцько, заметив врага. Но в пылу боя казак его не услышал; отбив выпад Сулеймана, он пронзил клинком ему грудь. Не думая о смертельной опасности, Яцько кинулся наперерез Осману и, когда тот уже замахнулся на Звенигору, ткнул ему в лицо горящий факел. Душераздирающий вопль перекрыл шум и грохот боя. Осман выпустил саблю и, отшатнувшись, схватился руками за лицо. С головы слетел каук. Как молния сверкнула сабля Звенигоры и опустилась на блестящее, бритое темя врага. Осман тяжело осел и с глухим грохотом покатился вниз по деревянным ступеням. - Спасибо, братик, - обнял Звенигора паренька. - Молодец! Из тебя будет настоящий воин. Бери Османову саблю - она твоя по праву. Яцько схватил саблю. Окрыленный похвалой, он словно вырос и готов был броситься за Звенигорой куда угодно, даже в пекло. Тем временем люди Чернобородого ворвались в гарем. Оттуда донесся дикий женский вопль и плач детей. Впереди всех мчался Исмет. С факелом в одной руке и саблей в другой, он несся узкими переходами, ногой выбивая двери в комнаты. - Ираз! Ираз! - звал он громко. Но крик его тонул в общем шуме и воплях. Ираз не откликалась. Очевидно, в гареме ее не было: перепуганные насмерть жены Гамида клялись, что впервые слышат о девушке по имени Ираз. Повстанцы, что набились в гарем, тащили из комнат одежду, драгоценности и меньше всего думали об Ираз, хотя знали, что это дочь одного их товарища. Своими криками, беготней и руганью они мешали Исмету. Он, потеряв надежду найти свою нареченную, кинулся к выходу. Здесь ему повезло, - столкнулся с толстым евнухом Али Резою, который старался спрятаться в темном углу. Исмет, как коршун, вцепился в него, прижал к стене: - Где Ираз, кизляр-ага? Говори мне, где Ираз! (Кизляр-ага (турец.) - надсмотрщик гарема. Буквально - девичий начальник.) Выпученными от страха глазами тот смотрел на парня и не узнавал его, лишь что-то пискляво бормотал. Исмет еще раз повторил вопрос. - Не знаю... Видит аллах - не знаю! - отвечал евнух. - Я убью тебя, Али Реза, как вонючую свинью, и твой жирный труп сожрут шакалы, если ты не скажешь, куда Гамид дел Ираз! Ты слышал? Отвечай!.. Он замахнулся ятаганом. Евнух вскрикнул и заслонился рукой. - Я скажу... Я покажу тебе, добрый ага, - пропищал он, тяжко, как мешок, опускаясь на пол. Исмету пришлось поднять и встряхнуть перепуганного кизляр-агу. - Где она? Веди!.. По крутой лестнице евнух вывел юношу на чердак. Исмет, держа в одной руке факел, подталкивал евнуха сзади саблей. Перед входом на чердак Али Реза остановился и молча показал на большой деревянный шкаф. - Где? - не понял Исмет. - Открой шкаф, там есть еще одни двери в потайную комнату, о которой мало кто знает. Ираз была там. Исмет рванул дверцы шкафа, выкинул какие-то старые лохмотья, висевшие там, и действительно увидел двери. Евнух не врал. В замочной скважине торчал большой ключ. Исмет повернул его - двери со скрипом открылись. - Ираз! Это я, Исмет! Ты здесь, Ираз? - крикнул он в темноту, не решаясь заходить, чтобы подлый евнух не запер его в этой комнате. Темнота ответила ему молчанием. Исмет посветил факелом. Красноватый свет выхватил на мгновение стройную девичью фигуру, белые руки, безжизненно висевшие вдоль тела, маленькие босые ноги. - Ираз! - Из груди Исмета вырвался дикий крик и звонко прокатился под карнизами. - Ираз!.. Насмерть перепуганный Али Реза кувырком помчался вниз. Ираз молчала. Тонкая веревка, как струна, затянула ей шею. Исмет взмахнул саблей - и девушка упала ему на грудь. Ее холодное тело показалось юноше таким чужим и тяжелым, что он чуть было не уронил его. Он нес ее осторожно, как ребенка, заглядывая в полуоткрытые глаза, а из груди вырывались горячие слова: - Ираз! Джаным! Для чего ты сделала это? Почему не дождалась меня, не посоветовалась со мной? Разве ты виновата, мой весенний цветок, что холодная жестокая рука сорвала тебя? О, почему ты не дождалась меня, джаным?.. Он нес ее медленно, как на суд. За ним шли повстанцы, и могильная тишина, сопровождавшая