- Иван Дмитриевич... - слабо шевелясь, бормотал Юра. - Оставь- те... Иван Дмитриевич! - Санитарную машину! - заорал Андрюхин, хотя машина была уже в десяти шагах, а Женя и санитар, вооруженные носилками, стояли рядом. Не обращая внимания на пытавшегося сопротивляться Юру, Андрюхин свалил его на носилки. - Ты что, хочешь держать речь? - прыгая рядом, кричал Юре Павер- ман. - Ты хочешь сделать маленький доклад? Слезы градом катились у него из глаз, и он не успевал их утирать. Андрюхин вскочил на подножку отъезжавшей машины и, больно прижав рукой голову Жени к металлическому косяку, шепотом приказал: - Отвези сама. Спрячь. Чтоб никто не знал, где он. Отвечаешь го- ловой!.. Приеду - доложишь. Санитарный вездеход, мягко проваливаясь в сугробы, поплыл полем к дороге в Академический городок. Женя сидела рядом с Юрой и никак не могла заставить себя посмот- реть на него Она не могла поверить, что это он, тот же Юрка, что все уже позади, что он уже не Человек-луч... То есть нет, теперь он дейс- твительно Человек-луч. Она подняла на него глаза, только когда он за- шевелился. - По мне как будто кто проехал, - проворчал Юра. - Как после тя- желой игры, когда выложишься весь... И голова чужая. - Как - чужая? - вздрогнула Женя. - Да моя, моя голова! - Он попытался улыбнуться, но гримаса пере- косила его лицо. Острая жалость полоснула Женю, она обхватила его за плечи, под- держивая. - Может, что сделать? - Да нет. Холодно что-то. И какой то я весь не свой... Как я по-твоему - в порядке? - Как будто все на месте... - Она осторожно улыбнулась, чтобы не зареветь, и шутливо провела по его крутым, тяжелым плечам, по горячей шее. - Ты не обварился? - Вроде нет. Глаза не смотрят... - Не смотрят? - Она с ужасом заглянула в его широко открытые гла- за. - Все вижу, а иногда все плывет... - Он улыбнулся знакомой, Юрки- ной улыбкой. Не удержавшись, Женя улыбнулась ему в ответ, просто так, хотя глаза ее тонули в невольных слезах. - А до чего чудно, Женька! Знаешь, на что похоже? Вот когда ухва- тишься голой рукой за контакт в телевизоре. Кажется, по всему телу электрические искры, даже щекотно... Слушай, я есть хочу. Только че- го-нибудь обыкновенного. Колбасы. Академик разрешил, помнишь?.. - Голоден? - Она растерянно оглянулась, но в машине не было ниче- го. А найдется ли что-нибудь дома? Кажется, найдется... Она решила отвезти его к себе, в свою комнату при медпункте. Там был телефон, откуда можно было позвонить Андрюхину, а главное - по- кой... Когда машина остановилась около домика, стоявшего на отшибе в бе- резовой роще, Женя строжайше предупредила шофера и санитара, чтобы они не проболтались о том, куда свезли Сергеева. Теперь следовало как то обогреть Юру и накормить. Она с восторгом убедилась, что он двигается уже сам, я довольно уверенно. Они вошли в темную комнату, освещенную только голубым снегом за окном. Женя повернула выключатель, и, пока Юра, поеживаясь, стуча зу- бами, подпрыгивал и приседал, она включила чайник и, нырнув под кро- вать, выбросила оттуда свои валенки. - Грейся!.. Сейчас будем чай пить. Юра как будто начал постепенно приходить в себя. Он очень осто- рожно взял валенки, повернул их, приложил было к ноге, но, словно ис- пугавшись, засунул в них руки и принялся стучать валенком о валенок. Женя оглянулась на эту музыку: - Ты что делаешь? - Греюсь, - улыбнулся Юра. - Не лезут?.. Тогда знаешь что? Ты ноги сунь под батарею! - Вско- чив, она довольно наглядно показала, как это делается. - Вот так. - Доходит... Юра аккуратно сложил валенки и нагнулся, чтоб засунуть их под кровать. Женя бросилась помогать, и они тотчас звонко треснулись лба- ми. Минуту они сидели на корточках друг против друга, потирая лбы, и, похоже, не совсем соображали, что произошло. - Ты цела? - озабоченно спросил наконец Юра. - Для одного дня многовато испытаний... На Женю вдруг напал неудержимый хохот. Обхватив колени руками, она повалилась на пол, хохоча, плача, утирая кулаками глаза и не в си- лах вымолвить ни слова. Только гнев вскипевшего чайника заставил ее немного прийти в себя. - Ну тебя! - Она отмахнулась от смирно сидевшего Юры, все еще всхлипывая от смеха: - Давай чай пить. - Гениально! - немедленно поддержал Юра. - Кажется, никогда я так не хотел есть! Поставив сердито бормочущий чайник на стол, Женя полезла в тум- бочку. Заинтересованный Юра поспешно присел рядом: - Что ты тут держишь? Она сунула ему два свертка. - Колбаса. Сыр. - Потрясающе! Мечта! Обыкновенная колбаса?! - Обыкновенная... - Голос Жени звучал несколько глухо, так как голова находилась в тумбочке. Не найдя ничего существеннее, Женя достала сахарницу, масленку и передала их Юре вместе с наполовину опустошенной банкой варенья и единственной чашкой. - Чашка одна, - мрачно сообщила Женя. - И вообще посуды нет. - Но есть колбаса! - Юра не намерен был грустить. - А чего не хватает? - Ни ножей, ни вилок... - Попробуем пережить... Он извлек из брюк перочинный нож и