ететь. Шарад прав. Надо попросить пищи у этих крестьян", - думал Ариэль. Он сам чувствовал голод и слабость. При такой слабости, пожалуй, не улетишь. Пока он раздумывал, дверь хижины открылась и на пороге появился старик. В руках он держал деревянное блюдо с двумя мисками, а локтем прижимал циновку. Из-за спины выглядывала девушка в новом красном сари, с венком в руках. Торжественно шли они по краю кукурузного поля, направляясь к развалинам, старик - впереди, девушка - следом за ним. Ариэль и Шарад, держась за руки, молча ожидали, что будет дальше. Не доходя шагов семидесяти, старик приостановился. Девушка взяла из-под его локтя циновку и разостлала ее на земле, старик поставил на циновку блюдо. Потом они оба поклонились Ариэлю до земли. - Привет тебе, неведомый посланник неба! Позволь моей внучке коснуться головою твоих ног. Благослови нас. Кто выше людей, того не осквернит близость отверженных. А если мы недостойны твоего благословения, то даруй нам радость принять от нас пищу, которую мы приносим тебе от чистого сердца! Ариэль не сразу понял, почему старик воздает ему такие почести. А Шарад, не отрывая жадного взгляда от блюда, толкал Ариэля в бок и шептал: - Пойдем, дала! Я вижу жареный рис и молоко!.. Ариэль пошел к старику. В то же время старик и внучка, пятясь, удалялись. - Благодарю вас, добрые люди, - ответил Ариэль, дойдя до лежащего на земле блюда. - Почему вы отходите от нас? Мы с удовольствием разделим с вами ваш утренний завтрак. Шарад, подними блюдо и циновку. Неси к дому! - И добавил тише: - Но не вздумай есть, пока я не разрешу. Старик и его внучка остановились, не переставая кланяться. Когда Ариэль и Шарад подошли, девушка, покраснев, дрожащими руками протянула Ариэлю венок и в смущении что-то пробормотала. Ариэль поклонился, взял из ее рук венок и надел себе на шею. Когда дошли до хижины, старик с сияющим лицом обошел свое жилище и ввел гостей на небольшую веранду. Стена дома, примыкавшая к веранде, была закопчена пламенем светилен. Девушка разостлала циновку. Шарад поставил блюда на пол, и все уселись вокруг. - Принеси сахарной патоки, лучи и еще рису, Лолита, - сказал старик. Но девушка, словно зачарованная, смотрела на Ариэля, а он глядел в ее большие темно-карие, подведенные сажей глаза. - Лолита! - повторил старик. Она вздрогнула и бросилась исполнять приказание. - Прошу принять пищу из рук недостойного раба! Шарад не заставил повторить просьбу. Ариэль тоже с аппетитом принялся за еду. - Жаль, что рис нельзя подкислить, нет сока незрелого манго, - продолжал старик. - На моем участке растут манговые деревья, - и он указал рукой, - но мне уже трудно доставать плоды. Ариэль посмотрел по направлению руки старика. - Скажи мне, бабу, как твое имя? - спросил он старика. - Низмат, - ответил старик, взволнованный тем, что гость назвал его отцом. - Вблизи нет людей? - спросил Ариэль. - Только за рощей живет юноша Ишвар со своей слепой матерью. "Вероятно, это его я и видел, - подумал Ариэль. - Его нечего опасаться. Он добрый. Как ласково обращался он со своим буйволом..." Ариэль прикинул расстояние до деревьев и сказал: - Так я сейчас принесу несколько плодов. И, даже не поднимаясь на ноги, он, как сидел, взлетел на воздух и, когда поднялся выше дома, понесся к деревьям. Необычайное чувство легкости овладело им. Впервые летел он под открытым небом без груза. Его вдруг охватил такой восторг, что он готов был петь, кувыркаться в воздухе. Пролетая над старым джамболяновым деревом, он словно нырнул в воздухе, на лету сорвал несколько листьев и бросил их, забавляясь этой игрой. Подлетел к манговому дереву, сделал круг над большими тяжелыми листьями, спустился ниже и, вертикально повиснув в воздухе, начал срывать оранжево-желтые величиной с гусиное яйцо плоды, как будто он стоял на земле и снимал их с ветвей. Набрав несколько плодов, он "ласточкой" вернулся на веранду, вспугнув голубей на крыше и павлина возле веранды. Низмат лежал распростертым на циновке. Лолита сидела на полу, возле разбросанных мисок, лепешек и деревянных блюд, которые она, очевидно, выронила из рук. Только Шарад с раскрасневшимся лицом и блестящими глазами смеялся и хлопал себя по коленам. Какой переполох произвел его друг! Сам Ариэль был смущен, видя растерянность девушки и изумление старика. - Простите, я, кажется, напугал вас, - сказал он. - Свет мой, ласкающий глаза! Свет, услаждающий сердце! Полна твоя радость во мне! О господин всех небес! Ты сделал меня участником твоей славы! О Вишну, воплощавшийся в Раму и Кришну! Не твое ли десятое воплощение удостоились видеть глаза мои, не видевшие радости жизни? - И Низмат, стоя на коленях, протянул Ариэлю руки. - Я... Нет, нет, Низмат-бабу, я не Вишну! Я простой смертный человек, такой же, как и ты. Я умею только летать. Меня сделали таким без моей воли. Ты же знаешь, что люди летают на аэропланах, и ты не считаешь их