ских отчетах фигурировала мифическая школа-санаторий для нервнобольных детей. Бланки, подписи и отчеты этой школы фабриковались Дандаратом. В Дандарате мистер Боден, привезя маленького Аврелия, имел продолжительную беседу с директором школы Пирсом-Бхаравой, дав ему указания: жизнь и физическое здоровье Аврелия Гальтона должны быть сохранены во что бы то ни стало. Что же касается нервной системы и психики, то они должны быть предельно расшатаны. Общеевропейского образования Аврелию ни в каком случае не давать. Умственно не развивать. Никаких практических знаний, никакого знакомства с жизнью. Если не удастся свести с ума, держать его по крайней мере в состоянии инфантилизма - детской стадии развития. Пирс быстро понял, чего от него требуют, и обещал создать из Аврелия классического идиота. Не так быстро, но все же сговорились и о деньгах. Вполне удовлетворенный, Боден вернулся в Лондон. Весь отчет компаньону о поездке состоял из двух слов: "Олл райт!" - и Хезлон больше ни о чем не спрашивал. Пирс два раза в год присылал Бодену и Хезлону официальные отчеты для опекунского совета и неофициальные донесения. Вначале они были очень утешительные. Но затем начали появляться такие фразы: "Ариэль-Аврелий, к сожалению, оказался трудновоспитуемым", - и компаньоны прекрасно понимали, что это значит. Но они не теряли надежды. На худой конец, если Аврелий и не станет умалишенным, то все же нетрудно будет получить признание его недееспособности. Боден и Хезлон в каждом отчете опекунскому совету писали об умственной отсталости, дефективности своего опекаемого. Когда же он предстанет совершеннолетним детиной с пушком на губах перед врачебной экспертизой, опекунским советом и судом и не в состоянии будет ответить на обычные вопросы: "Какой сегодня день, какого месяца, сколько вам лет, какой вы национальности, вероисповедания" и тому подобное и на каждый вопрос будет неизменно отвечать: "Я не знаю", - его слабоумие будет очевидно для всех. Остальное докончат дружеские отношения с судебно-медицинскими экспертами и членами опекунского совета. Так шли годы. До совершеннолетия Аврелия осталось всего несколько месяцев, когда было получено письмо, заставившее Бодена включить радиорепродуктор. Пирс сообщал о том, что курс учения в школе Дандарат Аврелием закончен, но он, разумеется, может остаться в ней до совершеннолетия. Так как "умственное состояние Аврелия-Ариэля Гальтона, к сожалению, оставляло желать лучшего", то он, Пирс, принужден был подвергнуть Ариэля специальному лечению по методу профессора Хайда, "мистеры Боден и Хезлон знают, какой это опытный врач и глубокий ученый. К величайшему прискорбию, даже вмешательство профессора Хайда не оказало заметного действия на умственные способности Ариэля, но опыт все же прошел не безрезультатно: Аврелий неожиданно для всех и самого мистера Хайда получил необычайную и поистине чудесную способность, которой трудно поверить, если не видеть самому: способность подниматься на воздух без всякого аппарата. Этот божественный дар делает Ариэля весьма полезным для тех великих целей, которые ставит себе наша организация". В черновике Пирс вначале написал "бесценным", но потом поправил на более осторожное: "весьма полезным". "И если уважаемые мистеры Боден и Хезлон не возражают, то ТО и ООЗ (что значило Теософическое общество и Общество оккультных знаний) готовы немедленно использовать Ариэля для своих целей, разумеется, после того, как он будет признан недееспособным". Наконец-то усердие диктора пригодилось: придвинувшись к Хезлону, Боден проговорил: - Не сошел ли Пирс с ума? - Это случается с теми, которые имеют дело с ненормальными, - ответил Хезлон, кивнув головой. - Как бы то ни было... - и, не договорив, Боден начал быстро что-то писать на телеграфном бланке. Набросав несколько строк, он передал Хезлону бланк, на котором было написано: "Никаких шагов до получения наших указаний. Примите все меры охраны. Боден, Хезлон". Хезлон кивнул головой и передал клеркам через форточку телеграмму, надписав адрес. - Пожалуй, одному из нас придется поехать, - сказал Хезлон. - Да, - отозвался Боден. И компаньоны уставились друг на друга, обдумывая новую ситуацию. - Джейн... - после паузы сказал Боден, давая направление мыслей своему компаньону. - Да, - ответил тот. И они погрузились в размышление, глубине которого могли бы позавидовать йоги. Глава восьмая. Камень преткновения Обсуждая любой вопрос, относящийся к судьбе Аврелия, нельзя было не подумать о Джейн. Она была его сестрой и возможной наследницей. Но главное - она была Джейн. Ее характер доставлял опекунам много огорчений и неприятностей. Для них она была камнем преткновения, вечной заботой. Боден и Хезлон ненавидели ее. Еще в детстве Джейн отличалась строптивостью и непокорностью. Когда же она подросла, то начала проявлять к опекунам