ел по развалинам над искрящейся водой к мосту, распластавшемуся на многочисленных понтонах. С берега просматривалась значительная часть растянувшейся впереди колонны. Слегка покачивались на ходу гаубицы. В буксирующих их грузовиках, на снарядных ящиках, расположились сгорбившиеся от усталости артиллерийские расчеты. Скатанный брезент заменял постель. Повсюду развевались бело-красные флажки. На бортах и кабинах белели лозунги - как официальные, так и родившиеся в результате творчества водителей - "За Варшаву", "Отомсти за Майданек", "От Люблина до Берлина" и многие другие. Кос терпеливо ждал, пока придут машины полка, двигавшегося впереди штаба, затем пропустил все командование и наконец, заметив образовавшийся в потоке машин разрыв, приказал Григорию двигаться. - Стой! - Сапер-регулировщик флажком остановил танк перед самым въездом на мост. - Мы с ними, - объяснил Лажевский со своего мотоцикла. - Нельзя. Эти пугачи по три тонны весят, а ваша штучка - тридцать три. - Это река или канал? - спросил с башни Кос. - Река Хафель, а там, чуть дальше на север, в нее впадает Шпрее. - Переправа давно действует? - С двадцать седьмого. Четвертая ночь пошла, как наш батальон ее для русских танков навел. Приятно соотечественников повстречать. - Привет, сапер! - закричал Вихура, появляясь из танка, и сунул ему в карман шинели бутылку трофейного вина. - Если ноги промочишь, то потом погреешься. Вливаешь в горло, а пятки греет. - Испробую. Ну пошел, - разрешил регулировщик, показывая на опустевший уже мост. Подхорунжий с места дал газ и, громыхая по балкам, переехал на другой берег. "Рыжий" двинулся вперед, как осторожный слон. Вихура подбежал и взобрался на броню. Т-34 шел, постукивая траками. Мост был узкий, Саакашвили вел танк с большой осторожностью. По мере продвижения танка понтоны глубоко оседали в воду, а потом всплывали, и настил выравнивался. На башне сидели Томаш и Янек; к ним присоединился Густлик и, обняв их своими могучими руками, спросил: - Думал кто из вас, что мы до самого Берлина, к самому лешему Гитлеру доедем? - Я в Радом три раза собирался, да так и не выбрался, - рассмеялся Черешняк. - Была у меня такая задумка, - сказал Кос. - Первый раз - когда танки к Оке подошли. Загадал тогда: если выбью три десятки, то, может, и до Берлина доберемся, если только меня поручник в экипаж зачислит... - Янек, - Густлик понизил голос, - я же его, ей-богу, наяву видел. - Показалось. В этот момент танк тряхнуло при съезде с моста на противоположный берег, капрал заскользил по наклонной броне вниз и, приземлившись, едва удержался на ногах. Танк сбавил ход, свернул направо и остановился на сигнал артиллериста из взвода регулировщиков. - Командир танка - к командиру бригады! - приказал поручник из штаба. Кос снял шлемофон, надел фуражку и спрыгнул с танка. Направляясь к группе офицеров, собравшихся у газиков и полуторок, он одернул комбинезон, поправил ремень. Рядом бежал Шарик, прилизывая сбившуюся на боку шерсть. - Гражданин полковник, сержант Ян Кос по вашему приказанию прибыл. - Орудия выдвигаются на огневые позиции. Мы со взводом управления направляемся организовывать пункты управления. Ваш танк выделяется в тыловое охранение. У вас есть план города? - Так точно. - Наша задача выйти на рубеж между рекой Шпрее и каналом Ландвер. Нашли? Севернее политехнического института, западнее парка Тиргартен. - Нашел. - Выступаем через восемь минут. Вы свободны. Кос отдал честь, повернулся кругом и вернулся к танку. Густлик и Томаш драили банником ствол, Вихура и Григорий обстукивали траки гусеницы. При появлении командира они тут же прервали работу и в ожидании новостей обступили его. - Магнето, сержант Шавелло, - позвал Янек, - штабное совещание. - Поэта бы пригласить, - предложил Вихура. - Хорошо, - согласился Кос и, не дожидаясь, пока капрал приведет сержанта, уточнил задачу. - Мы являемся арьергардом и прикрываем колонну управления бригады. Здесь охранение не вышлешь... - Когда мы брали Прагу, довелось командовать штурмовой группой, - сказал Шавелло. - Одни наносят удар, другие прикрывают. - Нужно действовать как во время восстания, - предложил Лажевский. - Если нас обстреляют, вы открываете огонь из танка. Я на мотоцикле выскакиваю вперед, мы спешиваемся, втроем атакуем, а сержант Шавелло с остальными занимает дом напротив и прикрывает огнем... - Есть и старшие по званию, - скромно заметил Константин и, потирая колено, добавил: - Кости ломит. Юзек, где у тебя этот муравьиный спирт?.. - Я только что школу окончил, у меня практики нет. Может, в следующий раз, - пытался объяснить сержант Стасько. - Так это же Берлин! - неожиданно разозлился Вихура. - Когда еще в следующий раз! Шарик, наблюдающий за совещанием с танка, недовольный криками, тявкнул на капрала. С того времени как они съехали с моста, по настилу понтонов