на кого ты нас покинула! (плачет) Геня, Геня! Эльханан обнимает мать, начинает танцевать с ней: Мама, мама, как я рад, что ты здесь! Геня: Ты этого совершенно не ценишь! А если бы твоя мать уехала бы к туркам в Стамбул! Эльханан: В Стамбул?! (про себя) от старухи ничего нельзя скрыть, даже снов! Картина 14 Вечер в ночном клубе . Мотке танцует с Ципорой. Ципора: С ума сошел! Ненормальный! Мотке: Подумаешь, сходили в ночной клуб! Хотя бы один вечер проведем как люди. Ципора: Ну и скотина ты! Мотке: Чего это я скотина? Ципора: Он еще спрашивает. Ты не умеешь вести дом. Мотке : Может, можно хоть на полчаса забыть про ведение дома? Ципора: Хорошенькое дело! Забыть! А ты знаешь, сколько стоит пара ботиночек для младенца? Ерунду ты порешь. Скотина! Мотке: Хочешь домой вернуться? Ципора: Интересно, зачем тогда мы сюда пришли? Сколько стоит вход? Мотке: 700. Ципора: Господи! Ну так ты не скотина? Да за 700 мы тут будем до самого конца. За 700 я тут буду до двух ночи танцевать, у меня будет воспаление матки и у тебя больше не будет потомства. Все , закончился дом Цахори! Тащит его танцевать. Они в танце уходят. Появляются танцующие Бела и Альберто. Бела: Прямо не знаю, и что вы во мне такого нашли? Альберто: Все, что есть в твоей матери, плюс молодость. Бела: Сделайте одолжение, не напоминайте мне больше про эту вдову, ладно? Альберто: Хорошо. Только вы. Бела: Вот я смотрю на вас и думаю - чем вы так очаровываете женщин? Альберто : Я - из Южной Америки. Бела: Расскажите о себе. Альберто: Я бы свою жизнь представил себе несколько не так, какой она есть. Представьте - народ толпится вокруг меня, чтобы пожать мне руку. И вот я оглядываюсь - а никакой толпы нет. Много свободного места. Бела: Говорят, у вас большой член. Альберто загадочно улыбается. Бела: Я вас предупреждаю, я же вам не мама. Альберто прижимает ее к себе и страстно целует. Она отстраняет его, дрожа от страсти: Как вы смеете! (Снова прижимается к нему): Альберто , забери меня на какой нибудь далекий остров. Альберто: Хорошо. Но по дороге остановимся у меня, я живу здесь неподалеку. Уходят, танцуя. Входят в танце Зиги и Альфонс Хозли, симпатичный парень. Альфонс: Все пытаются перекрыть тебе кислород, загнать тебя в рамки. А я такой, что предпочитаю самовыражение. Зиги: Я чувствую, что у меня тоже есть само... самовыражение. Альфонс: У меня собачка есть. Ест как младенец. Сосет. Симпатичный - ужас. Я ему купил колпачок для хвоста. Зиги: Пу... пудель? Альфонс: Мини пудель. Хочешь посмотреть? Зиги: Почему бы и нет? Уходят, танцуя. На улице появляется Беба в разорванной грязной одежде, в руке - какие-то тряпки. Она медленно переходит улицу. Светает. Беба уходит. Входит могильщик, тащит тележку с телом Альберто Пинкуса, накрытом простыней. За ним идут Бьянка, Лола, Бела в черном, Геня, Эльханан, Зиги, Альфонс, Бруно, Циля, Мотке, Ципора, Авнер со своей тележкой и чемоданом, Процессия останавливается. Могильщик: Кто будет говорить? Лола (указывает на гроб) Ты. Могильщик: Да будет ему земля пухом. Тащит тележку с гробом, за ним идут все, кроме Авнера, Мотке и Ципоры. Авнер: Это - последний чемодан. Ципора: Кто знает? Авнер: Нет, правда. Мотке: Ладно. Значит, мы расходимся. Авнер: Я буду жить тут неподалеку. Ципора: На ужин у нас не рассчитывай. Мотке: Ципора, дай мне попрощаться с братом, как положено. Ципора: Попрощаться им надо! Поцелуйтесь, братья Цахори, помашите друг другу платочками. Мотке: Вечно ты, Ципора, все обгадишь. Ципора: Я еще виновата? А кто стирает пеленки твоего сына? Толстяк и горбун Цахори прощаются! А я виновата! (Выходит). Мотке хочет сказать брату на прощанье что-то хорошее, но у него не получается. Мотке: Ладно, успокойся. Авнер: Если захочешь меня навестить... Мотке: Понимаешь, она все таки жена. Она много для меня делает. Она из меня человека сделала. Я мог бы быть полным ничтожеством. Я ей многим обязан. Я люблю ее, понимаешь. Успокойся. Уходят. Входит Бруно с чемоданом и букетом. За ним - Циля. Циля: Куда это ты собрался? Бруно: Я еду навестить нашего сына Амци. Циля: А чемодан зачем? Бруно (долгим взглядом глядит на чемодан) ... но я же еду навестить нашего сына... В доме так пусто и я... Пауза... хочу побыть с ним... Циля: Погоди, я еду с тобой. (Обнимает его. Он кладет голову ей на плечо, содрогается в рыданиях. Она встряхивает его, чтобы успокоить, но тоже разражается рыданиями. Они уходят, встряхивая друг друга в ритме, будто танццуя, подобно тому, как танцевали когда-то втроем, с Амци... Бруно: 30 лет тому было торжество... Циля: Мужчина и женщина поженились... Бруно: А через год у них родился ребенок... Циля: Они его любили... Бруно: Ребенок вырос... Циля: Они состарились... Бруно: И их сын остался их единственной надеждой... Циля: Единственной надеждой... Бруно: Единственной надеждой.. Уходят. Входят Бьянка, Лола, Бела - все они в черном, идут , взявшись под руки. Бьянка: Лучше всего учиться бриджу. Бела: Мне одного партнера не хватает. Лола: А что, Циля Хоффштеттер идет кого-то хоронить? (Выходят) Картина 15 Вечер. Автобусная остановка. Входит Зиги с чемоданом, за ним - Эльханан. Эльханан: Ты решил отправиться осенью на озеро Кинерет? Зиги: Я всегда любил Кинерет. Потом может, за границу поеду. Эльханан ( присвистывает от удивления): А зачем? Что тебе дома не сидится? Зиги: Здесь места мало. Замкнутое пространство. За границей никто не заглядывает тебе в ... в штаны. Пауза. Я ведь не из политических причин уезжаю. Просто я нашел свое счастье. Вот, к примеру, сколько я себя помню, я заикался, а сейчас - все прошло. Входит Альфонс Хозли с цветной трубкой и красивым кожаным портфелем, за ним - собачка на поводке. Альфонс: В кассе сказали - три часа полета. Зиги: Знакомься, это мой друг. Эльханан. Альфонс. Эльханан и Альфонс пожимают руки. Эльханан: Очень приятно. Альфонс: Мне тоже (к Зиги): Автобус, нам надо ехать. Зиги (пожимает руку Эльханану): До свидания! Эльханан: Успехов! Альфредо кладет руку на плечо Зиги, обнимает его. Перед тем, как уйти, Зиги оборачивается к Эльханану, стоящему рядом и глядящему на них. Лицо Зиги выражает смущение и бессилие. Он уходит с Альфонсом. Эльханан остается. Пауза. Эльханан (про себя): Все куда-то едут. Мне бы надо тоже собрать чемодан и поехать к ней. Появиться там на закате, осенью, постучать в дверь, она откроет, изумится, обнимет меня...И мы будем смеяться и удивляться тому, что так долго не были вместе (беззвучно плачет) Когда нибудь придет день без тоски, День без тоски. Нет у меня больше сил. Я ведь всего -навсего человек, должен же когда-нибудь быть и на моей улице праздник. Должен же у меня наступить хоть час покоя. На балкон своего нового дома выходит Авнер Цахори, в пижаме. Эльхана прекращает рыдать, утирает нос. Авнер: Эльханан, что случилось? Эльханан: Ккак дела, Авнер? Как тебе в новой квартире? Авнер: Все хорошо. Входит Проститутка, останавливается вдалеке: А что это ты не появлялся, инвалидик? Авнер (посмеиваясь): Благодаря возрасту я уже могу съэкономить - мне теперь достаточно двух раз в месяц. Проститутка: Э, господа, мне здесь не заработать. Эльханан: Ладно, я пойду с тобой. Мне пока еще нужно 4 раза в месяц. Спокойной ночи, Авнер. Авнер: Спокойной ночи! (про себя) я думаю, через пару лет и мне будет достаточно раза в год. В первую ночь весны, опьянение чувств, экономия. Входят Бьянка, Бела, Лола - все в трауре. Бьянка: Добрый вечер, господин Цахори, с новосельем! Мы собираем компанию для игры в бридж и у нас не хватает одного партнера. Авнер: Я человек свободный и с удовольствием к вам присоединюсь. Лола: Так одевайтесь, что же вы стоите? Пойдем изучать правила игры к госпоже Шустер. Авнер: Минуту, я уже иду (уходит). Лола тихо поет неприличную песенку: Мой огурчик уж поспел, Засади-ка мне, пострел. Ты погладь меня везде - Я ведь взрослая уже. Бьянка (смеется): Ты чего такая грустная, Бела? Появляется Авнер. Он уже одет. Бьянка: Ну, пошли? Авнер: Я в бридже - ни в зуб ногой. Все уходят, кроме Белы. Бьянка: Бела, что случилось? Бела (взволнованно): Вы уже взяли от жизни все, успели овдоветь, а я еще даже не... даже не ...(почти плачет, кричит) я не собираюсь растрачивать свои ночи на бридж с горбуном! Пауза. Лола: Да, Альберто - это был мужчина! Пауза. Авнер подходит к Беле. Тишина. Авнер: Бела, я о тебе уже давно забыл. Я о тебе уже даже не мечтаю. Я совсем, совсем о тебе забыл. Бела: Спасибо. ОН тоже. Авнер: Зачем же вы меня звали? Мне было так хорошо у себя на балконе. Зачем же вы меня оттуда вызвали? Я уже почти не мечтаю о француженках. Что я вам такого сделал? (уходит). Бьянка: Бела... (Бела убегает). Бела! Погоди! Успокойся! Что ты говорила про Альберто? Лола: Я сказала, что Альберто был настоящим мужчиной. Бьянка: Ну, тебе лучше знать. (выходит). Картина 16. Почти ночь. Улица. Фонарь. Гробовщик тащит тележку с телом Бруно Хоффштейна. За ним идут рыдающая Циля, Бьянка, Бела, Лола - все в черном, Эльханан, Геня, Мотке, Ципора - снова беременная , Авнер. Гробовщик что-то напевает. Лола: Этот гробовщик у нас уже как у себя дома. Процессия останавливается у дома Хоффштеттеров. Долгая пауза. Вдруг Мотке всхлипывает и снова тишина . Мотке: Сегодня мы провожаем в последний путь нашего дорогого Бруно Хоффштеттера. Пауза. Мотке: Прощай, друг! Гробовщик: Что да, то да. Мотке: Совсем недавно мы прощались с твоим сыном... Гробовщик: Таки да. Мотке: Спи спокойно, дорогой друг, мы все будем помнить тебя как честного, порядочного человека, преданного своей семье, друзьям и главное - своему народу. Бьянка: Браво, господин Цахори! Лола: Ну, слышали? Бьянка: Вот так рождаются национальные лидеры. Вдруг, спонтанно. Мотке (взволнованно пожимает руки собравшимся вокруг него): Просто даже сам не знаю, как это у меня получилось, как-то вдруг...