ью заманить Превоста в мышеловку. Линкольн получил приказ совершить марш вниз по правому берегу Саванны, якобы с намерением захватить незащищенную столицу Джорджии - сорвать пустячную, никчемную победу. Но под Пьюрисбергом он должен был переправиться назад и следовать за Превостом, держась от него на расстоянии двухдневного перехода. К рассвету завтрашнего дня он подойдет, и Превост, так сказать, обургонится. Понял наконец? Молтри с отвисшей челюстью остекленело уставился на него. Все было так просто и очевидно! - теперь, когда ему об этом рассказали. И этот великолепный стратегический план порожден штатским умом! - И... и Превост ни о чем не догадывается? - это было все, что он смог из себя выдавить. - Разве оставался бы он здесь, если б догадался? - О, Боже мой! - Теперь ты соображаешь, для чего нужно выиграть время? Если бы в три часа утра я не заставил тебя послать парламентера, то на рассвете начался бы обстрел, и к этому моменту половина Чарлстона лежала бы в руинах. Возможно, британцы уже предприняли бы штурм, и, принимая во внимание их число, не исключено, что бой шел бы сейчас уже на городских улицах. Тогда Линкольн подоспел бы слишком поздно. Овладев городом, британцы, вероятно, смогли бы его и удержать, в отличие от нас. Но, что гораздо важнее, был бы упущен шанс одним махом покончить с войной. Вот почему сейчас, Молтри, ты должен меня поддержать. Переговоры должны состояться, и твои парламентеры передадут мое предложение. Навряд ли Превост его примет - ведь мы в невыгодном положении - но он и не отвергнет его с ходу. Оно слишком заманчиво и требует некоторого размышления. Пускай себе поразмышляет, а тем временем к нему подкрадывается большой сюрприз. Молтри встал. - Джон, я приношу извинения - и за себя, и за других. Они и сами принесут их тебе, когда обо всем узнают. Ратледж пренебрежительно отмахнулся. - Это не важно. Пока я составлю письмо, отыщи Роджера Смита и пришли его сюда. Скажи, что я тебя убедил в необходимости переговоров. - А если он откажется? - Он не откажется. Я знаю Роджера. Другим уполномоченным пошлем Лэтимера... - он оборвал себя на полуслове. - Что с вами, дружище? Посмотрев на молодого человека, он увидел, что по лицу Лэтимера разлилась мертвенная бледность и струится пот. Майор в крайнем изнеможении привалился спиной к палаточному шесту. Страшась пронзительного испытующего взгляда Ратледжа, Гарри собрался с силами. - Н-ничего, сэр, - выдавил он, - у меня... легкое головокружение. Молтри мигом очутился рядом. - Бедный мальчик! Совсем измотался без отдыха за последние двое суток, - сочувственно говорил генерал. - Увы, как большинство из нас. Сейчас необходимо собрать последние силы и побороть усталость. После возвращения отдохнете вволю, майор. Генерал Молтри, позаботьтесь об этом. Молтри между тем выудил откуда-то из кармана фляжку с грогом. - Ну-ка, пару глотков, - скомандовал он. Лэтимер подчинился. Грог привел его в чувство, но не смог избавить от смятения в душе, рожденного мыслью об устроенной им проверке. Ведь окажись Миртль в самом деле предательницей, и все пропало! Ему остается один выход - сейчас же скакать домой и принять меры, чтобы она не успела передать отцу ложь, которую Гарри сочинил и которая - какая жестокая насмешка судьбы! - оказалась сущей правдой. В противном случае эти сведения достигнут Превоста, британский генерал вышлет своих разведчиков, и тогда... Лэтимер громко застонал. - Мне... мне не здоровится. Боюсь, я не смогу поехать. - Возьмите себя в руки! - строго сказал Ратледж. - Поймите, я не могу допустить дальнейшего разглашения секрета. Вы обязаны поехать хоть полумертвым. Родина этого требует. - А кроме того - мой чин. На такие переговоры принято отправлять не меньше, чем полковника... - Если только за этим дело, вы будете произведены в полковники немедленно. Но поехать вы должны. Примиритесь с этой мыслью, и она не будет уже казаться такой невозможной. Соберитесь, Лэтимер! - Он снова повернулся к Молтри. - За Роджером пошли сейчас же. Он выбрал перо, обмакнул его в чернила и начал писать; Молтри вышел. Лэтимер почувствовал, что ноги его не держат, и сел. В палатке, за исключением скрипа пера, не раздавалось ни звука. Снаружи доносились неясные команды, тяжелая поступь марширующих солдат, глухой перестук копыт и временами обрывки песни, которую затянули солдаты на укреплениях. Лэтимер ничего не слышал. Душу его сковал леденящий ужас. Глава XIV. Арест Незадолго до двух часов пополудни полковник Смит и майор Лэтимер вернулись с переговоров, состоявшихся в полумиле от передовой. Они отчитались перед Ратледжем, который так и прождал исхода дела в палатке Бикмена. Полковник Смит доложил, что полковник Превост пока ничем не обнадежил их относительно соглашения о нейтралитете. Однако, считая его слишком важным, чтобы принимать решение своей властью, согласился