ому не обращаясь: - У меня нет надежды умереть раньше, чем я сам захочу. Хладнокровие осужденного нравилось зрителям. Раздалось несколько одобрительных возгласов. Геза понял, что эти слова адресованы ему, и теплое чувство благодарности наполнило его. Рени в своем ужасном положении думал о спокойствии друга. Ведь если крышка не выдержит, Рени будет раздавлен! Воины опустили в могилу длинную лестницу. - Ты проверил надежность трубы? - тихо спросил Геза у жреца, наблюдавшего за приготовлением могилы. - Я не хочу, чтобы преступник задохнулся. - Она надежна, господин, - ответил жрец. - Куда она выведена? - Как ты приказал, в беседку, чтобы ее случайно не засыпало. Геза кивнул головой. Кто мог догадаться о действительной причине его тревоги!.. - Проследи, чтобы крышку хорошо укрепили. - Я сделаю это, господин. Преступник проживет долго, - "успокоил" жрец. Рени остановился у верхней ступени. Словно прощаясь с землей и небом, он медленно обвел взглядом все, что его окружало. Он старался как можно лучше сыграть свою роль, дабы ни малейшего подозрения не могло возникнуть ни у кого. - Иди! - Геза заставил себя произнести это слово, только напрягши всю силу воли. Точно поняв наконец, что его ожидает, Рени стоял тяжело дыша и низко опустив голову. Один из воинов слегка тронул его острием копья. - Иди же, - прошептал он, - или нам придется столкнуть тебя. В голосе солдата было волнение. Человек не может смотреть на казнь спокойно. Наступила глубокая тишина. Толпа затаила дыхание. Тряхнув головой, Рени быстро спустился по лестнице, которую тотчас же убрали. Каменное ложе имело достаточно большие размеры, чтобы он мог свободно двигаться лежа. Стояли два сосуда с водой и блюдо с грудой лепешек. Этой пищи могло хватить дней на пятнадцать. Рени постарался запомнить, пока был свет, расположение камней. Не ошибся ли Геза? Правильно ли указал он место могилы?.. Из отверстия трубы тянуло свежим воздухом. С этой стороны все было в порядке. Рени лег, повернувшись головой в нужном ему направлении. Подземный ход, о существовании которого знали только он и Геза, должен проходить недалеко, но все же в достаточном отдалении, чтобы его не обнаружили рабы, рывшие могилу. А если Геза ошибся?! Впервые Рени почувствовал страх. До сих пор он ни в чем не сомневался, не думая о подробностях своего плана. Крышка медленно опускалась... Рени закрыл глаза, чтобы не видеть ее приближения. Черная мгла скрыла от него весь мир... Как только крышка опустилась, лестница снова была установлена и по ней спустился жрец, чтобы проверить, правильно ли она легла. Потом крышку забросали землей на глубину обычной могилы. Можно было приступить к обряду похорон Дена. Обряд продолжался еще дольше и был еще торжественнее, чем казнь. Ритуал, легший на его плечи, казался Гезе невыносимо медленным. Все его мысли были там, в глубине могилы, где лежал Рени. Страх и тревога терзали верховного жреца, величаво исполнявшего свои обязанности на глазах всех. Грубо набальзамированное тело брата не произвело на Гезу никакого впечатления, - он его просто не замечал. Но обычай заставлял играть роль, и Геза в момент опускания тела снял с себя золотую цепь, превращаясь из верховного жреца в родственника покойного. Он разорвал одежды и посыпал голову землей в знак скорби. Для всех было очевидно, что он заплакал, хотя из его глаз не выкатилась ни одна слезинка. Жрецы обязаны пунктуально соблюдать обычаи, и Геза соблюдал их, думая о Рени. Когда наконец церемония окончилась, все разошлись и Геза остался один, он долго сидел опустошенный, раздавленный несчастьем, свалившимся на него. Он исполнял желание Рени, не думая о том, что будет дальше, теперь он осознал в полной мере, что потерял брата и друга навсегда. Рени останется жив, - это прекрасно! Но ему придется скрыться из страны и никогда в нее не возвращаться. Он, Геза, не увидит его никогда! Что он будет делать среди чужих людей, не имея ни одного друга? Долгая жизнь с ненавистной ему теперь Ланой ужасала Гезу. Огромные трудности ожидали его с Рени. Как сделать, чтобы вышедший из могилы не попался никому на глаза? Как скрыть бегство его из страны? Записка, переданная Рени из темницы, ничего не говорила об этом. Не получится ли так, что Рени сразу же будет схвачен? Тогда его вторично постигнет казнь, а сам Геза потеряет все, может быть и жизнь. Роз и жрецы не простят такого обмана. Смерть не пугала Гезу. Но жизнь была ему нужна, чтобы отомстить Розу. Жизнь и сан верховного жреца. Из задумчивости его вывел приход раба. - Что тебе нужно? - спросил Геза. - Тебя хочет видеть какой-то человек, господин. - Кто он? - Он назвал себя Даиром. - Хорошо, введи его. Даир вошел. Это был глубокий старик, много лет назад поселившийся в стране Моора. Никто не знал причин, побудивших его покинуть