гельский -- в Ленинград? Так его и в Архангельске купят, издавна там иностранцы и покупают. Да полгода канал подо льдом, если не больше. Какая была в нём необходимость? Ах да, военная. Перебрасывать флот. -- Такой мелкий, -- жалуется начальник охраны, -- даже подводные лодки своим ходом не проходят: на баржи их кладут, тогда перетягивают. А как насчёт крейсеров?.. О, тиран-отшельник! Ночной безумец! В каком бреду ты это всё выдумал?! И куда спешил ты, проклятый? Что жгло тебя и кололо -- в двадцать месяцев? Ведь эти четверть миллиона могли остаться жить. Ну, эсперантисты тебе в горле стояли, -- а крестьянские ребята сколько б тебе наработали! сколько б раз ты еще в атаку их поднял -- за родину, за Сталина! -- Дорого обошелся, -- говорю я охраннику. -- Зато быстро построили! -- уверенно отвечает он. На твоих бы косточках!.. В тот день провёл я около канала восемь часов. За это время одна самоходная баржа прошла от Повенца к Сороке и одна, того же типа, от Сороки к Повенцу. Номера у них были разные, и только по номерам я их различил, что эта -- не возвращалась. Потому что нагружены они были совершенно одинаково: одинаковыми сосновыми брёвнами, уже лежалыми, годными на дрова. А вычитая, получим ноль. И четверть миллиона в уме. ___ А за Беломор-Балтийским шел канал Волга-Москва, сразу все туда поехали и работяги, и начальником лагеря Фирин, и начальником строительства Коган. (Ордена Ленина за Беломор застали их обоих уже там.) Но этот канал хоть оказался нужен. А все традиции Беломора он славно продолжил и развил, и здесь мы еще лучше поймём, чем отличался Архипелаг периода бурных метастазов от застойного соловецкого. Вот когда было вспомнить и пожалеть о молчаливых жестоких Соловках. Теперь не только требовали работы, не только бить слабеющим кайлом неподатливые камни. Нет, забирая жизнь, еще прежде того влезли в грудь и обыскивали душу. Вот что было самое тяжелое на каналах: от каждого требовали еще чирикать. Уже в фитилях, надо было изображать общественную жизнь. Коснеющим от голода языком надо было выступать с речами, требуя перевыполнения планов! И выявления вредителей! И наказания враждебной пропаганды, кулацких слухов (все лагерные слухи были кулацкие). И озираться, как бы змеи недоверия не оплели тебя самого на новый срок. Беря сейчас бесстыдные эти книги, где так гладко и восторженно представлена жизнь обречённых, -- почти уже поверить нельзя, что это всерьёз писалось и всерьёз же читалось. (Да осмотрительный Главлит уничтожил тиражи, так что и тут нам достался экземпляр из последних.) Теперь нашим Виргилием будет прилежный ученик Вышинского И. Л. Авербах.30 Даже ввинчивая простой шуруп, надо вначале проявить старание: не отклонить ось, не вышатнуть шуруп в сторону. А уж когда малость войдёт -- можно и вторую руку освободить, только вкручивай да посвистывай. Читаем Вышинского: "Именно благодаря воспитательной задаче наш ИТЛ принципиально противоположен буржуазной тюрьме, где царит голое насилие".31 "В противоположность буржуазным государствам у нас насилие в борьбе с преступностью играет второстепенную роль, а центр тяжести перенесён на организационно-материальные, культурно-просветительные и политико-воспитательные мероприятия".32 (Надо мозги наморщить, чтобы не проронить: вместо палки -- шкала пайки плюс агитация.) И вот уже: "...успехи социализма оказывают своё волшебное (! так и вылеплено: волшебное!) влияние и на... борьбу с преступностью"33 Вслед за своим учителем поясняет и Авербах: задача советской исправтрудполитики -- "превращение наиболее скверного людского материала (сырье-то помните? насекомых помните? -- А. С.) в полноценных активных сознательных строителей социализма". Только вот -- коэффициентик... четверть миллиона скверного материала легло, 12 с половиною тысяч активных сознательных освобождено досрочно (Беломор)... Да ведь это, оказывается, еще VIII съезд партии, в 1919 году, когда пылала гражданская война, еще ждали Деникина под Орёл, еще впереди были Кронштадт и Тамбовское восстание, -- VIII съезд определил: заменить систему наказаний (то есть вообще никого не наказывать?) -- системой воспитания! "Принудительного" -- теперь добавляет Авербах. И риторически (уже припася нам разящий ответ) спрашивает: но КАК же? Как можно переделать сознание в пользу социализма, если оно уже на воле сложилось ему враждебно, а лагерное принуждение ощущается как насилие и может только усилить вражду? И мы с читателем в тупике: ведь верно?.. Не тут-то было, сейчас он нас ослепит: да производительным