явную недоброжелательность и недоверие. Боден и Хезлон со времени отъезда Аврелия в Индию старались внушить ей, что ее брат - душевнобольной, что он находится на излечении и свидание с ним невозможно, так как это повредило бы ему. Но она упрямо твердила: "Я не верю вам. Где вы его прячете? Я хочу его видеть". Пока Джейн была под опекой, Боден и Хезлон кое-как справлялись с нею. Но она была старше Аврелия, несколько месяцев назад исполнилось ее совершеннолетие, которое она ознаменовала актом черной неблагодарности по отношению к опекунам: для управления своим имуществом Джейн пригласила злейшего врага и конкурента Бодена и Хезлона - адвоката Джорджа Доталлера, которому выдала полную доверенность на ведение всех своих дел. От Джейн и Доталлера теперь можно было ожидать всяческих каверз и неприятностей. Еще вчера она допустила бестактный поступок, возмутивший почтенных компаньонов до глубины души: явилась к ним в контору вместе со своим новым советчиком и учинила настоящий скандал, громко требуя - так что могли слышать клерки - указать местопребывание брата и угрожая обратиться к суду. Боден с возмущением протестовал "против этого грубого вмешательства в их опекунские права". - В своих действиях мы обязаны давать отчет только опекунскому совету, - сказал он. - В таком случае я сама обращусь в опекунский совет и заставлю его сообщить, где находится мой брат! - воскликнула девушка и, даже не подав руки, ушла со своим адвокатом. И Джейн может добиться своего. Она не остановится и перед тем, чтобы поехать в Индию на розыски брата. И вдруг найдет его в роли какого-то летающего человека под антрепризой теософов и оккультистов! Дело пахло скандалом. Нужно во что бы то ни стало задержать ее отъезд, а пока... Боден оторвал взгляд от глаз своего компаньона и быстро настрочил текст новой шифрованной телеграммы Пирсу: "Аврелия скрыть в надежном месте. Будьте готовы к приему его сестры. Боден, Хезлон". Пирс знает все обстоятельства. Боден познакомил с ними Пирса, еще когда привозил Аврелия. В опекунском совете Джейн может получить только адрес вымышленной "школы-санатория для нервнобольных детей". Конечно, она не найдет этой школы. Но если бы дандаратовцы сглупили и начали показывать летающего человека, то весть о таком чуде, конечно, разнеслась бы не только по всей Индии, но и по всему миру, и, будучи в Индии, Джейн, наверно, захотела бы увидеть это чудо. Положим, Аврелия она не узнает, он уже совершеннолетний юноша, а видела она его ребенком. Но все же надо исключить всякую возможность их встречи. Не успел Боден перебросить Хезлону бланк телеграммы, как клерк протянул через форточку руку и положил на стол Бодена только что полученную телеграмму, переданную по радио: "Аврелий скрылся. Организуем поиски. Пирс". Вначале Боден даже ничего не понял. Не успел он послать телеграмму с приказом скрыть Аврелия, как получает известие о том, что Аврелий скрылся. Скрыт, быть может. Телеграфная ошибка? Но эта фраза - "организуем поиски" - говорила об ином. - Улетел-таки! Ротозеи! - прошипел Боден и бросил телеграмму с таким отчаянным жестом, что она едва не угодила в лицо Хезлону. Хезлон прочел, и они снова, как сычи, уставились друг на друга. Поездка в Индию становится неизбежной. А это не дешево стоит. Вероятно, придется потратить немало денег на поиски Аврелия. Ни Боден, ни Хезлон не любили расходов, хотя бы и за счет Аврелия. Ведь его счет - их счет. Нельзя ли переложить эти расходы на других? И Боден еще раз сказал: - Джейн. - Да, - отозвался Хезлон, мысли которого всегда шли параллельно мыслям Бодена. Глава девятая. Человеческий муравейник Мисс Джейн была очень удивлена, когда вечером того же дня к ней явился Боден. "Очевидно, угроза подействовала", - подумала она, приглашая визитера садиться. - Мы с вами вчера повздорили, Джейн, - сказал Боден, усаживаясь. - Но вы должны понять меня. Ведь я не один. Если бы я удовлетворил ваше требование и указал адрес Аврелия, мой компаньон мог бы обидеться, считая, что вы не доверяете ему, - о себе я не говорю, - если хотите убедиться, в каких условиях находится ваш брат... - Мне совершенно безразлично, обидится или не обидится ваш компаньон. Я сестра и имею право знать все о своем брате и видеть его, - возразила Джейн. - Совершенно так же думаю и я, - примирительно сказал Боден. И, помолчав, воскликнул: - Послушайте, Джейн! Мне очень тяжело, что между нами происходят недоразумения. - Кто же в этом виноват, мистер Боден? - Если мы скрывали до сих пор от вас местопребывание вашего брата, то делали это только по настоянию врачей, которые находят, что ваше свидание с братом могло бы вредно отозваться на его здоровье. Для него опасны всякие волнения, даже радостные. - Я не верю вам. Боден вздохнул с видом человека, которого незаслуженно оскорбляют. - Поймите же, что исполнить