ю площадку, окруженную изгородью из аккуратно подстриженного букса. Ряды букса, возвышающиеся друг за другом, не только создавали красивый зеленый амфитеатр вокруг площадки, но и имели утилитарное значение, скрывая весьма совершенную телемеханическую систему, сквозь которую ничто живое не могло проникнуть на остров, не вызвав тревоги. В разных местах острова, особенно у его берегов, под сенью роскошных пальм прятались павильончики, в которых круглосуточно дежурила собственная полиция Тайсона. На остров Санта-Редита без ведома Томаса Генри Тайсона-старшего не мог попасть никто, в том числе и его близкие родственники. Старик находил дворец в Майами-Бич достаточно благоустроенным для любых прихотей своего многочисленного семейства. А право уединяться здесь он оставлял за собой, и только за собой. Немного было на свете людей, которые могли бы похвастаться тем, что они побывали на острове Санта-Редита, не говоря уже о самой "хижине". Своих немногочисленных и, само собой разумеется, только нужных для дела гостей от розовой гавани до самого "Бизнес Хилл" Тайсон всегда сопровождал лично. Дорога, минуя павильоны и бассейны для плавания, курительные домики, фонтаны и солярии, вела к небольшой, роскошно отделанной раковине, предназначенной лишь для того, чтобы служить навесом над выходом эскалатора. Она была выложена изнутри натуральной ляпис-лазурью. Сама "хижина" помещалась на искусственно воздвигнутой скале, омываемой со всех сторон водой, в футах двухстах от острова. Попасть в "хижину" можно было только через туннель под дном океана. Спустившись по эскалатору вниз, имеющие доступ в "Бизнес Хилл" оказывались в подземном круглом вестибюле. Этот вестибюль был гордостью старого Тайсона. Своих высокопоставленных гостей удивлял он не мозаичным полом, выложенным прекрасными мастерами по эскизам самого Говарда Кариеса, и не ониксовым куполом потолка, искусно подсвеченным лампами дневного света, расположенными за лепным карнизом так, что они оставались невидимыми, - нет, он удивлял гостей полированной стеной-цилиндром из нержавеющей стали. Ничто так не льстило честолюбию Тайсона, как возгласы удивления его гостей при обозрении этого чуда. Когда группа, гостей в сопровождении хозяина попадала в стальной вестибюль, старик вынимал из кармана небольшую шкатулочку, похожую на табакерку, нажимал в ней кнопку, и вход в вестибюль... исчезал. Подгонка опустившегося щита была столь идеальна, что вход невозможно было отыскать даже при самом тщательном осмотре. Гости попадали в стальной мешок. Это было даже символом - мало кого из побывавших на совещании в "Бизнес Хилл" Тайсон выпускал из своих деловых объятий без пользы для себя! Тайсон более или менее продолжительное время забавлялся растерянностью своих посетителей (деланной или натуральной), сообразуясь с их рангом. Потом, подняв руку над головой, с торжествующей улыбкой вновь нажимал кнопку своей "табакерки" - и открывалась та часть цилиндра, за которой виднелся вход в туннель. Тут почти каждый из гостей Тайсона чувствовал облегчение. Ни одному из них приходила в голову мысль о том, что управлявшие всей этой ультрасовременной чертовщиной электромагнитные приборчики, конечно, очень хороши, но весьма плачевным может оказаться положение почтенных джентльменов, если вдруг что-либо в этой штуковине откажет! Движущаяся лента довольно быстро доставляла посетителей в круглый зал, находящийся в другом конце туннеля. В центре зала стоял большой овальный стол с креслами. Когда все собирались в круглом зале, Тайсон снова проделывал манипуляции со своей коробочкой, и пол начинал плавно подниматься. Вознесясь таким образом футов на тридцать, все оказывались, наконец, в "Бизнес Хилл", который представлял собой не что иное, как круглое сооружение из мраморных колонн, поддерживающих хрустальный купол. Промежутки между колоннами были сплошь застеклены, несколько дверей выходило на обегавший колоннаду узкий балкончик. Под ним скала, отвесно обрываясь, уходила в плескавшийся вокруг "хижины" океан. Как и было условлено с Тайсоном на предварительном совещании в "серой беседке", Эверс прибыл к острову Санта-Редита двадцать восьмого к восьми часам вечера. Юджин уже был здесь и познакомил Эверса с джентльменами из "Чейз нэйшнл бенк" и "Гаранта трест компани". С достаточной деловой точностью подъехали остальные участники сговора, и вскоре появился сам Тайсон. При путешествии в "Бизнес Хилл" из всех присутствующих, пожалуй, один Майкл не удивлялся "чудесам" чудачествующего Тайсона и потому, что они по своей технической сути не представляли все-таки ничего особенного, и потому, что Эверс порядком волновался по поводу исхода совещания, которому придавал такое большое значение. Когда все уселись за круглым столом в "Бизнес Хилл", Тайсон официально представил Майкла Эверса, назвав его выдающимся ученым, работающим в новой и весьма интересной