вляясь про себя, что губернатор в такое напряженное время может интересоваться каким-то жалким шпионом. Он возобновил свой допрос. - Я спросил, зачем тебе нужно было на передний край? Арестованный облизал пересохшие губы. Под пристальным, гипнотизирующим взглядом губернатора его сковал ужас. - Я... я хотел выбраться из города. - Это мы понимаем. Но с какими намерениями? - У меня не было никаких намерений. Я очень боюсь британцев - того, что они с нами сделают, когда войдут. Они страшно жестокие. - Значит, страх перед британцами погнал тебя прямиком к их лагерю? - Нет! Я не собирался к ним в лагерь. Клянусь Богом, не собирался. Я хотел забраться куда-нибудь в глушь, где можно затаиться и отсидеться. - Понятно. Ты хочешь представить себя трусом. Жена есть? - Нет, сэр, я вдовец. И детей у меня нет. Я совсем один, и мне не о ком заботиться. Ради чего мне было оставаться здесь и ждать, пока меня убьют? - От кого ты получил золото? Это ведь английское золото, а? - Это сбережения, ваша честь - мои сбережения с лучших времен. Это все, что у меня есть. Разве не естественно, что я взял их с собой? - Это мы установим, - сказал Лэтимер и снова повернулся к вещам на столе. Он поднял носовой платок, пристально рассмотрел его на свет и прощупал пальцами швы. Убедившись, что платок совершенно обыкновенный, он взял нож. Глаза арестованного следили за его действиями; лицо шпиона посерело, рот приоткрылся. Он был уже в полуобморочном состоянии, когда внезапный вопрос Ратледжа заставил его вздрогнуть: - Кого вы знаете на Трэдд-стрит? Вопрос испугал не только Квинна, но и Лэтимера, хотя тот и не подал виду. Лэтимер как будто был поглощен своим занятием, однако напряженно ждал ответа. - Н-никого, сэр. - Вы знаете квакера по имени Нилд? Лэтимер почувствовал облегчение. На Трэдд-стрит жил Кэри, и он боялся другого продолжения. Квинн переспросил после секундного колебания: - Нилд, ваша честь? - Он стремился выиграть время, чтобы собраться с мыслями, и все-таки сделал промах: - Вы говорите о мастере Джонатане Нилде? - Вижу, вы его знаете. Он квартирует на Трэдд-стрит, не так ли? - Арестованный кивнул. - Тогда почему вы сказали, что никого там не знаете? - Не давая ему передышки, Ратледж задал следующий вопрос: - Какие у вас с ним дела? - Он нанял меня, ваша честь, сколотить несколько ящиков для перевозки табака. Я ведь плотник, ваша честь, я уже говорил майору. - Когда он вас нанял? - Два дня назад. Позавчера. - Вы брали с собой ящики, когда ходили к нему сегодня? - Нет, ваша честь. Я пошел сказать ему, что не смогу их сделать, потому что ухожу из города. - Почему вы сказали ему то, что в ваших интересах было скрыть? Разве он не мог донести? Узник явно испугался, его грязные пальцы нервно теребили засаленную косынку. - Я... я не сообразил. - Что вам ответил Нилд? - Ничего особенного, сэр. Сказал, что сожалеет, что ему придется другого плотника искать. - А он не сказал, что донесет о вашем намерении? Ведь покидать город сейчас никому не разрешено. - Нет, он больше ничего не говорил, я все рассказал вашей чести. Губернатор повернулся к Лэтимеру. - Если вы следили за моими вопросами и ответами этого человека, то, думаю, поняли, что имеются все основания его задержать. - Я понял, ваша светлость, - подтвердил майор. Он закончил осмотр почти всего содержимого карманов Квинна; оставался один пистолет. Майор взвел курок и открыл полку - пороха там не было. - Раз уж вы на случай опасности положили в карман пистолет, то почему не потрудились его зарядить? Квинн разжал губы, но не мог выдавить из себя ни слова. Казалось, на него внезапно напал столбняк. Наконец послыщался ответ: - Я... у меня нет пороха. Лэтимер, глядя на него, удовлетворенно кивнул. Потом он вынул из гнезда шомпол и сунул его в ствол. Шомпол прошел до конца - ствол был пуст. Квинн наблюдал расширившимися от ужаса глазами, как майор поскреб концом шомпола по внутренней стенке ствола. Вдруг Лэтимер бросил на арестованного быстрый взгляд, отложил шомпол, выдвинул незапертый ящик стола, порылся в нем и достал длинную, тонкую спицу. Ратледж подошел и встал за спиной Лэтимера, следя за его работой. Сзади грохнул об пол упавший мушкет; послышалась возня. Повернувшись на шум, Лэтимер и Ратледж увидели тело Квинна, кулем обвисшее на руках у солдат - шпион упал без сознания. - Слабак! - заметил Лэтимер, без труда догадываясь, почему ужас подкосил ноги Квинна. - Давайте, давайте, - нетерпеливо проскрипел Ратледж. Пока солдаты укладывали неподвижного пленника на пол, зонд Лэтимера подцепил и вытянул из ствола тонкий бумажный цилиндрик. Гарри расправил клочок на столе. Он опустил голову, и Ратледж тяжело налег ему на плечо, чтобы прочитать записку вместе с ним. Но она была зашифрована. - Ничего, - проворчал Ратледж, - и этого достаточно. Дайте мне - я ее быстро