ваш каприз... - Каприз? Желание сестры узнать о судьбе своего брата вы называете капризом? - Но, выполняя ваше желание, я могу причинить вред Аврелию, за которого отвечаю как опекун. Отказывая же вам, возбуждаю ваш гнев и ваши подозрения. От этого страдают доброе имя, честь и гордость нашей компании. Пусть же будет по-вашему. Вы уже совершеннолетняя, и вы сестра Аврелия. Вы можете отвечать за свои поступки. Я укажу вам, где находится Аврелий, но с одним условием. Если вы поедете к нему, я должен буду присутствовать при вашем свидании. К этому меня обязывает мой долг опекуна. Джейн не хотелось ехать с Боденом, но его предложение упрощало дело: с ним легче и скорее найти брата, и она не возражала. - Поскольку же эта поездка, - продолжал Боден, - сопряжена с потерей времени и расходами, делается же она для выполнения вашего кап... желания... - Я и оплачу все расходы, - живо ответила Джейн. - Не только ваши, но и расходы мистера Доталлера, который поедет со мной. Боден поморщился. Опять этот Доталлер! Но опекун знал Джейн: ее не переспоришь. И он должен был согласиться. - Заказать билеты на океанский пароход? - спросил он. - Я закажу сама, и не на пароход. Мы летим на аэроплане. - Так не терпится? Это будет дорого стоить. - Мне, а не вам. Боден подумал. Он побаивался лететь на аэроплане. Но чем скорее они прибудут в Мадрас, тем лучше. О бегстве или "улете" Аврелия он ничего не сказал. Это было слишком необычайно, невероятно. Возможно, что Пирс в самом деле сошел с ума. Тем более необходимо расследовать все на месте. - Это будет недешево стоить, - повторил Боден. - Путь не близкий. - Франция? Швейцария? Италия? - спросила Джейн. - Индия, - ответил Боден. - Индия! - с удивлением воскликнула Джейн. - Да, это не близко. - Она немного подумала. - Все равно, тем более. Я зафрахтую пассажирский аэроплан. После ухода Бодена Джейн глубоко задумалась. Так вот куда Боден и Хезлон отправили ее брата! Это неспроста. Индия! С ее ужасным для европейцев климатом, лихорадками, чумой, холерой, змеями, тиграми... Это почти все, что знала Джейн об Индии. Она прошла в библиотеку и начала отбирать книги. Ее нетерпение познакомиться с этой страной было так велико, что девушка открывала наугад страницу за страницей и читала. Ее голова наполнялась каким-то сумбуром. Все было так сложно, необычно, непонятно... Смешение рас, смешение племен, языков, наречий, каст, религий... Смуглокожие арийцы, индусы, кофейные дравиды, еще более темные туземцы... Арийские языки - хиндустани, бенгали, маратхи; дравидские - телугу, тамиль, тибето-бирманские... Больше двухсот наречий... Касты - браминов-жрецов, кшатриев-воинов, вайшиев-торговцев, промышленников и шудра-земледельцев, с внутренними кастовыми подразделениями, число которых доходит до 2578... Касты наследственных врачей, кондитеров, садовников, гончаров, звездочетов, скоморохов, акробатов, поэтов, бродяг, плакальщиков, нищих, могильщиков, палачей, собирателей коровьего навоза, барабанщиков... И у всех у них, вероятно, свои костюмы. Какая пестрота!.. "Чистые касты" - кондитеров, продавцов благовоний, продавцов бетеля. Это еще что такое?.. Цирюльников, гончаров... Все они враждуют друг с другом, боятся прикоснуться друг к другу... Каменщики презирают трубочистов, трубочисты - кожевников, кожевники - обдирателей падали. Одно дыхание париев оскверняет на расстоянии 24-38-46 и даже 64 шагов. Самое оскверняющее дыхание у обдирателей падали... Брамины, буддисты, христиане, магометане... Бесконечные секты и религиозные общества... "Тридцать три миллиона богов". Шесть миллионов вдов. Почему так много? Ах вот: вдовы в Индии не имеют права вторично выходить замуж. В том числе сто тысяч вдов моложе десятилетнего возраста и триста тысяч - моложе пятнадцатилетнего... Вдовам бреют головы, ломают стеклянные браслеты на руках и ногах, родственники мужа отбирают драгоценности. Жуткая жизнь полутюрьмы-полутраура... Многие вдовы не выносят и кончают жизнь самоубийством... О новой Индии, о новых людях, новых женщинах в книгах Джейн ничего не было сказано. У нее получилось жуткое представление об этой стране как об огромном хаотическом копошащемся человеческом муравейнике. И среди трехсот миллионов черных, шафрановых, "кофейных" муравьев где-то затерялся ее брат... Джейн даже вздрогнула и, бросив книги, вызвала по телефону Доталлера. Глава десятая. Бездомные нищие Ариэль задыхался. Капли дождя смешивались с каплями пота. Он чувствовал, что не в силах больше лететь с грузом на спине. Надо отдохнуть. Во мраке ночи под ним чернел лес, возле которого виднелось более светлое пространство, вероятно пески. Они спустились возле ручья, у баньянового(*6) дерева, воздушные корни которого, сползая вдоль ствола, образовали у его подошвы темную сеть спутанных колец. Молодая поросль бамбуков окружала дерево. Это