Он не джинн, - ответил Чеслав. - Рени здесь. По знаку Джелаля шестеро воинов неожиданно набросились на Чеслава. Силы были слишком неравны! Удача сама шла в руки. Четверо джиннов на поляне, далеко отсюда. Пятый, и самый нужный, здесь! Воины рассыпались по поселку. Удар меча или полет стрелы не слышны в соседних избах. Тем более что они отделены друг от друга огородами. Криков не было, - люди умирали не успев проснуться. В этом поселке Джелаль приказал не брать пленниц. Красный джинн не должен услышать их крики и проснуться раньше времени. Осталась одна изба Чеслава. Возле нее собрался почти весь отряд. Самого хозяина, со связанными руками и заткнутым ртом, держал на аркане самый сильный из воинов. Чеслав был нужен Джелалю. Только с ним можно было говорить на языке кипчаков, который Джелаль знал достаточно хорошо. Кроме того, гигант был завидным пленником. Так же как молодых девушек, его можно выгодно продать в Хорезме. Джелаль предназначал Чеслава в подарок нойону, который, конечно, не разгневается за одно-единственное нарушение своего приказа. Чеслав давно уже понял, с какой целью явился отряд воинов Чагониза, и стоял неподвижно, с застывшим лицом. Но внутри него бушевала ярость. Он считал, что сам виноват в гибели односельчан, и его мучила совесть. Долгие годы в поселках ежедневно ожидали нападения половцев. Оружие всегда было наготове. По ночам выставляли караульных. Никому бы не удалось застать поселки врасплох. Но за последнее время все изменилось. Сам Чеслав убедил всех, что половцы, захваченные Чагонизом, не представляют больше никакой опасности. А о том, что сами воины Чагониза могут напасть не хуже половцев, ему не пришло в голову. И люди постепенно привыкли считать себя в безопасности. Караульных больше не выставляли, оружие ржавело в клетях, никто не запирал двери на ночь. Авторитет Чеслава стоял высоко, его слушались во всем, и он не должен был допустить такого легкомыслия. И вот смерть ходит но поселку и косит жизни. Ходит по его вине! Когда этот самый монгол появился здесь в первый раз, он, Чеслав, должен был понять, что отряд может вернуться. Но не понял и не принял никаких мер! Мучительные раздумья Чеслава не отражались на его лице. Он казался спокойным. Жизнь давно научила его скрывать свои чувства. И он увидел, как воины вывели из избы Ренп и Ладу. Только их! Зловещее значение этого факта было ясно: никогда больше он не увидит своей жены и Любавки. Но даже в этот момент великого горя Чеслав сумел заставить себя быть внешне спокойным. Он знал: обычаи Востока требуют приводить из похода пленниц. Значит, осталось в живых десятка три молодых девушек. Его последний долг - попытаться спасти их. А для этого надо сжать зубы и молчать. Ладу оставили в живых потому, что воины знали: ее крики уже никто не услышит, они не опасны. А девушка достаточно красива. Но Лада молчала. Сильный характер отца сказывался в ней. Она не видела смерти своей матери и младшей сестры, ее и Рени вывели из избы раньше, чем это случилось. Это было счастьем для Лады. А сделали это, конечно, не из жалости, а только потому, что воины боялись джинна. Только приказ Джелаля, которого нельзя было ослушаться, заставил их войти в избу, где находился страшный джинн. Рени спал один, пришельцы, в очередном приступе тоски, удалились в свою камеру. Он проснулся от света горящей лучины и увидел возле своей постели трех монголов. Воины не бросились на Рени. Джелаль приказал обращаться с ним почтительно. Знаками его попросили одеться. Рени повиновался, ничего не понимая. Надев привычную уже одежду, он вышел вслед за воинами. Изба была полна монголов. Бледная Лада, совсем одетая, стояла у печи. Борислава сидела на постели, прижимая к себе Любаву. На ее лице застыл ужас. Чеслава не было. Рени и тут не понял истины. Ему показалось, что Ладе не угрожает никакая опасность, и это его успокоило. Он не мог догадаться о том, что происходит на его глазах. А если бы и догадался, то был совершенно бессилен, не обладая могуществом своих друзей. В других местах девушек хватали и за волосы вытаскивали из избы. Ладу не трогали из страха перед Рени, волшебная сила которого могла проявиться при малейшем гневе. Пока что джинн был спокоен и как будто не угрожал. Его и Ладу вывели почти вежливо. Джелаль вздохнул облегченно. Вот он - красный джинн! Приказ Субудая выполнен! Теперь надо уходить, и как можно скорее! Он приветствовал джинна цветастой речью, в которой уверил его в своем глубоком уважении. Он сказал, что полон почтительности и не причинит джинну никакого вреда. Но просит, почтительно просит, чтобы джинн последовал за ним. Джелаль был уверен, что джинн понимает его слова. Он сам слышал на поляне, как джинны говорили с Чеславом на его, Джелаля, языке. Правда, сегодня пришлось говорить с Чеславом на языке кипчаков, хитрый