ься? - Таська, я не сомневался, что ты умница, - сказал Капитан без улыбки. - И частенько зришь в корень. Определяться надо. И я тебе сразу скажу, что место мое вот здесь. Что-то меня ваша Счастливая Империя отнюдь не прельщает, и вовсе не из-за поменявшихся местами мужчин и женщин... здесь... здесь, по крайней мере, многое забывши, что-то важное сохранили... - А по-моему, здесь очень скучно. - Ну да, со шпагами по переулочкам не бегают... - Он подошел, присел рядом на нагретый солнцем подоконник и обнял Анастасию за плечи. - Но здесь вовсе не скучно. Это поначалу кажется, будто все здесь недвусмысленно благостно - пряничные терема, опрятные мужички на золотых полях с песнею хлеба сгребают, аки кубанские казаки... Я сам сначала купился - ну, думаю, пастораль незамутненная... Но вскоре же, Настенька, оказалось, что и здесь имеет место свое потаенное кипение страстей. - Он вздохнул. - Ты ведь тоже поехала из своей мушкетерской глубинки за знаниями, так что ты быстро все поймешь... Слушай внимательно и мотай на ус, какого тебе по артикулу не полагается. Здесь начинаются серьезные дела. Видишь ли, не может человек пятьсот лет смирнехонько ходить по кругу, бесконечно повторять дедов-прадедов, какими бы они ни были умными и славными. Когда-нибудь обязательно надоест... И тогда начинаются раздумья над собой и над миром. Даже у вас, судя по твоим рассказам, задумавшихся над бытием и будущим хватает. А здесь - тем более, особенно если учесть, что здесь таким не грозит костер. Словом, здесь пока что спокойно, но грядут жаркие споры насчет основ и целей. Кто-то по кузням и горницам что-то новое изобретает, кому-то хочется дойти до края света и сплавать за море, а кому-то пуще всего дороже дедовская старина без громокипения мысли. Это крайние точки, а сколько меж ними оттенков и мнений - не сосчитать... Понимаешь? - Понимаю, - сказала Анастасия. - Лучше расскажи, где ты пропадаешь. - Там и пропадаю. Споры-разговоры до одури. Отсюда ведь ходит много торговых караванов... Так что есть книги и есть люди... - А я? - спросила Анастасия, подняв к нему лицо. - Ты не забывай, пожалуйста, - я ведь не за одними приключениями поехала. За Знаниями. - А знания, Тасенька, иногда до того тяжелая вещь... - он смотрел ей в глаза угрюмо и печально, и Анастасия отчего-то почувствовала смутную тревогу. - Я уже взрослая, - сказала она. - Я вот тоже взрослый, - сказал Капитан. - И повидал побольше твоего. А все равно страшно до ужаса... - Ты о чем? - Ох... Пошли, ждут нас. - Он спрыгнул с подоконника, подхватил ее, прижал, шепнул на ухо: - Таська, Таська... Ну что за беспокойная штука жизнь - едва уверишься, что все хорошо, как новая пакость в затылок дышит... В его голосе звучала такая тоска, непонятная и надрывная, что Анастасия невольно отстранилась, захваченная его тревогой: - Что случилось? Что-то ведь случилось... - Пошли. Смеркается уже, нас ждут. ...Анастасия давно уже приметила эту башню, стоявшую особняком на окраине Китежа, поодаль от крайних домов. Высокая, этажей в десять, со странной крышей - полукруглый купол из множества стекол в медной обрешетке. Оказалось, что это и есть башня звездочетов. Внутри было чисто и тихо. Поднимаясь по широкой лестнице, Анастасия мельком успевала разглядеть в дверных проемах на этажах ряды полок с толстыми книгами, какие-то громоздкие загадочные устройства, столы, заставленные диковинной стеклянной посудой, чучела знакомых и незнакомых зверей и птиц. - Алхимики тут работают? - спросила она понимающе. - Бери выше, - сказал Капитан. - Это, конечно, не академия де сиянс, но единственное серьезное научное заведение на ба-а-льшом пространстве... Нет, нам выше, на последний. Они поднялись под самый купол. У Анастасии разбежались глаза - на кованых треножниках в человеческий рост стояли несколько огромных труб, напоминавших бинокль Капитана, уставленных вверх, в свободные от стекол квадраты медного каркаса-купола. На столах лежали странные приспособления, загадочные цветные рисунки - раскрашенные в несколько цветов круги и полумесяцы, черные диски с лохматой золотой бахромой, россыпь золотых точек на черном - в иных Анастасия узнала знакомые созвездия; были и очень точные изображения хвостатых звезд, иногда появлявшихся в небе и наводивших ужас на людей. - Я посмотрю, можно? - Не вытерпев, Анастасия рванулась к ближайшей трубе, соблазнительно поблескивающей фиолетовой линзой. - Потом, - деликатно, но твердо отстранил ее Капитан. - Сейчас соберутся люди для серьезного разговора, тебе тоже придется участвовать, как человеку серьезному, так что держись соответственно, потом насмотришься... Люди входили один за другим, приветствовали их поклонами и степенно рассаживались у стен меж труб и столов - старые и молодые, иные с обветренными лицами многостранствовавших, то ли купцы, то ли рыцари. Их набралось около тридцати. Молчание