был укромный уголок, где они могли отдохнуть, не опасаясь, что их кто-нибудь увидит. Тяжело дыша, Ариэль развязал полотенце. Шарад спрыгнул со спины и тотчас упал на землю перед Ариэлем, стараясь обнять его ноги и воздавая божеские почести своему спасителю. Ариэль грустно улыбнулся и сказал, поднимая мальчика: - Я не бог, Шарад. Мы оба с тобой бедные, нищие беглецы. Ляжем вот здесь и отдохнем. Мы далеко улетели. Шарад был немного разочарован объяснением Ариэля. Хорошо иметь другом бога. Но он был слишком утомлен, чтобы раздумывать обо всем этом. Они забрались в гущу корней, не думая об опасных змеях и насекомых. Ариэль заботливо подостлал под голову Шарада свернутое полотенце, и мальчик тотчас крепко уснул. Ариэлю, несмотря на всю усталость, не спалось. Он был слишком взволнован. Ветер разогнал тучи. На небе засверкали крупные звезды. Луна заходила за темный лес. Последние легкие белые облака проходили перед диском луны, словно ночные чары. Откуда-то, быть может из недалекого сада, доносился незнакомый сладко-пряный аромат цветов. Он проникал до самого беспокойного сердца, будя тревогу при мысли о возможной близости людей. Новый порыв ветра сдернул с земли полосу белого тумана. И Ариэль, к своему неудовольствию, увидел, что они находятся далеко не в безлюдной местности. За песчаной полосой черной сталью блестела река. Огоньки привязанных у пристани лодок отражались в ней, мерцая, а весь мрак, казалось, теперь сосредоточился в густой листве деревьев на противоположном берегу. Луна скрылась за лесом. И только какая-то большая звезда, быть может планета Юпитер, словно страж ночи, среди множества более мелких звезд, усыпавших небо, наблюдала за спящей землей. Эта тихая картина действовала успокоительно. У Ариэля начали смежаться веки. Не выпуская из руки теплую руку Шарада, Ариэль задремал, прислонившись к змееобразным корням. В полусне он представлял себе новые страны, какие-то смутные, неведомые края, где под чистыми небесами дни похожи на взоры широко открытых глаз, а ночи - на робкие тени, дрожащие под опущенными ресницами, где змеи не жалят, а люди не мучают и не убивают друг друга. Или он читал об этом? В книге жизни, а может быть, у бенгалийского поэта? Сон сна... Что-то закололо глаза. Ариэль открыл их и увидел старое джамболяновое дерево, листва которого была овеяна тонкой вуалью утреннего тумана, и сквозь него просвечивали красные лучи восходящего солнца. Роса на бамбуковых зарослях сверкала золотом. Откуда-то слева доносилась песня. Ариэль повернул голову. Между стволами виднелся пруд с каменной лестницей, спускающейся к воде, и окруженный кокосовыми пальмами. В пруду полный человек совершал утреннее омовение. Он, затыкая уши, делал положенное число погружений. Рядом с ним, вероятно, брамин, боявшийся осквернения даже в очищающей воде, отогнал ладонями с поверхности сор и потом сразу погрузился. Третий не решался даже войти в пруд: он ограничился тем, что намочил полотенце и выжал воду себе на голову. Одни медленно сходили по ступенькам, другие, бормоча утреннюю молитву, бросались в пруд с верхней ступени. Иные растирали на берегу тело, другие меняли купальное белье на свежее, поправляли складки, некоторые собирали на лугу цветы. В дальнем конце пруда утки ловили водяных улиток и чистили перья. Ариэль думал, что опустился в джунглях, но оказалось, что вокруг всюду были люди. Залетали пчелы, послышались птичьи голоса, с реки неслись песни. Шарад продолжал спать. Ариэль взял из лужи комок глины и начал натирать свое лицо, шею, руки и ноги. Где-то, быть может в храме, зазвонил гонг. Знакомый звук тотчас разбудил Шарада. Он быстро сел, непонимающими глазами осмотрелся, увидел незнакомую обстановку и улыбающегося юношу шоколадного цвета. Шарад испугался и хотел уже заплакать. - Не бойся, Шарад, это ведь я, - ласково сказал Ариэль. Шарад упал перед ним на землю. Вчера Ариэль летал, сегодня из белого превратился в темнокожего дравида. Только бог способен на это. - Встань же, Шарад. Посмотри, я вымазался глиной, чтобы не обращать на себя внимания белым цветом кожи. Помни: мы с тобой нищие, которые ходят по дорогам и просят милостыню. - Ходят? А почему не летают? Летать так интересно. - Потому что, если я буду летать, меня поймают, как птицу, и засадят в клетку. - А ты их самих обрати в птиц или в собак, дада! - воскликнул Шарад. Ариэль засмеялся, махнул рукой. - Идем, Шарад. Они вылезли из своего убежища и поплелись по дороге, изрытой ночным ливнем. В утреннем солнце лужи блестели, как червонное золото. Вдоль дороги тянулась колючая изгородь, за нею небольшой пруд, покрытый зелеными водяными растениями. Черный бородатый человек стоял по пояс в воде и чистил зубы изглоданным концом ветки. Он равнодушно посмотрел на Ариэля и Шарада и продолжал заниматься своим туалетом. По дороге прошел