осмысленным трудом с высокой целью! -- вот чем будет переделано всякое враждебное или неустойчивое сознание. А для этого, оказывается, нужна: "концентрация работ на гигантских объектах, поражающих воображение своей грандиозностью"! (Ах, вот оно, вот оно зачем Беломор-то, а мы лопухи, ничего не поняли!..) Этим достигается "наглядность, эффективность и пафос строительства". Причем обязательно "работа от ноля до завершения" и "каждый лагерник" (еще сегодня не умерший) "чувствует политический резонанс своего личного труда, зинтересованность всей страны в его работе". А вы замечаете, как шуруп уже плавно пошел? Может и косовато, но мы теряем способность ему сопротивляться? Отец по карте трубочкой провел, а об оправдании его ли забота? Всегда найдется Авербах: "Андрей Януарьевич, у меня вот такая мысль, как вы думаете, я в книге проведу?" Но это -- только цветочки. Надо, чтобы заключённый, еще не выйдя из лагеря, уже "воспитался к высшим социалистическим формам труда". А что нужно для этого?.. Застопорился шуруп. Ах, бестолочь! Да соревнование и ударничество!! Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе! "Не просто работа, а работа героическая!" (Приказ ОГПУ No. 190). picture: Оркестр на канале Соревнование за переходящее красное знамя центрального штаба! районного штаба! отделенческого штаба! Соревнование между лагпунктами, сооружениями, бригадами! "Вместе с переходящим красным знаменем присуждается и духовой оркестр! -- он целыми днями играет победителям во время работы и во время вкусной еды"! (Вкусной еды на снимке не видно, но вы видите также и прожектор. Это -- для ночных работ, Волгоканал строится круглосуточно.)34 В каждой бригаде заключённых -- тройка по соревнованию. Учет -- и резолюции! Резолюции -- и учет! Итоги штурма перемычки за первую пятидневку! за вторую пятидневку! Общелагерная газета "Перековка". Ее лозунг: "Потопим свое прошлое на дне канала!" Ее призыв: "Работать без выходных!" Общий восторг, общее согласие! Передовой ударник сказал: "Конечно! Какие могут быть выходные дни? У Волги-то выходных нет, вот-вот разольется". А как с выходными у Миссисипи?.. -- Хватайте его, это кулацкий агент! Пункт обязательств: "сбереженье здоровья каждым членом коллектива". О, человечность! Нет, это вот для чего -- "чтобы сократить число невыходов на работу". "Не болеть -- и не брать освобождений!" Красные доски. Черные доски. Доски показателей: дней до сдачи; что сделано вчера, что сегодня. Книги почета. В каждом бараке -- почетные грамоты, "окна перековки", графики, диаграммы (это сколько лоботрясов бегает и пишет!). Каждый заключённый должен быть в курсе производственных планов! И каждый заключённый должен быть в курсе всей политической жизни страны! Поэтому на разводе (за счет утреннего времени, конечно) -- производственная пятиминутка, после возврата в лагерь (когда ноги не держат) -- политическая пятиминутка. В часы обеда не давать расползаться по щелям, не давать спать -- политические читки! Если на воле -- Шесть Условий товарища Сталина -- каждый лагерник должен зубрить их наизусть!35 Если на воле -- постановление Совнаркома об увольнении за прогул, -- здесь разъяснительная работа: всякий сегодняшний отказчик и симулянт после своего освобождения будет заклеймен презрением масс Советского Союза. Такой порядок: для получения звания ударника -- мало одних производственных достижений! Еще надо: а) читать газеты, б) любить свой канал, в) уметь рассказывать о его значении. И -- чудо! О, чудо! О, преображение и вознесение! -- "ударник перестает ощущать дисциплину и труд как нечто, навязанное извне, (это понимают даже лошади), а -- как внутреннюю необходимость". (Ну верно, ну конечно, ведь свобода же -- не свобода, а осознанная решетка!) Новые социалистические формы поощрения! -- выдача значков ударника. И что бы вы думали, что бы вы думали? "Значок ударника расценивается работягами выше, чем пайка!" Да, выше, чем пайка! И целые бригады "самовольно выходят на работу за два часа до развода" (ах, какой произвол! и что же делать конвою?) "и еще остаются там после окончания рабочего дня"! О, пылание! О, спички! Думали, что вы будете гореть -- десятилетия... Вот она, ударная работа! Уже гроза, но будем трудиться! но перевыполним дневной план! Обратите внимание на технику, мы о ней говорили и на Беломоре: на подъеме прицепляется к тачке спереди крючковой -- а как её вскатишь наверх? Иван Немцев вдруг решил делать работу за пятерых! Сказано-сделано: набросал за смену... 