казалось Анастасии тягостным, напряженным. Она невольно выпрямилась в кресле с высокой спинкой, положила руки на колени. - Приступим, - сказал старик, приходивший тогда к Елизару. - Друзья, перед нами - княжна Анастасия. Не могу сказать, что она искушена в науках, но тянется к знаниям, а это само за себя говорит. Потому мы решили пригласить и ее. Должен предупредить, княжна: знания - вещь тяжелая. - Я взрослый человек, - сказала Анастасия. - И жизнь немножко повидала, смею вас уверить. В моей стране женщины занимают несколько иное положение... - Права на знания у женщин никто не отнимает и здесь, - мягко сказал старик. - Перейдем к делу. У ваших звездочетов есть что-нибудь подобное? - он показал на зрительные трубы. - Нет, - сказала Анастасия, вдруг ощутив прилив жгучего стыда за тот мир, что остался далеко позади и временами казался уже чуточку не настоящим, то ли сказочным, то ли приснившимся. - Честно говоря, звездочеты наши имеют дело в основном со смутными легендами... - А нет ли среди этих легенд рассказов о цвете и величине Луны? Анастасия старательно подумала и ответила: - Вроде бы в незапамятные времена Луна была другого цвета и гораздо меньше размерами... Это все, что я знаю. Вряд ли у нас есть кто-то, кто знает больше. - Все сходится, - сказал кто-то. - Все сходится, - сказал старик. - Елизар, будь добр... Елизар встал, развернул шелестящий свиток и укрепил его на подставке так, чтобы видно было всем. На белом листе - восемь или девять концентрических кругов. Старик медленно вышел вперед, остановился рядом с подставкой держа в худой сильной руке резную указку. - Самые первые наши небесные хроники описывают Луну такой вот величины, белого или желтоватого цвета, - он указал на внутренний, самый маленький круг. - Примерно такой она была до того, что в Счастливой Империи называют Мраком, а у нас Хаосом. Поскольку к нам чудесным образом угодил человек, живший до Хаоса, это можно утверждать совершенно точно. Однако с течением столетий Луна увеличивается в размерах и постепенно меняет цвет, - он прикоснулся указкой к нескольким кружкам. - И принимает наконец облик, знакомый мне и вам - правда, со времен моего детства Луна еще более увеличилась в размерах. Как явствует из бесед с нашим гостем, это может означать только одно - Луна все ближе приближается к земле. Нынешняя наша наука не могла предсказать последствия этого. Теперь же... Говори. Капитан выступил вперед, и Анастасия увидела, как он бледен. Он с трудом проглотил слюну, то поднимал голову, то упирался взглядом в пол. - Я не специалист, - сказал он наконец. - Помню только то, что читал в детстве. Есть какой-то предел отдаленности Луны от Земли. Да, у него даже есть научное название. Но я не помню. Не все помню. За этим пределом, независимо от того, упадет Луна на Землю или нет, Землю ожидает катастрофа. Везде начнутся землетрясения, море бросится на сушу, приливные волны достигнут невообразимой высоты, пылища поднимется до небес. А если Луна упадет, будет совсем плохо. Города... Земля... Не знаю. Наверное, конец почти всему. Это страшно и надолго. Когда это произойдет, я не знаю. Быть может, можно как-то рассчитать, но я не умею... Завтра? Через сто лет? Не знаю. Но это неизбежно. Анастасия подавила выкрик (так, кажется, было и с другими). Перед ее глазами пронеслись страшные, неоформившиеся и оттого еще более пугающие картины неких исполинских несчастий - земля вздымается к небу тяжелыми тучами перемешанного с обломками домов и деревьев чернозема и песка, стены рушатся, кладбища разверзаются, гробы взмывают ввысь вслед за водой рек, всплывающей в облака жутким, идущим наоборот, от земли к небу, дождем, и высоченная мутная волна смешивает все в неописуемую грязь... Она ахнула, ища взглядом помощи и поддержки. Но все лица были как две капли воды похожи на ее собственное. Она знала это так хорошо, словно смотрелась в зеркало. Жуткое зеркало, беспощадное - как все зеркала, не умеющие лгать. До сих пор все известные ей опасности приносила земля (Хвостатых Звезд боялись как-то по привычке, идущей неизвестно от каких времен. Никто не знал в точности, чем они страшны, и это обесценивало, обезличивало страх). Теперь опасностью стало само небо, и укрыться от него негде. - Но ведь может пройти сто лет, ты сам сказал... - жалобно сказала она, не в силах взглянуть на Капитана. - Все равно над детьми и внуками нависнет неизбежная гибель, - сказал кто-то. - Анастасия не разглядела его лица - перед глазами все плыло. Она с ненавистью подняла взгляд к Луне - та сияла над куполом, огромная, багровая, вдруг ставшая напоминанием о неотвратимой гибели мира. Кто-то громко и невнятно задал вопрос, кто-то вскочил, несколько человек заговорили разом, и ничего нельзя было толком разобрать в этом гомоне. "Вот так начинается паника, невероятным усилием воли превозмогая животный страх, - подумала