говорить с Каром. Невидимая нить протянулась от Москвы к Буэнос-Айресу. Карликовая радиостанция заработала. Кар был чрезвычайно взволнован появлением "Урании". Он клялся, что тайна Хургеса никому не могла быть известна, кроме него, Кара, и Жуана Хургеса. Жуан не выдаст. Кар был всегда нем как рыба. Бласко Хургес буквально "спрятал концы в воду". Тут, видимо, что-то иное. "Уранию" он знает - это большой аргентинский пароход. Кар постарается выяснить, кто и для чего ее зафрахтовал. - Так, - сказал Барковский и прошелся по кабинету. - А я все-таки думаю, что нас подслушали. Ваше мнение, товарищ Борин? Инженер пожал плечами. - На фронте радио идет такая же борьба, как и во всех других областях техники. То, что сегодня является собственностью одной страны, завтра становится общей собственностью. Барковский подошел к карте мира и концами линейки соединил Москву и Буэнос-Айрес. - Наш прямой луч, - сказал он, - пересекает Румынию, Югославию, Италию, Алжир, Сахару, Сенегамбию, Боливию, Парагвай и, наконец, Аргентину - самый краешек Аргентины, ибо Буэнос-Айрес расположен на границе, возле залива Ла-Плата. Пароход аргентинский, как уверяет Кар. И если наши передачи перехватили, то, вероятнее всего, в самом Буэнос-Айресе. Возможно, из-под носа у Кара. - Даже из соседней комнаты, - добавил Борин. - Я полагаю, что Кар прав: тайна Хургеса никому, кроме нас, неизвестна, - прозвучал голос Азореса. - Зачем прибыл пароход "Урания", мы скоро узнаем. Не будем волноваться преждевременно. - А что делает "Урания"? - спросил Барковский. - Стоит на плавучем якоре, спускают якорную цепь большого судового якоря, - ответил Маковский. - С борта спускают шлюпку, - продолжал он. - Очевидно, к нам прибудет депутация. Тем лучше. Мы узнаем их цели. Шлюпка отчалила. На ней четыре матроса на веслах, пятый - на руле и один пассажир в белом фланелевом костюме. - Примите их на борту, - распорядился Барковский. - Поставьте телевизор и микрофон. Наш штаб будет незримо присутствовать при беседе с этими гостями. - Есть! - коротко ответил капитан и дал распоряжение принести на палубу несколько стульев. Одно плетеное кресло Маковский поставил так, чтобы она приходилось против телевизора. Микрофон Гинзбург спрятал в свернутом трале. - Все отлично, - доложил капитан. И тотчас же на экране возник борт корабля и клочок неба. Спустили трап. Через минуту над бортом появилась голова в пробковом шлеме, а потом и вся фигура человека. На палубу, переступив борт, вышел еще не старый, худощавый блондин с бритым, чрезвычайно желтым лицом и с запавшими глазами. Такие лица бывают у европейцев, побывавших в лапах у тропической лихорадки. - Джемс Скотт, - кратко отрекомендовался гость по-английски, не называя своей профессии. Капитан пожал ему руку и пригласил его сесть. Скотт молча вынул портсигар, молча протянул Маковскому сигару, не спуская с него глаз. Очевидно, Джемс Скотт пытался воспользоваться паузой, чтобы узнать, с каким человеком ему придется иметь дело. Маковский взвешивал: ждать ли ему вопросов Скотта или самому начать наступление. Кто спрашивает, тот наступает. А наступление - более выгодная позиция. И Маковский решил взять инициативу переговоров в свои руки. - Неожиданная встреча в океане! Может быть, у вас случилась маленькая авария: поломался винт или что-нибудь в этом роде? Всегда рады помочь, мистер Скотт. - Нет, на моем пароходе все в порядке, - ответил Скотт, выпуская кольцо дыма. - Что же вас принудило остановиться? - Я прибыл на место - вот и все! - спокойно ответил Скотт. - Но я увидел что это место занято, и поэтому интересуюсь узнать, с кем имею дело и что привело вас именно на эту точку поверхности Атлантического океана, - спросил, в свою очередь, Скотт. - Разве эту точку океана вы сняли в аренду, мистер Скотт? - усмехаясь, спросил Маковский. - Международное право признает свободу морей. И поскольку мы прибыли первыми... - Однако это ведь не безлюдный остров, который вы желаете занять по праву первой оккупации, - возразил Скотт. - Мы и не имеем намерения оккупировать его, - ответил Маковский. - Но стоять мы имеем право там, где хотим. - Зачем, с какой целью? Это уж слишком. Маковский решил дать отпор. - Мы никому не обязаны давать отчет о своих поступках. С таким же правом мы можем спросить вас: какова цель вашего прибытия сюда? На лице Скотта не отражалось ни малейшего волнения. Он выпустил еще одно колечко дыма, которое было подхвачено ветром и отнесено за борт, и сказал более миролюбиво, видя, что лобовая атака не удалась: - Я явился сюда не для споров с вами, капитан. Если я спросил, с какой целью вы прибыли сюда, то я имею на это свои основания. Мне надо исследовать дно как раз на этом месте. И в лице вашей эскадры... - Три судна гражданского флота - не эскадра, - возразил капитан. - В лице вашей флотилии, если это вам больше