х становился все плотнее. Я понял все: сзади нас был пущен вентилятор. Я не знал, что выводная труба могла не только выдувать, но и вбирать в себя воздух... "Так вот что означали стрелки и восклицательные знаки на плане!" - мелькнула мысль. И в ту же минуту ветер от вентилятора завыл, как разъяренное чудовище, увидевшее, что добыча ускользает из его пасти. Ветер перешел в ураган. Я наклонил голову вперед и старался протолкнуться в этой невидимой воздушной "тесноте", которая давила все сильнее. Но я не мог сделать больше ни одного движения вперед. Никола упал на землю и пополз на четвереньках. Я последовал его примеру. Но и это не спасло. Мы делали невероятные усилия, цепляясь за землю руками и ногами, но ветер срывал нас и неудержимо тянул назад. Наши легкие были наполнены воздухом, как шары, готовые лопнуть. Голова кружилась, в висках стучало. Мы изнемогали, но еще не сдавались. Наши руки и ноги были окровавлены. Только бы дотащиться до края площадки... Но мы уже не видели его. Ветер повернул мне голову назад, и среди тучи я увидел Ивана. Его тело, подобно перекати-полю, вертелось, прыгало и неслось к устью трубы. Что-то мягкое ударило мне в голову, но я не мог повернуть ее, чтобы посмотреть, и лишь догадался, что это было тело Николы. От удушья я начал терять сознание. Борьба была напрасна. Мои мускулы ослабели, руки бессильно отдались воздушному течению. Меня понесло обратно в трубу. Я окончательно потерял сознание. VIII "МИСТЕР ФАТУМ" Очнулся я лежащим в той же трубе, недалеко от входной двери. Рядом со мною лежали Никола и Иван. На этот раз я почти совершенно не пострадал. Вероятно, действие вентилятора было приостановлено, как только мы влетели в трубу, и сжавшийся воздух сдержал наш полет. Я потряс за плечо Николу, он вздохнул и сказал, как в бреду: - Сильно, сильно дуло. Скоро заворочался и Иван. Мы вошли в двери. Тут Иван, качая головой, распростился с нами и остался стоять на своем посту, а мы отправились в нашу комнату. Весь подземный городок спал по-прежнему. Мы дошли до комнаты, никого не встретив. С отчаянием бросился я на кровать, не раздеваясь, так как ежеминутно ожидал, что в комнату войдут и арестуют нас за побег. Однако часы шли за часами, а нас никто не тревожил. Мы были в отсутствии не более двух часов. "Неужели никто не заметил нашей попытки к побегу? Вентилятор мог действовать автоматически, а к гуденью обитатели подземного городка так привыкли, что, вероятно, не замечают его", - приходили в голову успокоительные мысли. Незаметно для себя я уснул. Звонок разбудил нас в обычное время - в шесть часов. Никола уходил раньше меня, и, лежа с закрытыми глазами, я слышал, как он, одеваясь, сопел и мурлыкал песню. Я завидовал его безмятежности. Потом я снова уснул до второго звонка - в семь часов тридцать минут. Я наскоро выпил стакан кофе с сухарями и отправился в лабораторию. - Вы сегодня бледны, - сказала Элеонора, посмотрев на меня. - Не выспался, - ответил я. - Что же вам мешало? - Мысли. Я не могу примириться с моим невольным заточением и никогда не примирюсь с ним. Лицо Элеоноры нахмурилось. Я по-своему истолковал перемену в ее лице. Быть может, я нравлюсь ей и она огорчена тем, что свободу я предпочитаю ее обществу? Но у нее, видимо, было другое на уме. - Надо уметь подчиняться неизбежному, - грустно сказала она, как будто и сама находилась в таком же положении, как и я. Это удивило и заинтересовало меня. - Неизбежному? Какой-то мистер Бэйли, коммерсант с довольно подозрительными операциями, иностранец, самовольно обосновавшийся на нашей территории, совсем не похож на фатум *, которому надо подчиняться. И если вы такая фаталистка... - начал я с некоторым раздражением. - Я не фаталистка, - ответила она. - Не надо быть фаталистом, чтобы понимать такой простой факт, что обстоятельства иногда сильнее нас. ------------------------------------------- * Фатум- у древних римлян - воля богов (особенно - Юпитера); судьба, неотвратимый рок. ------------------------------------------- - Значит, мы слабее обстоятельств, - не унимался я, чувствуя, что задел больной для Элеоноры вопрос. - Ах, вы не понимаете! - ответила она и углубилась в работу. Но я не хотел пропускать случая. Девушка была, видимо, в таком настроении, что могла при некоторой настойчивости с моей стороны сказать мне то, что не сказала бы в другое время. - Так объясните мне! - ответил я. - Из ваших слов я понял пока одно: что вы здесь такой же пленник, как и я. - Вы ошибаетесь, - ответила девушка. - Только сегодня утром отец убеждал меня уехать отсюда, и... мистер Бэйли не возражает против этого... - И тем не менее вы не уезжаете. Значит, что-то удерживает вас. Значит, вы пленница, если не мистера Бэйли, то тех настроений, которые не позволяют вам уехать отсюда. Позвольте, я, кажется, догадываюсь! Вы сказали, что ваш