богами. Летают и мухи, и стрекозы, и птицы... Но Ариэль видел, что старик не верит ему, не верит потому, что не хочет отказаться от своей радости видеть божество. Быть может, и не нужно отнимать от старика эту радость. - Ну, хорошо! Считай меня за кого хочешь, но относись ко мне как к простому человеку. Я приказываю тебе это! Садись рядом и ешь со мной. Пусть ест и Лолита. И расскажи мне, как ты живешь. - Да будет воля твоя! - ответил старик. - Садись, Лолита, - приказал он внучке. - Ешь, и да возвеселится сердце твое! И Низмат начал рассказывать о себе. Он принадлежал к последним из париев. Двери храмов были закрыты для него. Он не мог брать воду из общественных колодцев. Должен был сходить с дороги, хотя бы в грязь и болото, на много шагов при встрече с людьми высшей касты или высшей ступени своей касты, чтобы не осквернить их своим дыханием, даже взглядом. Он всю жизнь голодал со своей семьей. Его старший сын, радость очей его и утешение старости, заболел, когда ему исполнилось двадцать лет. Жена позвала знахаря, и колдун всю ночь прожигал больного раскаленным железом и читал заклинания. Но злой дух, вселившийся в сына, был сильнее, и к утру сын умер. Такова воля бога. От холеры, лихорадок, голода умерли жена, второй сын, его жена и дети. Осталась одна внучка-Лолита. Умер и ее муж. - Лолита вдова? - с удивлением спросил Ариэль. - Сколько же ей лет? - Скоро будет пятнадцать. Она вдовеет уже три года. - Но почему же Лолита не носит беловдовьей одежды? Почему не сняты ее волосы? Почему на ней стеклянные запястья? Почему родственники мужа не разбили их? - спросил Шарад, который больше Ариэля знал обычаи страны. - Мы слишком бедны для соблюдения всех обрядов и обычаев, да у покойного мужа Лолиты и не было родственников, - ответил Низмат. - Сосед Ишвар любит Лолиту, - при этих словах девушка опустила глаза и покраснела, - и готов жениться на ней. Но его мать не соглашается на то, чтобы ее сын женился на вдове, как это теперь иногда делают люди, забывающие старые законы. Слепая помнит еще то время, когда вдов сжигали живыми с трупами умерших мужей. Ее самое должны были сжечь, но сагибы не позволили. Но старуха твердо держится старого закона: вдовы не должны вторично выходить замуж. Оттого в нашей стране так много вдов, - вздохнул Низмат. - И род мой угаснет. Ариэль задумался. Обо всем этом не приходилось слышать в Дандарате. Ариэлю хотелось спросить, а любит ли Лолита Ишвара, но он удержался. Боялся ли он еще больше смутить Лолиту, или же услышать из ее уст утвердительный ответ?.. Чтобы перевести разговор на другую тему, он спросил: - А какие это развалины? - Когда-то здесь находилась фабрика индиго, - ответил Низмат. - Ее хозяин, сагиб, человек жестокий, умел превращать в синее индиго кровь своих рабочих. Он одарил местного раджу Раджкумара, и раджа отнял у нас, крестьян, землю и передал сагибу. Лишенные земли крестьяне, чтобы не умереть от голода, принуждены были работать на фабрике, позабыв о кастовых различиях. Я тоже работал на ней. Несколько мусульман, крестьян соседней деревни, тоже лишенных земли, потребовали возвращения отнятых полей, которые засевались под индиго. Фабрикант-сагиб принимал на работу не только мужчин, но и женщин, и стариков, и детей от семи лет. Рабочие умирали. Умер и сам сагиб. Одни говорят - от лихорадки, другие - от укуса змеи, ходили и такие слухи, что его удушил один мусульманин. Из населения трех деревень остались в живых только я с внучкой да слепая Тара с сыном Ишваром. Пришлые рабочие разошлись. Фабрика развалилась. Теперь кустарники и цветы все больше покрывают развалины. Мать-природа залечивает раны, нанесенные землей. Когда сагиб умер, - продолжал Низмат, - раджа объявил, что возвращает нам землю в аренду. Надо же ему иметь хоть какой-нибудь доход: земли стало много, а крестьян - всего две семьи. Но Тара и я могли взять только маленькие клочки, хотя аренда была и не велика... Если бы объединить наши хозяйства, зажить одной семьей... Он замолчал. Молчал и Ариэль. Шарад доедал последнюю лепешку. Лолита из-под опущенных век смотрела на Ариэля. Он чувствовал ее взгляд, и это волновало его. Глава четырнадцатая. И боги могут завидовать людям Ариэль и Шарад отдыхали после перенесенных волнений. Низмат и Лолита ухаживали за ними; на Ариэля они чуть не молились. Шарад уже называл Лолиту сестрою - диди. К нему скоро вернулась детская жизнерадостность. Низмат полюбил его, как сына, "дарованного ему небом", Лолита баловала, как младшего брата. Шарад нашел семью. Ариэль задумался о судьбе Шарада и о своей собственной судьбе. Среди этих простых любящих людей он чувствовал бы себя совсем хорошо, если бы к нему относились, как к Шараду. Излишняя почтительность, которая граничила с обожанием и религиозным поклонением, очень стесняла и смущала его. Каждое утро Лолита, склоняясь до земли, подносила ему венки и гирлянды, словно