я, собственно... я многим, товарищи, обязан своей супруге. Ципора: Да не волнуйся ты так, это же всего навсего сосед, даже не родственник. Лола: Ну просто как Альберто! Ну просто как Альберто! Ципора: (визгливо) Вот я вам покажу Альберто, госпожа Глобчик , вы у меня такого Альберто получите! (приближается к Лоле с угрожающим видом). Мотке: Прощай, друг! Память о тебе...(дает гробовщку знак продолжать процессию) Гробовщик: Да будет ему земля пухом...(тащит тележку, уходит, за ним - все остальные. Входят Бьянка, Бела, Циля, Лола, все в черном, взявшись под руки). Бьянка: Теперь нас четверо. Уходят. Наступает ночь. Беба медленно переходит улицу. На ней рваная одежда, лицо и волосы вымазаны грязью, в руке - какие -то тряпки и газеты. Уходит. Входит Эльханан, стоит на остановке, вынимает деньги, пересчитывавет, кладет в карман, ждет. Входит Проститутка в дорожном костюме, в пальто, с чемоданом. Эльханан: И ты тоже? Проститутка: В Швейцарию (произносит как "пиццерия") Эльханан: Что? Проститутка: Оглох? В Швейцарию. А что? Тут один клиент раз в месяц, другой - раз в неделю, и все мои таланты коту под хвост. А время -то идет. В Швейцарии, господин, народ сексуальный, не то, что здесь. Там все розовое - дома, кожа у людей, но они там сексуальные. Битте, битте, я пукну ему в ухо, а он готов за это платить уйму денег. Так-то вот. Эльханан: Отобрала у меня все сбережения для поездки в Швейцарию, а теперь сама туда отправляешься. Проститутка: У вас у всех одно на уме, а у меня - далеко идущие планы. Привет. Если попадешь в Швейцарию, будешь у меня в киоске торговать. Уходит. Эльханан сидит на остановке. Рассвет. Входит Бела с чемоданом, с ней - Бьянка. Бела: Прощай, Эльханан! Я уезжаю. Эльханан: Все кругом только и делают, что уезжают. Бьянка: И куда? В Лондон! Изучать международные отношения. У нас там родственники. Штиглиц, может помнишь, они ее устроят бебиситером на полставки. Бела: Ну все, мама. Дальше меня не провожай. Бьянка: Нет, я поеду с тобой в аэропорт. Чтобы не говорили, что мама не... Бела: Я отсюда не уйду, пока ты не вернешься домой. Бьянка: Ну что я тебе плохого сделала? Что я им всем сделала? Бросаете меня одну подыхать! Я, между прочим, вдова. Я всю жизнь вам отдала...Муж! Дети!" Семья! Вы мне не дали даже в бридж играть! Вот и все! Убирайтесь! Растворитесь в воздухе! (Уходит) Пауза. Бела: Нет у меня никаких иллюзий насчет Лондона. Никто там меня не ждет. Там я тоже буду одинока. Может это у меня на всю жизнь. Но в Лондоне - кино,, хорошая музыка, замечательное ТВ, люди вежливые, там мне будет страдать от одиночества гораздо комфортней. Понимаешь? Есть уж подыхать как собака, то с хорошим ТВ. Привет. (Уходит) Пауза. Эльханан: Все уехали. Картина 17 Ночь. Улица. Фонарь. Беба медленно переходит дорогу. У выхода за кулисы она спотыкается, проходит еще два шага, падает, ползет за кулисы. Чей-то голос из-за кулис: Горбун повесился! Горбун повесился! В домах зажигают огни. Мужчины и женщины в пижамах выходят на балконы, стоят у окон. Мотке в пижаме выбегает на улицу, за ним - беременная Ципора, с младенцем на руках. Мотке вспотевший, нервный, он молча смотрит на людей на балконах и в окнах. Ципора пытается затащить его домой, он не реагирует, идет дальше, всхлипывает, но до плача дело не доходит, что то бормочет про себя: Младший брат- горбун... Младший брат- горбун... Вдруг он останавливается, расслабляется. Ципора уводит его домой, он не сопротивляется. Люди постепенно уходят с балконов, отходят от окон, огни гаснут. Эльханан и Геня остаются стоять у окон. Эльханан пьет воду из бутылки. Геня: Имей в виду - я таки тоже могу повеситься, это для меня не большое дело, так имей себе в виду. Эльханан (прекращает пить): Давай, открой окно, прыгай - и тебе хорошо, и мне. Геня: И что ты думаешь? И прыгну. (Подходит к окну). Можно подумать, мне есть что терять. Это жизнь это? (Перегибается через подоконник) Что у меня впереди, кроме приступа и похорон? А? (Смотрит вниз) Пауза. Эльханан: Ты слишком себя любишь. Геня: Неправда, я себя ненавижу! Я никому не нужна! Всем на меня начхать! Господи, когда ж я уже умру?! (смотрит вниз. Пауза. Отходит от окна). Нет, я таки да умру. Умру! (Уходит. Э льханан пьет, уходит. Вечер. Гробовщик тащит тележку с телом Бебы, покрытом простыней. За гробом не идет никто. Появляется Мотке. Он, взвинченный вспотевший, тяжело дышит) Мотке: Транспорт...