отец убеждал вас уехать. Вместе с ним или же без него? Элеонора смутилась. - Без него, - тихо ответила она. - Теперь дело наполовину ясно. Вы не хотите уехать без него, а он не может или не хочет уехать. Вернее, что его не отпускает "мистер Фатум". Элеонора улыбнулась одними глазами и промолчала. - Вы как-то рассказывали мне, - продолжал я, воодушевившись, - что ваш род очень знаменит в Швеции, хотя знаменит и не в том смысле, как это можно было предположить по вашей звучной фамилии. Вашим предком, говорили вы, был рудокоп Энгельбрект, руководивший в пятнадцатом веке народным восстанием против короля Эрика Померанского *. Почтенный предок!.. Неужели же Энгельбректы в продолжение пятисот лет растеряли все духовные черты славного рудокопа и способны только склонять головы перед поработителями? ------------------------------------------- *Энгель6рект (Энгельбрехтсон) - одержал верх над Эриком, королем Дании, Швеции и Норвегии (низложен в 1436 году), и выдвигался крестьянами-далекарлийцами на место правителя, но дворянству удалось провести своего кандидата. Через несколько лет аристократы убили Энгельбректа. ------------------------------------------- Удар был слишком силен. Я не ожидал, что задену самое больное место Элеоноры. Она не раз рассказывала мне про своего предка-революционера, которым, видимо, гордилась. И теперь это невыгодное для потомков сравнение с предком взволновало и возмутило ее. Элеонора вдруг поднялась, выпрямилась и откинула голову. Щеки ее побледнели, брови нахмурились. В глазах сверкнули огоньки, которых я раньше не видал. Она гневно посмотрела на меня и сказала прерывающимся голосом: - Вы... вы... - у нее перехватило дыхание. - Вы ничего не понимаете, - докончила она тихо и вдруг, закрыв лицо руками, заплакала. Я совершенно растерялся. У меня в мыслях не было обидеть девушку. Я хотел только вызвать ее на откровенность. Гнев ее огорчил меня. - Простите, - сказал я таким жалобным голосом, что камень должен был бы расчувствоваться (а сердце Элеоноры не было камнем). Плечи ее перестали вздрагивать, она быстро овладела собой. - Ну, простите, пожалуйста, я не хотел обидеть вас... Элеонора отняла от лица руки и заставила себя улыбнуться. - Забудем это... нервы расшатались... Осторожнее! - вдруг вскрикнула она, заметив, что я бросил кусок железа на стол, где стоял кубик твердого спирта, похожий на стекло (мы только что заморозили чистый спирт в жидком воздухе). - Разве вы не знаете, что твердый спирт не горит, а взрывается от удара?! - "Эфир замерзает в кристаллическую массу... - продолжал я шутя, подражая ее менторскому тону, - каучуковая трубка от действия жидкого воздуха становится твердой и хрупкой и может быть превращена в куски и в порошок; живые цветы приобретают вид фарфоровых изделий, и фетровую шляпу можно разбить на куски, как фарфор". - Вы забыли сказать об упругости металлов под действием жидкого воздуха, - уже непринужденно улыбаясь, сказала Элеонора. Я продолжал в том же тоне. - "...Свинец приобретает почти двойное сопротивление разрыву... - ответил я. - Упругость и временное сопротивление разрыву для большинства металлов возрастают..." - Ну, довольно, - прервала Она меня. - Давайте работать. Она взяла бокал с посеребренными стеклянными стенками, посмотрела в небесного цвета жидкость и, заметив на поверхности какую-то соринку, вдруг опустила палец в сосуд с жидким воздухом. - Что вы делаете? - крикнул я, в свою очередь испуганный. - Вы обожжете себе палец! Я только недавно присутствовал при ее "показательном опыте", когда чайник, наполненный жидким воздухом и поставленный на кусок льда, "закипал" холодными парами потому, что для жидкого воздуха даже лед являлся раскаленным телом по сравнению с низкой температурой самого жидкого воздуха. И эта низкая температура должна обжигать тело сильнее, чем раскаленный металл. Но, к моему удивлению, Элеонора не вскрикнула, вынула палец из сосуда, встряхнула и показала мне. Палец был невредим. - Жидкий воздух, прилегающий к поверхности пальца, сильно испаряется, так как температура его гораздо ниже температуры пальца. Вследствие этого образуется как бы оболочка из паров жидкого воздуха, - вы видели? - которая и предохраняет на мгновение палец от ожога. Но не думайте повторять опыта, - сказала она, заметив, что я протянул палец к сосуду. - Это надо делать умело, очень быстро и не касаясь стенок сосуда. Мы углубились в работу. Элеонора, казалось, забыла о нашей размолвке, но я не мог этого позабыть. Бедная Нора! - так уже осмеливался я называть ее в мыслях. Она, значит, была несчастной жертвой Бэйли! Это открытие увеличивало уже существующую симпатию к девушке. Вместе с тем память моя вписала в личный счет мистера Бэйли еще одно преступление. И незаметно для себя я начал думать о том, чтобы бежать уже вместе с Элеонорой. В лаборатории