жертвоприношения. Он читал в глазах вдовы-подростка, как в открытой книге: почтение, смешанное с долей страха, - вот что было в ее душе. В этих больших темно-карих глазах с длинными загнутыми черными ресницами он хотел бы видеть более простые, дружеские чувства. Ариэль пытался шутить с нею, показывая всем своим видом и поведением, что он обыкновенный человек, но лицо Лолиты оставалось серьезным, строгим, почтительным, и это огорчало Ариэля. Он уходил в лес, забирался куда-нибудь в чащу, ложился на траву и думал. Как странно и печально сложилась его судьба! Он не знал родителей, не видел ни любви, ни дружбы, ни ласки, не имел настоящего детства, ничему не учился, кроме нескольких языков, зубрежки текстов священных книг. И вдруг его сделали летающим человеком. Он может летать свободнее и легче, чем птица! Разве это не прекрасно? Разве об этом не мечтают люди? Не видят себя летающими во сне? Не эти ли мечты и сновидения породили аэропланы, дирижабли? Да, стать летающим человеком было бы очень хорошо, если бы это не отделяло его от людей. Что ждало его в Дандарате? И Пирс и Броунлоу по-прежнему заставляли бы его исполнять их волю, обходились бы с ним как с охотничьим соколом, показывали бы его людям как чудо природы. Здесь простые люди - Низмат, Лолита - принимают его за божество. Да и только ли Низмат и Лолита? А Шарад?.. Быть может, и остальные люди будут так же относиться к нему? Разве он не обладает свойством, которое должно казаться людям сверхчеловеческим, сверхъестественным? Примириться с ролью божества? Но это значит обречь себя на великое одиночество и скуку... Лолита, такая милая, нежная женщина-полуребенок, всегда будет смотреть на него снизу вверх, как на недосягаемое существо. Быть может, он и нравится ей, но Лолита, наверное, сочла бы святотатственною мысль о том, чтобы между ними могли быть иные отношения, кроме "божеского" покровительства с его стороны и преклонения - с ее. И потом, он не может навсегда остаться жить с ними. Его ищут. Он редкая птица, улетевшая из клетки. Ему нужно менять место, уходить и улетать все дальше. На его несчастье, у него белая кожа, хотя и загоревшая под жгучими лучами солнца Индии. Он слишком бел для индуса и здесь будет обращать на себя внимание. Красить кожу глиной неприятно и ненадежно: первый дождь смывает такую окраску. Выдать себя за сагиба, разыскать европейский костюм? По-английски он говорит хорошо. Но что скажет о себе людям? Об этом надо подумать. Летать он не будет. Разве только в темные ночи, перед рассветом, когда люди крепко спят. С Шарадом придется расстаться. С ним и летать тяжелее, и узнать их вдвоем могут скорее. Шарад устроен. Его будут лелеять как "дар божества", как ниспосланного небом сына Низмата. А Лолита?.. Ариэль вздохнул. Пусть она найдет возможное для нее счастье и почти невероятное, редкое счастье для индийской вдовы, - пусть выходит замуж за Ишвара. Он добрый юноша, и она будет с ним счастлива. Ариэль поможет им. Жаль, что мать Ишвара слепа. Она покорилась бы "воле божества", если бы увидела Ариэля, спускающегося к ней с неба. Но ей расскажут, и она поверит. Над головой Ариэля раздался пронзительный крик. Он увидел в густых ветвях деревьев двух белобородых обезьян, одну - большую, другую - поменьше. Большая отнимала у меньшей какой-то плод. Меньшая визжала, большая царапала ее, хватала за уши, за хвост. Меньшая так жалобно кричала, быть может звала на помощь мать, но Ариэль не утерпел и взлетел к обезьянам. Обезьяны были так поражены, что сразу замолчали. Но когда Ариэль протянул к ним руку, желая разнять, обе кинулись в разные стороны, перепрыгивая с ветки на ветку, с дерева на дерево. И, только удалившись на большое расстояние, закричали, вероятно, сигнал тревоги, на который отозвались другие обезьяны и птицы в разных местах леса. Ариэль грустно улыбнулся: "И обезьяны боятся меня", - и оглянулся. Над его головой был сплошной покров сочных зеленых листьев. Стволы деревьев обвиты вьющимися растениями и переплетены лианами. Кое-где лучи солнца пробивались сквозь листву и золотыми пятнами ложились на землю, поросшую кустарниками и травой. Место глухое. Никто не видит. Но все-таки напрасно он взлетел. Не выдержал. Лавируя между лианами, Ариэль стал медленно спускаться. Послышался шорох. Ариэль оглянулся и увидел Ишвара. Уронив связку хвороста, юноша пал ниц. Ариэль опустился возле него и сказал: - Встань, Ишвар, не бойся! Ишвар приподнялся. Лицо его было бледно. Руки дрожали. Бог сошел к нему и назвал по имени! Богам известно все. - Ты любишь Лолиту, Ишвар? - Все сердце полно ею, господин, как чаша розовым маслом! - воскликнул Ишвар. - Если эта любовь греховна, прости меня. А если не простишь, отними мою любовь вместе с моей жизнью! - Я благословляю любовь твою, Ишвар, - ответил Ариэль в том же тоне. - Иди и скажи об этом матери твоей Таре. - Твои слова наполняют радостью сердце