высокий кабуливала - житель далеких гор - в широкой хламиде. За его спиной болтался мешок, в руках он держал корзины с виноградом, изюмом, орехами. Он спешил на деревенский базар. Ариэль и Шарад отошли от дороги, как парии, стали на колени и запели. Кабуливала поставил одну корзину на землю и бросил в сторону нищих гроздь винограда. Ариэль и Шарад поклонились до земли. Когда он прошел, Шарад подбежал к виноградной кисти, жадно схватил ее и принес Ариэлю. Впряженный в скрипучую телегу, медленно прошел буйвол. На его шее сидел голый мальчик с бритой головой и клочком волос на темени. Старик, лежавший в телеге, увидев нищих, бросил Шараду рисовую лепешку. - Вот мы и сыты, - сказал Ариэль. Позавтракав, они побрели вдоль дороги. Впереди, в роще гуавовых деревьев, виднелись крытые дерном хижины. Их стены были вымазаны глиной. На лугу перед деревней уже шумел базар. Продавцы фруктов, сыра, остуженной воды, гирлянд из цветов, рыбы, сушеных цветов громко зазывали прохожих, полуголые дети толпились возле продавцов игрушек-свистков из пальмового листа, раскрашенных палочек, деревянных трещоток, стеклянных куколок. Под деревом баэль сидел сухой, как скелет, в огромной чалме индус и играл на свирели, надув щеки. Из его плоской корзины, качая головами, поднимались змеи. Толпа на значительном расстоянии окружала заклинателя змей. Худенький мальчик обходил зрителей с деревянной чашкой, и крестьяне бросали мелкие монеты не больше анна(*7). Рупии водились лишь в карманах самых богатых крестьян. Рядом сидел другой заклинатель змей - толстый мужчина с черной бородой. Играя на длинном, утолщенном к концу фаготе, он так надувал щеки, что казалось, они вот-вот лопнут. Женщины в цветных сари, в чадрах, со звенящими браслетами на руках и ногах толпились возле продавцов шарфов и ярких тканей. - Добрые господа, пожалейте меня! Помогай вам бог! Дайте мне горсточку от вашего изобилия, - просил слепой нищий с деревянной чашкой в руках. Извивались акробаты, пели нищие, звучали флейты, гремели барабаны, блеяли козы, ревели ослы, кричали дети... - Чай чури, чай?(*8) - нараспев зазывал женщин продавец стеклянных и медных запястий. У Шарада разгорелись глаза. Он тянул за руку Ариэля к толпе детей, окружавших незамысловатые игрушки. С завистью посмотрел Шарад на маленькую девочку, которая, забыв все на свете, пронзительно свистела в только что купленный красный свисток. Ариэль также был увлечен зрелищем. После мертвящей тишины и однообразия жизни Дандарата этот ослепительный свет, разноголосый шум, яркие, пестрые краски, движение людей, горячий ветер, треплющий шарфы, полы сари и чадры, флаги, листья деревьев вливали в него незнакомое возбуждение, дурманили голову. Подобно Шараду, он был опьянен открывающейся жизнью. Заглушая шум, со стороны дороги вдруг послышался резкий звук автомобильного гудка. Пробиваясь через толпу, к базару медленно подъезжала забрызганная грязью машина. В ней сидело несколько сагибов-англичан в белых европейских костюмах. К Ариэлю вернулась вся его осторожность. Он крепко сжал руку Шарада. Автомобиль остановился. Два сагиба с фотоаппаратами врезались в толпу, которая почтительно расступилась перед ними, оставляя широкий проход. Они шли прямо к Ариэлю. "Погоня!" - с ужасом подумал Ариэль и повлек Шарада к роще. Но не так-то легко было пробиться сквозь густую толпу, а сагибы были уже совсем близко. Они смотрели по сторонам, словно выискивали кого-то. Ариэль схватил Шарада и взлетел на воздух. Взрыв адской машины не произвел бы в толпе большего переполоха. Весь базар словно слился, как одно существо, в едином крике удивления и ужаса. Многие попадали на землю, прикрывая голову плащами и руками. Заклинатель змей выронил длинную свирель из рук, и она упала в корзину, змеи зашипели и начали расползаться. Живые лестницы акробатов рассыпались, словно карточные домики. Парикмахер оставил клиента и с ножницами и гребешком прыгнул в пруд. Люди давили и толкали друг друга, опрокидывали корзины, палатки, лезли под телеги. Мальчишки неистово хлопали в ладоши и визжали. Сагибы стояли с открытыми ртами и окаменелыми лицами. Когда переполох немного утих, один из сагибов, мистер Линтон, сказал своему спутнику: - Теперь, мистер, вы не будете отрицать, что левитация существует? - Поистине Индия - страна чудес, - ответил тот, - если... если только мы не стали жертвой массового гипноза. Как жаль, что мне не удалось сфотографировать полет. Но я был так ошеломлен... Глава одиннадцатая. Начистоту, или оба хороши Мистер Линтон послал в мадрасскую газету сообщение о необычайном происшествии, свидетелями которого было несколько человек. Статью напечатали с примечанием от редакции: "Наш специальный корреспондент побывал на месте происшествия и опросил свидетелей, которые подтвердили факты, приведенные в статье мистера