было тихо. Мы сосредоточенно работали. Вдруг я вздрогнул от выстрела. - Опять вы слишком плотно закрыли пробкой сосуд! - сделала мне выговор Нора. Да, это была моя вина. Жидкий воздух в комнатной температуре лаборатории быстро испаряется, и давлением паров выбивает пробки. - Сильно закроешь - взрывается, слабо закроешь - испаряется слишком быстро, - шутливо проворчал я. - Трудная работа?.. Зато вы не можете пожаловаться на вредность нашего производства, - отвечала Нора. - Воздуха у нас более чем достаточно. - Не от этого ли у вас такие румяные щеки? Нора бросила на меня - в первый раз - лукавый женский взгляд, который чрезвычайно обрадовал меня: значит, она не сердится! Двери лаборатории открылись, появился Уильям и сказал что-то по-английски. Нора перевела. - Мистер Бэйли просит мистера Клименко к себе. Пожалуйте на расправу, - добавила она, улыбаясь. "Неужели уже все знают о нашем побеге?" - подумал я. Это взволновало меня, но спокойная улыбка Норы несколько ободрила. Увы, я не знал, что мистер Бэйли всех, кроме отца Норы, приглашал к себе только "на расправу". В подземном городке он был высшим, безапелляционным судьей. С тяжелым сердцем я отправился к мистеру Бэйли. - Желаю вам отделаться легко! - крикнула мне Нора вдогонку. IX "ВЫСОЧАЙШЕЕ ПОМИЛОВАНИЕ" В кабинете уже находились Никола и Иван под конвоем двух джентльменов, вооруженных автоматическими пистолетами, действующими сжатым воздухом. Мистер Бэйли стоял у своего письменного стола. - Подойдите! - сурово сказал он мне, не приглашая сесть. Я подошел к столу. Мистер Бэйли уселся. Я не хотел стоять перед ним и тоже сел. Бэйли сверкнул глазами. Брови его зашевелились. - Вы пытались бежать? - спросил он меня, хотя в голосе его слышалось больше утверждения, чем вопроса. - Мы хотели прогуляться, - слегка улыбаясь, ответил я. - Не лгите и не отпирайтесь! Вы пытались бежать. О последствиях я предупреждал вас. Мистер Бэйли отдал какой-то приказ одному из вооруженных людей. Тот подошел ко мне и пригласил следовать за собой. Суд продолжался менее минуты - оставалось, очевидно, привести в исполнение приговор. Я поднялся и последовал за конвоиром. Двое других повели Николу и Ивана. На повороте Ивана и Николу увели в сторону, а я отправился дальше. Мы спустились вниз, прошли по коридору. Конвоир остановился у железной узкой двери, открыл ее и довольно бесцеремонно втолкнул меня в маленькую камеру со сплошными железными гладкими стенами и небольшой электрической лампой на потолке. Дверь захлопнулась, щелкнул замок. Я остался один. "Карцер... Это еще не так плохо. Я дешево отделался", - подумал я, осматривая свою тюрьму. Здесь было сухо и чисто, но холодно. На стене висел термометр Цельсия. Такие термометры висели в каждой комнате и даже в коридорах подземного городка - здесь очень внимательно следили за температурой. Термометр показывал всего шесть градусов тепла. После бессонной ночи и волнений я чувствовал себя слабым и разбитым. Мне хотелось спать. Ноги мои едва держали меня. Но в комнате не было даже стула. Я опустился на холодный каменный пол и начал дремать. Однако я скоро проснулся от холода. По моему телу пробежала дрожь. Я поднялся и посмотрел на термометр. Он показывал два градуса ниже нуля. "Что бы это значило? - подумал я. - Недосмотр истопника или умысел?" Чтобы согреться, я начал ходить по камере, но она была так мала, что я мог сделать только два шага вперед и два назад. Я начал прыгать и махать руками. Я устал еще больше, но мне удалось восстановить кровообращение. Однако довольно было мне присесть, как холод с новой силой охватил мое тело. Зубы выбивали мелкую дробь. Взглянув опять на термометр, я увидел, что он уже показывал одиннадцать ниже нуля. Я почувствовал, как холод проникает мне внутрь, леденит спину и сжимает сердце. Но это ощущение я испытывал уже не только от низкой температуры. Страшная мысль овладела мною: мистер Бэйли решил меня заморозить! Поддаваясь инстинкту, я подбежал к двери и начал стучать. - Отоприте!.. Отоприте!.. - кричал я в исступлении. Но никто не отзывался. Я до крови разбил руки. Наконец опустился на пол... "Обстоятельства бывают сильнее нас. Не надо быть фаталистом, чтобы понять это..." - вспомнил я слова Элеоноры. Но я все же боролся, я пытался бежать, я умираю в борьбе за свободу! А она... Впрочем, быть может, и она боролась. Мне вспомнился рассказ Николы о трупе, привязанном на носу ледокола. Так расправляется мистер Бэйли со своими врагами. Быть может, Элеонора и права - борьба с Бэйли безнадежна... Как холодно!.. Руки и ноги невыносимо болят. Я растираю пальцы, но они деревенеют, не сгибаются... С трудом поднимаюсь и смотрю на термометр. Двадцать ниже нуля... Борьба окончена! Я должен примириться со своей судьбой. Я уселся на пол и погрузился в забытье. В конце концов смерть от замерзания не так уж страшна. И, пожалуй, она легче, чем смерть на электрическом стуле. Скоро я не буду чувствовать боли и усну... ...