принялся кромсать колбасу и сыр на огромные ломти, стремясь поскорее закончить все подготовитель- ные операции. - А как мы будем пить чай? - Женя все еще держала единственную чашку. - Ты пьешь чай с вареньем? - Юра смахнул в ладонь почти невидимые обрезки сыра и колбасы и забросил их в рот. - Ну, и что? - Все гениальное - просто. Он взял банку с вареньем, перевалил половину остатка в Женину чашку и, приложив лезвие ножа к стеклянной стенке банки, наполнил ее кипятком из чайника. Обжигаясь, они с наслаждением принялись пить чаи с огромными бу- тербродами. Женю вдруг тоже обуял голод. И ей было очень приятно, что Юра сидит, пьет чай, ест колбасу, как самый обыкновенный человек, как будто с ним ничего не происходило. Быть может, действительно все обой- дется и он будет здоров? - Ну как? - спросила она, жуя и не сводя с него глаз. - Очень мило. - Правда? Тебе хорошо? - Она не могла отвести глаз от его лица. И он поглядывал на нее улыбаясь. - Неужто будет так, - помолчав, спросила Женя, - что люди забудут самое слово "война"? Юра тщательно слизал с пальцев варенье. Потом его рука медленно сжалась в кулак. - Да, - сказал Юра. - Вот об этом я и думал, всходя на фотонную площадку. В такую минуту человек должен себя укрепить. Если бы выстре- лы, взрывы, хоть музыка или чтоб идти с кем-нибудь вместе... А то - один. И - тишина. Я все думал: хоть бы все пели, что ли! А тут только гул, как из-под земли. Я смотрел на профессора Ван Лан-ши. У него очень хорошее лицо. И, знаешь, вспомнил, как еще до нашего с тобой рождения их страна об руку с нашей страной, сцепив кулаки, сжав зубы, стояли вместе со своими друзьями против сил войны, спасая человечест- во, спасая нашу планету. Я вспомнил далекую войну, когда громили фа- шистов... Все это промелькнуло, как одна мысль, но, видно, было силь- нее любого пучка энергии, потому что позволило преодолеть страх. Мне показалось, я иду в атаку. Понимаешь? - Но теперь - все? - Женя подвинула ему хлеб. - Это была только репетиция. - Он выскребал из масленки остатки масла, намазывая их на половину батона. - Она показала только, что все расчеты правильны и можно ставить основной эксперимент. - Основной?.. - Она отложила еду и смотрела на него с ужасом. - Ну да. То же самое, но только на мировой арене... Ничего осо- бенного. То "Химик" играет на стадионе в Майске, а то где-нибудь в Стокгольме, на розыгрыше первенства мира. - Оставь дурацкий хоккей! - Глаза Жени грозно сверкнули. - Зна- чит, ты еще раз будешь Человеком-лучом? - Боюсь, как бы это не стало моей профессией. - Он засунул огром- ный кусок батона в рот и аппетитно откусил, облизнувшись. - А ты, как верная жена, будешь каждый раз переживать. Привыкай! - Больше у меня ничего нет. - Она притворилась, что не слышала и видит лишь, как Юра глазами обшаривает стол. Но не удержалась: - Не лопни, муженек... - В самый раз. - Он потянулся, едва не перевернув стол. - Вино- ват!.. Теперь бы, знаешь, подремать - лихое дело... - Ну что ж, ложись... Она торопливо сняла со своей строгой, белоснежной кровати покры- вало, под которым обнаружилось желтое, верблюжье одеяло, сложенное по-солдатски. - Хочешь, ложись сверху, только сними ботинки. - А как же ты? - Он уже почти спал. - Я посижу в кресле. Буду привыкать, - снова не удержалась она, но он ничего не заметил. Юра кое-как выбрался из-за стола, потрогал постель, слегка подп- рыгнул на сетке и уже совсем вяло поднял руку: - Поступило предложение храпануть... Кто - за? Единогласно. Едва освободившись от лыжных ботинок, он завалился боком на кро- вать и мгновенно заснул... Женя, выключив верхний свет и оставив ноч- ник под коричневым грибком, забралась в кресло с ногами. Она долго просидела так, глядя на него... Лицо у него было блед- ное, волосы спутались и прилипли ко лбу. Теперь, когда он спал и ему не надо было притворяться, гримасы боли то и дело морщили его лоб и щеки. Женя не чувствовала, что сейчас ее лицо также дергается... Вдруг она с ужасом вскочила и, как была, в чулках, выбежала в соседнюю ком- нату, где стоял телефон. - Иван Дмитриевич? - пролепетала она, не узнавая собственного го- лоса и откашливаясь. - Строгий выговор в приказе! Объявляю завтра же! - грохотал в трубку Андрюхин. - Вы что, издеваетесь? - Все хорошо, Иван Дмитриевич, - поспешила она сообщить. - Он ел. Сейчас спит... - Ел? Спит? - Голос его моментально смягчился. - Так это же очень хорошо! Отлично! Он где? - На медпункте, - выговорила она запинаясь. - Ага. Так-так. Ну что ж... Пусть побудет там. Он вас не стеснит? Жене показалось, что она видит, как подмигивает Андрюхин. Глава шестнадцатая. ПОСЛЕДНЯЯ ИГРА Жители Майска так и не узнали, что произошло на поле заброшенного аэродрома Академического городка. Наиболее осведомленные говорили, что там испытывался не то новый парашют, не то какой-то особый летательный снаряд. В испытаниях участвовал Юра Сергеев, и его прямо с поля увезла карета скорой помощи. Майчане