русс все еще скрывал знание языка монголов. Ничего, он заговорит в свое время! Рени ничего не понял и не ответил. Но Джелаль и не ждал ответа. Джинн молчит - значит, согласен. Воины принялись за разрушение. Только тут Рени почуял что-то неладное. Он увидел, как Лада кинулась к связанному Чеславу и как один из воинов грубо оттолкнул ее. И Рени все понял. Первым его побуждением было броситься на обидчика, но он тут же осознал свое полное бессилие. Он понял, почему так почтительно обращались с ним самим, - эти люди считали его одним из пришельцев и боялись его. Но ведь он не был пришельцем! Он так же беззащитен, как Чеслав и Лада. "Но они этого не знают, - тотчас же подумал Рени. - И если я хочу помочь Ладе и ее отцу, я не должен проявлять слабости". С трудом Рени заставил себя равнодушие отвернуться. О, Моор! Почему нету здесь могущественных друзей, почему именно в эту ночь они ушли на Поляну! Если бы они были здесь, все были бы спасены! Но пришельцев не было, они находились в лесу и ничего не знали! Монголы торопились как могли. Бревна и доски летели по всему поселку. Трупы оставались под развалинами, Начинало светать. Жуткая картина разрушения при свете казалась еще ужаснее. Лада сидела на земле, закрыв лицо руками. Даже Чеслав закрыл глаза, не в силах смотреть на это зрелище. Рени подвели лошадь. Он сел в седло спокойно и уверенно, хотя до этого никогда в жизни не только не ездил верхом, но и самую лошадь увидел впервые только здесь, в поселке. Он твердо решил показывать полное согласие ехать куда угодно, - ведь он не был пришельцем и не мог противиться. Но этого никто но должен знать. Он ехал рядом с Джелалем и не видел Чеслава и Ладу, которых гнали позади. Потом к отряду присоединились другие воины, гнавшие большую группу девушек из соседних поселков, очевидно тоже разрушенных. Отряд оказался очень многочисленным. Джелаль несколько раз пытался заговорить с джинном. Но Рени, не зная языка, молчал. Джелаль подумал, что джинн не хочет говорить с ним. Он не обиделся, но сильно встревожился. Уж не сердится ли джинн? А что, если он вдруг передумает и повернет назад, к другим джиннам? Что делать тогда? Джелаль был совершенно уверен, что убить джинна нельзя. Но Рени не выказывал никакого намерения повернуть обратно, и Джелаль понемногу успокоился. Видимо, джинну интересно - куда и зачем его везут. Видимо, он уверен, что всегда сможет вернуться к своим, когда захочет этого. "Только бы довезти его до куреня, - думал Джелаль. - А там пусть сам нойон заботится о дальнейшем". На остановках для Рени разбивали шатер. Даже сам Джелаль спал на голой земле, не говоря уж о воинах или пленниках. Но возле шатра всегда стоял караул. Джелаль приказывал сторожить джинна не потому, что тот мог убежать ночью, - он считал, что удержать его все равно нельзя, - а только для того, чтобы Субудай-нойон не мог упрекнуть Джелаля, если такое несчастье все-таки случится. Каждое утро он просыпался в тревоге и облегченно вздыхал, увидя, что пленник на месте. Может быть, Рени и смог бы убежать, воспользовавшись суеверием монголов, но ему даже в голову не приходило, что это возможно. Кроме того, его удерживала надежда спасти Ладу и Чеслава. Об остальных он не думал: спасти всех было уже явно нельзя. Джелаль боялся погони со стороны четырех белолицых джиннов. Рени хорошо знал, что пришельцы не смогут выручить их. Надеяться можно было только на себя и Чеслава. Они оба были очень сильны, и сила могла выручить их. Но пока что ни малейшей возможности к бегству не представлялось. Слишком многочисленны и бдительны были их стражи. Может быть, там, куда их ведут... Рени с нетерпением ожидал конца пути. И старался запоминать дорогу. Степь была однообразна, но кое-какие ориентиры попадались - там овраг, тут одинокое дерево или группа кустов. Очень мешала невозможность поговорить и посоветоваться с Чеславом, которого Рени даже редко видел. Сколь ни мал был запас русских слов, Рени был уверен, что сумел бы договориться с отцом Лады. Судьба девушки мучительно тревожила Рени. Лада находилась в толпе пленниц, с которыми обращались очень плохо и почти ничем не кормили. И нельзя помочь любимой! Несколько раз он порывался знаками попросить Джелаля, чтобы Ладу отделили от остальных и присоединили к нему, но каждый раз ясный ум восставал против безумного намерения. Это могло погубить все. Говорить с Джелалем так, как это делали пришельцы, Рени не мог, а обнаружить свое неумение означало сразу показать, что он, Рени, и пришельцы не одно и то же. Единственная защита, и, следовательно, возможность помочь Ладе в будущем, заключалась в суеверном страхе перед ним воинов и самого Джелаля. Пока его считают равным пришельцам, Рени мог надеяться что-то предпринять, а превратившись в обыкновенного пленника, будет совершенно бессилен. И он упорно