55 кубометров земли!36 (Посчитаем: это 5 кубометров в час, кубометр в 12 минут -- даже самого легкого грунта, попробуйте!). Обстановка такая: насосов нет, колодцы не готовы -- побороть воду своими руками!37 А женщины? Поднимали в одиночку камни по 4 пуда!38 Переворачивались тачки, камни летели в головы и в ноги. Ничего, берем! То -- "по пояс в воде", то -- "непрерывные 62 часа работы", то -- "три дня 500 человек долбили обледеневшую землю" -- и оказалось бесполезно. Ничего, берем! Мы лопатой нашей боевою Откопали счастье под Москвою! Та "особая веселая напряженность", которую принесли с ББК. "Шли на штурм с буйными веселыми песнями"... В любую погоду Шагайте к разводу! picture: Ударники А вот и сами ударники, они приехали на слёт. Сбоку у поезда -- начальник конвоя, слева еще там один конвоир. Посмотрите, какие воодушевленные счастливые лица, эти женщины не думают ни о детях, ни о доме, только о канале, который они так полюбили. Довольно холодно, кто в валенках, кто в сапогах, домашних, конечно, а вторая слева в первом ряду -- воровка в ворованных туфлях -- где же пофорсить, как не на слёте? Вот и другой такой слёт (фото стр. 110). На плакате написано: "Сделаем досрочно, дешево и прочно!" А как это всё увязать -- пусть у инженеров головы болят. Легко видно, что тени улыбок для аппарата, а в общем здорово устали эти женщины, выступать они не будут, а ждут от слёта только сытного обеда один раз. Всё простые крестьянские лица.39 А в проходе встрял самоохранник. Иуда, очень уж хочется ему попасть на карточку. -- А вот и ударная бригада, вполне технически оснащенная, неправда, что мы всё на своём пару тянем! Если же верить лагерным художникам, выставленным в КВЧ, то и вот какая техника есть уже на канале: один экскаватор, один кран и один трактор. Да действуют ли? может сломаны, то верней? Но в общем, зимой не очень уютно на трассе, а? Тут еще была небольшая бедёнка -- "по окончанию Беломора появилось в разных газетах слишком много ликующих статей, парализовавших устрашающее действие лагерей... В освещении Беломора так перегнули, что приезжающие на канал Волга-Москва ожидали молочных рек в кисельных берегах и предъявили невероятные требования к администрации" (уж не требовали ли они себе чистого белья?). Так что, ври-ври да не завирайся. "Над нами и сегодня реет знамя Беломора" -- пишет газета "Перековка". Умеренно. И хватит. picture: Картина зимы на канале Впрочем, и на Беломоре и на Волгоканале поняли: "лагерное соревнование и ударничество должно быть связано со всей системой льгот", чтобы льготы стимулировали ударничество". "Главная основа соревнования -- материальная заинтересованность" (!?!? -- нас кажется, швырнуло? Мы повернули с востока на запад? сто восемьдесят градусов? -- Провокация! Крепче за поручни! Вагон идёт дальше!) И построено так: от производственных показателей зависят -- и питание! и жильё! и одежда! и бельё и частота бань! (да, да, кто плохо работает -- пусть и ходит в лохмотьях и вшах!) и досрочка! и отдых! и свидания! Например, выдача значка ударника -- чисто социалистическая форма поощрения. Но пусть значок даёт право на внеочередное долгое свидание! -- и вот он уже стал дороже пайки... "Если на воле по советской конституции применяется принцип кто не работает тот не ест, то почему надо лагерников ставить в привилегированное положение?" (Труднейшее в устроении лагерей: они не должны стать местами привилегий!) Шкала Дмитлага: штрафной котёл -- мутная вода, штрафной паёк -- триста граммов. Сто процентов дают право на восьмисотку и право докупить сто граммов в ларьке! И тогда "подчинение дисциплине начинается с эгоистических мотивов (заинтересованность в улучшении пайка) -- и поднимается до социалистической заинтересованности в красном знамени"!40 Но главное -- зачёты! зачёты! Штабы соревнования дают заключённому характеристику. Для зачётов нужно не только перевыполнение, но и общественная работа! А тому, кто был в прошлом нетрудовым элементом -- понижать зачёты, давать мизерные. "Он может только замаскироваться, а не исправиться! Ему нужно дольше побыть в лагере, дать себя проверить." (Например, катит тачку в гору -- а может быть это он не работает, а только маскируется?) И что же делают досрочно-освобожденные?.. Как что!? Они самозакрепляются! Они слишком полюбили канал, чтоб отсюда уехать! "Они так увлекаются, что, освобождаясь, добровольно остаются на канале на землекопных работах до конца стройки"! (Вот на таких работах добровольно остаются, как например на этом снимке. И можно автору верить? Конечно. Ведь