решили, что опыт не удался, и, хотя были огорчены этим, гораздо более интересовались здоровьем Юры. Ведь близи- лась вторая встреча между "Химиком" и кировским "Торпедо". После про- игрыша "Химиком" первой игры команды набрали равное количество очков. Страдания и нетерпение болельщиков дошли до предела. Пока Юра не вернулся в Майск, сигнализаторы, установленные на всех границах Академического городка, ежедневно сообщали о нарушите- лях, и охрана сбилась с ног, вынужденная метаться по огромной террито- рии, чтобы своевременно задерживать нарушителей. Все это были самые отчаянные болельщики и горячие почитатели талантов Бычка, то есть Юры Сергеева. Сидя в кабинете начальника охраны и получая свою порцию нра- воучений, они одинаково объясняли, что хотели сами видеть Сергеева, передать ему привет, узнать, как он жив-здоров... - Сергеева!.. Товарища Сергеева! - Начальник охраны делал многоз- начительную паузу. - Ишь, чего захотели!.. У вас нездоровое любопытс- тво, друзья... Зачем он вам? - Так игра же через неделю! - ныли доставленные под конвоем нару- шители. - Финал! - Игра! - Начальник становился все недоступнее. - Нам здесь не до игрушек... Товарищ Сергеев теперь к стадиону, может, и близко не по- дойдет... В Майске началась паника. Все шире распространялись слухи, что Бычок отказался от последней игры. Непрерывно дребезжали телефоны в городском совете физкультурных обществ, в областных физкультурных ор- ганизациях... Болельщики шли в атаку. Первые телеграммы с воплями из Майска легли на столы ЦК Союза химиков и залетели даже в ВЦСПС... От- туда, в свою очередь, недоуменные голоса названивали в Майск: "В чем дело? Что произошло с Сергеевым?" Никто ничего не знал. В разгар этой суматохи Юра появился в Майске. Он спокойно соско- чил с автобуса, помахивая своим чемоданчиком хоккеиста и не подозре- вая, что городские болельщики нагородили вокруг него кучу всякого вздора. На углу улицы на Юру налетел Пашка Алеев и замер, остолбенев. - Не узнаешь? - спросил Юра. Лицо Пашки расползлось в неудержимой улыбке. - А я гляжу и думаю, - начал он с необычайным оживлением, - неуж- то правда?.. Здравствуйте! - поспешно добавил он и замолчал, приняв свой всегдашний насупленный, суровый вид. Из магазина к ним бежала, горланя на всю улицу, Нинка: - Здравствуйте, здравствуйте! - Но тотчас она испугалась своего крика и, оглядываясь исподлобья по сторонам, забормотала: - Вы осто- рожнее ходите. Прячьтесь... Чтобы вас не узнали... А то что будет! Между тем по городу уже полетел слух, что Бычок приехал и идет от автобусной остановки к Химкомбинату. Толпа вокруг Юры росла с невидан- ной быстротой. Он уже не успевал отвечать знакомым, малознакомым и совсем незнакомым людям. Сначала Пашка пробовал толкаться, защищая Юру от наиболее рьяных болельщиков, но Пашку скоро оттерли. Толпа все рос- ла, и с еще большей стремительностью рос ее энтузиазм, подогреваемый неясными слухами о подвигах Юры в Академическом городке и хорошо из- вестными, доподлинными его победами на хоккейных полях. Юра пытался превратить все в шутку и подумывал уже нырнуть в первый попавшийся подъезд, когда кто-то крикнул: - Качать! - Да вы что, товарищи! - бормотал Юра, отталкивая десятки рук и уже не на шутку сердясь. - А ну брось! Оставьте же, черт возьми! К-ку- да... Но тут надо было или драться, или сдаваться. И первый раз в жизни Юре пришлось сдаться. - Во мне девяносто килограммов, а в пальто и прочем перевалит за сто... - честно предупредил он болельщиков. Но они все-таки взвалили его на плечи и с триумфом протащили до общежития хоккеистов. На следующий день Юра со всей командой уехал в заводской дом от- дыха. Там они, расчистив на льду поле, соорудили легкие ворота, кото- рые отличались тем, что от любого толчка откатывались чуть ли не на сто метров, и начали тренировки. Андрюхин разрешил Юре вести подготовку к игре, полагая, что это будет отличной проверкой координации движений, общего самочувствия и что, если большая физическая нагрузка, которую испытывает хоккеист, не повредит ни в чем Юре, это будет лишним доказательством блестящей уда- чи эксперимента. Болельщики не оставляли в покое Юру и в доме отдыха. Берега пруда чернели от зрителей, и няням приходилось напоминать отдыхающим то о завтраке, то об ужине. Женя вела теперь наблюдения и исследования по новой, усложненной, специально разработанной Анной Михеевной программе, и у Юры не остава- лось ни часа свободного времени. Им не удавалось даже походить на лы- жах, а наедине они оставались только во время процедур. - Это ты сама придумала? - недоверчиво и без особого восторга спросил Юра, когда в первый же день Женя извлекла целый набор кинжаль- чиков для проведения сеанса акупунктуры. - Нет, Анна Михеевна... Ей профессор Ван Лан-ши посоветовал. Под- нимает общий тонус организма... - Женя вытащила кинжальчик подлиннее. - "Тонус"!.. - проворчал Юра, покорно подставляя шею. Ну можно ли было в такой обстановке