Какой-то шорох у двери. Или мне чудится? Я пытаюсь подняться, но холод сковывает мое тело. Все тихо. Шорох мне почудился. В камере как будто потеплело. Но это обман чувств. Организм отдает -тепло в воздух, разность температуры тела и окружающего воздуха уменьшается, и поэтому является кажущееся ощущение тепла. Это испытывают все замерзающие. Значит, конец-Время шло, но сознание больше не покидало меня, а ощущение тепла все увеличивалось. Странно! Я никогда не замерзал, но был уверен, что замерзающие должны чувствовать себя как-то иначе. Чтобы проверить свои сомнения, я попробовал шевелить пальцами и, к своему удивлению, убедился, что они шевелятся свободно, хотя незадолго перед этим я не мог согнуть их. Я посмотрел на термометр. Пять выше нуля! Температура повышается! Я спасен, и мои страхи были напрасными. Очевидно, мистер Бэйли хотел только напугать меня. Через несколько минут температура в камере поднялась до двенадцати градусов - обычная температура в жилых помещениях подземного городка. Я поднялся и начал разминать свои члены. Пальцы опухли и покраснели. Но я чувствовал, как кровь горячо и сильно согревает их. Благодаря тому, что температура поднималась так же равномерно, как и понижалась, я избег отмораживания. Однако что же будет со мной дальше? Долго ли меня будут держать в одиночном заключении?.. И как бы в ответ на этот вопрос за дверью опять раздался шорох, и я услышал звук поворачиваемого ключа. Дверь отворилась, вошел Уильям и жестом пригласил меня следовать за ним. Я уже не сомневался, что останусь в живых, и бодро вышел из камеры. Уильям вновь провел меня в кабинет мистера Бэйли. На этот раз Бэйли пригласил меня сесть, а сам, поднявшись из-за стола, начал ходить по кабинету. - Мистер Клименко, - сказал он. - Вы вполне заслужили смертный приговор, и если остались в живых, то можете благодарить за это мисс Энгельбрект... Я с удивлением посмотрел на Бэйли. - Вы приговорены были мною к смерти. Я выбрал для вас наиболее легкий способ перейти в небытие. Мною уже был отдан приказ привести приговор в исполнение... Но у нас чувствуется недостаток в квалифицированных работниках. Мисс Элеонора не справляется... Вы были ее помощником, и, прежде чем окончить заботы о вашем деле, я решил спросить ее, оказываете ли вы существенную помощь в ее работе. Она не знала о том, что угрожает вам... Я просто попросил ее дать отзыв. Она сказала, что вы отличный работник и незаменимый помощник. Она не соглашалась, чтобы я... перевел вас на другую должность. И я принужден был... отменить решение. Вы помилованы! - закончил он очень торжественно, ожидая, вероятно, выражения благодарности с моей стороны. Но я промолчал и только кивнул головой. Мистер Бэйли криво усмехнулся. - Мисс Энгельбрект очень горячо... даже слишком горячо доказывала вашу полезность. Она не знает о вашем побеге. Вы ничего не говорили ей? - Ничего не говорил, - ответил я. - Неблагодарный! И вы хотели бежать... от нее! - Бежать из неволи, из плена, - поправил я мистера Бэйли. - Но она - ее присутствие, ее общество не удерживало вас? - Я прощу не вмешиваться в мои личные чувства и отношения, мистер Бэйли, - сказал я сухо. - Вам, конечно, нет до них никакого дела. - Вы так полагаете? - спросил он. - Нет, мистер Клименко, мне есть очень большое дело! Я понял мысль мистера Бэйли. Он, видимо, хотел узнать, не влюбились ли мы друг в друга, я и Элеонора. Эта любовь скрасила бы жизнь Элеоноры, а меня привязала бы к подземному городку лучше цепей. Я был настолько возмущен этими расчетами, что моему зарождающемуся чувству к Элеоноре грозила большая опасность. Бэйли был плохим психологом. Он, очевидно, не знал, что ничто так не губит любовь, как принуждение. А он даже не старался скрывать того, что готов сыграть роль свата, чтобы превратить узы Гименея в цепи, приковывающие меня к его "фабрике". - Вы помните, - продолжал Бэйли, - я потребовал от вас слова не убегать отсюда, но не настаивал на том, чтобы вы дали это слово. Я не верю в человеческую честность и в особенности не верю... не волнуйтесь! - не верю в слово человека, данное при таких обстоятельствах, в которых находитесь вы. Как говорит ваша русская пословица: "Как волка ни кушай, то есть ни корми, он все смотрит в лес". И я решил: пусть лучше вы сами испытаете на практике, что убежать отсюда нельзя. Тогда вы успокоитесь и будете работать. И вы сделали эту практику... Теперь вы наш... И я думаю, что у нас вам не будет очень скучно, если у вас не... деревяшка вместо сердца. Я поднялся со стула с таким зловещим видом, что мистер Бэйли немного отошел от меня и сухо рассмеялся. - Ну, не сердитесь, - сказал он более миролюбиво. - Я же не сказал ничего обидного ни для вас, ни для мисс