передать предложение своему брату - генералу Превосту. Решение британского командующего будет объявлено губернатору Ратледжу в ближайшее время. Ратледж был доволен: какой бы ответ ни пришел, губернатор достиг своей цели и получил отсрочку, необходимую для успеха его замысла. Британцы, скорее всего, отвергнут предложение, но они должны поставить его об этом в известность и снова потребовать капитуляции. Это займет весь остаток дня, и британцы наверняка отложат начало атаки до рассвета. Линкольн же под покровом темноты совершит последний переход и до окончания ночи зайдет в тыл врагу. Ратледж торжественно поблагодарил и отпустил офицеров; выглядевшему совершенно измотанным Лэтимеру он тепло посоветовал ехать домой отсыпаться. Когда понадобится, генерал его вызовет. Снаружи, у выхода из палатки, собралась толпа, жаждавшая новостей от вернувшихся парламентеров. Люди, в числе которых были Гедсден и Лоренс, окружили двух офицеров и забросали их вопросами. Лэтимер потратил еще некоторое время, отвечая им, потом наконец сел на коня и поскакал домой. Когда, еле волоча ноги, снедаемый дурными предчувствиями, он приплелся в столовую, то обнаружил там Миртль в прогулочном платье и широкополой шляпке в компании Тома Айзарда, которого часом раньше сменили с позиций. Том с завидным аппетитом уплетал обед. Прислуживал им Джулиус; он поспешил поставить кресло для хозяина, бросив на него полный преданности взгляд. Насквозь пропыленный, с заострившимися чертами лица, Лэтимер упал в кресло и обвел присутствующих воспаленными глазами. Миртль подошла и обняла его сзади за плечи. - Гарри, родной мой, это никуда не годится. Немедленно отправляйся в постель. - С-сейчас, сейчас. - Язык у него заплетался, и речь звучала невнятно. - Сначала поем. - То была отговорка, ибо отнюдь не еда занимала его ум. Он все-таки проглотил то, что поставил перед ним дворецкий, не разбирая, впрочем, что именно, и запил кларетом. Миртль продолжала стоять возле мужа, предупреждая малейшее его желание. Вскоре, не окончив еще обеда, он отпустил Джулиуса и поднял на нее тусклый взгляд. - Ты выходила сегодня, я вижу. - Да, - овечала Миртль после едва ощутимой заминки. - Где ты была? Она избегала встречаться с ним взглядом. - Я ходила повидаться с отцом. - И поспешно объяснила: - Я сообщила ему о мистере Нилде на случай, если он беспокоится - ты ведь сам говорил. - А-а! - Итак, она снова солгала. Гарри был абсолютно уверен, что она передала отцу новость еще вчера. Следовательно, какое бы дело ни привело ее на Трэдд-стрит, смысл его был иным, нежели она изображала. От этой мысли он похолодел. Он внезапно вскочил и грубо схватил жену за плечи. - Миртль, ради Бога, ответь мне правду: что ты ему еще сказала? Ты сказала хоть слово о том, что я говорил тебе сегодня утром? - Гарри! Ты с ума сошел! - Отвечай! Хоть раз ответь мне правду! Ты сказала ему? - Что ты имеешь в виду? - Миртль покраснела от негодования и пыталась вырваться из тисков его рук, но он, несмотря на усталость, держал ее крепко. - Я имею в виду, что последние сутки ты непрерывно лгала. Ты отвечала ложью на каждый мой вопрос. - Услышав это, Миртль побелела. - Если ты ни в грош не ставишь мою и свою жизнь, но хоть немного думаешь о том, что станет с Эндрю, скажи мне правду. О чем ты сегодня говорила со своим отцом? Ее охватила паника. Он знает! Она боялась выяснять степень его осведомленности и ответила, как он требовал: - Ни о чем таком, в чем ты мог бы меня упрекнуть, - и добавила страстно: - Это правда, Гарри, клянусь тебе. Остальное я могу объяснить. - Не теперь. Не теперь. - Лэтимер отпустил ее и повернулся к Тому, который был шокирован этой сценой и ощущал понятную неловкость. Гарри с трудом придал лицу спокойное выражение. - Том, - сказал он тихо, - мне нужна твоя помощь в крайне важном деле. Могу я на тебя рассчитывать? - Конечно. - Том рывком вскочил на ноги. - Тогда пойдем. - Гарри кивнул ему, предлагая следовать за собой. - Гарри! Гарри! - в ужасе закричала Миртль и попыталась встать у него на пути. Он твердо отстранил жену. - Я же сказал, не сейчас. Позже. Ты идешь, Том? - он толкнул дверь, и они вышли в холл. - Одну минуту, Том, - попросил Гарри и поднялся по лестнице. Заинтригованный и встревоженный, Том мерял шагами холл, в котором дежурили ординарцы. Вскоре Лэтимер спустился вниз, неся под мышкой ларец красного дерева. Мысли Миртль, оглушенной словами Гарри, вяло ворочались вокруг одного - как много он узнал и как ей теперь объяснить мотивы, толкнувшие ее на путь обмана. Она была отвратительна самой себе и безвольно сидела в столовой, не осмеливаясь пойти за мужем. При виде ларца Том открыл рот. - Лопни мои глаза! Что за дьявольская затея? - Я должен кое-что сделать. Если бы у меня была хоть капля мозгов, мне следовало сделать это вчера. Дай Бог, чтобы эта мысль не оказалась слишком