поговорить серьезно о жизни? В остальном все шло хорошо. Юра чувствовал себя с каждым днем лучше, а друзья по команде уверяли, что он давно не был в такси отлич- ной спортивной форме. Анализы, исследования и измерения, которые Женя делала не разгибая спины, показали, что Юра должен чувствовать себя неплохо. Было все же неясно, разрешит ли Юре академик Андрюхин участ- вовать в последней игре, в боевой схватке с кировскими торпедовцами. Иван Дмитриевич Андрюхин был все эти дни крайне занят. Он, Паверман, Ван Лан-ши, а иногда и Анна Михеевна Шумило вели кропотливые перегово- ры с Крэгсом, на которые не допускался никто, даже Хеджес. Премьер-ми- нистр Биссы был вне себя от такого унижения. Сначала он заявил, что немедленно покидает неблагодарного Крэгса и эту забытую богом страну, и даже начал собирать чемоданы. Вскоре, однако, он прекратил это заня- тие и остался. Вместо этого Хеджес принялся обхаживать Крэгса, ныть, вздыхать или начинал шуметь, пробовал напоить Крэгса, и все это ради того, что- бы вытянуть из него хоть слово о таинственных переговорах, которые ве- лись с Андрюхиным. Но Крэгс, немногословный и ранее, теперь был молча- лив, как мумия. Он и внешне стал походить на мумию, все больше утрачи- вая сходство с пиратом. Втянулись щеки, шрам совсем побелел, нос пе- рестал блестеть и стал еще хрящеватей, так что казалось, что кожа на носу вот-вот лопнет. Глаза из-под густых ресниц смотрели все так же остро, но в них мелькало иногда не то смущение, не то сожаление... В эти дни в жизни Лайонеля Крэгса произошли два очень важных со- бытия: он испытал потрясение при знакомстве с работами академика Анд- рюхина и впервые в жизни неожиданно и стремительно привязался к двум чужим малышам - Бубырю и Нинке Фетисовой... Крэгс был человек со странностями. К религии он относился с усмешкой человека, знающего несравненно больше, чем господь бог, от суеверий его тошнило, но он твердо верил в свои ощущения и предчувствия, в некий таинственный внутренний голос. И этот голос сразу же подсказал ему, что смешные ма- ленькие человечки - толстенный Бубырь и худющая Нинка - обязательно принесут счастье глубоко несчастному, тяжело переживавшему свои неуда- чи Лайонелю Крэгсу. Для того чтобы чаще их видеть, он стал ездить на хоккей, которым увлекался куда меньше, чем бухгалтер торгпредства на Фароо-Маро Васи- лии Иванович... И как только Крэгс, несколько заискивающе улыбаясь и не зная, что сказать, усаживался на теплую скамью между Бубырем и Нин- кой, он становился дедом, обыкновенным добродушным дедушкой. Когда он смотрел в большие птичьи глаза Нинки или в блестящие влажные глаза Бу- быря, исчезала тоска о зря прожитой жизни, а уверенность, что мир бу- дет жить и цвести, становилась необходимой, как эти теплые детские ру- ки... Андрюхин ежедневно справлялся о Юре. Как-то, в конце очередного совещания с Крэгсом, он кивнул профессору Паверману и Анне Михеевне, чтобы они задержались. Диспетчер связал их по телефону с заводским до- мом отдыха, вызвал Женю. Она в это время делала Юре массаж. - Это Иван Дмитриевич, - сказал Юра, услыхав, что Женю зовут к телефону. Он оделся и побежал следом за ней. Женя подробно докладывала день за днем итоги своих исследований. Акдрюхин, видимо, передал трубку Анне Михеевне. Юра слушал, ничего не понимая. Обилие медицинских терминов и то, что о нем можно так долго говорить по-латыни, привело его в ужас. - Слушай, что ты врешь? - горестно шептал он, дергая Женю за ха- лат. - Ну давай, давай, доколачивай... Но она, не обращая на него ни малейшего внимания, строгим и даже несколько торжественным голосом продолжала свое. Наконец последний бе- лый листок, испещренный медицинской абракадаброй, был перевернут, и Юра вздохнул с облегчением. В это время Женя отвела трубку от уха. - Ты что? - испугался он. - Велели подождать, - шепнула Женя. - Анна Михеевна советуется с Иваном Дмитриевичем... - А как ты думаешь? - Отстань! - попросила Женя. Она тоже волновалась. Трубка молчала довольно долго, а потом в ней послышался чей-то ворчливый голос, и хмурые Женины глаза вспыхнули счастьем. - Да? - сказала она задыхающимся, звонким голосом, совсем не так, как говорила обычно. - Да? Передам! Спасибо! Большое спасибо! Глядя на неуверенно ухмылявшегося Юру, Женя медленно прижала пальцем рычаг и вдруг, швырнув трубку, бросилась ему на шею. - Здоров! Понимаешь, дурак? - Она смеялась и плакала, и прозрач- ные слезы висели на ее длинных ресницах. - Совершенно здоров... Да ну тебя к лешему! И она дубасила по широкой Юриной спине своим довольно увесистым кулачком... В этот вечер они убежали на лыжах в лес. Снег был тяжелым, нали- пал, звенела капель, как весной, и, когда они целовались под старой, мохнатой доброй елкой, рыхлый снег валился с веток за шиворот, таял и щекотливой струйкой стекал по спине между лопаток. Юра брал ее лицо в горячие, твердые ладони и, сгибаясь в три погибели, искал ее губы, и все-таки ей, чтоб