Элеоноры. Она прекрасная девушка и сделала бы честь любому мужчине. Идемте со мной. Теперь я могу показать вам многое, что вы еще не видали. Это вам будет полезно знать. Х ПОДЗЕМНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ Мистер Бэйли открыл потайную дверь и прошел в соседнюю комнату. Я последовал за ним. - Кстати, - сказал мистер Бэйли, - если интересуетесь, можете прочитать последнее радио. Вашу гибель уже оплакивают. Вы утонули вместе с Николой в Лене. От вас остался только мешок с инструментами. Все сделано очень чисто, мистер "покойник". Говоря это, Бэйли подошел к большому шкафу и открыл его. В шкафу висело несколько водолазных, как подумал я, костюмов. Мистер Бэйли исправил мою ошибку: - Это не водолазные костюмы. Это костюмы, в которых можно было бы гулять в межзвездных пространствах, где царит абсолютный холод в двести семьдесят три градуса. Костюмы сделаны из материала совершенно нетеплопроводного, и при них резервуары с кислородом. - А это для чего? - спросил я, показывая на металлическое острие с шариком наверху, приделанное к колпаку скафандра. - Это антенна. Костюмы снабжены радиотелефонами с собственными маленькими радиостанциями. При помощи радио мы с вами сможем разговаривать. Одевайтесь! Я снял с вешалки костюм. Он оказался легче, чем водолазные костюмы. Мистер Бэйли помог мне одеться и тщательно застегнул костюм особыми кнопками. - Ну вот, мы и готовы, - сказал он. Я прекрасно слышал его, хотя наши головы были заключены в толстые шлемы. - Удобно, не правда ли? Для водолазов это было бы незаменимо. - Но вы, конечно, не сделали это изобретение достоянием общества, - заметил я несколько желчно. - Общества! - презрительно ответил он. - Что может дать мне общество? Мне некогда заниматься такими мелочами. Мистер Бэйли подошел к стене, повернул рычаг, и посреди пола открылся люк. Я заглянул вниз и увидел лесенку, которая вела к площадке, окруженной легкой железной оградой. - Сходите, - предложил Бэйли. Я спустился на площадку, Бэйли последовал за мной, повернул рычажок на решетке, и мы начали плавно опускаться вниз. Наш спуск продолжался довольно долго. Когда лифт остановился, Бэйли открыл дверцы, и мы вышли. Прямо перед нами была низкая железная дверь. Бэйли открыл ее, и мы попали в небольшую комнату, очень узкую. Бэйли открыл вторую дверь; я не мог определить, из чего она была сделана, - она была черная и гладкая, как эбонит. - Она сделана из состава, не пропускающего тепла, - пояснил Бэйли. Опять такая же маленькая комнатка, и опять дверь. Таким образом мы прошли пять комнат и открыли пять дверей. - В каждой камере температура приблизительно на пятьдесят градусов ниже, чем в предыдущей, - продолжал пояснения Бэйли. - Сейчас мы войдем в помещение, где стоит температура, близкая к холоду мирового пространства. Мистер Бэйли открыл шестую дверь, и я увидел изумительное зрелище!.. Перед нами был огромный подземный грот. Десятки ламп освещали большое озеро, вода которого отличалась необычайно красивым голубым цветом. Казалось, как будто в эту подземную пещеру упал кусок голубого неба. - Жидкий воздух, - сказал Бэйли. Я был поражен. До сих пор мне приходилось видеть жидкий воздух только в небольших сосудах нашей лаборатории. Я никогда бы не мог вообразить, что можно сгустить и хранить такое огромное количество жидкого воздуха. Вместе с тем я почувствовал, что мой костюм как будто сжимается, и не мог понять почему. - Здесь большое давление. Нас сдавило бы в лепешку, если бы не особая упругость ткани наших костюмов. С помощью мистера Энгельбректа я добился того, что жидкий воздух почти не испаряется. Обратите внимание на свод. Он весь выложен теплонепроницаемым материалом. В этой пещере даже лампы особенные: из светящихся бактерий! Это абсолютно холодный свет... Да, этого голубого озера было бы достаточно, чтобы оживить Луну, - дать ей атмосферу, если бы только Луна могла удержать этот подарок. У меня здесь несколько таких озер. Но всего этого мало, слишком мало. Плотность жидкого воздуха только в восемьсот раз больше плотности атмосферного. Нужны были бы целые океаны, чтобы сгустить весь атмосферный воздух в жидкость. Считайте сами: площадь земного шара равняется примерно пятистам десяти миллионам квадратных километров. Значит, слой воздуха только на расстоянии одного километра от поверхности Земли равен по объему по крайней мере полумиллиарду кубических километров. А более или менее однородный по плотности воздух тянется на восемь километров вверх. Это уже составит массу более пяти триллионов килограммов, или одну миллионную часть массы земного шара... Сколько еще не использованного сырья! - Сырья? - невольно вырвалось у меня. Бэйли невозмутимо продолжал: - Подсчитать совершенно точно запасы воздушного сырья, конечно, очень трудно. Мировое межпланетное пространство переходит