области техники. Тут же он добавил, что Эверс намерен ознакомить участников этого маленького делового совещания с технической стороной предложения, с которым он намерен обратиться к представителям деловых кругов. - Беседуя в этой хижине, мистер Эверс, мы можем быть уверены, что подслушать нас никто не сможет. Это гарантировано, - самодовольно заулыбался старик, показывая свои белоснежные вставные зубы. - Итак, мистер Эверс, мы готовы вас выслушать. Не так ли, господа? Эверс начал. Изложение технической сущности предложения заняло более часа. Вечерело. Уже зарозовел хрустальный купол "Бизнес Хилл", уже сизым становился океан, тяжело дышавший у подножья скалы, когда Эверс заканчивал свою речь. - Я боюсь, господа, что слишком утомил вас подробностями технической стороны дела, но важность моих предложений совершенно очевидна. Теперь позвольте перейти к открывающимся перед нами перспективам. Я думаю, вам известно мнение наших высших военных кругов о положении на Дальнем Востоке. Основным препятствием для нашей победы в Азии являются огромные людские ресурсы этого континента. Классические методы ведения войны, теперь совершенно недостаточны и по широко распространенному мнению весьма компетентных лиц, было бы вполне логично, если бы военная мысль пришла к выводу, что победа в Азии, да и не только в Азии, может быть предопределена только в случае применения совершенно новых, до этого невиданных средств борьбы. Нужен прыжок через океан и границы. Ни для кого не является секретом, что во время войны против фашистской Германии в Советской России сумели создать новые мощные базы в тылу. Недостаточно поразить врага на линии фронта, - надо парализовать живую силу противника на всей территории его страны. Надо быстро, заметьте себе, господа, очень быстро подавить сопротивление не только вооруженных сил, но и сопротивление сил вооружающих! Надо осуществить прыжок через границы и фронты, подавить сразу все живое, все, что может сопротивляться нам. Предлагаемое мною средство борьбы предназначено именно для этого. Оно позволит вести нашу внешнюю политику так, как будет нужно для спасения американской демократии и распространения американского образа жизни на всем земном шаре. Это средство даст возможность ликвидировать красную опасность в любой момент, когда это только потребуется. Я призываю вас, господа, обсудить мое предложение и организовать ряд предприятий, которые могли бы поставлять необходимую технику для осуществления этой борьбы. Эверс сел. По-южному быстро темнело. Тишина, воцарившаяся после речи Эверса, и полумрак, сгущавшийся в "Бизнес Хилл", подчеркивали важность момента. Каждый понимал, что он является участником необычайного совещания. Тайсон поднял руку, щелкнул коробочкой, и "Бизнес Хилл" наполнился мягким "дневным светом", лившимся из хрустального купола. - Господа, - бодро заговорил Тайсон, - я думаю, что у вас будут вопросы к мистеру Эверсу. Вопросов оказалось немало, и Эверс, пожалуй, напрасно опасался утомить участников совещания. Морганы и Рокфеллеры, Меллоны и Дюпоны не без пользы для себя занимались "филантропической" деятельностью. Они создавали университетские фонды и становились, таким образом, попечителями крупнейших учебных заведений страны. Промышленностью и банками стали управлять бывшие воспитанники Гарвардского и Колумбийского университетов, Массачусетского технологического института и институтов, непосредственно принадлежащих отдельным корпорациям. Все это давало возможность "попечителям" контролировать промышленность и осуществлять надзор за научной и исследовательской деятельностью. Участники совещания вникали в технические детали, интересовались степенью разработки вопроса, расспрашивали о результатах проводившихся испытаний. Обсуждение принимало оживленный характер. Эверс был доволен, но его стало смущать полное отсутствие деловых предложений. Эверс почувствовал, что никто из присутствующих не заразился его энтузиазмом. Он задумался над причиной этого, рассеянно отвечал на вопросы, думая о причине провала. А провал был налицо: он это уже отчетливо понимал. Один за другим начали выступать участники совещания. В той или иной форме все они говорили об одном и том же - представляемые ими корпорации не заинтересованы в реализации плана Эверса. Однако причина провала его затеи прояснилась для него только после выступления Тайсона: - Я думаю, господа, - начал тот, - что выражу мысль всех здесь присутствующих, если скажу мистеру Эверсу, что мы с большим интересом выслушали его сообщение. Оно поистине потрясло нас. Работы мистера Эверса блестящи как по идее, так и по технике выполнения, но мистер Эверс не учитывает... э... экономики вопроса. Да, да, экономики. Мне кажется, мистер Эверс не учел, что предыдущая война потребовала колоссального количества стали и угля, нефти и химикатов, хлопка и сельскохозяйственных продуктов. Все отрасли