их, была страшнее бури. В коридоре, у выхода, мрачную процессию встретил Бекир. Он издали узнал Ираз. Хотел закричать, но из его груди вырвался только глухой стон. Исмет протянул ему свою непосильную ношу. - Бери, отец, - произнес он глухо. - Она не захотела пережить свой позор. Не захотела смотреть нам в глаза... Глупенькая... Но, клянусь аллахом, я страшно отомщу!.. Друзья, где Гамид? Где его проклятый выводок? Я хочу видеть, как течет его кровь и кровь детей его!.. Как безумный, ринулся он к гарему. Пронзительный женский и детский крик сотряс замок. Но он не остановил юношу и тех повстанцев, которые бросились за ним. Как вихрь влетали они в комнаты, и их сабли сеяли смерть, не жалея ни женщин, ни детей... По коридорам, как снег в метель, закружились белые перья из распоротых перин. По полу заструились красные потоки. На дикий крик и гвалт в гарем ворвался Звенигора. Ему показалось, что повстанцы поймали Гамида и на радостях подняли такой шум. Однако вместо пленного спахии он увидел жуткую картину. В конце коридора, перед закрытыми дверями, старая женщина загородила дорогу Исмету. По ее одежде Звенигора догадался, что это была няня. Исмет хотел оттолкнуть старуху, но она, словно кошка, крепко вцепилась в него, не давая свободно орудовать саблей. - Не входи! Умоляю тебя! - кричала женщина. - Не убивай Адике! Она не дочь Гамида!.. Услыхав имя Адике, Звенигора ринулся вперед. - Прочь, старая ведьма! - ревел Исмет. - Отпусти меня! Смерть Гамидову отродью! - Безумный! Опомнись! Адике - сама жертва Гамида! Она дочка болгарского воеводы... Звать ее Златка! Пожалейте ее!.. Я тоже болгарка. Гамид вывез меня из Болгарии, чтоб я присматривала за девочкой, когда она была маленькой. Будь человеком!.. Опомнись! Убей лучше меня, а ее не трогай!.. Звенигора остолбенел, пораженный услышанным. А Исмет не улавливал смысла полных отчаяния слов старухи. Оторвав от себя ее сухие руки, оттолкнул к стене и ударил саблей. Женщина упала. Исмет выбил ногой дверь. В комнате раздался отчаянный девичий крик. - Подожди, Исмет! - крикнул Звенигора, вбегая за Исметом в комнату и остановившись перед ним. - Стой! Не тронь дивчину! Исмет словно не понимал, чего от него хочет казак. С налитыми кровью глазами он мрачно смотрел на Адике, которая стояла в углу на кровати в белой сорочке, скрестив на груди руки. В ее глазах светился ужас. Мертвенная бледность разливалась по лицу. Она, кажется, не узнавала Звенигору, считая его одним из убийц. Видя, что Исмет старается обойти его и ударить девушку саблей, Звенигора схватил юношу за руку и изо всех сил рванул ее назад, за спину. Исмет вскрикнул от резкой боли. Сабля упала на пол. Боль отрезвила повстанца. - Чего ты хочешь, Арсен? Зачем остановил меня? - Я хочу, чтобы ты не трогал эту девушку! Ты же слышал, она сама жертва Гамида. Понимаешь? Звенигора отпустил руку парня. Исмет, понурив голову, немного помолчал, а потом ответил: - Делай как знаешь. Мне теперь все равно. Нет моей Ираз!.. Нет моего счастья!.. Он схватил саблю и выбежал из комнаты. Арсен повернулся к Адике. Девушка все еще не верила, что опасность миновала. Стояла в углу и расширенными от ужаса глазами смотрела на струйку крови, что тоненькой змейкой вползала из коридора в комнату. - Адике, не бойся меня, - произнес Звенигора, подавая ей руку. - Иди сюда. Я защищу тебя. Ну, пошли. Здесь оставаться опасно. Сходи с кровати, Адике... Или лучше я буду звать тебя Златкой... Ты знаешь это имя? Его только что сказала твоя няня... - Где она? - прошептала девушка, не отводя взгляда от крови, которая уже достигла середины комнаты. - Ее уже нет... Но этим она спасла тебя... Девушка закрыла лицо руками. Плечи затряслись от плача. Арсену показалось, что он увидел, как под тонкой сорочкой затрепетало ее сердце. Он произнес глухим голосом: - Не плачь... Одевайся быстрее. А я подожду за дверью. Казак вышел, оттащил труп старухи в соседнюю комнату, чтобы не попал на глаза девушке. Со двора доносились