глядывая на Демку. - На лагерь, так на лагерь, - с деланным равнодушием протянул тот, - лишь бы интересно было. - Теперь я тебя, Демка, узнаю! - Будет Карфаген! - в тон вожаку выкрикнул Толя. - Поклянемся! - предложил Ленька и вскинул над головой сжатый кулак. - Клянусь! Толя, а затем и Демка повторили его жест. От поднятых кулаков на песке распласталась зловещая тень. Выкупавшись, ребята отправились домой. У околицы они остановились. Колычев из-под ладони посмотрел на Лысую. - Сколько их там набралось, - сказал он. - Черно! Стройте, стройте. От озера по склонам горы к вершине, где топорщилась небольшая группа сосен и елей, цепочкой двигались темные точки: пионеры доставляли камыш для шалашей. Лагерь строился ударными темпами. ГЛУБОКАЯ РАЗВЕДКА Хорошо летом в бору, особенно в сосновом. Воздух такой, что дыши и, кажется, никогда не надышишься им вволю. Над головой в шелестящей зелени лапчатых ветвей, что почти совсем не пропускают солнца, порхают пичужки, перестукиваются красноголовые дятлы, прыгают озорные, юркие белочки. Легко и свободно шагается по такому тенистому лесу. Под ногами приятно похрустывает жухлая прошлогодняя хвоя, а слева и справа, впереди и сзади, чуть ли не до самого синего неба, как бронзовые колонны, высятся гигантские сосны, впиваясь накрепко в рыхлый подзол мощными узловатыми корнями-щупальцами. И странное дело: лес, будто густой, можно даже сказать, дремучий, а чувствуется в нем почему-то раздолье и простор. Там, среди корневищ, приподняв желтые иголки, которые, словно мякина на зернотоке, устилают землю, выглядывает белый груздь. Рядом еще, еще и еще... Ой, ой, ой, сколько их прямо под ногами! Пожалеешь, если по неопытности возьмешь в лес маленькую корзинку: надо брать что-нибудь вместительное. Ленька, Толя и Демка часа за три наполнили холщовые мешки отборными "пятаками" - так между собой они называли мелкие, без единой червоточинки ядреные грибки, предназначенные исключительно для засолки, и, подыскав полянку, окруженную нарядными сосенками и залитую солнцем, расположились на отдых. Толя бережно опустил мешок на траву, прислонил его к дереву, не спеша достал из-за пазухи сиреневой майки сложенную вчетверо газету, развернул ее и расстелил на траве. - Поедим! - обрадовался Демка. - У меня в животе давно урчит. - Много исходили сегодня, - сказал Толя. - Как гребенкой, лес-то прочесали. Ленька, давай сумку! - Держи! Увесистая сумка-сеточка взлетела над Демкиной головой. Толя, как заправский вратарь, поймал ее на лету и, положив на колени, стал доставать и раскладывать на газете хлеб, пучки зеленого лука, вареную в мундирах картошку, соль. Хлеб он нарезал большими ломтями, стряхнул со штанов крошки и пригласил: - Можно есть. Демка схватил большую картофелину, наскоро очистил ее, окунул в соль и целиком отправил в рот. Щеки у него надулись, а лицо сморщилось и перекосилось. На глазах показались слезы. - Ох и солоно! - Обдувай, - лаконично бросил Толя. - Поспешишь - людей насмешишь, - заметил Ленька. Ребята усердно работали челюстями. В тишине было слышно лишь аппетитное причмокивание. Наевшись, Ленька отошел в тень рябины, единственного лиственного дерева, каким-то чудом занесенного сюда, лег на траву и, пожевывая травинку, как бы между прочим, проговорил: - Ведь я вас не зря в Темный бор привел. Позавчера довелось услышать разговор. Никита собирается сюда. Пусть являются теперь, поищут грибочков, а их тут - кот наплакал. Смехота! Якишев лопнет от злости. Знаете, что сказал он, когда мы у Сафоновых огород очистили? "Прекратите, говорит, разбой. У Сафоновых восемь ребят и отец инвалид: фашисты грудь прострелили из автомата!" Вишь, разбойниками нас выказывают, а много ли мы взяли-то! - Про Сафонова он верно сказал, - заметил Демка. - Верно! А ты почему лазил? - Не полезу больше. Ленька замолчал. Он мечтательно смотрел в синеву неба и чему-то улыбался. Мечта - великое дело. Она-то и делает жизнь интересной, изобретает машины, находит новые металлы. Оказывается, и у Леньки имелась она, живая, лучезарная, дерзкая. Прочитав однажды о том, что есть на свете чудесное дерево - артокарпус (на нем растут плоды, заменяющие людям хлеб), Ленька размечтался. Он не думал о том, чтобы вырастить хлебные деревья у себя, нет! Он мечтал сконструировать и построить новый, совершенный комбайн. По мысли изобретателя эта машина будет убирать, обмолачивать, сушить и молоть зерно на муку прямо в поле. И тут же в поле, если нужно, выдавать людям готовую продукцию: хлеб, баранки, пряники, макароны, вермишель, манную крупу... "Тогда бы я пришел к Глухих, - мечтал Колычев, - и сказал: "Дорогой Илья Васильевич! Дарю вам такой самоходный комбайн, какого еще ни в одной другой стране мира нет!" Хорошо было бы". - Хорошо, - повторил он вслух. - Чего