мое, иссохшее от любви. Но пусть доброта и милосердие твое наполнят до краев душу мою. Верни зрение матери моей, чтобы она могла видеть счастливое лицо сына своего! Ариэль смутился. - У каждого своя карма, Ишвар, - ответил он и улетел. А Ишвар долго еще стоял на коленях, глядя на деревья, за которыми скрылся Ариэль. В этот же день Ариэль имел долгую беседу с Низматом. В конце этой беседы Низмат позвал свою внучку и сказал: - Наш великий гость, Лолита, благословляет твой брак с Ишваром. Тара должна согласиться. Не может отказать. Щеки Лолиты покрылись румянцем, а в глазах вспыхнула радость. Она бросилась к ногам Ариэля и "приняла прах от ног его". Ариэль поднял Лолиту. Сколько благодарности было в ее глазах! - Будь счастлива! - сказал он и улыбнулся. Но улыбка бога была печальною. И боги могут иногда завидовать простым людям! Глава пятнадцатая. Может ли дорожная пыль мечтать о солнце? - Ты очень любишь его, диди? - спросил Шарад Лолиту. Он поливал цветы в горшках, расставленных по карнизу веранды. Лолита сидела над жаровней возле хижины и поворачивала лопаткой в кипящем масле овощи. - Кого, Шарад? - Твоего жениха, Ишвара. Лолита задумалась и не отвечала. - Что же ты молчишь? - Я не знаю, Шарад, люблю ли я его, - наконец ответила она. - Но почему же ты обрадовалась, когда Ариэль сказал, что он поможет свадьбе? Я видел, как у тебя загорелись глаза. Лолита вновь замолчала. Руки ее заметно дрожали. - Ты еще маленький, Шарад, и тебе трудно понять. Ишвар хороший юноша. Я знаю, он любит меня, хотя мы не сказали с ним и двух слов. - Почему? - Мать не позволяет ему ходить к нам, разговаривать со мною, даже глядеть на меня, чтобы не оскверниться. Но он все-таки смотрит, и я вижу, что любит, хотя и не решается говорить об этом. - Разве он сам не парий? - Да, он парий, но его род стоит на ступеньку или две выше нашего... Остаться вдовою на всю жизнь - это очень тяжело, Шарад. И потом дедушка Низмат так печалится, что его род угаснет. И он стареет. Ему уже очень трудно работать. А если Низмат умрет, что будет со мною? Мне останется только броситься в воду, как это делают у нас многие вдовы. Шарад задумался. - А Ариэля ты любишь? - Замолчи, Шарад! - с испугом воскликнула Лолита. Кровь отхлынула от ее щек, брови нахмурились. - Об этом нельзя даже думать! - Почему? - не унимался Шарад. - Может ли дорожная пыль, которую все попирают ногами, мечтать о солнце в небе? - Солнце освещает и цветок лотоса и пыль на дороге, - важно ответил Шарад и плутовато прищурился. - Ариэль совсем не солнце, он простой человек, как и я. Только я не умею летать, а его научили. Пришел Низмат. Шарад незаметно ускользнул с веранды и побежал в лес. Как ищейка, он кружил по зарослям бамбука, пока не нашел Ариэля, в задумчивости лежащего под деревом. - Я хочу тебе что-то сказать, дада! - И, опустившись возле Ариэля на колени, Шарад рассказал ему о разговоре с Лолитой. Дандарат научил Ариэля скрывать свои чувства, но все же Шарад заметил, что его рассказ взволновал друга. - Теперь идем завтракать, дада. Низмат уже пришел с работы. - Идем, Шарад! - И Ариэль ласково потрепал мальчика по волосам. Они направились к хижине. - Старик работает, и Лолита работает, а я валяюсь на траве, - сказал Ариэль Шараду. - Но что с ним поделаешь? Сколько раз я предлагал ему свою помощь, Низмат об этом и слушать не хочет. Старик встретил Ариэля, как всегда, радостно и почтительно. Теперь Низмат только и мечтал о свадьбе своей внучки. Как он ни беден, а свадьбу надо сделать не хуже, чем у людей. Чтобы были свадебные флейты, песенные причитания в ладе байрави и балдахин на дворе из бамбуковых шестов, увитых гирляндами цветов. Вместо канделябров можно достать побольше светилен. Хорошо бы пригласить духовой оркестр, но это дорого стоит. Гирлянд наделают Лолита и Шарад. И следует поскорее назначить день свадьбы. - Может быть, отложим до праздника пуджи? - сказал Ариэль. - Зачем откладывать до осени? - возразил Низмат. - Чем скорее, тем лучше. С Тарой ты еще не говорил, господин? - Нет... Завтра поговорю, - ответил Ариэль. Он был очень рассеян, почти ничего не ел, зато часто поглядывал на Лолиту, но ее взгляд был упорно прикован к полу. После завтрака Ариэль вновь ушел в лес. В своих прогулках он все дальше отдалялся от хижины. Однажды он вышел из лесу и вдруг остановился как вкопанный, пораженный неожиданным зрелищем. Перед ним ослепительно сверкала поверхность большого квадратного озера в рамке из белого камня. На противоположной стороне возвышались белые замки, огромные, как горы, изукрашенные, как чеканные золотые вещи, и легкие, как кружево. Один замок погружался белой стеной в воды пруда и отражался в них со всеми галереями дивной резной работы, легкими башенками, высокими и низкими, не одинаковой высоты и разного вида, напоминавшими фантастические цветы, с балконами, лоджиями и причудливыми крышами. В центре здания