запоздалой. - Лэтимер смотрел на друга, и странная улыбка играла у него на губах. - Большая удача, что ты здесь, Том. Помнишь ту давнюю дуэль? Ты был свидетелем первого выстрела. Я хочу, чтобы теперь ты увидел окончание. - О, Господи! Гарри! - вскричал ошарашенный капитан. - Неужто Кэри?.. Лэтимер качнул головой: - Да, Кэри, это чудовище без сердца и с черной душой. Я остался должен ему выстрел из десяти шагов и сейчас намерен все-таки расплатиться. Молю Бога, чтобы поспеть вовремя. Но если я опоздаю и не смогу помешать ему нас выдать, я, по крайней мере, не опоздаю покарать его и лишу удовольствия торжествовать по поводу совершенного злодейства. - Но Гарри... ведь это твой тесть! - содрогнулся Том. - Именно поэтому, Том. Не спрашивай сейчас ни о чем, позже я все тебе расскажу, и ты поймешь, что у меня есть очень веские причины. Клянусь честью, ты поймешь. Положись на мое слово и, если ты мне друг, ни о чем не спрашивай. Просто пойди со мной и будь свидетелем того, что произойдет. - Ну, коли ты так ставишь вопрос, - нахмурился Айзард и, пожав плечами, неохотно согласился. - Спасибо, Том. Идем. Я должен найти еще одного свидетеля, чтобы все было по правилам. - Гарри зашагал вперед и поравнялся с ординарцем, который при их приближении вытянулся, показывая, что он весь внимание. - Мистер Миддлтон в кабинете? - спросил Лэтимер и, получив утвердительный ответ, толкнул дверь направо и кликнул лейтенанта. Миддлтон поспешно выбежал. - Вы вернулись, сэр? Я не слышал, иначе бы сразу вас нашел. Тут кое-что произошло в ваше отсутствие, и я думаю, вам следует об этом знать. - Он остановился, явно испытывая неловкость. - Да? В чем дело? - поторопил Лэтимер. - Сэр Эндрю, сэр... - Что с ним? - Я арестовал его сегодня - по приказу губернатора. Том, стоявший сзади, пробормотал благодарственную молитву. Лэтимер застыл, не зная еще, достаточно ли этого ареста для спасения тайны, и еще не смея надеяться на лучшее. - По какому обвинению? - спросил он наконец. - Без обвинения, сэр. Превентивная мера. Под стражу взят не он один, арестованных что-то около полудюжины. Распоряжение губернатора. Лэтимер задумался. Вот и все. Ратледж пошел на поводу у своих страхов. Чтобы предотвратить утечку информации, которая могла насторожить противника, он взял да и упрятал под замок всех, кого подозревали в сочувствии британцам. Боясь потерять внезапно забрезжившую надежду, Гарри медлил со следующим вопросом. - В какое время был произведен арест? - Ровно в полдень. Порученец привез из лагеря ордер, к которому был приложен список лиц, подлежащих задержанию. Нетрудно понять, что подвигло Ратледжа на этот шаг, но, к несчастью, предпринят он был лишь через полтора часа после того, как Лэтимер сочинил и рассказал жене эту злополучную байку, которая из-за невероятного совпадения обернулась действительностью... Арест - это хорошо, но не слишком ли поздно губернатор спохватился? - Миссис Лэтимер знает? - Я бы не стал этого утверждать, сэр. Я ей не сообщал. Лэтимер потер подбородок, и младший офицер заметил, что рука у него дрожит. - Миссис Лэтимер навещала сегодня отца, - сказал Гарри. - Не знаете ли вы, сколько времени прошло от ее возвращения до его ареста? Вы не видели, когда она уходила и когда вернулась? - Я видел и то, и другое, сэр. Отсюда миссис Лэтимер ушла за полчаса до меня, и я встретил ее как раз, когда шел с моими людьми по Трэдд-стрит к сэру Эндрю. Она уже возвращалась домой. Лицо Лэтимера заметно просветлело. - То есть, вы арестовали его почти сразу после ухода миссис Лэтимер? - Пожалуй, не прошло и десяти минут. - Благодарю вас, Миддлтон. Можете идти, - сказал Лэтимер, и лейтенант скрылся в кабинете. Гарри минуту постоял, раскачиваясь на каблуках. В нем оживала надежда. Должно быть, Миддлтон поспел вовремя. Трудно предположить, что за каких-то десять минут Кэри успел с кем-нибудь связаться. Секретный план Ратледжа спасен. Однако, с другой стороны, теперь ему никогда не узнать, насколько двулична его жена. Спрашивать ее бесполезно - она нагромоздила уже столько лжи, что отныне нельзя верить ни единому ее слову. Том Айзард беспомощно стоял рядом и все еще благословлял обстоятельства, помешавшие Гарри осуществить его кошмарное намерение. Гарри посмотрел на него и неожиданно громко рассмеялся. - Второй выстрел опять придется отложить, - хохотнул он. Он повернулся и нетвердой походкой проследовал через холл и вверх по лестнице, зажимая подмышкой зловещий ящик. По всему было видно, что Гарри находится в последней стадии изнеможения; все тело жаждало только сна. Последний стимул к сопротивлению исчез, и Лэтимер буквально засыпал на ходу. Не стягивая грязных сапог, сам весь потный и пыльный, он рухнул на кровать и заснул, не успев даже коснуться головой подушки. Глава XV. Пробуждение С четырех часов дня в среду и всю ночь до четверга, когда едва