хорошо? - удивился Толя. - Не поймешь ты... Не твоего ума дело. - Не больно и надо! - обиделся Толя, стряхнул крошки с газеты, свернул ее и спрятал за пазуху. Демка не интересовался разговором: его волновало другое. Сняв рубашку, он печально созерцал прореху. И надо же было напороться на сучок именно рубашкой. Руку или ногу оцарапать - другое дело, а рубашку!.. "Мать задаст головомойку, - думал он, - на улицу, пожалуй, не пустит, заставит дома сидеть или работу какую-нибудь найдет". - Толька, у тебя, случаем, нет иголки? - спросил он. Толя снял фуражку, вытащил из подкладки толстую иглу с прочной суровой ниткой и протянул товарищу. Демка принялся за работу. Стягивая рваные края, он рассуждал: - Не ухватись ты, Толька, за сук вовремя, надвое распустил бы я рубаху. Она почти новая была. Ох и будет от матери! - Третий год таскаешь, - скупо улыбнулся Толя. - Все равно! - Спина-то совсем выцвела. - Перекрасить можно. - Не переспорить тебя... Дружескую перепалку пресек Ленька. Он подсел к ребятам и спросил у Демки: - Ты вчера с Гошей Свиридовым разговаривал. Что-нибудь разузнал? - Нет, - ответил Демка, показывая всем своим видом, что этот разговор ему неприятен. - Пропадают они на Лысой горе с утра до ночи. Интересно у них там. В лагерь не пробраться... Слушай, Ленька, что они, на хвост соли нам насыпали? - В лагерь носа не сунешь, - поддержал Толя. - Нюни-и-и, - Ленька презрительно поморщился. - Легко было - "ура" кричали, руками размахивали. Трудно стало - "караул" голосите! Так настоящие люди не делают! Струсили вы. - Не страшен мне Якишев, - угрюмо заметил Демка. - Я с ним в любое время один на один выйду. А в лагерь попробуй пробраться, узнаешь... Привык чужими руками жар загребать... - Что-о-о? - задохнулся от возмущения Колычев. - Да за такие речи... - Обида его была так велика, что он не мог даже слова подобрать для достойного ответа: не шли на ум. - Изловят! - поддакнул Толя. - Постой, постой, - нетерпеливо перебил Ленька. - Я, значит, чужими руками жар загребаю? Загребаю, да? - Знамо дело, - спокойно продолжал Демка. - На прошлой неделе кто в огороде у Зуйковых нас оставил? Кто? Ты! Убежал и не свистнул. Из-за тебя чуть Тольку не сцапали... Ты, Ленька, думаешь так: "Сам вывернулся, а они - как знают". - Дольше возились бы. Говорил, что в этом деле быстрота нужна, а вы... - С быстротой-то и удул за овраг. В три минуты полтора километра отмахал, а нас бросил. - Вы без глаз? Дорогу-то знаете! - Ленька отмахнулся от надоедливо жужжащего шмеля и ударил кулаком по колену. - Жар чужими руками не привык загребать, все сам делаю! А что вы трусите, я докажу! Хотите знать, завтра целый день в лагере пробуду и разведаю. От слова не отступлюсь. - Хвалилась сорока теленка съесть... - Заткнись, Демка! Проберусь! Вы виноваты. Сколько раз предлагал устроить Карфаген? Лагерь-то до сей поры целехонек!.. Месяц прошел!.. Разбросали бы шалаши, сидели бы якишевцы по домам. - Колычев тряхнул чубатой головой, вскочил, сверкая глазами, и продекламировал: Я не боюсь идти на бой. Как Толька с Демкой, не дрожу я. Схвачусь я с трудностью любой И все, что надо, докажу я... Неведом мне презренный страх, Пойду к победе без измены, Я лагерь весь развею в прах - Пусть помнят камни Карфагена! Он ждал похвалы, но ребята молчали. Толя вскинул на вожака глаза и сказал виновато, будто извинялся: - Стерегут они лагерь, каждую ночь дежурные остаются. Поймать могут... - Испугался? Ха-ха-ха-ха!... Сторожа-то, как суслики по норам, сидят в шалашах и выглянуть боятся! Вроде вас сторожа-то! - Ой ли! Один раз, помнишь, когда вы с Демкой на Зеленый плес ходили искать пестовские мережи, я хотел в лагерь пробраться. Ночью полез, не вышло. До первого шалаша дополз и точка! - Толя шмыгнул носом и добавил: - Гоша Свиридов заметил. Такой свист поднял, аж страшно стало. Я думал, схватят меня. Темень спасла. А Гошка чуть по голове меня палкой не огрел... Костин Полкан штанину мне порвал. Злой он, страсть... - Шишку оттуда принес? - Нет, в погреб свалился. Мать попросила молока кринку достать, а ступенька у лестницы еще в прошлом году подгнила. Ну я и тарарахнулся... - Не болтаешь? - Истинная правда, Демка! Ей-ей... - Значит, решили! - перебил его Ленька. - Я завтра в лагерь проберусь и разведаю. После Карфаген устроим. Только безо всяких яких, назад не пятиться. Пошли домой! Вечерело. Притихший бор медленно погружался в сумерки. На западе, чуть различимый сквозь ветви, заревом пылал закат. От сосен падали на землю густые, почти черные тени. Сразу стало прохладно, слишком прохладно, пахнуло сыростью. Птичьи голоса смолкли. - Тихо как, - заметил Демка, прислушиваясь к таежному безмолвию. - Будто вымерло все. С дальнего луга до ребят доносились звон кос, частые удары молотка - кто-то отбивал литовки, джиканье оселков. Высокий девичий голос завел песню, и она будто разлилась всюду, заполнила тишину. - Возле Коровьего брода косят, - сказал Толя. - Маманина бригада там. Это Сергеева поет. - Вечор пионеры туда воду и продукты возили, - вставил Демка. - Помогали им. Целую делянку травы скосили. - Ну и что? - с вызовом спросил Ленька. - Заработали трудодней тридцать, а то и сорок. - Считал? - Люди говорят... Справа от дороги, у корявой дуплистой лиственницы, возвышающейся над остальными деревьями, кто-то рассмеялся дико, раскатисто. Ленька присел. - Тс-с-с... - Филин, - сказал Толя. - Будет еще плакать, а потом визжать, как поросенок. - Не про филина говорю. Смотрите... Но полянка, заросшая кипреем, была пуста, и лишь вдалеке розовые метелки соцветий колыхались, словно кто-то шел, раздвигая их. - Зверь, - определил Демка. - Спугнули. Дальше шли молча - устали. Возле околицы распростились и по домам. С пастбища пригнали коров. Они двигались по деревне, запрудив улицу, и мычали. Из калиток выбегали хозяйки, ребята. Со всех сторон слышалось: - Буренка, Буренка! - Чернуха, Чернуха... - Милка!.. Ленька с трудом пересек улицу в этом мычащем потоке. Вручив грибы матери, наспех поужинал, прихватил подушку и отправился на сеновал. Оборудовал на душистом сене удобное мягкое ложе, растянулся на нем и блаженно закрыл глаза. Он отдыхал. Несмотря на усталость, спать не хотелось. Леньку беспокоила предстоящая разведка в глубокий тыл противника. Он старался представить себе план действий, но, прикинув несколько вариантов, помрачнел. - Дернуло слово давать! Эх-х-х! Откинув одеяло, вскочил и, вытянув руки вперед, чтобы не набить в темноте себе шишку, пробрался к слуховому окну. Отсюда было видно бездонное небо с яркими точками звезд. "Интересно, есть на них люди? - подумал Ленька. - Есть, наверно". Свежий ветер доносил с полей запах цветущей гречихи. Он был так крепок, что казалось, будто рядом стоит раскрытая бочка с гречишным медом, хоть ложку запускай! Ленька вновь и вновь строил в голове план разведки. Он должен действовать без осечки, наверняка, иначе все погибнет: Толя и Демка не простят пустого бахвальства. Затея с разведкой показалась теперь Леньке неосуществимой мечтой. "Поймают, - размышлял он. - Тольку чуть не схватили. Меня изловят, потешаться станут, на всю деревню ославят..." Ленька перебирал в памяти последние встречи с пионерами, строителями лагеря. И ему вдруг припомнился разговор Кости Клюева с группой малышей, пришедших помогать пионерам. Староста кружка юных комбайнеров, небрежно расстегнув ворот синей рубашки, стоял перед просителями и, размахивая испачканными глиной руками, говорил: - Работать хотите? Дадим дело! Глину месить. - А другое, - попросил кто-то. - Я сам глину делаю, - заявил Костя. - Закончите эту работу, будете яму камышом заваливать и заборчик вокруг нее строить! Вопросы есть? - Мы согласны! - Вопрос исчерпан, - подражая Илье Васильевичу, отрезал Костя. - Беритесь, засучив рукава! "В яме спрятаться можно, - мелькнуло в сознании. - Залезть под камыш, и никто вовек не отыщет. И как это мне в голову не пришло? Вот смехота! Толян с Демкой, как узнают про разведку, охнут! Никита рвать и метать будет!.." От этих мыслей ночь показалась Леньке просто прекрасной. Он лег и уснул крепким, глубоким сном. Разбудили его яркие лучи утреннего солнца. Они, пробиваясь в широкие щели крыши, длинными светлыми полосами тянулись по сеновалу, золотыми веселыми зайчиками прыгала по доскам, слепили глаза. Колычев поспешно вскочил и, выглянув в слуховое окно, ужаснулся: деревня давным-давно проснулась. Из труб к небу шел дым. Хозяйки с вилами, граблями и косами на плечах спешили на сенокос. Взбивая колесами пыль, мимо прокатила телега с бочкой. На ней обнаженный до пояса и загорелый, как негр, сверкая белками глаз и зубами, сидел взлохмаченный Гоша Свиридов и, отчаянно раскручивая над головой ременные вожжи, подгонял пегого коня. - Волчья сыть, травяной мешок! - кричал Гоша, улыбаясь во всю физиономию. - Прибавь обороты, увеличь скорость! "Проспал, а ведь хотел до света подняться!" - подумал Ленька, торопливо натянул брюки, тельняшку, спустился по шаткой лестнице во двор, не заглядывая домой, огородами выбрался за околицу и нырнул в густую пшеницу. Полям, казалось, нет конца. Межа, заросшая васильками, как змейка, вилась среди посевов. Пробираясь по ней, Ленька с горечью размышлял о том, что за последнее время Демка Рябинин здорово изменился, да и Толя Карелин не похож на себя! "Хотят они в кружок трактористов или комбайнеров попасть. Ничего, вот нагряну в лагерь, сделаю разведочку и в наступленье. Берегись, Никита! Был у тебя лагерь, не будет его! Уж я-то постараюсь... Толька и Демка по пятам за мной, как прежде, ходить