радостные крики повстанцев. Где-то там затерялся и Яцько. Но Арсен теперь не боялся за паренька: не маленький, воин уже - и доказал это в бою. Он думал, как быть со Златкой. Куда ее деть? Взять с собою в отряд? А потом? Вскоре девушка вышла одетая. - Пойдем, - сказал Арсен и взял ее за руку. - Не отставай от меня. Во дворе к ним подбежал Яцько, возбужденный, с горящими глазами. - Арсен, я тебя всюду ищу! Надо отпереть невольников! Я уже был там, но у меня не получается... - Яцько, - строго сказал Звенигора, - я поручаю тебе охранять эту дивчину... Отвечаешь за нее головой. Чтоб пальцем никто ее не тронул! Понял? Это - Адике. Златка. Я тебе рассказывал о ней. Смотри мне!.. А я открою подземелье. - Понял, - сказал паренек, но по тому, как он взглянул на девушку, было видно, что это ему совсем не понравилось. Но перечить Звенигоре не посмел. Ответил по-взрослому, степенно: - Коль надобно, о чем говорить... Тем времнем небо становилось ярко-голубым, даже бирюзовым. Где-то за горами всходило солнце. Повстанцы сносили во двор дорогие вещи, оружие, тащили из погребов съестные припасы. Всюду стоял тот нестихающий галдеж и крик, что так присущ восточным базарам. Сбив с дверей подвала замок, Звенигора сбежал вниз. Невольники давно не спали. Разбуженные выстрелами и криками, столпились у окошка, стараясь понять, что творится наверху. - Братья, воля! - выкрикнул Звенигора. - Выходите все! Сбивайте кандалы! Подвал сразу наполнился радостными выкриками. Все кинулись к выходу. Пан Спыхальский зажал запорожца в своих могучих объятиях, не стыдясь слез, что текли по его рыжим усам. - А най его шляк трафив, я знал, что настанет для нас такой день! Ты слышишь, пан Квочка? Не говорил ли я тебе, что мы еще будем свободны? А ты скулил - пропадем, пропадем!.. Теперь не пропадем, чтоб их гром разразил среди ясного неба!.. Найдя в кузнице тяжелый молот, Звенигора быстро спустился в подземелье. Двери в темницу Якуба были массивны, а запоры крепки. Хотя во дворе уже почти развиднелось, здесь стоял густой мрак. От нескольких ударов замок слетел. Двери с грохотом открылись. - Ага Яку б, ты жив? Звенягора влетел в темницу. Сквозь открытые двери внутрь струился голубоватый утренний свет. Меддах заворочался, прикрывая глаза рукой. Седая косматая грива спадала ему на плечи. Загремели кандалы. На исхудалом, измученном лице промелькнула слабая недоверчивая улыбка. - Это ты, Арсен? Я рад снова слышать твой голос, друже! - Я пришел, чтобы освободить тебя, ага Якуб. Ты сам говорил - ничто не вечно под луной. Сегодня закончилась твоя неволя!.. - Пусть будут благословенны дни твои! - пожелал меддах. - Что случилось? Как ты очутился здесь? И с оружием... - Замок в руках восставших крестьян, Якуб! - И Звенигора с силой ударил молотом по шкворню, вмурованному в стену. Шкворень сломался. Звенигора помог Якубу выйти из темницы. 3 Увидев, как через проломанные двери в селямлик хлынула толпа повстанцев, Гамид понял, что все потеряно и надо спасать свою жизнь. Поэтому он бросил всех на произвол судьбы и метнулся к потайному ходу. Пока телохранители сражались в коридоре, Гамид спустился в подземелье. А через полчаса, грязный, вспотевший, вылез через хорошо замаскированный выход в лесу и спустился в поросшую кустарником долину. Убедившись, что поблизости никого нет, он быстро пересек узкую полянку, на другой стороне которой стоял небольшой сарай, плетенный из хвороста. Навстречу ему кинулся лохматый пес, но, узнав хозяина, замолчал. На лай собаки из сарая вышел заспанный сторож. - Кого тут носит? - спросил он, всматриваясь в тьму. - Быстрее коня! - прошипел Гамид. Сторож, узнав хозяина, молча повернул назад и вывел оседланного коня. Гамид вырвал из его рук поводья, вскочил в седло. Застоявшийся конь рванул вскачь. На сторожа, удивленного таким поспешным бегством, полетели комья влажной земли. К вечеру Гамид почувствовал, что силы совсем оставляют его и что коню тоже необходима передышка. Вместо того чтобы ехать прямо