зоваться той уловкой, о которой мы говорили раньше. Я просто притворюсь, что в обмороке, если это будет необходимо. Дункан кивнул и мрачным взглядом обвел собор. - Хорошо, я прикрою тебя. Но будь осторожен. Морган улыбнулся, прижал руки к лицу и закрыл глаза. Он вошел в начальную стадию Тиринского транса и сразу стал погружаться все глубже и глубже. Венцит разжал кулак, еще раз взглянул на медальон и передал его Ридону, который молча спрятал его в кошелек на поясе. Чародей внешне был спокоен и собран, но Дерри уловил на его лице тень раздражения, беспокойства. Факелы бросали багровые отблески на волосы Венцита, делая еще более зловещим хищный лик, и Дерри вдруг понял, что на карту поставлена его жизнь. Он понял еще, что если сейчас что-нибудь не произойдет, то Венцит, конечно же, убьет его без долгих раздумий, когда он больше не будет нужен ему. Дерри снова почувствовал на себе взгляд Венцита и твердо посмотрел ему в глаза, одолев ужас, охвативший его душу. - Ну, - начал Венцит зловеще-спокойным тоном, - интересно, что нам делать с этим лазутчиком, Ридон? К нам пробрался шпион. Убить его, что ли? - Он вцепился в ручки кресла и склонился над Дерри, приблизив к его лицу свое. - Или, может быть, скормим его карадоту? - задумчиво продолжил Венцит. - Ты, лордишка, знаешь ли, кто такой карадот? Дерри вздрогнул, но не произнес ни звука, не доверяя своему голосу. Венцит засмеялся. - Так ты не знаешь, кто такой карадот? Какой пробел в твоем образовании Боюсь, что Морган совсем упустил это из виду. Покажи-ка ему карадота, Ридон. Ридон кивнул, подошел к Дерри поближе, встал слева от него и с чрезвычайно равнодушным видом начал выводить в воздухе указательным пальцем замысловатые знаки. При этом он бормотал себе под нос слова древнего заклинания на незнакомом языке. Воздух под его пальцами потрескивал, появился отвратительный запах серы. И вдруг перед Дерри появилось словно из самой преисподней жуткое существо, какой-то воплощенный беспредельный ревущий ужас, малиновый и зеленый, с разинутой зловонной пастью и извивающимися щупальцами, что приближались и приближались к глазам юноши. Дерри закричал, зажмурился и отчаянно забился в путах, пытаясь разорвать их, почувствовав на своем лице смрадное дыхание чудовища. Он слышал страшное рычание, чувствовал страшный жар, вырывающийся из его ноздрей. Внезапно наступила мертвая тишина и повеяло свежестью. Дерри открыл глаза и увидел Ридона с Венцитом, которые насмешливо смотрели на него. В серебристых глазах Ридона все еще мерцала какая-то мрачная сила. Дерри судорожно хватал ртом воздух, с ужасом глядя на колдунов. Венцит скривил губы и, снисходительно ухмыльнувшись, повернулся к Ридону, отвесив ему шутливый короткий поклон. - Спасибо, Ридон. - Всегда к вашим услугам, сэр. Дерри снова вздрогнул, не в силах произнести ни звука, и попытался прогнать темный ужас, охвативший каждый уголок его сознания. Он убеждал себя, что его не отдадут этому чудовищу, хотя бы до тех пор, пока не вытянут из него все, что их интересует, но и от этой мысли не стало легче. Однако постепенно его прерывистое дыхание успокоилось, и он с огромным усилием поднял голову. - Ну что, мой юный друг, - ласково заговорил Венцит, снова склоняясь над ним, - скормить тебя карадоту? Или поищем тебе лучшее применение? Мне показалось, что наш маленький любимец тебе не понравился. А вот ты, я уверен, ему очень даже по вкусу пришелся. Дерри проглотил слюну, стараясь сдержать подступавшую тошноту. Венцит усмехнулся. - Что, не нравится? А ты, Ридон, как думаешь? - Мне кажется, сэр, мы можем лучше распорядиться его судьбой, - холодно ответил Ридон. - Мне эта идея нравится не меньше, чем вам, но мы не должны забывать, что Шон лорд Дерри знатного рода и благородной крови. Вряд ли карадоту пристало есть такую пищу, вы согласны? - Но эта тварь явно к нему неравнодушна, - произнес Венцит и с довольным видом ухмыльнулся, когда Дерри отпрянул от него при этих словах. - Впрочем, ты, несомненно, прав. Живой Шон лорд Дерри представляет для нас сейчас гораздо большую ценность, чем мертвый, хотя сам он, возможно, еще не раз об этом пожалеет. - Он скрестил руки на груди и зловеще смерил Дерри взглядом. - А теперь ты нам расскажешь все, что тебе известно о военных и о магических силах Келсона. А когда закончишь, перейдем к твоему Моргану - ты и о нем расскажешь нам все. Дерри в негодовании выпрямился, в его голубых глазах сверкнул вызов. - Да ни за что! Я не выдам... - Хватит, - оборвал его Венцит и с угрожающим видом приблизился к нему. На какое-то время Дерри встретился взглядом с его ужасными глазами, что расплывались, казалось, как капли расплавленного сапфира. Потом он отвел взгляд, отвернулся и крепко зажмурился в отчаянии: Венцит - он внезапно догадался об этом - Венцит пытался читать его мысли. Выдержать этого он не мог. Дерри решился