ивизий, 6-й морской бригады и 3-й гвардейской стрелковой
дивизии, 883-го корпусного артполка и 16-й танковой бригады, с 6 часов 12
ноября 1941 года подчинить тов. Федюнинскому и включить в состав 54-й
армии".
Получив приказ, Федюнинский вместе с Чероковым и Павловым выехал в
Плеханово, где находился штаб оперативной группы 4-й армии. Командующий
понимал, что нужно было действовать не теряя ни минуты. Решено было танковую
бригаду, которой командовал полковник Зазимко, поставить позади боевых
порядков отходящих войск, зенитную артиллерию, прикрывавшую Волхов, снять с
позиций и использовать для стрельбы прямой наводкой по танкам противника. К
капитану 1-го ранга Черокову была просьба - снять пулеметы с некоторых
кораблей Ладожской флотилии и вместе с расчетами перебросить в район
Волхова. Это было сделано немедленно. За ночь удалось произвести некоторую
перегруппировку, привести части в порядок, подбросить им продовольствие и
боеприпасы. Полки и батальоны окопались на занятых рубежах. 12 ноября Ставка
направила телеграмму командующему Ленинградским фронтом, а копию
командующему 54-й армией: "Ставка Верховного Главнокомандования утвердила
Ваши указания по вопросам разрушения в Волховстрое алю-минзавода, Волховской
ГЭС, железнодорожного моста и затопления патерны плотины с возложением
ответственности на командование 54-й армии".
Из показаний пленных немецких солдат было известно, что 15 ноября они
намечали захватить Волхов. А 11 ноября войска 4-й армии под командованием
генерала армии К.А. Мерецкова начали наступательные действия в районе
Тихвина с целью освобождения города от захватчиков. Подошедшее из 7-й армии
подкрепление: 46-я танковая бригада и стрелковый полк во взаимодействии с
подразделениями 44-й и 191-й стрелковых дивизий атаковали вражеские войска и
отбросили их на 12-13 километров, продвинулись к северной окраине Тихвина. В
этот момент немецкое командование усилило натиск на Волхов, немцы рвались к
теплым квартирам. В городе жили тревожным ожиданием. Редкий прохожий
появлялся на улицах. Слышался гул канонады. На улицах то и дело рвались мины
и снаряды, уже отчетливо слышалась пулеметная трескотня. 3-я батарея комбата
Березовского 37-го отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона стояла на
перекрестке дорог у станции Мурманские Ворота. Зенитчики хорошо видели, как
горело Вячково, как оттуда вышли немецкие танки и самоходки. Прямой наводкой
батарея открыла огонь по противнику. Командир орудия Н. Таран,
корректировщик А. Падченко, заряжающий К. Бирко вместе с другими зенитчиками
последними снарядами подбили танк и три самоходки противника.
Немцы отошли в Вячково.
Начался последний бой за Волхов. Силы обороняющихся и наступающих были
на пределе.
310-я стрелковая дивизия вела бои за деревни Усадище и Леоновщину. Они
неоднократно переходили из рук в руки. Вот что писал командир 1082-го полка
М.М. Михайлов о тех днях:
"Мы с упорными боями отходили на Усадище - Бор, утром заняли оборону.
Среди дня немцы выбросили воздушный десант на ст. Мыслино, а в деревни
Усадище и Бор ворвались с танками. Нам пришлось отходить на Куколь. Потери
были большие, в полку осталось человек 100. Немцы повели наступление на
Куколь и захватили его. В это время было занято Раменье, где оборонялись
другие подразделения. Где-то в середине или в конце ноября в полк прибыло
пополнение, 60 - 70 человек, в основном моряки. Их одели, накормили, и ночью
был отбит Куколь. Днем мы не могли наступать, для этого требовалось много
боеприпасов, а их не хватало, и доставка была затруднена. Разгранлинией
между нами и немцами была железная дорога Тихвин - Волхов".
С утра 13 ноября было пасмурно. Со стороны деревни Борок появилось 20
танков с красными флагами. Среди бойцов первого батальона 1-го отдельного
стрелкового полка, которым командовал лейтенант Коковихин, произошло
замешательство. Вовремя не открыли огонь и противотанковые батареи. Пока
связывались с командным пунктом полка, пока уточняли принадлежность танков,
время было упущено. Немцы открыли уничтожающий огонь по батареям. Вскоре они
ворвались в деревню Лынна. Батальон Коковихина вынужден был отойти к деревне
Вячково. Там он занял оборону. В это время второй батальон оказался
совершенно не прикрыт слева. Майор Н.Л. Шорин приказал ему отойти за линию
железной дороги. Вскоре по приказу командира 310-й стрелковой дивизии полк
перешел к разъезду Куколь.
14 ноября немцам удалось закрепиться в Вячково. До этого деревня
несколько раз переходила из рук в руки.
Вдоль берега реки отходили к Волхову морские пехотинцы. Их поддерживал
только один танк 16-й бригады под командованием лейтенанта Попова. Не было
огневых средств, чтобы задержать врага. Старший политрук Н. К. Лапинский
подсказал выход. Около Новой Ладоги был аэродром, где он видел, как снимали
с самолетов вышедшие из строя крупнокалиберные пулеметы ДШК. Они там стоят
без дела. Командир бригады морской пехоты Ксенз и старший политрук Лапинский
отправились на машине к летчикам. Моряки выпросили шесть исправных пулеметов
и "выклянчили" к ним 15 тысяч крупнокалиберных патронов. Вернувшись в
бригаду, командиры отобрали 18 человек хороших бойцов и дали им команду
изучить пулеметы за сутки.