расшифрую. Это, конечно, было нарушением правил, но деспотичному Ратледжу, облеченному сейчас властью большей, чем у монарха, законы были не писаны. Лэтимер отдал шифрованное донесение, и губернатор спрятал его в карман. - Уведите его, - приказал он конвойным. - Заприте до особого распоряжения и поставьте охрану. Он зашагал из угла в угол, заложив руки за спину. Лэтимер, измученный и усталый, с содроганием подумал о судьбе, ожидающей несчастного, собственной глупостью уготовившего себе смерть, и понуро сидел, дожидаясь ухода губернатора. Ратледж подошел и остановился возле стола. - Вы проявили завидную проницательность, майор Лэтимер, - похвалил он Гарри, правда, не особенно сердечно, - только не воображайте, что мы захватили настоящего британского агента. - Я этого и не думал, - возразил Лэтимер. - Где-то остался автор записки. Ратледж кивнул. - Тот человек, который нам нужен. Полагаю, у вас пока не возникло предположения о том, кто бы это мог быть? Лэтимер смотрел на него, не отвечая. Второй раз за последние полчаса он опасался, что услышит имя своего тестя. Но он снова ошибся. - Нилд, - сказал Ратледж, - этот квакер, владелец табачных плантаций. Я подозреваю этого человека. Снова, как при первом упоминании этого имени, Лэтимер начал рыться в своей памяти, вспоминая, где он недавно его слышал... и вдруг вспомнил! Ратледж между тем продолжал: - Он вдруг снова появился здесь третьего дня, за день до того, как британцы достигли Эшли. Не по душе мне такое совпадение. И тот факт, что он квартирует у Кэри под предлогом торговли с ним, - тоже подозрителен. - Следует ли мне отдать приказ об аресте, сэр? - Хм! - собеседник задумался, потирая длинный подбородок. - Ежели он шпион, то вывести его на чистую воду будет не так легко, как этого парня. - А вам не кажется, сэр, что если бы Нилду было что скрывать, он выбрал бы себе другую квартиру? Ведь дом сэра Эндрю сам по себе привлекает внимание и наводит на подозрения. Безусловно, шпион принял бы это в расчет, сэр. - Умный и дерзкий шпион может предвидеть, что мы именно так и будем рассуждать. Он способен намеренно навлечь на себя чересчур явные подозрения, чтобы тем самым снять их. Но для этого необходима смелость, большая смелость. Чтобы поймать такого агента, нужно действовать хитростью. Так что с арестом лучше повременить. - Тогда нужно установить за ним наблюдение. - Да. Постойте-ка, - он вновь зашагал по кабинету и опять вернулся к столу, - неплохо бы допросить его неявно, так, чтобы он об этом не догадался. Но как это сделать? - Он табачный плантатор, вы сказали? Ратледж кивнул. Лэтимер подумал еще. - Я мог бы пригласить его под видом покупки табака. - Пригласить-то вы можете, да только его этим не проведешь. Он прекрасно знает, что вам сейчас хватает других забот и навряд ли у вас есть время заниматься табаком. - Ну, я мог бы как-нибудь рассеять его подозрения. - Как? - в интонации Ратледжа проскользнуло презрение. - Я положусь на свои мозги, - сказал задетый Лэтимер. - Если вы приказываете это сделать, я попробую, и посмотрим, чего я смогу достичь. - Здесь можно достичь либо всего, либо ничего, я полагаю, - изрек Ратледж. - Ну, хорошо. Он направился к двери, в задумчивости опустив голову, и вышел. Минуту спустя снова заглянул в комнату. - Майор Лэтимер, удастся вам его разоблачить или нет, но после допроса следует его задержать. - Даже если у меня против него ничего не будет? - Да, в любом случае. Необходимо исключить малейшую возможность передачи Превосту каких-либо сообщений. Сейчас я абсолютно не имею права рисковать. Глава IX. В сетях лжи Через два часа ординарец отнес на Трэдд-стрит записку, в которой выражалось пожелание, чтобы мистер Джонатан Нилд выбрал время и зашел по просьбе майора Лэтимера в штаб-квартиру генерала Молтри. Дворецкий сэра Эндрю сообщил ординарцу, что мистера Нилда в данный момент нет дома, но сразу по его возвращении записка будет немедленно ему вручена. Его возвращение, должно быть, не заставило себя ждать, ибо меньше, чем через час, мистер Нилд уже входил в холл дома Молтри и, гнусаво подвывая, но вполне безмятежно объяснял, что он здесь по приглашению майора. Лейтенант Миддлтон, получивший соответствующие указания, провел его в библиотеку и ненавязчиво выставил часового в саду под окнами. Эта предосторожность могла показаться чрезмерной. Принимая во внимание, что квакер пришел по собственной воле, трудно было вообразить, что он попытается сбежать, но лейтенант понимал, что рисковать нельзя, и, чтобы птичка надежно сидела в клетке - с какой бы охотой она в нее ни залетела - дверцу следует запереть. Юный Миддлтон начал подниматься по лестнице, чтобы поставить в известность майора Лэтимера, но по пути столкнулся с Миртль. Лейтенант уже собирался постучать в комнату ее мужа. - Что случилось, мистер Миддлтон? У