молчал, принимая все знаки почтения к себе как должное. ДОРОГА В РАБСТВО Погода щадила пленных. Ни разу не пошел дождь, и земля была сухой и теплой. Если для монголов, одетых в ватные халаты и чапаны, спать на голой, мокрой земле было еще терпимо, то для девушек, на которых были только тонкие платья из домотканого полотна, это означало бы верную простуду. А болезнь влекла за собой смерть, - воины не стали бы церемониться с заболевшей и ставшей вследствие этого обузой пленницей. Ее прикончили бы, не моргнув глазом. Их гнали в рабство, а рабов не считают людьми. Хотя солнце ласково грело днем, а ночи были теплы, многие еле шли, выбившись из сил уже на следующий день. Горе от гибели близких, отчаяние, голод и удары камчой, быстрота перехода - все это не могло не сказаться. И две девушки остались позади в добычу воронам. Джелаль понял, что, если он хочет сохранить оставшихся, надо двигаться медленнее. И он приказал перейти с рыси на шаг. Погони со стороны белолицых джиннов как будто можно было уже не опасаться. На третий день к вечеру отряд подошел к берегу реки. Широкая, спокойная, она, по-видимому, была глубока. Рени никогда не видел таких рек. В стране Моора они были узки, но стремительны и бурны. Через них переходили по мостам. А как поступить тут? Через такую не перекинешь моста! Рени с любопытством ждал, что будет дальше. Было ясно, что монголам надо переправиться на другой берег. Но как они это сделают? Видимо, Джелаль немного сбился с прямого пути. Он не стал переправляться здесь, а повел своих воинов дальше, вдоль берега. Шли до ночи, а когда стемнело, остановилась на ночлег. Как всегда, для Рени поставили шатер, и он лег на постланный ковер. Но ему не спалось. Мысль, что между ним и лесом, где находится Поляна, ляжет река, не давала покоя. Эта преграда казалась Рени непреодолимой. Может быть, попытаться убежать сейчас? Он встал и подошел ко входу, завешенному пологом. Сквозь узкую щель ему виден был караульный монгол. Воин не спал. Он знал, что, если заснет, Джелаль прикажет сломать ему спину. И потому не рисковал даже присесть на землю. Совсем близко кучками спали другие воины. Рени понял, что бегство не удастся, надо терпеть и ждать. Он снова лег и незаметно для себя заснул. Только взошло солнце, отряд двинулся дальше. Перед самым выступлением Джелаль, как и в предыдущие дни, пришел к джинну, чтобы разделить с ним утренний достархан. По-прежнему они не говорили друг с другом, - Рени потому, что не знал языка, а Джелаль потому, что думал - джинн не хочет говорить с ним. Остальным пленникам не дали ничего, их скудно кормили только вечером. Шли недолго. На противоположном берегу показался лес. Именно здесь отряд перешел реку в первый раз. Отсюда было уже близко до куреня, и Джелаль хорошо помнил дорогу. Началась переправа. Вернее было сказать, что началась трагедия для пленниц. Ни лодок, ни плотов у монголов не было. Через такие реки, шириной не более четырехсот шагов, они привыкли переправляться не слезая с седел. И на этот раз поступили так же. А пленницы? Пусть плывут сами, как умеют. Но девушки не умели плавать. Возле поселков протекала река, но она была настолько мелка, что ее переходили вброд, не замочив колен, в любом месте. Их погнали к воде, как стадо. Чем бы это окончилось, неизвестно, скорее всего все пленницы утонули бы, избавившись от рабской участи, если бы не вмешательство Чеслава. Случайно оказавшись близко от Джелаля, он объяснил ему положение вещей. Джелаль очень удивился: ему еще не приходилось видеть человека, не умеющего плавать, но он не хотел терять ни одного лишнего пленника, ведь их можно выгодно продать. И Джелаль приказал воинам помочь девушкам. Воины знали только один способ такой помощи. Они велели пленницам ухватиться за гриву лошадей и, не раздумывая больше, направили их в реку. На девушках были длинные платья, ни одна не догадалась его снять, да они и не сделали бы этого, даже если бы и поняли опасность. В результате шестеро утонули в реке, а пятеро захлебнулись и умерли на том берегу. Остальных удалось спасти. Лада не пострадала только благодаря физической силе, которой не было у ее подруг. Джелаль потерял еще одиннадцать человек и был в ярости. Но самая большая неприятность ждала его впереди. И виноват в ней был он сам. Пленниц переправляли первыми. Остальные ожидали на берегу. Джелаль плохо помнил первую переправу и хотел проверить скорость течения, потому что в отряде было много вьючных, тяжело нагруженных лошадей. Если за гибель пленницы его никто не будет ругать, то за гибель воина или вьючной лошади нойон сильно разгневается. Военачальник должен беречь отряд и терять людей только в битве. И лошадей также. Потери на мирной переправе - это позорно! Джелаль внимательно наблюдал за переправой передового отряда. Течение, хотя и спокойное, было