приоткрыть глаза и увидел, что Венцит выпрямился, немного удивленный, нахмурив рыжеватые брови. Несколько секунд чародей не спускал с него подозрительного взгляда, а затем повернулся, отошел к правой стене и приподнял крышку обитого кожей сундука. Он долго копался в нем, прежде чем нашел то, что искал. Когда он выпрямился, в руке у него был небольшой пузырек с молочно-белой жидкостью. Он взял другой сосуд, глиняный, и добавил из него в первый четыре золотых прозрачных капли. Белая жидкость сделалась кроваво-красной, она сверкала и переливалась, когда Венцит поднес ее к факелу. Он вернулся к своему пленнику, медленно перемешивая содержимое сосуда плавными круговыми движениями. - Очень жаль, что ты не хочешь помочь нам, мой юный друг, - сказал Венцит, облокотившись о спинку кресла и рассматривая жидкость на свет, словно любуясь ею. - Но, мне кажется, у тебя нет выбора, равно как и у меня. Они тебя неплохо вооружили, этот Морган со своим выскочкой-принцем, однако, к сожалению, могущество, полученное от Дерини, так же ограничено, как и силы самих Дерини. К сожалению для тебя, конечно. Содержимое этого флакона лишит тебя всякой защиты. Дерри судорожно сглотнул, в горле у него пересохло, он не отрывал глаз от пузырька. - Что это? - с трудом прошептал он. - О, в тебе еще сохранилось любопытство? Откровенно говоря, если я и скажу, то ты узнаешь что-то новое. Это - обычная мераша и еще кое-что... - Он усмехнулся, увидев, как Дерри сжал зубы, полный тревожных предчувствий. - О мераше ты, видимо, что-нибудь слышал? Ну не важно. Ридон, подержи его голову. Дерри испуганно дернулся, в попытке уклониться от рук другого Дерини, но было слишком поздно. Ридон уже сжимал его голову словно в железных тисках, крепко прижав ее к груди. Он знал, на какие точки нужно надавить, чтобы Дерри, беспомощный, как младенец, открыл рот. Багровая жидкость потекла ему в глотку, опалив язык. Он захлебывался, пытался ее выплюнуть, но Ридон заставил его сделать глоток. И когда он проглотил это зелье, в голове все помутилось; он глотал и глотал отраву, хотя страшно не хотел этого делать, а потом его стал душить неистовый кашель. Язык у него онемел, он почувствовал металлический привкус во рту и огонь в легких. Он кашлял и тряс головой, чтобы в ней прояснилось, и делал тщетные попытки вызвать рвоту, но все было бесполезно. Когда кашель прекратился и жжение пропало, он почувствовал, как у него все поплыло перед глазами. В ушах гудело так, как будто ураганный ветер вырывал его из пространства и времени. Цвета слились и померкли, в глазах у него потемнело. Дерри попытался было поднять голову, но это оказалось ему не под силу. Он попытался смотреть в одну точку, но и это не получилось. Голова его бессильно склонилась к правому плечу. Он слышал, как ненавистный голос бормочет какие-то знакомые слова, но понять их уже не мог. А потом наступила тьма. Месса подходила к торжественному завершению, и в соборе установилась полная тишина. В эти мгновения Морган предпринимал отчаянные попытки прийти в себя. Тьма, поглотившая Дерри, задела и его, хотя он так и не смог определить ни источника, ни причины ее возникновения. Он только и понял: с Дерри случилось что-то ужасное. Но больше ему ничего не удалось выяснить. Морган с трудом вырвался из этого ужаса; приходя в себя, он пошатнулся над молитвенным столиком, и Дункан, заметив, как дрогнул столик, украдкой тревожно посмотрел на кузена, внешне оставаясь спокойным. - Что с тобой, Аларик? - чуть, слышно спросил он, а в глазах его застыл вопрос: "Ты притворяешься, или в самом деле так худо?" Морган вздохнул и покачал головой. Он старался взбодриться, однако недавние усилия и продолжительный пост сделали свое дело: он никак не мог окончательно прийти в чувство. Он понимал, что ему нужно на это время, как понимал и то, что не располагает им здесь, среди людей, которые только и ждут от него подвоха. Морган хотел было встать и бессильно оперся на руку Дункана, так как у него вновь закружилась голова; он понял, что еще долго не сможет выкарабкаться из этой мглы. Дункан, заметив, что кое-кто из епископов подозрительно поглядывает в их сторону, наклонился к самому уху Моргана. - Аларик, на нас смотрят. Если тебе на самом деле нужна помощь, скажи. Епископы... Ой-ой-ой, Кардиель остановил мессу. Он идет сюда! - Держи меня, - прошептал Морган, закрыв глаза и покачнувшись. - Мне и впрямь плохо, будь осторо... С этими словами он вцепился в плечо Дункана и потерял сознание. Дункан уложил кузена на пол, коснулся пальцами его лба и, подняв глаза, увидел Кардиеля, Арилана и еще двух епископов, которые склонились над ними с весьма озабоченным видом. Дункан понял, что должен как можно скорее рассеять их подозрения. - Это все голодание. Он к этому не привык, - проговорил Дункан, склонившись над кузеном, лишившимся чувств, чтобы ослабить ему