Анастасия, - паника нарастает, разгорается, и приходит миг, когда ничего уже не поправить и ничем больше нельзя управлять". - Хватит! Ей показалось, что это крикнул Капитан. Нет. Старик. Он вновь стоял у рисунка. Сорвал его с подставки - бумага сама свернулась в свиток - и швырнул в угол. - Хватит, - повторил он чеканно, резко. - Смерть приходит тогда, когда нет сил бороться за жизнь. Пока для победы не сделано что возможно и невозможно, поражением она не обернется. Нужно искать. Нужно отправить наших людей туда, где они пока что не бывали. Во все края до пределов мира. Быть может, найдутся те, кто знает больше и способен на большее. Легенды о таких людях кружат давно, но никто не удосужился проверить, что за ними кроется. Будем искать. Кто смеет говорить, что все потеряно, не шевельнув и пальцем для победы? Кто посмеет? Молчите? И правильно. Ответить нечего. Нужно искать выход. Наверное, его очень уважали - воцарилось гробовое молчание. Анастасия видела, что тревога и страх, уйдя глубже, не исчезнув совсем, тем не менее растворяются и слабеют, не достигнув того рубежа, за которым все сминает паника. Даже Капитан выглядел так, словно сбросил с плеч тяжелую ношу. Ей самой стало чуточку легче. Старик не дал передышки - он, догадалась Анастасия, стремился раз и навсегда взять инициативу, указать цель и уже не сворачивать с избранного пути. "Железный человек", - подумала она с уважением и прямо-таки детской радостью от того, что кто-то принял решение и взял на себя ответственность командира. - Кто желает что-нибудь предложить? - говорил тем временем старик. - Прежде всего пусть говорят те, кто ездил к Янтарному Берегу, на север, на закат. Стан? Что-то переменилось, обстановка стала насквозь деловой. - Ходят упорные слухи, что где-то живет очень могущественный народ, - сказал тот, кого назвали Станом, человек средних лет с обветренным лицом путешественника. - Чем ближе к Янтарному Берегу, тем сильнее слухи. Сейчас приходится сожалеть, что мы мало заботились о собирании слухов и отделении правды от вымысла. Говорят, что те, неизвестные, умеют летать по воздуху. Говорят о каком-то холодном необжигающем огне, странных звуках в запретных местах. Балты, в основном, говорят, а балты, сами знаете, народ трудный в общении. Кто-то вроде бы подмечал у них странные вещички, которые им самим ни за что не сделать. - Вот это уже интереснее, - сказал Капитан. - Лично у меня большой интерес вызывают те штуки, что у вас зовутся Бродячей Десяткой или Плывущими Звездами. Я за ними долго наблюдал. И пришел к выводу, что никакие это не звезды. Вокруг Земли кружат некие изделия рук человеческих. В наше время туда умели забрасывать разные штуки, в том числе с людьми внутри. Но для моего времени они слишком огромны. Что-то тут не вяжется, никак не могу свести концы с концами... - Ты можешь говорить понятнее? - почти крикнула Анастасия. - Не могу пока. Очень долго объяснять, что я имею ввиду. И ничего это сейчас не прояснит. Мне бы простенькое радио, послушать эфир, ведь хотел же, когда вылетали, транзистор прихватить... - Довольно, - сказал старик (к великому облегчению Анастасии). - Боюсь здесь уже начинаются вещи, о которых ты нам должен будешь рассказывать до утра. А это ничего не изменит и ничему не поможет. Лучше собирайся в дорогу. Ты ведь не откажешься поехать на разведку? А ты, княжна Анастасия? - Хоть сейчас, - сказала Анастасия. - Рано. Предстоит еще покопаться в книгах, поискать упоминания, разобраться с легендами... Осторожно поговорить с людьми, со всеми, кто ездил с торговыми караванами. И побыстрее готовить обоз на ярмарку. Придется еще выдумать убедительную причину, почему он отправляется раньше обычного. Подберите самых надежных и смышленых. И чтобы ни одна живая душа... - Он окинул всех таким взглядом, что у Анастасии похолодело в животе. - Пока что мы, не видя и не зная выхода, не имеем права взваливать на людей такую новость. Или кто-то думает по-другому? Но все молчали. - Тогда совет окончен. Давайте распределим, кто чем займется. Пока он называл незнакомые Анастасии имена и раздавал поручения, она сидела, не шевелясь. По правде говоря, ей больше всего хотелось проснуться. Вот и поехала за Знаниями. Вот и обрела. Вот и повзрослела в одночасье. Как же ей, оказывается, легко жилось до сих пор, какие кукольные были горести и беды, какие смешные опасности... И все же ей не верилось, не могла проникнуться. Умом понимала, и сердце заходилось в тревоге, смертной тоске, но в сознание все равно не вмещалось, что существует такая вещь, как гибель всего мира, оказавшегося не плоским, а шарообразным и таким огромным, что и поверить нельзя. И Луна, оказывается, огромная и круглая, и Земля с Луной несутся в черной пустоте, где нечем дышать. Необозримые расстояния, исполинские круглые дыбы, гигантские огненные шары, чудовищные дали, нет твердой