непрерывно шла колонна машин с боеприпасами, ремонтными мастерскими, перемещались склады. Одним словом, двигалось большое тыловое хозяйство гаубичной бригады. В начале совещания Саакашвили взобрался на броню и, держась рукой за ствол, сидел по своей привычке на корточках и посматривал на проезжающую колонну. - Вейдеда... - неожиданно произнес он и распрямился как пружина, прыгнул через головы стоящих и гаркнул: - Янек! Густлик! Он, как мяч, отскочил от земли и помчался вслед за грузовиком, в котором в форме советского капитана рядом с шофером сидел человек с так хорошо знакомым ему лицом. Грузовик выехал на набережную и, чтобы догнать идущие впереди машины, резко прибавил скорость. Заметив, что погоня бесполезна, грузин остановился. Машина растворилась в сумерках. Первым догнал грузина Шарик, вслед за ним - Кос. - Что случилось? - спросил он, запыхавшись. - Девушки ехали? - подковырнул Густлик. - Я его видел. - Какая на нем была форма? - Елень даже не спросил, о ком идет речь. - Советская, со звездочками капитана. - Я его тоже в советской форме видел! Вот так штука! - заметил силезец после минутного молчания. - Номер машины не помнишь? - Нет, но на борту какие-то слова. - Какие? - спросил Кос. - Не понял... - Невозможно, - покачал головой Янек. - Все бывает, - настаивал Густлик. - Знаешь, как это могло быть? - объяснял Саакашвили. - Он под Вейхеровом отдал другому свою шинель. Того убили, а документы в карманах были. А его тем временем ранили... - С ума вы посходили, - остановил их Кос. - Кто документы в шинели носит?.. Невероятно, чтобы он жил и не дал о себе знать. Подбежал Томаш. - Приказано ехать, - сообщил он. Со стороны стоянки штабных машин послышался тройной сигнал. - К машине! - приказал Янек. Все моментально преобразились. Приказ отодвигал все проблемы на более поздний срок, повелевал действовать - смело и решительно. В подвале углового дома, узкие окна которого выходили на две пересекающиеся улицы, пехотинцы оборудовали полковой пункт управления. В глубине, за столом, освещенным переносной электрической лампой, расположились начальник штаба и несколько офицеров, а у самого входа - радист, телефонисты и командир, который охрипшим голосом кричал в телефонную трубку: - "Росомаха", не топчись на одном месте. Доложи о взятии этих домов не позднее чем через час. "Барсук" и "Куница" готовы, ждут тебя. На рассвете атакуем станцию. Телефонист на лету поймал трубку. Все было так же, как под Ленино, в Праге, на Померанском валу или под Ритценом, но в то же время совершенно иначе - ведь вокруг пылал и гремел от взрывов Берлин. - Как там советские танкисты? - спросил полковник начальника штаба. - Не докладывали о новых потерях. Только два танка сожжены в начале боя. - Нет смысла выдвигать их вперед. В развалинах любой сопляк с фаустпатроном может хороший экипаж загубить... Что показал пленный? - Это - станция метро. Вся под землей, с железобетонным перекрытием. Вокруг блиндажи, укрепленные дома, соединенные проходами, оборудованными в подвалах. Где то рядом завязалась перестрелка. Майор прислушался, потом продолжал: - Имеются вкопанные в землю "тигры". Пленный утверждает, что не знает сколько, но не менее четырех. Обороняют станцию кадровые эсэсовцы, рота офицерского училища и юнцы из фольксштурма. - То, что спрятано под землей, не разгрызут ни советские, ни наши семидесятишестимиллиметровки. Когда прибудут обещанные гаубицы? - Час назад прошли мост через Хафель. Неподалеку от окон штаба разорвалось одновременно несколько гранат, затрещали автоматы. - Хорунжий! - По вашему приказанию прибыл, - доложил молодой офицер из комендатуры с медалью "Отличившимся на поле боя". - Что это за шум? Не подпускайте их. Они мешают работать. - По каналам просачиваются, гражданин полковник. - Разведайте в направлении Берлинерштрассе, нет ли там артиллеристов. Хорунжий отдал честь и выбежал из штабного подвала. - Соедините меня с "Росомахой", - приказал полковник телефонисту. - Обрыв на линии. - А ты сидишь? - Уже пошли другие. - Черт возьми! - возмутился полковник. - Хватит с меня. Переберемся поближе к передовой. И безопаснее, и провода меньше будут рваться. - Подождем артиллеристов, - предложил начальник штаба. - Ночью легко заблудиться. Небольшая колонна "виллисов" и полуторок со взводами управления гаубичной бригады свернула на широкую Берлинерштрассе, лавируя между больших воронок от бомб, среди развалин, остатков баррикад и противотанковых заграждений. В нескольких метрах от последнего автомобиля громыхал "Рыжий" с десантом на броне и мотоциклом сбоку. Лажевский немного отстал, потому увеличил скорость и съехал в сторону, чтобы прочитать название улицы на столбе, облепленном десятками указателей. Неожиданно впереди, из темного дома по правой стороне улицы, затрещали пулеметные очереди. Высекая искры, пули рикошетировали