вас очень срочное дело? - приглушенно спросила она. Было ясно, что она не хочет тревожить спящих. Генеральские покои располагались рядом. Миддлтон на цыпочках отошел от дверей Лэтимера; Миртль кивком указала на лестничную площадку между этажами, и там, у высокого окна, уже нормальным голосом сообщила, что муж заснул, крайне утомленный, попросив, чтобы лейтенант, если дело не очень срочное, подождал час-другой. - Он снова всю ночь будет на укреплениях, вы же знаете, лейтенант, - закончила она. Миддлтон пробормотал с сомнением: - Не знаю, что и делать. Там мистер Нилд... - Кто? - переспросила миссис Лэтимер так резко, что он удивился. - Мистер Нилд, - повторил лейтенант, - квакер, продавец табака. - Ему даже почудилось, что на лице миссис Лэтимер отразился испуг, но в следующий миг он приписал это своему воображению и игр теней от садовой листвы за окном. Ее голос был ровен, когда она снова заговорила. - Но что мистеру Нилду нужно от моего мужа? Она говорила о Нилде, как о старом знакомом, что, впрочем, не показалось Миддлтону странным: за квакером ведь посылали к ее отцу. Возможно, она познакомилась с ним во время одного из визитов на Трэдд-стрит. Поэтому вряд ли, подумал Миддлтон, стоит сообщать ей об истинном положении дел. - Наверное, что-то связанное с продажей табака, - уклончиво протянул он. - О, в таком случае... - Миртль заколебалась, потом решительно заявила: - Пойду и скажу ему, что майора Лэтимера сейчас нельзя беспокоить. Она уже начала спускаться по лестнице, оставив Миддлтона в затруднительном положении. Прав ли он, позволяя миссис Лэтимер видеться с человеком, которого фактически арестовали? Он побежал за ней вдогонку. - Нет, нет, миссис Лэтимер. В этом нет необходимости. Мистер Нилд подождет. - Но, может быть, ему придется ждать целый час или даже два. Это невежливо. - Умоляю, не беспокойтесь, мадам. Я ему передам. - Но я бы хотела сама объяснить обстоятельства. Мы знакомы с мистером Нилдом и будем рады перемолвиться словечком. Я два дня не видела своего отца и хотела бы услышать, какие у него новости. Еще больше введя в замешательство юного офицера, Миртль направилась в холл. Миддлтон последовал за ней. Чутье военного подсказывало ему, что все это не по правилам. С другой стороны, миссис Лэтимер была женой старшего офицера, главного адъютанта генерала. Что за беда, если она поболтает с Нилдом; тот, в конце концов, может оказаться ни в чем не замешанным. - Где мистер Нилд? - спросила миссис Лэтимер. - В библиотеке, мадам, но... Однако Миртль, больше не слушая, прошла прямо в библиотеку и притворила за собою дверь. Здесь она прислонилась к косяку, обуреваемая дотоле подавляемыми чувствами. Высокая, в коричневом платье, фигура мистера Нилда была точно такою же, как в прошлый раз. Он стоял у окна и глядел в сад. Некоторое время он продолжал стоять спиной к Миртль, хотя прекрасно слышал звук открывшейся и закрывшейся двери. Затем неторопливо, как человек, уверенный в том, что ему нечего бояться, повернулся, и Миртль вновь увидела его странное бородатое и безбровое лицо, столь непохожее на лицо капитана Мендвилла. Увидев Миртль, он порывисто шагнул вперед, и даже через всю комнату было слышно, как перехватило у него дыхание. Он быстро успокоился и поклонился, снова входя в свою роль. Миртль тоже взяла себя в руки и подошла на несколько шагов. Ее волнение выдавал только хриплый, напряженный голос: - Зачем вы сюда явились? Мендвилл долго смотрел на нее испытующим взглядом, потом, будто найдя ответ на какой-то мысленный вопрос, принял смиренную позу и загнусавил голосом Нилда: - Мадам, надеюсь, я тебе не помешаю. Мне велели обождать здесь майора Лэтимера. Она издала возглас гнева и нетерпения: - О! Неужели снова этот фарс? А как же ваше обещание, как же слово чести, которое вы мне дали, что не вернетесь в Чарлстон и не будете поддерживать связь с моим отцом до конца войны? Я вас не выдала, а вы солгали, приехали, а значит, солгали и во всем остальном. Значит, ложью было и то, что вы приезжали исключительно из-за больного отца. Мои предположения были верны, и доказательством тому ваше возвращение. Вы - шпион! И вы сделали меня своей соучастницей. Соучастницей шпиона! - Миртль! Ради Бога! - заговорил он нормальным голосом. Но она негодующе продолжала: - А мой отец потворствовал всему этому, не заботясь ни о моих чувствах, ни о моей чести. Он слегка наклонил вперед голову и сказал спокойно: - Ваш отец - ворноподданный короля. - Да, он верен королю, и больше ни единому человеку на свете. - Миртль подошла к стулу и бессильно опустилась на него. - О Господи! Вы оба воспользовались моей глупостью. Теперь я понимаю, кем была. Несчастная дура! Он приблизился к ней сзади и положил руки на спинку стула. Руки его, как и лицо, были окрашены чем-то коричневым. Он легонько дотронулся до ее