опоры, единственной точки, на которой держится мир, земля уходит из-под ног, падение в бездну... Голова закружилась от всей этой необозримой сложности, неохватных миражей, и Анастасия вцепилась в резные подлокотники, чтобы не соскользнуть в черную пропасть с крутящейся земли. - Настенька! Плохо? Она медленно открыла глаза, слабо улыбнулась, глядя на него снизу вверх с детской надеждой. - Фу ты, черт! - Капитан облегченно вздохнул, коснулся ее щеки. - А то сидит бледная, как стенка... - Ты тоже, - сказала она тихо. - Что? - Тоже бледный. Капитан сел на подлокотник кресла, прижал ее голову к груди. - Ну конечно, - сказал он глухо. - Побелеешь тут. Я никогда не мог представить, как это Атланту удавалось держать небо... Ну вот, все разошлись. Будешь смотреть на Луну? - Пошла она... - сказала Анастасия сердито. Самое странное, что она почти сразу успокоилась. Говорят, так бывает с очень большим горем - за некой чертой оно вдруг разрастается настолько, что уходит из тебя, заполняя весь мир, а ты впадаешь в понурое безразличие. Когда они вернулись домой, Анастасия искала забвения и покоя в шалой, исступленной нежности. Он тоже. И обоим это удалось. Но потом Анастасии приснился кошмар - Луна, багровая и чисто-прозрачная, словно отлитая из лучшего стекла и вымытая с мылом, величаво и беззвучно плыла над самыми крышами, над яркими флюгерами, угрюмыми зубцами башен, коньками теремов - и крыши отрывались, взмывали в небо, но не рассыпались, а вереницей, углом плыли вслед Луне. Как журавлиный клин в чужие рубежи - то ли это сама Анастасия произнесла во сне, то ли это звучало вокруг нее. Как журавлиный клин, повторила она во сне, попробовала на вкус эти странные, непонятные слова, глянула вслед веренице крыш, ставшей уже бесконечной, почувствовала, что ей невыносимо страшно и пора просыпаться, иначе не выдержит сердце. И проснулась. Медленно осознала, что это был сон, а за окном ночь готова уступить место рассвету. Слова еще реяли в памяти, и, чтобы они не забылись, не растаяли с пробуждением, Анастасия почти беззвучно пошевелила губами: - Как журавлиный клин в чужие рубежи... Рядом, не поднимая головы от подушки, не открывая глаз, метался Капитан, и с его губ срывались тихие бессвязные выкрики - он кого-то остерегал, кому-то приказывал, звал каких-то шмелей, то и дело вспоминал цветок - черный тюльпан. Анастасия в жизни не видела-черных тюльпанов - только синие и красные в оранжерее Императора. - Ну тихо, тихо, - шепотом сказала она, отвела с лица рассыпавшиеся волосы, наклонилась над ним и осторожно поцеловала в лоб, едва прикоснувшись губами, чтобы не разбудить. - Все тихо, все спят, и Капитан спит... Он тяжело задышал, потом тело расслабилось, дыхание понемногу стало ровным, он повернулся к стене и засопел уютно и спокойно. Анастасия, не глядя, протянула руку, нашла зашуршавшее платье и выскользнула из-под одеяла. Подошла к окну. Стояла та неуловимая утренняя пора, когда темнота уже не ночь, а рассвет еще не день, розовая полоска на восходе не шире острия меча, едва угадывается, не глазами даже, а как-то иначе. - Княжна Анастасия, - шепотом сказала она своему отражению, едва различимому в темном стекле. Отражение дисциплинированно молчало, как ему и полагалось. Замки, узкие улочки и звон мечей показались такими далекими, словно их и не было никогда. И Луна, к счастью, уже опустилась за горизонт. Анастасия ее теперь ненавидела. - Взрослеем? - сказала она отражению. - А дела-то крутые... Отражение молчало, приглядываясь к ней. 15. АТЛАНТЫ ДЕРЖАТ НЕБО Так страшно исказить в поспешности горячей обманчивую суть земного естества. Но даже если вдруг я окажусь незрячей, я все ж посмею БЫТЬ - поскольку я жива. Е.Жабик Анастасия чуточку раздраженно постукивала в пол каблуком и слушала звон шпоры. Ольга задерживалась. Капитан уже нетерпеливо насвистывал во дворе что-то бодрое, держа под уздцы заседланных коней, а Ольги все не было. Появилась наконец. Но не в прежней одежде, как Анастасия сейчас - в белом платье, бледная. И упорно не смотрела Анастасии в глаза - взгляд метался, как конь без седока на поле битвы. - И как это понимать? - спросила Анастасия даже не удивленно - вяло. Что-то такое она начинала подозревать, но до конца не верила. - Остаешься здесь, что ли? - Анастасия, пойми, я... Можешь считать меня дрянью, предательницей, но я... - Ее лицо вдруг переменилось, она дерзко и решительно подняла голову. - Да можешь считать кем угодно, если ты так глупа! Вся наша Счастливая Империя, все наши рыцари, уклад, беспамятье, пять дурацких звезд - да пропади пропадом этот вздор! Я выхожу замуж. И я хочу жить здесь. И вам обоим советовала бы... Она замолчала, удивленная молчанием Анастасии, неуверенно моргнула, попробовала улыбнуться. Анастасия задумчиво кивала. Пожалуй, она не сердилась. Не было времени и желания. Нависшая над землей беда была столь