в паспорте штамп: "был в лагерях ОГПУ". И больше нигде работы не найдешь.)41 Но что это?.. Испортилась машинка соловьиных трелей -- и в перерыве мы слышим усталое дыхание правды: "даже и воровской мир охвачен соревнованием только на 60% (уж если и воры не соревнуются!..); лагерники часто истолковывают льготы и награды как неправильно примененные"; "характеристики пишутся шаблонно"; "по характеристикам сплошь и рядом (!) дневальный проходил как ударник-землекоп и получал ударный зачёт, а действительный ударник оказывался без зачёта"42; (так оказывается, господа воспитатели, это вы не поднялись на вторую ступень?!) "у многих (!) -- чувство безнадежности".43 А трели -- опять полились, да с металлом! Самое главное поощрение забыли? -- "жестокое и беспощадное проведение дисциплинарных взысканий"! Приказ ОГПУ от 28.11.33 (это -- к зиме, чтоб стоя не качались!) "Всех неисправимых лентяев и симулянтов отправить в отдаленные северные лагеря с полным лишением прав на льготы. Злостных отказчиков и подстрекателей предавать суду лагерных коллегий. За малейшую попытку срыва железной дисциплины -- лишать всех уже полученных льгот и преимуществ." (Например, за попытку погреться у костра...) И всё-таки самое главное звено мы опять уронили, бестолковщина! Всё сказали, а главного не сказали! Слушайте, слушайте! "коллективность есть принцип и метод советской исправительно-трудовой политики." Ведь нужны же "приводные ремни от администрации к массе"! "Только опираясь на коллективы, многочисленная администрация лагерей может переделывать сознание заключённых". "От низших форм -- коллективной ответственности, до высших форм: дело чести, дело славы, дело доблести и геройства"! (Браним мы часто свой язык, что де он с веками блекнет. А вдуматься -- нет! Он -- благороднеет. Раньше как говорили, по-извозчичьи -- возжи? А теперь -- приводные ремни! Раньше -- круговая порука, так и пахнет конюшней. А теперь -- коллективная ответственность!) "Бригада есть основная форма перевоспитания" (приказ по Дмитлагу, 1933). "Это значит -- доверие к коллективу, невозможное при капитализме!" (Но вполне возможное при феодализме: провинился один в деревне, всех раздевай и секи! А всё-таки благородно: доверие к коллективу!) "Это -- значит -- самодеятельность лагерников в деле перевоспитания!". "Это -- психологическое обогащение личности от коллектива"! (Нет, слова-то, слова какие! Ведь этим психологическим обогащением он нас навзрыд повалил! Ведь что' значит учёный человек!) "Коллектив повышает чувство человеческого достоинства (да, да!) каждого заключённого и тем препятствует проведению системы морального подавления"! И ведь скажи пожалуйста, тридцатью годами позже Авербаха пришлось и мне два слова вымолвить о бригаде, ну просто как там дела идут, -- а ведь люди совсем же иначе, совсем искаженно поняли: "Бригада -- основной вклад коммунизма в науку о наказаниях (что как-раз верно, это и Авербах говорит)... Это -- коллективный организм, живущий, работающий, едящий, спящий, и страдающий вместе в безжалостно-вынужденном симбиозе".44 О, без бригады еще пережить лагерь можно! Без бригады ты -- личность, ты сам избираешь линию поведения. Без бригады ты можешь хоть умереть гордо -- в бригаде и умереть тебе дадут только подло, только на брюхе. От начальника, от десятника, от надзирателя, от конвоира -- ото всех ты можешь спрятаться и улучить минутку отдыха, там потянуть послабже, здесь поднять полегче. Но от приводных ремней -- от товарищей по бригаде, ни укрыва, ни спасенья, ни пощады тебе нет. Ты не можешь не хотеть работать, ты не можешь предпочесть работе голодную смерть в сознании, что ты -- политический. Нет уж, раз вышел за зону, записан на выходе -- всё сделанное сегодня бригадой, будет делиться уже не на 25, а на 26 и весь бригадный процент из-за тебя упадёт со 123 на 119, с рекордного котла на простой, все потеряют бабку пшенную и по сто граммов хлеба. Так уследят за тобой товарищи лучше всяких надзирателей! И бригадирский кулак тебя покарает доходчивей целого наркомата внутренних дел! Вот это и есть -- самодеятельность в перевоспитании! Это и есть психологическое обогащение личности от коллектива! Теперь-то нам ясно как стёклышко, но на Волгоканале сами устроители еще верить не смели, какой они крепкий ошейник нашли. И у них бригада была на задворках, а только трудовой коллектив понимался как высшая честь и поощрение. Даже в мае 1934 года еще половина зэков Дмитлага были "неорганизованные", их... не принимали в трудколлективы! Их брали