очень быстрым. Лошадей сильно снесло вниз. Они выбрались на берег шагах в пятистах от места, напротив которого вошли в воду. Значит, надо подняться вверх по течению, вьючных лошадей снесет еще больше. Решение было правильным. Но Джелаль допустил ошибку, приказав захватить с собой последнего пленника, то есть Чеслава. Он не знал, что могучий русс превосходно умел плавать. Знай об этом Джелаль, он оставил бы Чеслава возле себя. А Чеслав, давно уже понявший, что ничем не сможет помочь несчастным девушкам находясь в плену, стремился освободиться во что бы то ни стало. Он понимал, что единственный шанс на спасение заключается в помощи других, свободных, людей. По берегам реки должны быть поселения. Их надо найти и организовать погоню за отрядом монголов. Только так можно отбить пленниц. Переправа давала ему, быть может последнюю, возможность бегства. И он решился. Теперь или никогда! Смерть или свобода, а с нею и надежда спасти дочь и остальных девушек! Приказ Джелаля переправить его вместе с вьючными лошадьми оказал огромную помощь плану Чеслава. Ему развязали руки, но оставили аркан на шее. Переправляться предстояло с тем же конвоиром, который был специально к нему приставлен и стерег его все эти дни. Но что могла значить веревка аркана, хотя и очень крепкая, из конского волоса, для могучих рук Чеслава, ставших свободными... Он не снял с себя даже обуви. Это могло вызвать подозрение. Никто не должен заподозрить, что он отличный пловец. И когда группа воинов с вьючными лошадьми на поводу спустилась к реке, Чеслав замешкался, получив за это удар камчи. Но цели своей он достиг. Они вошли в воду последними. И поплыли вследствие этого самыми крайними, с левой стороны. Конвоир был грузен, его лошадь плыла тяжело. Чеслав держался одной рукой за гриву и плыл рядом, как ему было приказано. И то, что произошло, было для всех полной неожиданностью. Середина реки! Пора! Набрав в грудь побольше воздуха, Чеслав внезапно нырнул. Одним движением он разорвал аркан и поплыл под водой против течения. Конвоир не сразу заметил бегство пленника. А когда понял, было уже поздно. Чеслав вынырнул на поверхность в тридцати шагах от лошади, которая, конечно, не смогла бы его преследовать. Наоборот, ее сносило все дальше. Монгол схватился за лук, но едва не свалился в воду при резком движении. Понимая, что это не пройдет ему даром, он скинул чепан и бросился вплавь догонять беглеца. И на берегу поняли не сразу. Те, кто переправился раньше и мог бы легко перехватить Чеслава, когда он достигнет берега, ничего не видели, потому что находились слишком далеко. Крики Джелаля до них не долетали. А те, кто был с ним, ничего не могли предпринять. Несколько всадников пустились было по берегу, чтобы броситься в воду выше по течению и плыть наперерез, но и они скоро поняли бесплодность своей попытки. Мощными взмахами могучих рук Чеслав быстро приближался к противоположному берегу, где в густой чаще леса ему было обеспечено спасение. Стрелы не могли достать его на таком расстоянии. И так же мощно плыл за ним монгол-конвоир. Он знал, что только эта погоня, на глазах у всех, может спасти его самого. Страх перед гневом Джелаля удваивал его силы. Они достигли берега почти одновременно. Чеслав вышел из воды и обернулся. И только тогда увидел преследователя. Все, кто находился на другом берегу, почти напротив этого места, стали свидетелями эпического поединка, вероятно, первого в истории будущей вековой вражды двух народов. Монгол был вооружен мечом, русский - безоружен. Оба были богатырями. Но монгол вступал в борьбу только из страха, а русский защищал не себя, а других, которых стремился спасти. Это решило исход. Чеслав не стал ждать нападения, а бросился на противника первым. Ему удалось схватить руку с мечом и предотвратить удар. Началось состязание в силе мускулов. Оба были утомлены борьбой с течением реки, но монгол устал больше. Ему пришлось догонять Чеслава, он сумел почти догнать его, но затратил на это гораздо больше сил, чем Чеслав. Меч выпал из его руки. Теперь схватка пошла на равных. И окончилась очень - скоро. Зрители увидели, как Чеслав схватил противника за пояс и оторвал его от земли. У Джелаля вырвался крик ярости. Его воины подхватили этот крик, и протяжный вопль разочарования пронесся над рекой. Все поняли, что схватка подошла к концу. Несколько мгновений Чеслав стоял неподвижно, словно набираясь сил. Потом он размахнулся врагом, точно поленом, и швырнул его в реку. Монгол исчез под водой и... не выплыл. Тяжелая борьба лишила его последних сил. Чеслав постоял ожидая - не появится ли противник снова. Затем он поднял меч и скрылся в чаще. Ищи его там! Все заняло не больше десяти минут. Рени с восторгом следил за всеми перипетиями этого смелого бегства. Всей душой он хотел бы оказаться вместе с Чеславом, но