станут... Не видать тебе их, Никита, как своих ушей!.." Межа оборвалась. Впереди расстилался луг. Сочную траву колыхал ветер. Кое-где из травы как острова поднимались пышные шапки кустарников. Ленька улегся и, раздвинув стебли, стал наблюдать за едва приметной тропинкой, ведущей на вершину Лысой горы. Ни души на тропе. С величайшими предосторожностями разведчик перебежал в заросли шиповника, передохнул там, нарвал побольше лопухов, замаскировался и двинулся вверх по склону. Полз медленно, сторожко. Каждый шорох приводил его в трепет, прижимал к земле и заставлял пугливо озираться. Долго ли, коротко ли продолжался подъем, Ленька, даже если бы его и спросили, ответить не смог: ему казалось, что ползет он целую вечность. Но, наконец, вот она! - вершина. Прильнув к плоскому гранитному валуну, разукрашенному бархатными заплатками лишайников, он вытер потное лицо, приподнялся на локтях и выглянул из-за укрытия. Пионерский лагерь был оборудован на славу. От квадратной площадки, в центре которой возвышалась мачта с бьющимся на ветерке красным флагом, звездообразно разбегались ровные прямые дорожки, посыпанные крупитчатым озерным песком. С обеих сторон располагались шалаши, вернее, небольшие домики с плетенными из камыша стенами и плоскими покатыми крышами. У каждого домика-шалаша над входом висели таблички с номерами звеньев. За мачтой в дальнем углу лагерной площадки, у лесочка, как раз на том самом месте, где брала начало лыжня к большому трамплину, виднелся навес - крыша на высоких свежеотесанных столбах. Под ним - скамейки, самодельная доска, вроде классной, и стенд с чертежами. "Вот где у них занятия кружков проходят, - догадался Ленька. - Скамеечки, чертежи, доска... Ну, ничего..." Он вынырнул из убежища и пополз к яме. Зеленый камышовый заборчик был неподалеку. Но Ленька трусил. Ему казалось - любому показалось бы это! - что вот-вот из какого-нибудь шалаша появится дежурный и - обязательно будет так! - заметит крадущегося в стан противника. Сердце то колотилось отчаянно, то замирало, пот струился по лицу. Из-под руки выпрыгнул кузнечик. Сухой треск крыльев прозвучал для разведчика пулеметной очередью. Совсем немного осталось до ямы, шага три, четыре... - Костя-а-а! Костя-а-а! Никита был где-то рядом. Ленька обомлел: "Все пропало! Заметили! Сейчас поймают!" - Здесь я, Никитка! Иду-у-у!.. - Опаздываешь опять? - Я не виноват, - донеслось из-под горы. - Никитка, что я тебе расскажу... Колычев начал быстро обдумывать план действий, чтобы избежать позорного плена. Решение надо было принимать немедленно: каждая секунда задержки могла подвести его. "До ямы добраться не успею: далековато и к тому же забор перепрыгивать надо. За камень спрятаться - Костя заметит..." Ленька привстал, как бегун перед стартом, прикинул на глазок расстояние до первого шалаша и, пригибаясь, метнулся в темный прямоугольник дверей. Перескочив порог, огляделся. В домике было прибрано. На стенах возле окон с марлевыми задергушками висели таблицы, расписание занятий кружков юных трактористов и комбайнеров и какие-то списки. В центре, занимая порядочную площадь, стоял колченогий стол - деревянный щит, сколоченный из гладко выструганных досок, прибитый к четырем кольям, врытым в землю. На столе - несколько книжек, раскрытая тетрадь, чернильница с торчащей из нее ручкой. В глубине домика вдоль стены - широкие нары, покрытые пестрым домотканым половиком. - Иди быстрее, Костя! Застрял по дороге? Как затравленный зверь, Ленька метался по шалашу. За эти мгновения он, пожалуй, переволновался больше, чем за всю жизнь. Взгляд упал на нары. Не думая о последствиях, Ленька нырнул под них и замер. Сделал он это вовремя. Не успел расположиться поудобнее, как в шалаш вошли Никита и Костя. Никита положил что-то на стол и опустился на нары. Пятки его босых ног чуть-чуть не коснулись Ленькиного носа. - Не нарушай, Костя, расписание. Скоро придет Гоша Свиридов, а ты еще не приготовил ничего. Где у тебя лозунги и газета для фермы? - Да они, Никитка, еще вчера сделаны. Вот они. Шумишь без причины. Я теперь что сказал, то сделал... - Если бы так... - Не хвастаюсь! Стенгазету я разрисовал - глаз не оторвут: смотреть будут. - Бахвалишься уже? - Точно! Сам скажешь, что я - молодец! Разведчик лежал в укрытии ни жив ни мертв. Ему представлялось, что Костя и Никита заметили его и нарочно тянут время, чтобы поволновать, что вот они уже перемигнулись и приготовились вытащить его из-под нар, чтобы допытаться, зачем он сюда пожаловал. Не скажешь, что пришел погостить. Леньку бросало то в жар, то в холод. Закусив губу, он заставил себя прислушаться к разговору: - Спрашивали тебя, Костя, на ферме о чем-нибудь? - Записку прислали. На, читай! Отгадай, где я был? - Не мешай! - Отгадай, Никитка! - Не