то ответа тот, кого он называл Юргеном, сел и тоже включил свой фонарь. - Перебьюсь, - ответил он, морщась. - Драться в гостях при погашенной иллюминации - дело дохлое. - Было бы с кем, - вздохнул Юхан. - Впрочем, тут что-то нам п-подкинули... - Где? - насторожился Юрген, шаря световым лучом по полу. - Не оказалось бы взрывчаткой! В световом круге заискрился морозным инеем какой-то кирпич. Две головы в шлемах разом нагнулись над ним - это был здоровенный брус хорошо промороженного мяса. - Бред какой-то, - оценил ситуацию Юрген. - Не трогай, Юхан, вдруг это человечина... Перейдем-ка к интерьеру. Решетка из прозрачных прутьев в палец толщиной была явно раздвижной, но никакие усилия не позволили сдвинуть ее ни на сантиметр. В крупные ячеи прошла бы рука, но для этого нужно было снять скафандр. К тому же, никакого замка с той стороны видно не было. Зато справа, возле стены, к решетке была прикреплена поилка, наполовину наполненная прозрачнейшей водой, а над поилкой виднелась дверца - по-видимому, отсюда и был заброшен мороженный деликатес. И чем дольше они глядели на откидную дверцу, небрежно закрученную проволокой, тем больше приходили в недоумение. Дверца была не больше форточки, но мало-мальски тренированный человек мог пролезть в нее без особого труда. - А э-эти с прииветом, - пробормотал Юхан, как всегда, от волнения впадая в удвоение гласных. - Замууровали, называется! Юрген посмотрел на часы: - Так. Запас кислорода - на три часа. Из них два пятнадцать уже прошли. Я снимаю скафандр. Ты - только по моей команде. - Это почемуу же?.. - Потомуу, что я - командир космической станции! - Так где та станция... Гражданин Финляндии, полковник военно-воздушных сил Юхан Туурсвалу, был человеком дисциплинированным, но обожал флегматично препираться, опровергая легенду о немногословности скандинавов. Это у него сочеталось органично. Сейчас возражать дальше не имело смысла, потому что командир уже расстегнул скафандр. Снял шлем. - Дышится, - сказал он удивленно. - А ну подсади... Оставшись в тренировочном костюме и толстых шерстяных носках, он двигался непринужденно и бесшумно и детскую задачку с форточкой легко мог бы решить и без помощи бортинженера. Очутившись по ту сторону решетки, он осторожно подкрался к занавеске, приоткрыл щелку и заглянул в слабо освещенное помещение. Несколько секунд он стоял, окаменев от изумления, потом тихо повернулся и махнул рукой - разоблачайся, мол, и поживее! Юхан, настороженно наблюдавший за каждым его движением, мог бы поклясться, что на лбу командира выступили крошечные капельки пота. Он в один миг скинул скафандр, подтянулся на руках и с обезьяньей гибкостью, не утерянной к тридцати семи годам, выскользнул наружу и встал плечом к плечу со своим командиром. Юрген осторожно повернул голову и посмотрел на своего бортинженера с надеждой: может быть, его самого обманывали глаза и все, открывшееся им - плод воображения? Но у Юхана тоже медленно отвисала челюсть - значит, не чудилось. Мало того, что у противоположной стены спал, прикрыв морду крылом, иссиня-черный дракон; но на фоне это темной громады на пестрых подушках, небрежно брошенных прямо на ковер, мирно почивало самое пленительное создание, какое только могло возникнуть в воображении земного мужчины. - Сатана перкеле! - прошептал Юхан, исчерпывая этим весь свой арсенал крепких выражений. Он силился описать свои чувства в менее сильных словосочетаниях и - не мог: впервые в жизни у него буквально отнялся язык. Собственно говоря, ничего удивительного, если учесть всю вереницу свалившихся на них приключений: работали себе на околомарсианской станции, вышли по графику в открытый космос, и на тебе - навалились какие-то космические пираты, повязали по рукам и ногам, придушили малость, затащили, надо полагать, в свое разбойничье логово, а тут... Чтобы все-таки как-то выразить свое отношение к увиденному, Юхан перешел на язык жестов и, закатив глаза, красноречиво поднял большой палец, что, по-видимому, должно было означать: "Если сия особа - предводительница пиратов, то я - руками и ногами за комический разбой!" Командир марсианской орбитальной станции "Фобос-23" летчик-космонавт Юрий Брагин, ценитель женской красоты и человек стремительных решений, что тоже в нем ограниченно сочеталось, показал в ответ два пальца и выразительно пожал плечами, что должно было означать: "Вот уж не ожидал от отца двоих детей!" - а затем повернул большой палец книзу, что со времен функционирования Колизея ничего хорошего не предвещало. Сейчас же это означало одно: берем заложника. Но не успели они сделать и одного шага, как сверху, из-под потолка, на них обрушилось что-то ослепительно лиловое, бьющее мягкими крыльями и уже нацеливающееся изящным клювом прямо в лицо. Обычного человека такое нападение довело бы до шокового состояния, но реакция натренированного космолетчика