от мостовой перед колонной. Кос молниеносно захлопнул люк. - Влево, к стене... - раздалась команда. - По пулемету на четвертом этаже осколочным... - Готово, - доложил Томаш. - Огонь! Вспышкой выстрела осветило рванувшийся вперед мотоцикл Лажевского и соскочившую с танка группу прикрытия Шавелло. Пехотинцы и разведчики скрылись в глубине стоящего с левой стороны дома и открыли огонь. Атакованные артиллеристы искали укрытия за развалинами, стреляли по окнам. Прогремел второй пушечный выстрел. Снаряд снес балкон, а с ним вместе и пулемет противника. Хорунжий Зубрык, который минуту назад, соскакивая с танка, упал и подвернул ногу, проковылял за остов сожженного грузовика, опустился на колени и из-за почерневшего двигателя следил за боем. Разведчики Лажевского заставили немцев покинуть укрытие и перебраться на крышу дома, группа Шавелло обстреливала их, загоняя за трубы. Неожиданно из темного оконного проема на первом этаже скатилась по куче щебня консервная банка и, позвякивая, ударилась о разбитый автомобиль. Фельдшер глубже втянул голову, прикрыл лицо и затих. Когда он осторожно приподнял голову, чтобы стереть пот, то с ужасом заметил, что в нескольких метрах от него в окне двое в штатском целятся в танк из фаустпатрона. Хорунжий пригнулся и заткнул уши руками, но затем, собрав всю свою волю, поборол страх и дрожащей рукой оттянул затвор автомата. Высунул подрагивающий ствол из-за двигателя сожженного грузовика и изо всех сил нажал на спусковой крючок. Прогремела неистовая очередь, засвистели веером летящие пули, и хотя ни одна из них не достигла цели, но всполошила немцев. У наводчика дрогнула рука. Здоровенный кулак, начиненный взрывчаткой и посланный в двигатель, отклонился, задел за дополнительный бак, разнес его, поджег горючее на кормовой броне. Бросив ставший ненужным фаустпатрон, фашисты взбежали на следующий этаж и притаились там с автоматами, подстерегая экипаж. Через люк механика-водителя "щучкой" выскользнул Саакашвили с огнетушителем и притаился за танком. Не обращая внимания на автоматные очереди и на свист рикошетирующих от брони пуль, он ударил головкой огнетушителя о мостовую и направил струю пены на огонь. Слегка приоткрылся башенный люк, и ствол снайперской винтовки, словно жало, высунулся из щели. Среди искр, которые высекали из стали пули немецких автоматов, сверкнул одиночный выстрел. Пуля отыскала гитлеровца в полутьме, и он рухнул через подоконник. Его напарник хотел удержать падающего, высунулся и получил целую очередь от Зубрыка, которому удалось сменить магазин и снова открыть бешеную стрельбу. Огонь на танке потух. Прекратилась перестрелка. Остальные члены экипажа выбрались наружу. - Холера! - проклинал Вихура. - Это все кошка. - Какая кошка? - удивился Густлик. - Страшнее кошки зверя нет. Надо было нам тогда свернуть. - Товарищ хорунжий! - окликнул Кос, разыскивая среди обломков фельдшера. - Ушли, гады? - спросил Зубрык. - Лежат. - Кос показал на два неподвижных тела у стены. Хорунжий подошел, наклонился над ними, пощупал пульс. - Насмерть. А у них под пиджаками мундиры. Подбежала запыхавшаяся Маруся. Увидев, что экипаж цел и невредим, она, прислонившись плечом к стене, с облегчением вздохнула. Следом за ней, как тень, явился Юзек Шавелло. - Если бы не ваша очередь, - объяснял Кос фельдшеру, - для нас и "Рыжего" все было бы кончено. Хорунжий почувствовал слабость и опустился у стены. - Ранен? - забеспокоился Кос. - Кажется, нет, - ответила Маруся, опускаясь возле него на колени. - Он, когда чего-нибудь испугается, теряет сознание. - Она вынула из санитарной сумки бутылку с нашатырным спиртом и поднесла к его носу. 25. Твердый орешек Прошла добрая четверть часа, прежде чем на командном пункте пехотного полка прекратилась стрельба и телефонисты свернули линию связи, ведущую к батальону под кодовым названием "Росомаха". Потом еще некоторое время было слышно, как охрана штаба выкуривает немецких автоматчиков из домов на соседней улице, где-то длинными автоматными очередями сопровождалась внезапно предпринятая атака, подавленная огнем из пушки. Через несколько минут у входа в подвал выросла седая от пыли фигура хорунжего из комендатуры. - Артиллеристы прибыли, - доложил он. - Где они? - спросил полковник. - Сюда идут. - Так не стой в дверях. От сквозняка задрожало пламя лампы, на стене заплясали тени. Вошел командир гаубичной бригады, офицеры поздоровались. - Садись, - предложил пехотинец. - Перекусишь? Он подал знак, и на штабной карте мгновенно появились хлеб, банка с консервами и бутылка коньяка. - Трофейный, - наливая, объяснил командир полка. - С семьсот пятнадцатого года эта фирма существует, чтобы тебе сегодня угодить. - Не подкупишь, - буркнул артиллерист и, чокнувшись, спросил: - Когда тебе огонь нужен? - В два - в половине третьего. Хотя бы за час до рассвета. - Что