в трудартели, и то не всех: кроме священников, сектантов и вообще верующих (если откажется от религии -- ведь цель того стоит! -- принимали с месячным испытательным сроком!). Пятьдесят Восьмую в трудколлективы стали нехотя принимать, но и то у кого срок меньше пяти лет. У Коллектива был председатель, совет, а демократия -- совершенно необузданная: собрания коллектива проводились только по разрешению КВЧ и только в присутствии ротного (да, ведь и роты еще!) воспитателя. Разумеется, коллективы подкармливали по сравнению со сбродом: лучшим коллективам отводили огороды внутри зоны (не отдельно людям, а по-колхозному -- для добавки в общий котёл). Коллектив распадался на секции, и всякий свободный часок они занимались то проверкой быта, то разбором краж и промотов казённого имущества, то выпуском стенгазет, то разбором дисциплинарных нарушений. На собрании коллективов часами с важностью разбирался вопрос: как перековать лентяя Вовку? симулянта Гришку? Коллектив и сам имел право исключать своих членов и просить лишить их зачётов, но круче того администрация распускала целые коллективы, "продолжающие преступные традиции" (то есть не захваченные коллективной жизнью?). Однако самым увлекательным бывали периодические чистки коллективов -- от лентяев, от недостойных, от шептунов (изображающих трудколлективы как взаимно-шпионские организации) и от пробравшейся агентуры классового врага. Например, обнаруживалось, что кто-то, уже в лагере, скрывает своё кулацкое происхождение (за которое, собственно, в лагерь и попал) -- и вот теперь его клеймили и вычищали -- не из лагеря вычищали, а из трудколлектива. (Художники-реалисты! О, напишите эту картину: "Чистка в трудколлективе"! Эти бритые головы, эти настороженные выражения, эти измотанные лица, эти тряпки на телах -- и этих озлобленных ораторов! Вот отсюда хорош будет типаж. А кому трудно представить, так и на воле было подобное. И в Китае тоже.) И слушайте: "предварительно до каждого лагерника доводились задачи и цели чистки. Потом перед лицом общественности каждый член коллектива держал отчёт"!45 picture: Типаж озлобленных А еще -- выявление лжеударников! А выборы культсоветов! А -- выговоры тем, кто плохо ликвидирует свою неграмотность! А сами занятия по ликбезу: "мы-не-ра-бы!! ра-бы-не-мы!" А песни? "Это царство болот и низин Станет родиной нашей счастливой." Или на ма'стерские слова самого Николая Асеева: "Мы, каналоармейцы, суровый народ, Но не в том наша главная суть: Нас великое время взяло в оборот, Чтоб поставить на правильный путь." или на самодеятельные, рвущиеся из груди: "И даже самою прекрасной песнею Мы не расскажем, нет, не воспоем, Страны, которой нет нигде чудеснее, Страны, в которой мы с тобой живём."46 Вот это всё и значит по-лагерному -- чирикать. О! так доймут, что еще заплачешь по ротмистру Курилке, по простой короткой расстрельной дороге, по откровенному соловецкому бесправию. Боже! На дне какого канала утопить нам это прошлое??! 1 ЦГАОР, ф. 393, оп. 78, х. 65, л. 369-372 2 Это -- официальная дата, а фактически с 1930-го, но организационный период скрыли для краткости сроков, красы и истории. И тут тухта... 3 Мы однозначно пишем даты и места, но просим читателя помнить, что всё это получено расспросами и сопоставлением, тут могут быть отклонения и пропуски. 4 Сборник "От тюрем...", стр. 429 5 "От тюрем...", стр. 136-137 6 СЗ СССР, 1929, No. 72. 7 Сборник "От тюрем...", стр. 384 8 Но вообще-то на русской каторге XIX века шло развитие обратное: труд становился всё менее обязательным, замирал. Даже Карийская каторга к 90-м годам обратилась в места высидочного заключения, работ больше не производилось. К тому же времени помягчели и рабочие требования на Акатуе (П. Якубович). Так что привлечение каторжных к кругбайкальской дороге было скорее нуждою временной. Не наблюдаем ли мы опять "двух рогов" или параболы, как и со срочными тюрьмами (Часть 1, глава 9): ветвь смягчения и ветвь ожесточения? 9 У меня есть личное предположение, я выскажу его в другом месте. 10 "Беломорско-Балтийский канал имени Сталина". История строительства, гл. 8 11 Томимый авторским честолюбием, он написал о Беломоре и свою отдельную брошюру. 12 Так решено было их называть для поднятия духа (или в честь несостоявшейся трудармии?). 13 А значение-то косинуса Раппопорт наврал. -- ББК, стр. 107. 14 М. Берман -- М. Борман, опять только буква одна разницы... Эйхманс -- Эйхман... 