нравится, я встретил преграду к достижению цели, - закончил он. - Мы, конечно, не обязаны ставить в известность друг друга о целях наших экспедиций, но вы мне будете мешать... - А вы нам... - отрезал капитан. - Таким образом, возникает необходимость определить некий "модус вивенди". Вы начальник экспедиции? - Я капитан флагманского судна, технический руководитель нашей маленькой флотилии, - ответил Маковский. - Экспедицией же руководит штаб. Скотт невольно скривил губы. Сколько зря потраченных слов! И, поднявшись, сухо спросил: - Вы могли бы познакомить меня с начальником вашего штаба? - Боюсь, что это будет тяжеленько, - ответил капитан. - Штаб находится в Москве. - В Москве? - удивился Скотт. - Как же может штаб из Москвы управлять флотилией? - Мы живем в эпоху радио, - ответил Маковский. - В шестом часу вечера по местному времени мы рапортуем штабу о своей работе. Если вы придете в этот час, я могу предоставить вам возможность переговорить с начальником штаба. Скотт подумал, бросил за борт дымящуюся сигару и заносчиво ответил: - В шестом часу я обедаю, а я не привык менять свои привычки. Капитан пожал плечами: - Мы также не привыкли менять свой распорядок. - В таком случае, извините, что обеспокоил вас. Скотт сухо поклонился и двинулся к трапу. Матросы проводили его далеко не дружественными взглядами, хотя и помогли спуститься в шлюпку. ЛОВЕЦ АКУЛ Когда шлюпка закачалась на волнах, Скотт дал волю гневу. Его желтоватое лицо посинело. Шлюпка ударилась о борт траулера, и Скотт обругал матросов ослами за их нерасторопность. Ему хотелось на ком-нибудь сорвать зло. Он был недоволен собой. Он считал, что его унизили и оскорбили. А основное - он не достиг цели. Всю дорогу к "Урании" Скотт бурчал и ругался. Но перед тем как взойти на борт своего парохода, он неожиданно громко рассмеялся. Удивленный этим, молодой матрос также рассмеялся. Скотт набросился на него с руганью. Видно было, что Скотт привык обращаться с людьми по-колониальному. По трапу он лез быстрее, чем можно было ожидать от человека, изнуренного тропической лихорадкой. Очевидно, он прошел добрую жизненную тренировку. Скотт спустился в свою каюту. Она была комфортабельно обставлена. Удобные кресла, обитые бархатом, стол красного дерева, на нем - вентилятор, электрическая лампа с бронзовой подставкой и множество бутылок с виски. Скотт был уверен, что виски прекрасно предупреждает приступы тропической малярии, которой он заболел в болотах Амазонки много лет назад. - Какой тон! Какой неприступный тон! - возмущался он, вспоминая свой разговор с Маковским. Он ждал, что "непрошенные гости" придут первыми к нему, "владыке морей", на поклон. Но они не пришли. Желание узнать, что привело советские пароходы на это место океана, заставило, наконец, Скотта пойти первым. И он возвратился ни с чем. Скотт налил виски в серебряную стопку, одним духом выпил, запил водой со льдом, сел в кресло и, закурив, начал размышлять вслух: - Тысяча чертей! Когда в снегах Аляски, в горах Сьерра-Невады, в безлюдных пустынях я встречался с человеком, я знал, что он пришел сюда за тем же, за чем и я. И вот теперь эта встреча... Атлантический океан велик. И если с разных концов света в одну точку необозримого океана собралось столько кораблей, то совершенно ясно, что их привела сюда одна цель. Но как они узнали? Как могли узнать? Неужели эта тайна не сохранилась, как тайна Изиды... Скотт, чтобы "прочистить мозги", выпил еще стопку и вновь, как и на шлюпке, громко рассмеялся. - И все-таки они идиоты, простаки, эти большевики. Капитан Мак... ковский сказал мне, что вечерами в шестом часу они разговаривают со штабом. Очень мне надо вторично идти к ним на поклон! Да и что ответит мне начальник штаба? Они, конечно, не откроют секретов, но разве у меня нет своей радиостанции? Разве я не взял на службу лучшего радиста Аргентины? Мы перехватим волну, и я скоро буду знать то, что мне надо. Сквозь открытый иллюминатор долетел всплеск, словно кто-то упал с палубы. Скотт выглянул в иллюминатор и увидел плавник акулы. Отбросы с четырех кораблей собрали большую стаю морских хищников. Скотт, покачиваясь от морской качки и выпитого виски, пробубнил: - Надо замести следы! - Позвал капитана и приказал ловить акул. Спустили сети, и ловля началась. Скоро на палубе билась первая акула. Скотт вышел из каюты, в которой было душно, несмотря на холодильники и вентиляторы, и сошел на палубу. Огромная акула лежала неподвижно. Только ее низко посаженный рот ритмично открывался. Серое туловище поблескивало на солнце. - Не подходите близко к хвосту! - поспешил крикнуть капитан. Но било уже поздно. Акула неожиданно метнулась, ударила хвостом Скотта в грудь, и он, описав дугу, перелетел через борт и упал в воду. Скотт бился на волнах. Утонуть он не боялся. Ему угрожала другая опасность. Акулы, испуганные неожиданным