целоваться, приходилось становиться на цыпочки. Но они твердо договорились мириться со всеми трудностями. Потом они попы- тались идти на лыжах обнявшись. Им не хотелось ни на секунду расста- ваться друг с другом. Молодые ели хватали их черными руками в серебря- ных обшлагах, словно молча просили остаться... И они остались. Навалили хвои, разожгли на поляне костер и долго сидели молча, обнявшись и глядя на огонь. - Хорошая штука костер! - вздохнул Юра. - Я очень жалею, что не умею говорить, - голос Жени звучал хрип- ло, как будто спросонья; она откашлялась. - Вот если б умела, нашла бы такие слова о людях, о солнце, воздухе и деревьях, вот об этом костре и о нас, чтоб всем стало понятно... Ведь нам сейчас все понятно, прав- да? - Ага, - уронил Юра. - Ты понимаешь, я знаю... ну, вообще чувствую, что все люди могут жить необыкновенно счастливо. Все! Правда, Юра? - Вообще конечно... - Юра деловито подбросил в огонь сухую ме- лочь. - Нет, правда!.. Вот снег, огонь - ведь до чего хорошо! Наверное, эта любовь к огню у нас от первобытных людей или от обезьян. - Твоим предком была макака, - оживившись, сообщил Юра. - Почему? - Не знаю. Но это точно. - А какие они были? - Славные ребята, - решил Юра. - Только любили философствовать... Помолчав, Женя спросила: - А мечтать ты любишь? Он медленно, молча сгреб ее и обнял так, что она едва не задохну- лась. - Ты меня понимаешь, - сказал он тихо. Она счастливо засмеялась: - Костер, елкой пахнет, снег... - И ты, - сказал он серьезно. - И ты, - отвечала она так же серьезно, положив ему руку на пле- чо. Он медленно, едва касаясь, провел рукой по ее холодным кудрям, припушенным снежной пылью, черным даже на фоне ночи. - У тебя такие волосы... Их всегда хочется потрогать, зарыться в них лицом... - Знаешь, какие жесткие? - Она поймала его руку и держала. - Я злая... - Когда ты говоришь, каждое твое слово падает мне в сердце... - Юрка, это нечестно! - шепнула она задыхаясь... Бронзовая заря торжественно возникала за серебряными ветвями елей, когда они уходили из леса. Похожее сквозь седую дымку на манда- рин, выкатывалось неяркое солнце, обещая морозный день. Как прошел этот день и начался следующий, воскресенье, они не за- метили. А на двенадцать часов была назначена финальная встреча по хок- кею... Вряд ли в Майске оставался к двенадцати часам хоть один человек, не пораженный вирусом хоккея. Стадион мог вместить тридцать тысяч человек, сегодня туда втисну- лось не менее пятидесяти тысяч, но это была только часть жаждущих знать, как пройдет игра, как решится затянувшийся спор между "Химиком" и "Торпедо". Задолго до начала игры трибуны были забиты так, что если один че- ловек, отдавая дань морозу, покачивался из стороны в сторону, то пока- чивался целиком весь ряд. Тот, кто мог вытащить руку, помогал соседу достать папиросу. Мальчишки сидели на крыше над ложей и на деревьях, поднимавшихся над забором стадиона. Там сидел и Пашка. А Леня Бубырин и Нинка влезли на статую дискобола, и Нинка уже спорила с кем-то, не пуская на постамент. Одна щека у Бубыря подозрительно отдувалась, и, когда Нинка очень уж увлекалась спором, он незаметно делал несколько быстрых жевательных движений. Сегодня был один из тех сверкающих зимних дней, когда потоки зо- лота, которые щедро льет солнце, разноцветными драгоценностями перели- ваются на серебре снега, и лед, и коньки игроков вспыхивают ярко, до режущей боли в глазах... В такой день кажется, что нет людей с тусклы- ми глазами, вялой походкой и трусливыми желаниями, что здесь у всех горячая кровь, никто не боится жить и люди способны скорее на безрас- судные поступки, чем на мелочную расчетливость и бесконечные опасе- ния... Игроки вышли на последнюю тренировку, приветствуемые радостным ревом замерзших зрителей. Юры среди вышедших на лед не было. Женя ог- лянулась и увидела у входа академика Андрюхпна, профессора Павермана, профессора Ван Лан-ши, Крэгса и вздрагивающего плечами Хеджеса. Они остановили Юру, и Андрюхин что-то очень серьезно ему наказывал, а Юра, улыбаясь, весело кивал головой. Женя пожалела, что не слышала этого разговора. Неужели у Андрюхина сохранились какие-нибудь опасения? - Бороду с поля! - заорал какой-то непочтительный болельщик. И Андрюхин, спешно прервав свои наставления, зажал бороду в кулак и бодро взбежал по лесенке в ложу. Юра, стараясь, чтобы его появление было как можно менее эффект- ным, быстро соскользнул на лед и нырнул в самую гущу игроков. Но разве можно было ускользнуть от ста тысяч глаз, которые с не- терпением ждали этой минуты! Оказывается, все было подготовлено к тому моменту, когда Бычок ступит на лед родного стадиона. Медными глотками взревели трубы духового оркестра. Перекрывая их, орали пятьдесят тысяч человек: - Бычо-ок! Нетерпеливые мальчишки выпустили первых голубей. Потом сразу же прозвучали сигналы колокола, приглашающие окончить разминку и очистить поле. На трибунах притихли, закурили. На