огромной и тяжкой, что все прежние счеты-обеты, все прежние установления и сложности потеряли серьезность, безвозвратно уплывали в прошлое. Правда, Ольга об этом ничегошеньки не знала - Анастасия, посоветовавшись с Капитаном, хотела рассказать ей все в пути, а теперь, понятно, уже не расскажет... - Я не сержусь, - сказала Анастасия, уносясь тем временем мыслями в тягостную неизвестность. - Правда, не сержусь. У каждого своя дорога, и глупо насильно тащить на чужую. Так что желаю счастья. Прощай. - Вам тоже лучше было бы... - Прощай, - сказала Анастасия мягко. Чтобы избежать лишних слов, затяжных прощаний (которых она и так-то терпеть не могла), повернулась и быстро пошла, сбежала с высокого крыльца, и ножны меча стучали по ступенькам. Молча вспрыгнула в седло, и застоявшийся вороной гигант, храпя, легко вынес хозяйку за ворота. Горн бежал следом, радостно повизгивая. Анастасия оглянулась все же, увидела в окне Алену, по обычаю махавшую платком, махнула в ответ ей и Ольге, на миг показавшейся в соседнем окне. На душе было скверно. Словно куска живого тела лишилась. На выезде из Китежа они нагнали обоз, с которым предстояло ехать к Янтарному Берегу, - десяток четвероконных повозок, доверху нагруженных мешками с зерном, кругами сыра в холстинах, бочонками масла. Повозки накрыты грубой мешковиной, туго пришнурованной к бортам. Еще четыре повозки нагружены шатрами, котлами и съестными припасами для самих путешественников. Вокруг - человек двадцать в кольчугах, не ведающих потаенной цели неурочной поездки, и сам Стан тут же, в алом плаще, колонтаре с позолоченными бляхами, все знающий и оттого хмурый. Анастасия пригнулась к шее коня, понеслась бешеным галопом, благо дорога простиралась прямо, как полет стрелы, синий плащ с белым единорогом хлопал и трещал за спиной, жесткая грива Росинанта хлестала по лицу, скачка переполняла душу возбуждением и сладким ужасом - попади конь ногой в выбоину, оба сломают шеи... Анастасия не взялась бы описать свои ощущения. К прошлому не было возврата, но на ней была прежняя одежда, кольчуга и меч у пояса, она вновь стала путешественником, рыцарем важной миссии, равноправным бойцом в нелегкой борьбе против неба, в которой и первого-то шага не сделано, а посему невозможно предсказать, чей меч вырвет у врага победу. Быть может, это будет ее меч. Нет, не стоит возноситься гордыней к облакам. Рано. И к тому же примета дурная. Что ж, эти мысли - от внезапной свободы, привычной тяжести меча на боку, верного коня, вновь обретенной дороги... Анастасия остановила коня. Оглянулась, - обоз едва виднелся на горизонте, и то благодаря алым плащам всадников. Она вздохнула и повернула Росинанта в ту сторону. Сначала путешествие тянулось скучновато. Они ночевали то в деревнях, то под открытым небом, в шатрах на обочине, дважды останавливались в городах, величиной уступавших стольному Китежу. К Анастасии все относились с любопытством, но без особого удивления. Гораздо больше внимания привлекал Капитан, переодевшийся в свою прежнюю одежду. Правда, Стан как-то ухитрялся устроить так, что любопытные с расспросами не лезли. Видно было, что на Дороге Стана знают и уважают. Везде к нему приходили самые разные люди и долго беседовали с глазу на глаз. Увы, как потом выяснилось на военном совете, состоявшем из Стана, Анастасии и Капитана, ничего нового узнать не удалось - пересказы прежних слухов, старые легенды. Сутки на шестые-седьмые конники посерьезнели. Анастасии и Капитану настрого наказали не отъезжать далеко - кончились подвластные Китежу земли, началось порубежье, дикое поле. Очень скоро оно дало знать о себе. Совершенно неожиданно слева заревел рог - как-то незнакомо, со злорадной насмешкой, вызывающе. Никакой паники не возникло - люди ехали бывалые. Повозки плотно сгрудились в три ряда, конники окружили их, выхватив мечи и взведя тетиву самострелов. Следом за другими Анастасия смотрела в ту сторону, но различала лишь смутную шевелящуюся полосу. Полоса быстро приближалась, распадаясь на отдельные фигурки, странные силуэты. Они остановились довольно далеко, и снова загудел рог. Стан поднял к глазам бинокль из медных трубок, сработанный погрубее, чем у Капитана, но в дальнозоркости не уступавший. Капитан подал Анастасии свой. С приобретенной уже сноровкой она покрутила колесико и ахнула. Такого она еще не видела. Ломаной шеренгой выстроились диковинные животные - с бочкообразными туловищами, неимоверно раздутыми в суставах ногами, длинными тонкими безволосыми шеями и головами, похожими на кувшины. Чем-то они напоминали лошадей, но неописуемо уродливых, злую карикатуру на благородных животных. Глаз только один, огромный, посреди лба. Даже копыта есть. И гривы, похожие на щетки для сапог. И на них сидели... двухголовые. Низенькие, длиннорукие и двухголовые человечки с широкими злыми лицами. Топоры непривычного вида, копья с