сработала прежде, чем разум смог оценить всю несостоятельность подобной атаки, и огромная блистательно-аметистовая птица через секунду уже самым непочтительным образом была зажата у Юхана под мышкой. Теперь инициатива бортинженера оказалась в какой-то степени скованной, потому что правой рукой приходилось удерживать трепыхавшегося фламинго, и Юрген, опасаясь, что эта пусть даже почти бесшумная возня может несвоевременно разбудить хозяйку дома, ринулся вперед, одним броском перекрывая несколько метров, потому что после ее пробуждения счет идет уже на доли секунды. Дракон выпростал из-под крыла лошадиную голову и возмущенно топнул копытом; лицо спящей дрогнуло, и она, не открывая глаз, легко подалась вперед, отталкиваясь от подушки и гораздо быстрее, чем мог предполагать землянин, нашарив эфес лежащей рядом шпаги, - но в следующий миг Юрген одной рукой уж крепко держал ее за плечи, а другой зажимал рот: - Pardon, - пробормотал он машинально. При звуках его голоса она вздрогнула и замерла, но в этой неподвижности не было притворства затаившегося животного, - нет, так замирают, когда напряженно ждут новых звуков, стараясь не пропустить их; у него возникло достаточно нелепое предположение - может быть, в довершение всей невероятности происходящего, она еще и понимает его? - Thank you, - шепнул он, едва шевеля губами, чтобы показать, что он благодарен ей за отказ от сопротивления - и тут же услышал серебряный звон: шпага выпала из разжавшейся руки и скользнула на пол; на всякий случай он инстинктивно подхватил оружие, опустив ее руки - и тут же они легко метнулись к его лицу, и он почувствовал беглое прикосновение ее пальцев, как это делают слепые, но в этих движениях не было любопытства, нет, здесь сочеталась неуверенность и страсть, жадность и благоговение... И лицо ее, узкое смуглое лицо с закрытыми глазами - оно было обморочно напряженно, и только губы под его левой рукой, зажимающей рот, непрестанно шевелились, как будто она быстро-быстро повторяла одно и то же; он даже напрягся, стараясь уловить это слово, - и вдруг с безмерным удивлением понял, что она целует его ладонь. Его рука дрогнула и опустилась, и в тот же миг ее губы очутились самого возле его лица, едва ощутимо касаясь его, они жарким и влажным контуром очерчивали каждую его линию, безошибочно угадывая и изгиб бровей, и легкую горбинку носа, и по мере этого узнавания медленно раскрывались глаза - огромные, сияющие, гиацинтово-лиловые, как чароит, и неподвижно глядящие в одну точку, как у слепорожденных... - Асмур... - рождалось, как заклинание, возле самого его лица. - Асмур... Асмур... Он не знал, приветствие ли это или имя, земной или неземной язык звучит сейчас перед ним, но инстинктивно чувствовал одно: происходит какая-то ошибка, горькая и жестокая, и он - ее виновник. Ему нужно было как-то вмешаться, но он понимал, что это будет все равно что ударить по этому прекрасному слепому лицу. - Асмур! - вдруг крикнула она с нетерпеливым отчаянием, и ее пальцы с неженской силой вдруг рванули ворот его костюма, так что брызнули во все стороны звенья молнии, и черные волосы скользнули по его груди - замерев, она слушала, как бьется его сердце... И в тот же миг сиреневая птица, воспользовавшись полным ошеломлением Юхана, вырвалась у него из-под мышки и, самоотверженно ринулась к своей хозяйке, точным движением спикировала ей прямо на плечи, прикрыв голову и руки девушки пушистым фламинговым покрывалом. Сияющие глаза, обрамленные розовым опереньем, мгновенно ставшие зрячими, жадно ищущими, вскинулись на Юргена, и за какую-то секунду только что счастливое лицо исказилось целой гаммой совершенно противоположных чувств; они не чередовались, сменяя друг друга, а наслаивались - отвращение, разочарование, смертельный ужас; эмоциональный взрыв, который мог быть порожден только безумием, оказался настолько силен, что сменился даже не беспамятством, каким-то окаменением - на руках у Юргена лежал сведенный ужасом манекен. - Да помоги же мне, Юх! - в полной растерянности крикнул командир, подготовленный к любым экстремальным ситуациям, кроме подобной. - Ппо-моему, - пробормотал Юхан, начавший удваивать не только гласные, но и согласные, - у мадмуазель температура... Юрген наклонился над девушкой и сделал то, что было в данный момент самым естественным - дотронулся губами до ее лба. Тем не менее она вздрогнула, как от удара электрического тока. - Точно, - с некоторым облегчением сказал командир. - Под сорок. И сделай милость, убери этого розового гуся... - Пошел, пошел, - Юхан взял крылатое существо за шкирку, собираясь вторично проявить по отношению к нему полнейшую непочтительность. - Тут не до тебя - видишь, человек болен! "Гусь" вскинул голову и хрипло, но членораздельно прокричал какое-то слово. - Попугай... - разочарованно пробормотал Юхан. - Юрг, берегись! Стены