плеча, она вздрогнула и отпрянула. Ошибиться было невозможно - его прикосновение вызывало у нее омерзение. Миртль тотчас встала, повернувшись к нему лицом. - Ваша наглость зашла так далеко, что вы пришли сюда, в этот дом! Что вам здесь надо? Пристально уставившись на нее, Мендвилл ответил вопросом на вопрос: - А вы не знаете, почему я здесь? Это не ваша затея? - Моя затея? Безумец! - Вы ничего не говорили вашему мужу о Джонатане Нилде? - Я? - изумилась Миртль. - Жаль, Господь не надоумил меня это сделать. - Вы уверены, что каким-нибудь неосторожным словом... - Да, уверена. Уверена! - Негодование и нетерпение смешались в ее восклицании. - Однажды я даже солгала в присутствии мужа, вынуждена была солгать генералу Молтри. Он спросил меня, встречала ли я вас - то есть, Нилда - в отцовском доме, и я призналась, что встречала, но притворилась, что вы не вызвали у меня никаких подозрений. О! - она стиснула руки. - Вы потеряли всякую совесть и стыд... - Совесть, - невесело усмехнулся Мендвилл. - Я пришел не по собственной воле, уверяю вас. Мне предложили прийти, и я не посмел отказаться - меня все равно привели бы насильно. Фактически, меня вынудили. - Кто вынудил? - спросила она, затаив дыхание. - Ваш муж. Приглашение исходило от него. Я вообразил... впрочем, это не играет роли. Выгляните в окно, и вам станет ясно, как обстоят дела в действительности. В саду вышагивает часовой с примкнутым штыком. Гарантия, что я не выпрыгну в окно. Они, очевидно, подозревают, что я не совсем табачный плантатор. Но раз вы утверждаете, что не проговорились, я спокоен. У них нет никаких доказательств, и, полагаю, я смогу убедительно разыграть свою роль. - Разыграть роль? - Квакера Нилда. Миртль безрадостно рассмеялась. - Вы думаете, вам позволят ее играть? Вы думаете, я и теперь, когда вы нарушили свое обещание, по-прежнему буду молчать и обманывать своего мужа? - А как же иначе? - Что вы сказали? - поразилась она. - Ну, да. Как же иначе? Неужели вы теперь осмелитесь меня выдать? Осмелитесь? Разве вы не понимаете, что, сделав это, выдадите себя? Вы признаете себя соучастницей. - Мендвилл подождал эффекта, произведенного на нее этими словами, и вроде бы нехотя пояснил, что он имел в виду: - Вы признали, что встречали Нилда в доме отца. Никто вам не поверит - и в первую очередь муж, - что вы меня тогда не узнали. Какие они могут сделать выводы из вашего умолчания? И что они подумают о ваших постоянных визитах к отцу? Приверженность сэра Эндрю английскому королю слишком хорошо известна. Миртль, дорогая моя, подумайте хорошенько, что вы делаете, прежде чем бессмысленно погубить нас обоих. Ведь вы наверняка погубите себя вместе со мной, а возможно, потянете за собою и мужа. Чего вы этим добьетесь? По-моему, это весомое соображение, и если у вас нет никаких других, не отметайте его - по крайней мере, заведомо. Обдумайте все, прежде чем совершить непоправимое. - Боже Всевышний! - вырвалось у нее. - Вы подло заманили меня в ловушку! - Но дорогая! - Мендвилл пожал плечами и меланхолично улыбнулся, - не стоит сгоряча бросаться такими словами... - Я хранила молчание и пощадила вашу жизнь, а вы за добро отплатили мне злом. Он решил, что пришло время напомнить: - Мне казалось, вы возвращали старый долг, поняв, что это - самое малое, чем вы мне обязаны. Вы уверены, что вернули этот долг сполна? - Абсолютно. Так же, как и в том, что не собираюсь больше лгать. - В этом нет необходимости, - холодно заметил Мендвилл, - вы и так запутались настолько, что спастись уже не удастся ни вам, ни вашему мужу. - Моему мужу? Вы повредились умом, должно быть. - Вот как? Представьте на минутку - меня арестуют. Вслед за этим арестуют вас... - Почему? Вы тоже намерены меня выдать? - Выдав меня, вы выдадите себя сами - помните об этом. Вас спросят: давно ли вы узнали, кто скрывается под именем Нилда? Меня спросят о том же. Вправе ли вы ожидать от меня милосердия, которого сами не проявили? Миртль онемела от изумления, потом опомнилась и заговорила, сжав кулаки: - О-о! Каков подлец! Подлец! Кажется, я начинаю вас узнавать. Видно, Гарри был прав с самого начала. К несчастью, я не хотела его слушать. С чего я, собственно, взяла, что капитан Мендвилл - благородный и великодушный рыцарь? Не он ли сам так ненавязчиво и скромно на это намекал? Ну и дура! Мендвилл вздрогнул; она заметила, как внезапно задрожали его губы и побелели, даже под слоем краски, щеки. Однако он все же отменно владел собой и сказал твердо, даже с достоинством: - Я сражаюсь за свою жизнь. И если мне предстоит потерять ее при вашем, Миртль, содействии, то прежде, чем меня поставят перед командой с мушкетами, я обеспечу такой же бесславный конец вашему мужу. Но, чтобы достичь этого, мне придется пожертвовать и вами. Я не сумею оставить вас в тени. Такой будет цена вашего упорства