15 Ю. Куземко -- "3-й шлюз", изд-во КВО Дмитлага, 1935. "Не подлежит распространению за пределы лагеря". Из-за редкости издания можно порекомендовать другое сочетание: "Каганович, Ягода и Хрущев инспектируют лагеря на Беломорканале". -- D. D. Runes -- Despotism, NY, 1963, р. 262. 16 "Беломоро-Балтийский канал", с. 82 17 Таким образом -- одна из самых ранних ш═а═р═а═ш═е═к, Райских островов. Тут же называют и еще подобную: ОКБ на Ижорском заводе, сконструировавшее первый знаменитый блюминг. 18 Плюс несколько т═у═х═т═я═н═ы═х месяцев оргпериода, нигде не записанных. 19 "ББК", стр 112 20 Стр. 113 21 "ББК", стр. 356 22 "ББК", стр. 153 23 Ю. Куземко, "Третий шлюз". 24 "ББК", стр 302 25 Подчиняюсь "ф" лишь потому, что цитирую. 26 На августовском слёте каналоармейцев Лазарь Коган провозгласил: "Недалёк тот слёт, который будет последним в системе лагерей... Недалёк тот год, месяц и день, когда вообще будут не нужны исправительно-трудовые лагеря". Вероятно расстрелянный, он так и не узнал, как жестоко ошибся. А впрочем, может быть, он, и говоря, сам не верил? 27 Впрочем, ома же вспоминает, что беженцы с Украины приезжали в Медвежегорск устроиться работать кем-нибудь близ лагеря и так спастись от голода. Их звали зэки, и из з═о═н═ы ═в═ы═н═о═с═и═л═и ═с═в═о═и═м ═п═о═е═с═т═ь!!! Очень правдоподобно. Только с Украины-то вырваться умели не все. 28 Д. Витковский. -- Полжизни. 29 И Алексей Н. Толстой среди них, проехавши трассою канала (надо же было за положение свое платить), -- "с азартом и вдохновением рассказывал о виденном, рисуя заманчивые, почти фантастические и в то же время реальные... перспективы развития края, вкладывая в свой рассказ весь жар творческого увлечения и писательского воображения. Он буквально захлебываясь говорил о труде строителей канала, о п═е═р═е═д═о═в═о═й ═т═е═х═н═и═к═е (курсив мой -- А. С.).. " 30 И. Л. Авербах -- "От преступления к труду". 31 Предисловие Вышинского к Сборнику "От тюрем..." 32 Предисловие Вышинского к книге Авербаха. 33 Там же. 34 Оркестр использовался и в других лагерях: поставят на берегу и играет несколько суток подряд, пока заключённые без смены и без отдыха выгружают из баржи лес. И. Д. Т. был оркестрантом на Беломоре и вспоминает: оркестр вызывал озлобление у работающих (ведь оркестранты освобождались от общих работ, имели отдельную койку, военную форму). Им кричали: "Филоны! Дармоеды! Идите сюда вкалывать!" На снимке -- ничего похожего. 35 Надо заметить, что интеллигенты, п═р═о═л═е═з═ш═и═е на руководящие должности канала, умно использовали эти шесть условий: "Всемерно использовать специалистов"? -- значит, вытягивайте инженеров с о═б═щ═и═х. "Не допускать текучести рабочей силы"? -- значит, запретите этапы! 36 Ю. Куземко -- Третий шлюз, Дмитлаг, 1935. 37 Брошюра "Каналоармейка", Дмитлаг, 1935. (За пределы лагеря не выносить!) 38 Там же. 39 Все эти фото -- из книги Авербаха, Он предупреждает: в ней нет фото кулаков и вредителей (то есть, лучших крестьянских и интеллигентских лиц) -- мол, "еще не пришло время" для них. Увы, уже и не придет. Мертвых не вернешь. 40 В своей частной жизни Авербах, вероятно, начинает прямо со второй ступени. 41 И. Л. Авербах -- "От преступления к труду", стр. 164. 42 У нас всё перепрокидывается, и даже награды порой оборачивались нелепо. Кузнецу Парамонову в одном из архангельских лагерей за отличную работу сбросили два года с десятки. Из-за этого конец его восьмёрки пришелся на военные годы, и, как Пятьдесят Восьмая, он не был освобожден, а оставлен "до особого (опять о═с═о═б═о═г═о!) распоряжения". Только кончилась война -- однодельцы Парамонова свои десятки кончили -- и освободились. А он трубил еще с год. Прокурор ознакомился с его жалобой и ничего поделать не мог: "особое распоряжение" по всему Архипелагу еще оставалось в силе. 43 Ну, да V-е Совещание работников юстиции в 1931 году не зря осудило эту лавочку: "широкое и ничем не оправдываемое применение условно-досрочного освобождения и зачётов рабочих дней... приводит к н═е═р═е═а═л═ь═н═о═с═т═и судебных п═р═и═г═о═в═о═р═о═в, п═о═д═р═ы═в═у уголовной р═е═п═р═е═с═с═и═и -- и к искривлению к═л═а═с═с═о═в═о═й ═л═и═н═и═и". 44 Pavel, Ernst: The Triumph of Survival. -- The Nation. 1963, 2 Febr. 45 Все неоговоренные цитаты в этой главе -- по книге Авербаха. Но иногда я соединял его разные фразы вместе, иногда опускал нестерпимое многословие -- ведь ему на диссертацию надо было тянуть, а у нас места нет. Однако смысла я не исказил нигде. 46 Песенные сборники Дмитлага. 