комнаты как будто лопнули сразу в девяти местах, и в этих разом распахнувшихся отверстиях показались люди, вооруженные самым разнохарактерным оружием - от рапир до пистолетов, весьма напоминающих лазерные. И у каждого из них на плечах, положив клюв на голову, сидела диковинная птица. Изумление, ужас, восторг - самые противоречивые чувства отразились на их лицах, заставив землян заподозрить, что и эти девять тоже безумны; но смятение это было столь велико, что, пожалуй, для его причин одного появления здесь экипажа марсианской орбитальной станции "Фобос-23" было маловато. Наконец, восемь юношей, соскочив на ковер, благоговейно приблизились к смуглой леди и, преклонив колено, замерли в самой почтительной позе, не обращая на землян ни малейшего внимания; и только девятый, самый юный, носивший на плечах что-то пестрое, напоминавшее курочку-рябу, ни секунды ни раздумывая бросился на Юргена с обнаженной шпагой. Попытка была предпринята с явно негодными средствами - экс-чемпион военно-воздушной академии по фехтованию, Юрий Брагин несколькими незамысловатыми приемами выбил оружие из рук юнца, а Юхан, экс-чемпион начальной школы по примитивным уличным дракам, поставил ему подножку. Следующего претендента не нашлось. И вообще окружающим было явно не до землян - здесь и без них происходило что-то из ряда вон выходящее, граничащее с абсолютно невероятным. Несомненно было только одно: виновницей общего ошеломления была именно она, смуглая дама. (Здесь кончается первая часть, хотя вторая уже давно началась). 2. СЭНИА-ЮРГ Она открыла глаза, медленно обвела взглядом коленопреклоненных воинов дружины - явились-таки без спроса! Впрочем, теперь все равно. Подошел к концу славный поход, и последняя, запретная звезда Костлявого Кентавра оказалась для них счастливой - Тарита-крэг согласился остаться на четвертой планете, и седые крылья унесли его в беспредельность красноватых сухих равнин. Сыновний долг был исполнен. Джаспер ждал. Надо было возвращаться. Она перебрала все возможные причины, которые позволили бы ей задержаться вдали от родины, и не нашла ни одной убедительной. С каждой планеты она брала малую дань - что-нибудь на память, и даже с последней проклятой кем-то звезды ее корабль унес ни мало, ни много - пару страшных звездных волков, о которых умалчивали даже легенды. Они совершили последний перелет - назад, к зеленому Джасперу, и теперь их мак медленно плыл возле родной планеты, готовый опуститься на серые, иссеченные временем плиты Звездной пристани. Она позволила своей дружине - а на самом деле, конечно, себе, и только себе - последнюю задержку, якобы для того, чтобы привести себя в надлежащий вид перед возвращением пол отчий кров; она хотела отпустить их, так и не раскрыв тайны, но в горестных мыслях забылась и задремала, чтобы проснуться, почувствовав прикосновение любимых рук. Если бы не крик ее крэга, никто из дружинников не посмел бы ворваться в ее покои и увидеть то, что она хотела сохранить в тайне. Но - не получилось, и она одна в этом виновата. Неженское это дело - водить дружину в поход, потому что хватает сил и на тяготы, и на подвиги, и даже на постоянный, пусть священный, но все-таки обман; но вот устоять, когда вдруг забрезжит перед тобой иллюзорное, как будто навсегда потерянное счастье - это не по женским силам... Одним из тех жестов, которым никто и никогда не мел перечить, она отвела поддерживающие ее руки и медленно запахнулась в бархатный плащ, служивший ей одеялом. Поднялась во весь рост. Девять пар глаз смотрели на нее снизу, как на воплощение всех древних богов, вместе взятых. - Наш совместный путь закончен, - проговорила она своим обычным полнозвучным голосом. - Под нами Джаспер. Сейчас мы спустимся, и вы покинете корабль, бывший вашим домом. Все это время вы с честью несли имя дружины Асмура, и я ничем не могу отблагодарить вас за это. Единственное, что я смогу сделать для вас - это ответить, если вы спросите. Спрашивайте! С минуту стояла напряженная тишина - каждый хотел спросить, и никто не решался. Наконец, поднялся с колен Скюз, лучший стрелок дружины. - Ответь нам, принцесса Сэниа... - Я больше не принцесса, - прервала его мона Сэниа. - Я стала женой эрла Асмура и порвала родство с королевским домом Джаспера. - Ответь нам, принцесса, - почтительно повторил Скюз, несравненный стрелок, - где эрл Асмур, наш предводитель? - В земле Серьги Кентавра, первой планеты, на которую вы опустились, - ответила мона Сэниа недрогнувшим голосом. - Рана, нанесенная ему стрелой кентавра, была смертельна, и я приняла его последний вздох. Принцессы дома Джаспера не оплакивают своих мужей при посторонний, и на прекрасном смуглом лице не дрогнула ни единая черта. - Разреши спросить тебя, принцесса Сэниа, - выступил Дуз, хозяин фиолетового крэга, - где в таком случае крэг твоего супруга? - В огненной долине Седла