падением, метнулись в разные стороны, но тотчас повернули назад. Жизнь Скотта повисла на волоске. Забыв свою гордость, он начал растерянно вопить, и, прежде чем на "Урании" опомнились, с траулера загремели выстрелы. Пули ударялись о воду вокруг Скотта. Скотт сначала не понял, в чем дело. Не хотят ли "большевики" убить его? Стая акул была отогнана. В тот же момент возле Скотта упал спасательный круг на веревке. Его бросили с борта "Урании". Скотт ухватился за круг, и его потянули вверх. Когда ноги Скотта находились в полуметре от воды, одна акула попыталась схватить его за ноги, но он поджал их и счастливо взобрался на палубу. Новый удар его по самолюбию! - Передайте им мою благодарность! - приказал он капитану. - Скажите: "Мистер Скотт благодарит вас за своевременную помощь". Этого довольно. Капитан прокричал в рупор эту фразу. Скотт переоделся и снова вышел на палубу, словно ничего не случилось. Ловля продолжалась. Траулер еще ближе подошел к "Урании". Можно было разговаривать без рупора. - Рыбку ловить приехали? - спрашивали матросы "Серго". - Хороший ужин у вас будет сегодня! Разве солонина вышла? - Зато акулы остались без ужина, - ответил матрос с "Урании" и добавил тише: - А жаль! Акуле и акулина смерть была бы. Матросы стали перебрасывать друг другу подарки - папиросы, сигары. Скотту это пришлось не по душе. Он приказал, чтобы "Урания" отошла от "Серго" подальше. - Хочет убедить нас, что он прибыл сюда ловить акул, - улыбнулся Маковский. - Детское занятие! - Вон фигура на корабле, смотрите! - обратил внимание Протчев. - Японец. И второй. Бьюсь об заклад, что это японские водолазы. У меня нюх на это острый. Морское дно Скотту нужно, а не акулы. Увидите, всех этих акул он ночью швырнет за борт. В шестом часу прозвенели склянки. Скотт быстро ушел с палубы, Гинзбург толкнул локтем Маковского. - Видишь? Пошел наше радио слушать. Ну, ну, пусть попробует. Это ему не акула. - Ну, а все же, зачем принесло сюда Скотта? Неужели тайна Хургеса ему известна? - уж в который раз спрашивал Маковский, ни к кому не обращаясь. Скотт вскочил в радиорубку. - Поуэрс! - позвал он радиста. - Вы должны немедленно поймать Москву. - Поймать Москву? - Какой вы бестолковый, Поуэрс. Вы должны перехватить радиопередачу московской радиостанции. - Длина волны? - В том-то и дело, что я не знаю. - Но в Москве десятки радиостанций... - На таком расстоянии обычно Москва говорит на коротких волнах. Начните с самых коротких, какие только в состоянии взять ваша радиостанция. - Десятки метров во всяком случае... - Вертите же, вертите, черт побери! Радист начал искать волну. В репродукторе послышалась незнакомая русская речь, песни, музыка... - Не то, не то! - волновался Скотт. - Катаяма! Фудзияма!.. Как там его, желтолицего дьявола, зовут... Позовите ко мне переводчика-японца... - Скотт от нетерпения и досады стучал кулаком о стол. - Когда вы научитесь, Поуэрс, русскому языку?! - Русский язык так труден, - ответил радист, продолжая настраивать аппарат. - Вот... подождите. Беседа! Вошел японец и неподвижно встал у двери. - Подойдите и переводите! - скомандовал ему Скотт. Картавя и шепелявя, японец стал переводить: - В нашей бригаде охвачено технической учебой девяносто пять процентов... - Не то... к черту! Крутите дальше. - ...Хлеб начал поступать на ссыпные пункты... - К черту хлеб! Крутите! - ...Пущен новый завод-великан... - Пусть они провалятся со своими заводами! Должна передаваться беседа, диалог. Ищите, ищите! Поуэрс взмок от этой гонки. Московские радиостанции словно издевались над Скоттом. Музыка, песни, доклады, лекции, радиопереклички... Иногда врывался стрекот радиотелеграфа... и снова музыка... А время идет... И в это время Маковский, наверное, разговаривает с начальником штаба о посещении траулера им, Скоттом, и получает инструкции. - Проклятие! Да вертите же, Поуэрс! Но Поуэрс вдруг отодвинул стул от аппарата. - Больше некуда крутить, - сказал он раздраженно. - Я исчерпал диапазон. И если вы, мистер, не нашли того, что вам надо, то или передачи, которую вы ждете, нет, или... - Она должна быть... - Или же... - Или что? - Или эту передачу вообще невозможно принять нашей станцией. - Как так нельзя принять? Разве я приобрел не лучшую радиостанцию, которая когда-либо устанавливалась на пароходах? Разве я не заплатил за нее три тысячи долларов?! Поуэрс пожал плечами. - Наша станция коротковолновая, обычного типа, - ответил он. - А они, возможно, передают по остронаправленной волне. Скотт ударил себя по лбу. - Ах, я старый ослиный хвост! - в своих скитаниях он собрал огромный лексикон ругательств. - Вот почему Маковский был так упрям. Довольно! Можно не крутить. Бросьте, Поуэрс, это зряшное дело. - Я уже бросил. - Вы не могли бы переоборудовать нашу радиостанцию, Поуэрс? Вы получите тысячу долларов. Если не сумеете сами, мы