мешай, говорю! - Ладно! Когда допытываться будешь, не скажу и слова. - Рассказывай теперь, - попросил Никита, очевидно, прочитав записку. - Не надувайся, не надувайся. - А думаешь, где? - Заходил в школу? - Там, сам знаешь, нет никого. - Бегал в МТС, к Илье Васильевичу насчет занятий? - Вот и нет! Илья Васильевич на полевом стане живет. Тебе, Никитка, ни за что не догадаться! У Аленки Хворовой я побывал, вот! Нежданно получилось. С фермы домой забежал, кружку молока выпил, взял тетрадку - и обратно. Только выскочил за ворота - Полкан за мной. Стал его во двор загонять. Крикну - он в подворотню. Чуть отойду - он за мной. Привязался, хоть плачь! Минут пять с ним провозился, плюнул: пускай, думаю, идет, коли охота! А тут как раз Тоська Хворова к нашему колодцу по воду пришла. Посмотрела на меня и говорит: "Что же вы, друзья-товарищи, про Аленку забыли, не навещаете? Выздоравливает она, завтра в лагерь придет. Зайди, Костя, проведай, расскажи, как у вас дела идут. По всей деревне разговор про лагерь, а сестренке моей неизвестно. Ведь как-никак вместе в отряде состоите, в огонь тоже вместе шли". У Аленки больше часа просидел, про лагерь она выспрашивала, вот и запоздал. - Значит, Аленка скоро придет? - сказал Никита. - Сделали мы большую промашку, что ни разу ее не навестили. Плохо это! - К ней не шли, а она о нас думала, - поддакнул Костя. - Занавески-то сделала она. И еще четыре штуки прислала. Она, Никитка, говорила, что Лидия Ивановна Терских приходила благодарить за дочку, которую Аленка из огня-то вынесла. Подарков полные руки принесла. Аленка не взяла их. - Правильно! - воскликнул Никита. - За спасение людей подарков брать нельзя. Храбрая Аленка и не жадная. - А Ленька над ней потешается, - вставил Костя. - Как это? К своему великому изумлению, Колычев услыхал в шалаше собственный голос: Завоет Тося волком, И папа заревет, Коль Хворова Аленка От горестей умрет... - Не дадим ее больше в обиду, Костик, не дадим. Вот мое слово, - сказал Никита. - Драться мне с Ленькой нет охоты, но если он дразнить ее будет, подерусь и накостыляю. - Никита! - в шалаш, как определил по голосу Ленька, ворвался Гоша Свиридов. - Все для фермы сделали? - Готово. - Фу-у! - передохнул Свиридов. - А я боялся. Вечером унесу. Да в Темный бор идти незачем. Вчера я на покос ходил, бруски носил и встретил в бору Леньку с ребятами. Все хорошие грибы повыбрали! - Опередил нас, - сказал с сожалением Якишев. - Но поход за грибами отменять не будем. Другое место найдем, получше. Гоша, как они узнают про то, что мы делать собираемся? - Шпионят! - убежденно заявил Костя. - От Колычева все можно ожидать, - отозвался Гоша. - Ты предупредил его, чтобы по садам и огородам не лазили, а вот посмотришь, осенью они устроят кое-что. - Охранять станем, - сказал Никита. - Илья Васильевич приехал! - раздалось на улице. - Ура-а-а! Лагерь зашумел. Кто-то горнил сбор. По песчаным дорожкам забегали пионеры, под горой слышался громкий треск мотоцикла. - Пойдем, ребята. - Никита встал. - Подождите. - Костя заходил по шалашу. - Тетрадь куда-то запропастилась. - На столе нет ли, - сказал Гоша. - Нету, и на нарах не видно... Ленька обмер: "Началось. Как только заглянут под нары, выскочу. Выскочу, раскидаю всех и напролом..." Он подогнул ноги, уперся ими в стену, чтобы одним рывком выброситься из убежища. Но все обошлось: Костя обнаружил тетрадь в кармане. - Опять рассеянность, - рассмеялся Никита. - Ты, Костик, и на самом деле - личность! Ленька был спасен. Из-под нар проследил, как босые ноги переступили порог и скрылись, а потом с удовольствием распрямил затекшие руки. - Здравствуйте, комбайнеры! - раздался неподалеку голос Ильи Васильевича. - Прибыл точно к началу занятий. Беру пример с нашего старосты, дал слово - держу! - Не опаздываю я теперь, - начал оправдываться Костя, - хоть у Якишева спросите. - Знаю, знаю, - Глухих добродушно рассмеялся. - Время и труд - все перетрут. Будешь за собой следить и держать в обеих руках свое хочу - не хочу, чтобы распоряжаться ими по своему усмотрению, - всего достигнешь! Так какую же часть комбайна сегодня изучать будем? - Транспортеры хедера! - Что такое хедер, кто напомнит? - Жатвенная часть комбайна! "Гошка Свиридов отличается. Не терпится себя показать. Умный какой", - подумал Ленька и стал осторожно вылезать из-под нар. Ему сильно хотелось пить. От пережитого волнения во рту горело, словно язык и небо натерли горькой полынью. "Хорошо бы выпить полный ковшик холодной воды, да где ее взять". Разведчик вспомнил про огурцы, которые прихватил по пути из чужого парника, достал один из-за пазухи и стал с жадностью поглощать сочную хрустящую мякоть. Подойдя к окну, отогнул краешек занавески и выглянул. Поблизости - никого. Пионеры собрались под