и черствости. Сжальтесь надо мною, и ни полслова о том, что знаете. Тогда, пусть даже мне выпадет наихудшее, клянусь Богом, я, в свою очередь, промолчу и отправлюсь умирать, не проронив ни единого слова, которое могло бы повредить вам или Лэтимеру. Таковы мои условия. Мысли путались в голове Миртль; она попыталась сосредоточиться. - Мне повредить вы сможете, это понятно. Но при чем тут Гарри? Втянуть его вам ни за что не удастся. Нет, не удастся! Вы попросту хотите меня запугать. Трус! - Ах, оставьте. Подумайте лучше - вас обвиняют в соучастии, и что, по-вашему, за этим последует? У тех, кто будет вами заниматься, возникнет первое естественное предположение: соучастие было осознанным и преднамеренным. Вы по доброй воле навещали отца. Живя в его доме, я собирал и переправлял британцам полезную информацию. От кого, спрашивается, я получал эту информацию? От вас, конечно. Такое предположение будет сделано непременно. А где, со своей стороны, добывали ее вы? От кого, как не от собственного мужа, вы могли получать сведения? - Выходит, Гарри Лэтимер сознательно выдал нечто такое, что могло принести пользу врагу? И вы надеетесь, кто-нибудь вам поверит? - Нет. Но это и не обязательно. Он мог проявить и, надо думать, проявлял легкомыслие и делился с вами разными новостями. А во время войны несдержанность - это преступление, караемое смертью, ибо последствия ее ничем не отличаются от последствий предательства. Миртль похолодела. Ее воля была сломлена, и когда она немного пришла в себя, сил ей хватило только на то, чтобы горько посетовать: - О, как жестоко я наказана за то, что положилась на ваше слово! Мендвилл вздохнул и отвернулся. - А меня преследует какой-то злой рок. Всегда вы меня неправильно понимаете. Я служил вам так преданно, как ни одному человеку на свете. В былые дни я спасал вашего жениха, и не один, а полдюжины раз; однажды спас, когда его смерть могла открыть мне путь к осуществлению самой заветной мечты. И теперь, стоя, быть может, на краю могилы - что я имею? Я заслужил лишь ваше презрение. Где твое милосердие, Господи! Его притворное отчаяние тронуло Миртль помимо ее желания. - Вы нарушили свое слово, - повторила она, едва ли не оправдываясь. Мендвилл почувствовал перемену в ее настроении и пылко воскликнул: - Я ненавижу себя за это! Но разве у меня был выбор? - и закончил скорбно: - А вы отказываетесь стать на сторону элементарной справедливости, хотя понимаете, что я сам себе не хозяин. - Вы не хозяин своей чести? - Нет! - выкрикнул он, впервые за весь разговор дав волю голосовым связкам. Но сразу же сбавил тон и перешел к объяснениям. Мендвиллу было не занимать чувства собственного достоинства. Его высокая фигура стала, казалось, еще выше. - Моя честь принадлежит моей стране, и страна ею распоряжается. Сдержав слово, данное вам, я должен был бы нарушить присягу, данную Англии. Мне приказали вернуться в Чарлстон, и я подчинился - вот и все. А дальше - я уже сказал, что буду бороться за свою жизнь до конца. Чтобы по-прежнему целиком посвящать ее службе моей родине. Это все, что у меня осталось. - И с просветленной грустью добавил: - После того, как вы стали женой Лэтимера. Печальное и трогательное добавление только усилило смятение Миртль. Она стояла перед ним в нерешительности, он же, считая, что, несомненно, сказал достаточно, с опущенной головою ждал ответа. Неожиданно они заслышали быстро приближающиеся шаги. Миртль узнала походку мужа, и ее смятение начало перерастать в панику. Как сквозь сон она услышала гнусавый голос квакера Джонатана Нилда. Позже она не могла вспомнить нечто жизненно важное, сказанное им; в памяти остались только его лживые сентенции. Начав говорить, Мендвилл быстро и бесшумно повернулся спиною к двери, чтобы не видеть, когда она откроется. - ...И поэтому, мадам, ты понимаешь, как мне не терпится вернуться на мою плантацию. Я очень встревожен всем этим безбожием, которое творится вокруг, и тем, что мое путешествие может затянуться. Дверь отворилась; в проеме стоял Лэтимер. Он цепко осмотрелся, но не удивился, ибо Миддлтон, не в силах вынести бремя ответственности, навязанной ему поступком миссис Лэтимер, в конце концов разбудил майора и доложил ему о случившемся. Миртль, с трудом держась непринужденно, посмотрела ему в глаза. Ее собеседник, зная о появлении Лэтимера, продолжал, стоя к ним спиной, притворяться, что не заметил его прихода, и монотонно бубнил: - В это время года молодые побеги так же нежны и уязвимы, как новорожденные дети, и требуют неотступных забот земледельца. Хоть я и веду выгодную торговлю с другом Кэри, но знай я, что меня так задержат, никогда не предпринял бы эту последнюю поездку. Мне давно нужно быть на плантации, чтобы захватить первые теплые дожди и заняться пересадкой, иначе за эту сделку я могу заплатить потерей целого