лед вые- хали два человека в черном; один из них поднял руку ко рту, и звонкая трель судейского свистка, взвинчивая нервы болельщиков, пригласила ко- манды. Под ногами выезжавших на лед игроков, как всегда, путались фотог- рафы, ибо истинный фотограф должен почему-то снимать обязательно при- седая и едва не ложась на лед. Девочки, которых громко за что-то осуж- дала Нинка Фетисова, преподнесли капитанам цветы. Капитаны и судьи об- менялись рукопожатиями, разыграли ворота. Болельщики немедленно про- комментировали этот важный факт, сообщив друг другу, что во втором пе- риоде "Химику" придется играть против ветра. Наконец вратари, медленно отъехавшие к воротам, приняли более напряженные позы, и судья, спасая свои ноги от нацеленных клюшек, бросил шайбу в игру... Торжественно и томительно, возвещая шестьдесят минут боевых схваток, шестьдесят минут надежд и разочарований, шестьдесят минут страстного напряжения, проз- вучал судейский свисток. Команда "Химика" с места бросилась в яростную, неудержимую атаку. Затрепетавшим от восторга зрителям показалось, что химиков не пятеро, а гораздо больше. Защита кировцев растерялась, не выдержав такой бури, была смята на первой же минуте. Юра, с радостью чувствуя, что сейчас он хоть немного отплатит за любовь к нему тысяч ценителей хоккея, заб- росил первую шайбу... Мигнул красный глазок лампочки - 1:0. Ведет "Хи- мик"! От рева, который потряс стадион, с окрестных деревьев взмыли потревоженные галки. Мальчишки, сидевшие на деревьях, среди них и Паш- ка, крича во всю глотку, уцепились покрепче, опасаясь, как бы и их не смел этот великолепный рев... Команде кировцев пришлось начать с центра... Трибуны успели от- пустить по этому поводу несколько десятков шуток, и, хотя шутки не от- личались особой новизной и разнообразием, все хохотали так, как будто услышали их впервые... Однако похоже было, что неудача вовсе не обес- куражила гостей. Кировцы ворвались в зону "Химика". Попытки Юры вновь начать атаку не удались... В холодном пламени вспышек от коньков и свежих порезов льда сшибались, падали, вскакивали, снова мчались, ору- дуя клюшками, игроки "Торпедо" и "Химика"... В один из моментов игры в зоне кировцев вратарь, не рассчитав, выскочил на Юру, который продвигался с шайбой вперед. Юра отбросил шайбу в сторону, и один из игроков "Химика" с дальнего расстояния пос- лал шайбу в пустые ворота "Торпедо". Счет стал 2:0 Стадион ликовал! С этим счетом команды ушли на перерыв... Начался второй период, тот самый, когда химикам приходилось иг- рать против ветра. Теперь, словно ощутив могучую поддержку ветра, энергично насели кировцы. Вратарь "Химика", знаменитый Васин, отбил несколько труднейших шайб, вызвав аплодисменты всего стадиона. Но иг- рокам "Химика" никак не удавалось вырваться из своей зоны. Вдобавок случилось несчастье: рикошетом отскочив от клюшки вывернувшегося некс- тати Юры, шайба неожиданно влетела в ворота "Химика". В первый раз над их воротами загорелась красная лампочка... Невольно вскрикнув. Женя с ненавистью глядела то на шайбу, то на Юру, который, вцепившись в волосы, с перекошенным лицом медленно отъ- езжал от ворот. Товарищи старались не смотреть на него... Но эта неудача, казалось, влила новые силы в начавших несколько вяло второй период химиков. Сухой треск клюшек, глухие удары шайбы о борта, искристое сверкание льда, яркие костюмы хоккеистов, пляска вра- тарей, которые выделывали такие па, каких не увидишь и в балете, - все это создавало великолепную картину и для непросвещенных зрителей. Но знатоки, затаив дыхание, следили за смелой комбинацией, которую вели- колепно разыгрывал "Химик"... Вторая пятерка, еще молодая, не очень обстрелянная, без Юры и других признанных снайперов хоккея, но, видно, хорошо усвоив их мастерство, дружно рвалась к воротам противников и завершила удачную комбинацию красивым голом. В третий раз над воротами кировцев вспыхнула красная лампочка... На этот раз даже ребята, окружавшие Пашку, старые болельщики, не выдержав, швырнули в небо трепещущих голубей. Вслед за голубями едва не улетел и Бубырь, так восторженно размахавшийся на своем пьедестале, что только объединенные усилия не менее десятка все-таки взгромоздив- шихся туда же ребят и девчонок удержали его на месте! - Давай!.. - единым дыханием горланил весь стадион. Сорвав шапочку, Женя радостно размахивала ею над головой, но пос- тепенно движения шапочки замедлились, и Женя даже нацепила ее на куд- ри, так как на льду творилось снова что-то непонятное. Кировцы явно не желали сдаваться. Иногда знатокам начинало ка- заться, что кировцы играют все увереннее, напористее, злей и, пожалуй, переигрывают... В команде "Торпедо" подобрались рослые, плечистые ре- бята, под стать Юре; остальные игроки "Химика" рядом с ними казались хлипкими. Кировцы все решительнее применяли силовые приемы, все нас- тойчивее продирались к прыгавшему в воротах Васину, и вот, несмотря на его отчаянные