воротник. - Кто-нибудь, пожалуйста, принесите вина. Нужно как-то подкрепить его силы. Монаха послали за вином; в суматохе Дункан исхитрился заглянуть в сознание Моргана, и теперь не оставалось никаких сомнений - тот действительно был в обмороке. Лицо его побледнело, пульс был слабый и прерывистый, дыхание поверхностное. Он мог бы прийти в себя сам, но не так быстро, а Дункан не хотел, чтобы сцена эта слишком затягивалась. Над Морганом склонился Кардиель и взял его руку, чтобы нащупать пульс. Несколько местных баронов и военных, стоящих ближе к алтарю, покинув свои места, тоже столпились вокруг Моргана. Вид у многих был зловещий, кое-кто из них уже схватился за рукоятки мечей и кинжалов. Чтобы избежать осложнений, необходимо было немедленно успокоить людей. С озабоченным видом Дункан, а он действительно очень беспокоился, сжал ладонями виски Моргана, всматриваясь в его лицо и произнося про себя заклинание Дерини, снимающее утомление. Он почувствовал, что Морган приходит в себя, задолго до того, как безжизненное тело шевельнулось. Затем Аларик застонал и повернул голову, веки его затрепетали - сознание возвращалось к нему. Монах возвратился с чашей вина. Дункан приподнял голову Моргана и поднес чашу к его губам. Морган медленно открыл глаза. - Выпей это, - приказал ему Дункан. Морган смиренно кивнул и отпил несколько глотков, обхватив чашу с обеих сторон поверх рук Дункана. Затем он провел рукой по глазам, словно прогоняя тревожные воспоминания, а другой рукой незаметно сжал пальцы Дункана, и тот понял, что опасность миновала. Морган уже вполне владел собой. Он сделал еще глоток вина, подержал его во рту и, решив, что оно чересчур сладкое, отставил чашу в сторону и сел. Епископы стояли над ними с обеих сторон, взирая одновременно с беспокойством, негодованием и подозрением, а несколько баронов столпились у самой ограды алтаря, чтобы послушать, чем же Морган объяснит случившееся. - Простите меня, господа, ничего страшного, - пробормотал он прерывающимся от усталости голосом. - Боюсь, что я просто не выдержал непривычного для меня поста. Он произнес это с глубоким огорчением, тяжело вздохнул и опустил глаза. Епископы дружно закивали - голодный обморок, все понятно. Можно было даже предположить, что герцог Корвинский лишится чувств во время мессы. Кардиель наклонился и утешительно похлопал Моргана по плечу, а затем направился успокаивать баронов и военачальников, окаменевших в напряженном ожидании. Арилан еще несколько секунд пристально смотрел на кузенов, снова преклонивших колени, и только когда Кардиель поднялся на алтарь, тоже вернулся на свое место. Морган и Дункан заметили его колебания и обменялись тревожными взглядами. Месса возобновилась и дальше шла своим чередом, без каких-либо неожиданностей. Оба кающихся грешника получили причастие, отзвучали последние молитвы, и наконец толпа священников и горожан покинула собор. Только оба Дерини, Кардиель и Арилан задержались в ризнице. Арилан вошел в ризницу в полном облачении. Дождавшись, когда остальные священнослужители закончат свои дела и выйдут, он снял свою митру, украшенную драгоценными камнями, не спеша подошел к двери и запер ее на засов. - Вы ничего не хотите мне сказать, герцог Корвинский? - холодно спросил он, стоя у дверей и не поворачивая головы. Морган взглянул на Дункана, потом на Кардиеля, который молча стоял в стороне, и во всем его виде чувствовалась какая-то скованность. - Не понимаю, что вы имеете в виду, милорд, - осторожно ответил Морган. - А что, герцог Корвинский всегда имеет обыкновение падать в обморок во время мессы? - повернулся Арилан и взглянул в лицо Моргану холодными фиалковыми глазами. - Я... Я уже говорил, милорд, я не привык поститься. В моем доме это не принято. Вдобавок перед мессой мы три дня очень мало спали, очень мало ели... - Не разыгрывайте комедию, Аларик! - оборвал его Арилан, подходя к Моргану и впиваясь в него взглядом. - Вы нарушили свое слово этой ночью. Вы солгали нам. Вы пользовались магией Дерини прямо в соборе, хотя мы запретили вам это, вам обоим! Надеюсь, вы сможете дать всему этому достойное объяснение? ГЛАВА XIII "Я расположусь станом вокруг тебя, стесню тебя стражею наблюдательной"[13]. Морган, не дрогнув, выдержал взгляд Арилана и немного погодя медленно кивнул. - Да, этой ночью я пользовался своим могуществом. У меня не было выбора. - Не было выбора? - переспросил Арилан. - Вы осмелились нарушить обещание, рискуя сорвать все наши усилия за несколько последних недель только из-за своего своеволия, и вы говорите, что у вас не было выбора? Он перевел взгляд на Дункана. - А вы, Дункан. Вы же священник, и я считал, что ваше слово значит для вас несколько больше. Я полагаю, у вас тоже не было выбора? - Мы делали то, что должны были сделать, ваше преосвященство. Если бы не было веских причин, мы никогда не осмелились