Немцы подтянули огневые средства и вновь ударили по морякам. "Они били
по нам с левого берега реки Волхов, так как войска оперативной группы
генерала Ляпина оставили Гостинополье",-писал Ксенз в своих воспоминаниях, в
которых чувствовалась вполне справедливая обида на армейских командиров,
которые все время подставляли моряков.
12 ноября моряки впервые получили приказ командующего 54-й армией
генерала Федюнинского, в котором перед бригадой была поставлена боевая
задача, указаны соседи по фронту. На левом берегу реки выходили на позиции
передовые подразделения 3-й гвардейской дивизии, которые заменяли на
позициях фактически разбитую и обескровленную 311-ю дивизию. Левее моряков
оборонялась 310-я дивизия. Все почувствовали, что кто-то серьезно взялся
организовывать оборону Волхова.
На войне много непредсказуемого. Формально до 12 ноября за оборону
Волхова отвечали части 4-й армии. Но фактически ситуация складывалась
несколько иначе. Командующий 54-й не мог равнодушно наблюдать, как немцы
заходили во фланг и тыл его армии, поставили цель захватить город, через
который шло снабжение его армии, Ленинградского фронта и Ленинграда. В
начале ноября полки 3-й гвардейской дивизии ходили в атаки на Синявинские
высоты. Сражение там шло отчаянное, не утихало ни на день, ни на час. Никто
не отменял приказа прорвать блокадное кольцо, пробить коридор, через который
можно было бы вывести на восток войска фронта. Участник событий военный
корреспондент Александр Плющ в небольшой книге "Это - пехота" приводит
письма и дневниковые записи немецких солдат, которые воевали на этом участке
фронта. Солдат 291-й дивизии, второй противотанковой роты Адольф Вальбинер
отметил в своем дневнике: "В ночь непрерывно била русская артиллерия.
Снаряды ложились вокруг окопа, русский танк подошел к нашим позициям и полил
смертельным огнем".
Солдат 506-го полка той же немецкой дивизии Вальтер Шель написал в
письме на родину: "Зима и артиллерия убийственны. Если кому сказать, что мы
переживаем тут, нас сочтут сумасшедшими. Вчера снова била русская
артиллерия. Я три раза наполнил штаны. Пальцы на ногах отморожены. Тело
покрыто чесоткой. Не знаю, выберемся мы отсюда или поляжем в сырую землю". А
вот еще запись другого солдата: "Русские очень метко бросают бомбы. Самолеты
волна за волной. Русская тяжелая артиллерия почти убила меня. Снаряд
разорвался в трех метрах".
Ефрейтору Герману Вейвильду не помогла даже "Охранная грамота", которая
должна была спасти его от пуль, осколков и снарядов русских, а также от
окопных болезней. Он, как и многие солдаты и офицеры 291-й дивизии вермахта,
получил под Войбокало только березовый крест.
Под Волховом немцам тоже приходилось туго. В записной книжке пленного
повара 484-го пехотного полка было записано: "Вчера завтракало 150, а ужин
получили только 53. Какой кошмар!"
Кресты давно сгнили, могилы захватчиков заросли и затерялись среди
болот и лесов. Они пришли завоевывать землю. Они ее получили сполна.
...Не думали гвардейцы 666-го стрелкового полка дивизии генерала Н.А.
Гагена, что им придется срочно оставлять позиции и отправляться, по их
понятиям, в тыл. Тыла уже не было. Командиру первого стрелкового батальона
под командованием старшего лейтенанта С. Захарова с приданной ему
артбатареей и бронепоездом No60 была поставлена задача в срочном порядке по
железной дороге Волховстрой - Тихвин идти навстречу противнику. Старший
адъютант батальона (так в то время назывался начальник штаба батальона)
старший сержант А. Крылов впоследствии вспоминал:
"Рано утром 10 ноября батальон прибыл на станцию Цвылево. От
железнодорожников узнали, что Тихвин занят немцами. Железнодорожная связь
работала хорошо. Связались с разъездом 192-й километр. "Немецкие
мотоциклисты подходили к разъезду. Сейчас ни наших, ни немцев нет", -
ответили нам. Ускорили движение к разъезду. Заняли в его районе оборону,
прикрывая железную и шоссейную дороги. Выслали разведку с задачей найти
противника и наши части. Комбат и новый комиссар батальона старший политрук
И. Кочинцев торопили людей с рытьем окопов. Прибыла разведка и доложила: "В
трех километрах по дороге - движение колонны немцев". Через некоторое время
перед батальоном показались мотоциклисты, а за ними несколько танков и
автомашин с мотопехотой. Неожиданный огонь батальона, артбатареи и
бронепоезда ошеломил врага, вызвал панику. Оставив перед батальоном подбитый
танк, мотоциклы, автомобили и трупы, немцы отошли в лес. Батальон потерь не
имел".