ли у кого в Чарлстоне сомкнулись хотя бы в полудреме глаза, Гарри Лэтимер спал беспробудным сном. Когда первый, сероватый свет зарождающегося дня высветил продолговатое пятно окна в его спальне, он внезапно сел в постели, будто разбуженный чьим-то зовом. Но прежде чем глаза его различили предметы в сером свете утра, он уже понял, что пробил час, когда армия Превоста должна оказаться меж двух огней, сложить оружие и капитулировать. Если только... Безо всяких если! Мгновенный укол страха был последним отголоском вчерашнего безумия. Страхи оказались пустыми - слава Богу, он выяснил это, перед тем, как провалился в сон. Наступает час победы - час, который, хочется верить, принесет избавление всей стране. Стояла непривычная тишина. Но теперь в любую минуту ее могут разорвать пушечные залпы, если Превост не пожелает сдаться без единого выстрела. Лэтимер опустил ноги на пол, обнаружив, что, пока он спал, кто-то стащил с него сапоги, снял перевязь со шпагой и расстегнул на нем одежду. - Ты проснулся, Гарри? Это был голос Миртль, который он так любил и так ненавидел. Она бодрствовала возле него и сейчас поднялась - едва различимая во мраке тень. - Рассвет, - ответил он и окончательно проснулся. - Час, которого мы ждали. Мое место в строю - я должен увидеть конец затравленной лисицы. Мои сапоги! Где мои сапоги? Он нашарил их впотьмах и успел уже натянуть, когда Миртль зажгла свечу. Лэтимер встал, пристегнул шпагу и поискал глазами шляпу. Заметил ее на стуле и схватил. Миртль что-то спросила, и он еле сообразил, о чем она спрашивает. А-а, думает ли он по-прежнему, что все окончится хорошо, как он вчера обещал? Гарри машинально пробурчал что-то и вышел из спальни. - Гарри! - окликнула она. Он оглянулся. По ее печальному лицу скользили мягкие тени, глаза покраснели от слез. Даже теперь ее красота не оставила его равнодушным, и его сердце дрогнуло от жалости - и к ней, и к самому себе. - Когда ты вернешься, я хотела бы... Я не смогла, не осмелилась сказать раньше. - Миртль запнулась, а он не отвечал, только стоял в полумраке, и она не могла видеть выражения его лица и глаз. - Ты вправе думать обо мне плохо, Гарри. Я глупая и трусливая. Но не более того. Пожалуйста, верь мне. Когда ты вернешься, я расскажу тебе все, абсолютно все! - Эх! - выдохнул Лэтимер. Что она могла сказать такого, о чем бы он еще не знал? Только то, что она все сказала отцу? Допрос сэра Эндрю скоро выявит меру ее искренности или предательства. Но это не сейчас, это позже... - Вот и прекрасно, - буркнул он и удалился. Холл внизу освещался тусклым пламенем свечи; на стуле дремал дежурный ординарец. За дежурного офицера сегодня оставался прапорщик Шабрик, который, пока майор ждал, когда ему оседлают и приведут лошадь, сообщил, что генерал всю ночь провел на оборонительных линиях и до сих пор не вернулся. - На рассвете ожидаем британской атаки, - прибавил он. - Знаю, знаю, - сказал Гарри и рассмеялся; офицеру это показалось странным. Светало быстро, и когда Лэтимер вышел в прохладу сада, предметы уже стали хорошо различимы и начинали проступать цвета. Неяркие полосы киновари окрасили на востоке небо и море. Лэтимер сел на коня и выехал на улицу, где увидел столько пешеходов и экипажей, сколько обычно бывало здесь только в полдень. И так продолжалось всю беспокойную ночь. Состояние неизвестности выгнало встревоженных горожан из домов, и они неприкаянно слонялись по улицам до укреплений и обратно, нетерпеливо обмениваясь новостями о происходящем и предположениями о том, чего можно вскоре ожидать. Лэтимер поскакал вверх по Брод-стрит, мимо церкви святого Михаила и Стэйт Хауса, затем направо по Кинг-стрит. Поравнявшись с Мурз-стрит, он услыхал громкие возгласы со стороны плотной массы народа, скопившегося у городских ворот. Толпа вдруг рассыпалась, и люди, возбужденно жестикулируя и перекликаясь, торопливо двинулись с радостными лицами навстречу Лэтимеру. Молодые и старые, военные и штатские, смеясь на бегу, они обтекали всадника с двух сторон. По всей улице распахивались окна и отворялись двери, выпуская наспех одетых мужчин и женщин, которые забрасывали встречных тревожными вопросами о причине этого внезапного безумия. Лэтимер остановил знакомого колесного мастера и спросил его, что случилось. - Где вы были, майор?! - завопил парень. - Британцы уходят! Уходят! Отступают в полном составе! Как сумасшедшие бегут за Эшли, будто за ними черти гонятся. Чарлстон избавился от них! Чарлстон свободен! Свободен! - Он вопил во всю мочь, чтобы его слышали все, кто мог услышать, и, не дожидаясь новых вопросов, помчался вдогонку за другими вестниками победы. Лэтимер, испытывая смесь страха и надежды, пустил коня бешеным галопом. Народ шарахался от него врассыпную. Не успел Гарри достичь ворот, как уши его заложило от мощного рева, вырвавшегося одновременно из тысяч солдатских