не умел плавать. А если бы даже и умел, то все равно не двинулся бы с места. Лада оставалась в плену, и только он один, как он думал, мог теперь спасти ее. Джелаль сорвал гнев на воинах, оказавшихся рядом с ним, избив их камчой. Он видел радость джинна и с удовольствием отхлестал бы и его за эту радость. Но не осмелился. Озлобленный и хмурый, он приказал переправляться всем остальным. Потеряно четырнадцать пленников и один воин - самый могучий, лично известный нойону. Субудай не похвалит за это Джелаля. Тем более, только он и виноват в том, что случилось. Не потерять бы еще и джинна! Джелаль сильно тревожился. Не вздумает ли Рени последовать примеру Чеслава? Конечно, джинну нет нужды спасаться вплавь. Он может просто повернуть коня и уехать обратно. Его не задержишь! Но, может быть, этот джинн еще настолько молод, что его соблазнит эффектность такого бегства? Может быть, он захочет присоединиться к Чеславу и действовать с ним вместе? Поступки людей понятны людям, а как понять поступки джиннов? Как их предвидеть? Джелаль вполголоса, чтобы джинн не услышал, отдал распоряжение. И, будто случайно, Рени оказался со всех сторон окруженным монголами. Его лошадь плыла в середине. А Рени и не думал о бегстве. Переправа на спине лошади захватила его своей новизной. Это было совсем особое ощущение, и оно ему понравилось. Правда, вода была неприятно холодной. Бегство Чеслава, а особенно то, что он при этом убил одного воина, отягчило участь пленниц. Хотя они явно не могли убежать, Джелаль приказал привязать их друг к другу. Теперь передвижение по лесу стало для них гораздо труднее. Приходилось продираться сквозь густой кустарник, которым сплошь зарос этот лес. Очень скоро руки и ноги девушек покрылись кровью, платья изорвались. Рени ехал впереди, рядом с Джелалем, и не видел этой картины. Он, конечно, не выдержал бы и бросился на помощь Ладе. Чем бы это окончилось, трудно сказать; скорее всего, окончилось бы плохо для самого Рени. На второй день после переправы показалась другая река. Она была так широка, что Рени принял ее сперва за море. Здесь уже невозможна была переправа на лошадях. Но переправляться и не было нужды. На берегу стояли многочисленные шатры, окруженные кольцом телег и повозок. Это был курень Субудай-нойона. Восточная мудрость гласит, что для властителей самое страшное - "потерять лицо". Это выражение, характерное для туманных формулировок Востока, на Западе звучит гораздо прозаичнее - "попасть в смешное положение". И то и другое достаточно неприятно. Субудай-нойон не был властителем. Но здесь, в походе, он был первым лицом и до тех пор, пока великий каган не назначит преемника покойному Гемибеку, оставался главным военачальником. Он был уверен, что гнев Чингисхана давно прошел и что никакого преемника не будет. А это означало, что Субудай вернется ко двору тем, кем и был, - любимцем повелителя и прославленным полководцем. Тем более опасно "потерять лицо". А такая потеря угрожала Субудай-нойону. В курене все знали, с какой целью ушел отряд Джелаля. Об этом позаботился Тохучар-Рашид, наслаждавшийся предстоящим ему торжеством. Улем был совершенно уверен, что Джелаль вернется ни с чем. Никаких красных людей он видеть не мог, следовательно, не мог и доставить такого человека в курень. А когда отряд вернется и окажется, что весь поход был затеян в погоне "за воздухом", Субудай очутится в глупом положении. Весь курень будет смеяться. У Тохучар-Рашида не было никаких причин ненавидеть Субудай-нойона, но так уж устроены головы придворных, что они не могут простить человеку, если он является любимцем повелителя. Зависть нисколько не менее сильное чувство, чем ненависть. Унизить любимца, выставить его в смешном, а еще лучше в глупом виде - это приятно. Кроме того, Тохучар-Рашид имел основание опасаться за свою жизнь. Убийство Гемибека, если оно раскроется, могло дорого обойтись нойону. А он не знал - поверил ли улем в естественную смерть. Простая осторожность должна подсказать Субудаю, что устранить улема - в его интересах. История с красным джинном могла стать надежным оружием Тохучар-Рашида. Достаточно намекнуть нойону, что он, улем, всегда готов опровергнуть любые измышления по этому поводу, - и сам нойон позаботится о сохранении жизни Тохучар-Рашида. Он хорошо знает, что слово улема имеет вес при дворе великого кагана. Завидуя Субудаю, Тохучар-Рашид тем не менее хотел иметь его в числе своих друзей. А общая тайна - надежная основа дружбы. Можно еще написать письмо к кому-нибудь из окружения великого кагана и поставить нойона в известность, что письмо будет показано Чингисхану, если Тохучар-Рашид не вернется. Но это на крайний случай, если появятся явные признаки опасности. Улем с нетерпением ожидал возвращения Джелаля, конечно, с пустыми руками. Субудай-нойон ожидал его с таким