к санджак-бею, он повернул вправо, переправился паромом через Кызыл-Ирмак и вскоре въехал на просторный двор своего давнего приятеля и свата Энвера Исхака. (Санджак-бей (турец.) - правитель области.) Слуга, приняв повод, помог Гамиду сойти с коня. - Что случилось, дорогой Гамид-бей? - спешил навстречу ему с протянутыми для приветствия руками высокий и черный, как ворон, Энвер Исхак. - В таком виде! Конь весь в мыле... Ты будто бежал от смертельной опасности. - Это и вправду так, дорогой друг. Эту одежду я достал у знакомого кафеджи, а то был совсем голым... Аксу взяли приступом повстанцы, мерзкие каратюрки. Я не знаю даже, остался ли кто живой, кроме меня... (Кафеджи (турец.) - хозяин кофейни.) - О аллах, что творится на свете! - воскликнул Исхак-ага. - Я думал, что горе посетило только меня... - У тебя тоже горе? Расскажи! - Какой-то разбойник чуть было не убил нашего дорогого Ферхада. Твоя дочка могла остаться вдовой, Гамид-бей. Спас его верный слуга из гяуров. Теперь Ферхаду лучше, и он будет рад дорогому гостю... Прошу, заходи, Гамид-бей. К ужину вышел и Ферхад. Он уже знал о несчастье тестя и сдержанно поздоровался, потому как не к лицу правоверному проявлять чрезмерный интерес к несчастью ближнего. Гамид уже выглядел лучше: помылся и переоделся в просторную одежду Исхака-аги. После того как гость немного утолил голод и выпил кубок сладкого шербета, хозяин произнес: - Мы с сыном собирались этими днями к тебе, дорогой Гамид-бей. - Я был бы рад видеть вас у себя, - учтиво ответил Гамид, не спрашивая о причине предполагавшегося визита и ожидая, пока Исхак-ага сам объяснит ее. - Мой невольник-пастух сообщил, что покушение на Ферхада совершил твой невольник-беглец... - Мой невольник? - вскрикнул удивленно Гамид-бей. - Проклятый урус! Это же он, одним из первых, ворвался в мой замок и пытался убить меня! О, если бы он попал в мои руки!.. - Мы поймаем его, - вставил слово Ферхад. - Если он в отряде повстанцев, то мы найдем пути проникнуть туда. - Как? Вместо ответа Ферхад хлопнул в ладоши. Вошел слуга. - Позови Свирида! После того как Многогрешный спас молодого хозяина, Исхак-ага окружил невольника невиданным до сих пор вниманием. Он дал ему новую одежду, приказал кормить с хозяйской кухни, обещал даже отпустить на волю. Свирид будто помолодел. Плечи его расправились. На своих товарищей-невольников стал смотреть с нескрываемым превосходством. Войдя в комнату, он низко поклонился и тихо произнес приветствия. - Мир вам, о правоверные! Приветствую тебя, мой добрый господин Гамид-бей! - отдельно поклонился он прежнему хозяину. Исхак-ага указал на войлочный коврик, что лежал у порога. Это была высокая честь для вчерашнего раба. - Алейкум юсселям, ага Свирид, - ответил старший хозяин. - Садись, садись. С тобой хочет говорить мой сын Ферхад. - Ага Свирид, очевидно, хорошо запомнил того разбойника, который совершил на меня нападение? Не так ли? - спросил Ферхад. - Да, эфенди. - Мой высокочтимый отец и я обещали тебе, ага Свирид, волю за то, что ты спас меня... Но ты должен сделать для нас еще одно одолжение. После этого я сам отвезу тебя в Стамбул, разыщу польских или молдавских купцов, они за вознаграждение, которое я им дам, доставят тебя на Украину... - Что я должен сделать? - спросил с плохо скрытой радостью Многогрешный. - Ты должен разыскать того мерзавца и убить его или сообщить мне о месте, где он находится. Есть сведения, что он пристал к шайке грабителей и убийц, которые называют себя повстанцами. Ты проникнешь к ним под видом беглеца. Узнаешь, сколько их, какое у них оружие и где их лагерь. Постарайся понравиться их главарям и выведать их намерения. Если все это закончится удачно, ты станешь свободным и не бедным человеком. - Благодарю, эфенди. Я сделаю все, что смогу. Когда пастух вышел, Гамид поднялся: - Позволь мне, уважаемый Исхак-ага, немного отдохнуть, так как на заре я должен ехать дальше. Завтра с войсками санджак-бея тронусь в обратный путь, и дня через