нашей промышленности - авиационная и автомобильная, радиотехническая и кораблестроительная, все без исключения, стали особенно бурно развиваться во время войны стали развиваться и приносить прибыль. Да, да, мистер Эверс, _прибыль_! Что же предлагаете вы? Вы предлагаете такое средство ведения войны, для осуществления которого не потребуется столь грандиозного количества сырья, дальнейшего увеличения роста наших промышленных предприятий. Вы понимаете, - осуществление вашего плана может привести нашу промышленность к катастрофе. Мы не знаем, что принесет нам завершение той или иной войны. Мы знаем, что подготовка к войне приносит нам прибыли. Так неудачно для Эверса окончилось совещание, на которое он возлагал столько надежд. Когда Эверс поднялся к себе в номер, принял ванну и переоделся ко сну, он понял, что спать в эту ночь не сможет. Провал совещания, крушение планов, с такой тщательностью разрабатывавшихся в течение нескольких лет, - все это вывело его из равновесия, которое он считал совершенно необходимым деловому человеку. Но надобно знать Эверса! Его умение сопротивляться обстоятельствам, складывавшимся не в его пользу, было прямо пропорционально силе их давления. Проходил час за часом беспокойной для Эверса ночи, а он все сидел в низком кресле у широко распахнутого в южную ночь окна, всматривался в темную даль океана и напряженно думал. Время от времени он вставал, расхаживал по большой, уютно освещенной торшером комнате, подходил к письменному столу, перебирая разложенные на нем бумаги, снова усаживался у окна и упорно размышлял над случившимся. Чем больше он думал над результатом неудавшегося совещания, тем лучше понимал, что "старики", пожалуй, правы. Что давало его предложение _сейчас_? Какие прибыли оно сулило ему и тем концернам, которые он хотел привлечь к этому делу? Да, он не мог не согласиться с Тайсоном. "Тайсон прав, - рассуждал Эверс, - надо получать прибыли в самом ходе подготовки к войне. Ведь в конечном счете оплачивают же миллионы налогоплательщиков каждый самолет, выпущенный "Дженерал моторс", каждый килограмм взрывчатых веществ, выпускаемых Дюпонами. А что будут оплачивать они Дюпонам, Морганам и Фишерам при реализации его предложения? Да, значит, нужно суметь заставить платить. Платить сейчас. Но как заставить?" Эверс подошел к окну. Внизу тянулась залитая светом многокилометровая Колинз-авеню. Узкой полосой уходили далеко на юг мерцающие огни Майами-Бич. Впереди, в темноте южной ночи, угадывался огромный простор мерно рокочущего океана. Майкл смотрел не видя, не воспринимая прелести окружающей его ночи - его мозг был занят другим. "Как заставить платить? Почему платят владельцам военный предприятий? Почему им удается получать все новые и новые заказы на постройку танков и самолетов, на изготовление бомб и орудий? "Пресса и радио, кино и театры держат население в постоянном страхе перед ужасами новой войны, страх этот порождает войну". "Страх, - размышлял Эверс, - страх перед новыми ужасами войны - вот источник дани, выплачиваемый военным промышленникам. Дань страха! Какие же ужасы несет его изобретение? Эти ужасы надо создать. Заставить печать и радио, кино и театры, все рычаги, направляющие общественное мнение в нужное русло, вызывать страх и... заставить платить!" Все так же чудесна была тропическая ночь, все так же мерно рокотал океан, но огней в Майами поубавилось и еще ярче засияли в темном небе мириады звезд. Некоторые из них светили ярко и уверенно, некоторые чуть теплились, разноцветно перемигиваясь, а некоторые, собравшись в туманные, едва видимые облака, молочно мерцали. "Туманные, - думал Эверс, - едва видимые звездные облака, а те облака, которые не видимы глазом, а только излучают потоки электромагнитных волн? Уловить это излучение можно лишь очень чувствительными приборами. Излучение это достигает поверхности Земли и... Так ведь это то, что нужно!" Эверс отошел от окна, закурил сигарету, прошелся несколько раз по комнате и, наконец, почувствовал, что идея сформировалась. Тогда он присел к столу и принялся за расчеты. Он исписывал лист за листом, продумывал все мелочи, рассчитывая все детально, взвешивая все шансы "за" и "против", созвонился по междугороднему телефону и, подняв с постели Крайнгольца, уточнил кое-какие данные, а когда прочел несколько раз написанное, то решил, что его план приобрел новую, более совершенную форму и стал, по его мнению, неуязвимым. Прошла ночь. Стало светать. Багровое солнце начало, выползать из-за горизонта, окровавило океан и наполнило комнату розоватым светом, сделав ненужным поблекший свет торшера и настольной лампы. Эверс еще раз перечитал все написанное, довольно прищелкнул пальцами, аккуратно сложил листки, потушил огни и отправился брать ванну. Было десять часов утра, когда Эверс позвонил Юджину Дирингу. - Хэлло, Юджин? Да, это я. Послушайте, Юджин, если вы