же нетерпением. Но с противоположной надеждой. Красный человек - это было единственное, что он мог привезти из своей разведки и хоть немного ослабить неизбежное неудовольствие Чингиса. И каждый день отсутствия Джелаля отягчал участь, которую готовил ему нойон в случае безрезультатного возвращения. Нить, на которой висела жизнь Джелаля, становилась все тоньше. Он боялся, что потеря большого числа пленников и одного воина вызовет гнев нойона. Но что могли значить эти потери в сравнении с тем, что стало самым главным, - успешным выполнением основной задачи. И прием, оказанный вернувшемуся Джелалю Субудай-нойоном, превзошел самые смелые его мечты. Нойон был в восторге. - Я доволен тобой, - сказал он Джелалю. - Ты доказал, что достоин большой награды. Я так и скажу повелителю мира. О подробностях похода и о потерях нойон не спросил ни слова. - Покажи мне своего джинна, - сказал он в заключение. Джелаль с поклоном откинул полог шатра. Рени стоял в плотном кольце воинов, смотревших на него во все глаза. Никто еще не видел такое странное существо. Перед Субудаем кольцо зрителей распалось. Тохучар-Рашид вздрогнул от неожиданности. Этот человек удивительно походил на описанных древними авторами обитателей погибшей Атлантиды. Его лицо, обрамленное длинными черными волосами, походило на эллинские статуи. Обнаженное до пояса тело отливало цветом меди. Рост и могучее сложение также отвечали преданиям. Как мог оказаться здесь атлант? Этот древний народ, владевший когда-то чуть ли не всем миром, давно уже исчез с лица земли! Но Тохучар-Рашид почему-то сразу поверил, что перед ним действительно атлант, как бы невероятно ни было его появление. Субудай-нойон не думал ни о какой Атлантиде. Он вообще не задумывался о том, кто это. Он видел только, что перед ним необычное существо и, джинн он или нет, Чингисхан не может не заинтересоваться. А это означало: повелитель будет благодарен Субудаю. Нойон обратился к Рени с обычной на Востоке цветистой и вежливой фразой. Рени молчал. Он догадался, что этот человек - главный начальник, но не понял ни слова, да и давно уже решил, что молчание ему выгодно. Ведь пришельцы всегда молчали. - Джинн не хочет говорить с нами, - сказал Джелаль. - Он молчал всю дорогу. Только с одной пленницей он говорил, да и то очень мало. (Джелаль имел в виду несколько слов, сказанных Рени сегодня при въезде в курень, когда он оказался рядом с Ладой и успокоил ее относительно отца, которого девушка нигде не видела.) А он знает наш язык, - прибавил Джелаль. - Не думаю, - сказал Тохучар Рашид. - Он молчит потому, что не понимает. А эта девушка говорит по-нашему? - Нет, о великий посол! Джинн говорил с ней на ее языке. - Значит, ее язык он понимает. С ним можно будет говорить в Хорезме. Там найдется толмач. - Будет так, - решил нойон. - Отведите его в шатер Гемибека. Он пуст. Бросьте ему и девушку. И кормите его хорошо. И, словно потеряв всякий интерес, Субудай повернулся к Рени спиной и ушел в свой шатер. Стоять перед этим хотя бы и джинном и молчать - недостойно военачальника. - У него есть имя? - спросил улем. - Да, о великий посол. Джинна зовут Рени, - ответил Джелаль. - А его девушку зовут Лада. Рени отвели в шатер Гемибека. Слова Субудая восприняли как приказ и если не бросили, то втолкнули в тот же шатер и Ладу. К Рени относились, как к гостю, а не пленнику. ПАМЯТНАЯ НОЧЬ Рени понимал, что его привезли на временную стоянку и, следовательно, повезут куда-то еще дальше. Найти обратную дорогу с каждым днем будет труднее. Монголы, очевидно, переправятся и через эту реку, во много раз более широкую, чем первая. Рени видел у берега два больших плота. А как одолеть эту преграду на обратном пути? Ждать больше нельзя, надо бежать немедленно!.. В шатер вошли слуги нойона. Они принесли вечернюю трапезу. Рени не обратил на них никакого внимания. Слуги раскинули достархан, поставили блюда и кувшин. Потом они поспешно удалились, из страха перед джинном, войти к которому их заставил только приказ Субудая. Рени был голоден, но не притронулся к еде. Лада, вконец измученная, спала мертвым сном, и ему было жаль будить ее. Они поедят позже, вместе... Там, за рекой, могут находиться другие, еще более многочисленные соплеменники людей, захвативших их в плен. Бежать станет вообще невозможно. А участь, которая ждала его и Ладу, не вызывала у Рени никаких сомнений. Пленников обращают в рабство. Он видел, с какой жестокостью гнали сюда девушек из поселков. Представление о пленниках, как о рабах, было привито Рени с детских лет. Он сам был рабом, хотя и уроженцем страны Моора, рабом по происхождению, но какая разница! Нет, снова ощутить на лбу обруч раба, снова стать бесправным и угнетенным, да еще в чужой стране, - нет, никогда! Плана побега у Рени не было. Прежний, составленный еще в дороге, рухнул