нужно подавить? - Станции подземной железной дороги. - Бетонное перекрытие. Слишком крепкое для моих зубов. Нужны снаряды калибром двести три миллиметра. - Выпустишь тысчонки две снарядов - так хоть оглушишь. Последний крупный узел сопротивления, понимаешь? А там только три с половиной километра через парк - и сразу рейхстаг, Бранденбургские ворота. Командир гаубичной бригады, слушая, крутил в руках стакан и внимательно рассматривал золотые искорки, поблескивавшие в глубине ароматной жидкости. Он отпил глоток, причмокнул от удовольствия, ощущая, как тепло от напитка разливается по всему телу. - Ладно, постараемся. Дам тебе еще в придачу танк с десантом. - Танков у меня хватает, но и этот пригодится. А откуда он у тебя? - Армейский. Номер машины "сто два". - Я знаю экипаж, это те "специалисты по шлюзам"... - Он усмехнулся и крикнул: - Хорунжий! - Слушаю вас! - Офицер вырос в дверях. - Знакомые приехали. Те самые, которых вы хотели расстрелять... Разыщите сержанта Коса, я ему задачу поставлю. Развалины на передовой линии фронта напоминали лунный ландшафт. Верхние части разбитых каркасов бетонных конструкций ярко поблескивали, а углубления покоились в густом мраке. Исходная позиция штурмовой группы сержанта Коса находилась внутри разбитого бомбой дома. Задачи были уже поставлены, объект атаки указан - желтый пятиэтажный дом на противоположной стороне улицы. Из подвала дома пробивался слабый луч света, освещая острые псевдоготические своды окон. В ожидании артиллерийской подготовки и сигнала к атаке солдаты еще раз проверяли оружие... Под прикрытием кирпичного свода толстых стен на треугольнике пола, уцелевшего на высоте второго этажа, расположился Кос со своей снайперской винтовкой в руках, посматривая на противоположную сторону улицы. Рядом присела Маруся и настойчиво повторяла: - Командиру нужно быть в танке, в танке! - Не всегда. - Всегда. Всегда. - "Рыжий" с места будет вести огонь. Хватит трех человек. - Я пойду с тобой. - Нет. Сама согласилась присматривать за танком, а вдруг кого-нибудь ранят... - Там Зубрык. - Хорунжий пойдет с нами. - Он не выносит свиста пуль. - Вот и хорошо. Он будет осторожней... Марийка... - Он ласково прикоснулся к ее волосам, выбивающимся из-под пилотки. - Давай не будем спорить. Я думаю, когда обнаружится, что ты сменила форму, будет страшный скандал. - Не будет. У генерала мой рапорт, и, наверно, уже подписан приказ о моем переводе в польскую армию... Четырьмя метрами ниже хорунжий Зубрык, старательно замаскировавшись в развалинах, выглядывал из подвала и засыпал вопросами Лажевского, который сидел в кругу своих разведчиков и нещадно коптил самосадом. - Они будут отстреливаться? - Будут. Надо проскочить с последним гаубичным снарядом, тогда не убьют. - Опаснее всего в тылу тащиться, - пошутил один из солдат, - если споткнешься, то уже никто не поддержит. - Не беспокойтесь, не отстану, - отрезал Зубрык. - Я четыре недели как в армии. Что уж, и спросить нельзя? С минуту царила тишина. - Ну хватит, давай, - протянул руку один из солдат. - Держи. - Второй подал ему недокуренную цигарку. - Пан Магнето, - тихим голосом шепнул Зубрык, близко придвинувшись к подхорунжему. - Ну? - Я иногда сознание теряю... Вы, как заметите, так по щекам мне... - Он показал, как надо ударить. - Не откажите в любезности. - Ладно. - Лажевский кивнул головой. ...В уцелевшей от разрушения ванной комнате на полочке перед зеркалом горела свеча, а рядом вместо стаканов с зубными щетками стояли две пары сапог. Григорий и Густлик сидели на краю ванны и мыли ноги. Не теряя времени, Саакашвили, наклонившись к свечке, изучал фотографию девушек-близнецов. - А если забыли? - спросил он трагическим голосом. - Напомнишь, - деловито успокоил его Густлик, оттирая пемзой пятки. - Отличный камень, трет, как наждак. Елень прислушался. Сквозь необычные звуки берлинской ночи доносилась знакомая мелодия. Разобрать слова было невозможно, но плютоновый знал их уже на память. Растут на полях взрывов кусты, Пули звенят, как склянки. Первая бригада лавиной прет На штурм, на Студзянки! ...Около танка стояли Кос, Лажевский и офицер-артиллерист. Слегка прихрамывая, подошел сержант Шавелло. - Поручник сообщает, что через минуту начнут, - обратился к Константину Янек. - Минутный огневой налет из всех стволов - и в атаку, потому что с боеприпасами плохо. - Триста снарядов, - объяснил поручник и попросту, без всякой официальности спросил: - Станцию возьмете? - У нас задача взять только тот дом, - показал Лажевский. - История покажет, - философски заметил Шавелло. - По местам! - приказал Кос. - Мы с Томашем три красивые дырочки на первом этаже сделаем, - подшучивал Густлик, влезая в танк. - Только, прыгая, через них не зацепитесь. Франек Вихура со снятым с танка пулеметом встал рядом с Косом. Тот подошел к артиллеристу. - Гражданин поручник, вы знаете всех офицеров бригады? - Всех до одного, - улыбнулся тот. - А есть у вас поручник или капитан... За их спинами будто кто-то очень быстро начал откупоривать огромные бутыли, в воздухе зашумело, и последние слова Кос выкрикнул уже сквозь шум и свист: - ...