выпишем специалиста. Теперь безработного инженера можно найти легко. Я должен принимать их передачи во что бы то ни стало, и я буду их принимать. Скотт посмотрел в окно-иллюминатор. Неподалеку дымили советские корабли. Какая нелепость! Вот они стоят так близко, что можно разговаривать даже без рупора, но их радио нельзя принять. Они разговаривают с Москвой, а эта шелудивая крыса не может! - Господин Скотт, - проговорил штурман, становясь у открытых дверей. - Вся палуба завалена акулами. Что прикажете делать? - За борт, за борт! Подождите. Только не сейчас. Ночью. Бросайте за левый борт так, чтобы с советских пароходов не видели. А утром начинайте ловить вновь. "Совсем рехнулся, - подумал штурман и пошел на палубу. - Туши мертвых акул привлекут иных акул, и скоро, кажется, мы соберем здесь всех акул Атлантического и Тихого океанов! АЛЛО! СЛУШАЙТЕ И СМОТРИТЕ! Миша Борин был удручен тем, что не может показать своим товарищам экран телевизора: в комнату штаба не пропускали посторонних. Подумать только: видеть, как ловят акул! А падение Скотта за борт парохода? Как ловко акула поддала ему хвостом! Скотту и в голову не приходило, что на советских пароходах установлены "радиоглаза", которые зорко следили за всем, что происходило на "Урании". Советская флотилия расположилась треугольником, в центре которого находилась "Урания". За ней следили со всех сторон. Каждое движение Скотта и экипажа отражалось на экране. - Неужели мои товарищи не увидят всего этого? - с сокрушением говорил Миша отцу. - Увидят, погоди немного. Мы скоро организуем массовую трансляцию. Увидят и радиолюбители, имеющие телевизоры, увидит и публика в кино. Вот прилетят наши ученые - геологи и археологи, начнутся плановые подводные экспедиции телеглаза, и мы проведем ряд публичных сеансов и лекций. Ученые не заставили себя долго ждать. Через два дня Миша увидел на экране большой гидроплан, плавно опустившийся возле траулера. В Москве близился полдень, а в Атлантическом океане первые лучи солнца золотили ровную поверхность океана и крылья самолета. С траулера немедленно была спущена шлюпка, и ученые перебрались на борт парохода. Первым взошел археолог Чудинов. Он совсем не походил на тот тип старого ученого, каким изображали археологов в романах. Это был еще молодой человек, профессор истории материальной культуры. Статный, быстрый, подвижной и жизнерадостный, он скорее напоминал профессионала спортсмена. Геолог Правдин выглядел постарше. Он едва поднялся по трапу и ходил, немного прихрамывая: несколько лет назад он сорвался со скалы на Памире и остался хромым. Это, однако, никак не отразилось на его подвижности. После взаимных приветствий на палубе парохода прибывших отвели в столовую. А гидроплан тотчас же улетел обратно. Барометр падал, и самолет спешил спрятаться от непогоды в бухте Зеленого мыса. Ученые начали с точного исследования морского дна при помощи эхолота. Одновременно были спущены прожекторы и телеглаз. Морская глубь шаг за шагом открывала свои тайны. Старательно обследовали срезанную вершину горы и на ней руины, которые, возможно, являлись частью великого города, лежавшего ниже на плоскогорье. Эта срезанная вершина лежала на глубине всего лишь тридцати метров от уровня океана. - Самый подходящий объект для трансляции, - сказал Борин. - С этого мы и начнем. Борин в Москве и Гинзбург на траулере в Атлантическом океане поддерживали постоянную связь по радио, налаживали технику трансляции. Миша оповестил своих товарищей по телефону, чтобы они "готовились к приему", и дал им технические советы. Скоро в "Известиях", которые выходили одновременно в пятидесяти крупных индустриальных центрах страны, появилось объявление о будущем цикле телевизионных передач "со дна Атлантического океана". Население СССР было широко оповещено об этих трансляциях и по радио. Одну из таких радиоинформации принял Поуэрс. Он сразу же рассказал об этом Скотту. - Выходит, они все же передают радиосводки и изображения, - сказал Скотт. - Что касается меня, я в этом не сомневаюсь. Это только вы такой немощный. Поуэрс пылко возражал и начал говорить о технике телевидения, в чем, однако, Скотт плохо разбирался. - Вы должны понять, мистер Скотт, - сказал Поуэрс, - что я не могу сам достичь тех результатов, которые превосходят современные достижения нашей техники. - Вы хотите сказать, что советская техника опередила американскую? - У нас техника телевидения развивалась очень быстро до кризиса, - пояснил Поуэрс. - Еще в апреле 1927 года телеграфно-телефонная компания Белла демонстрировала возможность видеть своего собеседника во время телефонного разговора. Через год Берд демонстрировал трансатлантическую передачу. Пассажиры парохода "Бернгария", плывя по океану, видели на экране людей, находящихся в Лондоне. В том же году Берд демонстрировал цветное телевидение. "Дженерал