(вытирает пот, идет за гробом. Ему навстречу выходит второй гробовщик, таща тележку с гробом с телом Авнера Цахори, накрытым простыней. За этим гробом тоже никого. Мотке колеблется, растерянно смотрит на обе тележки, после колебаний решает продолжать идти за гробом Бебы). Мотке: Извините, кто покойник? Гробовщик: Покойница. Мадам Глобчик. Мотке: Ой! (Бежит к другому гробовщику): Здесь случайно горбуна нету? Гробовщик: Есть. У нас все есть. Мотке идет за гробом. Уходят. Темнеет. Ночь. Входит Зиги. В руках чемодан, подходит к своему дому, Заходит. Ему навстречу выходит Лола в ночной рубашке, на голове - сетка, лицо намазано кремом. Зиги: Ха... ха... ха...(Пауза) Ха... ха... ха...(у него начинают судорожно дергаться голова и плечи) Ха... ха... ха... Лола: Хорошо, Зиги, поговорим завтра. Зиги (продолжает дергаться): Ха... ха... ха...Пауза. Ха... ха... ха... Лола: Зиги, зайди, ночь ведь. Зиги: Ха... ха... ха... Лола: Завтра мне все расскажешь. Зиги: Сегодня. Ха... ха... ха... (Лола гладит его по голове, он отстраняется, дергается): Ха... ха... ха... (Он выходит на середину улицы, пытается что-то сказать сквозь охватившие его судороги): Ха... ха... ха... Соседи выходят на балкон, пытаются разглядеть, что происходит. Лола: Мой сын вернулся, он хочет что-то сказать. Зиги: Ха... ха... ха... Соседи пытаются ему помощь. Зиги: Ха... ха... ха... Ха... ха... ха... Соседи (хором): Ха... ха... ха... Зиги (его голос звучит громче всех, его бьет судорога, лицо краснеет): Ха... ха... ха...(выкрикивает в последней попытке): Ха... ха... ха...хамы! Свиньи! Народ безмолствует. Пауза. Зиги уходит решительным шагом, с гордо поднятой головой. Лола: Вот такой у меня сын! Всегда говорит, то что думает! Народ расходится по домам. Гаснут огни. Остаются Лола и Бьянка. Бьянка: Как насчет взять Зиги четвертым партнером? Лола: Мне не до того. Ничего, найдем. Мы - движущая сила всего микрорайона. Мы не умрем, мы будем играть в бридж. Мы будем представлять весь район, наших покойных мужей, детей, всю нашу жизнь. Мы им еще всем покажем. В бридже. (Уходят) Картина 18, последняя Ночь. Улица. Фонарь. Входят два санитара скорой помощи, с носилками, на которых лежит Геня. Голова ее слегка приподнята. Рядом идет Эльханан. Эльханан: Вот так, безо всякого предупреждения, раз - и все. Геня: А я что, не говорила? Я же обещала, так я и сделала. Эльханан: Нам надо еще кое о чем поговорить. Геня: Ай, я была для всех вас как просто "апчхи". Сказали "будь здоров" и пошли дальше. (Санитары уносят носилки. Эльханан остается. Говорит как бы про себя, но и как бы вдогонку Гене): Я еще не все выяснил! На повестке дня еще несколько важных вопросов. Мы же еще ничего друг другу не сказали. Надо поговорить, мама, нам надо поговорить. (Пауза). А я себя вел так, будто впереди вечность. Рассвет. День. Вечер. Гробовщик тащит тележку с гробом, на котором тело Гени, покрытое простыней. За гробом идут Бьянка, Лола, Зиги, Циля, Мотке, Ципора. Процессия останавливавется у дома Геллернеттеров. Мотке подходит к стояещму неподалеку Эльханану кладет руку ему на плечо, подводит его к процессии, становится напротив всех, готовясь произносить речь: Мотке: Сегодня мы провожаем в последний путь Геню Геллернеттер. Что мы можем о ней сказать? Она была скромной, порядочной женщиной, Что еще? Была предана своей семье и сыну. Она никому из нас не мешала, прожила свою жизнь тихо и незаметно. Относительно. Близким она вечно жаловалась на боли и болезни. Но если этого не учесть, во всем остальном она прожила тихо. Ничего после себя не оставила. И я спрашиваю себя то, что может и вы спрашиваете. Ведь кроме вечного страха перед болезнями должно ведь было буть у нее в жизни что-то еще, о чем она не говорила. Какая- то другая жизнь. Ведь мы не приходим в мир только для того, чтобы жаловаться на болезни. Или чтобы считать деньги. Или играть в бридж. Бьянка: А мы пока что и не играли. Мотке: И все таки, Главного мы не говорим. И вот когда мы лежим на этой тележке, накрытые простыней, и скоро нас покроет земля, только тогда становится понятно - что было суетой, и что - главным, что главного-то мы так и