бы нарушить наших обещаний. - Если причины были столь уж серьезны, вы могли сообщить об этом мне. Мы с Кардиелем взялись за это дело и должны иметь представление о том, что происходит. Мы не можем позволить, чтобы вы вытворяли подобное, да еще без нашего ведома. Морган с трудом удержался от резкости. - Вы бы обо всем узнали в свое время, милорд. Так уж вышло, что нам пришлось действовать на свой страх и риск. Если бы вы были Дерини, вы бы нас поняли! - Если бы я?.. - шепотом переспросил Арилан и прикрыл глаза. Он вдруг отвернулся и сцепил руки. Морган бросил взгляд на Дункана. Потом он недоуменно посмотрел на Кардиеля, лицо которого стало белее белоснежного стихаря; он не спускал глаз с Арилана. Прежде чем Морган успел понять, чем вызвано такое смятение в епископах, Арилан снова повернулся, сделал два крупных шага и встал перед герцогом, положив руки на пояс. - Ну что ж, Аларик. Не думал я, что нам с вами придется говорить на эту тему, но, очевидно, пришло время. Вы что же, думаете, что вы с Дунканом - единственные Дерини на свете? - Единственные... Кто? - Морган похолодел, неожиданно догадавшись, почему Кардиель так странно смотрел на своего собрата. - Вы... вы... - забормотал он. Арилан кивнул. - Верно. Я тоже Дерини. А теперь скажите, мог я не понять, что вы там делали сегодня вечером? Морган лишился дара речи. Недоверчиво качая головой, он сделал несколько шагов назад, наткнулся на кресло и упал в него, не в силах отвести взгляда от епископа-Дерини. Дункан смотрел на Арилана из противоположного угла ризницы и слегка покачивал головой, словно изумляясь тому, как сложились две части головоломки, которые давно уже не давали ему покоя, - а он и не предполагал, что вместе они явят такую вот картину. Кардиель молчал. Арилан отвернулся и, с едва заметной улыбкой, принялся снимать облачение, посматривая на присутствующих краем глаза. - Ну так что вы молчите? Дункан, вы наверняка о чем-то подозревали. Что, хороший из меня актер? Дункан покачал головой, стараясь говорить помягче: - Один из лучших, которых я только видел, ваше преосвященство. Я на собственном опыте знаю, как тяжело всю жизнь обманывать окружающих, как тяжело хранить тайну. Но скажите, вас не мучило, что вы остаетесь безучастным, когда вокруг страдают и умирают такие же, как вы? Вы были в силах помочь им, Арилан. Но вы ничего не сделали. Арилан потупил взгляд, потом снял епитрахиль к, прежде чем ответить, прикоснулся к ней губами. - Я сделал все, что мог, Дункан. Я бы сделал больше, но... вы-то знаете, как это нелегко - быть одновременно и Дерини, и священником, я уверен, вы поймете меня. Насколько я знаю, мы с вами - единственные за несколько столетий Дерини, принявшие сан. Я не хотел рисковать тогда, я не был уверен, что это принесет пользу. Вы можете это понять? Дункан молчал, и Арилан примирительно положил руку ему на плечо. - Я понимаю, как вам было тяжело, Дункан. Ничего, придут другие времена. - Не знаю, может быть, вы и правы. Тяжело вздохнув, Арилан перевел взгляд на Моргана, который за все это время так и не пошевелился. Пока священники вели этот разговор, к нему окончательно вернулось самообладание, и теперь он смотрел на Арилана с вызовом. Тот, поняв обуревавшие Моргана чувства, подошел к нему. - Вы не можете довериться мне, Аларик? Я знаю, что ваш путь был не легче; сострадание - удел не только священников. - А почему я должен вам доверять? - спросил Морган. - Вы обманывали нас раньше, так может быть и теперь, а? Чем вы докажете, что не предадите нас? - Могу только поклясться, - устало улыбнулся Арилан. - Ах, нет, есть же еще способ. Да, я могу позволить вам кое-что, после чего вы, несомненно, поверите мне, Аларик. Я готов открыться перед вами с той, тайной стороны, если вы не боитесь. Вас, думаю, весьма удивит то, что вы увидите. - Вы... вы хотите проникнуть в мое сознание? - выдавил Морган через силу. - Нет, вы - в мое. Попробуйте. Морган пришел в некоторое замешательство, но Арилан быстро опустился на колени возле кресла, где он сидел, и положил руку на подлокотник. Их руки не соприкасались, и Моргана это удивило - он всегда думал, что прочесть мысли другого можно, только касаясь человека. Арилан, похоже, считал, что это не обязательно. Морган сделал первую попытку - и необыкновенно легко вошел в сознание епископа, без труда пробираясь через вереницу образов, рожденных рассудочным, упорядоченным интеллектом. Перед ним промелькнул Арилан-семинарист, Арилан, получивший первый приход, Арилан на мартовском заседании Курии, выступающий против отлучения. Там действительно было много такого, чего он никак не ожидал! Когда Морган вернулся из этого странного путешествия, Арилан, взглянув на него снизу вверх, встал и молча продолжил переодевание. Облачившись наконец в привычную пурпурную мантию и плащ, он еще раз посмотрел Моргану в глаза, на