Линтона. По-видимому, мы имеем дело с ловким фокусом или же с новым бескрылым летательным аппаратом. Дальнейшие расследования этого загадочного дела производятся. Личность летающего человека и сопровождающего его мальчика не установлена". Это сообщение было перепечатано другими газетами и возбудило большой шум и спор. Индусские газеты прогрессивного религиозного общества "Брамо-Самадж" смеялись над легковерными: "Может ли здравомыслящий человек двадцатого века поверить, что какой-то юноша среди белого дня, на глазах толпы, похищает мальчика, как коршун цыпленка, и улетает с ним?" Надо сказать, что большинство свидетелей было уверено в похищении юношей ребенка. Газеты же и журналы браминских консервативных "правоверных" сект использовали эту необычную историю для поднятия религиозного фанатизма. Они писали о великих тайнах йогов, о левитации, о чуде, выдавая неизвестного юношу чуть ли не за новое воплощение божества, явившегося на землю, чтобы укрепить падающую религию и устыдить маловерных. Английские теософические газеты воздерживались от высказывания своих мыслей, ожидая директив из лондонского центра. Но редакторы склонялись к тому, что в интересах английского владычества в Индии, пожалуй, выгоднее поддерживать версию о чуде. Поднявшиеся среди индийского населения распри и раздоры во всяком случае были "положительным" явлением: чем больше в народе раздоров и распрей, тем легче управлять им. Крупный ученый-бенгалиец Рагупати на запрос "Брамо-Самадж" уклонился от прямого ответа: "Ученый может высказывать свое мнение только о тех фактах, которые он сам мог проверить в надлежащих условиях. Могу лишь сказать, что мне никогда не приходилось быть свидетелем левитации и современная наука не имеет даже гипотетических объяснений возможности подобных явлений". Когда Бхарава-Пирс прочитал заметку о случае на ярмарке, он схватился за голову. "Это Ариэль и Шарад. Вот куда они улетели!" И Пирс с ужасом думал о скандале, которым разразится Броунлоу. Гроза не заставила себя ждать. В тот же день мистер Броунлоу явился к Пирсу. Таким взбешенным Пирс еще никогда не видал главу индийских теософов. Броунлоу едва не побил Пирса, грозил его выбросить из Дандарата, называл простофилей и ротозеем. - Вы взяли ответственность на себя. Теперь на себя и пеняйте. Где ваша хваленая цепочка гипноза, которая удерживает Ариэля крепче железной цепи? Что теперь мы скажем Бодену и Хезлону? Что ответим лондонскому центру? Как справимся с шумом, поднятым газетами? Упустить такой козырь из своих рук! Когда Броунлоу устал кричать и немного успокоился, Пирс сказал: - Зато теперь мы знаем если не точное местопребывание, то район, в котором находился Ариэль. Он улетел не так далеко, как я ожидал. Очевидно, с грузом Шарада Ариэль не может летать быстро, а Шарада он не оставит. И мы поймаем их... - Поймаем! - прервал его Броунлоу. - Поймаем птиц, улетевших из клетки. Для этого пришлось бы всех ловцов сделать летающими, как Ариэль, а это недопустимо. - Однако ловят же люди птиц силками-кормушками, - возразил Пирс. - Ариэль и Шарад должны пить и есть. Мы разошлем, если потребуется, сотни людей, пообещаем награду крестьянам, оповестим население. Признаюсь, Ариэль обманул, перехитрил меня. В этом я виноват. Но кто бы мог подумать, что он умеет так артистически притворяться? Моя вина, и я не пожалею своих собственных денег, чтобы исправить эту ошибку. Помогут и Боден и Хезлон. Я уже уведомил их и получил телеграмму, что Боден летит сюда на аэроплане. А когда Ариэль и Шарад снова попадут к нам, нетрудно будет подкупить газеты и свидетелей, и всему будет придан характер шутки, мистификации, газетной утки. Когда же все это забудется... - Мы начнем демонстрировать Ариэля и заставим вспомнить всю эту историю. Нет, летающий человек потерян для Дандарата. Ариэль и Шарад должны быть пойманы, но только для того, чтобы не стало известно о Дандарате, о том, что представляет наша школа, ее могут закрыть, а нас... - А нас посадят на скамью подсудимых? До этого, надеюсь, дело не дойдет. Лондон не допустит. Это скомпрометировало бы не только вице-короля Индии, но и правительство метрополии. Какие цели преследует Дандарат? Чью волю мы исполняем? Неужели вы думаете, что я буду молчать обо всем этом, если предстану перед судом? - Будете. - Я расскажу все начистоту. - Вы не сделаете этого. Пирс. - Сделаю. Мне больше нечего будет терять. И в Лондоне знают об этом. Я открою такие вещи, узнав о которых ахнет весь мир... - Не забывайте. Пирс, что и за вами водились кое-какие делишки, прежде чем вы нашли приют в Дандарате. Вас избавили от каторги, надеясь, что вы будете беспрекословным и молчаливым исполнителем. - Избавили от каторги, чтобы теперь отправить на каторгу за чужие преступления? А вы, вы сами, проповедник всеобщей любви, кротости и милосердия? Вы полагаете, что