родину. Он жил одиноко и считался богатым. - Ты пришел за наградой? - спросил Геза. - Я ее получил, господин. Я пришел по другому делу. Будь добр, удали раба. Геза сделал знак рукой. - Мы одни, - сказал он. - Говори, что привело тебя в вечер моей скорби? - Прости меня, господин. Но то, что я хочу сказать, важно для тебя. - Я тебя слушаю. - Тело твоего брата, - понизив голос сказал Дайр, - не бальзамировано. Я только придал ему вид, который должно иметь тело после этой операции. И то с большим трудом. Геза был так удивлен, что забыл притвориться гневным. Признание в обмане было опасно для Даира. Что же побудило его сделать это? Уличить его теперь уже никто не мог. - Ты не умеешь этого делать? - спросил он насмешливо. - Умею, господин. Но тело твоего брата нельзя было бальзамировать. Внезапно Геза все понял. Безумец, как мог он забыть! Теперь великую тайну Дена знает этот старик. Тайна, о которой знает третий человек, это уже не тайна. - Да, - сказал Геза, - об этом я забыл в своем горе. Ты прав, старик. Благодарю тебя за то, что ты не разгласил великую тайну милости богов к моему брату. Чуть заметная усмешка тронула губы Даира. Но как ни мимолетна она была, Геза заметил ее. - Я никому ничего не сказал. - Даир поклонился. - И никто не узнает, если ты, господин, будешь щедр к своему рабу. - Ты хочешь продать мне свое молчание? - Мне нужен корабль, чтобы вернуться на родину. Я хочу умереть на родной земле. Слишком долго я жил здесь. - Разве у тебя нет средств? - Увы, нет, господин. - Хорошо, - сказал Геза, - ты получишь корабль, Но если тебе дорога жизнь, молчи! - Я буду нем, как могила, господин. - Приди ко мне через три дня. - Твой раб повинуется тебе. Даир с поклоном удалился. Как только он скрылся за дверью, Геза вскочил. Настало время воспользоваться властью, бывшей в его руках. Как хорошо, что он не успел еще назначить себе преемника на посту первого жреца храма Моора. Он может достигнуть нужной ему цели, не посвящая никого в страшную тайну. Вошедшему на его свисток рабу Геза приказал позвать жреца, имя которого назвал. - Быстрее! Раб бросился со всех ног. Жрец явился без промедления. Это был один из тех, кто приводил в исполнение тайные приговоры храма. Невозмутимый, готовый на все, суровый, как сама смерть, жрец низко поклонился. - Ты знаешь человека по имени Даир? - спросил Геза? - Знаю, господин. Это бальзамировщик. - Даир проник в одну из тайн нашего храма. Эти слова сами по себе сказали жрецу все, что ему нужно было знать. Но с внешним смирением он сказал: - Приказывай, господин. - Даир должен умереть не позднее наступления утра. - Он умрет через два часа, господин. Ни малейшего удивления не вызвал у жреца приговор, вынесенный без суда. Так было всегда. Первый судья храма Моора знает, кто и когда должен умереть. Жрец поклонился и вышел, чтобы, не рассуждая, выполнить волю властелина. Одной загадочной смертью в городе станет больше, только и всего! ПРОЩАНИЕ Время тянулось томительно. Геза знал, со слов Рени, что увидит его через три дня. Видимо, этот срок Рени считал необходимым, чтобы проделать выход из могилы в подземный ход, ведший к тайнику пришельцев. Тревога и нетерпение гнали Гезу в беседку. Он проводил в ней все свободное время. Могила Дена была рядом, и все принимали это за скорбь брата по брату. Но взгляд Гезы был устремлен не на могилу, а на едва заметное отверстие трубы, случайно оказавшееся почти рядом с замаскированным люком. Хорошо, что никто его не заметил! Геза понимал, что его спасла случайность, что в своей тревоге за судьбу Рени он допустил ряд ошибок. Но теперь ошибки уже недопустимы. Выход Рени на поверхность земли надо подготовить так тщательно, чтобы исключить возможность провала. Чем больше Геза думал об этом, тем сильнее была его тревога. Куда и как спрятать Рени? Геза не принадлежал бы к правящей касте, если бы не знал, что за всем, что происходит в домах высших сановников, внимательно следят глаза Роза. Он знал о Добе и его роли старшего шпиона при властелине. Он знал, что у него в доме есть рабы, выполняющие указания Доба. Появись в доме "воскресший" Рени - Роз тотчас же узнает об этом. Все эти препятствия казались Гезе непреодолимыми. Он остро ощущал невозможность посоветоваться с самим Рени. В конце концов Геза решил ждать, ничего не предпринимая, пока не увидится с Рени и не получит его указания. Несколько дней Рени вполне может провести в подземном ходе, не показываясь наверху. На второй день, сидя в беседке, Геза внезапно подумал о том, что труба, ведущая в могилу, может служить не только для подачи воздуха: через нее должно быть слышно, что происходит там, под землей. А если это так, то с Рени можно вести разговор. Геза внимательно огляделся. Как будто никого! Но все же он не решился проверить свою мысль