был командиром танка, а до армии - синоптиком, погоду предсказывал. Гаубичные снаряды крутыми дугами взмывали вверх и ложились в нескольких десятках метров от них, на противоположной стороне улицы; разрывы слились в один общий гул. В воздухе засвистели осколки. Оба упали. Совсем рядом, укрытая в развалинах, глухо била полевая пушка. Защищенный развалинами, "Рыжий" выпустил первый снаряд в стену противоположного дома. - Нет! - кричал поручник прямо в ухо Янеку. - Такого не было и нет, точно знаю. Кос встал, за ним Вихура, Стасько. На развалинах появились согнутые фигуры пехотинцев. Густая цепь высыпала на широкую улицу, ринулась в огонь, в дым, в пекло артиллерийских разрывов. Орудия внезапно смолкли. Из дома напротив застучали пулеметные очереди - одновременно из трех мест, с разных этажей. Кос из снайперской винтовки снял пулеметчика с крыши. Вихура очередью из ручного пулемета заставил замолчать второй этаж. Самый быстрый, Лажевский уже успел пересечь асфальт и, прислонившись к стене почти рядом со стволом сеющего смерть пулемета, бросил гранату в изрыгающий огонь подвал. Ослепительная вспышка, клубы пыли, сильный взрыв. - Ура-а-а-а! - Через проломы, проделанные снарядами "Рыжего", в дом ворвались разведчики, а за ними остальные. - Смотри за подвалами! - приказал Магнето одному из своих, а сам бросился наверх по лестнице. Его опередила низкая бесшумная тень. Шарик удрал из танка, чтобы участвовать в бою. Когда подхорунжий выскочил на лестничную площадку, темноту прошила автоматная очередь, но сразу ушла в потолок и захлебнулась, прерванная криком и злобным ворчанием овчарки. Откуда-то сверху фейерверком посыпались искры новой очереди. Магнето отскочил в нишу, а Вихура снизу, поставив пулемет на перила, стал стрелять в направлении вспышек. Ни один вид боевых действий не приносит столько неожиданностей, как ночной бой в городе. Данные разведки теряют ценность уже через несколько минут. Обстановка меняется мгновенно, и наступающий должен быть очень бдителен, чтобы не допустить контратаки противника и не попасть в окружение. Командир полка, чтобы быть ближе к своим штурмовым группам, наблюдал за атакой через амбразуру заложенного мешками окна третьего этажа. Сюда протянули телефонный кабель, здесь расположилась рота автоматчиков из резерва. Бинокль был не нужен. На расстоянии нескольких сот метров полковник видел наступающую цепь у самых стен, видел, как солдаты делали попытки ворваться через проделанные снарядами проломы, как из темноты били по ним автоматные очереди. Тех, кто хоть на секунду задерживался, пулеметный перекрестный огонь прижимал к земле. С верхних этажей и крыш домов, превращенных в крепости, полетели гранаты. По асфальту ползли раненые, на лестницах валялись убитые. Из глубины, со стороны видневшейся между домами станции, загрохотали пушки "тигров", по башню закопанных в землю. Горел угол видневшейся над зданием надписи "Метро". Танкам активно отвечала паша артиллерия, но даже прямые попадания снарядов не могли пробить толстую броню на башнях. Полковник, плотно сжав губы, молчал. - Да. Понимаю... - кричал в трубку начальник штаба и докладывал командиру: - "Росомаха" захватила дом, но была остановлена по всему фронту... Да, да, слышу... На левом фланге, у самой Шпрее, контратакуют. - Прикажи им отступить на исходные позиции. Организуй заградительный минометный огонь. Фрицы попрятались во время артподготовки в подвалы, а сейчас повылазили. А что с этим желтым домом? - Он снова у немцев, - доложил майор, наблюдая в бинокль. - Не удержали его танкисты. Доклад майора был не совсем точен. Противник предпринял внезапную контратаку и захватил первый этаж, но верхние были еще наши. В то время как штурмовые группы Коса и Лажевского устремились наверх, в нескольких десятках метров от желтого дома из подземной станции по широкой лестнице, предназначенной для туристов, просочились штурмовые взводы эсэсовцев. Одна из этих черных колонн, пробираясь по непростреливаемым участкам, появилась в широких воротах, где угасали последние следы пожара. - Наверх по лестнице! - приказал офицер. В полумраке лестничной клетки снова завязался бой. Снизу непрерывно били автоматные очереди, сверху летели гранаты. Наши сменили позицию и организовали оборону третьего этажа. Внезапно перестрелка смолкла. Вокруг шел бой, рвались снаряды, свистели пули, а в желтом доме царила такая тишина, что был слышен каждый шаг и поскрипывание пола. В прямоугольнике света, падающего через окно, показалась спина пятящегося Зубрыка. - Пан Стасько, - простонал