намерены сегодня завтракать, то мне хотелось бы, чтобы вы проделали это в "Стелла палас", в нижнем холле. Вы ничего не имеете против? - Я думаю, вас интересует это постольку, поскольку в нижнем холле есть удобное местечко для делового разговора. Не так ли? - Вы просто молодчина, Диринг, если догадались, что после вчерашнего я еще не успел приобрести достаточного аппетита. Итак, если не возражаете, в одиннадцать. - Очень хорошо, но ради бога недолго, иначе я рискую пропустить партию с Джерри Тайсоном. - Ему вы все равно проиграете. Завтрак нас не задержит. Нижний холл в "Стелла палас" находился на крыше двенадцатого этажа. Майкла, правда, меньше всего интересовало, почему так называется этот довольно уютный ресторанный зал. Поднявшись в лифте в нижний холл, он быстро прошел мимо почти незанятых столиков к застекленной веранде за колоннами и был приятно удивлен, увидев Юджина на месте. - Вы что будете пить, Майкл? - приветствовал его Диринг. - Думаю, моему настроению сейчас больше всего подходит коньяк. - Превосходно. Выкладывайте, что пришло вам на ум за эту ночь. - Диринг, вы хотите стать самым богатым человеком в мире? - Черт возьми, я никогда не задумывался над тем, доставит ли мне это особенное удовольствие. Вот выиграть партию у Джерри Тайсона мне было бы приятно. - Не прикидывайтесь паинькой, Юджин! Уж не хотите ли вы сказать, что вы собираетесь жениться на Флоре Тайсон из-за ее "привлекательной" внешности, а не из-за миллионов папаши Тайсона? - Вы становитесь очень агрессивны, Майкл, это, верно, коньяк. Возьмите содовой! - Благодарю вас. - Вот и прекрасно, а теперь скажите лучше, чем я должен рискнуть для того, чтобы стать самым богатым человеком в мире. - Сотней тысяч. - Сотней тысяч? Это несерьезно! Сотня тысяч ни при каких условиях не может сделать настоящего богатства. А большим я рисковать не желаю. - В этом случае, о котором я вам сейчас скажу, - может. Теперь я даже доволен тем, что вчера никто не поддержал меня. Провал повлек за собой удачу. Я нашел способ не только не просить денег у этих заправил Уолл-стрита, но с вашей помощью в самое ближайшее время заставить их плясать под нашу дудку. - Но, но, Майкл! Коньяк, кажется, слишком крепок для вас. - Коньяк хорош, но я трезв, как никогда. Послушайте, что я придумал. - Эверс начал излагать пункт за пунктом программу, так хорошо продуманную им минувшей ночью. В начале его повествования Диринг оставался совершенно спокойным и довольно уверенно справлялся со своим завтраком, не забывая подливать вина себе и Эверсу. Но по мере того, как он начинал понимать идею Майкла, он отставил завтрак. - Тысяча чертей, Майкл, ведь это гениально! - воскликнул Диринг, когда Эверс закончил. - У папаши Тайсона поседеют его крашеные волосы, когда он узнает об этом. - Вы становитесь слишком экспансивны, Юджин. - На лице Эверса появилась довольная улыбка. - Возьмите содовой! - Благодарю вас. - Вот и прекрасно. А теперь послушайте, почему именно сейчас может понадобиться ваша сотня. Все мои сбережения я вложил в организацию лаборатории, я сделал все от меня зависящее, чтобы создать нужные условия для работы Кранге и Крайнгольца. Сейчас у меня нет ни цента. Нужен основной капитал для создания акционерного общества "Новые бериллиевые сплавы". Вы должны вложить в это дело сто тысяч долларов. Теперь вы понимаете - вы почти ничем не рискуете. Затраты на производство первых партий листового материала будут ничтожны, а после первого "бума" доллары польются к нам неудержимым потоком. Вся имущая публика, вроде Тайсонов, Хайднов, Джонсонов и Суатсов за бешеные деньги будет скупать акции "Новой бериллиевой". На протяжении года мы сможем поднять стоимость касок до любой нужной нам цены. Весь мир бросится к филиалам наших предприятий. Это будет не Клондайк, не Эльдорадо, - это будет... - Спокойно, Майкл! Мне все понятно. Я всегда считал, что вы сумеете сделать свой бизнес. В эту ночь я тоже кое о чем думал. Нужно сказать, решение "стариков" меня не очень огорчило. Признаться, я тоже подумывал о том, что дельце можно провернуть самостоятельно. Ну, а то, что вы придумали сейчас, просто здорово! - Я доволен, Юджин, что вам понравился этот вариант. - Помощь заведения Уолтерсона вам тоже понадобится? - Несомненно. Иметь секрет индикатора Зорина было бы очень неплохо. То, что мне удалось почерпнуть из работ Кранге и Крайнгольца, нас еще не вполне устраивает. Пока, конечно. - Пока? - Да, Юджин. Уж очень сильно от этого попахивает Браунвальдом. Боюсь, как бы там, - Эверс показал в сторону востока, - не учуяли. Безопасней в корне изменить характер излучения, а для этого нужны зоринские секреты. Их ведь легче получить готовыми, чем затрачивать уйму денег на изыскания. Не так ли? - Разумеется. Могу порадовать вас, Майкл. Мне сообщили из управления Уолтерсона, что его резиденты кое-что уже сделали. Есть человек, который будет работать