1935. А музыка называлась -- к═а═н═а═л═о═а═р═м═е═й═с═к═а═я, и в конкурсной комиссии состояли вольные композиторы -- Шостакович, Кабалевский, Шехтер... -------- Глава 4. Архипелаг каменеет А часы истории -- били. В 1934 году на январском пленуме ЦК и ЦКК (уже, вероятно обдумывая, скольких ему надо будет скоро убирать), Великий Вождь объявил, что отмирание государства (которого чаяли чуть ли не с 1920-го года) придёт через... максимальное усиление государственной власти! Это было так неожиданно-гениально, что не всякому умишке дано было объять, но Вышинский состоял на своём подручном месте и сразу же подхватил: "и, значит, максимальное укрепление исправительно-трудовых учреждений"!1 Вступление в социализм через максимальное укрепление тюрьмы! -- это не юмористический журнал сострил, это сказал генеральный прокурор Советского Союза! Так что "ежовые рукавицы" готовились и без Ежова. Ведь вторая пятилетка, кто помнит (да ведь никто у нас ничего не помнит! память -- самое слабое место русских, особенно -- память на злое), вторая пятилетка среди своих блистательных (по сей день не выполненных) задач имела и такую: "искоренение пережитков капитализма в сознании людей". Значит, и закончить это искоренение надо было в 1938 году. Рассудите сами, чем же было их так быстро искоренять? "Советские места лишения свободы на пороге второй пятилетки ни в какой мере не только не теряют, но даже усиливают своё значение" (! года не прошло от предсказания Когана, что лагерей вообще скоро не будет. Но он же не знал январского пленума!) "В эпоху вступления в социализм роль исправительно-трудовых учреждений как орудия пролетарской диктатуры, как органа репрессии, как средства принуждения и воспитания (принуждение уже на первом месте!) должна еще больше возрасти и усилиться"2 (а иначе комсоставу НКВД при социализме что ж -- пропади?) Кто упрекнёт нашу Передовую Теорию, что она отставала от практики? Всё это чёрным по белому печаталось, да мы читать еще не умели. 1937-й год был публично предсказан и обоснован. И сшиблены были мохнатой рукой все фитюльки и бантики. Трудколлективы? Запретить! Еще чего выдумали -- самоуправление в лагере! Лучше бригады всё равно ничего не придумаешь. Какие еще там политбеседы? Отставить. Заключённых присылают работать -- а понимать им не обязательно. На Ухте объявили "ликвидацию последней вагонки"? Политическая ошибка! -- а что, на пружинные койки будем их класть? Втиснуть им вагонок, да вдвое! Зачёты? Зачёты -- в первую очередь отменить! -- что ж, судам вхолостую работать? А кому уже зачёты начислены? Считать недействительными (1937 год). В каких-то лагерях еще свидание дают? Запретить повсеместно. В какой-то тюрьме труп священника выдали на волю для похорон? Да вы с ума сошли, вы даёте повод для антисоветских демонстраций. За это -- наказать примерно! Разъяснить: трупы умерших принадлежат ГУЛагу, а могилы -- совсекретны. Профтехкурсы для заключённых? Распустить! Надо было на воле учиться. Что' ВЦИК, какой ВЦИК? за подписью Калинина?.. У нас не ПТУ, у нас НКВД. На волю выйдут -- пусть учат сами. Графики, диаграммы? Содрать со стен, стены побелить. Можно и не белить. Это что за ведомость? Зарплата заключённым? Циркуляр ГУМЗака от 25.11.26., двадцать пять процентов от ставки рабочего соответствующей квалификации в госпромышленности? Молчать! Разорвать! Самих зарплаты лишим! Заключённому, да еще платить! Спасибо пусть скажет, что не расстреляли. Исправительно-трудовой кодекс 1933 года? Забыть навсегда, изъять из всех лагерных сейфов! "Всякое нарушение общесоюзных кодексов о труде... только по согласованию в ВЦСПС"? Да неужели же НАМ идти в ВЦСПС? Что такое ВЦСПС? -- тьфу и нету! Статья 75-я -- "при более тяжелой работе увеличивается паёк"? Кру-гом! При более лёгкой -- уменьшается. Вот так, и фонды целы. Исправительно-трудовой кодекс с его сотнями статей как акула проглотила, и не только потом двадцать пять лет никто его не видел, но даже и названия такого не подозревали. Тряханули Архипелаг -- и убедились, что еще начиная с Соловков и тем более во времена каналов вся лагерная машина недопустимо разболталась. Теперь эту слабину выбирали. Прежде всего никуда не годилась охрана, это не лагеря были вовсе: на вышках часовые только по ночам; на вахте одинокий невооруженный вахтёр, которого можно уговорить и пройти на время; фонари на зоне допускались керосиновые; несколько десятков заключённых сопровождал на работу одинокий стрелок. Теперь потянули вдоль зон электрическое освещение (при политически-надежных электриках и мотористах). Стрелки охраны получили боевой устав и военную подготовку. В обязательные служебные штаты были включены