он, - если что... сделайте одолжение... - Обязательно, - вежливо согласился сержант. Он перебросил пистолет в левую руку, машинально вынул несколько томов, посмотрел переплеты. Маленькую книжечку со схемами и рисунками спрятал в карман и, заметив Коса, отступил, как вор, пойманный на месте преступления. Янек подошел к окну, осторожно выглянул и приказал Шарику: - Вперед! Собака принюхивалась, но с места не двигалась, видимо боясь высоты. - К машине! Вперед! - решительно повторил Янек и легко подтолкнул собаку. Овчарка наконец решилась, выпрыгнула через окно и угодила на небольшой козырек крыши, нависший над лестничной клеткой. Оттуда она соскочила на улицу и исчезла в темноте, прошиваемой очередями трассирующих пуль. Немцы, находящиеся в доме, закончили, видимо, подготовку к атаке, ударили сразу из всех стволов. - Янек! - позвал Вихура. - Я тут! - ответил Кос, стреляя по бежавшему вверх эсэсовцу. Некоторое время обороняли третий этаж, но противник подтягивал подкрепление, а наша пехота, хотя и находилась на противоположной стороне улицы, оказать существенную поддержку не могла. Эсэсовцы фаустпатронами развалили перекрытие, поднялись по сваленным в пирамиду столам и шкафам и атакой с флангов заставили танкистов оставить позицию у лестничной клетки. Бой не прекращался ни на минуту. Все короче, экономнее били очереди поляков, все более длинными становились они у немцев. Небольшая группа наших, отступая, забиралась все выше и теперь оказалась на чердаке. Чтобы хоть на минуту задержать преследователей, израсходовали все гранаты. Через узкое отверстие один за другим выползали на плоскую крышу. Брезжил ранний рассвет. Их было семеро - хорунжий Зубрык, Вихура, оба Шавелло, Стасько, Кос и Лажевский. - Плохо, что гранаты кончились, - покачал головой Константин. - Говорил тебе, Юзек, бери больше. - У меня семь было, - оправдывался племянник. Сержант, ворча, подполз к лазу и, использовав минутную передышку, дал длинную автоматную очередь. - Живем, ребята! - крикнул Лажевский, выбегая из-за трубы со связками трофейных гранат. Он держал их за рукоятки, как картофель за ботву, и торопливо рассказывал: - Гады, оборудовали тут командный пункт. Небрежным движением одну за другой он бросал их в темный лаз. Загрохотали взрывы, повторяемые эхом бетонной лестничной клетки. Снизу донеслись крики и стоны. Подхорунжий направился за следующей порцией. - Не сиди, Юзек, когда старшие работают, - бросил Шавелло. - Магнето! - крикнул Янек, заглядывая с крыши вниз. Подхорунжий лег рядом, и с минуту оба молча наблюдали: из подземных помещений станции появлялись все новые и новые подразделения; отсюда были хорошо видны вкопанные в землю "тигры", густая сеть соединительных рвов, противопехотные заграждения. - Ясно, - сказал Лажевский и придержал за руку Коса, который готовил снайперскую винтовку. - Подожгут с чердака. Они в Варшаве научились такие крепости брать. В начале атаки Огонек вместе со всеми вела огонь из автомата. Обнаруживала вспышки фашистских пулеметов и автоматов и била по ним короткими, прицельными очередями. Потом появились двое раненых. Она наложила им повязки и от них узнала о том, что атака захлебнулась. - Твердый орешек, - сетовал старый усатый солдат. - Здесь нужны зубы покрепче. С тревогой смотрела она на желтый дом, который снова захватили гитлеровцы. Выдержка окончательно изменила ей, когда собака вернулась одна. Огонек села в проломе стены рядом с танком, автомат положила на колени и, вместо того чтобы охранять танк, расплакалась, обняв левой рукой голову Шарика. Собака скулила, старалась утешить, лизала ей ладони шершавым розовым языком. "Рыжий" вел огонь из пушки. Через приоткрытый люк Черешняк, выбрасывая еще дымящиеся гильзы, заметил девушку. - Ты что плачешь? - Шарик вернулся, а они остались. - И правильно сделали, что отпустили собаку! - крикнул Густлик. - Потому что она для действий на лестничных клетках непригодна. Смотри, чтобы нам никто работать не мешал. Оба скрылись в башне, грохнула пушка, и снаряд, пролетев через отверстие в стене, глухо разорвался внутри дома. На верхнем этаже вдруг засветились окна, огонь не затухал, а становился все ярче и наконец веселыми языками перебросился на стену и принялся лизать выщербленную пулями штукатурку, добрался до водосточной трубы и карниза. - Густлик, Густлик! - выкрикнула Маруся. - Ну? - Это от снаряда? - Нет, не от снаряда. Немцы подожгли. Когда Лажевский сказал, что эсэсовцы штурмовать не будут, а подожгут с чердака, Коса зазнобило. Может, утренний ветер забрался под обмундирование и пробежал по вспотевшей спине, а может, страх заговорил. Некоторое время он лежал, ничего не слыша и ни о чем не думая. А о чем, собственно, можно думать в безвыходном положении? Он пришел в себя, когда подхорунжий положил ему на плечо руку: - Бензин чувствуешь? Сейчас зажгут. Надо