величественный свод тянулся к маленькой, тоненькой, резной колоколенке удлиненным круглым куполом. Сооружение сверху донизу было покрыто резьбой, арабесками, живым движением прихотливых линий. Все это было похоже на странную фантазию сна. Когда Ариэль рассказал Низмату о своей находке, тот удивился: - Вот куда ты зашел, господин! Это дворцы нашего раджи Раджкумара. С тех пор волшебный вид дворцов притягивал Ариэля, как магнит. Красота архитектуры впервые открылась перед его глазами и глубоко запала в душу. Он нередко пробирался к заповедным дворцам и сквозь заросли любовался ими, как живыми существами. Иногда до него доносился мягкий звон гонга, голоса людей. Таинственный и запретный для него мир!.. И на этот раз, взволнованный обуревавшими его мыслями, он бессознательно шел к замкам, отстраняя руками ветви, не слыша разноголосого пения и щебетания птиц и переклички визгливых обезьян. "Неужели она любит меня? Не Ишвара, а меня?" - думал Ариэль, и его сердце сладко сжималось, а дыхание перехватывало. Остаться с этими милыми простодушными людьми, жениться на Лолите, обрабатывать землю... Но сможет ли "дорожная пыль" подняться до солнца? А почему бы ей и не подняться силой любви?.. Ишвар будет несчастен. Но он несчастен и так. Тара не соглашалась на его брак с Лолитой, быть может, не согласится и теперь, несмотря на уговоры Ариэля. Слепые недоверчивы. Проклятый дар! Несчастье быть не таким, как все!.. Может быть, ему и удастся убедить Лолиту. А Пирс? Пирс, который не успокоится до тех пор, пока не посадят его на цепь. Этот Пирс, словно зловещая тень, омрачает свет его жизни... Нет, не ему, Ариэлю, обреченному на вечное изгнание, мечтать о личном счастье. Уйти... оставить Лолиту... Щебетание птиц казалось ему бренчанием запястий на смуглых руках и ногах Лолиты, солнечные блики - сверканием ее глаз, ароматное дуновение - ее дыханием... Лолита словно растворилась во всей природе, окружала, обволакивала, обнимала его, как воздух. У него кружилась голова... Глава шестнадцатая. Опять в неволе Незаметно для себя Ариэль свернул в сторону, вышел к берегу озера и пошел по дороге к замкам, не замечая на этот раз их ослепительного великолепия. Истерический женский крик вывел его из задумчивости. Ариэль остановился и оглянулся. Слева от него тянулась низкая каменная ограда, отделявшая сад раджи от дороги. Полуголый темнокожий человек мел дорогу. За оградой в саду виднелся колодец. Возле колодца стояла женщина из "правоверных" в зеленом шелковом сари. Она с ужасом наклонялась над колодцем, рвала на себе всклокоченные волосы и неистово кричала: - Мой сын! Мой сын! Спасите! Он упал в колодец! Метельщик бросил метлу, перескочил через забор и побежал к колодцу, чтобы вытащить упавшего. Но женщина, увидав метельщика, бросилась навстречу, как разъяренная львица, широко раскинув руки. - Не смей! - закричала она. - Не подходи! Твое дыхание оскверняет! - Но ты звала на помощь, - возразил растерявшийся метельщик и остановился. - Пусть лучше мой сын захлебнется, умрет, чем будет осквернен твоим прикосновением! - фанатично воскликнула она. Полуголый мужчина, парий, принадлежавший к роду наследственных метельщиков, опустив голову, как побитая собака, поплелся к забору, перескочил его и вновь взялся за метлу, нервно подергивая головой. А женщина снова закричала: - Спасите! Спасите! От замка бежали слуги. Но все они тоже были парии. Видя, как встретила женщина метельщика, слуги останавливались на установленном обычаем расстоянии, не зная, что делать. Некоторые из них побежали обратно к замку, быть может догадавшись позвать на помощь кого-нибудь из высшей расы. Женщина охрипла, перестала кричать. Теперь она - с немым ужасом смотрела в колодец. Настало жуткое молчание. И вдруг Ариэль услышал заглушенный детский жалобный плач, похожий на блеяние козленка. Забыв обо всем, он рванулся вверх, описал дугу от дороги к колодцу и, замедлив полет, начал опускаться в него. Зрители вскрикнули и окаменели, мать ребенка упала на землю возле колодца. Ариэля охватила прохлада. Колодец был глубокий. После яркого солнца Ариэль ничего не видел. Но скоро на дне заблестела вода и в ней черное пятнышко. Ребенок, наверное, барахтался: от черной точки расходились блестящие круги. Что-то задело Ариэля за руку. Это была веревка. Опустившись на дно, Ариэль увидел, что к веревке привязано ведро. Оно плавало боком и уже наполовину наполнялось водою, а в ведре - мальчик лет трех-четырех. При каждом движении ведро наполнялось все больше. Еще минута - и ребенок потонул бы. Ариэль схватил ребенка и начал медленно подниматься. Вода стекала с ребенка и струями падала вниз. На каменных позеленевших стенах колодца виднелись крупные капли влаги. Яркий свет и тепло охватили голову и плечи Ариэля. Он зажмурился, потом, прищурившись, приоткрыл глаза, чтобы наметить место, куда положить спасенного ребенка, снова закрыл