я не знаю вашей карьеры? Будьте покойны: мною собраны кое-какие справки о вас... Я уже не говорю о вашей многополезной деятельности в Дандарате. Сколько детей похищено у родителей по вашему приказанию? Сколько загублено, изуродовано, сколько покончило самоубийством? У меня все записано. И за все это я должен отвечать? Я один? Некоторое время они молча смотрели друг на друга, как два петуха перед новой схваткой. Но благоразумие восторжествовало. Броунлоу фамильярно хлопнул Пирса по плечу и, насмешливо улыбаясь, сказал: - Оба хороши! Не будем ссориться. Надо выходить из положения, Бхарава-бабу. - Давно бы так! - воскликнул Пирс. - А с Ариэлем нам, по-видимому, лучше всего покончить... - Прикончить, - уточнил Пирс. - Когда он попадется в наши руки. И они начали обсуждать план предстоящих совместных действий. Глава двенадцатая. "Воздушные зайцы" Поднявшись над рынком, Ариэль полетел к роще. В висках стучало. Шарад оттягивал руки и затруднял полет. Чтобы лучше разрезать воздух, Ариэль летел, держась почти горизонтально, прижимая Шарада к груди. Ариэль старался лететь над лесом, избегая открытых мест. Но лес скоро кончился. Почти до горизонта тянулись поля. Кое-где торчали фабричные трубы. Ариэль и Шарад видели, как крестьяне, работавшие на полях, поднимали вверх голову и оставались с раскрытыми от удивления ртами, иные падали на землю или убегали. Шарада это очень забавляло. Он высовывал язык, болтал ногами, но Ариэль думал лишь о том, хватит ли у него сил долететь до рощи, которая виднелась вдали. Вдруг Ариэль услышал позади себя жужжанье гигантского шмеля. Оглянувшись, он увидел приближающийся аэроплан, летевший довольно низко и не очень быстро. Неужели это погоня? Ариэль хотел уже камнем опуститься на землю, но, обдумав, решил, что Пирс не станет гоняться за ним на аэроплане. Да и как бы он поймал его в воздухе? Но пирсовским разведчиком самолет мог быть. А если люди начнут стрелять с самолета?.. Пока Ариэль раздумывал, аэроплан был уже совсем близко. Летчик не мог не заметить Ариэля и Шарада. И Ариэль вдруг решил подняться над самолетом и пропустить его под собой. Когда аэроплан проходил под ними, Шарад крикнул: - Дада, опускайся на крыло! Ариэль за шумом мотора не слышал голоса Шарада, но он и сам решил опуститься на крыло. Здесь лучше всего укрыться от выстрелов, если люди будут стрелять в них. Ускорив полет, Ариэль снизился к поверхности фюзеляжа, не выпуская из рук Шарада. Только после того как Шарад уцепился за выступ, Ариэль ослабил напряжение своих рук, а потом и сам "мысленно сел" на крыло, отчего аэроплан слегка нырнул. Теперь Ариэль мог отдохнуть. Но из осторожности он еще раз "обезвесил" свое тело, и, летя над Шарадом, связался с ним полотенцем. Теперь они могли лететь "воздушными зайцами". Шарад был в восторге. Наконец под ним твердая опора. Правда, металлическая поверхность нагрелась от солнца так, что жгла тело, но с этим неудобством можно было примириться. Главное то, что они летели на север к Бенгалии, держа курс вдоль берега Бенгальского залива. Отлично. Они могут далеко улететь, не тратя сил. Вероятно, это почтово-пассажирский аэроплан линии Мадрас-Калькутта. Ариэля беспокоило одно: что будут делать пассажиры, если заметят его и Шарада? И он был настороже. Прошло, вероятно, не более получаса, как у края правого крыла, возле кабины показалась голова в пилотском шлеме и очках. Ариэль с волнением следил за головой в шлеме. Не покажется ли рука с револьвером? Но голова скоро скрылась под крылом и не появлялась. Быть может, люди совещались. Летчик, наверное, обратил внимание на толчок и увеличение веса аэроплана. На горизонте показался маяк, круглый купол обсерватории. Что-то очень знакомое... И вдруг Ариэль вскрикнул: он узнал Мадрас. У Ариэля не было никакого жизненного опыта, никаких практических знаний. Как жестоко он ошибся! Аэроплан летел не на север, а на юг - в Мадрас. Ну конечно! Ведь океан по левую сторону. И как только он не сообразил! Ариэль схватил ничего не понимающего Шарада и ринулся вниз. К счастью, под ними были густые заросли бамбука и тростника. Оглушенные ревом моторов, они некоторое время не слышали друг друга. И только когда шум в ушах утих, Ариэль объяснил Шараду, почему они так внезапно покинули аэроплан. - Теперь мы поступим умнее. Дождемся тумана или сумерек и незаметно опустимся на аэроплан, который полетит на север. В другой раз я уже не ошибусь. Хотелось есть, но ведь в Дандарате они так привыкли голодать! Шарад пожевал молодые побеги тростника. Боясь попасться в руки врагов, они не выходили из своего убежища. К вечеру небо заволокло тучами. Ночью шел дождь, а к утру поднялся густой туман. И вдруг в тумане послышался гул моторов. Ариэль и Шарад, крепко связавшись полотенцем, поднялись в воздух. Сесть на крыло в тумане было нелегко и небезопасно. Аэроплан