электрик компани" демонстрировала в Скенектеди передачу сцен из оперы по радио и по проводам, причем слушатели видели исполнителей. Американская радиокорпорация открывает телепередачу со своей радиостанции в Нью-Йорке, а компания Вестингауза в 1928 году начала передавать кинофильмы. В том же 1928 году создана специальная корпорация Дженкинса с капиталом в десять миллионов долларов. - Меня абсолютно не интересует эта история развития телевидения, - перебил Скотт. - К сожалению, на этом "история" и заканчивается, - ответил Поуэрс. - Экономический кризис, наступивший в это время, задержал дальнейшее развитие телевидения в Европе и Америке. Советские же ученые и изобретатели продолжали работать и... очевидно, опередили нас. - Постойте, Поуэрс. Я вот чего не пойму: ведь вы приняли радиосообщение о будущей телевизионной трансляции. Очевидно, наша станция примет и самую трансляцию. Почему же мы не могли до сих пор поймать не только телевизионную, но обычную радиопередачу с этих судов в штаб, - в Москву, и из штаба сюда? Поуэрс пожал плечами. - Значит, они перехитрили нас, и я никогда не увижу и не услышу того, что они передают секретно? - Очевидно, так. - Нет, с этим я не могу примириться! - закричал Скотт. - Я выпишу лучших специалистов из Америки, Англии, Италии и добьюсь своего. Послушаем и посмотрим их трансляцию. Увы, когда эти трансляции начались, Скотт вынужден был согласиться, что Поуэрс говорил резонно. Первой шла лекция инженера-изобретателя Борина о достижениях советской радиотехники. Борин почти слово в слово повторил кое-какие фразы Поуэрса. - В технике телевидения, - говорил Борин, - мы продолжали работу с того места, на котором она остановилась на Западе и в Америке вследствие кризиса. Как вам известно, в первый период развития телевидения применялись механические методы разложения изображения с помощью так называемого "диска Нипкова", многогранных зеркал, "барабана Вейлера", зеркального винта и тому подобное. Сама оптико-механическая система телевидения имела в себе органический порок, вследствие которого телевизор задыхался от недостатка света. Именно поэтому первые экраны имели микроскопические размеры - девять на двенадцать сантиметров, максимум - двенадцать на восемнадцать. Выход из этого был найден - это катодное телевидение... Далее Борин популярно изложил принципы построения иконоскопа... кинескопа... Миша вспомнил о своей "сказке". Да, он многое представлял себе неточно. Лектор, который учил миллионы слушателей, - его отец, а он, Миша, плохо знает радио... И он принял решение в будущем наладить "близкое знакомство" с одним из лучших советских ученых и изобретателей. - ...Свет, отраженный от передаваемого предмета, - продолжал Борин, - с помощью объектива киноаппарата попадает на мозаику иконоскопа, действует на его микроскопические фотоэлементы и с помощью электронных лучей претворяется в электрические колебания, которые на ультракороткой волне поступают в приемник. Все механические приспособления: диски, моторы, оптические системы - становятся излишними. Телевизор насыщается светом в тысячу раз сильнее, чем при механических системах передачи разложения и передачи светового луча. Изображения могут быть значительно больших размеров. Теперь о приеме. И здесь диски Нипкова стали не нужны. Приемная часть - кинескоп, что означает "наблюдающий движение". Кинескоп - это та же катодная трубка, имеющая на дне экран, который светится, флуоресцирует под влиянием электронного пучка. Это изображение можно наблюдать и в зеркале, укрепленном на внутренней стенке покрышки приемника, можно проектировать и на большой экран. Надо отметить также, что при прежних системах передачи на большие расстояния - то ли на длинных, то ли на коротких волнах - приходилось ограничиваться незначительным количеством элементов разложения изображения: тысяча двести - тысяча четыреста. Катодное же телевидение дает нам семьдесят тысяч и больше элементов. Справедливость заставляет меня сказать, что катодное телевидение, как законченное изобретение, разработано на Западе и главным образом в Америке до мельчайших подробностей. Но на это готовое изобретение обрушился мировой кризис, который не затронул, да и не мог затронуть нас. Таким образом, это изобретение не могло развиваться дальше в капиталистических странах и получило развитие у нас... - Одним словом, большевики попользовались готовеньким, - пробурчал Скотт. И, словно отвечая на это, Борин продолжал: - В процессе освоения иностранной техники, товарищи, мы ее основательно реконструировали, усовершенствовали, иногда переделывали почти наново. Мы не являлись простыми копировальщиками. К опыту иностранной техники наши изобретатели прилагали свою сметку. И в результате телевидение, одно время сильно у нас хромавшее, теперь идет впереди телевидения многих буржуазных