два-три мы вступим в бой. Я жду тебя, Ферхад, с твоим отрядом. Думаю, что у вас наберется сотня преданных и отважных воинов... На другой день утром во двор влетел султанский чауш - гонец. С коня клочьями падала желтая пена, а сам он еле держался на ногах. Слуги ввели его в селямлик, где Исхак-ага, Ферхад и Гамид завтракали после утреннего намаза. - Воля и слово хандкара! - устало объявил вместо приветствия чауш. (Xандкар, или хюндкяр (турец.; дословно - "человеко-убийца"), - один из титулов султана, свидетельствующий о его неограниченной власти.) - Пусть славится имя его! - склонились в низком поклоне спахии. - Что привело тебя к нам, почтенный посланец султана? - спросил хозяин, когда гонец отпил из пиалы шербет. Тот молча вынул из-за пазухи пергаментный свиток. Исхак-ага удивленно воскликнул: - Фирман хандкара! О аллах, война с неверными! С урусами! (Фирман (турец.) - указ.) Гамид и Ферхад переглянулись: этот фирман обязывал их в недельный срок собраться вместе со своими людьми в поход. Но кого мог теперь выставить Гамид? Вся его стража погибла, а оружие разграблено. Ехать одному? Когда чауш, поев и отдохнув немного, уехал, Исхак-ага дал волю своим чувствам. - О вай, вай! - закачался он вперед и назад, подняв молитвенно руки вверх. - Какое несчастье! Гордыня обуяла сердце падишаха! Мало ему победы над Ляхистаном, хочет покорить и урусов... Однако той земле ни конца, ни краю, народу - не счесть, леса непроходимые, а зимы такие лютые, что птицы замерзают на лету!.. О вай, вай, горе мне! Единственный сын, единственное утешение моей старости, должен идти в поход в тот далекий край!.. Три моих сына сложили уже головы во имя и славу падишаха... Ферхад - последняя моя радость и надежда!.. И его забирают у меня! О вай, вай! - Не все погибают в походе, - старался утешить отца Ферхад. - Зачем ты заранее оплакиваешь меня? - Я знаю, что такое война, сынок. На ней гибнут люди. Гамид некоторое время хмуро молчал, потом заявил: - Высокочтимый Исхак-ага, мой дорогой Ферхад, послушайте меня. Аллах разгневался на меня, наслал лютую шайку разбойников, которые разорили мое гнездо, мое имущество. Я не знаю, остался ли кто живой из моих... Сердце мое обливается кровью, а разум отказывается верить в то, что случилось... Мести! Вот чего я жажду. Кровавой мести!.. И, клянусь аллахом, я сумею отомстить, хотя бы пришлось уничтожить все население Аксу!.. Но не об этом речь. Мне жаль Ферхада, мужа моей любимой Хатче. Хоть я намного старше его, но сумею еще удержать в руке саблю. И если будет ваша милость и согласие, мой дорогой Исхак-ага, я стану во главе ваших воинов вместо Ферхада. А Ферхад останется дома. У него и причина есть - он еще не поправился после нападения гяура. Ферхад, с трудом скрывая радость, вяло пытался протестовать, но Исхак-эфенди растроганно обнял Гамида и прижал к своей груди: - Спасибо, Гамид-ага! Аллах подарил тебе доброе сердце, и он не обойдет тебя на дорогах войны своей милостью. Ты вернешься из похода увенчанный славой, с богатой добычей. Снова расцветет долина Аксу, снова забурлит жизнь в твоем поместье, а потомки будут прославлять твои подвиги! - Во всем воля аллаха! - торжественно произнес Гамид. 4 После успешного нападения на замок Аксу отряд Чернобородого уже третий день отдыхал в труднодоступном ущелье на берегу горного озера. К шатру, где собрались на совещание вожаки отряда, среди которых был и Звенигора, внезапно донесся шум и крики. - Что там? - раздраженно спросил Мустафа часового. - Дозорные захватили какого-то гяура. Он так избит, что еле держится на ногах. - Давай его сюда, - приказал Мустафа. Два вспотевших дозорных подтащили к шатру оборванного, окровавленного человека, почти висевшего у них на руках. Звенигора еле удержался, чтобы не вскрикнуть от удивления: перед ним стоял Многогрешный. Сквозь лохмотья просвечивало исполосованное кнутами тело; под левым глазом красовался огромный припухший синяк; из разбитой губы стекала на бороду густая черная