Кентавра, - отвечала она. - Тарита-крэг отказался от этой планеты ради него, и он покинул наш корабль незаметно... Или нет? Смутное туманное облачко, уносящееся в огненную долину - да, кое-кто припомнил его, но теперь это не имело уже никакого значения. - Благородная принцесса, - спросил Эрм, старший из дружинников, - это твой супруг передал тебе право командовать нами от своего имени? - Нет, - сказала она, хотя никто и никогда не смог бы уже подтвердить или опровергнуть правдивость ее слов. - Я сделала это по своей воле. Когда я появилась на вашем корабле, мой супруг... Его уже не было в живых. - Тогда зачем ты это сделала, принцесса Сэниа? - А вот на это я тебе не отвечу, Эрромиорг из рода Оргов. Наступила зловещая тишина, прерываемая только могучим дыханием крылатого коня. Она стояла перед ними, принцесса, несмотря ни на что, и ее воля была выше всех законов и обычаев, и даже звездные волки, эти омерзительные чудовища, от которых они все невольно отводили глаза, чтобы не встретиться с ними взглядом, послушно стояли у нее за спиной с оружием в цепких лапах; один держал клинок Гаррэля, а другой - шпагу самой принцессы. Видно, и на то была воля судьбы! И вдруг простодушный Пы, от которого никогда нельзя было ожидать дельного слова, осмелился заговорить о том, что мучило сейчас каждого из девятерых, с обожанием глядевших на прекрасную принцессу: - Так ежели... э-э-э... позволено будет спросить тебя, милостивая принцесса... потому как твой высокий супруг... э-э-э... да будет счастлив и покоен его крэг в долине огненной... заключил с тобою брак с завещанием... кх-м... так теперь, значит... Он не смел произнести своего дерзкого вопроса, но все невольно подались вперед, как никогда пристально и, наверное, неучтиво впиваясь взглядами в лицо моны Сэниа, потому что кому-то ведь завещал могучий эрл эту прекраснейшую из женщин Джаспера, и у каждого теплилась надежда, что предводитель звездного отряда в первую очередь должен был подумать о своих товарищах. Мона Сэниа подняла руку, останавливая речь смущенного юноши, которая с каждым словом становилась все бессвязнее. Странная улыбка скользнула по ее губам - дьявольская гордость, надменное сознание безграничной власти над этими людьми и упоение собственным смирением... Чего только не было в этой улыбке! - Тебе я отвечу, доблестный Пы, мощь и сила дружины Асмура, - медленно проговорила принцесса. - По завещанию могучего эрла, вашего предводителя и моего первого супруга, моим мужем стал тот, кто первым коснулся губами моего лба. Я не знаю его имени, но вот он - перед вами! Она обернулась и величественным жестом опустила прекрасную руку на волосатое плечо чудовища, державшего ее шпагу. И как ни велико было оцепенение ужаса, охватившего всех джаспериан при этом сообщении, в следующий миг восемь шпаг разом взвились в воздух, чтобы освободить свою повелительницу, и только безоружный Гаррэль, по-прежнему сидевший на полу, закрыл лицо руками, чтобы никто не видел невольных его слез отчаянья, брызнувших из его глаз. - Стойте! - крикнула мона Сэниа, но в ту же секунду оба звездных волка довольно бесцеремонно отшвырнули ее назад и встали плечом к плечу, готовые драться против всей дружины за свою драгоценную добычу. Еще бы! Волки волками, а разбирались... Но мона Сэниа, которой тоже нельзя было отказать ни в силе, ни в мужестве, раздвинула своих страшных защитников и встала между ними. - Благородные сыны Джаспера, - произнесла она насмешливо, - или вы забыли обычаи своей родины? Вы хотите оставить меня вдовой прежде, чем мой настоящий супруг завещает меня в жены кому-нибудь... хотя бы из вас? Оружие вернулось в ножны прежде, чем она успела договорить; теперь все взгляды устремились на того, кого и в самом горячечном бреду ни один из них не додумался бы предназначить в мужья прекрасной принцессе, но, видимо, предначертание судило иначе. Недаром их поход начался с черных козырей. Звездный волк, умело сжимавший в своей лапе драгоценный эфес, не мог не заметить внезапного внимания, обращенного к нему. Глаза, прищуренные гневом и отвращением, скользили по его ногам, подымались до пояса - и останавливались, не в силах преодолеть необъяснимого ужаса перед пленником; по сжатым губам и рукам, стиснутым в бессильном гневе, он не мог догадаться, чего от него хотят; но мона Сэниа снова положила руку ему на плечо и, царственным жестом указывая на всех присутствующих, проговорила: - Ты должен выбрать одного из них. Если, конечно, не предпочтешь своего друга... или брата. Он внимательно посмотрел на нее, потом перевел взгляд на друга или брата, как сказала мона Сэниа. Похоже, что-то он все-таки понимал. Потом, видя, что от него ожидают однозначного и недвусмысленного поступка, он наклонился и протянул лапу юному Гаррэлю, помогая ему подняться с ковра. Гаррэль машинально оперся на протянутую лапу и вздрогнул: это была