вместо Протасова. Он передаст листок секретного сплава по цепочке. Эверс поднес свой бокал к бокалу Диринга. - Четкая работа, старина! - Все в порядке, Майкл. Дело есть дело. Итак, что вы намерены предпринять прежде всего, если я решу вложить в это дело... э-э-э... кое-что из имеющегося у меня? - Мы должны немедленно же вылететь в Нью-Йорк. Там вы займетесь юридической стороной организации "Новой бериллиевой". Я лечу с вами, пробуду там ровно столько, сколько потребуется, и как можно скорее постараюсь обработать почтенного Джемса Кларка. После этого Мэркаунд и снова Нью-Йорк. А вы тем временем сможете побывать в Вашингтоне и, я думаю, вам удастся уладить все, что нужно. - Очень хорошо, Эверс. Я согласен. Но сейчас я должен уладить все, что нужно, на корте с Джерри Тайсоном. Эверс вынул свою серую записную книжку, намереваясь сделать в ней нужные записи, а Диринг встал из-за стола и, распрощавшись с Эверсом, покинул ресторан. Эверс еще долго сидел за уединенным столиком, перелистывая книжку, наслаждаясь очередной победой. Задуманное еще в Неешульце предприятие действительно может стать грандиозным. Даже хорошо, что в "Бизнес Хилл" не договорились. Генераторы Крайнгольца все еще не удается приспособить для серьезных дел и как бы все кончилось с "авансами", выданными на совещании, - еще неизвестно, а теперь... Деньги можно, оказывается, сделать не только на военной истерии, но и при помощи плана, так удачно разработанного сегодня ночью. Великолепно! Космическая катастрофа! Покупайте защитные каски! Покупайте, покупайте. "Как ловко получилось с этим новым вариантом, - торжествовал Эверс, - а ведь был момент, когда, казалось, было все потеряно..." Листок за листком просматривал Эверс, продумывая, не упущено ли что-нибудь, изредка улыбаясь мелькавшим на страницах книжки лаконичным записям. Он не лишен был чувства юмора и не мог отказать себе в удовольствии посмеяться над теми, кого ему удавалось провести! "Крайнгольц, а вот теперь Диринг. Чудесно! Похоже, что старина Юджин пошел на "космическую приманку". Столь же туп, как был в Принстоне". Эверс захлопнул книжку, положил ее во внутренний карман пиджака, бросил на стол несколько кредиток и вышел из нижнего холла. Обвинять Диринга в неискренности, пожалуй, не следовало. Он действительно сгорал от честолюбивых замыслов обыграть Джерри Тайсона. Но его поспешный уход из нижнего холла, несомненно, имел более глубокие мотивы. Участвовать в состязании с первоклассным игроком, которым на самом деле был Тайсон-младший, - это очень хороший предлог, чтобы встретиться с Тайсоном-старшим. Однако Дирингу повидаться с ним не удалось. Старик был явно не в духе. Истерика Флоры вывела его из душевного равновесия, столь необходимого деловому человеку даже тогда, когда он отдыхает на своей вилле во Флориде. Нужно сказать, что старик не переносил истерик дочери (она прекрасно об этом знала), и если умел оставаться непоколебимым и мужественным в гигантских финансовых сражениях, то здесь, в единоборстве со своей любимицей, неизменно пасовал. Ни одно желание, ни одна прихоть избалованной наследницы не оставалась неудовлетворенной. Папаше это было довольно просто делать, когда требовалось только раскошелиться, а в данном случае прежде всего надо было догадаться, чего же хочет визжащий и неистово топающий ногами двадцатисемилетний ребенок. А ребенок хотел Эдди Фридзама. У Эдди Фридзама было достаточно времени, чтобы как следует обдумать создавшееся положение. Одиночная камера, строжайшая изоляция и отсутствие какой бы то ни было возможности связаться с внешним миром. Как могло все это случиться? Почему его схватили? Неужели за ним следили уже тогда, когда он пробирался в "серую беседку", намереваясь разведать все об "операции Смерч"? А может быть, вообще все это подстроено мисс Флорой? Нет, это не может быть. Зачем в таком случае ей нужно было пускать его в беседку, если она знала о предстоящем совещании? Фридзам неподвижно сидел в тесном каменном мешке, снова и снова продумывал все возможные и невозможные варианты объяснения случившегося. Но сейчас не это важно. В конце концов все равно, каковы были причины ареста. Самое главное теперь связаться с ребятами, сообщить о том, что он уже знает сущность "операции Смерч". При мысли о невозможности действовать, о том, что ждет его впереди, к груди подползал холодок страха. Было тяжело, но самое страшное - носить в себе тайну "операции Смерч", знать, что готовится чудовищное злодеяние, а время проходит. Бессильно метаться здесь, в этой клетке, и не иметь возможности ничего предпринять. Фридзам не видел ни одного человека с тех пор, как его схватили у гаража Тайсонов. Проходили дни. Отвратительная, скудная пища два раза в сутки просовывалась кем-то в окошечко, прорезанное в двери, и снова все затихало. Толстые стены не пропускали ни единого звука из внешнего мира. Ему не оставалось