днем. Незаметно для него кто-нибудь может увидеть странное поведение верховного жреца, и этот человек может оказаться как раз шпионом Доба. Глухой ночью Геза снова пришел в беседку. Мысль, что Рени спит, не пришла ему в голову. Ведь там, в могиле, нет ни дня, ни ночи. Было темно, небо скрывали густые облака, и Геза не опасался, что его могут увидеть. Он проскользнул в угол беседки и приник ухом к отверстию. Тишина! Холодный пот выступил на лбу Гезы. Страшная мысль, что Рени задохнулся, пронзила его мозг. Жрецы были внимательны, но работу производили не они, а рабы - товарищи Рени. Могло случиться, что кто-нибудь из них, жалея Рени, сделал так, чтобы труба перестала пропускать воздух и этим ускорила смерть заживо погребенного. Геза приблизил губы к отверстию и позвал: - Рени! Полная тишина! - Рени, ты меня слышишь? Ни звука в ответ. Холодом смерти веяло из отверстия трубы. Геза провел рукой по влажному лбу. Тонкий слух Рени не мог отказать ему. Рени должен был услышать голос. Что же делать? Разрыть могилу? Невозможно! Не думая о том, что он собирается делать, весь во власти одной мысли - спасти Рени, если он еще жив, Геза нащупал и поднял крышку люка. Сходить за факелом? Нельзя, могут увидеть. Он спустился в подземный ход. Влажной сыростью дышали близкие стены. Руки скользили по комьям земли. Геза осторожно шел вперед. Где, в каком месте этот ход примыкает к могиле, он не знал. Место было указано приблизительно, по косвенным признакам. Неожиданно Геза на что-то наткнулся. Наклонившись, он нащупал рукой обнаженное плечо человека. Плечо было холодным. Человек, лежавший на земле, пошевелился. Геза почувствовал, что тело приняло сидячее положение. И тотчас же раздался голос Рени: - Кто здесь? Геза чуть не задохнулся от радости. Комок подступил к горлу, и он не смог сразу ответить. Мрак был непроницаем. Геза не видел, но каким-то шестым чувством понял, что Рени сейчас бросится на него. Ведь он не знал, кто перед ним, и мог заподозрить все, что угодно. - Рени! - выдавил из себя Геза. - Милый Ренн! Это я. Две руки коснулись его лица. В следующую секунду Геза оказался в объятиях друга. Он содрогнулся, почувствовав, как слабы эти объятия. Куда делась могучая сила его брата? - Милый Рени! Ты выбрался. Ты жив! - Еще вчера, - ответил Рени, - а может быть и сегодня. Я спутал время в этой темноте. Что сейчас, день или ночь? - Ночь. - Зачем ты пришел сюда? - Я хотел говорить с тобой через трубу. Но ты не ответил, и я испугался. - Геза! Снова объятие в кромешной тьме. - Ты должен уйти отсюда. Кто-нибудь может прийти из храма. - Никто не придет. Ты очень мучился? - Я очень ослабел, - ответил Рени своим обычным голосом. - Твое правосудие сурово. - Я сам мучился, милый Рени. - Я знаю. Но ты, Геза, хорошо вел себя во время суда и казни. Я доволен тобою, мой брат. Впервые Рени назвал Гезу братом. Раньше он всегда называл его по имени. Геза понял, чем вызвано это слово. Рени больше не был рабом. Он был свободен, как может быть свободен умерший. - Да, - сказал он, - я твой брат, Рени. И этот брат сделает все, что ты ему прикажешь. - А что ты сам думал делать? - Не знаю, Рени. Я ничего не мог придумать. Я ждал завтрашнего дня, вернее ночи, чтобы решать вместе. - Я уже решил, - сказал Рени. - Что ты решил? Вместо ответа Рени заговорил о другом: - Ты хорошо рассчитал, Геза. Могила оказалась совсем рядом с подземным ходом. Я легко проник сюда. Мне показалось, что здесь теплее, чем там. Но теперь... Геза вспомнил ощущение холода от плеча Рени. Ведь он почти обнажен, на нем только набедренная повязка. Сняв с себя плащ, Геза ощупью накинул его на плечи Рени. - Спасибо! Мне кажется, что я болен, Геза. - Болен! Непредвиденное осложнение привело Гезу в полное отчаяние. Больного немыслимо оставить здесь! - Что же теперь делать? - Может быть, мне это только кажется, - сказал Рени. - Я продрог. Теперь мне гораздо лучше в твоем плаще. - Где спрятать тебя? - Там. Геза не видел, куда указывает Рени, но легко догадался. - В тайнике?! - Больше негде. Спрятать меня необходимо, уйти некуда. Наверху мне нельзя появляться, пока обо мне не забудут. - Не можешь же ты провести там несколько лет. - А сколько лет, по-твоему, нужно, чтобы обо мне забыли? - Много, Рени. - Но сколько? - Не знаю. Рабы долго не забудут тебя. - Ты еще не понял моего плана, Геза, - неожиданно сказал Рени. - Я думал, что понял все. - Нет, не все. Ты понял и осуществил первую его часть. Но она бесцельна без второй. Ты помнишь рассказ Дена? - Какой рассказ? - О том, как Ден проник в подземный ход и открыл дверь тайника. - Помню. - Ты должен помнить и то, что, пробыв в тайнике одну минуту, Ден вышел из него через сорок дней. - И это помню, - ответил Геза, все еще ничего не понимая. - Он вышел таким, - продолжал Рени, - как если бы