попытки спасти ворота, вверху снова загорелась лампочка - 3 : 2. Почти одновременно прозвучал свисток судьи: кончился второй период... - Великолепно играют! - говорил Крэгс Андрюхину, приплясывая в директорской ложе. - Я расскажу об этом одному вашему земляку на Фа- роо-Маро... Вы были правы - эти мальчики могут рассчитывать на успех в Канаде... - А ведь я думал совсем о других мальчиках! - засмеялся Андрюхин. - Я, знаете, у себя тоже сформировал команду... Не позорно проиграл этому вот Бычку, то есть Сергееву... Третий период начался серьезной неприятностью. За грубость судья удалил на две минуты напарника Юры - Савосина. Его вина была не совсем ясна, с таким же успехом можно было удалить и столкнувшегося с Савоси- ным кировца. Пока стадион свистом, криками и даже снежками выражал свое недовольство судьей, оставшиеся вчетвером игроки "Химика" ушли в глубокую защиту... Атаки кировцев следовали одна за другой, но химикам удавалось отбивать все попытки сравнять счет. Две минуты истекли, Са- восин уже выезжал на лед, и в это мгновение после нескольких секунд свалки у ворот "Химика" кому-то из кировцев все же удалось пропихнуть шайбу... Васин схватился за голову, но это не могло изменить счет - 3:3. Все знали, что это вполне устраивает "Торпедо". Соотношение шайб у кировцев было лучшим, чем у химиков, и ничья обеспечивала им победу. Но их не устраивала такая победа! Кировцы лавиной шли в атаку. Даже первая пятерка во главе с Юрой с трудом сдерживала их натиск. Они неудержимо приближались к воротам, в которых, приготовив клюшку, замер Васин... Бросок! Гол! Нет, в акробатическом движении Васин отбил шай- бу... Но все-таки "Химик" не выигрывал, а проигрывал встречу!.. Игроки обеих команд медленно двигались навстречу друг другу, ме- няясь местами. Катили, расставив ноги, неуклюжие сейчас вратари... Ос- тавалось десять последних минут! И едва началась игра, как из-за непростительной оплошности Васина четвертая шайба влетела в ворота "Химика"! Стадион замер в трагическом молчании. Все было ясно: "Химик" на этот раз окончательно проиграл все свои надежды, все мечты... Дальней- шая игра уже не представляла интереса. Кировцы ушли в защиту: у них в запасе были две шайбы. Игра у химиков, которые пробовали атаковать, явно не клеилась... Глухой удар гонга предупредил, что до конца оста- лось всего пять минут... Кажется, гонг разбудил хоккеистов! И стадион, почувствовав это и вдруг уверовав в свою безнадежно проигравшую команду, подбадривающе завопил: - Дава-ай! Прервав неточную передачу кировца, Юра, на огромной скорости вле- тев в зону противника, бросил шайбу Савосину, и тот точно срезал в угол ворот. 4:4! Словно порыв шторма пронесся над стадионом. Люди, хохоча, ожесто- ченно лупили друг друга. Кто-то целовался, кто-то визжал... А Бубырь все-таки свалился со своего пьедестала и теперь никак не мог снова вскарабкаться... Нет, рано кировцы ушли в защиту! Правда, осталось всего две мину- ты, даже почти полторы... Что можно сделать за полторы минуты? - Юрка! - услышали на стадионе чей-то отчаянный вопль. И в то же мгновение все увидели, как, прыгнув с трибуны вниз, в кучу снега, незнакомая девушка вскочила на барьер. Это была Женя. Черные волосы ее разметал ветер, глаза горели, крупные губы запеклись. Она крикнула так, что весь стадион оглянулся на ее голос: - Юрка! - Бычок! - заорали на трибунах. Оказавшийся рядом милиционер, взяв под козырек, принялся было урезонивать Женю. Но она ничего не слышала. Он, кашлянув, осторожно взял ее за руку. Но Женя, не глядя, оттолкнула его, и не ожидавший та- кого внушительного толчка милиционер удивленно сел в снег. Когда он поднимался, лицо его не предвещало для Жени ничего хорошего. Но в этот момент восторженный вопль всего стадиона заставил даже милиционера за- быть об исполнении служебных обязанностей... Юра прорвался к воротам! Вся команда "Торпедо" осталась в нес- кольких метрах позади. Перед ним метался только один защитник. Сделав движение, как будто собирается брать его на корпус, Юра бросился впра- во и вышел один на один с вратарем... Бросок! Красный свет! 5:4! Ведет "Химик"! И, пока стадион сходил с ума, пока музыканты, задрав в небо реву- щие жерла своих музыкальных орудий, подогревали это безумие, пока Женя плясала на барьере и, кажется, даже визжала от восторга, пока Бубырь, изнывая у пьедестала, молил ему рассказать, что произошло, а на него никто не обращал внимания, Пашка медленно полез за пазуху и достал своего голубя... Сейчас он его пустит... Сейчас можно... Но голубь, уже трепыхнувшийся было из рук, не взлетев, остался в Пашкиных ладонях... Игра продолжалась, и, хотя истекала последняя минута, кировцы, обыграв защиту "Химика", вышли к воротам. На мгновение Васин нерасчет- ливо выскочил. Шайба летела в пустые ворота. Весь стадион от ужаса закрыл глаза... И поэтому никто не увидел, как вывернувшийся из-за ворот Юра са- моотверженно упал, далеко вытянув руку с