в нашу земную атмосферу постепенно через зону разреженных газов. Точные определения химического состава воздуха сделаны на высоте девяти километров. Шары с самопишущими приборами поднимаются немного выше тридцати семи с половиной километров. Пролетающие метеориты загораются на высоте ста пятидесяти - двухсот километров. Значит, и на этой высоте есть еще достаточно плотный воздух. Нисселю удалось подметить зажигание метеоров даже на высоте семисот восьмидесяти километров. Наконец, о высоте атмосферы говорят и огни северного сияния. Человек давно любовался этой небесной иллюминацией, но только сравнительно недавно мы узнали, что спектр этих необычайно красивых огней состоит главным образом из линий благородных газов и особенно гелия. Линии кислорода, азота, неона и гелия сверкают в северном сиянии еще на высоте восьмисот километров. Возможно, что электрические силы вихрями отрывают и поднимают к высоким слоям атмосферы атомы ее газов. Но как бы то ни было, эти атомы существуют даже на такой огромной высоте. Но это еще не все. Не думайте, что атмосфера находится только над поверхностью Земли. Американский ученый Клерк высчитал, что только до глубины в шестнадцать километров, доступной для наблюдения, газообразные вещества по весу составляют три сотых ко всей массе вещества. Так что общий запас воздушного сырья... - Но не думаете же вы лишить земной шар всей его атмосферы? - с удивлением воскликнул я. - А почему бы нет? - ответил мистер Бэйли. - Пойдемте дальше, и вы убедитесь, что это вполне возможно. Сванте Энгельбрект - гениальный человек. Он стоит тех денег, которые я плачу ему. "Неужели в деньгах все дело?! - подумал я. - Быть может, отец Норы корыстный человек. Получая много денег, он зарыл себя в этой кротовой норе вместе с дочерью и не желает возвратиться на родину; дочь изнывает от скуки, но не желает покинуть отца... Не в этом ли и заключается драма Норы?" - Земной шар без атмосферы - это была бы катастрофа! - сказал я. - О да, - иронически ответил Бэйли. - Люди станут задыхаться, растения погибнут вместе с людьми, ледяной холод спустится на Землю со звездных высот... Жизнь прекратится, и земной шар станет таким же мертвым телом, как оледенелая Луна... И это будет, будет, черт возьми! - закричал Бэйли. В эту минуту мне казалось, что я имею дело с помешанным. - Вы хотите погубить человечество? - спросил я. - Мне просто нет никакого дела до человечества. Оно само идет к гибели. В конце концов наша планета не вечна. Она обречена на гибель не мною. А произойдет это раньше или позже - не все ли равно. - Далеко не все равно. Человечество еще может жить миллионы лет. Наш земной шар еще очень молод. Он гораздо моложе Марса. - Вы можете поручиться, что человечество проживет еще миллионы лет? Довольно налететь какой-нибудь шальной комете, и ваш земной шар скоропостижно скончается. - Вероятность этого ничтожна. - С вашей близорукой точки зрения земного червя. Астрономы говорят иное. Огромные вспышки наблюдаются ими во всех углах мировой бездны. И если брать космические масштабы, то в одной только нашей, так называемой галактической системе, в маленьком переулочке Вселенной, именуемом Млечным Путем, столкновения происходят, вероятно, не реже, чем столкновения автомобилей на улицах большого города. - Да, но для нас, червей Земли, интервалы между этими катастрофами равны миллионам лет... И с какой целью вы хотите погубить человечество? - Я уже сказал вам, что мне нет дела до человечества. Я не хочу губить, но не желаю и отказываться от своих целей ради спасения человечества. - Каких целей? Мистер Бэйли не ответил. Мы шли вдоль изумительного голубого озера. Едва заметный пар поднимался над ним. Несмотря на все предосторожности, жидкий воздух все же немного испарялся. Действие теплоты земного шара и солнца сказывалось даже сквозь все изоляционные преграды. В стене грота виднелась черная дверь. - Войдем сюда, - сказал мистер Бэйли. Он открыл дверь, мы спустились по отлогому коридору и вошли в другую пещеру. Она была гораздо меньше. Здесь не было голубого озера. Это был какой-то склад. Вернее, целый городок, где вместо домов стояли огромные шкафы из того же черного глянцевого материала. <Улицы" были расположены с прямолинейностью плана американских городов. Бэйли открыл дверцы одного из шкафов и, выдвинув при помощи механизма ящик, показал содержимое: там лежали блестящие шарики величиною с грецкий орех. Я с интересом ждал объяснений. - Вам должно быть известно, - начал Бэйли, - что один литр воды при обыкновенной температуре поглощает до семисот литров газа аммиака, а при нуле градусов количество поглощаемого аммиака увеличивается до тысячи сорока литров, причем объем воды почти не увеличивается. Я кивнул головой и ответил: - Газ размещается в промежутках между частицами воды. - Вот именно. Промежутки