трезубыми наконечниками, мечи с зазубренными кривыми лезвиями, медные шлемы. Анастасия моргнула, приникла к биноклю. В самом деле, двухголовые. - Будем биться? - спросила она, вернув бинокль. - Авось обойдется. - Стан спрятал свой. - Не хотелось бы. К чему лишняя драка, особенно теперь? Эгей, поехали помалу! Повозки, скрипя, тронулись. Всадники ехали, держа мечи наготове, стрелы лежали на тетивах. Проревел рог, но страшные встречные не шелохнулись, только прокричали что-то ехидное, злое, потрясая топорами и копьями. - Вроде пронесло, - облегченно вздохнул Стан. - Кто это? - спросила Анастасия, на миг опередив Капитана. - Племя такое, - хмуро объяснил Стан. - Двухголовые Хох. Не знаю, как они там жили до Хаоса, но говорят, им больше всех досталось. Вроде бы на их землю упали звезды под грохот и трубный вой и все отравили своим ядовитым пламенем - источники, траву, небо и поля. Вроде бы с тех пор они такими и стали. Мы с ними, случается, тоже поторговываем. А иногда на них находит, срываются в набег, как ошалелые, и тут уж только держись. Мне, правда, с ними драться не приходилось, но дела бывали крутые... - Он вздохнул. - Вырасти у меня две головы, я бы, может, тоже, как дурак, на проезжих бросался. Анастасия привычно обернулась к Капитану, чтобы он рассказал, как это связать со знакомым ему прошлым, но он лишь выругался, уставился в землю: - Хватало в старину, то есть у нас, всякой пакости собственного производства. Временами удивляюсь, как шарик вообще на кусочки не разлетелся... И вечером в их маленьком шатре, когда Анастасия вновь заговорила о двухголовых, Капитан угрюмо отмахнулся: - Тасенька, легче тебе будет, если я расскажу еще об одной мерзости, которую человек учинял над природой? Ну вот. Замнем для ясности... Перед своими людьми Стан выдавал Анастасию с Капитаном за мужа с женой, ученых людей из дальних краев - это с лихвой объясняло могущие возникнуть вопросы еще до того, как их зададут. Шатер им ставили чуточку поодаль от остальных. Все считали, что это делается исключительно с целью обеспечить молодым супругам должное уединение, ибо жизнь есть жизнь, а молодость есть молодость, но была и другая, потаенная причина - чтобы кто-нибудь ненароком не услышал, о чем они говорят, собравшись втроем. Правда, и первая причина, признаться, истине полностью соответствовала... Стан всегда предупреждал заранее, когда придет, и вдобавок постукивал ножнами по колу у входа. Вот и сейчас, услышав шаги и стук, легонько колыхнувший идущие от кола растяжки шатра, Анастасия подняла полог. Стан, пригнувшись, вошел, уселся на войлочный пол. - Завтра будем на месте, - сказал он. - Балты - народ тихий, без особых хитростей. И наших не задевают - без хлебушка нашего остаться не хотят. Живут себе под землей и потому... - Под землей? - Сама увидишь. Живут под землей, зачем-то залезли туда в незапамятные времена, что-то им наверху не глянулось. И мастерят разные поделки из янтаря - видели в Китеже? и пока будет идти торг, пока ярмарка не кончится, надо нам всем троим их осторожненько порасспросить, - он повернулся к Капитану. - Ты им покажи что-нибудь из твоих хитромудрых вещичек, вдруг да выйдет толк. А вот Анастасии лучше всего упрятать подальше все оружие и одеться понаряднее. Так и будем выдавать за ученую жену. А еще лучше за ученую девицу. Ну! - он поднял ладонь, останавливая недовольно вскинувшегося Капитана. - Целоваться с ними не заставим. Народ они не то чтобы дикий, красть не станут и обращение понимают. Кто-нибудь обязательно свататься полезет, хвост распустит и язычок тоже... Ты не против? Поиграть глазками-зубками ради дела? - Я-то не против, - сказала Анастасия. - Только я, честно говоря, совсем не умею играть глазками-зубками. У нас ведь все было наоборот, у нас это только мужчины умеют... - Больше улыбайся, и все тут. Можно еще этак вот глазки потупить, да поднять на него, поднять. - Стан добросовестно попытался изобразить эти ужимки на своей обветренной загорелой физиономии, и Анастасия фыркнула. - Смекнула? Ну, а если полезет с руками, то можно его легонько... - Он кашлянул в кулак, вспомнив, как Анастасия показывала ему недавно приемы рукопашного боя имперских рыцарей (он никак не верил, что женщины могут быть такому учены, пришлось отойти подальше от лишних глаз и показать на деле, как могут лететь кубарем в траву даже бывалые купцы, спорые в кулачном бою). - Только легонько, Настя. Чтобы потом встал и на своих ногах ушел. Мои ребята тоже осторожно порасспрашивают. - А не рискованно? - спросил Капитан. - Отчего ж рискованно? Про неизвестных людей, весьма могущественных, слухи кружат давно, и ничего удивительно, что кто-то собирает эти слухи на ярмарке. - Он ухмыльнулся. - Открою тайну - кой у кого из моих холостых ребят тут бабы. А длина бабьего языка известна. Ты не хмурься, Настя, я про других баб говорю, здешних. Одним