глаза, перемахнул через край колодца и подлетел к женщине. Кто-то вырвал младенца из его рук. В то же время он почувствовал, как несколько рук схватило его. Ариэль широко открыл глаза и увидел людей, одетых в богатые шелковые ткани, расшитые золотыми узорами. Радугой блеснул большой алмаз на чьей-то малиновой одежде. - Отвяжите веревку от ведра, - повелительно сказал человек с алмазом. Несколько слуг бросились к колодцу, подняли ведро, отвязали веревку. Ариэль был передан в руки слуг. Они крепко вязали его, причем люди в богатых одеждах отошли от них подальше, чтобы не оскверниться. - Ведите его во дворец! - продолжал командовать человек с алмазом. И прежде чем изумленный Ариэль успел произнести слово, его повели ко дворцу связанным и окруженным плотным кольцом слуг, которые держали конец веревки. "Не улететь!" - подумал Ариэль. Он слышал, как мать спасенного ребенка сказала подбежавшей старой женщине: - Дамини! Возьми Аната и отнеси ко мне в зенан(*9)! Я не могу прикасаться к нему. Быть может, он осквернен. Глава семнадцатая. Яблоко раздора - Когда же мы пойдем наконец в школу-санаторий, мистер Боден? Вот уже шесть дней, как мы в Мадрасе, а я еще ничего не знаю о судьбе брата. - Терпение, Джейн, - ответил Боден, запивая бифштекс портером. Где бы ни находился англичанин, на его столе должны быть любимые английские блюда и напитки. - Я уже говорил вам, что в школе карантин. Эта проклятая страна не выходит из эпидемий. Того и гляди сам захватишь что-нибудь вроде тропической лихорадки, если не хуже. Здесь зараза преследует человека на каждом шагу. Лакей может преподнести вам на хорошо сервированном столе холеру, газетчик-туземец передаст со свежим номером газеты чуму. - Разве не грызуны и их насекомые переносят чуму? - спросила Джейн, кое-что вычитавшая об Индии из своих книг, и отодвинула тарелку с недоеденной рыбой. - Самая страшная - легочная чума - передается через предметы. Разве это вам не известно? Вот почему я рекомендую вам не выходить из дому и не читать газет. - Я и так словно в одиночном заключении, - со вздохом сказала Джейн. - Приехать в Индию и не видеть ничего, кроме этих крыш. - Джейн махнула рукой в сторону "Черного города" - квартала туземцев, беспорядочно раскинувшегося за речонкой Кувам. Они сидели на плоской крыше восьмиэтажного отеля, оборудованного с европейским комфортом. Полосатый, оранжевый с зеленым тент защищал от палящих лучей солнца. Между столами стояли пальмы в кадках и вазы с цветами. На столах шумели электрические вентиляторы. В мельхиоровых ведерках - прохладительные напитки во льду. Отель стоял недалеко от речки. Из окон своего номера Джейн наблюдала красочную жизнь "Черного города". На узких извилистых улицах двигались толпы темных, шоколадных, шафрановых людей в пестрых костюмах, и Джейн, вспоминая прочитанные книги, старалась определить, к какой расе принадлежат эти люди. Двигались ослы, буйволы, лошади, скрипели телеги, бегали собаки. Пронзительно кричали продавцы льда, лимонада, цветочных гирлянд. Свистели флейты, глухо трещал барабан, протяжно пели нищие, саниаси - "святые" - нараспев декламировали священные гимны, собирая слушателей; всюду с обезьяньей увертливостью шныряли полуголые дети. Накаленные солнцем плоские крыши были пусты. Когда же солнце заходило, воздух становился немного прохладнее, небо загоралось крупными звездами и всходила луна, какая-то особенная, индийская луна, заливающая весь мир фантастическим зеленоватым светом и угольно-черными тенями, - улицы пустели, зато плоские крыши все больше покрывались людьми, выходившими подышать вечерней и ночной прохладой. Они приносили сюда циновки, подушки, блюда с едой, и начиналась оживленная беседа. От крыши к крыше крикливые голоса передавали последние новости - о смертях, болезнях, рождениях, свадьбах и сватовстве, о семейных ссорах, покупках и хозяйственных потерях. По этому беспроволочному телеграфу все события дня скоро делались достоянием "Черного города". Если бы Джейн знала местные языки, она услышала бы интересные разговоры и о летающем человеке, который волновал все умы. Но Джейн все это представлялось только "крикливой тарабарщиной", которая лишь действовала ей на нервы. Нередко, даже слишком часто, по улицам двигались похоронные процессии. Пронзительные звуки флейты надрывали душу. Трупы несли за город, чтобы предать их сожжению. Женщины в белых траурных одеяниях рыдали. В этом "Черном городе" умирали едва ли не чаще, чем рождались. Джейн спешила отойти от окна, чтобы не видеть этой обильной жатвы смерти. Не мудрено, что Бодену удалось запугать девушку. Со времени приезда в Мадрас она посетила только ботанический сад, который поразил ее роскошью тропической растительности. На обратном пути ей привелось увидеть слона, покрытого попоной, с сидящим на нем проводником. "Но, может быть, этот слон из цирка?" - подумала девушка. - И Доталлер