между молекулами газа по отношению к величине самих молекул громадны. Расположение молекул может быть уподоблено расположению планет в Солнечной системе - они отстоят друг от друга на громадных, сравнительно с их размерами, расстояниях. Если вы читали Фламмариона, то помните, что он говорит о кометах. Комету, состоящую из разреженных газов и занимающую пространство в сотни тысяч кубических километров, можно было бы вместить в наперсток, уплотнив эти газы... Так вот, такие "наперстки" перед вами. Хитроумному Энгельбректу удалось превратить жидкий воздух в чрезвычайно плотное тело. В одном этом ящике заключено воздуха больше, чем в огромном озере из жидкого воздуха. Попробуйте взять один из этих шариков! Я протянул руку и попытался вынуть шарик, но не мог этого сделать. - Они все сплавлены вместе, - ответил я. Бэйли рассмеялся. - Сколько весит один кубический метр обыкновенного комнатного воздуха? - спросил он меня. - Около килограмма. - Килограмм с четвертью. А в этом шарике заключен один кубический километр воздуха. Не всякая лошадь свезет воз, нагруженный одним таким шариком. Я был поражен, и мое изумление доставило мистеру Бэйли большое удовольствие. - Да, - повторил он, - Энгельбрект стоит тех денег, которые я плачу ему. Теперь вы поверите, что переработать все воздушное сырье не такая уж невозможная вещь. Представляю, какой поднимется в мире переполох, когда люди начнут задыхаться! И, протянув руку к сверкающим шарикам, мистер Бэйли сказал с пафосом: - Отсюда я могу править миром! Меня поразило, что он, сам того не зная, почти буквально повторил слова пушкинского "Скупого рыцаря". - "Что не подвластно мне?" - продекламировал я вслух. И продолжал: ...Как некий демон, Отселе править миром я могу; Лишь захочу - воздвигнутся чертоги... ...Мне все послушно, я же - ничему; Я выше всех желаний; я спокоен; Я знаю мощь мою: с меня довольно сего сознанья... - Это вы хорошо сказали, - ответил Бэйли, внимательно выслушав меня. - Я не знал, что вы поэт. - Это не я сказал, а Пушкин. - Все равно. Хорошо сказано. Пушкин? Помню. Он подражал нашему Байрону и нашему Вальтеру Скотту. Но колец нехорош. Мне мало одного сознанья власти. Я капиталист, коммерсант. Мертвый капитал - это не капитал. Я должен торговать, и я торгую... Торговец воздухом!.. Ха-ха-ха! Кто бы мог подумать? - С кем же вы торгуете? - спросил я. - А с кем я должен торговать? - с неожиданным раздражением воскликнул мистер Бэйли. - Не с вашими ли наркомторгами? - Значит, с заграницей? Не скажу, чтобы эта торговля была законной. Вы обосновались на нашей, советской территории... - И перерабатываю ваш прекрасный русский воздух, и нарушаю монополию внешней торговли, и так далее, и так далее. Я буду торговать с Англией, Германией, Францией, наживу капитал, а вы отберете его у меня? Я поеду в Англию, а вы там сделаете революцию и доберетесь до меня и моих капиталов? - говорил мистер Бэйли со все возрастающим раздражением. - Нет, довольно! Вы испортили весь мир. Нет на земном шаре угли, где бы не угрожала красная опасность. Я мог бы скрутить вас теперь в бараний рог. Вы еще не знаете о всех моих ресурсах. Но это мне надоело. Я хочу торговать спокойно и уверенно. - Тогда вам лучше было бы перебраться на Луну, - с иронией сказал я. - И очень просто! Здесь нет ничего смешного. Луна слишком мала, чтобы удержать атмосферу, но я могу устроить подлунные жилища. В воздухе недостатка не будет. А для межпланетного путешествия у меня есть кое-какие возможности получше пороховой ракеты. - Вы это серьезно? - спросил я, с недоумением глядя на него. - Совершенно серьезно. - И там вы откроете контору по продаже воздуха? Но вы сказали, что уже ведете торговлю? - Да, веду, и очень успешно. - С кем, можно ли узнать? - С Марсом, - ответил он. - Да, с жителями планеты Марс. Это очень выгодный рынок для сбыта воздуха. Вы знаете, что на Марсе барометр стоит в двенадцать раз ниже, чем у нас. У бедных марсиан не хватает воздуха. И они очень хорошо платят за этот товар. "Сумасшедший! - подумал я. - Этого еще недоставало!" - Что же, они прилетают к вам, или вы отправляете туда своего комиссионера? - Зачем? Я бросаю на Марс из особой пушки вот эти снаряды. Там они взрываются и превращаются в воздух. А марсиане таким же образом транспортируют мне взамен свой продукт иль. - Иль? Что это такое? - Радиоактивный элемент, обладающий огромной энергией. Этой энергией приводятся в движение все мои машины, на этой энергии работает пушка, посылающая снаряды на Марс. Иль может дать энергию и для ракеты, в которой я полечу на Луну. - Но почему же марсиане не прилетели на Землю за воздухом? Марс более старая планета, и марсиане должны были обогнать нас в технике. - Они и обогнали. Но у марсиан очень слабый организм. Уже шестьсот лет назад они делали опыты межпланетных путешествий. Но они