кровь. - Кто ты? - спросил его Мустафа. - Я раб спахии Энвера Исхака-аги, пусть проклято будет имя его и имя сына его Ферхада! - выкрикнул Многогрешный на ломаном турецком языке. - Это он с сыном, которого я на свою погибель выходил от смерти, чуть не убил меня в долине Трех баранов... - Почему в долине Трех баранов? И откуда ты знаешь эту долину, гяур? - Как? Разве почтенный ага не знает, что там стоит войско Гамйд-бея и Ферхада-аги? - выкрикнул удивленно Многогрешный. - Гамид - живой! Посчастливилось сбежать, собаке! - заговорили вокруг. Звенигора вскочил на ноги и стал перед Многогрешным, тот сразу узнал запорожца, и его глаза блеснули злобой. - А, это ты, висельник! - закричал он. - Чтоб я тебя не видел!.. Смотри, к чему привела наша встреча! На мне живого места нет... - Не об этом сейчас разговор, - перебил его Звенигора. - Сколько у Гамида и Ферхада войска и из кого оно состоит? - У Ферхада тридцать воинов, своих слуг... Да еще Гамид привел полсотни или, может, чуть больше... Звенигора перевел Мустафе ответ и снова спросил: - Почему они стоят в долине Трех баранов? - Они ждут подкрепления от санджак-бея, который обещал подойти через несколько дней с большим отрядом янычар... - Какие у них намерения? - А кто знает?.. Да уж наверно не ради развлечения они жарятся на солнце в этих проклятых богом ущельях! Особенно злющий Гамид... Так зол, что готов без помощи санджак-бея напасть на вас... - А как же ты, дядько Свирид, вдруг оказался с ними? - После того как я выходил Ферхада, он проникся ко мне благодарностью и сделал своим слугой. Таскал меня всюду за собой, кормил как на убой... Одел, обул, дал коня. Казалось, лучшей доли для невольника и желать не надо... - Почему же ты убежал от него? Многогрешный провел языком по разбитой губе, помрачнел, маленькие желтоватые глазки заблестели. - Посылал меня шпионом к вам. А я отказался. За это Ферхад заехал мне в зубы, а Гамид велел приготовить из меня шашлык... Чуть было и вправду не сделали, шайтановы дети, но я ночью убежал. Еле живого подобрали меня ваши люди... Звенигора пересказал Мустафе разговор с Многогрешным. - Он принес важные вести, если все это правда, - задумчиво проговорил Чернобородый. - Безусловно, Гамид сделает все, чтобы разгромить нас. Но мы будем хитрее. Надо сегодня же напасть на Ферхада и Гамида, пока к ним не подошел санджак-бей. До долины Трех баранов - два фарсаха. Если мы выступим через час, то к вечеру будем там и схватим обоих врагов сразу, вместе с их людьми. 5 Дозорные донесли, что в долине Трех баранов, названной так, очевидно, потому, что ее обрамляли скалы, чем-то похожие на диких жителей этих пустынных мест - баранов, стоит небольшой отряд врага. Мустафа Чернобородый приказал с ходу напасть на него и уничтожить всех до одного. Только Гамида хотел поймать живьем. - Слушай, урус, - обратился он к Звенигоре, когда они остановились на перевале, с которого открывался вид на глубокую долину, поросшую редким кустарником. - Ты видишь ущелье, что справа прилегает к долине Трех баранов? Оно ведет до Кызыл-Ирмака. Возьми свой отряд урусов и часть людей Бекира, зайди в тыл Гамиду по тому ущелью и перережь ему дорогу к отступлению - чтоб ни одна собака не ушла. Иди и пусть бережет тебя аллах! Отряды отправились каждый в своем направлении. Звенигора с вершины оглянулся назад и увидел сгорбленную фигуру Свирида, возле которого неотлучно находился Ахмет Змея. Мустафа Чернобородый приказал кузнецу строго следить за гяуром. Среди кустарника отряд Чернобородого наткнулся на вражескую засаду. Пронесся тревожный крик. И хотя оба дозорных упали под саблями, долина сразу наполнилась бряцаньем оружия, топотом, криками... Мустафа Чернобородый первым кинулся вперед. За ним двинулся в наступление весь отряд. Навстречу повстанцам из-за скал ударил залп из самопалов и пистолетов, просвистели в воздухе стрелы. Кто-то споткнулся, вскрикнул, упал на землю... Многогрешный бежал вместе со всеми. От него не отставал Ахмет