действительно пробыл там одну минуту. А мы знаем, что прошло сорок дней. А если бы Ден пробыл там весь день? Геза вздрогнул. Теперь он понял безумный план Рени. - Я не пущу тебя! - Значит, ты хочешь, чтобы меня вторично казнили, а тебя самого выгнали из храма? - Тебя постигнет там смерть. - А что ждет меня наверху? Я верю, Геза, да я нельзя не верить. Мы сами видели Дена после выхода из тайника. Мы знаем, что он пробыл там полторы луны. Я верю пришельцам. - Они исчезли оттуда. - Через шесть лун. А я пробуду там полтора часа. Как ты думаешь, узнает меня кто-нибудь, если я появлюсь через сто двадцать лун точно таким, какой я сейчас? - Ты безумен, Рени! - Нет, просто я верю, что существует многое, чего мы не понимаем. - Ты знаешь, какая болезнь постигла Дена после того, как он побывал в тайнике. - Мы не знаем, что в этом виновато. Пришельцы тоже были "больны" и находили это нормальным. В голосе Рени звучала решимость. Геза понял, что он все равно выполнит задуманное. Кроме того, надежды на спасение при выходе наверх почти не было. После того как сам Рени подтвердил это, Геза уже не сомневался. Он сдался: - Я буду ждать тебя полтора часа. Рени засмеялся: - Ты забыл, что для тебя пройдет не полтора часа, а сто двадцать лун! - Так долго я не увижу тебя! - Лучше долго, чем никогда. Я давно бы вошел туда, но мне хотелось дождаться тебя и проститься, с тобой. Чтобы ты знал, что я вернусь. - Я убью Роза, - со злостью сказал Геза. - Я захвачу власть еще крепче, чем это сделал Ден. Я стану единственным властелином страны. И как только добьюсь этого, приду за тобой. Мы придумаем, что сделать, чтобы твое "воскрешение" укрепило страх передо мной, увеличило мою власть. И ты перестанешь быть рабом, Рени. Я сделаю тебя жрецом. - Все это мечты, Геза, - ласково сказал Рени. - Рабом я уже перестал быть. Но бывший раб не может стать жрецом. Благодарю тебя за добрые намерения. Не будем терять времени. Научи меня, как надо нажать на выступ, чтобы дверь открылась. Я совсем забыл, что без тебя не смог бы это сделать. - Я сам открою, - сказал Геза. - Нет, ты уйдешь. Кто знает, может быть, открыв дверь, ты выйдешь наверх спустя долгое время. - Ты прав, Рени, прав, как всегда. Иди! Я буду ждать тебя. И ускорю твое возвращение, насколько смогу. - И я буду ждать тебя полтора часа. - А как ты определишь время? - Я буду считать. Что еще делать там. Наивные дети! Они ни в чем не сомневались, готовясь привести в действие неведомые им силы. Ребенок не боится огня, пока не обожжет пальцы. Невежество подобно ребячьему недомыслию! - Прощай, Геза! - Ты прощаешься со мной на полтора часа, а я... - Думай обо мне и приводи в исполнение свой план. Отомсти Розу за нас обоих. Геза услышал удаляющиеся шаги. - Не забудь заделать отверстие из могилы, - донесся до него голос Рени. Послышался шорох осыпавшейся земли. Видимо, Рени сильно задел за стену. Раздался резкий металлический звук, точно бронзовые палицы столкнулись. Ярко вспыхнул свет в конце подземного хода. После полной темноты он казался ослепительным. Геза увидел, как темный силуэт Рени скрылся за дверью загадочного тайника. И снова могильный мрак охватил его со всех сторон. Прошло много времени. Смерть Дена и страшная казнь его убийцы изгладились из памяти людей. Пришельцы давно были забыты. По приказу верховного жреца была уничтожена семигранная комната, а стол и шар в специально сделанном для этой цели ящике, куда для тяжести наложили еще и камней, отвезены на корабле подальше от берега и брошены на дно океана. Жизнь шла по-прежнему, как и до появления пришельцев. Но страх перед Гезой все еще владел людскими сердцами, хотя никто не мог бы объяснить, чем именно вызван этот страх. Роз умер, внезапно и непонятно, но никто не связал его смерть с именем Гезы. Верховный жрец был выше подозрений. Даже его жена Лана ничего не заподозрила, хотя и хорошо знала о тайной ненависти своего мужа к Розу. Лана не была счастлива в браке. Она трепетала перед мужем, обладавшим таинственным могуществом, и знала, что Геза не забыл ее прошлого лицемерия и не любит ее. Бора правил один, со всей полнотой древней власти, на которую Геза, казалось бы, и не думал посягать. Все, что когда-то было сделано Деном для возвеличения жреческой касты, кануло в Лету. Так казалось. Но тайные мысли верховного жреца были известны только ему одному. Геза ждал. У Боры не было сына, и после его смерти, ждать которой, по всем признакам, оставалось уже недолго, власть перейдет к Гезе естественно, сама собой. На смену одной династии придет другая. Ему нетрудно было ожидание, так как и теперь его власть мало уступала власти Боры. Каждое слово верховного жреца было законом для страны Моора. И никто не подозревал, что грозные и действительно могущественные силы природы готовили гибель