теплая, сильная человеческая рука. Дружелюбная рука. И уж совершенно непонятно что творящая рука: мало того, что она поставила его, самого юного и что там ни говори - отверженного - рядом с принцессой, тем самым определяя выбор и передавая ему эстафету ритуального завещания; эта рука поднялась и ласково погладила пестрые перышки его проклятого крэга! Все отшатнулись - узнать о том, что прекраснейшая женщина Джаспера стала супругой чудовища, было пределом здравого рассудка; но присутствовать при том, как эту красавицу, мечту всех юношей королевства, завещают человеку с пестрым крэгом - это было уже выше всяких сил. - Нет! - крикнул пылкий Флейж. - Лучше нам всем погибнуть, лучше разбить корабль о поверхность Джаспера, чем допустить такой позор! - Принцесса, - встал рядом с ней рассудительный Борб, - мы повинуемся тебе, и не из верности королевскому дому, а из рыцарской преданности и готовности служить прекраснейшей даме королевства. Но ты вспомнила о древних обычаях, а по ним ты не можешь стать женой этого... этого неведомого и страшного существа: ведь у него самого нет крэга! - И этого вопроса я ждала, благородный Борб! Да, я сочеталась браком с великим эрлом Асмуром... хотя никогда не была его настоящей женой. И теперь я никогда не стану женой этого пришельца, хотя по обряду буду считаться его верной супругой. Так то и ты прав, пылкий Флейж, неотразимая шпага: лучше бы мне не возвращаться на родную планету, где у меня нет дома и не будет семьи. Но и разбить наш корабль я не могу, да и вам не позволю: с нами - наши крэги. И снова все замерли, охваченные бесконечной скорбью и сочувствием к несчастной принцессе, за которую каждый из них отдал бы жизнь - и даже этим ни на йоту не смог бы помочь. - Прекраснейшая из принцесс, - проговорил Ких дрожащим голосом, - наши сердца разрываются... А вот это было уже лишнее. - К дьяволу! - крикнула мона Сэниа, так что все крэги, подняв перья дыбом, казалось, готовы были сорваться со своих мест. - Я дозволила вам любопытство, но не жалость! Довольно. Все по местам! Мы спускаемся на нашу планету. Все, пятясь, отступили, - ни один не позволил себе повернуться к принцессе спиной. Вселяющие ужас пришельцы с недоумением поглядывали на окружающих, ни на йоту не понимая, что происходит. И только когда стены командорской каюты расступились, чтобы пропустить звездных дружинников, тот, кто теперь был наречен супругом принцессы, громко и насмешливо произнес три слова на незнакомом языке. И все джаспериане, включая мону Сэниа, вздрогнули: это был глубокий, звучный голос эрла Асмура: - Вниз!!! - вне себя крикнула мона Сэниа. И снова у всех дрогнули сердца: она не сказала - домой. Стены сомкнулись, каюта опустела. И только тут принцесса, недаром носившая прозвище Ее Своенравие, дала волю обуревавшим ее чувствам: выхватив из лап чудовища свою шпагу, она одним ударом рассекла узорчатую подушку, из которой полезли клочки сиреневого меха, а заодно и ни в чем не повинный ковер. Следующими жертвами царственной руки были алтарный шатер, где столько дней провел Тарита-крэг, и тяжелый занавес, отделявший дальний угол с загоном для крылатого коня. И тогда вороной, укоризненно фыркнув, двинулся ан середину комнаты и, нисколько не опасаясь взмахов яростного оружия, не страшного для его чешуи, с бесконечной кротостью, какой нельзя было и ожидать от боевого коня, прижался лбом к груди девушки. Она отшвырнула шпагу и обхватила руками гордую, точеную голову верного животного. И вдруг странная мысль поразила ее: - Вороной, - проговорила она, заглядывая поочередно в золотые косящие глаза, - конь мой, почему ты не дал мне знать, когда ко мне приближался враг? Вороной мотнул головой, распустил одно крыло и легким, но ан редкость выразительным движением шлепнул аметистового крэга по хохолку. - Не смей!.. - вырвалось у моны Сэниа - и тут же она осеклась под выразительным, укоризненным взглядом коня. Значить этот взгляд мог только одно: что стоят какие-то враги по сравнению с тем, кто сидит у тебя на шее? Конь медленно вернулся в свой угол, повалился на уцелевший клок ковра и задрал копыта. Вот это да! Она никогда не задумывалась над взаимоотношениями между крылатыми конями и крэгами, и вдруг эта в высшей степени непостижимая сцена, да еще при посторонних... Она оглянулась, отыскивая взглядом пришельцев, и тут же поняла, что тем было уже никак не до внутренних неурядиц джаспериан: распластавшись на полу, они прильнули к круглому иллюминатору нижнего обзора, в котором, медленно приближаясь, плыл зеленый Джаспер. Ну да, их ведь захватили возле четвертой планеты Чакры Кентавра, или Звездочки-Во-Лбу. А всех этих мгновенных переходов, когда все дружинники единым усилием воли опускали мак на поверхность красной планеты, чтобы выпустить Тарита-крэга, а затем вернулись сюда, в окрестности родного светила - таких тонкостей эти