этот раз спокойно и сухо, как будто ничего не произошло. - Ну пойдемте? - непринужденно спросил он, подходя к двери и отодвигая засов. Морган растерянно кивнул и поднялся. Дункан и Кардиель, ни слова не говоря, последовали за ним к двери. - А теперь можете рассказать нам на ходу, что случилось в соборе сегодня ночью, - предложил Арилан, простирая руки и заключая обоих в дружеские объятия. - Ко всему прочему, я думаю, мы все нуждаемся в отдыхе. На рассвете нам нужно выезжать, если мы не хотим заставить Келсона ждать. Через два дня оба мятежных епископа засвидетельствовали свое почтение Келсону в Дол Шайе. Король тоже получил формальное отпущение грехов, освобождающее его от тени, павшей на него из-за отлучения и обвинения в ереси. Еще через два дня они уже были у ворот Корота. Как это ни удивительно, но Келсон, кажется, довольно спокойно воспринял известие о том, что Арилан тоже Дерини. И он был уверен с того самого момента, как встретился с Морганом, Дунканом и обоими епископами, что произошли какие-то важные перемены. Кроме Кардиеля, никто из епископов не знал об Арилане то, что было известно ему, и тем не менее, они словно почувствовали исходящую от него силу и поняли, что с ним нужно считаться, почти как с самим Кардиелем. Келсон, вполне владевший искусством различать тонкие оттенки в речи и в движениях, заметил тоже, что Морган и Дункан воспринимают Арилана по-другому, и этого он, несмотря на длительное общение с обоими, объяснить для себя не смог. Но вскоре Арилан открылся Келсону в том, что он Дерини, но так, как будто это было всем давно известно, и Келсон принял сообщение весьма спокойно. К полудню следующего дня, когда королевская армия подошла к Короту настолько близко, что были видны его стены, вели ее уже четверо Дерини, а это - немалая сила. Келсон был спокоен и собран, когда, натянув поводья, остановил коня на вершине холма, наблюдая, как его армия занимает позиции вокруг захваченной врагами столицы Моргана. Передовые отряды спугнули по дороге несколько банд одетых в серое мятежников, так что когда войско подошло к Короту, там уже знали о его приближении. Долина, простирающаяся перед Коротом, была пуста и безлюдна; полуденный ветерок колыхал травы, гнал мягкие волны этого бледно-зеленого моря. А вдалеке открывалась даль настоящего океана - серебристо-зеленая, подернутая дымкой послеполуденного солнца. В воздухе стоял острый запах соли и гниющих водорослей, смешивающийся с вонью мусорных куч под стенами замка. Келсон долго и пристально осматривал глухие стены замка, пустынную равнину, песчаные дюны. Дюны оживали на глазах - его отряды подходили один за другим. Далеко на северо-западе виднелись фиолетовые знамена пехоты Кардиеля. Сначала показались боевые знамена, потом - длинные копья, а затем из-за холма вышли и пешие солдаты с высокими щитами в форме ромбов. Ближе к левому флангу знаменитые халдейнские лучники принца Нигеля заняли удобную позицию на вершинах песчаных дюн. Полковые барабанщики, великолепные в ярких одеждах жителей долины, в зеленую и фиолетовую полоску, выбивали быструю витиеватую походную дробь, высоко поднимая над головой палочки и выкрикивая что-то. Каждого стрелка сопровождал пеший воин с копьем и щитом, в задачу которого входило защищать лучника от града вражеских стрел. На боевых шлемах стрелков сияли золотисто-фиолетовые значки Халдейнского корпуса лучников. За спиной у Келсона ждал своего часа цвет Гвинеддской конницы: рыцари и кавалеры, пажи и оруженосцы. Знамена лордов Хортнеса и Вариана, Линдестарка и Рорау, Бетенара и Пелагога развевались над головами королевских рыцарей. Это были вожди известнейших родов Гвинедда, потомки семей, верных короне на протяжении всей славной его истории, с самого возникновения одиннадцати королевств. Справа было видно знамя с грифоном - там Морган обсуждал какие-то стратегические детали со своими офицерами. Вот подоспел и Дункан. Кавалер нес за ним знамя Мак-Лайнов: спящий лев и роза. На нем были и три красных стрелки, говорившие о том, что Дункан стал еще и наследником Кассана и Кирни после смерти старшего брата Кевина. На Дункане, подъехавшем к Келсону, было военное снаряжение, и только серебряный наперсный крест, выделявшийся на фоне пледа цветов рода Мак-Лайнов и боевых доспехов, выдавал в нем священнослужителя. Он приветливо кивнул Келсону и, повернувшись, увидел Моргана, спешащего к ним. Знамя с грифоном присоединилось к льву и розе, к Гвинеддскому льву и епископским знаменам Ремута и Дхассы. Вскоре к ним присоединилось знамя Нигеля со львом в полумесяце. - Ну что вы скажете, Морган? - спросил Келсон, сняв шлем и взъерошив влажные иссиня-черные волосы рукой в перчатке. - Вы лучше нас знаете мощь вашей собственной твердыни - можно ее взять? Морган вздохнул и ссутулился, скрестив руки на тисненой луке седла. - Мне ненавистна сама мысль о