не только отдельным людям, как бы "могущественны" они ни были, а всей стране. Омываемая со всех сторон океаном, страна Моора доживала последние годы своего существования. Но этого никто не знал. Едва зарождавшаяся наука не могла предупредить людей о грозившей им участи. Геза все время помнил о Рени. В его сознании никак не укладывалось, что все эти луны прошли для Рени как минуты. Но он верил, что это так. Наконец он решил, что настало время. Если Рени даже узнают, никто не осмелится ничего сказать. Подземный ход еще существовал, но был сильно разрушен временем. Из осторожности Геза уничтожил люк и снес самую беседку. Он давно уже не жил в их старом доме. Геза приказал расчистить ход к двери. И даже не подумал уничтожить рабов, которые это сделали, как в свое время поступил Ден. Его действия никем не обсуждались, а принимались как повеления божества. Что подумали рабы, увидев странную дверь в глубине земли, Гезу не интересовало. Он просто велел им молчать, и нарушить приказ властелина жизни и смерти не осмелился ни один. Снова, как в давно прошедший день, Геза остановился перед загадочной дверью. Там ли Рени? Как ни странно, но Геза сомневался, что его названый брат все еще находится в тайнике. Нет, Геза не подозревал, что Рени мог исчезнуть, как исчезли пришельцы. Он думал, что Рени мог уйти отсюда, скрыться из страны, тайно от него, Гезы. Время и всесильная власть испортили мягкий и благородный когда-то характер Гезы. Предполагаемая "измена" Рени его не возмущала. Если скрылся, то хорошо сделал! Геза привык к мысли, что все, что он делает, правильно. И, не задумываясь, он трижды нажал на выступ. Если Рени окажется прав и он, Геза, выйдет отсюда через долгое время, никому и в голову не придет спрашивать его, где он был. Дверь не открылась... В ЦИЛИНДРИЧЕСКОЙ КАМЕРЕ Рени был молод и силен. Но длительное пребывание в кошмарной подземной темнице храма, двое суток в кромешной мгле и пронизывающей сырости могилы подорвали его здоровье и, нажимая на выступ сбоку от овальной двери цилиндрической камеры, он дрожал всем телом от лихорадочного озноба, помешавшего ему почувствовать даже естественный страх. Глаза, отвыкшие от света, нестерпимо резнуло ослепительное сияние вспыхнувшего шара. Рени упал на пол камеры. С резким звоном за ним захлопнулась дверь. Ему казалось, что он стремительно летит в какую-то бездонную пропасть. Нескончаемое "падение" вызывало тошноту. С трудом открыв глаза, юноша увидел перед самым своим лицом неподвижный и твердый пол камеры. Он никуда не падал, но ощущение падения не прекращалось. Собрав все силы, Рени поднялся. Стены кружились перед его глазами в бешеном хороводе. Они выглядели вертящимся туманом, и нельзя было определить, где же они находятся - здесь рядом или в бесконечном отдалении. А стоявшие перед ним четыре ложа оставались неподвижными. Рени сразу обратил на это внимание и понял, что стены действительно вертятся или производят впечатление вертящихся. Если бы у него кружилась голова, то и четыре ложа, похожие на саркофаги, кружились бы тоже. В измученном утомленном мозгу не возникало вопросов. Рени относился к окружающему с тупым безразличием. Он заранее знал, что здесь, в этом помещении пришельцев, его ожидает то, чего понять он не сможет. Машинально сделав шаг, юноша опустился на ближайшее ложе и лег, чтобы, закрыв глаза, не видеть вращения стен. Но прежде чем он успел сомкнуть веки, шар погас, и абсолютная темнота словно ринулась на него, гася сознание... Сколько времени прошло, Рени не знал, когда, открыв глаза, почувствовал, что снова способен соображать. Был ли он без сознания или заснул? Если заснул, то сколько времени проспал? В камере был свет. Шар висел над головой, испуская бледное желтое сияние. Стены казались неподвижными, только временами их скрывали точно волны тумана, и тогда снова нельзя было понять, близко они или далеко. Рени чувствовал себя совершенно здоровым. Не было лихорадочного озноба, не испытывал он и слабости, от которой шатался на ногах, входя совсем недавно в эту камеру. Голова была ясна, и мысли текли четко. Его тонкий слух улавливал какие-то звуки, едва различимые, но несомненные, похожие на шорох сухих листьев или человеческие голоса, доносящиеся с большого расстояния. Один раз он отчетливо услышал, как очень далеко, на пределе слышимости, раздался металлический звук закрывающейся двери. Человечество не придумало еще слова "галлюцинация", и Рени не мог подумать о ней, но мысль, явившаяся ему, близко подходила к этому понятию. Он снова закрыл глаза и погрузился в свои мысли, стараясь не обращать внимания на звуки, которые, как он был уверен, только кажутся ему. А может быть, эти звуки издавал шар, что было вполне возможно. Прошло ли намеченное им время? Находится ли он здесь задуманные