урожая. Скажу тебе, мадам... Мендвилл чуть обернулся и будто бы уловил боковым зрением, что дверь открыта. Он резко оборвал себя и повернулся лицом к стоящему там человеку. Он переждал мгновение, затем слегка поклонился. - Друг, - сказал он, - ты - майор Лэтимер, которого я жду? - Вы не ошиблись, - ответил Лэтимер. Он прошел вперед, оставив дверь открытой настежь. Он тепло, но укоризненно, обратился к жене. - Миртль, это не очень благоразумно... Квакер не дал ему договорить: - Прошу тебя, не брани леди за то, что она из сострадания пришла скрасить скуку моего одиночества. - Мистер Миддлтон сообщил мне только то, что пришел мистер Нилд, - нашлась Миртль. - Он не сказал, что ты за ним посылал. Вот я и подумала: вдруг он пришел по поручению отца... Облачко озабоченности на лбу Лэтимера рассеялось, и он улыбнулся: - Ну, ничего, это неважно. А ты не знала, что мистер Нилд находится в Чарлстоне? - Нет... пока мистер Миддлтон не обмолвился, что он у нас. - Хорошо, хорошо, дорогая. А теперь, полагаю, тебе лучше оставить нас вдвоем. Гарри проводил ее и прикрыл за нею дверь. Миртль вышла, оглушенная, со свинцовой тяжестью в груди. Похоже, она окончательно запуталась в тенетах лжи. Глава X. Относительно табака Лэтимер считал, что Миртль осведомлена о делах Нилда с ее отцом не больше остальных, и ни о чем не спросил жену. Если связь Нилда с Кэри имела, помимо торговли табаком, другие цели, то они держали бы Миртль в таком же неведении, как и самого Лэтимера. В самом деле, это подтверждали слова квакера, услышанные Гарри в те секунды, когда, как ему казалось, Нилд не подозревал о постороннем слушателе. Тем не менее Гарри предпочел бы, чтобы его жена не вела беседы с человеком, который находился под подозрением: подобные факты, всплывая наружу, наводят на размышления и порождают вопросы, от которых Лэтимер желал бы уберечь Миртль. Он прошел вперед мимо квакера - специально, чтобы вынудить того повернуться лицом к свету. Майор начал с любопытством изучать своего гостя. Он нашел его странным, но затруднился бы сказать, в чем заключалась его странность. Разве что вот застывшее на лице Нилда застыло выражение изумления, которого не было ни у одного знакомого Лэтимера. Какая-то отвратительная борода... Нет, трудно себе представить, что ее вырастили для маскировки. Такое запоминающееся выражение лица никакой растительностью не скроешь. Помня данные ему инструкции, Лэтимер обратился к посетителю изысканно вежливо: - Весьма сожалею, мистер Нилд, что причинил вам неудобство этим вызовом, и простите за то, что заставил вас ждать. - О нет, друг, нет! - с готовностью запротестовал тот. - Пустяки, какое там неудобство. Если я могу быть тебе полезен - прошу тебя, распоряжайся мною, как тебе необходимо. - Садитесь, мистер Нилд... - указал Лэтимер. - Нилд, не так ли? - Да, друг, Джонатан Нилд. - Квакер сел на стул, который недавно занимала Миртль, возле массивного письменного стола в стиле Людовика XV. Он аккуратно положил свою круглую шляпу на пол. Нилд был абсолютно спокоен, если не обращать внимания на этот приводящий в некоторое замешательство изумленный взгляд. Лэтимер придвинул к столу второй стул и сел почти напротив. - Сэр, вам должно быть понятно, что в такие времена нам необходимо тщательнейше остерегаться вражеских агентов... - О, друг, какие у меня могут быть общие дела с вражескими агентами, как ты их называешь! Для меня все одинаковы - все участвуют в войне; война же суть мерзость в глазах Господа. Лэтимер подождал, пока собеседник завершит свою благочестивую тираду, и продолжал: - Офицер, проверявший ваши бумаги, дал удовлетворительный отзыв. Однако после поимки шпиона в нашем расположении губернатор приказал повторно проверить документы всех чужаков. Его глаза не отрывались от лица квакера в надежде уловить малейший признак замешательства, но даже веко не дрогнуло на неизменно удивленном лице. Нилд безмятежно сунул руку за борт коричневого сюртука и выудил оттуда сложенный лист. - Что ж, если ты желаешь видеть мой пропуск - вот он. - Квакер развернул документ и положил на стол перед майором. - Я ни в коем случае не возражаю, - прогнусавил он. - Сколько веков люди ведут свои грешные войны, столько страдают невинные и подвергаются мучениям праведники. Лэтимер рассмеялся, забирая бумагу: - Вас не замучают, сэр. Уж это-то я могу твердо пообещать. - Он внимательно исследовал пропуск, выписанный в лагере Вашингтона под Миддлбруком. - На мой взгляд, все в полном порядке, - заключил он, складывая бумагу, но возвращать ее не спешил. - Как давно вы в Чарлстоне, мистер Нилд? - С субботнего вечера, друг. Три дня. - А перед тем? Когда вы были здесь в последний раз? - Что-то около трех месяцев назад. Я приезжал сюда на неделю. - По каким делам? - Для продажи табака, друг. Я - табачный плантатор. - И с кем