глоток. Крики "ура!" волнами прокатывались вдоль траншей, а Лэтимер уже влез на бастион и присоединился к офицерам, сгрудившимся около пушек, чтобы собственными глазами удостовериться в отступлении неприятеля. В этот миг первые солнечные лучи осветили угрюмый ландшафт. Они упали на красные мундиры и отразились от оружия и кожаной амуниции солдат, спешно переправляющихся через Эшли. На ближнем берегу у парома осталось всего несколько колонн арьергарда, только еще вчера бывшего авангардом. Сердце Лэтимера упало. Могло быть лишь одно объяснение этому внезапному бегству. Британцы были предупреждены и в последнюю минуту избежали западни. Они были предупреждены! Предупреждены! - это слово гонгом гудело в его воспаленном мозгу. Обострившимся вдруг умом Лэтимер осознал, что вчера из-за своей сонливости упустил важную мелочь. Он видел то, что хотел увидеть. А ведь у сэра Эндрю перед арестом было не десять минут! Гарри не принял в расчет те полчаса, в течение которых с ним была Миртль! Оглушительное "ура!" продолжало звенеть в ущах - "ура!", которое кричали люди, видевшие в отходе британцев только избавление от опасности и не знавшие всей его подоплеки. Лэтимер спустился с бастиона. Несколько человек пытались с ним заговорить, но он никому не ответил. Сев на коня, он пришпорил его что было силы. Пронзенное болью бедное животное рванулось с места в карьер. Лэтимер не замечал безумной скачки; мысли в голове мелькали быстрее, чем улицы, дома и деревья. Ему оставалось одно, и сделать это он должен из милосердия и справедливости - сделать как можно быстрее, опередив тех, кто придет его арестовывать. А арестуют его непременно. Он помнил грозное предостережение Ратледжа во время вчерашнего разговора с ним и Молтри. Влетев на взмыленном коне в садовую калитку, он увидел Тома Айзарда, прискакавшего за минуту до него с радостными вестями. Том, весь красный, бросился ему наперерез с идиотски-счастливым лицом, вереща что-то о благодарении Господу за спасение города. Лэтимер соскочил с коня, оттолкнул Тома и вбежал в дом. Опешив от его поступка и злобного оскала, Том после минутного замешательства помчался за ним. - Где хозяйка? - грубо рявкнул Лэтимер на Джулиуса, стоявшего в холле в толпе слуг. Услышав ответ, он бросился, перепрыгивая через ступени, вверх по лестнице. Когда он ворвался в комнату Миртль, она стояла у открытого окна. Звуки знакомых шагов секундой раньше предупредили ее о приходе Гарри; Миртль повернулась - и ужаснулась: лютая ярость превратила лицо Гарри в кошмарную маску. Она застыла как вкопанная, прижав руки к груди, тоненькая и хрупкая, и кожа ее слилась с цветом серого утреннего платья. - Предательница! - проревел он. - Ты - нежное, белое, смазливое и вероломное чудовище. Я вчера доверил тебе секрет - то была проверка. Ты столько лгала и предавала, а я-то, дурак, еще сомневался, мне все было мало. О, теперь я измерил глубину твоей измены! Ты нас погубила. Ты спасла своих британских дружков, дружков своего папаши и своего любовника! А меня обрекла на бесчестье и расстрел! - Гарри выхватил из-за пазухи пистолет. - Но ты не учла, что если останешься в живых, то разделишь мою судьбу, ибо ясно, что я-то выдать тайну мог только через тебя. Я пришел избавить тебя от этой участи. Из милосердия. Миртль стояла ни жива, ни мертва, на лбу ее вдруг резко выступили вены, зрачки расширились, завороженно следя за медленно поднимающимся пистолетом, как вдруг из-за стены донесся тоненький радостный крик: - Папа Гарри! Папа Гарри! Гарри закрыл глаза; рыдание сорвалось с его губ. - О, Господи! Эндрю! - Он бессильно опустил пистолет. - Что с ним будет? И тут же крепкая рука вцепилась сзади в его плечо, а другая сомкнулась на запястье. Кто-то отвел, а затем и вырвал оружие. Лэтимер в немой ярости развернулся и оказался лицом к лицу с Томом Айзардом. Они долго и пристально, в полном безмолвии смотрели друг на друга. Ситуация была одной из тех, к которой слов не подберешь. За ними, уткнув лицо в ладони, стояла Миртль, и звуки ее рыданий сливались с радостными визгами сына в соседней комнате и ликующими криками горожан, разгуливающих вдоль Брод-стрит. Потом внизу, непосредственно под ними, раздались другие звуки: быстрые шаги, сопровождаемые звоном шпор и клацаньем шпаг, и голос - громкий голос генерала Молтри, отдающего приказ. - Боже мой! Ты не представляешь, Том, что ты наделал! - с горьким упреком воскликнул Гарри. - Я знаю, что спас тебя, - мрачно буркнул Том. - Ты, безусловно, не в своем уме. - Да? Тогда спроси ее. Спроси Миртль, есть ли у нее повод для благодарности. - Что такое? - сипло переспросил Том с округлившимися глазами. В дверях появился Шабрик, отсалютовал и вытянулся по стойке "смирно". - Сэр, генерал приветствует вас и приглашает немедленно к себе. Лэтимер обреченно склонил голову, и Шабрик удалился. Мгновение