удирать. - Как? С парашютом? - Есть выход, я знаю. Идем! Он провел Коса на другую сторону крыши и показал вертикальную лестницу на глухой стене. - Пожарная! - крикнул он под звуки взрыва - это пикирующие бомбардировщики сбросили свой груз примерно в полукилометре восточное. - Я ее еще раньше высмотрел, знал, что может пригодиться... Первым, перекрестившись, начал спускаться старший Шавелло. За дядей полез племянник. Вслед за ним пошли подхорунжий Стасько и Вихура. Языки пламени появились из-за водосточной трубы. - Успеем, не поджарят нас, - проговорил Лажевский. - О нет, нет! - вдруг начал сопротивляться Зубрык. - Я боюсь высоты. - И потерял сознание. - На шкварки придется оставить, - буркнул взбешенный Лажевский. Пламя бушевало все сильнее. Оно охватило лаз, взметнулось высоко вверх - лестничная клетка напоминала огромный дымоход. Внизу на лестничных перекладинах темнели скользящие вниз фигуры. На противоположной крыше сверкнула вспышка одиночного выстрела снайпера, через секунду раздался звук выстрела, а снизу - человеческий вопль. Кто-то упал с лестницы на развалины. - Черт! Проснулся голубятник... Поснимает нас... Кос, заметив вспышку, прижал приклад к щеке, медленно нажал на спусковой крючок. - Этот уже не поснимает. Тяжело передвигаясь, из-за дымохода показался раненый. Перегнувшись в поясе, он съехал по крыше в многоэтажную пропасть. Выстрел вывел Зубрыка из оцепенения. - Раненый ждет! - крикнул Кос. - Где? - робко спросил Зубрык. - Внизу. Фельдшер, преодолевая страх, пополз по нагревшейся крыше. Проклиная Гитлера, хорунжий скрылся за выступом стены. Упала подгоревшая стропилина, полыхнуло пламя, посылались искры. Подкатилась головешка, прожгла гимнастерку на рукаве. Кос, подпрыгнув от боли, отбросил ее и сбил пальцами огонь - затушил тлеющее обмундирование. - Пора, - сказал он Лажевскому. - Ну давай, - бросил Магнето. - Я последний. У меня опыт с восстания. Они лежали на краю крыши, пристально глядя в глаза друг другу. - Я командую, - сказал Кос. - Иди. Магнето повиновался. Янек должен был остаться на крыше, чтобы дать Лажевскому время спуститься хоть на несколько метров вниз. Он забросил за спину автомат, взятый у Зубрыка. Рухнуло еще одно стропило, выше взметнулись языки пламени. На чердаке разорвался снаряд, взрыв подбросил в воздух бесформенные куски нагретой кровли, которые, описав дугу, ударили в стену. Этот неожиданный грохот перепугал Зубрыка. Он споткнулся, запутался в металлических перекладинах, выпустил поручни из рук и упал с двух последних перекладин прямо в руки Вихуры. - Сюда, пан доктор! - звал старший Шавелло, заканчивая перевязывать ногу подхорунжему Стасько. - Перелом. - Вот здесь очень больно. - Раненый прижал ладони к животу - между пальцами просачивалась кровь. Фельдшер тотчас же принялся за перевязку. Руки у него были быстрые и ловкие. Ему помогал Шавелло, время от времени переворачивая Стасько. Раненый сжал зубы. - Поэта, гады, ранили, - сообщил Вихура спрыгнувшему с лестницы Лажевскому. Подхорунжий внимательно осмотрелся: они находились в развалинах между глухими стенами домов, занятых врагом. До тех пор пока они не двинутся отсюда, им ничто не грозит. Правда, немцы выбили амбразуру в стене. Кос спрыгнул, приземлившись около Магнето. - Долго оставаться здесь нельзя, а через улицу начнешь пробираться - каждый второй погибнет, - бросил подхорунжий. Не отвечая, Кос отполз в сторону и склонился над раненым. Перевязка была закончена. Янек вытер ему мокрое от пота лицо куском пакли, вынутой из кармана. - Носилки готовы, - сказал Шавелло. - Кос, - с трудом произнес Стасько. - Держи, пригодится. - Он протянул ему небольшую книжечку. - В этом доме, в библиотеке, раздобыл. Янек молча сунул томик за пазуху и положил ладонь на горячий лоб Стасько. ...Густлик стоял навытяжку перед полковником. За ним, у переднего люка "Рыжего", стояли Саакашвили, Черешняк, Маруся и рядом с ней Шарик. - Гражданин полковник, разрешите доложить. Задание было выполнено, дом захвачен. Но потом из подвалов полезли немцы и наших оттеснили наверх. Полковник поднял голову, посмотрел на охваченные пламенем верхние этажи и крышу здания. - Вам нужно двух человек в экипаж. - Не надо. - В чудеса верите? - Нет. В товарищей. - Дам на время. - Не надо. Экипаж полный. - С собакой? - Она у нас тоже солдат. У нее и продаттестат есть... С противоположной стороны улицы из-за развалин раздались необычные автоматные очереди: та-та-та, та-та. Густлик вслушивался, и лицо его расплывалось в улыбке: тире - точка - тире, потом три тире, три точки. - Это Кос, - радостным шепотом сообщил он экипажу. - Что такое? - спросил полковник. - Наш командир, - выскочил из строя Саакашвили. - Командир, - объяснил Елень, - помощи требует. Забыв о командире полка, он вскочил на броню, залез на башню и крикнул, как через мегафон: - Пехота... по моей команде, огонь! Силезец исчез в танке, загрохотала танковая пушка. И вдруг весь участок фронта утонул в шквальном огне из всех видов оружия. Не смолкая, застрочили автоматы и пулеметы. Филином ухнул разбуженный миномет и выплюнул высоко вверх смертоносный снаряд. Ударила стоявшая неподалеку пушка. В предрассветной мгле занимающегося дня из развалин выскользнула небольшая группа солдат с носилками и бросилась поперек улицы. И прежде чем противник успел их заметить и разгадать замысел, они проскочили в ворота. Огонь прекратился. Елень вылез из башни. - Вам бы дивизией командовать, - усмехнулся полковник. - Не дают. Оба рассмеялись и пошли навстречу солдатам. - Гражданин полковник, штурмовая группа в составе семи человек... - начал докладывать Кос. - Умер, - громко произнес, наклонившись над боевым товарищем, Зубрык. - ...в составе шести человек вернулась с боевого задания. Полковник склонился над убитым, с минуту всматривался в бледное лицо и прикрыл его фуражкой. - Благодарю за мужество, - произнес он, встав по стойке "смирно", - хотя вы и не удержали дом... - Он замолчал и добавил: - А я не взял станцию подземной дороги... - Есть способ взять ее, - сказал Кос. - Какой? - Он поможет. - Янек показал на лежащего неподвижно Стасько. - Пойдем. И оба, к огорчению Маруси, ушли. - Вот что значит любить командира. - Саакашвили подошел к девушке. - Меня надо было полюбить. Почему меня никто не выберет? - Сам выбирай, - фыркнула Маруся. Здесь же во дворике, на крохотном газоне у замшелой каменной стены, Юзеф Шавелло саперной лопаткой копал каменистую городскую землю. Вихура отыскал сломанный штык, нацарапал на стене крест и стал выбивать большие печатные буквы. Старший Шавелло вернулся с Черешняком, усадил его на принесенном из дома диване, обитом зеленым плюшем, сам примостился рядом и приказал: - Сыграй. Томаш заиграл песню, сочиненную Стасько. Всем было тяжело. Было ясно, что вот-вот кончится война и все-таки не все доживут до победы. Надо взять эту проклятую подземную станцию. Взять во что бы то ни стало. 26. Туннель Холодный утренний свет едва просачивался через заваленные мешками окна в подвал, где разместился штаб. В подвале было темно, и могло показаться, что там никого нет. Только после того как глаза привыкнут к темноте, можно было разглядеть фигуры спящих офицеров и солдат, расположившихся под скамейками у стен. Бодрствовали только дежурный телефонист в дальнем углу да полковник с сержантом, склонившиеся над столом, освещенным электрической лампочкой, подключенной к аккумуляторной батарее. Они смотрели друг другу в глаза, как смотрят после утомительного разговора, а возможно, и спора. Оба молчали. На столе лежал набросанный рукой Коса чертеж: то, что он видел с крыши здания в районе станции. Рядом лежала небольшая книжечка, взятая Стасько в библиотеке желтого дома, с вклеенным в нее планом берлинского метро. Полковник пододвинул тарелку с нарезанным хлебом, нож и открытую банку консервов. - Ешь. Пока сержант готовил бутерброд из ржаного хлеба и консервированной свинины, офицер говорил: - Твой чертеж, сделанный с крыши дома, и план подземной дороги совпадают. Очевидно, со стороны затопленного туннеля они не ждут опасности и не должны выставить посты. - Не должны, - подтвердил Янек, жуя хлеб. - Я говорю все это для того, чтобы взвесить все "за" и "против". А сейчас пора кончать разговоры, - подвел итог полковник. - Время отдавать приказ. Сержант хотел встать, но командир полка придержал его рукой за плечо: - Ешь. Днем я вызову из саперного подразделения водолаза и проверю, нет ли препятствий под водой. Риск большой... С одной стороны, возможность захватить станцию и прорваться к рейхстагу, с другой - жизнь пяти человек. - И собаки, - добавил Кос. Полковник улыбнулся и, кивнув головой, добавил: - Экипажу отвести машину с линии фронта и спать. Разбужу я сам. Через открытые окна первого этажа была видна башня "Рыжего", покрытая толстым слоем серо-кирпичной пыли, из-под которой едва пробивался зеленый цвет танка. В нише с автоматом на коленях сидел рядовой Юзеф Шавелло. Теплый воздух был полон пыли и гари. В комнате дремал в кресле Константин с очками в проволочной оправе на носу - это он взялся было пришить оторванную сержантскую нашивку к погону. Поперек широченной кровати лежали Густлик, Саакашвили и Черешняк. Вихура устроился на составленных в ряд креслах, положив на них перину. Маруся спала на кушетке. Пальцы ее левой руки покоились на голове Янека, который лежал на диване, подложив под голову вещмешок. Шарик примостился у ног своего хозяина. За окном раздался залихватский свист. Кто-то насвистывал мелодию марша повстанцев Мокотува [марш Мокотува (район Варшавы) - популярная песня периода Варшавского восстания в августе 1944 года, жестоко подавленного гитлеровцами; музыку на слова Миросл