Два дня батальон Захарова вел бой у разъезда с превосходящими силами
противника. После минометных налетов немцы шли в атаку. Артбатарея опытного
командира лейтенанта Барыбина и отважный экипаж бронепоезда не допускали
танки к окопам батальона, подбив четыре из них.
Командирами рот и взводов в батальоне Захарова были в основном старшины
и сержанты. Они хорошо командовали во время боя и берегли людей. Когда
возникла опасность окружения, батальон по приказу отошел к станции Валя. Еще
двое суток отражали гвардейцы атаки немцев на этом рубеже. Здесь попала в
окружение и полностью погибла третья рота.
Осталось в батальоне две роты, артбатарея и прибывший на усиление
бронепоезд No82. Бронепоезд No60 ушел в Волховстрой. На этом участке фронта
гвардейцы сдерживали атаки немцев. После частичного окружения остатков
батальона Захарова он вместе с комиссаром повел пехотинцев в штыковую атаку.
Враг был отброшен. Бойцы отошли и заняли оборону в районе Зеленца. Здесь
впервые в эти дни у них на флангах появились соседи - 16-я танковая бригада
полковника И.Н. Барышникова почти без танков. Четверо суток гвардейцы вели
непрерывный бой с частями 21-й пехотной дивизии немцев, которой была
поставлена задача захватить Волхов как можно быстрее.
Моряки 6-й бригады морской пехоты даже после войны были в обиде на
310-ю дивизию. Ее подразделения все время отходили, открывая фланги бригады.
Поэтому морякам на самых подступах к городу приходилось драться в
полуокружении. Хотя в целом обстановка объективно складывалась так, что
большинство подразделений в октябре и ноябре 1941 года воевали как бы сами
по себе. Для обеспечения своего левого фланга моряки выделили специальную
роту автоматчиков, которой командовал матрос Синчишин. На Балтике он плавал
на подводной лодке "Щука". Эта рота не раз спасала бригаду, отбиваясь от
немцев, которые пытались ее обойти с флангов.
День 12 ноября запомнился морякам не только потому, что они обрели на
фронте "хозяина" в лице командующего 54-й армией. Река уже замерзла. В
бригаде решили послать разведку на левый берег в район деревни Вындин
Остров. Группа моряков во главе с младшим лейтенантом Бассинским ночью по
льду перебралась на левый берег. Прикрывать с пулеметом остались Ваганов,
Дубровский и Алиев. Сам младший лейтенант с четырьмя матросами ползком
добрались до вражеского дзота. Во время короткой схватки моряки были
обнаружены немцами и начался бой. Они держались до полудня, пока не
кончились патроны. После этого разведчики бросились на врага с гранатами и
ножами. Все они были ранены. Фашисты захватили разведчиков и долго над ними
издевались. Об этом впоследствии рассказали жители Вындина Острова.
После тяжелого боя за деревню Панево моряки отошли к поселку Волхов. На
левом берегу в Гостинополье уже хозяйничали фашисты. В этой деревне, на ее
южной окраине, скопилось много вражеской пехоты. Она хорошо была видна с
противоположного берега. Командир бригады Ксенз позвонил командующему армией
Федюнинскому и доложил обстановку. Тот приказал врага не тревожить, не
обращать на него внимания. Вот что случилось дальше:
"Я командующего, конечно, послушался и отдал соответствующее
распоряжение своим людям, но за левым берегом все время наблюдал в бинокль.
Минут через 15 слышу какую-то автоматную стрельбу, которую до этого мне не
приходилось слышать. Она меня заставила вздрогнуть и подняться на ноги.
Вижу, в воздухе что-то громадное летит в сторону противника. Там, где
скопилась вражеская пехота, вижу взрыв за взрывом. Причем взрывы громовые.
Следом за этими взрывами тела вражеских солдат полетели в воздух. Кто из
этих солдат смог еще двигаться, побежали назад и в стороны, и сколько мой
глаз мог видеть, они бежали и бежали. Моряки, видя это, кричали громко:
"Ура!" Я и сам добежал до телефона, звоню генералу Федюнинскому и вместо
доклада кричу ему: "Ура!". Он сначала не понял, а когда понял, в чем дело,
спрашивает: "Что, хорошо?" Я ему отвечаю: "Не только хорошо, даже
сверхотлично! Что это?" Он, смеясь, сказал: "Моя личная артиллерия". Это
были первые шаги нашего мощного оружия - реактивной артиллерии", - так
вспоминал эпизод действия легендарных "катюш" под Волховом командир бригады
морской пехоты.
14 ноября враг открыл по поселку Волхов сильный минометный огонь. Он
вел его с трех направлений. Загорелись постройки. Прикрываясь дымом и огнем
минометов, немцы большими силами навалились на 2-й батальон. Командир
батальона Шевченко и комиссар Георгадзе подняли моряков в контратаку. Пехота
немцев побежала. В этот момент был убит майор Шевченко, ранены комиссар
Георгадзе и начальник штаба батальона. Моряки, не видя своих командиров,
залегли. Тогда старший политрук Иван Епишев поднялся и криком: "Коммунисты,
ко мне!" собрал вокруг себя человек восемь коммунистов. Чтобы ошеломить
врага, его надо было атаковать. "Всем приготовиться к бою, - сказал старший
политрук, - надо идти на врага". В это время немцев яростно атаковал
заградотряд под командованием мичмана Михаила Яицкого. Он находился в
резерве, и когда мичман почувствовал реальную опасность для своих товарищей,
он не стал ждать команды командиров батальона и бригады, повел моряков на
врага. В этот момент осколком мины в голову был ранен Иван Епишев. Его
перевязали. Он сначала молчал, а потом тихо заговорил, усиливая свой голос.