стран. Мы вправе гордиться и тем, чего не показываем сейчас на экране, но что вам должно быть известно: широкое применение телевидения. У нас телевизоры служат не только для передачи изображений на расстояние. Они водят наши суда в опасных местах, будучи нашими бдительными вахтенными, которые предупреждают о приближении подводных камней, плавучих льдин, подводных лодок. Телеглазами вооружены наши пилоты. А приходилось ли вам слышать о применении телевизора для лова глубоководных морских рыб? Телевизор дает нам возможность видеть даже в абсолютной темноте с помощью невидимых инфракрасных лучей, проходимость которых в шестнадцать раз больше, чем проходимость белого света. Это изобретение Берда, не возражаю. Но пусть посмотрел бы сам Берд, что осталось от его изобретения и что внесли в него мы. И, главное, как широко мы внедрили это изобретение в практику жизни. Я уж не говорю о применении телевидения в оборонной технике. Значение его огромно. Однако подчеркиваю: для нас это оборонная, а не военно-наступательная техника. Телевизоры - наши стражи, охраняющие наши границы. Катодное телевидение сделало человека почти всевидящим. Уже теперь вы видите на экране, как сооружают плотину на Енисее, как работает солнечная установка в Туркменистане, газовые двигатели на сопках Камчатки. Близок момент, когда переносные телевизионные передатчики проникнут в отдаленнейшие точки земного шара, и тогда воистину весь мир будет перед нашими глазами. Начало этой эры наступило. Вы, сидящие в Саратове, Бобруйске, Вязьме, в степном совхозе! Смотрите! Сейчас перед вами откроется далекий Атлантический океан. Вы спуститесь "на дно морское" и будете путешествовать под водой, не замочив ног. Слушайте, смотрите! Мы начинаем! - Тьфу, тьфу, и смотреть не буду! - Скотт ругался последними словами. Взволнованный, он ходил по радиорубке, отплевывался, закуривал и бросал сигары, в то же время, помимо своей воли посматривал на небольшой экран телевизора. Поганенький экран с тусклым изображением... Старая калоша... Разве не обидно? Скотт подошел к иллюминатору и смотрел, как советские матросы под руководством Гинзбурга бережно опускали в воду большой металлический шар, поблескивавший стеклами объектива и прожекторов. Скотт не утерпел и взглянул на экран своего телевизора. Он увидел слабенькое мигающее изображение... Скотт вновь отвернулся и посмотрел в иллюминатор. Шар спущен. Плавно углубляется в воду трос... "Экскурсия по дну океана" началась. Теперь Миша мог разделить свою радость со всеми товарищами и миллионами зрителей, которые, как и он, впивались глазами в экраны телевизоров. В огромных кинотеатрах, вмещающих двадцать тысяч человек, зрители смотрели на экран. Они видели голубизну океана, белые барашки волн, темные силуэты пароходов, желтые трубы с черными краями, мачты судовых радиостанций. Многие узнавали наши пароходы и спрашивали: - А четвертый откуда взялся? Под иностранным флагом? Что он делает там? Но вот и море, и небо, и корабли словно взмыли вверх. Телеоко опустилось в воду, экран заполнила зеленоватая мгла. Везде мелькали серебристые мелкие рыбки. Они летали меж водорослей. Настоящий подводный лес! Одни водоросли тянутся вверх, разбросав свои листья, словно струи фонтана, другие, словно длинные ленты, тянутся во все стороны. И все это плавно всплывало кверху. На смену маленьким рыбам появились большие, водоросли становились бурыми, темно-красными, подводный лес густел. И вдруг среди густых водорослей поднялась белая колонна с обломанной капителью. Рядом с ней - вторая, еще и еще - целый лес колонн. Остатки храма или площади, обрамленной колоннадою. Колонны, казалось, летят вверх. Появился пьедестал. Потом колоннада начала уходить в сторону... И зрители - "подводные путешественники" - увидели узкую улицу. На дороге, некогда вымощенной плитами, лежал толстый слой ила. Небольшие здания, сложенные из камня, были без крыш. Возможно, катастрофу опускания в бездну сопровождал взрыв вулкана. Раскаленная лава сожгла стропила крыш, и они обвалились... Телеглаз завернул в небольшой дворик. Портик, колоннады, остатки фонтана, статуи... - Мы снова на улице среди маленьких домиков, - долетел голос "экскурсовода" археолога Чудинова, - улица выводит на площадь перед храмом. Он хорошо сохранился. Лишь глубокая трещина расколола здание наискось от верхнего угла до нижнего. Архитектура немного напоминает египетскую. Эта часть города лежит на срезанной вершине горы. Солнечный свет еще доходит сюда, и вам все видно без прожекторов. Когда мы станем опускаться ниже, придется путешествовать с фонарями... Вы видите один из затонувших городов. Таких немало в морях и океанах. У нас на Черном море возле Херсонеса на дне моря давно найден такой город. С помощью телеглаза мы достаточно хорошо его изучили. В 1933 году доктор Гартман обнаружил телеглазом