словом, сеть забросим густую, глядишь, чего и вытянем... - Он осторожно выпрямился, опасаясь задеть потолок. - Ну, доброй ночи. Полог опустился за ним. - Значит, глазки потупить - и на него, потупить - и на него... - Анастасия, не теряя времени, стала отрабатывать лукавый взгляд на Капитане, но тут же оказалась в его объятиях, и занятия как-то сами собой завершились, были отложены на завтра. Поутру тронулись в путь и вскоре достигли возвышенности, откуда ярмарка открылась во всей красе. Как раз она Анастасию не поразила. Ей приходилось бывать на больших ярмарках в княжестве Чи, куда стекались и желтолицые торговцы яшмой и узорчатыми тканями, приходившие от Моря Восхода, и загадочные бритоголовые горцы с далеких снежных вершин, где якобы бродят мохнатые дикие страшилища; и много другого разноплеменного народа из самых отдаленных земель, привозившего самые диковинные вещицы. Издали ярмарка выглядела вполне привычно - море повозок с выпряженными лошадьми, море разноцветных шатров, великая толчея и неописуемый гомон. Куда интереснее было то, что простиралось слева от ярмарки - уходящие за горизонт правильные шеренги, бесчисленные ряды краснокирпичных труб (и многие дымят вовсю), и меж ними столь же правильными рядами - прямоугольники и квадраты толстого мутноватого стекла. Анастасия навела бинокль. Прямоугольники величиной с крыши домов, а квадраты больше похожи на окна. Сквозь стекла вроде бы виднеется некое шевеление внутри. - Ну да, так и есть, - кивнул Стан, когда она спросила. - Только окна эти - в потолке, в крыше, а стекла, что побольше, над улицами положены. Там и улицы внизу, по ним ходят и ездят. Город как город, только под землей. Зачем-то они туда залезли в незапамятные времена. Их прибытие прошло абсолютно незамеченным. Ярмарка суетилась и шумела, и любой, какого бы вида и облика он ни был, мог преспокойно влиться незамеченным в эту суматоху и надежно растаять. Человек шесть из людей Стана занялись торговлей. Остальные принарядились и, заранее приятно улыбаясь, подкручивая усы и расчесывая бороды, отправились к тем самым здешним знакомым, у которых долги волос и язык. Стан тоже исчез. Капитан критически оглядел Анастасию - она надела лучшую рубашку, алую с золотым шитьем, волосы расчесала так, чтобы они падали до пояса. На джинсах посверкивали золотые заклепки и золотой родовой герб на заднем кармане. А за голенище красного сапожка она сунула кинжал в ножнах, специально для таких случаев предназначенный - рукоятка без крестовины, с шаром на конце, чтобы легче выхватывать. - Ну как? - спросила она, старательно потупив глаза. - Я очаровательна, правда? - Даже слишком. Мата Хари, секретное оружие Китежа в сорок мегатонн... Может, тебе пистолет дать? Если что, я эти катакомбы на уши поставлю... - Глупости. - Анастасия положила ему руку на грудь. - Ты же сам слышал, опасности никакой. - Ты уж сама опасностей не создавай. - Постараюсь. Ну, я пошла. Она не спеша шагала вдоль лотков, наскоро сколоченных прилавков и расстеленных прямо на земле грубых покрывал, на которых громоздились самые разнообразные товары, ничуть ее не поразившие - все то же самое, только выглядит по-иному. Стан выдал ей горсть китежских монет, но покупать что-то основательное показалось нелепым. Она присмотрела, правда, кое-какие ткани и серьги, но у продавцов это были не последние, так что спешить не стоило. Анастасия только, не удержавшись, купила большой розовый леденец на палочке - согласно этикету она не могла бы себе позволить этого в Империи, где леденцы считались лакомством простолюдинов - и, с удовольствием его полизывая, отправилась дальше. Проиграла несколько серебрушек на тараканьих бегах - очевидно, национальной игре балтов, неизвестной ей доселе, но крайне азартной. По описанию Стана она сразу узнавала балтов - белобрысых и светлоглазых, с янтарными ожерельями на шеях. Ломала голову, как бы с ними заговорить и познакомиться. Это выглядело задачей более трудной, чем представлялось, - в толпе, заигрывая с мужчинами, шныряли женщины, чье занятие Анастасия определила сразу, хотя до сих пор в этой роли видела только мужчин. Анастасия поняла: попытавшись заговорить с мужчиной первой она неминуемо будет принята за одну из этих... интересно, как же они здесь-то называются? А на это она не пошла бы и в интересах дела. Первое приключение ее поджидало у гончарных палаток. Анастасия задержалась поглазеть на диковинные кувшины в желто-черных узорах, и торговец, низенький такой, черный, кучерявый, в красной тунике и с золотыми кольцами в ушах, оживился несказанно. Сначала он, все время употребляя загадочное слово "синьорина", добросовестно пытался всучить Анастасии кувшины. Она, улыбаясь, мотала головой. Убедившись, что кувшины ей не нужны, торговец поманил ее к откинутому пологу палатки - с такой таинственной миной и такими загадочными жестами, что охваченная