грубые существа, к тому же заключенные в темную клетку, попросту не заметили. Пол под ногами едва уловимо качнулся, и иллюминатор тут же ослеп, затянувшись чернотой - повинуясь ее приказу, мак замер на бетонных плитах Звездной гавани. Послышался легкий скрежет - это кораблики дружинников расползались в разные стороны, и большой командорский корабль, остался в одиночестве. Мак, безукоризненно прошедший все звездные переходы, распался. Конь заржал тоскливо и нетерпеливо. Она подошла к стене, мысленно приказала ей раствориться - и запах терпкой джасперианской травы хлынул в открывшийся широкий проем. - Ты свободен, вороной, - грустно проговорила мона Сэниа. - Благодарю тебя. Конь одним прыжком вымахнул наружу и начал подыматься в небо, заслоняя расправленными крыльями вечернее солнце. "Юрг"! - послышался за спиной настороженный голос того, второго, который, по-видимому, был братом ее неожиданно обретенного супруга. Надо было как-то с ними объясняться, и мона Сэниа обернулась к ним. Придется разговаривать с ними, как с детьми. Привыкнут. А его, значит, зовут Юрг. Ну, Юрг, так Юрг. - Владетельный супруг мой, и ты, мой брат, - она сделала над собой усилие и склонила голову, увенчанную аметистовым хохолком, будто маленькой короной из перьев. - Проследуйте за мной в замок, который с этой поры принадлежит вам. Она сделала широкий жест, приглашая их выйти, но они настороженно переглянулись и с сомнением покачали головами - покидать корабль они явно не собирались. Не привыкшая к неповиновению, она нахмурилась - и в это время дробный цокот копыт заставил ее выглянуть наружу. К ее кораблю приближался всадник, ведущий за собой двух верховых коней, к седлам которых были подвешены какие-то странные ящики в толстых чехлах. Он подскакал ближе, и мона Сэниа с удивлением узнала в нем Гаррэля. Он поклонился и спрыгнул с коня. - Если высокородная принцесса позволит, то я осмелюсь напомнить, что происхожу из древнего рода Элей, королевских знахарей, - торопливо проговорил он, боясь, что она его остановит. - В числе прочих болезней, насылаемых предначертанием, иногда встречается такая, при которой человек полностью теряет память, забывая и свой язык, и свою землю. На этот случай у нас имеется переносной прибор - мнемодатчик... да вот он, тут и аккумуляторы, хотя можно было бы подключить и к корабельным... если, конечно, принцессе угодно. - Гэль, ты умница! - Сэниа даже захлопала в ладоши. - Если это также просто, как школьная магическая шапка, то давай, попробуем немедленно! Теперь, когда не нужно было играть роль сурового предводителя звездной дружины и не было повода вспоминать о собственном высоком происхождении, она разом превратилась в босоногую девчонку и, как была, в одном плаще, наброшенном на длинную рубашку, стрелой вылетела на бетонные плиты пристани и принялась расстегивать пряжки на седельных ремнях, яростно тряся рукой, когда ломался ноготь. Наконец, все было вынуто, и они вдвоем с Гэлем снова чуть ли не бегом потащили на корабль и странный мягкий шлем с присосками и отводами, и всякие регулирующие устройства, стабилизаторы, аккумуляторы - короче, все то, что население Джаспера, исключая знахарей, коротко именовали магической бутафорией. В восторге от такого простого решения проблемы общения они так радостно нахлобучили шлем на голову новоявленному супругу принцессы, что тот даже не успел возразить. Гаррэль, похоже, был седьмым, но не последним по уму сыном тана-знахаря. Его обращение с редким прибором было умелым и безошибочным - объект эксперимента не успел ни испугаться, ни скинуть с себя магическую шапку, как колени его подогнулись и через секунду он уже спал, по-детски свернувшись на ковре калачиком. Теперь, когда глаза его были закрыты, а лицо безмятежно, непостижимое сходство с эрлом Асмуром стало так велико, что Гаррэль на какое-то время забыл о своих обязанностях и только ошеломленно переводил взгляд со спящего пришельца на мону Сэниа и обратно. Колдовство? Предначертание? Спящий что-то бормотал. - Больше нельзя, - сказал Гаррэль, быстро выключая свой прибор. - Иначе - перегрузка. Глаза пришельца открылись - странные глаза, небывалого на Джаспере голубого цвета: это было единственным, что резко отличало его от первого супруга принцессы. - Где мы? - спросил он по-джаспериански, с удивлением вслушиваясь в каждое произносимое слово. - Ах, да - зеленая Яшма... Я хотел сказать: как далеко мы от... Он поднял руку и выразительно постучал себя по лбу, что, вероятно, должно было означать - от Звездочки-Во-Лбу. Гаррэль и Сэниа заметили, что он еще немного путается в словах - во всяком случае, Джаспер он назвал на своем языке. Его брат, с безмерным удивлением прислушивавшийся к этой незнакомой ему речи, был теперь последним, кто до сих пор еще ничего не понимал. - Займись им, Гаррэль, искусный знахарь! - проговорила мона