полтора часа и не пора ли ему открыть дверь и выйти на поверхность земли? Голода он не ощущал. Значит, никак не могло пройти очень много времени. И Геза не приходил еще, как обещал, чтобы выпустить его. Вероятно, он спал недолго и полтора часа еще не прошли. Рени было досадно, что он заснул и потерял представление о времени. Так может случиться, что он выйдет не через сто двадцать лун, а через двести или более. Но тогда почему же не пришел Геза и не разбудил его? Рискнуть?.. "Нет, - подумал Рени, - этого нельзя делать, я могу ошибаться. Могло пройти всего несколько минут. А тогда меня сразу узнают там, наверху. Меня схватят и казнят. Я погублю не только себя, но и Гезу. Надо ждать". И вдруг... Рени с ужасом понял, что без помощи Гезы вообще не сможет выйти отсюда. Дверь была хорошо видна, но никаких выступов или запоров на ней не было. Не было и ручки, а дверь открывалась внутрь камеры. Не за что уцепиться даже ногтями, место соприкосновения двери со стенами виднелось как тончайшая нить. "Если с Гезой что-нибудь случилось, - подумал Рени, - я погиб. Я задохнусь здесь". Воздух был чист, но Рени понимал, что его очень мало и не может хватить надолго. - Об этом мы не подумали, - сказал он громко. Избежав смерти от рук жрецов, Рени не хотел умирать сейчас. Он попытался вскочить, но не смог этого сделать. Какая то сила удерживала его на ложе. Он не мог поднять даже руки, не мог вообще пошевелиться. Он не был привязан. Он лежал совершенно свободным, его мускулы были крепки, как всегда. И все же подняться он не мог. Его ничто не давило, ничто не притягивало к ложу, дыхание было свободно, но было такое впечатление, что сам воздух камеры приобрел большую плотность и силы мускулов оказалось недостаточно, чтобы преодолеть ее. Испугался ли Рени? Нет, чувство, которое его охватило, не было страхом. Это было гнетущее сознание беспомощности и обреченности. "Пришельцы сказали правду, - подумал он, - всякий, кто сюда войдет, обречен на смерть. Но почему не умерли они сами?" Он не знал, что случилось с пришельцами, но был непоколебимо убежден, что четыре белолицых незнакомца не пошли на верную смерть, входя в эту камеру. Они говорили, что уходят к другим людям. Эти слова были непонятны, но полны уверенности. Пришельцы знали, что говорили. "Где они? - думал Рени. - Они вошли сюда, где сейчас нахожусь я. Куда же они делись отсюда?" Он не мог даже отчасти приблизиться к решению этой загадки. Исчезновение пришельцев из помещения, закрытого со всех сторон, было выше его понимания. Только приход Гезы мог спасти его самого. Рени стал думать о том, что происходит над его головой, на поверхности земли. Вероятно, прошло уже много лун. Что случилось за это время, что делает Геза? Удалось ли ему отомстить Розу за смерть Дена? В том, что каждая минута пребывания в камере равняется на земле сорока дням, Рени был уверен. Он верил рассказу Дена, сам видел его после сорокадневного отсутствия, которое нельзя было ничем объяснить, если Ден солгал. Как это происходит, Рени не понимал, но его трезвый и реалистичный ум раз навсегда сказал ему, что эта область знания еще не доступна людям его времени, но ничего сверхъестественного здесь нет и быть не может. Выросший среди жрецов, Рени перенял от них скептический взгляд на все, что темному уму его современников казалось проявлением воли добрых и злых духов. Когда-то люди не знали, что такое огонь, не умели добывать металлы. Теперь они это знают. Что же удивительного в том, что есть много такого, чего люди еще не знают, но узнают впоследствии. Так и должно быть. Он не подозревал, что скептицизм в том положении, в каком он находился, был его спасением. Другой на его месте мог сойти с ума от ужаса. Впрочем, этот другой никогда бы и не вошел в камеру. Рени лежал спокойно, покорившись своей участи. И не мешал силам, во власти которых находился. А силы эти действовали с нерассуждающей точностью, перенося неподвижное тело человека сквозь время, ощущаемое людьми, из одной эпохи в другую. Давно уже исчезли с лица земли Геза и все люди, которых знал Рени. Исчезла, поглощенная океаном, сама страна Моора, где он родился и вырос. Поколения сменяли друг друга над его головой, в мире действительной жизни, которая одна только известна людям и вне которой Рени сейчас находился. Века проносились над цилиндрической камерой. Он не ощущал ничего. Времени не существовало, но он думал, что минуты текут, как обычно. И они казались ему очень длинными. Он продолжал на что-то надеяться. На Гезу?.. Рени забыл о нем. Он думал теперь о пришельцах. Ведь эти странные и могущественные существа были здесь, в этой камере. Они исчезли из нее, но могут опять вернуться. И тогда он будет спасен. Шелестящие звуки становились громче, отчетливее, но Рени по-прежнему не улавливал в них