навесом "классной комнаты". Среди них Ленька узнавал недавних друзей, и усмешка кровно обиженного человека искривила его тонкие губы. "Да, были деньки, хорошие деньки. Тогда эти ребята - Гоша Свиридов, Витька Подоксенов, Костя Клюев и даже Никита Якишев уважали Леньку". Колычев пригладил непокорный свой чуб и вздохнул. Как же так получилось, что все отвернулись от него? Может быть, он в чем-нибудь виноват? В меру своих сил старался увлечь товарищей... Огороды и сады? Так это же интересно!.. Да и не всегда занимался он, Ленька, огородами и садами. Были игры, рыбалки, походы... Он вновь посмотрел в окно. Пионеры внимательно слушали Илью Васильевича. Комбайнер в синем комбинезоне ходил возле стенда с чертежами, что-то рассказывая. Время от времени он брал со стола длинную камышовую указку и водил по чертежам. Ленька окончательно успокоился, присел на нары и принялся обдумывать создавшееся положение. Ясно было одно, что на глазах у ребят из шалаша не выйдешь. Разобрать заднюю стенку? Но, во-первых, она сплетена крепко и вдобавок замазана глиной, а, во-вторых, на эту операцию потребуется время. Остается только одно - ждать, пока стемнеет. Под покровом ночи можно выбраться из лагеря незаметно. Решение принято. Таблицы и списки, висящие на стене, привлекли внимание Леньки. Он поднялся и стал рассматривать их. Ура! Наконец-то обнаружено то, что нужно: список дежурных, остающихся на ночь в лагере. Вырвав из тетради, лежавшей на столе, чистый листок, Колычев старательно переписал дежурных. Теперь-то можно будет действовать смело, а не на ощупь. С улицы донеслись громкие голоса. Они приближались. Ленька выглянул из-за занавески. Ребята, окружив Илью Васильевича, направлялись прямехонько к шалашу. - К нам в штаб, - приглашал знатного комбайнера Костя. - Пойдемте. Вот он - штаб-то! "Так вот, оказывается, куда я попал, - сообразил разведчик, - в Никитин штаб занесло. Это - не фунт малины! Сказать Тольке с Демкой - не поверят!" Ленька юркнул под нары и стал терпеливо ждать. - В шалаше нам, брат, не уместиться, - ответил Илья Васильевич. - Сядем на лужайке и по душам поговорим. Вот видите, как удобно. А теперь меня интересует один вопрос: чем нанимаетесь в лагере, как отдыхаете? Я, ребята, люблю вольную лагерную жизнь. Правда, в молодости побывать в пионерских лагерях не довелось, а в армейских был. Жили в палатках, учились бить врага, вырабатывали в себе выносливость, ловкость. Да и сейчас у нас на полевом стане, как в лагере. Ну, кто же расскажет о вашем житье-бытье? - Никитка! - Пусть он говорит: он - начальник лагеря! - Начинай, Никитка! Наступило короткое затишье, потом Ленька услыхал голос Якишева: - Живем мы, Илья Васильевич, хорошо. Бываем в походах. Ходили на озеро Щелкун, ночевали там три ночи. Провели соревнования спортивные. Рыбачим, игры устраиваем. Скоро военная игра с пестовскими пионерами будет: уже договорились. В кружках занимаемся, за садом школьным ухаживаем... - Сено косили у Коровьего брода! - выкрикнул кто-то. - Шестьдесят трудодней заработали!.. - На ферме помогаем. Я сегодня десять бочек воды туда привез. Встал пораньше и успел, - сказал Гоша. - Наше звено на прополку овощей ходило! - Организовали мы специальные звенья, - уточнил Никита, - животноводов, полеводов и овощеводов. Каждый член звена изучает свою специальность. - Затея хорошая, - похвалил Илья Васильевич. - Вам все надо знать о сельском хозяйстве. А то есть в деревнях такие люди, которые корову от лошади только по рогам отличают. - По хвосту можно, - пошутил Гоша Свиридов: - Из лошадиного хвоста лески плетут, а из коровьего - нет. Все засмеялись. - Есть у меня одно предложение, - начал Глухих, переждав смех, вызванный Гошиными словами. - Или, как говорят, дело первостепенной важности. Я расскажу про него, а вы подумайте и решайте... На этот случай и документация припасена. Сбегайте-ка к мотоциклу. На багажнике сверток ремешками привязан. Сюда его надо! - Славка! - скомандовал Костя сидящему рядом с ним пареньку. - Одна нога здесь, другая - там! С горы шагом спускайся, а то, как в прошлый раз, на носу проедешься. - Я тихо! - Надо быстро, но осторожно! - Так вот, ребята, - продолжал комбайнер, - вчера было заседание правления колхоза. Обсуждали разные дела. Говорили и о лагере. Правление решило доверить нам серьезное дело... - Какое? - Знает ли кто-нибудь из вас, что такое патруль? На лужайке стало тихо. Ленька, которому было слышно каждое слово, тоже ломал голову, стараясь припомнить, что такое патруль. - Патруль - это военный термин, то есть военное слово, - пояснил Глухих. - Так называется группа вооруженных людей, которым поручено охранять завод, склад, целый город или что-нибудь другое. Правление колхоза решило поручить вам охрану посевов. Понимаете? Всех