где-то все время пропадает, - сказала она, рассеянно очищая банан. Она питалась почти исключительно бананами и яйцами, считая их наиболее защищенными от заразы. - Мистер Доталлер, как и я, не сидит сложа руки, - возразил Боден, перешедший уже к любимым коктейлям и ликерам. - Мы скоро надеемся сообщить вам добрые вести... Боден и Доталлер действительно не сидели сложа руки. По крайней мере их головы усиленно работали. В пути они смотрели друг на друга как враги, и каждый старался изучить характер и слабые стороны другого. Их цели расходились: Бодену было выгодно, чтобы Аврелий сделался ненормальным, но продолжал жить как можно дольше; Доталлера больше устраивала смерть Аврелия, так как в таком случае имущество покойного перешло бы к Джейн. От Джейн же Доталлер имел полную доверенность на ведение дел. Пользуясь ее житейской неопытностью, он мог безнаказанно перекладывать ее капитал в свой карман. Боден подолгу задумывался, - в дороге перед ним не было привычных совиных глаз компаньона, - и это делало его менее решительным. Как поступить? Открыть Джейн глаза на поведение Доталлера или же заключить с ним союз? Беда была в том, что Джейн настолько не доверяла Бодену и Хезлону, что и поссорься она с Доталлером - все равно управление своим имуществом она бы не передала почтенным компаньонам. Но чем заинтересовать Доталлера? Заключить тройственный союз Боден-Хезлон-Доталлер и делить барыши на три части? Но имущество Аврелия было гораздо больше, чем его сестры. Для Бодена и Хезлона такой тройственный союз был невыгоден. Тут надо придумать какую-то иную комбинацию. Как не хватало здесь Бодену глаз Хезлона! Боден все же начал нащупывать почву для соглашения. Доталлер держался уклончиво. В Мадрасе же он повел самостоятельную линию. Пирс, с которым Боден виделся без ведома Джейн каждый день, однажды сказал Бодену, что Доталлер уже делал кое-какие намеки Пирсу: если Аврелий будет найден и умрет, то Пирс получит большую сумму. Этот мошенник Пирс, в свою очередь, намекнул Бодену, что останется ли в живых Ариэль или умрет, это будет зависеть от условий, кто больше даст Пирсу - Боден или Доталлер. - Прежде всего надо найти Ариэля, - сказал Пирсу Боден. - И что тогда вы намерены с ним делать? - спросил Пирс. - Судебным порядком признать его недееспособным, как психически больного, и держать у себя в Лондоне под крепкими замками. Не забывайте, что я его опекун! - раздраженно ответил Боден. Этот ответ не понравился двуликому Янусу - Пирсу-Бхараве. Летающий человек - ценнейшее приобретение для Теософического общества, а значит, и лично для Пирса, и упустить его из рук, так же как и убить, невыгодно. Но лучше убить, чем упустить. Пирс не сказал об этом Бодену, а в душе решил, что все-таки лучше, когда наступит время, сторговаться с Боденом: пусть Боден, добившись пожизненной опеки над Ариэлем, распоряжается его имуществом, Ариэля же можно будет предоставить теософам, хотя бы даже за большое вознаграждение, - лондонский центр пойдет на это. Но прежде всего надо разыскать Ариэля. Пирсу было известно, что Ариэль и Шарад летели на крыле самолета, направлявшегося в Мадрас, и невдалеке от города оставили самолет. Дальше следы беглецов терялись. - Во всяком случае, они должны находиться где-то в окрестностях Мадраса, - сказал Пирс. - Голод заставит их прийти к людям. Мои агенты разосланы во все селения. - Но Ариэль может улететь, - возразил Боден. - С Шарадом он, во всяком случае, далеко не улетит, а Шарада не оставит, - уверенно заявил Пирс. Ни тот, ни другой еще не знали, что Ариэль и Шарад улетели с обратным рейсом самолета на северо-восток - в Бенгалию. - Теперь последний вопрос, - сказал Боден. - Вам, Пирс, все-таки надо поговорить с мисс Гальтон. Не могу же я повести ее в несуществующую школу-санаторий. Вы должны изображать собой директора этого мифического санатория. - И Боден объяснил Пирсу, как тот должен держать себя и о чем говорить с Джейн. Свидание Пирса с Джейн Гальтон состоялось в тот же день. В европейском костюме и больших черепаховых очках Пирс имел солидный, внушающий доверие вид. Он извинился, что не мог посетить ее раньше. В школе был карантин. Пирс выразил сожаление по поводу печальной судьбы ее душевнобольного брата. Школа-санаторий сделала все возможное, чтобы вернуть Аврелию душевное здоровье, лучшие психиатры лечили его, но болезнь оказалась слишком упорной. Во время одного из рецидивов Аврелий убежал, несмотря на строжайший надзор. Ведь эти душевнобольные обладают необычайной хитростью, смелостью и находчивостью. Он проник на одну из крыш, с крыши перепрыгнул на дерево и убежал. Но пусть она не беспокоится. Его поймают. Все меры к этому приняты. Джейн хотела подробно расспросить Пирса о характере заболевания Аврелия, но в это время неожиданно явился Доталлер, где-то пропадавший трое суток. Вид он имел усталый и был взволнован. Он даже не побрился и не