вы торгуете? - С твоим тестем, Эндрю Кэри. - А больше ни с кем? - Нет, ни с кем. Эндрю Кэри, как ты знаешь, имеет много кораблей и ведет обширную торговлю. Он один в состоянии закупить весь табак, который я выращиваю, и впридачу тот, который я приобретаю для него на других плантациях. Его собственные угодья сейчас заброшены и не возделываются из-за войны. - Плантации сэра Эндрю? Кэри не выращивал табак, и интонация Лэтимера выдала его недоумение. Нилд немедленно отступил на безопасную почву: - Либо собственные, либо чьи-то поблизости от него, где он привык покупать табак - я точно не знаю. - Следовательно, с сэром Эндрю вы познакомились недавно? - Во время моего последнего приезда сюда в феврале, когда мы заключили с ним первую сделку. - И вы остановились у него - правильно я понимаю? - Естественно, друг, ведь он мой единственный покупатель. Я приехал по его приглашению. - А вы не подумали, сэр, что, принимая во внимание политические убеждения сэра Эндрю, постороннему сейчас неблагоразумно жить в его доме? - Не вижу в этом ничего особенного, друг. - Он находится под подозрением и хорошо это знает. Каждый новый человек, поселившийся под его крышей, волей-неволей тоже становится объектом подозрения. Тут, кажется, все ясно. - Нет, друг. Мне это совсем не ясно. Его убеждения меня не интересуют. Так же, как и твои. Раз те и другие ведут к противоборству и пролитию крови, значит, все они неправедны. Но меня это не касается. Мое дело - табак, - губы Нилда впервые тронула улыбка. - Вот, друг, отборный лист моего собственного производства. - Он вытащил из кармана кожаный кисет, развязал его горловину и предложил Лэтимеру: - Отпробуй-ка, друг. Если ты знаешь толк в табаке, то найдешь его отменным. Лэтимер заглянул в кисет, приподнял пальцами дно мешочка, внимательно рассмотрел содержимое и понюхал. - Действительно, отменный, - одобрил он, возвращая кисет. - Нет, ты выкури трубочку, друг! Лэтимер отрицательно покачал головой. - Я кое-что смыслю в табаках; мне нет необходимости курить, чтобы судить об их качестве. По качеству ваш табак превосходит любой, который когда-либо выращивал я сам. - Ну, как знаешь, - с сожалением пожал плечами Нилд и запихнул кисет обратно в карман. Лэтимер поднялся и вручил квакеру пропуск. Нилд тоже встал. Пристально наблюдая за ним, майор не обнаружил на флегматичной физиономии собеседника ни тени чувства облегчения. Нилд удовлетворительно ответил на все вопросы и допустил единственный промах, когда речь зашла о плантациях Кэри. Он мог быть результатом неосведомленности, и вряд ли создает почву для подозрений. Тем не менее, довольно странно, что Нилд, который гостил у Кэри неделю в первый свой приезд, три дня во второй, и находился в Чарлстоне только по делам продажи табака, не имел понятия, чем занимается его гостеприимный хозяин. Табак должен был стать для них едва ли не единственной темой разговоров. - М-да, - вздохнул Лэтимер, как бы следуя свои мыслям. - Вы, вирджинские плантаторы, могли бы многому нас поучить. В Каролине пока не растят табаков, которые могли бы соперничать с вашими по аромату. Я слышал, вы поливаете листья сидром?[38] Возникла непродолжительная заминка, прежде чем Нилд ответил. За все время допроса он замешкался первый раз. Его губы, почти скрытые густой бородой, расплылись в широкой улыбке; квакер мотнул головой: - Прости, друг, но этот секрет мы храним особенно ревностно. Мендвилл чувствовал, что выкрутился неуклюже, но лучшую отговорку трудно было придумать быстро. С этого момента Лэтимер начал его подозревать. Однако он ничем не выдал своих подозрений, а лишь улыбнулся и, казалось, даже оценил учтивость квакера. - Разумеется, разумеется. В такой же тайне, надо полагать, вы держите и процесс сушки. - О, да, - согласился квакер, радостно кивая. - Ну, конечно. Но остальное-то общеизвестно, как я себе представляю. По крайней мере, это нетрудно выяснить. Например, я давно интересовался, хотя, как ни странно, никогда не имел случая удовлетворить свое любопытство - сколько в Вирджинии сажают саженцев на акр? Квакер вновь замешкался. Он произвел в уме какие-то подсчеты и наконец решился. - Что-то около трех тысяч, я полагаю. - Три тысячи! - Майор Лэтимер выглядел слегка удивленным. - Э-э... приблизительно, насколько я могу вспомнить, - поспешил добавить Нилд. - Но сколько же вы получаете листьев с каждого растения, если сажаете так тесно? - М-м... э-э... чуть меньше обычного. - Каково же это "обычное" в Вирджинии? - спросил Лэтимер и тут же высказал предположение: - Фунт? - Фунт, вот именно. Фунт. - А... - задумчиво разглядывал его майор. - Интересно, сколько на каждый акр у вас уходит семян... Нилд тоже задумался, понимая, что без подсказки делать подсчеты безнадежно. - Друг, по правде, точные цифры я не помню, - ответил он неуверенно. - Эти детали