едва не сбил их, и когда Ариэль бросился в сторону, полетел вперед. Пришлось, напрягая силы, догонять его. Это, наконец, удалось. Теперь Ариэль осторожно опустился на крыло, и оно дало едва заметный крен. Они летели почти весь день, страдая от жары, жажды и голода, но каждый час, каждая минута уносили их все дальше от ненавистного Дандарата и страшного Пирса. К вечеру поднялась гроза. Самолет трепало. Он нырял в воздушных ямах, поднимался на гребни воздушных волн. Во время одного сильного порыва Ариэль и Шарад были сброшены с самолета. Догнать аэроплан у Ариэля не хватило сил, и они начали опускаться на землю. - На этот раз нам удалось улететь далеко, Шарад, - сказал Ариэль. Глава тринадцатая. Вишну и парии Еще в воздухе они увидели развалины длинного здания без крыши. Ариэль и Шарад приземлились на груду щебня в одной из комнат этого здания, вспугнув целую тучу летучих мышей, ютившихся по углам. Мыши долго летали, пока, наконец, не успокоились. Беглецы нашли местечко, защищенное от дождя и ветра, обнялись и заснули. На заре Ариэль поднялся первым, стараясь не разбудить Шарада. Он вылез через пролом в стене и оглянулся. Солнце еще не всходило. Клочья легкого тумана тянулись над землей, как ночные призраки, вспугнутые первым веянием утра. Растения были покрыты крупными каплями росы. Развалины неуклюжего здания придавали местности унылый вид. Безобразное дерево ашат протянуло свои толстые цепкие корни сквозь зияющие трещины в стене. Среди цветущих кустарников кое-где возвышались обломки этой стены. Два полуразрушенных столба указывали на место бывших ворот. От них к берегу реки шла аллея из деревьев шишу. Под сенью вековых деодаров виднелись бугорки, похожие на могилы. В тумане поблескивал пруд с размытыми берегами. Вода из него вытекала ручейками, а его дно служило ложем для корней кориандра. Запах его цветов наполнял весь сад. За чертою сада начиналось небольшое кукурузное поле, с краю стояла хижина, крытая соломой. Глиняные стены потемнели от ливней. Заря окрасила туман. Защебетали птицы, ожили вороньи гнезда. Первый луч солнца зажег бриллиантом росинку на листе кустарника. Ариэль засмотрелся на сверкающую точку. Но она вдруг исчезла. Жадное солнце выпило ее. Ариэлю стало грустно. Красота и радость так быстротечны... Присев на камень, он задумался. Звуки и шорохи пробуждающегося дня мешали сосредоточиться. Из хижины за кукурузным полем вышел старик в одном дхоти и, напевая, начал свою ежедневную утреннюю работу, - он обмазывал свою избу свежей глиной. Вскоре из хижины вышла девочка-подросток в сизом сари, которое было когда-то голубым. Черные волосы девочки были заплетены в косы. В руках она несла медный таз и котелок. Посуда и запястья на руках и ногах звенели при каждом ее шаге. И девочка пугливо посматривала в сторону развалин. Это начинало беспокоить Ариэля. Уж не видели ли эти люди, как он спускался с Шарадом? Девочка подошла к ручью и начала чистить посуду песком. - Иди ко мне, милый, - услышал Ариэль ласковый голос и вздрогнул. Повернувшись, он увидел сквозь кисею редеющего тумана юношу, который стоял по пояс в воде у противоположного берега пруда, на берегу - огромного буйвола с кроткими, покорными глазами. Как бы отвечая на зов юноши, буйвол шумно вздохнул и медленно вошел в пруд, поднимая широкой грудью легкую волну. И юноша начал усердно мыть буйвола, который пофыркивал от удовольствия и медленно качал головой. Не этот ли юноша и заставлял старика и девушку поглядывать в сторону развалин? Юноша и девушка действительно переглядывались друг с другом, но не обменивались ни одним словом. Вымыв буйвола, юноша вывел его из пруда, бросил взгляд на девушку и, похлопывая по лоснящейся коже буйвола, пошел по заросшей травою дорожке. Девушка провожала их взглядом, пока они не скрылись за рощей. - Дада! Ариэль-дада! Где ты? - послышался голос Шарада. Проснувшись и не найдя возле себя Ариэля, он забеспокоился и выбежал во двор. - Ах, вот где ты, дада! Я есть хочу, дада! Очень! Ариэль заметил, как девушка-подросток, увидав Шарада, выронила из рук котелок и, бросив посуду, побежала к хижине. Края ее сари развевались, обнажая крепкие смуглые ноги, бились по плечам и спине, а запястья громко бренчали. Старик посмотрел на девушку, потом и он, отряхивая глину с рук, поспешно скрылся в хижине. - Вот что ты наделал, Шарад, - сказал Ариэль, поднимаясь из-за куста. - Нас заметили. - Прости, дада, но я так перепугался, когда не увидел тебя возле. - Что нам теперь делать? Убежать? Улететь? - Как ты хочешь, - покорно отвечал Шарад. - Но мне очень, очень хочется есть. Еще никогда так не хотелось, даже ноги дрожат. Ведь мы вчера весь день не ели и всю прошлую ночь... Может быть, у них найдется горсточка риса? "Едва ли в этом глухом месте могли быть сообщения Пирса. И в конце концов всегда можно ул