том, что мы будем брать Корот силой, государь. Конечно, любая стена рухнет, дайте только срок и необходимые орудия. Но я бы предпочел, чтобы мой город не пострадал, хотя сознаю, что это, наверное, невозможно. У нас нет времени. Арилан многозначительно взглянул на заходящее солнце, чуть видное уже в сгущающемся тумане, и повернулся к Келсону. От его движения скрипнула кожа седла, и епископская риза ярко вспыхнула в меркнущем солнечном свете. Они с Кардиелем оба были вооружены и одеты в кольчуги под епископскими мантиями - оба были готовы к праведному бою за Воинство Христово. Его проницательные глаза встретились с глазами Келсона. - Государь, уже темнеет. Если вы не хотите начать ночной штурм, то пора, пожалуй, разбивать лагерь. - Да, вы правы. Слишком поздно, остановимся здесь, - Келсон отогнал муху от уха своего коня. - Честно говоря, я хотел бы еще вступить в переговоры с епископами. Есть небольшая, хотя и призрачная, надежда, что мы придем к соглашению, не обнажая мечей. - Надежда сия невелика, мой принц, - возразил Дункан. - Во всяком случае, Варину нам сказать нечего. Вряд ли нам удастся его переубедить. - Я знаю, - нахмурился Келсон. - Но мы в любом случае должны попробовать. Кардиель, попросите остальных епископов, чтобы они следовали за нами в первых рядах. А вас, Морган, и вас, отец Дункан, я прошу оповестить всех, что мы разбиваем здесь лагерь на ночь. И пусть выставят часовых. Неизвестно, что дадут нам переговоры, а я не хочу, чтобы ночью нас тревожили вылазки мятежников. - Да, мой принц. С высокого крепостного вала за движением королевской армии наблюдали другие глаза. Варин де Грей и несколько его лейтенантов обозревали равнину, укрывшись за зубцами замковой стены недалеко от решетки крепостных ворот. От глаз Варина де Грея не ускользнули знамена знатных лордов, собравшихся в долине, и он про себя подсчитывал силы противника, разбивающего лагерь под стенами замка. Внешне этот невысокий человек с коротко подстриженными волосами не был похож на предводителя мятежников, поставившего на колени половину Корота. На нем были серые куртка и шапка, серым был и его плащ, которым он плотно укутал свои узкие плечи. Только черный сокол на белом фоне - эмблема, нашитая на его кожаную куртку, - нарушал однообразие этого сумеречного ровного серого цвета. Сталь поблескивала на его шее и запястьях, прикрывала икры ног, но и она была тусклая, неяркая. Только глаза выдавали в нем необыкновенного человека, человека, которого знали как лорда Варина, - глаза фанатика, пророка и, как говорили, святого. Взгляд Варина, по словам его сподвижников, насквозь пронизывал душу. Вдобавок Варин де Грей мог исцелять, как древние праведники и святые. Он пришел с Севера, этот человек, суливший скорый конец племени Дерини и призывавший к священной войне, которая избавит наконец людей от этого проклятия - Дерини. И еще говорили, что Варин послан Богом - во всяком случае, сам он верил в это, принимая свое предводительство как божественный дар, что само по себе вызывало в простонародье благоговейный трепет. Даже епископы Гвинеддской Курии склонились на его сторону; впрочем, архиепископ Лорис, примас Гвинедда, и сам был принципиальным врагом всех Дерини. И теперь вооруженные мятежники и войско Курии плечом к плечу стояли за стенами Корота, готовые вести бой против законного владельца города и своего короля. Замок удалось занять благодаря измене нескольких ключников. Гордый Корот был взят без потерь и разрушений. Самых верных приверженцев Моргана бросили в темницу глубоко под главной башней: они не остались без ухода и пищи, но тем не менее были пленниками религиозных фанатиков, захвативших их при взятии города. Обаяние Варина покорило даже многих жителей Корота, пересилив их извечную преданность королю и своему герцогу. И вот, стоя на стене крепости, Варин наблюдал, как армия Келсона располагается лагерем совсем неподалеку. Один из его помощников прочистил горло: - Немалое войско, лорд. Выдержат ли стены? Варин кивнул. - Думаю - да, Майкл. По крайней мере, некоторое время. Этот Морган, я полагаю, не дурак и, когда укреплял стены своей крепости, предусмотрел осе. Да вот сможет ли он разрушить собственные укрепления? - Как знать, лорд, - покачал головой второй человек, стоящий рядом - Пол де Гендас. - Вы же знаете этого Моргана. Вспомните, что он сделал в гробнице Святого Торина, хотя вроде бы не владел тогда своим могуществом. Теперь же с ним не один Дерини - и Мак-Лайн, и король, и его дядя. Все эти Халдейны не внушают доверия, лорд. - Не тревожься, - спокойно ответил Варин, - у меня есть причины верить, что даже могущество Дерини не может разрушить эти стены. А кстати, где архиепископы? Они-то знают, что здесь происходит? - Они идут сюда, лорд, - кивнув, произнес третий собеседник. - Архиепископ Валоретский не ест, не пьет с тех пор, как узнал