Сэниа, невольно возвращаясь к царственному тону, потому что каждый раз, когда она поднимала глаза на своего нового супруга, ее охватывала невольная дрожь, и она всеми силами старалась это скрыть. - А тебе, владетельный эрл, я могу только указать место твоей звезды на наших картах, потому что от любой точки Вселенной мы находимся одинаково далеко - на расстоянии одного мгновенного перехода через _н_и_ч_т_о_. Она с трудом подняла толстенный том "Звездных Анналов" и раскрыла первую страницу, где было изображено небо. - Джаспер! - проговорила она с невыразимой гордостью. - А это - твоя звезда. - С ума сойти, - пробормотал нареченный эрл. - Это же разные рукава Галактики! У вас хоть существует понятие "световой год"? Она подняла брови, вслушиваясь в непонятное и нелепое сочетание слов. Потом быстро перевернула несколько страниц, нашла отдельно изображенное созвездие Костлявого Кентавра. - Зачем - год? - удивилась она. - Один миг - и ты здесь. Обломанный аметистовый ноготок указывал на родную звезду пришельцев, и принцесса с невольной грустью отметила, какая радость осветила лицо ее супруга, которое уже не казалось ей волчьей мордой. - Юх, - крикнул он, - Юх, оказывается, еще не все потеряно... Но тот, к кому он обращался, спал, с молниеносной быстротой впитывая премудрости джасперианской грамматики. - Ты так радуешься возможности покинуть меня... - вырвалось у моны Сэниа. - Что ж, я сама виновата - не следовало приближаться к запретной звезде. Крэг на ее плечах недовольно встрепенулся. - Это еще почему наше Солнце - запретная звезда? - воскликнул оскорбленный пришелец с Чакры Кентавра. - Прости, если мои слова обидели тебя, - смиренно произнесла принцесса. - Но на твой вопрос не знаю ответа. Кто-то наложил запрет на эту звезду, видишь - она перечеркнута жирным крестом? А вот эта надпись, если ты еще не запомнил нашей азбуки - вот, на полях - это значит "звездные волки"! - Где?! - Да вот же, вот - написано от руки! Он пожал плечами. - Вот эти два слова... - пыталась объяснить мона Сэниа. - Прелесть моя, ты показываешь на совершенно пустое место. Здесь нет никаких надписей - ни одного слова, ни двух. И креста, перечеркивающего звезду, я тоже не вижу! Она подняла на него темные гиацинтовые глаза, в которых светилось безмерное удивление. И в ту же секунду словно язык светлого розового пламени полыхнул между ними - крыло крэга сорвалось с плеча принцессы, и острые коралловые когти разодрали страницу сверху до низу, а частые удары крыла довершили начатое, превратив бумажный лист в микроскопические клочки. И так же внезапно крылатое существо затихло, снова пригревшись на плечах девушки. - Давай-ка я его выкину, - простодушно проговорил пришелец; - Красота - красотой, а если он тебе выбьет глаз... - Ты странно рассуждаешь, владетельный эрл, - пожала плечами мона Сэниа, никак не решавшаяся назвать его по имени. - Если ты убьешь моего крэга - то зачем мне вообще глаза? Он смотрел на нее, ничего не понимая. - Ладно, - проговорил он примирительно. - Не будем распутывать все загадки разом. Вернемся к нашим волкам, потому что они ближе к дому. Кто они такие - звездные волки? - Это вы - ты и твой брат... Он почесал за ухом, нисколько не обидевшись: - Хорошенькое дельце... И ты не боишься оставаться со мной, Красная Шапочка? Она печально усмехнулась - ведь волею предначертанья ей суждено остаться с ним на всю жизнь... - Тогда последний вопрос: зачем же вы все-таки сунулись к запретной звезде? Созвездий мало, или дальность ваших перелетов ограничена? - Для нас достижимы любые, даже самые отдаленные звезды. А твое созвездие указали нам магические карты, в которые играет командор отряда перед каждым походом. Таковы наши обычаи, эрл Юрг. Он быстро глянул на нее, словно проверяя, не ослышался ли - ведь она назвала его по имени, которого он ей вроде бы не называл. - А я, оказывается уже представлен, - пробормотал он. - В таком случае, как я должен называть тебя? В традициях нашей планеты уж если я - волк, то ты должна называться Красной Шапочкой. Она уловила иронию в его голосе и гордо выпрямилась: - Я - Сэниа-Юрг, - проговорила она, не называя своего утраченного титула. - И вот уже два часа, как... твоя жена. - Прими мои поздравления! - раздался голос второго пришельца, с которого только что успели снять магический шлем. Это были первые слова, произнесенные Юханом на джасперианском языке. 