неизменно гибли, не будучи в состоянии перенести условий путешествия. Во время полета тела невесомы. Такое состояние вредно влияло на кровообращение и все жизненные функции. И смелые путешественники неизменно умирали - одни в пути, другие вскоре после возвращения на Марс. Они назвали эту болезнь "левитацион" - так можно перевести на наш язык их слово. - Как же вы все это узнали и как установили с ними отношения? Мистер Бэйли нахмурился. - Довольно того, что я сказал вам. Если вы не верите, я покажу вам иль. Да, впрочем, вы сами однажды были свидетелем того, как я едва не погиб в болоте при получении марсианской посылки. Но я не мог поверить Бэйли - так все это было необычно - и продолжал возражать: - Однако такая посылка, пролетая через воздушную оболочку Земли, должна была накалиться и превратиться в пар, как осколок болида. - Вы же сами признали, что техника марсиан должна далеко уйти вперед по сравнению с человеческой. Их снаряды снабжены регуляторами движения. Управляются они по радио марсианскими инженерами. Я хотел задать мистеру Бэйли еще несколько вопросов, но он закрыл шкаф и сказал мне: - Пойдемте дальше. Я вам покажу еще одно интересное и поучительное для вас зрелище. Бэйли привел меня к узкой двери, через которую мы вышли в слабо освещенный коридор. - Еще один вопрос, - сказал я, - почему вы устроили ваш завод в Якутии? - Потому, что это место удобно для моего производства. Здесь полюс холода. - Однако в центре Гренландии не теплее, там даже летом температура не поднимается выше тридцати градусов мороза. - Это удобство кажущееся. Когда мои вентиляторы заработали бы, с юга потянули бы теплые воздушные течения и значительно подняли бы температуру Гренландии. Да в конце концов теперь для меня температура окружающего воздуха не так важна. Мне это было важно вначале. Теперь у меня дело поставлено так, что я мог бы иметь холод мирового пространства даже на экваторе, конечно в моем подземном городке. Притом в Гренландии торчат американские метеорологи, изучающие "родину циклонов". Мне же необходимо было забраться в такой укромный уголок, где мне никто не помешает, пока я не поставлю производство. Теперь мне не страшны люди, но я страшен для них. Горе тем, кто пойдет по ветру!.. Кстати, я не сообщил вам еще одной новости. Вас больше не ищут, но ваша экспедиция скоро тронется в путь, как только приедет ваш заместитель. Могу вас уверить, что экспедиция погибнет вся, до одного человека! Наступает зима. Я подниму такую бурю, что участники экспедиции умрут, прежде чем сделают половину пути от Верхоянска до меня. - Правительство вышлет вторую экспедицию будущим летом. Вас не оставят в покое, - сказал я. - Тем хуже для них, - ответил Бэйли и открыл дверь. Мы вошли в огромную круглую полуосвещенную пещеру. Мистер Бэйли повернул выключатель, и пещера ярко осветилась. Я увидел изумительное зрелище. С потолка спускались сталактиты, а с земли тянулись вверх сталагмиты самых причудливых форм. На потолке сверкали призмы горного хрусталя. Витые колонны, как в буддийском храме, странные наплывы на стенах и "занавески" по углам придавали пещере фантастический вид. Прямо передо мной посреди пещеры стоял огромный мамонт. Его хобот был вытянут вперед, как будто этот колосс собирался затрубить призыв к бою. Огромные ноги - толще моего туловища - были широко расставлены, голова пригнута. Вся колоссальная туша мамонта блестела, как будто она была покрыта стеклом. Вокруг мамонта расположились более мелкие представители животного мира: медведи бурые и белые, волки, лисы, соболя, горностаи... Целый ледяной зверинец! На уступах скал сидели блестящие птицы - полярная сова, гуси, утки, вороны. А вдоль стен расположились... "двуногие" представители приполярных и полярных стран: якуты, самоеды, вогулы, чукчи - все в национальных костюмах, вооруженные самодельными стрелами, луками, капканами. Одни из них стояли в позе охотника, другие - с упряжкой собак или оленей, иные держали в руке рыбачий гарпун или весло. Здесь же лежали домашняя утварь и промысловые орудия. Это был целый музей, необычайно богатый и разнообразный. Все экспонаты были покрыты прозрачным веществом, блестевшим, как стекло, и позволявшим хорошо видеть малейшие подробности. - Поразительно! - сказал я. Мистер Бэйли самодовольно усмехнулся. - Ваши ученые только собираются устраивать ледяной музей, а я уже устроил его. Вы знаете, что вечная мерзлота сохраняет трупы в полной неприкосновенности. Вот этот мамонт, которого мы выкопали, пролежал в мерзлоте не одну тысячу лет, а мясо его так свежо, что можно было бы зажарить и есть. Наши собаки очень охотно ели - как бы это сказать по-русски - мамонтятину. - Но ведь здесь не только ископаемые животные, здесь имеются медведи, лисы... И потом эти люди?.. - Да, я собирал и живые экземпляры. - Живых людей? - А почему бы не