о приближении королевской армии. - Это не страшно, - пробормотал Варин, изобразив при этом самую кроткую улыбку, - обычно-то у милорда архиепископа хороший аппетит. К счастью, он не боится лицом к лицу встретиться с Морганом. Он будет нашим самым грозным оратором, вдохновляющим людей на святую битву. Вокруг него, вдоль зубчатой стены, занимали боевые позиции лучники и копьеносцы. Огромные кучи камней были приготовлены заранее. Возле них стояли дюжие парни в мокрых от пота куртках, готовые обрушить это страшное оружие на атакующих. Варин повернулся и окинул взглядом башни за спиной. На самой высокой развевались знамена архиепископов. Его собственное знамя с соколом свежий морской ветер колыхал на башне пониже. Знамена девяти епископов и тех знатных лордов, что присоединились к борьбе за святое дело, плескались вдоль всей стены. Варин снова перевел взгляд на простирающуюся перед ним равнину и отметил, что вражеские вожди собрались на вершине холма, а рядом с королем стоит всадник в белом. В эту минуту к Варину подошли архиепископы Лорис, Карриган и несколько епископов. На Лорисе была простая будничная мантия темно-пурпурного цвета. Он кутался в плащ из такой же ткани, спасаясь от промозглого морского ветра. Его белые длинные волосы, выбившиеся из-под камилавки, были похожи на ореол. Варин только подивился, как шапочка держится у него на голове на таком ветру. Единственными украшениями архиепископа были серебряный наперсный крест и перстень. Лицо его было бледным и неподвижным. Карриган же, напротив, впервые за последние три месяца надел торжественное облачение. Его бледные, подозрительные глаза беспокойно перебегали с Лориса и Варина на равнину и обратно. Люди Варина в пояс поклонились подошедшим прелатам. Варин приветливо склонил голову. Лорис коротко кивнул и подошел ближе к внешней стена. - Я уже направлялся сюда, когда явился ваш посыльный, - сказал он, оглядывая армию, окружающую крепость с трех сторон. - Как вы думаете, они двинутся прямо сейчас? - Кажется, они готовятся к переговорам, ваше преосвященство. Сомневаюсь, что они начнут атаку на ночь глядя. Смотрите, вон там, в малиновом, Келсон, а рядом - кто-то в белом. А вот епископы Кардиель, Арилан и другие, те, что с ними, и принц Нигель там же. И конечно же этот Морган со священником Мак-Лайном. Очевидно, они как-то убедили этих епископов в своей невиновности, раз на них обычные боевые доспехи. - Убедили в невиновности, - фыркнул Лорис. - Видит Бог, не нам с вами говорить об их "невиновности", Варин. Вы же были в гробнице Святого Торина! - Да, я там был, милорд, - мягко произнес Варин, - но теперь мы наяву видим, как эти "невиновные" разбивают лагерь перед нами и, кажется, хотят вступить в переговоры. Как по-вашему, это возможно? Лорис склонился, опершись о парапет, чтобы лучше разглядеть приближающуюся группу, затем снова обернулся к Варину. В это время от основной группы отделилось несколько всадников, и они неторопливо направились к стенам осажденного города. Один из них размахивал белым флагом. - Ну хорошо. Послушаем, что они скажут. Дайте вашим людям знак, чтобы они не стреляли. Пока Лорис говорил, всадник в белом вырвался вперед и теперь приближался по извилистой тропе, ведущей к воротам замка. Он был с непокрытой головой и, судя по всему, безоружен. Знамя из белого шелка в его руках поблескивало в лучах заходящего солнца золотом и серебром. Варин поднес к глазам подзорную трубу и разглядел герб на плаще у всадника - судя по всему, это был Конал, старший сын принца Нигеля. Варин оторвался от подзорной трубы и стал рассматривать юношу, который, натянув поводья, уже остановился ярдах в пятидесяти от стены. Он приблизился еще немного, уже шагом, и остановился на этот раз в двадцати ярдах от стены. Варин видел, как он посматривает вверх, выискивая глазами кого-нибудь чином повыше. - Я принес послание для архиепископа Лориса и человека по имени Варин де Грей! - Всадник вызывающе вскинул голову, обращаясь к группе людей, стоящих вдоль стены. Лорис выпрямился и сделал шаг вперед. Рядом с ним встал Варин. Конал увидел их и подъехал к валу еще ближе. Даже Варин, наблюдая, как легко он управляет конем, признал в нем прекрасного наездника. - Милорд архиепископ? - обратился юноша, и его ломающийся голос звенел от напряжения. - Я - архиепископ Лорис, а Варин де Грей стоит рядом со мной. Что вы хотите нам передать? Юноша поклонился и, подняв голову, снова взглянул на них обоих. - Король поручил мне сообщить вам, что он желает вступить в переговоры. Он просит, чтобы в ознаменование перемирия было поднято вот это знамя и чтобы несколько его приближенных смогли подойти на расстояние, позволяющее вести переговоры. Удовлетворите ли вы эту просьбу? Лорис бросил многозначительный взгляд на Варина. - Я ее удовлетворю, как полагается, - ответил он. - Но передай его