из-за отсутствия Чеслава, сила которого входила существенной деталью в этот план. Нового Рени придумать не мог. Да вряд ли он и существовал. Если бы Рени был один, задача стала бы гораздо легче. Он мог прорваться силой и скрыться во мраке ночи. Воины боятся его и вряд ли осмелились бы преследовать. А если бы и осмелились, он мог потягаться с ними в быстроте бега. Лошади расседланы и привязаны, снарядить их в погоню не так просто, - это требует времени. У него была бы возможность оторваться от преследователей. Но Лада не может бежать, как он. Оставалось одно, и Рени принял решение попробовать поступить именно так. Дождаться самого темного времени, которое наступало перед рассветом, и ползком выбраться за круг повозок. Может быть, их не сразу заметят? Но нужно оружие. Без борьбы он не позволит привести себя обратно. Он будет биться насмерть за себя и Ладу. Или они прорвутся вместе, или вместе умрут. Рабами ни он, ни Лада не станут! Нужен меч! Рени не обольщался своим теперешним положением. Он понимал, что его мнимая "волшебная" сила, существующая только в умах окружающих, просуществует недолго. Рано или поздно "волшебник" будет разоблачен. Значит, надо спешить, пока его боятся и это в какой-то мере может помочь бегству. Рени поднялся и подошел ко входу в шатер. Его не караулили. Никого не было возле его шатра. Субудай-нойон считал бегство из охраняемого со всех сторон куреня невозможным. Ночь уже раскинула свой звездный узор. Тишина изредка нарушалась протяжными криками караульных. Кое-где слабо горели костры, возле которых кучками спали воины. Те, кто поддерживал огонь, дремали сидя. Рени подумал: "Надо дождаться того момента, когда уснут все и костры погаснут. К утру это обязательно случится". Рени медленно шел по куреню, высматривая в темноте - не лежит ли где-нибудь снятое на ночь вооружение. Он нисколько не боялся, что его могут увидеть. Испугаются, и только. Воины спали одетыми, и оружие находилось при них. В походе надо всегда быть готовыми. Но меч нужен во что бы то ни стало! Рени увидел воина, спавшего отдельно от других. Монгол лежал на спине, раскинув руки, и громко храпел. Колчан со стрелами находился под его головой, лук на груди. А меч, видимо, откинутый во сне, лежал немного в стороне, правда очень близко к телу. Рени осмотрелся по сторонам. Как будто никто за ним не наблюдает. Медленно и осторожно он вытянул кривое лезвие из ножен. Монгол не шевельнулся. Сделано! Теперь он вооружен, а в его руках этот меч - грозное оружие. Дорого поплатятся те, кто вздумает задержать их. Правда, этот меч не то что бронзовые мечи его родины. Он слишком легок, но выбирать не из чего. Рени вернулся в свой шатер. Теперь надо подождать нужного часа, разбудить Ладу и приступить к действиям. Странное спокойствие овладело Рени. Он знал, что шансы на успех ничтожно малы. Воинов много, а он один. Но он знал и то, что никогда не откажется от попытки. Лучше смерть, чем рабство! В согласии Лады сомневаться не приходилось. Она последует за ним с радостью. Рени прилег. Надо отдохнуть и набраться сил. Он лежал неподвижно, зная, что спать нельзя и что он никогда не заснет против своей воли. Перед ним, как живые, встали лица его четырех друзей, которых он уже отличал друг от друга с такой же легкостью, как раньше мог отличить Гезу от Дена. Рени все еще не знал их имен, но ему было известно, что имена у них есть. Вот только сообщить их пришельцы еще не могли. Но это будет со временем. Если он только увидит их! У Рени и Лады был один путь - на Поляну, к пришельцам. Обстоятельства изменились, и Ладе некуда деваться. Не может быть, чтобы и теперь пришельцы отказались взять ее с собой в будущее. Они не могли бросить на произвол судьбы несчастную девушку, потерявшую всех своих близких и ставшую бездомной сиротой. Рени достаточно знал своих друзей, их характер и образ мыслей, чтобы быть совершенно уверенным - пришельцы не способны на такую жестокость! Но там ли они еще? Вернувшись утром в поселок и не найдя его, увидя только развалины и трупы, пришельцы могли решиться на немедленный уход отсюда. Ведь они не знают, что произошло, куда делись те, кого нет среди мертвых. Будут ли они чего-то ждать, потеряв кров и пищу? Они имеют полное право бросить его. Догадаться о том, что для него не стало иного выхода, как только снова присоединиться к ним, пришельцы никак не могут. Сколько же времени в его распоряжении? Когда уйдут его друзья, если не ушли до сих пор? Может быть, они собираются уходить из этой эпохи именно сегодня? Но эта мысль не долго тревожила Рени. Школа пришельцев не прошла для него даром. Он не понимал сути, но знал внешние признаки действия неведомых ему законов. И он подумал, что все это не так уж и важно для него и Лады. Все дело заключалось только в том, чтобы найти Поляну и камеру. Пусть там