не сказали, растратили время по пустякам, жевали, плевались, но главного так и не сказали. Господь дал нам похороны, чтобы мы напомнить нам о жизни, чтобы мы помнили об этой тележке и об этой простыне и между похоронами. Лола (тихо плачет): Как это трогательно... как правильно... Бьянка (тоже плачет): Шабтай, Шабтай... Ципора: Мотке начал читать про философию и каждое утро ходит в синагогу . Мотке: Ципора, тихо! Ципора: Вы еще услышите, что он скажет в следующий раз! Гробовщик: Да будет ей земля пухом... Тащит тележку, уходит. За ним - остальные. Темнеет. Ночь. ( Эльханан с чемоданом идет к остановке. За ним идут его отец Цви и мать Геня, взявшись под руки. Они одеты как туристы, улыбаются) Геня: Эльханан. (Эльханан останавливается, оборачивается): Мама! Цви: Эльханан, пошли в кино, "Панорама в небесах". Геня: Папа, как всегда, денег не считает - Америка, кино, мороженое. А ведь чистый воздух, красивые пейзажи - все это бесплатно. Пошли с нами погуляем, Эльханан. Эльханан: Я уезжаю в Швейцарию. Геня: Мы и там погуляем. (Эльханан плачет) А когда и я побываю в Швейцарии? Эльханан глядит в сторону остановки. Передумывает. Садится на чемодан. Темнеет. Ночь. Утро. Два ъасида спешат в синагогу, бормоча на ходу: Благодарю тебя, Господь милосердный, что ты мне вернул душу после сна. Из углов выходят Нина, Элиша, Бела, Зиги, Анжела, Альфонс. Все с чемоданами. Стоят в тишине рядом с чемоданами. Геня: Пошли, сынок, погуляем с мамой и папой. Эльханан: Все, кто стоял между мной и смертью, уже умерли. Теперь между мной и смертью - никого. Геня: Пошли, Эльханан! Эльханан: Погодите чуть чуть. Входит Авнер с тележкой, на которой чемодан. За ним - Беба с чемоданчиком. Оба одеты как туристы, они веселы и счастливы. Авнер: Последний чемодан. Эльханан: Погодите чуть чуть. Последняя реплика переводчика: Все (в зал): Идемте с нами! Конец Ханох Левин. Опс и Опля Пьеса Пер. с иврита - Марьян Беленький Действующие лица: Опс Ньема, его мать Опля Пшицва, его мать Черненко, жених Опли Картина 1 Комната в холостяцкой квартире Опса. Опс взывает к потолку, пытаясь выглядеть крутым. Опс: Сегодня ночью трахнул одну дважды, некрасивая попалась. Сразу после этого у меня случилось одновременно несколько выбросов: чих, пук, рыг, смех, храп. Такого у меня еще не было. Я имею в виду два раза подряд плюс все остальное. Это такое же совпадение, как числовая комбинация на замке сейфа. Я прямо горю желанием рассказать обо всем этом, но некому. Я одинок. У меня есть только мамочка. Картина 2 Кухня в доме Ньемы. На Ньеме "щегольское" платье, ее щеки напудрены, в руке - кошелек. Она разочарованно качает головой. Опс: Ну что еще стряслось? Ньема: Сынок, каждый раз, когда я тебя вижу, - а я тебя вижу каждый день - я каждый раз поражаюсь - неужели это тот младенец, которого я родила? Не может быть. Его подменили. Опс: Может, он просто вырос? Ньема: Нет. Его подменили. Меня попросту обманули. Опс: Может, я просто выгляжу выжатым. Ибо со мной ночью кое-что происходит, ты не думай, что этого не случается. Ты думала, что нет? Так теперь тебе стоит думать, что да. Ньема: У тебя изо рта воняет. С каким дерьмом ты уже целовался? (Встает перед ним). Ну, как я тебе? Есть на что посмотреть? Опс: (будто зернышки курице сыпет) Цып-цип цип. Ньема: Сыплешь несуществующую еду несущствующей курице, лишь бы мамочке не отвечать! Опс: Моя святая мамочка, ты ведь знаешь, что мне омерзительно представлять тебя в телесном образе, Ты для меня навсегда останешься чистым духом выслеживания, вынюхивания, копания, закалывания и удушения! Ньема: Ты выглядишь полной развалиной. Напудренным трупом. (Ждет возражений). Да, напудренным трупом! (Ждет возражений). Напудренным. Опс: Куда мы идем? Ньема: Какой ты любопытный! Ты думал, тебя развлекаться приглашают? Тебя пригласили к моей лучшей подруге Пшицве, которая живет через две улицы отсюда. Даже на автобусе ехать не придется. И это называется развлечение? У Пшицвы хорошо, бог ей дал. Все свои платья она шьет у меня. Ее дочь - красавица Опля вернулась с учебы, из Америки, с академстепенью и женихом и вот они приехали к ее маме и меня пригласили. Помочь по хозяйству. Я с собой в сумочке даже передник беру. Другие будут загрязнять туалет, а я - убирать. Опс: Мамочка, я так боюсь, что мне тоже придется убирать за другими туалеты! Ньема: Подумаешь, тоже мне есть чего бояться! Опс: А что же делать? Ньема: Бояться. А если такое случится - страдать. Твой отец умер и зарыт там, внизу, а над ним шуршат женские платья. Опс: Но он же этого не видит! Ньема: Видит! Опс: Но над ним - слой непрозрачной земли. Ньема: Я ненавижу мертвых мужчин и проституток. Пошли со мной - глядеть на меня, униженную, бояться что с тобой случится то же самое. И Оплю увидишь - говорят , она очень похорошела и развилась, увидишь и ее жениха Черненко. Он - не такой, как ты, у него есть Опля. Говорят, он гений, специалист по подводной инженерии. Не то, что ты. (Указывает на Опса) И это - тот самый младенец? (Гневно). Ну, пошли уже. Выходят. Картина 3 Улица. Ньема указывает на Опса. Ньема: Он увязался за мной к Пшицве, потому что ему прость делать нечего. Бегает по улицам с престарелой мамочкой, и не стыдно ему. Стыдно, но выхода у него нет - он одинокий. (Приманивает его как собаку) Сибо, Сибо, за мной! Опс (пристыжен, ведь это зрелище могут увидеть прохожие, пытается сделать вид, что ее не знает): Цып, цып, цып. Ньема (бросается ему наперерез, тут же отходит, разражается плачем страха и раскаяния): Ой, плохо мне! Нет у меня места в этом мире! Опс (не знает как реагировать) : Ага, побитые женщины, они же - плачушие! Старая развалина под название моя мамочка не дает мне возможности действовать по своему усмотрению. Ньема выходит и Опс за ней Картина 4 Салон в доме Пшицвы. Присутствуют все. Пшицва: Знакомьтесь - это моя доченька Опля, а это - моя лучшая подруга Ньема, ну , ты ее должна помнить, а Опса ты помнишь? Вы не виделись 10 лет, еще с гимназии. Ты его помнишь? Ньема: Помнишь? Опля (отвечать не спешит. Отвечает, в конце концов, Опсу): А ты полысел! Пшицва: Браво! Все она помнит! (Опсу) Это - Черненко, ее жених. (к Черненко) Вы знакомы с Опсом? Ньема: Вы знакомы с моим сыном Опсом? Опля: Теперь или раньше? Ньема: Раньше. Были знакомы? Черненко: Нет. Пшицва: Да не знаком он. Откуда? Торчит на работе все время. Работает тяжело и не отдыхает. Ньема: Вам везет. Не отдыхает. Вообще. А Опля будет вести приличный дом. Он старательный и порядочный - вот и весь рецепт. А нам не везет. Опс всю жизнь валяется на диване, под одеялом, спит или чем другим занимается. А я всю жизнь стою у окна, и жду того, чего никак не приходит. (ПЛачет). И вот мы его похоронили. Пщицва: Кого. Ньема: Моего покойного мужа. Пшицва: Вгоняете наших детей в депрессию? Угощение кончилось. Мне надо пойти принести кофе. Ньема: Я принесу. А вы посидите с вашей дочкой и ее женихом. Просто жаль каждой минуты, в которую вы можете побыть с ними. Пшицва: Нет, нет, вы гости. Ньема (презрительно смеется про себя) "Гостья". Ничего себе гостья. (Ожидает возражений). Ничего себе гостья (Нет ответа). Я ей шью и я по хозяйству и я подаю. Я вот даже передник принесла. Ньема пытается открыть свою сумочку. Пшицва (мягко не позволяет ей этого): Упрямая такая. Я принесу. Ньема: Сама ты упрямая! Я все приготовлю, а ты отдыхай и расслабься. Жаль каждой минуты, когда ты не получаешь удовольствие. Пшицва: Нет, ты сиди, я тебе говорю! Я сама все сделаю. Ньема (снова пытается открыть свою сумочку, Пшицва останавливает ее жестом. Начинается небольшая потасовка из лучших намерений, в процессе которой ломается ручка сумочки. Ньема грустно смотрит на поломанную сумку): Сумка поломалась, подарок покойного мужа, да будет ему земля пухом. Сумка поломалась. (Разражается рыданиями, бросает сумку на пол). А пошло оно все к черту! Опля (строит матери угрожающую мину): Ну пусть она подаст кофе. Ну хочет она - так пусть подаст. Не мешай ей осуществить ее мечту. Ньема: А как же мне еще самореализоваться, если не в качестве прислуги? (Ожидает возражений). Если не в качестве прислуги? (Ожидает возражений). В качестве прислуги. Пшицва: Ну, иди уже, готовь кофе, иди ну! Давай! (Опс слабодушно посмеивается) Ньема: Им можно - тебе нет! Опс (Ухмылка тут же исчезает с его лица): Цып-цып-цып!.. (На лице Черненко появляется едва заметная улыбка Ньема поворачивается к нему, не зная, уместно ли ей делать ему замечания, решает сдержаться, поднимает свою сумку, достает передник, демонстративно повязывает его и выходит).: Картинша 5 Салон Пшицвы. Черненко и Опс стоят друг напротив друга, не зная, что сказать. Опля в веселом настроении, мать глядит на нее с обожанием. Опс ( к Черненко): Я слышал, вы - специалист по инженерной гидравлике. Опля: Он продает игрушки для ванной. Черненко (пристыженно улыбается. Опс падает на колени в углу в индийской молитве): Господи! Ты сотворил мир и Оплю, но в неизреченной милости своей сотворил и Черненко. Как мало нужно человеку, чтобы почувствовать себя хорошо! (Поворачивается к Опле. Она стоит к нему спиной, листая фотоальбом. К ней с улыбкой приближается Пщицва) Пшицва: Ничего у тебя не