Видимо, чувствовал, что ему осталось совсем мало жить, поэтому сказал:
"Кланяйтесь моей жене и дочке... Низкий поклон Кронштадту, он нас научил
ценить и любить Родину, защищать ее. Ой, тяжко..." И умер.
Его тело лежало на носилках, а кругом рвались вражеские мины, свистели
пули, в лесу моряки гранатами выбивали пехоту противника. Ивана Епишева
похоронили в братской могиле города Волхова.
"День 14 ноября стал для нас неудачным вдвойне, - писал впоследствии
И.Д. Коровенков. - К вечеру фашисты с ходу заняли разъезд Куколь, деревни
Раменье и Сорокино. Произошло это потому, что наши войска не сумели
закрепиться на занятых позициях. Поздно вечером бойцы создали временные
укрепленные точки неподалеку от Раменья. В следующие два дня бои шли с
переменным успехом".
Надо сказать, что 14 ноября произошло еще одно очень важное событие,
которое сыграло в обороне города очень важную роль. Отступающие и вконец
измотанные части 311-й стрелковой дивизии были заменены более боеспособными
частями 3-й гвардейской дивизии. Она была выведена из-под Синявино и
переброшена в район Морозово. Как всегда все делалось в спешке, как всегда
не хватало времени, чтобы занять заранее подготовленные позиции, окопаться и
встретить наступающего врага самым решительным образом. Пока дивизия
разворачивала свои боевые порядки, занимала позиции, укрепляла фланги,
вперед была выдвинута пулеметная рота старшего лейтенанта Ф.Ф. Синявина. Ей
ставилась задача сдержать немцев и отвлечь их внимание от основных сил, пока
они не подготовятся к бою. По замыслу командира дивизии генерал-майора Н.А.
Гагена рота должна была заставить врага поверить, что передний край фронта
именно здесь, на северной окраине деревни Морозово, а не дальше, где в
спешном порядке окапывались полки дивизии. Рота Синявина отличалась боевой
выучкой, умением дерзко и умело вести бой. Командир был умным и бесстрашным
воином. Его спокойствие, самообладание, умение вести из пулемета снайперский
огонь, выбирать самый ответственный момент для стрельбы вызывали уважение у
бойцов. Они верили командиру и четко выполняли его приказы. В течение ночи
гвардейцы вырыли окопы и замаскировались. Немцы видели какое-то оживление на
переднем крае русских и периодически обстреливали его из пулеметов и
минометов. В ответ раздавался очень редкий, скупой пулеметный огонь. Немцы
никак не могли определить передовую линию обороны советских войск и поэтому
стреляли по площади. Впереди уже был виден Волхов, где они надеялись немного
передохнуть перед последним броском до Ладожского озера. Завтра, 15 ноября,
они должны были войти в город. На рассвете противник открыл интенсивный
минометный и пулеметный огонь. Батареи дивизии Алексея Петрова, Сергея
Логвинова, Петра Рябова и Александра Потапова отвечали врагу. После сильного
артиллерийского налета из леса показались цепи немцев. На заснеженном поле
хорошо были видны серые ряды одной, другой, третьей...
В роте Синявина первым открывал огонь всегда расчет Гурьянова. Так было
принято. Все видели, что именно у его пулемета находился командир роты.
Враги все ближе и ближе... Когда до окопов оставалось совсем немного,
пулеметчики открыли огонь почти в упор, наверняка. Десять пулеметов роты
крошили вражеские цепи. Немцы в ответ сразу же открыли минометный огонь.
Разбит один пулемет, другой... Федор Федорович Синявин руководил боем,
смотрел, чтобы пулеметчики все время меняли позиции, не давали возможности
немцам засечь огневые точки.
Пять атак отразила рота старшего лейтенанта Синявина. Беспримерная
стойкость гвардейцев, их умелые действия, бесстрашие командира решили исход
боя. Перед позицией роты лежало около 200 трупов немцев.
Ночью бойцы роты отошли на основную линию обороны. Дивизия прочно
встала на окраинах города и не пустила дальше врага. Старший лейтенант Ф.Ф.
Синявин за бои под Волховом 6 февраля 1942 года был удостоен звания Героя
Советского Союза посмертно. Он погиб в одном из тяжелых январских боев.
Напряженно складывалась обстановка на правом берегу реки. Из данных
партизанской разведки, которую возглавлял волховчанин Б.А. Анисимов, стало
известно, что немцы концентрируют значительные силы танков и готовят
наступление. Они собирались обойти Волхов с северной стороны и взять его.