клюшкой... Вздрогнувшему от негодования академику Андрюхину послышался какой-то треск. Шайба, пущенная кировцами в пустые ворота, бессильно ударилась о Юрину клюшку... Никогда еще скромный заводской стадион не видел такого столпотво- рения! Сплошной стеной валили болельщики с трибун, крича, размахивая шапками, кашне, платками, сумочками. Мальчишки плясали на барьерах... Бубырь наконец взобрался на постамент и, переполненный восторгом, це- ловался с невозмутимым гипсовым дискоболом. Застоявшиеся музыканты, топоча, как кони, вырвались на лед и побежали к победителям, скользя, падая и все-таки успевая играть что-то бравурно-победное... Извиваясь, прыгали со всех сторон фотографы. Девчонки высоко подбрасывали Женю, пока она не вырвалась на лед. Болельщики уже подхватили на руки побе- дителей и, вопя во всю глотку, тащили их неведомо куда. Впереди огром- ной толпы, над которой колыхались бедные хоккеисты, выступал ор- кестр... Зажмурив от счастья глаза, музыканты изо всех сил дули в тру- бы, и Леня Бубырь, маршируя впереди, успешно им подражал, играя марш на собственных щеках... И над всей этой радостной суматохой медленно кружил Пашкин го- лубь... Пашка следил за ним счастливыми глазами. Так закончился этот знаменитый хоккейный матч, великий поединок, положивший начало невиданному взлету команды "Химик". Глава семнадцатая. Л. БУБЫРИН С ДРУЗЬЯМИ ПОСЕЩАЕТ КОРОЛЯ БИССЫ Последнее таинственное совещание с Крэгсом происходило между ним и Андрюхиным с глазу на глаз. Стало известно, что в дар от советских ученых король Биссы полу- чил несколько громоздких, тщательно упакованных ящиков, которые были отправлены на аэродром в день отъезда Крэгса. Их сопровождали четверо коренастых парней. Это были Мальчики, последний выпуск, также препод- несенные в дар Крэгсу. Крэгс просил, чтобы с экспедицией, которая должна была вскоре отправиться на Биссу, прибыли в качестве его личных гостей Бубырь, Нинка и Пашка. - Мне очень совестно, - говорил Крэгс в этот последний вечер, не решаясь поднять на Андрюхина глаза, - но я решился признаться вам... Десятилетиями я копил силы и средства для своего эксперимента с чере- пахами. Люди мне опротивели, я изверился, стал черств, нетерпим. Людям было плохо со мной, а мне было плохо с ними. Но с этими ребятишками мне хорошо. Я о многом забываю, когда они со мной... Пусть они погос- тят на Биссе! На проводах, выступая перед дипломатами, представителями печати и советскими учеными, Крэгс заявил: - Двадцать лет назад я был учеником академика Андрюхина. Потом я вернулся на родину, и мне удалось кое-что сделать. Это было нелегко, потому что я наотрез отказался работать на войну. Обстановка безнадеж- ности, широко распространенная на Западе, захватила и меня. Я решил, что мой долг - как-то сохранить человеческие знания. На это ушло почти двадцать лет моей жизни. Теперь я понял, что не только растерялся, но сдался силам войны. Человеку становится горько и страшно, когда он сознает, что часть своей жизни прожил зря. Ученому это особенно страш- но. Меня поддерживает только одна мысль: сейчас я снова ученик Ивана Дмитриевича Андрюхина, величайшего ученого нашего времени. Я уезжаю, чтобы принять участие в самом грандиозном эксперименте... В этот же день в кабинете академика Андрюхина собрались его бли- жайшие сотрудники. - Настало время, - сказал Андрюхин, когда приглашенные расселись в настороженном молчании, - взять на себя великую ответственность. Правительство требует ясного ответа на совершенно ясный вопрос: гаран- тируем ли мы безусловную удачу эксперимента? Анна Михеевна, ваше сло- во. - Все последние опыты с животными приносили стопроцентный успех, - задумчиво постукивая крепкими пальцами по ручке кресла, заговорила профессор Шумило. - Увенчались полным успехом передачи в Среднюю Азию и на Дальний Восток... Особое значение для нас имеет удача опыта с Деткой. Состояние здоровья Сергеева не вызывает ни малейших опасений. Никаких отклонений. Конечно, одно дело двадцать - тридцать километров и совершенно другое - более десяти тысяч. Но это уже не мой вопрос. Андрюхин молча взглянул на профессора Ван Лан-ши. - Ни один опыт за все существование Академического городка не был так тщательно подготовлен, - сурово блестя очками, сдержанно сказал Ван Лан-ши. - Поведение всех элементов луча на протяжении трассы выве- рено и подтверждено расчетами высочайшей точности. Что касается нашего института, мы гарантируем успех и настаиваем на эксперименте. - Ясный ответ! - Андрюхин довольно улыбнулся. - Что скажет про- фессор Паверман? - Я не понимаю одного, - упрямо начал Паверман. - Профессор Пав- ловский на себе ставил эксперименты с клещами, профессор Потехин сам полетел на Луну, а профессор Паверман... - К делу, к делу! - сердито перебил его Андрюхин. - Экспедиционное судно - атомоход "Ильич", - хмуро заговорил Па- верман, выдержав солидную паузу, - будет готово к выходу в рейс через две недели. Экспедицию поручено