охранные овчарки, со своими собаководами, тренерами и отдельным уставом. Лагеря приняли, наконец, вполне современный, известный нам вид. Здесь не перечислить, во скольких бытовых мелочах был зажат и острожен лагерный режим. И сколько было обнаружено дырок, через которые воля еще могла наблюдать за Архипелагом. Все эти связи теперь были прерваны, дырки заткнуты, изгнаны еще какие-то там последние "наблюдательные комиссии".3 Попутно и лагерные фаланги, хотя в них, кажется, уже отсвечивал социализм, были в 1937 году для отлики от Франко переименованы в колонны. Лагерная оперчасть, которая до сих пор считалась с задачами общей работы и плана, теперь приобрела самодовлеющее руководящее значение в ущерб любой производственной работе, любому штату специалистов. Не разогнали, правда, лагерное КВЧ, но отчасти и потому, что через них удобно собирать доносы и вызывать стукачей. И железный занавес опустился вокруг Архипелага. Никто кроме офицеров и сержантов НКВД не мог больше входить и выходить через лагерную вахту. Установился тот гармоничный порядок, который и сами зэки скоро привыкнут считать единственно-мыслимым, каким и будем мы его описывать в этой части книги -- уже без кумачовых тряпок и больше трудовым, чем "исправительным". И тогда-то оскалились волчьи зубы! И тогда-то зинули бездны Архипелага! -- В КОНСЕРВНЫЕ БАНКИ ОБУЮ, А НА РАБОТУ ПОЙДЕШЬ! -- ШПАЛ НЕ ХВАТИТ -- ВАС ПОЛОЖУ! Вот тогда-то, провезя по Сибири товарные эшелоны с пулеметом на каждой третьей крыше, Пятьдесят Восьмую загоняли в котлованы, чтобы надежнее содержать. Тогда-то, еще до первого выстрела Второй Мировой войны, еще когда вся Европа танцевала фокстроты, -- в Мариинском распреде (внутрилагерной пересылке Мариинских лагерей) не успевали бить вшей и сметали их с одежды полыневыми метелками. Вспыхнул тиф -- и за короткое время 15.000 (пятнадцать тысяч) умерших сбросили в ров -- скрюченными, голыми, для экономии срезав с них даже домашние кальсоны. (О тифе на Владивостокской транзитке мы уже поминали). И только с одним приобретением прошлых лет ГУЛаг не расстался: с поощрением шпаны, блатных. Блатным еще последовательней отдавали все "командные высоты" в лагере. Блатных еще последовательней натравливали на Пятьдесят Восьмую, допускали беспрепятственно грабить её, бить и душить. Урки стали как бы внутрилагерной полицией, лагерными штурмовиками. (В годы войны во многих лагерях полностью отменили надзорсостав, доверив его работу комендатуре -- "ссученным ворам", сукам -- и суки действовали еще лучше надзора: ведь им-то никакое битьё не воспрещалось.) Говорят, что в феврале-марте 1938 года была спущена по НКВД секретная инструкция: уменьшить количество заключённых! (не путем их роспуска, конечно). Я не вижу здесь невозможного: это была логичная инструкция, потому что не хватало ни жилья, ни одежды, ни еды. ГУЛаг изнемогал. Тогда-то легли вповалку гнить пеллагрические. Тогда-то начальники конвоев стали проверять точность пулеметной пристрелки по спотыкающимся зэкам. Тогда-то, что ни утро, поволокли дневальные мертвецов на вахту, в штабеля. На Колыме, этом Полюсе холода и жестокости в Архипелаге, тот же перелом прошел с резкостью, достойной Полюса. По воспоминаниям Ивана Семеновича Карпунича-Бравена (бывшего комдива 40 и комкора 12, недавно умершего с неоконченными и разрозненными записями) на Колыме установился жесточайший режим питания, работы и наказаний. Заключенные голодали так, что на ключе Заросшем съели труп лошади, который пролежал в июле более недели, вонял, и весь шевелился от мух и червей. На прииске Утином зэки съели полбочки солидола, привезенного для смазки тачек. На Мылге питались ягелем как олени. -- При заносе перевалов выдавали на дальних приисках по ста граммов хлеба в день, никогда не восполняя за прошлое. -- Многочисленных доходяг, не могущих идти, на работу тащили санями другие доходяги, еще не столь оплывшие. Отстающих били палками и догрызали собаками. На работе при 45 градусов мороза запрещали разводить огонь и греться (блатарям -- разрешалось). Сам Карпунич испытал и "холодное ручное бурение" двухметровым стальным буром и отвозку "торфов" (грунта со щебенкой и валунами) при 50 градусах ниже нуля на санях, в которые впрягались четверо (сани были из сырого леса и короб на них -- из сырого горбыля); пятым шел при них толкач-урка "отвечающий за выполнение плана" и бил их дрыном. -- Не выполняющих норм (а что значит -- не выполняющих? Ведь выработка Пятьдесят Восьмой всегда воровски переписывалась блатным) начальник ла