посевов! Будете охранять колхозные поля от вредителей... - Вооружение дадут? - полюбопытствовал кто-то. - У деда Ксенофонта берданку возьмешь! - ввернул Костя. - Я по правде. Как охранять поля без оружия станем. Ночью враг нападет, а ты... У него, может, пистолет имеется или граната. Оружие нужно! - Илья Васильевич, неужто поля от диверсантов оборонять? - Не оборонять, а охранять - разница! - Все едино! - Нет, разница! - Отвечу, отвечу на все вопросы. Посевы надо сохранять от нападения самых настоящих вредителей, а если хотите, и диверсантов. Есть такие жучки-червячки, на вид безобидные и красивые, а на деле - страшнее врагов не найдешь. Нападут жучки-червячки на посевы пшеницы, ржи, ячменя, гречи, налетят на капусту, свеклу, картофель, лук и - прощай богатый урожай! Вы станете бороться с врагами урожая, следить, чтобы не появлялись они на колхозных полях. И оружие будет. Не пулеметы, конечно, не пушки и винтовки, а знания. Наука - очень могучее вооружение. Договоримся о патрулировании, наметим участки и пригласим агронома в лагерь. Пусть вам расскажет, как находить вредителей и как уничтожать их. - Дядя Илья, вот сверток-то! - сказал подоспевший Славка. - Я тоже против врагов пойду! Ленька услыхал шелест бумаги: комбайнер разворачивал схему. - Все поля нашего колхоза обозначены на этом плане. Надо только разбить их на участки и выделить на каждый по два-три человека. - У Гнилой балки я охранять буду! - выкрикнул кто-то. - Там капуста посажена! Отвечаю за целость! - Мы с Гошей Свиридовым у мыса за капустой наблюдать станем! У нас получится, вдвоем-то! - Мы с Подоксеновым - за пшеницей, что у Коровьего брода посеяна! Витька, ты со мной согласен?! - Буду! - Меня гречу охранять пошлите! - Ячмень! Ячмень! Никитка, назначь на ячмень! - И меня тоже! - А нас на картошку! - Лиха беда - начало, - весело рассмеялся Илья Васильевич. - Теперь сами разрабатывайте план. Охотников, я вижу, хоть отбавляй, удача обеспечена. Желаю успехов! И еще, пока не забыл. Иван Полевой будет заниматься со своим кружком на той неделе. Дальше. Уполномочила меня первая бригада механизаторов напомнить вам, что завтра к вечеру ждут вас на полевом стане. Посмотрим, какая в пионерском лагере самодеятельность, какие артисты и музыканты. Сами объявление вешали, так не подведите! - Уже все готово, - ответил Никита. - Написать частушки осталось. - Поэты есть? - Нет. Идти к Колычеву придется: он хорошо сочиняет. Напишет, не откажется. "Так и разбегусь, - подумал Ленька. - Хоть лбы поразбивайте, писать для вас не стану. Что? Туго без меня?" - До свиданья, товарищи комбайнеры! - простился Илья Васильевич. Пионеры, проводив гостя, до темноты спорили, распределяя участки патрулирования и отбирая номера для выступления на полевом стане. Ленька, голодный как волк, лежал под нарами не в состоянии пошевелить затекшими, будто налитыми свинцом, ногами. Ночью, когда в лагере остались одни дежурные, он еле-еле выбрался из шалаша, перебежал поляну и, кубарем скатившись по склону, растворился в густой темноте. ЛЕНЬКА ДАЕТ СОГЛАСИЕ - Лео-о-онька-а! Лео-о-о-онька-а-а! Окно распахнулось. Показался Ленька. Он перегнулся через подоконник и с обычной усмешкой отозвался: - Пришли жар чужими руками загребать? Идите, я не гордый! Шагайте к воротам, калитку открою. Ленькина издевка подействовала на ребят, как ушат холодной воды. Торопились, беспокоились за него и вот - нате! Скрипнул засов, калитка приоткрылась. - Проходите во двор! - Цепняк не тронет? - Ты, Толька, и собак боишься? Попал бы в такой переплет, в каком я вчера побывал, умер бы с перепугу. Не бойся, пса отец с собой взял. Ленька протолкнул друзей во двор, запер калитку на засов и, ударив кулаком в грудь, показал оттопыренный кверху большой палец. - Во! Разведочка была правильная... - Неужто в лагерь пробрался? - с неподдельным восхищением спросил Толя. - До полночи у Никиты гостевал, - самодовольно проговорил Ленька. - Я слов на ветер не кидаю, не отказываюсь ни от чего! - Расскажи! - Расскажи! - Да интересно ль? Демка смотрел на вожака и думал: "Чего ломается? У самого язык, поди, чешется от нетерпения". - Не томи, - приставал Толя. - Разведку я произвел по всем правилам военного устава, - Ленька горделиво выпятил грудь, обтянутую неизменной тельняшкой, поддернул штаны-клеш и гоголем прошелся по двору, будоража куриный выводок. - Мое слово - алмаз! - Жирный боров, спрятавшийся от зноя в тени плетня, приподнял вислоухую тупорылую морду с заплывшими сонными глазками и хрюкнул. - Вот и Князь подтверждает, что правдивые слова говорю. Только вы думаете, что я жар чужими руками загребаю. Коротки у вас руки, чтобы ими жар грести. В разведку-то я ходил, а не вы. Медвежьей болезнью боитесь занемочь. Мне отец говорил, что, коли напугать