получилось. Опля не видит тебя здесь, стоящим на коленях Напрасно ты вытворяешь странные штуки, пытаясь произвести на нее впечатление своим видом. (Опс поднимается, направляется к Опле. Она по-прежнему стоит к нему спиной. Он проходит мимо Черненко, тот нерешительно поворачивается к нему). Черненко: А вы? (Опс не отвечает, подходит к Опле, глядит в ее альбом через плечо): Рассматриваете детские фотографии? Вот вы в саду, на дне рождения, с венком на голове. А вот и я - с раскрытым ртом. С чего бы это, с чего? (Вдруг приближается к ней, шепчет на ухо): Прошлой ночью был с одной, и как только кончил, из меня вырвалось 5 голосов, как комбинация для открытия... Опля: Иди за мной! (Захлопывает альбом и направляется куда-то с суровым лицом, Опс послушно идет за ней. Черненко (аблюдает за ними с опаской и любопытстсвом): Куда это вы? (Опля и Опс выходят. Ньема (входит с пирожными и кофе): Приготовила и подала, полное обслуживание. Картина 6 Туалет в квартире Пшицвы. Опля обозревает сверкающий туалет. Опс глядит на текущую воду в унитазе. Опля: И что ты себе думаешь - ты позволяешь себе распускать передо мной хвост, рассказывая о твоих головокружительных похождениях с женщиной и даже не задумываешься о том, что меня ты этим не удивишь. Ты пытаешься выглядеть крутым парнем, а твоя юность давно уже прошла. И все это плоско, банально, незрело. Такого я от тебя и ожидала. Ничего серьезного в тебе нет. Что еще у тебя есть, кроме дешевых попыток понравиться женщинам? (Опс пристыжен, у него губы дрожат, он готов расплакаться. Он неожиданно берет ее рукой за подбородок). Опля: Ты пытаешься спасти свою честь дешевыми жестами, но по сути, все больше чувствуешь себя обиженным? (Он сжимает губы и повторяет свой жест. Она кладет руки на бедра властным жестом, глубоко вздыхает. С презрением): Несчастные люди, которые переходят от детства к старости, минуя самую важную стадию жизни - зрелость. (Решительно выходит из туалета). Опс: А я торчу тут получив смачный плевок в лицо. Это и есть великая правда жизни. Мне нравятся справедливые женщины. Я жду, что она вернется и простит меня. И я упаду в ее объятия, и это будет моим спасением, по моим расчетам, от ничтожности моей жизни. Из меня вылупится новый человек и если ему когда-нибудь скажут, что он был Опсом - он рассмется тому прямо в лицо! (В приступе отчаяния) Но она не придет никогда! (Выходит). Картина 7 Салон Пшицвы. Ньема, Пшицва, Черненко пьют кофе. Опля листает фотоальбом. Пшицва: Оплечка, кофе с пирожными. Ньема: Кофе совсем остыл! Пшицва: И чего это ты выговариваешь моей дочери с таким строгим видом, будто ты у нас служишь всю жизнь и тебе, мол, все можно, ибо ты печешься лишь о благе госпожи? Ты таким образом хочешь себе цену набить, а? Входит Опс. Проходит мимо Черненко, замечает листающую альбом Оплю, расчувствованный, падает в углу на колени. Опс: Господи, она ждет меня! Иначе - чего бы ей не сидеть со всеми и пить кофе? Как это я раньше не понял! Милые бранятся - только тешатся! Она любит меня. Меня - сложного , проблемного. Ее речь в туалете не была ее последним словом в наших отношениях, а лишь началом. (Резко встает и направляется к Опле). Я должен тебе ответить. Пойдем со мной! Опля захлопывает альбом, направляется к выходу. Опс - за ней. Черненко: Куда? (Опля и Опс выходят. Черненко (глядит им вслед, затем на Пшицву): Куда они пошли? Пшицва (сердито): Куда надо, туда и пошли. (Черненко обиженно уткнулся в свою чашку) Пшицва (пытается выглядеть любезной): Они выросли вместе, у них столько общих воспоминаний, А кто же Опле попочку подтирал, если не Опс? Ньема (вскакивает со стула в приступе гнева): Как это подтирал? Они же одного возраста! Пшицва: Подтирал, подтирал! Ньема: Одного возраста! Пшицва: И все равно подтирал! Ньема: Но как? Пшицва: А вот так! Вот так мне хочется! Все равно подтирал! Одного возраста - не одного возраста - подтирал и все! (Встает в в возбуждении подпрыгивает). Я так хочу, Я, Пшицва - подтирал и все! Ньема: Ты так подпрыгиваешь, будто мы не знаем, в чем тут дело. За всеми твоими увертками прячется больной вопрос - тот, что задал Черненко - куда они пошли? Вот куда?! Куда они все время уходят? И что они там делают? А? И пусть меня убьют, но я все равно буду глашатаем истины о том, что им там есть чем заняться, ведь они уходят и возвращаются, уходят и возвращаются! А? А мы-то все время здесь! Здесь! Пшицва: Но мы ведь пьем кофе! Ньема: Нет! Этого недостаточно! Вы еще хотите знать, что они там делают! Прямо у вас под носом что-то такое происходит, а вы не знаете! Я возвещу