Змея. Заметив, что перед ними упал пронзенный стрелой повстанец, Многогрешный нагнулся и выхватил из холодеющих рук убитого ятаган. - Не смей брать, гяур! - крикнул кузнец. Но Многогрешный или не слыхал, или же не обратил внимания на эти слова и быстро помчался вперед. Ахмет Змея бросился за ним. Впереди уже завязался рукопашный бой. Опьяненный мыслью, что Гамид на этот раз не выскользнет из рук, Мустафа Чернобородый выскочил на большой валун и окинул быстрым взглядом весь вражеский отряд. Гамида нигде не было. А воины врага были похожи не на слуг спахии, а скорее на хорошо вымуштрованных янычар. Они закрывались прочными щитами из дерева и буйволовых шкур и медленно отходили на середину долины под натиском повстанцев. "Где же Гамид? Неужели это другой отряд? Или тот старый гяур обдурил нас? - думал вожак отряда. - Проклятье на его голову! Надо допросить его!" Он заметил Ахмета Змею, что на целую голову возвышался над повстанцами, а рядом с ним гяура. Мустафа хотел подбежать к ним, но в этот миг по обеим сторонам долины разнесся грозный многоголосый боевой клич. Глаза Чернобородого расширились от ужаса. Из потайных засад, из ущелий и пещер, из-за кустов и скал вынырнули свежие вражьи отряды и быстро начали окружать повстанцев. "Нас обманули!" - пронеслось в голове Мустафы. Первым его порывом было убить гнусного гяура-изменника, который завел их в западню. Но не успел он соскочить с камня, как Многогрешный внезапно повернулся к своему охраннику и всадил ему в грудь ятаган. Ахмет Змея несуразно взмахнул руками, в беззвучном крике широко раскрыл огромный черный рот и медленно осел на землю. Убийца быстро, как молодой, помчался навстречу воинам Гамида. - Проклятье! - проревел Чернобородый. - Задержите его! Убейте, собаку!.. Несколько повстанцев кинулись вслед за беглецом. Кто-то метнул копье, но не попал. Преследователи, увидев, что на них надвигается вражья лавина, повернули назад. Их отчаянные крики и вопли внесли в ряды повстанцев неуверенность и страх. Какое-то время Чернобородый не знал, на что отважиться. Как безумный смотрел он на две лавины, которые вот-вот могли сомкнуться и захлестнуть собой неприученных к бою повстанцев. Отряд оказался в западне. В чем спасение? Что делать? Увидев, что Звенигора ударил по врагу с тыла, Мустафа спрыгнул с камня и, размахивая над головой длинной кривой саблей, рванулся в самую гущу боя. - Вперед, друзья! Бейте шакалов! - загремел его голос. - За мной! За мной!.. Уверенность вожака придала людям смелость и силу. Громкий клич "Алла, алла!" подстегнул их и погнал вперед. Засверкали над головами сабли, замелькали в синеватой вечерней мгле темные копья. Натиск был такой сильный и неожиданный, что почти половина вражеских воинов упала под ноги повстанцев. - Нажмем, нажмем еще, друзья! - подбадривал Мустафа Чернобородый своих людей. - Вперед! Вперед! Не дадим окружить себя! Бекир, прорывайся правым краем!.. Бекир с группой повстанцев пытался пробиться к Звенигоре, но никак не мог. У него осталось совсем мало воинов. Остальные либо полегли, либо были ранены. Однако он отважно налетел на вражью лавину, саблей прокладывая дорогу товарищам. За ним ринулись другие... 6 Златка сидела под скалой рядом с Яцьком и прислушивалась к далеким крикам. Яцько был не в настроении. Ему не хотелось охранять эту турчанку, о которой заботился Звенигора. Яцьку хотелось стать участником настоящего боя. Штурм замка он не принимал в расчет. Разве то был настоящий бой? Куда-то бежал, что-то кричал... Паренек мечтал о таком бое, где бы на него налетали десятки врагов, а он одним взмахом сабли разрубал бы их от плеча до пояса!.. И все поражались бы необычайной храбростью молодого героя... - Я пойду с тобой, Арсен, - просился Яцько, когда Звенигора собирался в бой. - Ну позволь!.. Златка одна посидит... - Молчи и делай, что приказываю! - строго отрезал Звенигора и подошел к девушке. Златка встала и вздохнула. В последние дни ее закрутило, как щепку в водовороте. Не успела