Гарри стоял, вглядываясь в жену, рыдания которой внезапно стихли, а душа сжалась от нового страха. Затем Гарри грустно улыбнулся другу. - Позаботься о ней, Том, - скзал он и начал спускаться вниз по лестнице. Его преследовал голос сына, который нетерпеливо звал его по имени. Глава XVI. Допрос Шабрик ждал у двери библиотеки и распахнул ее перед майором. Лэтимер ступил в комнату и увидел там четырех человек: Молтри, Гедсдена, полковника Джона Лоренса и губернатора Ратледжа. Лица всех четверых были необыкновенно мрачными. Трое военных были его старыми друзьями, людьми, которые его уважали и ценили; двое из них дружили еще с отцом Лэтимера. Характер и темперамент Ратледжа всегда дисгармонировал с характером и темпераментом Гарри; между ними никогда не исчезала какая-то не поддающаяся определению враждебность. И все же, несмотря на это, каждый из них питал по отношению к другому сдержанное уважение, и до последнего момента они не могли упрекнуть друг друга ни в одном бесчестном поступке. Лэтимер сразу понял: эти четверо собрались здесь, чтобы судить. Они подвергнут его краткому, в большей или меньшей степени неофициальному допросу, и если Лэтимер не сможет сейчас убедить их в своей невиновности - ведь ясно, что случившееся они вменяют в вину именно ему, - то этот допрос станет прелюдией к трибуналу, перед которым он вскоре предстанет. Ратледж, как и следовало ожидать, начал первым. Лэтимер прекрасно представлял себе ярость, клокотавшую в душе губернатора после провала взлелеянного им плана, при мысли об упущенной в результате чьей-то измены возможности. Подобной возможности им, вероятно, больше не представится. Тем не менее, Гарри никогда не видел Ратледжа внешне более холодным, сдержанным и учтиво-официальным, чем сейчас. - Майор Лэтимер, - проскрипел Ратледж, - вчера, когда я был вынужден, восставая против здравого смысла, поделиться с вами планом кампании, выработанном мною совместно с генералом Линкольном, я предупреждал, что с вами или генералом Молтри - единственными посвященными в тайну - обойдутся очень сурово, если она будет преждевременно разглашена. Случилось то, чего я боялся. Британцы вовремя избежали западни, и наша несчастная страна еще на месяцы, если не на годы, обречена вести войну со всеми ее бедствиями, ужасами и неопределенностью. Предостережение могло исходить либо от вас, либо от генерала Молтри. - Однако не исключено, что разведчики генерала Превоста сами обнаружили приближение генерала Линкольна? - полуутвердительно спросил Лэтимер, и спокойствие собственного голоса придало ему уверенности. Он шел сюда, как на заклание, преодолевая животный страх. Но теперь, когда он был поставлен перед необходимостью защищаться, страх отпустил его, Гарри вновь обрел самообладание, и мозг его заработал быстро и четко. - Не исключено, - согласился Ратледж, - но в данных обстоятельствах маловероятно. Более того, мы твердо знаем, что этого не произошло. Британцы держали у себя десятка два наших пленных, которых бросили в неразберихе отступления. Я говорил с этими людьми, и они положительно меня уверяли, что британский лагерь был разбужен в час ночи, после прибытия к генералу Превосту вестового с донесением о готовящемся нападении. Все это открыто обсуждалось в лагере, и пленным удалось подслушать вражеские разговоры. Немедленно вслед за прибытием гонца британцы начали быстро сворачивать лагерь. Раздался стук в дверь, и появился Шабрик. - Сэр, миссис Лэтимер настойчиво просит разрешения поговорить с вашей светлостью. - Попросите миссис Лэтимер потерпеть и не уходить. Она вскоре может нам понадобиться. Шабрик ушел, а Лэтимер шепотом вознес благодарность небесам. Его целью - единственной целью - было теперь любой ценой уберечь Миртль, спасти ее - ради сына. Его сердце наполнилось бесконечной жалостью. Лэтимер думал, что сам он уже стоит на пороге вечности. Он слабо верил, что все это может закончиться чем-нибудь иным, кроме повязки на глазах и расстрельной команды, и преходящие ценности бренного мира стали несоизмеримы с этой вечностью. Приблизившись к краю могилы, он вдруг прозрел душой и обрел острое всеобъемлющее видение и всепонимание, ведущее к всепрощению. Он больше не думал о Миртль как об изменнице, лицемерке и неверной жене, предавшей одновременно и мужа, и его дело. Теперь она представлялась ему жалким, малодушным существом, которое не нашло в себе сил бороться с обстоятельствами. Она любила Мендвилла. Несомненно, многое в Мендвилле способно пробудить женскую любовь. Первая ошибка Миртль заключалась в том, что она не осмелилась признаться себе в этом чувстве. Но эта ошибка была вызвана жалостью. Миртль благородно принесла свою любовь в жертву и выполнила обещание, которое при обручении дала другу детства. Все шло хорошо, пока Мендвилл не появился в ее жизни вторично. Это было уже выше ее сил; сыграла свою