входят в обязанности моего управляющего, а сам я занимаюсь не столько выращиванием, сколько продажей. - Да, да, разумеется. Но должны же вы иметь хоть отдаленное представление? Хотя бы приблизительно, - с поощрительной улыбкой настаивал Лэтимер. - Приблизительно... Ну, я бы сказал... - Нилд сжал свою нижнюю губу между большим и указательным пальцами и наморщил лоб. В душе его шевельнулась и тут же пропала отчаянная надежда, что майор снова выскажет спасительное предположение, но тот только ободряюще улыбался. Мендвиллу ничего не оставалось, как броситься головою в омут. - Около пяти фунтов, - выпалил он и увидел округлившиеся глаза Лэтимера. - На акр? Пять фунтов на акр? - Насколько я могу вспомнить. Майор опять улыбнулся, но это была уже совсем другая улыбка, и квакеру она очень не понравилась. - Это достойно всяческого удивления, - принялся рассуждать Лэтимер, - насколько сильно в почти соседних провинциях могут, по-видимому, различаться земля, погода и прочие условия. В Каролине невозможно посадить и половины того количества, которое, по вашим словам, сажают в Вирджинии, и снимаем мы только половину вашего урожая. Одно это уже достаточно странно, но что касается семян - тут разница становится просто поразительной. Вы, говорите, высеваете пять фунтов на акр? А знаете, сколько сеем мы? Конечно, нет, иначе бы вы не ляпнули подобную глупость. Мы сеем пол-унции, дорогой коллега. Странно, не правда ли? - Улыбка Лэтимера стала еще шире. - Почти так же странно, как то, что шпион, маскируясь под владельца табачных плантаций, не вник из предосторожности во все эти детали. Квакер с минуту внимательно смотрел на него, затем вдруг принялся смеяться; в его смехе звучала смесь недоумения и сарказма. - Шпион! Хо-хо-хо! Шпион! Воистину, друг, занятие войной не доводит до добра. Вы начинаете шарахаться от собственной тени и первый попавшийся куст принимаете за врага. Шпион! И все твои умозаключения основаны лишь на моем неведении в некоторых тонкостях выращивания табака. Право слово, друг, если бы каждый в подобном случае считался шпионом, ими оказалось бы большинство людей вокруг. - Но не каждый в подобном случае выдает себя за табачного плантатора, - сказал Лэтимер, которого не ввело в заблуждение действительно редкое самообладание собеседника. - Быть табачным плантатором не означает выращивать табак собственными руками; достаточно просто владеть плантацией, как в моем случае. Посадку и прочее я доверяю своему управляющему и его подчиненным. Сам же я непосредственно занимаюсь только продажей. Лэтимер покачал головой. - Неубедительно, друг мой. Квакер посерьезнел и с достоинством произнес: - Каждому - свое. По-твоему, из моего невежества в вопросах производства табака следует, что я шпион. Блестящая логика, друг. Но, смею надеяться, едва ли такого основания будет достаточно даже для других людей, даже если они отупели от своих войн. Майор Лэтимер отступил на несколько шагов к окну. - Подойдите сюда! - сказал он резко, - я хочу на вас посмотреть. Квакер вздрогнул, его изумление будто усилилось. - Друг, мне не по нраву такой тон. Вежливость... - Подойдите сюда. Немедленно! - жестко оборвал его Лэтимер. Мистер Нилд развел руками и, подчиняясь, зашаркал к окну, угрюмо глядя на Лэтимера. - Приблизьтесь к свету. Лэтимер начал пристально рассматривать его смуглое лицо, освещенное лучами полуденного солнца. Во время этого бесцеремонного осмотра Нилд хранил бесстрастность. Наконец Лэтимер понял причину странного выражения, не покидавшего лица квакера. - Для чего вы сбрили брови? - У меня нет бровей, друг. - Они были, когда я видел вас в предыдущий раз. Мне отчего-то кажется, мистер Нилд, что мы знакомы. Интересно, как вы выглядите без бороды? Снимите косынку и расстегните рубашку на груди. - Друг, я вынужден протестовать против этой... - Расстегните рубашку! Или вы предпочитаете, чтобы я вызвал часового? Квакер неприязненно хмыкнул и передернул плечами. Поняв, что сопротивляться бесполезно, он неохотно покорился и выполнил то, что от него требовали. Пальцы его при этом не дрожали. Лэтимер испыта чувство, близкое к восхищению. Этот человек наверняка уже понял, что его сказки о торговле табаком никого больше не обманут. У него определенно были железные нервы. - Так, - вымолвил майор, обозревая открывшуюся белую кожу на груди. - Так я и знал. Вы окрасили лицо. - Истинно сказано - будь терпелив с дураками, - произнес квакер тоном усталого смирения. - Моя грудь была закрыта от солнца, и загорели только руки и лицо. Лэтимер неожиданно сдернул с его шеи развязанную косынку, расправил ее и засмеялся. - Ваш платок тоже почему-то загорел, но только местами. Я мог бы порекомендовать вам средство получше, чем ореховый сок, - и он заглянул ему прямо в глаза. - Ну, мистер шпион, может, хватит запираться? Вы назовете м