Немцы бросили в наступление большие силы. Они прорвали оборону и вышли к
командному пункту 310-й стрелковой дивизии, который находился в Мурманских
Воротах. Начальник штаба Ш.И. Мелкадзе возглавил оборону штаба. Все бойцы и
командиры, включая связистов и медиков, взялись за оружие, подготовили
связки гранат, чтобы отражать танковую атаку. Артиллеристы дивизии прямой
наводкой били по танкам. Бойцы отбивались от автоматчиков. Накал боя достиг
критической черты. Именно в этот момент на командном пункте полковника
Замировского раздался телефонный звонок. Звонил командующий армией И.И.
Федюнинский. Замировский доложил обстановку и сказал, что бой идет на
командном пункте, положение критическое.
Командующий спокойно выслушал полковника и приказал:
- Продолжайте драться!
- Есть, - медленно и глухо сказал Замировский. Дальше отступать было
некуда...
Артиллеристам удалось подбить один вражеский танк. Второй повернул
обратно. В критический момент боя за командный пункт подошли бойцы
истребительного батальона, сформированного из волховчан. Полковник Мелкадзе
с криком: "Вперед! За Родину!" повел всех в атаку. Немцы не выдержали
натиска и побежали... Через три часа Замировский позвонил на командный пункт
Федюнинского, который в это время находился в двухэтажном кирпичном здании
бывшей усадьбы Ильинских на территории современного городского парка рядом с
новым автомобильным мостом, и доложил, что враг отогнан от командного пункта
дивизии на один километр. И.И. Федюнинский похвалил командира дивизии. С
командного пункта командующего армией было рукой подать до передовых позиций
дивизии Замировского и 3-й гвардейской дивизии генерал-майора Н.А. Гагена.
Блиндаж командира гвардейской дивизии и подсобные службы находились за
домом семьи Малей по современному адресу в Волхове: Октябрьская набережная,
д.87.
Батальоны морской пехоты тоже с трудом отбивались от наседавших немцев.
Они отошли к Никольскому погосту. Утром 16 ноября в бригаду приехали
начальник артиллерии армии генерал-лейтенант Бесчастнов и начальник штаба
полковник Одинцов. Они разработали план артиллерийской поддержки моряков и
на местности поставили задачи командирам артиллерийских частей. С этого дня
артиллерия регулярно действовала на участке обороны моряков. Одновременно с
этим радостным событием произошло еще одно. Поступил приказ, что в бригаду
морской пехоты вливаются два полка 292-й стрелковой дивизии как оставшиеся
без управления. Но где эти полки, какой они численности, никто не знал.
Немцы прорвали слабую оборону на стыке 310-й дивизии и 6-й бригады
морской пехоты. Через деревню Борок в направлении Запорожья они большими
силами пытались выйти в тыл морякам и окружить их. Враг уже собирался занять
деревню Вельца, когда моряки пошли в контратаку. Немцы были отброшены.
16 ноября утром в бригаду пришло сообщение, что из Кронштадта прибыло
пополнение на транспортных самолетах - 1000 моряков. Об этом позаботился
командующий Балтийским флотом адмирал В.Ф. Трибуц. Пополнение сосредоточили
в Халтурино. Это был последний рубеж. Совсем рядом дрались на окраинах
города остатки 310-й стрелковой дивизии.
В этот же день, установив орудия на Морозовских высотах в 5-7
километрах от Волхова, немцы стали обстреливать город из 210-миллиметровых
орудий. Стреляли методично, веером: сначала обстреливали железнодорожный
узел, потом электростанцию, затем алюминиевый завод. И так несколько раз в
сутки. Фактически ничейной землей стал Торфопоселок. Немцы приблизились к
Валимскому ручью, Халтурино. Очень неспокойно было на войбокальском
направлении. На окраинах города шел яростный бой, на позициях не хватало
бойцов. А в самом Волхове в это время слонялось без дела немало людей в
военной форме. Командир бригады морской пехоты П.Я. Ксенз, который выставил
охрану на ГЭС и алюминиевом заводе, приказал мичману Яицкому с заградотрядом
очистить город, задержать всех военнослужащих и собрать их у железнодорожной
насыпи.
Через полтора часа задание было выполнено. Около насыпи стояло больше
тысячи человек. Оказалось, что те самые два полка 292-й дивизии, которые без
командиров вышли из окружения и застряли в городе, ожидая дальнейшего
развития событий. Из остатков этих двух полков было сформировано пять
батальонов. Младшими командирами в них стали моряки. По мере боевой
готовности эти батальоны отправлялись на позиции в Халтурино. По южной
окраине этой деревни с 17 ноября проходил передний край.
В самый критический момент боев за Волхов, 17 ноября, погиб командир
505-го полка 3-й гвардейской дивизии капитан Д.Ф. Асланов. За четыре дня
боев полк отбил десять атак немцев Он лично командовал противотанковыми
орудиями, так как немецкие танки вплотную подошли к его командному пункту.
Пример командира, его мужество воодушевляли гвардейцев. Они не пропустили
врага дальше. Капитан Д.Ф. Асланов похоронен на Новооктябрьском кладбище. Он
посмертно был награжден орденом Красной Звезды. Вместо капитана Д.Ф.
Асланова командовать полком стал Герой Советского Союза капитан Л.И.
Пузанов.