роль и дочерняя привязанность, которою она тоже поступилась, не говоря уж о привитом ей с младых ногтей почтении к короне. Миртль не смогла бороться со всем сразу. Так рассуждал Лэтимер, из этих рассуждений и родилась безграничная жалость с примесью былой нежности - чувство, которое, по его мнению, в свое время побудило Миртль выйти за него замуж, чтобы отвратить угрожавшую его жизни опасность. Теперь настал его черед, и он обязан спасти ее - и ради нее самой, и ради их ребенка, который в противном случае останется безо всякой защиты в этом жестоком мире. Одно страшило Лэтимера: Миртль может чем-нибудь выдать себя при допросе, и тогда он не сумеет ее выгородить. Когда Шабрик затворил дверь, Ратледж вновь обратился к Лэтимеру: - Таким образом, ответственность за утечку информации лежит либо на вас, либо на генерале Молтри. Я полагаю, вы не собираетесь, я полагаю, обвинять его в предательстве? - Безусловно, нет. Ратледж наклонил голову. - Полковник Лоренс, - сказал он повелительно, и молодой полковник с мрачно-страдальческим видом выступил вперед. - Вашу шпагу, майор Лэтимер. Однако здесь вмешался Молтри. - Нет-нет! Вы слишком торопитесь. Вы слишком многое считаете само собой разумеющимся. Нет никакой необходимости лишать его шпаги до тех пор, пока вина не будет окончательно установлена. - Черт побери! - гаркнул Гедсден. - Что ж здесь еще устанавливать? Либо Лэтимер, либо вы, Молтри. А обвинять вас так же нелепо, как Ратледжа. Лэтимер уже отцепил свою шпагу и вручил ее Лоренсу; тот принял оружие и положил его на стол. Молтри, раздраженно передернув плечами, подвинул стул и сел у того же стола. Гедсден последовал его примеру. Оба они провели всю ночь на позициях и устали. Лоренс остался стоять, но отошел подальше. Ратледж принялся вышагивать по комнате от Лэтимера к остальным и обратно. - Наше предположение, майор Лэтимер, заключается в том, что вы поделились сведениями с женой. Мы убеждены, что вы не повинны в более тяжкой, преднамеренной измене. Видимо, вы - и это естественно - стремились рассеять ее тревоги. Мы сочувствуем вам, насколько это в наших силах, но вряд ли членам военного трибунала этот довод покажется веским. - Мне это понятно, сэр. Но каковы ваши дальнейшие предположения? Ибо они тоже должны были возникнуть. Кому выдала тайну моя жена? - Своему отцу, чья приверженность британцам скандально известна. Губы Лэтимера тронула грустная улыбка. - Сэр, это очень легко опровергнуть. Вы, ваша светлость, и генерал Молтри знаете, что после того, как вы поделились со мною своим планом, я не покидал расположения войск до тех пор, пока не отправился с полковником Смитом на встречу с британскими парламентерами. С переговоров я не возвращался до двух часов пополудни; с того момента, когда вы оповестили меня о приближении Линкольна, и после того, как по вашему приказу был арестован мой тесть, я не виделся с моей женой еще больше двух часов. - Что-что? - закричал Молтри. Лэтимер повторил свои рассуждения, тем временем Ратледж озадаченно теребил свой подбородок. - Откуда вам известен час ареста сэра Эндрю Кэри? - подозрительно спросил Гедсден. - От Миддлтона - того офицера, который производил арест. В тот день он нес здесь дежурство и, естественно, счел нужным поставить меня в известность. Ратледж, находясь еще в задумчивости, позвонил в колокольчик, осведомился у Шабрика, где мистер Миддлтон, и, узнав, что тот в доме, попросил, чтобы его вызвали. - Если Миддлтон подтвердит его слова, Джон, то рухнет все обвинение, - заметил Молтри. Ратледж не ответил. Миддлтон явился и подтвердил заявление майора Лэтимера. Да, он арестовал сэра Эндрю Кэри ровно в полдень, через десять минут после получения приказа губернатора. - Благодарю вас, мистер Миддлтон, вы необычайно исполнительны, - сказал губернатор. - Можете идти, сэр, если только... - Он повернулся к другим. - Возможно, вы хотели бы расспросить его? Лоренс решил не упускать случая. - Чем занимался сэр Эндрю Кэри, когда вы за ним пришли? - Он писал - как раз заканчивал письмо, или то, что выглядело, как письмо. - Вы забрали его? - живо спросил Ратледж. - Конечно, сэр. Вместе со шкатулкой для писем. Она в кабинете генерала. Ратледж слегка улыбнулся. - Мистер Миддлтон, поздравляю вас, вы все делаете основательно. Пожалуйста, принесите мне эту шкатулку. Майор Лэтимер, если вам угодно, вы можете сесть. Лэтимер воспользовался разрешением, и со страхом ждал, когда принесут шкатулку с письмами. Ее принесли, открыли, и Миддлтон указал на письмо, которое писал сэр Эндрю перед тем, как его взяли под стражу. Ратледж поблагодарил и отпустил лейтенанта, после чего подошел и сел за стол между Гедсденом и Молтри, поставив ящичек перед собой. Он подержал письмо в руке. - Оно, конечно, зашифровано, - констатировал он, - что сразу выдает его характер. - Как бы то ни было, сэр, - напомнил