3. ЗАМОК И ПОДЗЕМЕЛЬЕ Горизонт осветился дальней зарницей, и в путанице мерцающих вдали заводских огней встал небольшой дымный факел. - Сиятельный эрл, - проговорил Юхан, наслаждавшийся ночной прохладой у ажурной оконной решетки, выточенной из душистого древа. - В твоих ленных владениях опять короткое замыкание. Вокруг факела поднялась пенная метель, подсвеченная огнем - и снова стало темно. - Перебьюсь, - отмахнулся сиятельный, валявшийся, не раздеваясь, в своей роскошной постели под балдахином. - У них противопожарная автоматика - во! Не в пример нашей. Его драгоценный темно-серый камзол, отделанный в честь высокородной супруги сиреневыми кружевами и усыпанный на плечах аметистами, был немилосердно прожжен во время дотошного знакомства с огромным нефтеперерабатывающим комбинатом - таково было приданое принцессы. Выглядел сиятельный скверно и голодно - глаза ввалились и потемнели, на носу резче означилась аристократическая горбинка. - А ты за этот месяц здорово с лица спал, - проговорил Юхан, отходя от окна и присаживаясь на постель названного брата. - Может окошко прикрыть? Занеможешь. - А моя дражайшая кого угодно в гроб вгонит! Эрл Юрг мог притворяться перед кем угодно, но только не перед Юханом: тот просто нутром чувствовал, как при одной мысли о так называемой супруге у Юрга сердце менялось местами с пяточным нервом. Девочка, конечно, выше европейских стандартов, но чтобы так из-за нее мыкаться... - Знаешь, был у меня оодин смешной слуучай... - Юхан замолк, так как не успел еще придумать этого смешного случая. Но отвлечь командира от грустных и изнурительных мыслей было просто необходимо. - Помолчи, сделай милость! Когда она оставались одни, невольные пленники Джаспера переходили на земной язык, что придавало их разговорам этакую ностальгическую грусть. - У меня у самого голова пухнет, - снова заговорил Юхан. - Возможно у наших хозяев генетическая предрасположенность к гипнопедии, но я уже окосел от всей этой грамматики, космогонии и таинств нефтепереработки, в кои я обязан вникать на правах твоего единоутробного брата. Кстати, о здешнем языке: после нехитрого анализа я установил следующие соответствия: эрл - это нечто среднее между ведущим инженером и главным конструктором, тан - доктор наук, виконт - младший научный, принцы - члены экономического координирующего совета; вот только король, который тут и собственного имени-то не имеет - его функции мне пока не очень ясны... - Тихо! - оборвал его Юрг, срываясь с постели и прижимаясь лбом к решетке. В перекрестном свете только что взошедших двух лун трудно было разобраться, каким цветом отливает оперенье легкого журавлика, успевшего взмыть высоко в небо. - Кукушонок? - спросил Юхан. Так они называли птицу-поводыря юного Гаррэля, и за неимением джасперианского эквивалента - здесь не водилось кукушек - произносили это по-русски. - Нет, - сказал Юрг. - Сэниа-крэг. - Ты это говоришь так, словно он - твой личный враг. - Главное, что это враги здешних людей. Сидят на шее, ни черта не жрут, питаются светом и воздухом и хоть, слава богу, не гадят, но... - Слушай, Юрг, - сказал рассудительный Юхан, - ты не преувеличиваешь? Да и какой такой смысл им враждовать с джасперианами? Они и так свое имеют, на добровольных началах: отслужил век - получай персональную планету... Мир и согласие. И что вообще они могут сделать плохого? - Вот это я и собираюсь выяснить. Слушай, Юх, я иду к моей принцессе, в конце концов, если она не желает разговаривать на отвлеченные темы, то должна же ее волновать судьба собственного народа? - Ну-ну. А я пока простыни сменю - ишь увозил сапожищами, перед киберами стыдно... Сиятельный эрл миновал несколько покоев и галерей, залитых лунным светом, но по мере приближения к опочивальне своей супруги его походка становилась все менее уверенной. Наконец, он отворил последнюю дверь и, прислонясь к косяку, мужественно поднял глаза к потолку, чтобы не видеть спящей девушки. - Сэниа, к тебе можно? - шепотом спросил он. По тому, как порывисто она поднялась, нетрудно было догадаться, что она еще не спала, хотя аметистового покрывала на ее плечах и голове уже не было. - Нет! - сказала она. - Сэниа, я прошу тебя... - Нет! - Черт побери, ты дослушаешь меня до конца? Я прошу тебя только показать мне магическую колоду, или как там она называется. - Сейчас? - Да. Сейчас. Я не хочу, чтобы об этом знал твой попугай. Она медленно повернула голову на звук его голоса и еще некоторое время сидела неподвижно, как будто прислушиваясь к его дыханию. Широко раскрытые глаза при лунном свете казались совершенно лунными и зрячими. Но это только казалось. - Хорошо, - сказала она. - Следуй за мной. - Дай руку! - Нет. Ее босые ноги уверенно ступали по толстым деревянным плитам, и рука почти не касалась стен и дверных косяков. Наконец, она остановилась перед маленькой нишей, в которой висело чучело или изваяние крэга. - Вот, - она достала из ящичка обыкновенную карточную колоду, может быть, чуть крупнее тех, которыми на Земле сражаются в "дурака". Он взял карты, намеренно коснувшись ее пальцев - рука отдернулась и спряталась за спину. - Как школьница, честное слово! - проговорил он с досадой. Рубашка карт напоминала резную решетку, столь характерную для здешней архитектуры. Юрг наугад вытащил одну карту, перевернул и посмотрел. - Что я и думал... -