ничего другого, как ждать. Ведь должны же его когда-нибудь вызвать. Если его арестовали - значит, должны предъявить какое-нибудь обвинение. Он будет требовать защитника, свидания с близкими, а когда начнется процесс, - разоблачит собиравшихся во дворце у Тайсона заговорщиков. Он превратит этот процесс в грозное изобличение поджигателей воины, покажет истинных врагов мира! А что если ему не дадут возможности выступить? Что если процесса вообще не будет? Не может быть! В тягостном раздумье проходили дни и ночи. И вот настало, наконец, время, когда стальная дверь камеры открылась и Фридзама повели по узкому темноватому коридору, по лестнице на второй этаж и оставили под охраной в небольшой, чисто выбеленной, совершенно пустой, освещенной тусклым плафоном комнате. "Делом Фридзама" заинтересовались в комиссии по расследованию антиамериканской деятельности. Член комиссии Копленд нервно расхаживал по своему кабинету и, куря сигарету за сигаретой, говорил своему помощнику: - Шеф придает особое значение делу Фридзама! - Я очень уважаю мнение шефа, сэр. Копленд повернулся к своему помощнику и взглянул на него. Зазвонил телефон. - Да, слушает Копленд... Хорошо, введите арестованного. Фридзама ввели. - Садитесь, Фридзам, и рассказывайте о вашей антиамериканской деятельности. Фридзам не очень был удивлен таким началом - он хорошо обдумал в камере свое положение и ждал любого обвинения. - Прежде всего, как гражданин свободной страны, я требую... - Прежде всего, вы ничего не можете требовать, Фридзам! - закричал Копленд. - Вы можете только просить пощады и молиться всевышнему о спасении души. Наша страна гарантирует свободу только честным людям, а не шпионам. Фридзам еще не мог понять, куда клонит этот сухопарый, желчного вида человек, устремивший на него взгляд своих мутных, холодных глаз, но уже сейчас можно было предположить, что его арест не связан с "операцией. Смерч". Да, они ничего не знали о том, что он слышал разговор в беседке. Значит, можно будет найти возможность разоблачить коварные замыслы Тайсона, Эверса, Диринга. Что же касается вздорности возводимого на него обвинения, то теперь это меньше всего беспокоило Эдди - лишь бы удалось сорвать "операцию Смерч", оповестить кого надо о грозившей опасности. Фридзам повеселел. На его лице появилось подобие улыбки; он вспомнил о приглашении и с довольно независимым видом сел у стола следователя. Его поведение озадачило Копленда. Копленд не ожидал от обвиняемого такого хладнокровия. Однако не подал и вида, что удивлен и, обратившись к помощнику, приказал ему стенографировать допрос. Бегло поставив вопросы, уточняющие биографию, он внезапно спросил Фридзама: - Когда вы последний раз были в баре Бэна Спеллера? Эдди похолодел - похоже, что этот вопрос имеет отношение к "операции Смерч". Быстро пронеслись в мозгу воспоминания о встрече с Лаусоном. Неужели подслушана их беседа с Лаусоном? Но ведь они разговаривали в гавани, на открытом месте, вокруг не было ни души. - Я очень часто бывал в баре Спеллера. - А я спрашиваю, когда вы были в последний раз, с каких пор вы перестали бывать в этом баре? - С тех пор, как ваши молодчики заткнули мне рот кляпом и привезли в ваш застенок. - Фридзам!! - закричал Копленд: - Я вас слушаю, сэр. - Перестаньте паясничать! Это вам не поможет. Это только может ухудшить ваше и без того плачевное положение. - Что может быть хуже ваших застенков? - Электрический стул! - Честный человек не может попасть на электрический стул! Или вы считаете, что сумеете посадить на него ни в чем не повинного человека? - О Фридзам, - злобно прошипел Копленд, подходя вплотную к Эдди и впиваясь в него своими белесыми, мертвящими глазами. - Я думал, что вы попали в беду, а вы, оказывается, матерый шпион. Перестаньте разглагольствовать и отвечайте на мои вопросы! Когда вы были последний раз в баре Спеллера? - Я уже сказал вам. - Хорошо, вы не хотите отвечать. Я вам помогу. Вы перестали бывать в баре после ареста Клайда Мэкги, которому вы передавали добытые вами сведения. Фридзам поник головой, и Копленд истолковал это по-своему. "Клайд арестован, бедняга. Что же это могло значить? Ведь Мэкги ничего не знал о заговоре у Тайсона. Здесь нет связи с "операцией Смерч", это уже хорошо!" - Вот видите, Фридзам, вы попались. - Я ни в чем не попался! Я был дружен с Клайдом Мэкги и не собираюсь этого отрицать. - Но вы отрицаете, что вы - шпион. - Отрицаю. Это клевета. Вы никогда не сможете этого доказать! - О, не беспокойтесь. У нас есть доказательства, и собственное ваше признание не так уж важно. Все, кто принадлежал к вашей шпионской группе, арестованы. Расскажите лучше, откуда вы знаете Эрскина Тодта, бывшего научного сотрудника Колумбийского университета? Фридзам рассказал, что виделся с Тодтом несколько раз еще в то время, когда производился сбор подписей под Стокгольмским воззванием. Виделся в комитете по