подводный город между Сицилией и Африкой. Теперь нам удалось найти еще один затонувший город. Вы знаете, что материки поднимались из морских глубин и опускались. Процесс этот не прекратился и в наши дни. В Тихом океане когда-то существовал огромный материк, который назван учеными Пацифидой. Он занимал почти всю впадину между Австралией и Южной Америкой. Африка простиралась далеко на восток и на запад и, возможно, соединялась с восточными берегами Южной Америки. Континент между Африкой и Австралией назывался Гендванной. Азия в незапамятные времена соединялась с Северной Америкой. И все эти материки опускались на дна океана. Но особенно заинтересовала ученых Атлантида... Древний философ Платон, живший за четыреста лет до нашей эры, сберег для нас рассказ об исчезнувшем острове Атлантиде, который размерами был больше "Ливии и Азии, взятых вместе", - иначе говоря, все известные древнему миру части Азии и Африки, - и лежал на запад от Геркулесовых столбов - теперешнего Гибралтара. По свидетельству Платона, Атлантида погибла "в один день и бедственную ночь". Это был великий остров, целый континент. Были здесь гигантские леса, огромные табуны слонов и других животных. Как писал Платон, жители Атлантиды "дважды в год пожинали произведения земли, пользуясь в течение зимы водами небесными, а летом привлекая воду, которую дает земля через каналы". Вся Атлантида была разделена на десять царств, которые находились под властью одного рода. Таким образом, в Атлантиде мы видим древнейшую, существовавшую много тысяч лет назад, доарийскую культуру. Десятки, сотни ученых делали удачные догадки о том, где была полумифическая Атлантида. И геологи, и ботаники, и лингвисты, и зоологи вносили свой вклад в изучение этого чрезвычайно интересного вопроса. Нам удалось открыть еще один затонувший город и таким образом перевернуть очень древнюю страницу человеческой истории. Мы, советские ученые, становимся в строй атлантидологов, и, возможно, нам удастся осветить темные уголки древней истории точно так же, как освещаем мы прожектором телеглаза темные глубины океана... Оратор смолк. В это время телеоко плавно двигалось вниз по горному склону между величественными статуями. Постепенно темнело. Вдруг вспыхнули огни прожекторов. Появились красные водоросли. Длинные широкие полосы их стояли неподвижно. Ветер водной стихии - движение воды - почти не доходил сюда, как и естественный свет. Зрители видели широкую дорогу, которая шла на вершину горы - к крепости или царскому дворцу. По обе стороны дороги стояли громадные статуи, грубо высеченные из камней. Длинноголовые герои или божества сидели на широких постаментах и угрожающе смотрели на восток. Возможно, оттуда затонувшему городу некогда угрожала опасность и статуи-стражи должны были пугать врага. - Мы постараемся расшифровать эти надписи, - сказал Чудинов. Поперек дороги лежал затонувший пароход. Его корпус был облеплен ракушками. Телевизор, перепрыгнув через корабль, продолжал блуждать по улицам и площадям затонувшего города. Дорогу пересекла огромнейшая расщелина, из которой торчали мачты другого затонувшего корабля. По обе стороны расщелины лежали статуи... "РТ-118" - иначе говоря, рыболовный траулер "Серго Орджоникидзе" - плавно подвигался вперед, маневрировал влево, вправо, туда, куда указывал Чудинов, который теперь был "капитаном". Затонувший город раскинулся на огромном пространстве, опускаясь все далее по пологой равнине. И вот, наконец, телевизор достиг границы города - большой гавани с каменной набережной и волнорезом. - Посмотрите, - продолжал голос лектора, - в гавани стоит несколько кораблей! Разве не удивительно? Они затонули одновременно с городом и гаванью. Возможно, они окаменели. Ведь с тех пор, как они под водой, прошли тысячелетия. Тут раздался другой голос: - Товарищи! Пока вы любуетесь гаванью на дне океана, позвольте геологу поговорить с вами... "Это Правдин", - подумал Миша. - Товарищ Чудинов уже кое-что сказал вам о колебаниях земной коры. Изучение этих колебаний имеет не только исторический интерес. Поднятия и опускания земной коры совершаются в течение срока более короткого, чем многие из нас думают. В Мурманске, например, мне приходилось слышать сетования моряков на неточность морских карт: на них, говорят, не обозначены кое-какие подводные мели, скалы, и по этой причине потерпели аварию несколько наших рыболовных судов. Я принужден был встать на защиту старых лоцманских карт. Для своего времени карты были правильны, но менее чем за сотню лет берега Мурмана и морское дно поднялись. И возможно, что в недалеком геологическом будущем на Мурмане появятся большие новые участки суши, которые сейчас покрыты морем. Широкая водная полоса, которая прилегает к северной части мурманского побережья, была некогда сушей. Измеряя морское дно, мы выявили широкие русла