любопытством Анастасия шагнула туда в полумрак. Торговец забренчал золотыми, пересыпая их из ладони в ладонь звенящей струйкой, что-то шептал, таинственно пучил глаза и улыбался. Анастасия никак не могла сообразить, в чем тут дело. Сделала недоуменную гримаску. Тогда он, скалясь, положил ей на талию горячую руку. Тут уж все стало ясно. Она хотела разозлиться, но сдержалась. Переложила леденец в левую руку, улыбнулась, как она надеялась, обворожительно, и двумя сжатыми выпрямленными пальцами ударила его меж нижней челюстью и кадыком. Торговец издал неописуемый звук и повалился, как сноп. На всякий случай Анастасия постояла над ним, беззлобно наблюдая, как он охает, закрывая голову руками и опасаясь новых ударов. Убедившись, что все с ним в порядке и умирать он не собирается, вежливо попрощалась и пошла дальше. Ноги сами привели ее в длиннейшие конские ряды. Здесь все было донельзя знакомо и привычно - запахи и звуки, гвалт и перебранка, шумная купля-продажа-обмен, кого-то уговаривали, кому-то расхваливали до небес товар, кого-то в чем-то уличили и собирались бить, а он отчаянно оправдывался, призывая в свидетели своих неизвестных богов. Пыль стоит столбом, звенят уздечки, стучат копыта, ржут, бьют задом норовистые кони... - Вы любите лошадей? - раздался за ее спиной мягкий голос. Анастасия обернулась. Перед ней стоял балт, молодой, но явно не из простых - одежда шелковая, в ожерелье на его груди янтарные шарики перемежаются с золотыми, на пальцах поблескивают золотые перстни, а вокруг неуловимым облачком витает запах духов. В Империи его с первого взгляда определили бы в публичные мужчины, но Анастасия уже успела привыкнуть к укладу закатных земель, где все наоборот. И весело подумала: зверь бежит прямо на ловца... - Лошадей я люблю, - сказала она медленно, спохватилась и потупилась, как учил Стан. Вновь подняла на него озорные глаза и убедилась, что произвела должное впечатление. - Могу ли я осведомиться, как зовут ваше имя? - он выговаривал слова ее родного языка странно и смешно, но понятно. Анастасия миг раздумывала. - Княжна Анастасия, - сказала она наконец. - Судя по вашему титулу и этой одежде, вы из государства Счастливая Империя? Вот тут Анастасия воззрилась на него с неподдельным изумлением: - Ты о ней слышал? - Конечно. Такое смешное государство, где женщины дерутся на мечах... - Между прочим, меч и у меня есть, - сказала Анастасия. - Я понял. Я спешу вас заверить, что вовсе не принимаю вас за одну из тех женщин, которые... - Ну, те самые, - закончила за него Анастасия. - Что ж, приятно слышать. Только не обращайся ко мне так, словно меня здесь несколько. У нас это не в обычае. - Охотно, княжна. Тем более охотно, что по нашим обычаям обращение на "ты" является обращением к близким друзьям, и я поистине рад употреблять его в твой адрес, Анастасия. "Прыткий, - подумала Анастасия, одарив его в меру застенчивым взглядом. - Тем лучше. Сейчас начнет в гости звать, я полагаю. А немножко придушить его при нужде будет не столь уж трудно. Этим его ожерельем хотя бы, это просто делается, если уметь..." Балт вынул круглый золотой предмет на цепочке, всмотрелся в него. Анастасия видела, что делает он это единственно с целью произвести на нее впечатление. Она увидела цифры, золотые стрелки и сообразила, что это часы. У Капитана, правда, были интереснее - там цифры сами сменяли друг друга, мелькали, отмеряя даже мгновения. Но девушке из смешного захолустья таких вещей узнать, понятно, неоткуда. А посему девушка из захолустья удивленно и широко раскрыла глаза, взмахнула ресницами (Анастасия уже заметила, что на мужчин это отчего-то действует) и спросила: - Это и есть знаменитые часы? Я о них столько слышала... Балт охотно, с гордостью продемонстрировал часы, будто сам их выдумал: - Я бы с удовольствием преподнес их тебе, но меня останавливают этикеты учтивости, ведь ты сама в первую очередь можешь рассердиться, ибо мы знакомы только что... - Ну да, я даже имени твоего не знаю. - Ярл, - сказал он и произнес имя, которого Анастасия при всем желании не смогла бы выговорить, столько там было "ы" и "э". Впрочем, он великодушно заметил: - Но ты можешь называть меня просто Ярл. Это то же, что и князь. Говорят, наши ярлы некогда завоевали земли на восход, до океана, и правили там, неся культуру и знание диким племенам. - Признаться, я об этом как-то не слышала, хотя сама родом из тех мест, - сказала Анастасия. - Ну ладно. Пусть будет Ярл. Ты тоже любишь лошадей? - Нет. Меня заинтересовала единственная девушка среди такого множества лошадников, к тому же столь прекрасная в своей красоте. - А откуда ты знаешь про Империю? - Мы многое знаем, - сказал он загадочно. - В знаниях и искусных ремеслах мы преуспели, как ты можешь убедиться, видя мои часы. Анастасия внутренне возликовала - теперь самым естественным было задать ему вопрос, который она и з