величеству, что пока он не достигнет примирения с Церковью, которой присягал, и не предаст нашему суду двух Дерини, которых укрывает, говорить нам не о чем. Мы твердо настаиваем и будем настаивать на этом. - Я передам ему все, милорд, - поклонился юноша. С этими словами он повернул коня и галопом помчался назад, белое знамя развевалось за ним на ветру. Варин и Лорис видели, как он приблизился к фигуре в малиновом плаще, стоящей среди других полководцев. Лорис сжал руку в кулак и слегка ударил по зубцу каменной стены. - Не нравится мне это, Варин, - пробормотал он, - совсем не нравится. Я бы на вашем месте послал лазутчиков проверить, что они затевают. Боюсь, что нашему королю доверять больше нельзя. Келсон тоже неотрывно смотрел на две фигуры, стоящие на крепостной стене: одну - в епископском пурпурном одеянии, другую - в повстанческом сером. Затем он водворил на место свой шлем, украшенный короной, и дал знаменосцу-парламентеру знак двигаться. Когда юноша, бывший лишь на год моложе Келсона, отъехал, король тронул коня шпорами и двинулся следом, сопровождаемый Морганом и епископом Кардиелем. Знаменосец, держа над головой королевское знамя, скакал впереди всех. Два величественных оруженосца замыкали процессию. Лучи заходящего солнца играли на золотых зубцах короны, венчающей боевой шлем Келсона, на шлеме Моргана, украшенном зелеными перьями, и на скромной митре Кардиеля. Келсон взглянул вверх, на Гвинеддского Золотого льва на знамени, и, опустив глаза, увидел такого же льва в ажурном узоре, украшающем его малиновый плащ. На Моргане был изумрудно-зеленый плащ поверх кольчуги и кожаной куртки. Кардиель, ехавший по правую руку от короля, держал вместо пики епископское распятие. Конал - кузен короля - по-прежнему ехал чуть впереди, с гордостью неся белое знамя парламентера. Когда они приблизились к стене, у которой раньше уже побывал Конал, Келсон поднял глаза и встретил взгляд Лориса, который давно уже не спускал с него глаз. Еще через мгновение, ощутив на себе взгляд Варина, молодой король судорожно вздохнул. Подоспевшие знаменосцы с белым и малиновым знаменами встали по обе стороны рядом с ним, как почетный караул. Множество глаз уставились на них из бойниц. Успокоив дыхание и стараясь держаться как подобает, король Гвинедда обратил свой взор на духовного владыку Гвинедда и заговорил: - Приветствую вас, архиепископ Лорис. Благодарю вас за то, что вы дали согласие на переговоры. Лорис слегка наклонил голову. - Когда король приходит с чистосердечным раскаянием, какой священник может ему отказать? - Раскаяние, архиепископ? - Келсон оглянулся на Кардиеля и снова посмотрел на Лориса. - Впрочем, не будем спорить о словах. Я принял решение прекратить наши с вами разногласия и вместе подумать о судьбе Гвинедда. Эти распри между нами должны прекратиться, и немедленно, поскольку нам угрожает опасность, надвигающаяся с севера. Лорис скрестил руки на груди и еще выше задрал подбородок. - Я от всей души желаю примириться с вами, государь, если вы соблаговолите объяснить, почему вы общаетесь с еретиками и изменниками. Или вы забыли, что привело нас сюда? Те, кто сейчас рядом с вами, понимают, о чем я говорю. Кардиель откашлялся, тронул поводья, подвигаясь на шаг вперед. - Милорд, я и мои братья во Христе признали, что герцог Аларик и его кузен Мак-Лайн искренне раскаялись и возвратились в лоно Церкви. Тем самым между нами установлен мир. - Это абсурд, - возразил Лорис. - Морган и Мак-Лайн были отлучены на законных основаниях Гвинеддской Курией. Даже сами они это признают. И вы со всеми взбунтовавшимися епископами присутствовали на заседании. - Он уничтожающе посмотрел на остальных епископов и сделал презрительный жест в их сторону. - Как вы можете волей семерых отменить решение Курии? Я и слышать об этом не хочу. - Нас восемь, а не семь, милорд. И мы выяснили, что Курия допустила ошибку. А потому герцог Корвинский и отец Мак-Лайн вновь удостоились нашей благосклонности так же, как и его величество, н все его верные сторонники, несправедливо осужденные нами. Лорис отвернулся в досаде. - Это же нелепо! Вы не можете изменить решения Курии. Да я даже слушать вас не желаю. Вы с ума сошли! - Тогда, архиепископ, выслушайте своего короля, - промолвил Келсон, гневно сузив глаза и всматриваясь в Лориса. - У меня тоже есть к вам вопросы, а именно: о вашем сподвижнике и союзнике Варине. Банды его головорезов уже полгода мародерствуют по всему Корвину, убивая моих подданных, сжигая поля и призывая к мятежу против меня. - Не против вас, - поправил вдруг Варин, - а против Дерини. - А разве я не Дерини наполовину? - спросил Келсон. - И если вы выступаете против них, то не значит ли это, что и против меня? Варин уставился на Келсона холодными серыми глазами. - Очень жаль, государь, что и в ваших жилах течет кровь Дерини, однако мы предпочитаем не помнить