нет уже его друзей, пусть они уже удалились в будущее. Они последуют за ними, так же, как последовал он сам в стране Моора. Теперь он не повторит ошибки, и они не лягут на ложа, чтобы не подвергнуть опасности себя и пришельцев. Значит, в его распоряжении сколько угодно времени. Рени не знал, что такой путь, казавшийся ему простым и само собой разумеющимся, уже невозможен. Машина пришельцев не могла дважды остановиться по одной и той же "аварийной" причине. Ее саморегулирующиеся автоматы исключили эту возможность, внеся изменения в свою же схему. И теперь, когда машина придет в "движение", никто уже не сможет открыть дверь камеры снаружи. Ошибка, допущенная людьми, исправлена. К своему несчастью, Рени не мог этого знать. Но, к счастью для себя, не собирался задерживаться в курене. Время от времени он вставал и выглядывал наружу. Костры еще горели, и предутренняя темнота не начинала сгущаться. Значит, рано. Он снова ложился. И вот, когда он лежал, устав от своих мыслей и уже ни о чем не думая, произошло то, чего Рени давно ждал, к чему был готов, но не мог и надеяться, что это случится столь скоро и своевременно. Он внезапно почувствовал сильнейший удар, потрясший его, как судорога, схватившая одновременно все мускулы тела. Словно увлекаемые мощной сжимающейся пружиной, согнулась спина, сами собой подтянулись к голове колени, руки изогнулись так, что Рени показалось - сломаются локтевые суставы. Резкая боль пронзила Рени. Это продолжалось две или три секунды. Боль исчезла так же быстро, как и возникла, "пружина" разжалась, тело выпрямилось, и Рени ощутил блаженный покой и какую-то необычайную, ни с чем не сравнимую легкость. Казалось, что с него внезапно спала гнетущая тяжесть, которая, незаметно для него, давила до сих пор на его тело. Он торжествующе и радостно улыбнулся. Наконец-то! И как раз тогда, когда нужно! Теперь он свободен. Теперь не страшны ему ни мечи, ни стрелы, ни руки стражей, как бы сильны они ни были. Он неуязвим, никто и ничто не сможет задержать его. Незачем чего-то ждать, он может уйти, когда ему вздумается. Просто уйти, совершенно открыто! Рени хорошо знал, что означает испытанное им ощущение. Пришельцы подготовили его к этой неизбежной минуте, давно и подробно рассказали о симптомах, сопровождающих момент наступления полной проницаемости. Невидимый и неощутимый процесс изменения тканей его тела закончился! Теперь он стал подобен Дену и самим пришельцам. В радостном возбуждении Рени вскочил. Ему хотелось немедленно что-то делать, что-то предпринять. И... убедиться окончательно! Его взгляд упал на меч, лежавший на ковре, у его ног. В шатре было совершенно темно, но полог Рени оставил откинутым, и даже при тусклом свете звезд стальное лезвие едва заметно поблескивало. А может быть, это был отблеск не звезд, а костра, горевшего шагах в пятидесяти, прямо напротив. Рени поднял меч. Это был единственный способ. Нет, мудрые друзья не могли ошибиться. То, что он только что испытал, полностью соответствовало их словам. Пришельцы описали все так подробно и точно, что это не могло быть случайным совпадением. Убедиться необходимо. От этого зависит слишком многое. Рени медленно вытянул вперед левую руку. Только в последний момент, когда остановить разящий удар было уже невозможно, мелькнула боязливая мысль, что все-таки могла произойти ошибка: полная проницаемость еще не наступила и он попросту отрубит себе кисть руки. Но движение было настолько молниеносным, что Рени не успел даже зажмуриться. Он хотел видеть, и увидел! Увидел больше, чем рассчитывал. Сверкнувшее лезвие просвистело в воздухе, и острый его конец вонзился в землю, пройдя сквозь неосторожно выдвинутую вперед ногу Рени. Он ничего не почувствовал. Кисть руки осталась на месте, так же как и ступня. Доказательство было получено! Рени нервно рассмеялся. Видимо, его вера в пришельцев действительно безгранична, если он осмелился на такой опыт! Теперь уходить! Немедленно, ничего не ожидая! День или ночь, - это уже не имело никакого значения. Рени бросился к спящей Ладе и... внезапно остановился. Безумец! Как он мог не сообразить сразу. Ведь ничего не изменилось, все трудности бегства оставались, как и раньше. Он свободен, но Лада... она была в том же положении, и все опасности побега грозили ей по-прежнему! И даже хуже! Его не могли теперь убить, но ее могут. Умереть вместе или вместе же вырваться на свободу никак нельзя. Возможно только второе. Но разве есть уверенность в успехе? Шансы оставались прежними. Ее могут убить, а он обязательно останется жив! Рени с ужасом подумал о таком финале. Бежать нельзя! Он не в силах рисковать жизнью Лады. Одной только Лады! А не бежать? Ясный ум Рени тотчас же подсказал ему другой выход из создавшегося положения. Его считают волшебником. Теперь он имеет возможность доказать им,