прийти в себя после нападения повстанцев на замок Аксу, как рассказы Звенигоры, а потом Якуба о ее далекой отчизне и родных еще больше растревожили душу. Сердце замирало от сознания того, что осталась она одна-одинешенька, как сломленная ветка на дороге. Разве может она надеяться на встречу с родителями? Они существуют словно в другом времени и в другом мире. Встретиться с ними так же невозможно, как с теми, кто в могиле. Девушку охватывал страх. И только ласковые слова Якуба и полный нежности взгляд отважного казака, который уже дважды спасал ее от смерти, удерживали ее от отчаяния. - Златка, - говорил Звенигора, беря девушку за руку, - наступают минуты, которые могут навеки разлучить нас. Будет бой. А в бою все случается, даже смерть! Поэтому я хочу тебе сказать, что мне очень не хочется погибнуть после того, как я встретил тебя... Златка вспыхнула и опустила глаза. Однако руку не отняла. Сердце ее тревожно забилось. Как приятно слышать это, но не хочется, чтобы заветные слова, о которых мечтает каждая девушка, произносились при таких обстоятельствах. Звенигора будто прочитал ее мысли и, помолчав, сказал: - Если меня не станет, положись на Якуба. Он найдет путь в Болгарию... Если и его убьют, тогда твоим защитником останется один Яцько. Пусть прикинется глухонемым, и вы, как брат с сестрой, сможете, помогая друг другу, пробираться в Болгарию или на Украину. Мир огромен, и ты еще найдешь свое счастье... Чтобы легче было в дороге, я оставлю тебе свой пояс, в нем золото. Пока я жив, оно не принадлежит мне, а уж если погибну, ты можешь использовать его. Он протянул ей тяжелей широкий пояс. - Надень на себя. Златка, не совсем понимая, для чего это, спрятала пояс под покрывало. В это мгновение из долины донеслись громкие крики. Звенигора сжал холодные пальцы девушки и шепнул: - Златка... Милая... - Пусть бережет тебя аллах, - прошептала девушка чуть слышно. - Иди! Я буду ждать тебя... Звенигора повел свой отряд в бой. Яцько взобрался на вершину небольшой скалы... У него сжалось сердце, когда он увидел, как вражеские лавины, хлынувшие из укрытий, окружили повстанцев со всех сторон. Битва разгоралась сильнее. Звенигора со своим отрядом мог бы вырваться из кольца врагов, но, видно, он не думал об этом, так как врубался все глубже и глубже в строй янычар, и блеск его сабли наводил на них ужас: они расступались перед ним, как отара перед разъяренным быком. Рядом с ним рубились Якуб с Исметом, и эта тройка, как клином, рассекала густые ряды врагов... Зашло солнце, и в глубоком горном ущелье сразу стало темно. Все слилось в глазах у Яцька, - казалось, что копошится муравейник. Вскоре тьма черной пеленой окутала и его. Долетали лишь страшные крики озверевших людей, бряцанье оружия да стоны и проклятия раненых. Постепенно шум боя начал стихать. И в сердце паренька нарастала тревога. Он уже не тешил себя мыслью о победе повстанцев - чересчур неравны были силы, - однако надеялся, что кто-нибудь из своих спасется и он не останется одиноким в этой кровавой долине. Но вот до его слуха донесся голос Звенигоры: - Яцько, беги! Не жди нас! Беги!.. Яцько вздрогнул и напряг все внимание, стараясь хоть что-нибудь увидеть внизу или еще раз услышать голос старшего друга. Но ничего не было слышно и видно. Битва закончилась. Воцарилась тишина, которую изредка нарушал предсмертный крик или стон раненого... Что же делать? Бежать со Златкой подальше от этого страшного места? А как же Звенигора? Может, он раненый лежит где-нибудь под кустом и ждет помощи? Плечи Златки вздрагивали от беззвучных рыданий. - Все наши погибли, - не то утверждала, не то спрашивала она. - Может, и нет, - буркнул Яцько. - Стемнеет совсем, пойду поищу... Эта мысль - пойти на поиски - возникла внезапно и не давала покоя. Он еле дождался, когда в долине стихла суета победителей, которые стаскивали своих раненых к кострам, запылавшим под горой, в стороне от поля боя. Издалека было слышно, как перекликаются часовые. Строго нак