никакого смысла. И вдруг шар снова погас. Снова абсолютная тьма словно набросилась на Рени, и он перестал что-либо ощущать. Но если бы он даже сохранил сознание действительности, мог понимать и оценивать происходящее, то все равно никогда бы не догадался, что эта тьма означает конец пути, о котором он не подозревал, означает, что обычное время снова вступает в свои права относительно него. Точно так же, как раньше, совсем недавно по его восприятию, такая же внезапная темнота указывала на то, что путь в будущее начался. Переход в нулевое пространство и обратно в обычный мир вреден для психики человека, и заботливые точные механизмы камеры выключали на время таких переходов сознание человека. Но Рени не знал этого. И когда открыл глаза и увидел возле себя четырех пришельцев, он подумал со вздохом облегчения: "Я недаром надеялся. Они вернулись!" Яркий свет шара, вместо бледного желтого сияния, сразу показал четырем пришельцам, что они очнулись не вовремя, что машина "остановилась" в аварийном порядке. Они тревожно посмотрели друг на друга. Одна и та же мысль явилась всем: вслед за пространственной испортилась и машина времени! Это означало невозможность двигаться дальше, вечное пребывание в той эпохе, где они оказались сейчас. Во время "движения" нельзя было увидеть многочисленных приборов камеры из-за мнимого вращения стенок. Сейчас камера была "неподвижна", и четверо легко убедились, что машина времени в исправности. Сколько же пробыли они "в пути"? Как далеко ушли от эпохи, которую покинули? Приборы ответили на этот вопрос. Прошло девять десятых намеченного времени. Почему же "остановилась" машина? Указатели внешней среды сообщили, что вокруг камеры все спокойно, что никакая опасность со стороны сил природы не угрожает. Оставалось единственное и, очевидно, правильное, объяснение: в камеру кто-то вошел! И не только вошел (автоматы не обратили бы на это внимания), а остался в камере, отправившись по тому же пути, по которому "шли" они четверо. Они не могли его видеть, как и он не мог видеть их, между ними лежало время, но то, что в камере находятся сейчас пятеро, а может быть и больше, не подлежало сомнению. Когда это случилось, когда вошел в камеру неизвестный человек или люди - они не знали. Но пребывание в камере посторонних лиц грозило смертельной опасностью. Машина "остановилась" сама, принять меры безопасности должны были они. Кто-то находился в камере! Когда бы этот человек ни вошел в нее, он был уже очень близок по времени. Пустить в ход машину по своей воле он не мог, она уже была пущена. Изменить время "прибытия" он также не мог и должен был оказаться там же, где оказались вошедшие сюда раньше него. Корректировка срока прибытия происходила автоматически. Аварийная остановка предотвратила угрозу одновременного прибытия. Если бы машина продолжала "движение", то неизвестный, догнав своих предшественников, очутился бы с ними в одном и том же отрезке времени. И тогда трагические последствия были бы неизбежны. Человек или несколько человек должны были лечь на ложа. Их тела могли занять одно и то же место в пространстве с телами тех, кто лег раньше. И при наступлении точки соприкосновения их времени с временем хозяев камеры наступило бы полное молекулярное слияние тел и мгновенная смерть. Четверо молодых ученых невольно соскочили со своих мест. Это движение было инстинктивно, но не вызывалось необходимостью. Машина "стояла". Обиходное время вступило в свои права не только для них, но и для тех, кто догонял их. И те и другие останутся на том же "расстоянии", на котором были сейчас, до тех пор пока машина не будет снова пущена в ход. Между ними установился постоянный интервал в одну или две недели. На большем расстоянии машина не почуяла бы постороннего присутствия. Вспомнив об этом, они успокоились и обменялись мнениями. Им ничего не стоило закрыть неизвестным преследователям дальнейший путь, но это означало бы физически уничтожить их. Удалить из камеры, оставить в том времени, в котором они сейчас находились, было невозможно. Остановка означала необходимость выйти из камеры, снова провести известное время на поверхности земли, чтобы дать нужный отдых организму. Пришельцы испытывали досаду - почему они сразу не выключили механизм двери. Но им и в голову не приходило, что кто-нибудь может войти в камеру. Ни один из них не подумал о том, что у них есть выбор. Убить разумное существо было для них не представимо. Они не сделали бы этого даже в том случае, если бы "прибытие" этих существ грозило неотвратимой опасностью. Они думали и говорили только о том, как им поступить с неизвестными людьми. Отдых нужен, но длительная остановка смертельно опасна для этих людей: они не знают, как открыть дверь изнутри камеры, как выбраться из нее, если люди или время