Из Ленинграда в Волхов все время подходило пополнение, чтобы
поддерживать боеспособность частей, которые его защищали. 18 ноября сводный
отряд, в который вошли танкисты 16-й танковой бригады, курсанты курсов
младших лейтенантов 54-й армии, саперы, две роты 310-й стрелковой дивизии,
до роты 435-го стрелкового полка 3-й гвардейской дивизии, усиленные за счет
пополнения, прибывшего из Ленинграда, пошел отбивать у немцев Вячково.
Участник этого боя П. Кукушкин рассказывал:
"После короткой артподготовки в вечерних сумерках двинулись по
нетронутому снегу к деревне. Однако овладеть ею с ходу не удалось. Усиленный
пехотный батальон немцев, располагавший четырьмя танками, минометной
батареей, 6 пулеметами, один из которых был крупнокалиберным, успел
укрепиться в дзотах и крестьянских постройках. Гитлеровцы оказали
жесточайшее сопротивление. На следующий день мы поменяли направление атаки и
вырвались почти к самым приусадебным участкам крайних северных домов
Вячково, но бойцов прижал к почерневшему, перепаханному снарядами полю
ураганный огонь: крупные орудийные калибры стреляли откуда-то из-за железной
дороги... Шесть атак за два дня. Несли потери, мучал холод...
Седьмая атака началась ночью. Как раз пошел снегопад. Фашисты
обнаружили нас с опозданием. Затрещали, словно ломающийся на реке лед,
автоматы и пулеметы, завыли и рявкнули мины. Особенно мешал успеху
крупнокалиберный пулемет, бьющий откуда-то из-за кладбища. Тут на помощь
пришли наши соседи минометчики. По указанию младшего лейтенанта Шалыгина
пулемет подавили. Мины подожгли большой двухэтажный дом, возвышающийся над
дорогой справа. Зарево помогло снайперской стрельбе красноармейца Чиркова.
Рота мотострелков лейтенанта Кирьяшина пошла в штыковую. Шел четвертый час
боя. И, наконец, гитлеровцы не выдержали и побежали к железной дороге. К
утру деревня Вячково была полностью освобождена".
Первый бой на фронте у Вячково принял и волховчанин лейтенант Борис
Земан. Домой он написал: "Привет с передовой линии. В данный момент нахожусь
недалеко от Волховстроя-2 в дер. Вячково. Первое боевое крещение принял 18
числа по взятию дер. Вячково, за что и представили к правительственной
награде. А одновременно за это получил благодарность от командующего
армией..."
Танкист Григорий Сафонович Ромко за бой у деревни Вячково был награжден
медалью "За боевые заслуги". Во время одного из приездов в Волхов в 1983
году он рассказывал:
- Был командиром танка в 16-й танковой бригаде. Очень тяжелые и
кровопролитные бои были под Волховом. На всю жизнь остались в памяти атаки и
контратаки у деревни Вячково. Здесь погибли многие мои боевые товарищи. Но
враг не прошел...
В ночь с 18 на 19 ноября немцы неожиданно атаковали передовые позиции
моряков. На стыке второго и третьего батальонов они прорвали оборону и
устремились к городу.
Когда враг уже достиг первых домов, его встретили моряки, которые
охраняли алюминиевый завод, и санитары вместе с легкоранеными санитарной
роты бригады во главе со старшим политруком Лапинским и комиссаром
Викуловым. Во время боя подошли заградотряд и батальон морской пехоты.
Дружными усилиями удалось отбросить немцев за передним край обороны.
В этот день погибли старший инструктор политотдела бригады А.А. Урусов
и лейтенант Попов из 16-й танковой бригады, танк которого поддерживал огнем
морских пехотинцев. Осколок мины попал Урусову в голову. И Попов тоже был
убит осколком. Во время боев его танк подбил пять немецких бронемашин,
уничтожил немало пехоты противника. Моряки уважали его за стойкость и
храбрость. После боя лейтенант вылез из машины размяться. В это время рядом
разорвалась мина. Храбрый воин был сражен наповал. Урусова и Попова
похоронили в Волхове.
Пока батальон старшего лейтенанта С. Захарова вел бои в отрыве от
основных сил, 666-й стрелковый полк 3-й гвардейской дивизии был переброшен
из-под Синявино и 20 ноября занял позиции на протяжении четырех километров
севернее совхоза "Запорожье". В первый же день фронт гвардейцев атаковал 3-й
пехотный полк 21-й дивизии вермахта.
Стрелковый батальон старшего лейтенанта А. Т. Гагаулина оказался на
пути удара немцев. Дважды цепи вражеской пехоты подходили к его переднему
краю обороны и дважды с большими потерями отбрасывались.
Попытки контратаковать немецкие позиции тоже не дали результата.
Противник обнаруживал наступающие подразделения гвардейцев и отбрасывал их
на исходные рубежи сильным минометным и пулеметным огнем.
На левом берегу реки держали оборону 505-й полк капитана Пузанова и
435-й полк полковника Н. Мартынчука. Сюда же был переброшен и сильно
поредевший батальон старшего лейтенанта С. Захарова из 666-го полка.