майор Лэтимер, - если предположить, что я - единственный возможный канал утечки информации, то моя жена сообщила своему отцу о подходе Линкольна прежде, чем о нем узнала. А вы предъявили мне обвинение исходя именно из такого предположения. - Проклятье! Это ясно как Божий день, - согласился Молтри. - Чего уж яснее? - прибавил Лэтимер. - А посему, я полагаю, излишне привлекать мою жену к разбору этого дела. - Напротив, - сказал Ратледж, - я думаю, сейчас самое время пригласить ее. - И он опять позвонил. Испуганный Лэтимер попытался это предотвратить. Если Миртль предстанет перед этими людьми, она наверняка запутается. Он воззвал к своему старинному другу: - Генерал Молтри, неужели так необходимо мучить мою жену вопросами? Я готов взять всю ответственность на себя! - взмолился он в отчаянии. - Миссис Лэтимер сама выразила желание предстать перед нами, - с чувством неловкости ответил Молтри. Миртль впустили в библиотеку; по ее просьбе позволили присутствовать и капитану Айзарду. Полковник Лоренс поставил для нее стул напротив губернатора. Миртль присела, пробормотав слова благодарности. В ее лице не было ни кровинки, но она сохраняла удивительное спокойствие. Бешеная ярость Гарри, его обличения и кое-что из рассказанного Томом прояснили случившееся; Миртль поняла, какое чудовищное преступление вменяют в вину ее мужу. Путаница, как она поняла, создалась ужасная, однако, зная о своей невиновности и равно уверенная, что предателем мог быть кто угодно, только не ее муж, она нашла в себе мужество понять также, что ничто ему не поможет, кроме ее откровенного и полного признания. Нужно выложить перед ними все, что ей известно, и истина, безусловно, восторжествует. Капитан Айзард стал подле нее. Молтри и Гедсден, поднявшиеся при ее появлении, снова заняли свои места; Лоренс обошел вокруг стола и остановился за креслом Ратледжа. Со своего места, немного повернув голову вправо, Миртль могла видеть Лэтимера; внешне он был спокоен, но она понимала, что творилось у него на душе. Ратледж монотонным голосом, лаконично обрисовал ситуацию: кратко изложил план, при помощи которого они надеялись, по его выражению, "забургонить" британцев, и как заблаговременно предупрежденные британцы избежали мышеловки. - Отсюда следует, мадам, что имела место измена. Однако, кроме меня, в тайну были посвящены только генерал Молтри и майор Лэтимер. Следовательно, кто-то из них двоих предатель. Поскольку мы убеждены - по причинам, которые, я полагаю, вам ясны - что генерал Молтри предателем быть не может, напрашивается неибежный вывод: вина за это страшное преступление лежит на вашем муже. Миртль разжала губы, собираясь что-то возразить, но губернатор предостерегающе поднял руку: - Все, о чем я прошу вас, мадам - ответить на один-два вопроса. Прежде всего, сообщал ли вам вчера майор Лэтимер о том, что генерал Линкольн тайно заходит в тыл британской армии? Миртль не дала определенного ответа. Она вдруг ощутила, что вся ее непоколебимая решимость говорить правду и ничего, кроме правды, разом рухнула после первого же заданного ей вопроса. Она затравленно взглянула на Ратледжа, потом на Лэтимера; лица обоих были суровы и напряжены. - Отвечайте, мадам, - сурово сказал Ратледж. Миртль опустила глаза. - Да, - едва выдохнула она. В первый момент все онемели. До последней секунды грозные судьи, вопреки очевидному, внутренне сопротивлялись признанию вины Лэтимера. - Черт! - вырвалось у Гедсдена. Добродушная физиономия Молтри вдруг потемнела. Он развернулся в сторону Гарри. - Господи! Вот лицемерный предатель! - прогромыхал генерал, и Лэтимер вздрогнул, как от пощечины. - Нет! Нет! - отчаянно закричала Миртль, и голос ее был скорее сердитым, чем испуганным. - Как вы можете! Вы же знаете, генерал Молтри, что это не так! Вы знаете его всю жизнь, он рисковал собой ради вашего дела. Неужели вы сомневаетесь, что если он и рассказал мне, то безо всякой мысли об измене. Он рассказал только из любви ко мне, из сострадания, чтобы успокоить мучившие меня страхи. - Всем нам известны прошлые заслуги мистера Лэтимера в борьбе за свободу, и мы не предполагали ничего иного, мадам, - заверил Ратледж, словно упрекая Молтри, и перевел взгляд на Гарри. Лэтимеру показалось странным, что тот, на чью дружбу он в этот трудный час так рассчитывал, выступает против него, тогда как человек, к которому он относился неприязненно, старается сдержать резкие колебания весов правосудия. Тем временем Ратледж, не сводя с Гарри своих темных глаз, продолжал тем же ровным тоном: - Несдержанность и неблагоразумие с самого начала отмечали его поступки и сводили на нет многие его благие намерения. По этой причине он иногда оказывал нам медвежьи услуги. Это самое большее, в чем мы его сейчас обвиняем. Однако в последнем случае несдержанность является почти таким же серьезным проступком, как шпионская