сбору подписей. - Очень трогательная дружба, - рассыпался гаденьким смешком Копленд, - дружба безработного шофера с научным сотрудником, принимавшим участие, - Копленд прижег сигарету и затем медленно продолжал: - принимавшим участие в разработке _атомной бомбы_! Где вы храните материалы, полученные вами от Тодта? - Ложь! Я не получал никаких материалов от Тодта! - вскричал Фридзам. - Молчать!! - Копленд нажал кнопку, вделанную в столе, и в комнату вошли два дюжих молодчика. - Подведите его к окну. Фридзама крепко схватили за локти и подвели к окну. Посредине квадрата небольшого дворика, окруженного ее всех сторон высокими мрачными строениями, стоял автомобиль. - Вам знакома эта автомашина, Фридзам? - Судя по номеру, это машина Тайсона. - Добавьте - та, на которой вы работали. Копленд сделал знак, и молодчики накинули на Фридзама наручники. - Проводите во двор! Фридзама вывели во двор, за ним последовал Копленд с помощником и среднего роста коренастый человек в синем комбинезоне с инструментальной сумкой в руках. - Покажите, в какой именно части мотора спрятаны ваши материалы, полученные от Тодта. - Я еще раз говорю вам - я никогда никаких материалов от него не получал. - Очень хорошо! Начинайте, - Копленд кивнул человеку в синем комбинезоне, и тот начал разбирать мотор. На разостланный около автомобиля чистый брезент складывались отвинчиваемые одна за другой части мотора, и через несколько минут из-под головки блока была извлечена небольшая табличка из тонкой латуни с выбитыми на ней формулами. Фридзам еще не успел сообразить, что могло произойти с автомобилем и откуда взялась в моторе эта табличка с непонятными формулами, как Копленда вызвал шеф. - Увести арестованного, - сказал Копленд и поспешил к телефону. - Слушаю, сэр... Да, да! Операция проведена блестяще и Фридзам... Простите, сэр, но ведь вы же сами приказали... - тусклое лицо Копленда перекосилось, прищурился один глаз, и он немного отвел трубку от уха. Из трубки еще порядочное время неслись мало пригодные к печати эпитеты в его адрес, и, наконец, трубка умолкла. - Понятно, сэр... Слушаюсь... Тайсон?.. Томас Генри Тайсон? О-о-о!.. Слушаю, сэр. Будет немедленно исполнено. Фридзаму поручили привести в порядок мотор шикарного лимузина мисс Флоры. Копленд не отходил от него ни на шаг, не переставал улыбаться и даже несколько раз похлопал шофера по плечу. Когда с мотором было покончено, Копленд сам провел Фридзама в вестибюль корпуса, выходящего на улицу. В вестибюле сидела Флора Тайсон. Копленд рассыпался в любезностях перед владелицей машины, просил простить за маленькое недоразумение и самым изысканным образом пожелал всего наилучшего дочери влиятельнейшего папаши. Флора молча, чуть скривив ярко накрашенные губы в каком-то подобии улыбки, выслушала угодливого сотрудника ФБР и, когда тот окончил излияния любезностей, обратилась к шоферу: - Если машина в порядке, Эдди, я хотела бы возвратиться в Майами. Машина неслась на юг по шоссе, проложенному у самого берега океана. Флора болтала без умолку, ни мало не смущаясь тем, что Эдди был молчаливее обычного. Не думала она и о том, что предпримет в дальнейшем, - Эдди был здесь. Эдди был рядом с нею! Подъезжая к городу, Фридзам остановился у закрытого шлагбаума. Когда шлагбаум был поднят, он включил мотор, но мотор подозрительно заурчал и заглох. Фридзам вышел из машины, поднял капот и начал выискивать неисправность. Флора тоже вышла из лимузина - она ведь так любила поломки! Эдди возился с мотором до тех пор, пока у переезда не показался длинный товарный состав, ползущий на север. Как только паровоз поравнялся с переездом, Эдди быстро закрыл капот и пригласил Флору в машину. - Уже готово? - капризно спросила Флора. - Да, мисс. Машина в порядке. С этого телефона, - Фридзам указал на будку у бензозаправочной станции, - вы сможете вызвать шофера. - Эдди! - Спасибо за хлопоты, мисс Флора! - уже на ходу крикнул Эдди и вскочил в поезд, уходивший на север. 10. У ИСТОКОВ Отпуск кончился. Станция Петровская - позади, и с нею кануло в Лету многое. Лена давно готовилась к поездке в Петровское. Мечтала об этих днях, как о счастье. Она и не предполагала, что придется возвращаться с таким тяжелым чувством. Поезд тащился томительно медленно, казалось, он никогда не дотянется до Славино. Теперь уже хотелось поскорее домой, хотелось окунуться в работу и забыть... Забыть? Разве такое забывается! Вот и Женя... Бедняжка, как тяжело ей! Почему не хочет уехать из Петровского, где все напоминает ей об Андрее? С каким трудом она начинает оправляться от удара. Нельзя было оставить ее одну, но уговорить взять перевод в Славино не удалось. Упрямая девочка! Здесь ей было бы спокойнее. Работали бы вместе и вместе старались бы забыть... Сергея... Воспоминание о нем вызывало чувство почти физической боли. "Но почему так тяжело до сих пор? Ведь все решено. Все решено