переменил дорожного костюма. - Аврелий найден! - не здороваясь, воскликнул он и бросился в кресло. - Где? Как? - послышались вопросы. - Смертельно устал. Дайте мне, пожалуйста, напиться! Джейн подала ему стакан с водой. - Благодарю вас. Вот как я разыскал его: только мы прилетели в Мадрас, в первый же день я обратился к одному своему коллеге, адвокату Вултону, который уже двадцать лет живет в Индии и знает ее как свою ладонь. У него огромные связи. Я просил его, если он узнает что-нибудь новое о летающем человеке, немедленно сообщить мне. - О летающем человеке? - с удивлением спросила Джейн. - Да, об Аврелии. Это его мания, разве вам не говорили? Он воображает, что может летать... И вот три дня назад мистер Вултон вызвал меня к себе и сообщил, что у него был один клиент из Удайпуры. Клиенту довелось слышать от знакомого, посетившего местного раджу, что у этого раджи появился летающий человек. Других подробностей я не узнал, но один конец нити был у меня в руках. - Почему же вы не сказали нам об этом? - с неудовольствием спросил Боден. - Нельзя было терять ни минуты, вы сами должны понимать, - сердито возразил Доталлер. - Надо было телеграфировать с дороги. Мы бы помогли, - волновался Боден. Но Доталлер оставил его замечание без ответа и продолжал: - Прямо от Вултона я поехал на аэродром и полетел в Калькутту, оттуда в Удайпуру, там разыскал знакомого Вултона, узнал от него, где находится резиденция этого раджи, и направился к нему. Раджа Раджкутр, говорят, типичный восточный деспот и самодур, не изволил меня принять. Тогда мне удалось подкупить кое-кого из слуг и узнать, что летающий человек действительно находится во дворце раджи. Как он попал туда, мне не сказали. Говорят, раджу летающий человек очень забавляет. Узнав все это, я тотчас отправился в обратный путь и, как видите, немедленно явился к вам, чтобы сообщить о моей находке. В чем же вы можете упрекнуть меня, мистер Боден? - Вернулись вы лишь потому, что раджа не принял вас и вам понадобилась наша помощь, - желчно заметил Боден. - Хотя бы и так, что же в этом плохого? - возразил Доталлер. - Если бы раджа принял меня и отдал мне Аврелия, мы вернулись бы вместе с ним, только и всего. Боден не счел нужным продолжить спор с Доталлером. Но и для Бодена и для Пирса было ясно, что Доталлер пытался захватить все нити в свои руки. К счастью, Доталлеру это не удалось. Доталлер, однако, рассказал далеко не все, что он узнал, видел и делал. Ему действительно удалось узнать, где находится Аврелий. Узнал он и о том, при каких обстоятельствах Аврелий попал во дворец раджи, хотя и не поверил, что Аврелий может летать. С самим раджой ловкий адвокат и не пытался встретиться. У него была другая цель. Доталлер познакомился со слугами раджи из самых низших и наиболее презираемых. Адвокат рассчитывал, что среди них найдет подходящий для своей цели материал. Он хотел подкупить их, чтобы они убили Аврелия. Но слуги оказались настолько запуганными, что предложение сагиба привело их в неописуемый ужас. Сагибы всегда выходят сухими из воды, а туземцев-слуг ждут ужаснейшие пытки, если раджа узнает об их предательстве и преступлении. "Если бы мне предложили золотой слиток величиною с этот дворец, уходящий вершинами в небо, я и тогда не согласился бы", - ответил Доталлеру седобородый старик садовник. В таком духе ответили и другие слуги. Доталлер сразу понял, что с этими людьми не сговоришься. Больше того: боясь ответственности, они могли донести радже о замыслах сагиба. Долго оставаться во владениях раджи при таких обстоятельствах было опасно. Добиться аудиенции у раджи Доталлеру было нетрудно: как все местные князьки, он охотно принимал у себя сагибов. Но отпустит ли раджа Аврелия? Это еще вопрос. Все слуги утверждали, что раджа очень дорожит летающим человеком. И если раджа и отпустит, что выиграет Доталлер? Не мог же Доталлер, получив Аврелия, сам убить его. Адвокат был слишком осторожен, чтобы стать непосредственным участником убийства. Если же Аврелий погибнет во дворце раджи, Доталлер останется в стороне. Иное дело, если Аврелий бесследно исчезнет после того, как раджа передаст его в руки Доталлера. Конечно, Доталлер может сослаться на бегство Аврелия и последующую случайную гибель его. Но Доталлер недаром был адвокатом. Он знал из своей практики защитника, как малейшая оплошность, непредусмотрительность приводит преступника к роковым последствиям и как иногда, через несколько лет, открываются преступления, казалось бы, совсем позабытые. Нет, не дело джентльмена пачкать свои руки в крови. Пусть это делают другие, управляемые умелыми руками! В конце концов можно помириться с тем, что Аврелий останется в живых. Главное - вырвать его из рук Бодена и Пирса. Аврелий скоро будет совершеннолетним. Доталлер, используя Джейн, примет меры к тому, чтобы суд признал Аврелия нормальным. Опека будет упразднена. Юноша поселит