истину: Черненко озабочен, и ты тоже! Вам не удастся проигнорировать моего сына Опса! Не удастся! Пшицва (поникши духом, садится на свое место. Все трое продолжают пить кофе как ни в чем ни бывало) Пшицва (выкрикивает Ньеме): А ты тоже хороша! Как ты прямо гордишься этой дурацкой глупостью, а главного то у тебя в жизни нет! Нет! Нет! (Внезапно успокаивается). Ну ладно, мы причинили тебе немало неприятностей, и теперь мне хочется тебя пожалеть. Много неприятностей у тебя было из-за нас. Ньема: Ну, не так уж и много. Пшицва: Много, много. Ньема: И совсем даже не много. Пшицва: Все -таки. Ньема: Никаких неприятностей. Пшицва: Были, были. Ньема: Ну, может, и были, но не из-за вас. Вы много чего делали. Например, открывали кран, заставляя воду течь, а потом закрывали, заставляя ее прекратить. Много чего. Пшицва: А теперь ты заставляешь меня волноваться! Ньема: Вот видишь, я заставляю, не ты же! Пшицва (вконец запутавшись): Тихо! Убирай со стола! Ньема: Ладно, убираю (к Черненко): Вы не хотите тоже на меня прикрикнуть? Черненко: (смущен, не знает, как реагировать, пьет кофе, задумавшись): Во всяком случае, не сейчас. Ньема: Оставляешь себе вариант, купец ты этакий. Картина 8 Туалет в доме Пшицвы. Опс страстно целует и обнимает Оплю. Она стоит неподвижно. Вдруг вся страсть Опса пропадает. Он пытается подстегнуть себя, разминая свое тело, но его охватывает холодное безразличие. Они все еще прижаты друг к другу, но никакой страсти больше в этом нет. Опля стоит прижавшись к нему еще мгновение, затем отходит от него. Опля: Я уже тебе говорила, что ты миновал стадию взрослости. Ты от детства перескочил сразу к старости. Ты уже выжат. Ты - по сути, конченый человек. Твоя жизнь - это лишь последние содрогания. Опс: Но мне же всего 29! Опля: Да, жаль. У тебя впереди еще много лет последних содроганий. Все остатки твоих сил и энергии будут направлены на то, чтобы завидовать тем, кто успел повзрослеть, в отличие от тебя. Опс: А, зрелость, зрелость! Я ее как-то совсем пропустил! Опля: Не совсем. В наш прошлый визит в туалет, 4 минуты тому, у тебя было мгновение зрелости, когда ты с опущенной головой глядел в унитаз. В твоем взгляде и позе было нечто весьма зрелое и разумное. Опс: В ту минуту я думал о покойном отце. Опля: Да, в этом была какая-то действительно трагическая нота. И жаль, что это единственное светлое мгновение ты растратил на унитаз. Да, это мгновение проглянуло между твоими детством и старостью. А сразу за этим наступило угасание, и это было заметно по твоим слабеньким "объятиям", и это угасание продлится до самой твоей смерти. Опс (в бессилии) : Лишь одно мгновение у меня было. Опля (поднимает платье, со слабой улыбкой): У туалета, если тебе известно, есть и другое предназначение. Опс выходит, закрыв за собой дверь. Картина 9 Опс говорит с Оплей через дверь туалета. Опс: А ты любишь жить, да? И всегда тебе есть что ответить, всегда в точку, ты выглядишь всегда свежей, причесанной; всегда, как после ванны, волосы влажноваты, запах хорошего мыла, головка стыдливо склонена набок, и эта поза затеняет ваше упорство, чистосердение, прямоту и резкость по отношению к слабым. И вы , в конце концов, выбрали Черненко?! (Прохаживается у двери, нервно стучит в нее) Заканчивайте, мне тоже нужно! Опля: Но я делаю все в своем собственном ритме. Я не собираюсь ускоряться под влиянием внешних факторов. Опс: Я - не внеший фактор, мы знакомы с детства. Однажды, в детском саду, мы собирались пожениться. Когда-то мы играли вместе, и я видел и проверял все твои участки тела, которые сегодня предназначены эксклюзивно для Черненко. Опля: Эти участки - в развитии, ты их теперь не узнал бы. Опс: (сдавленным от страсти голосом): Можно подумать, ты для них там университет создала. Опля: Ты шутишь с отчаяния. Я скажу прямо тебе в лицо, в твое раскарсневшееся от страсти лицо там, за дверью - между нами ничего не было, ничего не будет и ничего не может быть.Так же как не может быть, чтобы нарушались законы природы. Ничего. Ничего! Опс: Я это прекрасно сам знаю. (Прохаживается вдоль двери. Решительно расстегивает ширинку). Смертный холод распространяется по моему телу из за сладких содроганий, в предвкушении того, что я собираюсь сделать.Вот дверь. По две ее стороны - два мира, два образа жизни. Два полюса. С одной стороны - мир цивилизации, империалистическая женщина, которая оправляется в положенно месте. Все правильно, все культурно. Короче - нормальное поведение. А по другую сторону -мир кошмаров, ужасов, мир человека - не-мужчины и не ребенка, нарушающего все закон