рек, которые когда-то текли по поверхности земли... Или другой пример. На Новой Земле, на верховьях гор, находят сравнительно свежий лес - плавунец, который обычно приносится на острова морскими течениями. Как мог этот лес попасть на вершины гор? Ясно, что в сравнительно недалеком прошлом эти горы едва виднелись над поверхностью воды. Стало быть, на нашем Севере геология работает на нас. Зато в северо-западной части Европы совершается обратный процесс - снижение материка. Об этом мало кто знает, и европейские ученые замалчивают этот факт. А тем временем Голландии и части Бельгии угрожает опасность. Если процесс будет продолжаться с той же быстротой и далее, то вероятно, что через полтораста-двести лет эти страны окажутся под водой... Во время последней фразы Миша явственно услышал какой-то необычный шум. И тотчас будто у него за спиной зашептались Чудинов и Маковский. Потом Чудинов сказал громко: - Товарищи! На этом нам придется окончить сегодняшнее путешествие. Над океаном начинается гроза. Барометр резко падает. Вы, конечно, не промокнете от дождя в этом подводном путешествии, но дело в том, что ветер крепчает и на траулере, с которого спущено телеоко, начинается сильная качка. Трос телеглаза может оборваться. Мы поднимаем его... Гавань на дне океана вместе с затонувшими кораблями стала быстро уходить вниз, в темную бездну. На мгновение мелькнула поверхность океана - бушующие волны, качавшиеся на них корабли, блеснула молния, и экран погас. - До свидания, товарищи, - прозвучал голос Чудинова. - О следующем нашем путешествии мы сообщим. Никакой фильм не производил на зрителей такого огромного впечатления, как это "подводное путешествие". Все это время, не отрываясь, смотрел на экран судового телевизора и мистер Скотт. Как только экран погас, Скотт поднялся, зажег сигару и сказал: - Черт побери, сколько в Америке можно было бы нажить денег на этом! Тысячи радиолюбителей приобрели бы телевизоры. Кинотеатры трещали бы от наплыва зрителей! Проклятый кризис... Он пошел в свою каюту, выпил сода-виски, сел и задумался. ВСЕМИРНАЯ СЕНСАЦИЯ Снова заговорил радиорепродуктор: парижская радиостанция передавала мнение известного французского ученого о затонувшем городе. - Открытие советской экспедицией подводного города не является в буквальном понимании открытием. Это результат научного расчета, основанного на достоверных сопоставлениях и выкладках. Далее оратор привел примеры того, как ученые заранее предупреждали о существовании еще неизвестных химических элементов, планет и как эти предвидения оправдывались. - Такова сила правильных научных методов. Геолог проходит сотни километров по пустыне. Неожиданно он останавливается на месте и, основываясь на непонятных неосведомленному признаках, говорит: "Здесь должно быть золото, нефть, вода, железо". Рабочие копают и находят. Точно так же была открыта и Атлантида. Советские пароходы плывут из заполярного Мурманска в Атлантический океан, бороздят его неизмеримые пространства, выбирают одну точку, опускают лот, затем телевизор: здесь должен находиться затонувший материк с остатками человеческой культуры. И находят то, что искали... Если бы Скотт мог слышать, как смеялись Чудинов и Правдин, слушая эту информацию! - Прекрасно! - воскликнул Чудинов. - Профессор Мишо льет воду на нашу мельницу. Я был скромен и не говорил о том, что открытие подводного города - результат расчета и научного предвидения. Ну что ж, тем больше чести для нас! Смеялись и в Москве, в штабе. Барковский говорил: - Теперь наша экспедиция оправдана перед мировым общественным мнением. Мы создали всемирную сенсацию. За нашими работами будет следить весь мир. Мы будем все сильнее возбуждать интерес, время от времени оповещая о новых археологических открытиях, а в них не будет недостатка. А главная цель экспедиции останется в тени. - Я побаиваюсь только одного, - вставил эпроновец Кириллов, - как бы это "открытие" не привлекло на место экспедиции иностранные корабли с археологами. Они могут помешать нам. Довольно с нас и одного Скотта. - Ваши опасения преувеличены, - ответил Барковский. - Какая из буржуазных стран станет расходовать сейчас деньги на подобную экспедицию? Taм, где закрываются университеты, не до экспедиций... - Однако ведь этот Скотт... - Ну, Скотт - иное дело. Цель его нами не разгадана. Он, конечно, ищет не подводный город. Скорей всего, он тоже охотится за пластинками Хургеса. Если бы нам посчастливилось узнать, как он открыл эту тайну... - Не взяться ли мне за это? - предложил Азорес. - Я уже приобрел некоторую "изыскательскую практику". Дайте мне гидроплан, и я полечу в Америку искать следы мистера Скотта. - Не гидроплан, а цельнометаллический дирижабль "Ц-шесть", - неожиданно прозвучал в микрофоне чей-то незнакомый голос по-английски. - Что за передача? - воскликнул Азорес и посмотр