Река была скована льдом. Немцы не раз предпринимали попытки прорваться
к Волхову по ее белой глади. 666-й и 505-й полки совместными усилиями
отбивали атаки. Здесь не было ни окопов, ни валов из валежника, даже снега в
достатке не было, чтобы сделать бруствер. Разрывы мин и снарядов выбрасывали
из воронок воду, которая поливала бойцов на тридцатиградусном морозе,
превращая их - живых и мертвых-в ледяные статуи. В одном из стихотворений,
посвященных защите Волхова, фронтовой поэт писал:
Вы знаете, как в лед вмерзают люди?
Мне, как живой, вновь видится всегда
Тот взвод солдат на Волхове, я буду
Их помнить все грядущие года!
Это стихи о тех взводах 666-го полка, которые вели бои на реке. Около
двух километров на левом фланге полка тянулось сплошное болото. Прикрывали
это пространство сторожевые посты с обеих сторон. На топографических картах
тех лет среди этих болот была отметка "31.0", которую бойцы называли
недотрогой. Несколько раз здесь сталкивались в жарких схватках советские и
немецкие разведывательные группы. После нескольких полетов
самолетов-разведчиков на этом участке фронта немцы решили обойти полк через
болото и атаковать его с тыла. Одновременно они начали атаку с фронта. Но
бойцы старшего лейтенанта Глухих обнаружили немецких автоматчиков в районе
"недотроги". Они атаковали противника с такой яростью, что тот бежал, забыв
об окружении полка. Этой ярости предшествовало одно событие, которое
потрясло всех в полку. При разведке был тяжело ранен в ноги один из самых
храбрых командиров, любимец полка лейтенант Копытин. Немцы, как показали
пленные, нашли Копытина почти окоченевшим, но он нашел в себе силы и убил из
пистолета двух вражеских солдат. Допрашивали лейтенанта в штабе 3-го
пехотного полка. Он молчал. Через несколько дней труп Копытина был выброшен
на ничейную полосу, разделявшую наши и немецкие окопы. У лейтенанта были
отрезаны уши, нос, проколота в нескольких местах грудь, ноги и руки связаны
колючей проволокой.
Немцы хотели устрашить бойцов гвардейской дивизии, подорвать их
моральный дух. Но добились совершенно обратного результата. Советские бойцы
бились с такой яростью, что противник прекратил атаки переднего края.
Разведка донесла, что в пулеметных ячейках немцев оставлено всего несколько
пулеметов, передовые позиции полка обстреливают только две минометные
батареи. Остальные силы врага куда-то исчезли...
Ударом на удар
Прочитав предыдущую главу, у читателя может возникнуть несколько вполне
естественных вопросов. Куда, например, в период боев за Волхов делись моряки
6-й отдельной морской пехоты? Не ушли же они просто так со своих позиций
после стольких дней кровопролитных схваток с врагом? В ноябре из боевых
сводок на волховском направлении неожиданно исчезла 311-я стрелковая
дивизия. О 285-й дивизии ветераны боев за Волхов на юбилейных торжествах в
городе не упоминали совсем. Не уничтожили же ее фашисты полностью?!
В послевоенных воспоминаниях участники боев за Волхов приводят много
дат, названий деревень и поселков. Нередко они путаются, доверяются друг
другу и ошибаются вместе. Довольно часто события сдвигаются на неделю в ту
или другую сторону. Это вполне естественно. После боев за Волхов было еще
три с половиной года непрерывных сражений с захватчиками, которые как-то
притупили память на события 1941 года. Если относиться к этим воспоминаниям
не критически, то получится, что на одной и той же позиции в один и тот же
день сдерживали врага и моряки, и гвардейцы, и еще какие-то советские
подразделения, установить принадлежность которых просто невозможно. Путаница
в датах объяснима. Из-за напряженности боев, больших потерь, неразберихи
дневники боевых действий подразделений велись крайне нерегулярно, многое
забывалось, не записывалось или восстанавливалось по памяти спустя какое-то
время. Разница в несколько дней в то время формально ничего не значила. Уже
тогда, в конце ноября, появилась уверенность, что враг Волхов не возьмет.
Наступление немцев выдохлось. Они не могли атаковать по всему фронту с
одинаковой настойчивостью. Тем более что под Тихвином войска генерала армии
К.А. Мерецкова, не считаясь с потерями, продвигались к окраинам города. Как
потом вспоминали свидетели тех событий, поля под Тихвином были просто
устланы трупами советских солдат. Лезли напролом на пулеметы, потому что был
приказ товарища Сталина: "С Тихвином пора кончать!"
Известен и другой приказ Верховного Главнокомандующего конца осени:
"Волхова - не сдавать!"
***
В конце ноября 6-я бригада морской пехоты была выведена из боев под
Волховом. 26 ноября к вечеру она сосредоточилась в деревне Лисички. К этому
времени город оказался совершенно не прикрыт с западной стороны на участке
от станции Волховстрой до станции Войбокало. Здесь действовал всего один
бронепоезд и не было других частей.
Немцы же сосредоточили большие силы в районе деревень Сотово, Мемино и
Хотово. С этого рубежа они повели наступление кратчайшим путем к Ладожскому
озеру. В срочном порядке части 311-й стрелковой дивизии на станции
Волховстрой посадили в эшелоны и отправили в Войбокало занимать позиции. Они
еле успели проскочить под носом у немцев.
Разведка донесла, что противник неожиданно захватил станцию Новый Быт.