засыпали выход. Они неизбежно задохнутся. Вывод был настолько ясен и очевиден, что обсуждение заняло не много времени. Ученые приступили к действиям. Им самим следовало выйти из камеры. Незнакомцы могли и не лечь на ложе. Но аппаратура не была рассчитана на дистанционное управление. Приходилось идти на риск. И один из четырех без колебаний вызвался это сделать. Трое других приняли его предложение как должное. Они сами готовы были на тот же поступок, но он высказался первым. Они думали, что им придется снова проделать ход на поверхность земли, но, когда дверь открылась, они увидели небо. Камера оказалась только на одну треть погруженной в почву. Кругом стоял густой лес. Удивленные, они оглянулись на приборы. До сих пор, поглощенные мыслями о тех, кто "шел" за ними, они не обращали внимания на указатели места, где находилась камера. Сомнений не было! Они были не там, где вошли в камеру. Это была вообще не та камера! Чем-то встревоженные, автоматы перенесли их в другую, поставленную на Земле на случай катастрофы с первой. Значит, такая катастрофа действительно произошла за те века, что пронеслись над ними. Выйти было нетрудно, поверхность земли находилась в метре от пола камеры, но тому, кто пустит в ход машину времена, надо было покинуть ее как можно скорее, и они расчистили выход, устроив пологий подъем. Под действием небольшого аппарата лишняя земля мгновенно исчезла, словно растворившись в воздухе. Они не тратили времени на осмотр местности, - это успеется. Все их мысли были с теми, кто скоро присоединится к ним, станет их спутниками на пути в будущее Земли. Кто они? Ученые, сознательно пошедшие на этот эксперимент, или люди, случайно попавшие в машину? Вероятно, камера была обнаружена при каких-нибудь раскопках. Но как могли догадаться нажать на кнопку с нужной последовательностью? Теория вероятности не допускала таких совпадений. Но факт был налицо, - в камере были люди. И их надо было выручить из того безвыходного положения, в какое они попали. Опасность заключалась в том, что четверо ученых не знали точно, где, в каком моменте времени находятся сейчас эти люди. Они знали только, что интервал не мог превышать двух недель. Их будущие спутники могли находиться в прошлой неделе, во вчерашнем дне, в только что прошедших минутах и даже секундах. Все было возможно. Но опасения оказались преувеличенными. Их отделяло от "преследователей" полчаса. Когда это время прошло и машина снова "остановилась", они поспешно открыли дверь и вошли, чтобы... замереть от удивления. Перед ними с закрытыми глазами лежал один человек. И этим человеком был хорошо знакомый им Рени!  * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *  АЛЫБ-БАРЫН! Гемибек сутулился в седле. Жидкая бородка, окрашенная хенной, то и дело касалась отсыревшего чепана. Для всех было очевидно, что он дремлет. Голова лошади при каждом шаге тяжело опускалась, и было такое впечатление, что уставшее животное, подражая своему хозяину, дремлет тоже. Маленький отряд, насчитывавший не больше двух десятков всадников, растянулся так, что замыкающий воин еле виднелся в белесой мути туманного горизонта. Все было мокро: воздух, земля, люди и лошади. Впереди на однообразно серой пелене низкого неба мутным желтым пятном едва просвечивало солнце. Приближался вечер, а с ним и пятая мучительная ночь. Однообразна была и степь. Перед глазами всадников Гемибека расстилалась давно уже надоевшая, безотрадная картина. Без конца и края тянулась пятый день одна и та же пропитанная водой, вязкая, как болото, местами покрытая желто-коричневым ковром прошлогодней травы земля. Снег кое-где еще держался, но был серым, рыхлым и ноздреватым. Мохнатые, низкорослые лошади с трудом вытаскивали ноги из этой трясины. От их мокрых боков валил пар. Ни деревца, ни кустика! Не на чем остановить взгляд. Лошади измучились, люди устали. И хотя насквозь промокшая земля сулила мало уюта, всадники смотрели на нее с вожделением. Слезть с седла, размять затекшие ноги, повалиться на землю и заснуть, прижавшись друг к другу, накрывшись попонами, согретыми потными спинами лошадей, казалось сейчас верхом мечтаний. О костре не приходилось и думать, - развести его было не из чего. Пора, давно пора подумать о привале. И нетерпеливые взгляды поминутно обращались на ссутулившуюся спину начальника отряда. Гемибек только делал вид, что дремлет. Он знал, что отряд заблудился в бесконечной степи и движется сейчас куда глаза глядят. Где искать столь остро необходимое поселение, крышу над головой, тепло, а главное пищу? Где находится вторая половина отряда, пропавшая неизвестно куда два дня назад, когда густой непроглядный туман разделил их? И куда вообще вести людей, покорно следующих за ним? Гемибек встряхнул головой. Что-то надо предпринять, но что? Повернуть