окончательно и... расстались... неужели навсегда, неужели нельзя... Нет, нет. Так надо!" "Так-надо-так-надо-так-надо", - стучали колеса, а на глаза наворачивались слезинки, затуманивая медленно проплывавшие за окном дали, и опять вспоминался лес в Петровском. Воскресный день, рыбалка, разговор с Сергеем... "Да, так надо!" Какая-то станция медленно уходила от поезда. На секунду как будто мелькнула в толпе фигура Сергея, но ее заслонили вдруг появившиеся тогда за окном чуть раскосые, грустные и все же освещенные ласковой улыбкой глаза Михаила. Лена протерла окно и долго провожала взглядом одинокую пристанционную будку путевого обходчика. Канула в Лету и эта незнакомая станция. Еще несколько остановок - и Славино. Скорей бы, скорей. Трудно было забыть, но все дальше уходили дни, проведенные в Петровском, все больше и больше увлекала работа, и только в тоскливые вечера глухой осени становилось особенно тягостно. С наступлением зимы начались самые интересные работы. В филиале института, наконец, появилась возможность осуществлять давно задуманное. Закончено сооружение тепличных хозяйств специального типа, и теперь можно заняться "усовершенствованием растении". В этих огромных хозяйствах, раскинувшихся на нескольких гектарах, на "полях под стеклом", выращивались растения круглый год. Это позволяло значительно ускорить постановку опытов по направленной изменчивости. Однако не это больше всего радовало работников филиала. Они гордились возможностью впервые в мире применить для своих опытов новый источник света. Использование явлений электролюминесценции открывало перспективы, о которых раньше можно было только мечтать. "Поля под стеклом" оборудованы своеобразными электролюминесцентными конденсаторами исключительно простой конструкции. Это плоские стеклянные пластинки, одна из сторон которых подвергается обжигу и становится электропроводной. На другую сторону этих пластинок наносится двухслойная пленка, состоящая из металла и диэлектрика. Под действием электрического поля конденсаторы светятся. Новый источник света очень дешев и требует незначительных затрат электроэнергии. Но не простота и не высокая экономичность конструкции привлекали к себе внимание физиологов. Меняя напряжение, подаваемое на обкладки светящихся конденсаторов, можно было получить свет самого различного спектрального состава. А это открывало неограниченные возможности экспериментального изучения качества света, необходимого для тех или других сторон жизнедеятельности растений. А в будущем становился реальным световой "рацион" питомцам наших многочисленных тепличных хозяйств. Но нужен большой напряженный труд. На "полях под стеклом" пластинками светящихся конденсаторов облицованы стены, каркасы перекрытий, колонны. Нигде не видно источников света, а в темные ночи "поля" наполнены живительным сиянием. Вечера Лена Белова проводила в лабораториях. Дни были заполнены кропотливой работой на опытных участках, и только к вечеру удавалось сесть за книги. Она очень любила эти тихие часы, когда можно было спокойно побыть одной, подумать, помечтать. Лаборатория от просторного помещения оранжереи отделялась стеклянной стеной. У входа в оранжерею стоял небольшой столик с наклоненной над ним лампой - это было излюбленное место Елены Андреевны. В полумраке большой комнаты, освещенной в это время только настольной лампой, поблескивали микроскопы, чистыми тонами отливали растворы в колбах, а золотистый свет за стеклянной стеной мягко освещал куски нежно-зеленого кружева. Целый день некогда было разобрать почту и только сейчас, когда все сделано и тихо вокруг, Лена просматривает корреспонденцию. Газеты, журналы, брошюры, пара бандеролей с подписными изданиями - все отложено в сторону, и она быстро перебирает пачечку конвертов. Нет! Сергей приезжал осенью. Как радостно было увидеть его опять! Как хорошо было с ним, но... но только первые часы. А потом... потом она убедилась, что он все тот же. Нет, пожалуй, хуже. Обо всех он говорил злобно и желчно, всех считал своими врагами, готовыми провалить его проект. Сергей уехал, и оба поняли, что это второе расставание - окончательное. Так почему же хочется, чтобы он написал? Почему хочется увидеть его неровные, быстрые строчки? Неужели ничего не прошло, неужели не заживет? Лена долго сидела, держа в руках один из конвертов. Когда взгляд ее упал на обратный адрес, она улыбнулась. "Жека, милая! Как же ты живешь там, родная?" - конверт поспешно разорван, письмо прочитано. С лица Лены медленно сошла улыбка. Письмо пересыпано любимыми Жениными шуточками, но и они не могли обмануть сестру. Напускное веселье. Что же это? Желание утешить старшую или она боится себя?.. Надрыв. В письме ни слова о Никитине. Почему? Забыла или ей так больно, что даже своей Ленке невмоготу написать об этом? Несколько раз Лена перечитала строки: "Что же ты не отвечаешь Михаилу? Он был здесь и