Моряков подняли по тревоге и бросили отбивать станцию. Они почти бегом по
морозу с полной амуницией преодолели двадцать километров и с ходу атаковали
противника. Немцы, бросив рыть окопы, убежали в деревню Тобино. Моряки их
преследовали и заняли эту деревню. Здесь они три дня отбивали контратаки
противника.
Затем немцы отошли и прекратили попытки прорваться на этом участке
фронта.
В Ленинграде с тревогой следили за событиями в южном Приладожье. 20
ноября по карточкам второй категории стали выдавать 125 граммов хлеба, по
карточкам первой - 250 граммов. Были снижены хлебные нормы и в армии.
Передовым частям выдавали по 500 граммов хлеба на человека, тыловым - по 300
граммов.
Радио передало, что "51-я армия остановила наступление врага на линии
г. Волхов - Войбокало, бойцы командира Федюнинского развивают успех - теснят
фашистов, отбили несколько населенных пунктов". Это было не совсем так. Если
не считать отбитого у врага Вячково, Нового Быта и Тобино, то никаких других
военных успехов у 54-й армии на тот период не было. Людей, которые
передавали информацию, можно было понять. Ленинградцам нужна была надежда на
спасение. И она могла исходить только со стороны Волхова, падение которого
означало смерть для всех, кто был в кольце блокады.
Обстановка в южном Приладожье на конец ноября складывалась следующим
образом.
25 ноября немецкий генерал Томашек собрал все войска, которые были под
рукой, часть их снял с передовых позиций и бросил в направлении села Шум,
чтобы через Войбокало выйти к Ладожскому озеру и тем самым решить сразу две
задачи - выполнить приказ фюрера и замкнуть второе кольцо блокады, а также
выйти в тыл войскам 54-й армии, которые не оставляли попыток взять Синявино.
Группировка генерала Томашека состояла из 11-й, 291-й пехотных дивизий и
двух полков 254-й дивизии, которые были подкреплены почти шестьюдесятью
танками.
Немцы пошли на прорыв на самом незащищенном участке фронта. Первыми на
их пути встали бойцы 311-й стрелковой дивизии, которая была пополнена
свежими силами. 25 ноября ей была поставлена задача занять и закрепиться в
деревнях Большая и Малая Влоя. Во время пути к указанным населенным пунктам
полк, который шел впереди, неожиданно столкнулся с противником. Тот наступал
большими силами при поддержке танков и бронемашин. Удар был таранным. Немцы
разделили передовой полк на две части и прижали его к южной части Тобинского
болота. Во время боя два вражеских танка были подбиты. Это сделал
красноармеец Степан Иванович Помещик, который стрелял из противотанкового
ружья с близкого расстояния, почти в упор. Подразделения дивизии выдержали
неожиданный удар, завязали бой в болотистой местности, стараясь сбить
фашистов с дороги.
На этом участке 30 ноября бойцы дивизии впервые увидели залпы "катюш".
Они ударили по скоплению немцев. Среди болот и в лесу успешно действовали
небольшие разведгруппы, которые атаковали противника с разных сторон,
нападали на его минометные и артиллерийские позиции. Особенно отличились в
этих боях разведчики под командованием П.М. Зыкова.
Во второй половине 30 ноября морские пехотинцы получили приказ за
подписью начальника штаба 54-й армии А.В. Сухомлина: "С получением сего
немедленно бригаде двигаться в район деревни Бабаново, Речка и других, что
северо-западнее станции Войбокало. К месту назначения прибыть 1 декабря, где
получите задачу дополнительно". Командование армии бросало бригаду морской
пехоты прикрывать самый короткий путь немцев к Ладожскому озеру.
Нацеленность их удара была очевидной.
Этот приказ был получен в 17 часов. Стоял лютый мороз - до 40 градусов.
Местные жители деревни Тобино отдали морякам кто что мог - полотенце,
платок, теплую тряпку, которой можно было обмотать лицо, чтобы не
обморозиться. На всех, конечно, не хватило. Ночью неожиданно подул южный
ветер, мороз спал, повалил снег. К утру моряки пришли в Бабаново и в Речку
еле передвигая ноги. Ситуация была довольно сложной. Перпендикулярно морякам
в том же направлении двигалась немецкая колонна. Но боевое охранение бригады
первым заметило врага, который устал не меньше, и открыло огонь из
пулеметов. Внезапность сыграла свое дело и немцы, потеряв сорок человек,
отступили.
Заняв оборону, моряки установили связь с левым соседом. Это была 311-я
стрелковая дивизия под командованием полковника Биякова. Она готовилась к
атаке на село Шум, занятое противником. Бойцы этой дивизии дрались отчаянно.
Перед ними стояла задача не пустить врага в Войбокало. Как писал участник
боев Д.Ф. Онохин: "Бывали моменты, когда остервеневшие немцы и наши бойцы
смешивались, кололи друг друга и расстреливали в упор. Потом стычка
мгновенно стихала и уцелевшие разбегались в стороны... За семь дней
героической обороны Войбокало советские войска сумели сильно измотать
вражескую группировку".
17 декабря 311-я дивизия при поддержке 122-й танковой бригады пошла в
наступление на совхоз "Красный Октябрь" и село Шум. Наступающие части сразу
же были взяты противником