медведя, заболевает он, понос его прошибает до смерти... - Мы ведь и уйти можем, - сказал Демка. - Твое бахвальство слушать неинтересно! - Не серчайте! Я против вас никогда... - О разведке давай, - еще раз попросил Толя. - Трудненько было, - возобновил рассказ Ленька. - Подобрался к лагерю, залег возле валуна. Лежу, смотрю преспокойно вокруг и думаю: "В каждом лагере штаб имеется, наверняка и у них есть. Найду-ка штаб, залезу в него: лучшего места для разведки не сыскать!" Разузнал, где шалаш, в котором Никита расположился, забрался под нары и слушал все, что говорили... - В лагере кто-нибудь был? - спросил Демка. - Все ребята ихние были! И Гошка, и Костя, и Витька Подоксенов, и Никита... - Костиного Полкана не было? - Нет. - Повезло. Он бы живо тебя из-под нар выволок. Значит, не заметили? - Куда им... Секрет один знаю, чтобы никто не видел. На меня смотреть будут и не увидят!.. - Со своим секретом ты уже раз попался, - сказал Демка. Ленька вскипел. - Почему на Лысую не пошел? - надвинулся он на Демку. - Трусил? Точно говорю, трусил! - Незачем было... - А Карфаген? От этого тоже отказываешься? Может, дома отсидишься, а мы с Толькой одни пойдем? Вот оно, доказательство, что в шалаше штабном был! На, читай! Демка подобрал брошенную к ногам бумажку, развернул и прочел: - "Двадцать пятого июля в ночное дежурство по лагерю назначаются из первого звена К. Клюев и Г. Свиридов..." - Веришь теперь? Я список в штабе раздобыл! Гоша с Костей завтра в ночь дежурят. Вот их и накроем! Завтра проведем операцию "Карфаген". Ждать нельзя дольше. Кроме списков еще кое-что имеется. Знаю, что сегодня к нам Никита придет и просить будет, чтоб я стихи написал! Сами увидите. - И вправду под нарами хоронился? Вот это да-а-а! - Толя был восхищен неустрашимостью и ловкостью вожака.- Смелый! - Знаю, не новость! Слушайте! Ленька нарисовал приятелям картину беспросветной лагерной жизни. Он говорил о кружках трактористов и комбайнеров, о звеньях помощи животноводам, полеводам и овощеводам, о покосе, о создании пионерских патрулей, которые будут оберегать посевы от вредителей, о концерте. - Дела у них по горло,- заключил он. - Работают день и ночь, как трактора на пахоте. До того дошло, что и поспать некогда. Гошку Свиридова вчера среди ночи с постели стянули, чтобы воду на скотный двор возил. Десять бочек доставил, а ему говорят: еще давай - мало. Запарился Гошка... - Силком заставили? - спросил Толя. - Известное дело! - Врешь! Гошке и всем другим за работу трудодни начислят, - вмешался Демка. - Держи карман шире... - Ты, Ленька, злой, как цепняк ваш. На всех бросаешься. - Хочешь знать, Гоша при мне Илье Васильевичу жаловался, что сил у него больше нет работать, с ног валится. - Опять врешь! Гошка не дурак Герою Социалистического Труда говорить, что работать лень. - Думаешь? - Каждому ясно! - Проверить хочешь? Хорошо, я тебе, Демка, докажу... Настойчивый стук в калитку оборвал спор на полуслове. Ленька сделал рукой презрительный жест, показывая им, что ни в грош не ценит рассуждения приятеля, и заспешил к воротам. Открыв калитку, растерялся: перед ним стоял Никита. На бронзовом, загорелом скуластом лице его играла улыбка, серые глаза смотрели миролюбиво. Из-за его спины выглядывала чуть побледневшая и осунувшаяся за время болезни Аленка Хворова. Несмотря на то что колычевцы ждали гостей, появление их вызвало некоторое замешательство. Ленька не знал, как ему вести себя. Толя и Демка разом вскочили с крылечка и вытянули руки по швам, словно солдаты при встрече с генералом. - Здравствуй, Ленька! Мы по делу к тебе, - сказал Никита. - Пройти можно? - спросила Аленка. - Заходите. - Выручи, - продолжал Никита, - сегодня идем художественную самодеятельность показывать механизаторам первой бригады. Все приготовили, а частушек нет! Старые-то есть, да надо бы новые сочинить про людей из бригады. Понимаешь? Колычев незаметно переглянулся с приятелями, как бы говоря: "Видите? А что я говорил?" - Поможешь? - еще раз спросил Никита. И Ленька вдруг почувствовал, что не может отказаться. Все его существо было против, а сознание подсказывало обратное. Ведь это дело не одних только пионеров, но и взрослых, механизаторов первой бригады. - Выручить товарищей не отказываюсь. Можно и сочинить. - Никита, покажи ему, про кого писать, - сказала Аленка. Никита протянул тетрадь, ту самую, из которой Колычев вырвал лист бумаги, когда переписывал дежурных. - Тут - записи и о хороших работниках бригады, и о плохих. Что еще понадобится, расскажу. "Кабинет" для поэта оборудовали в два счета. Демка прикатил деревянную кадушку, поставил ее на "попа", и получился вполне приличный круглый стол. Толя вытащил из поленницы березовую чурку, удобную для сидения. - Кресло, - сказал он, - настоящее. Спинки, жа