у и подумал: "Что за ерунда -- контакты ловят рыбу..." Лена покосилась на Васю, капризно надула губы и сказала: -- Но, дедушка, не контакты же ловят рыбу, а ультразвук. И даже не он. Ультразвук только собирает рыбу. Кое-что прояснилось. Ну конечно, кому неизвестно, что кильку, например, ловят с помощью электросвета? Это же знает всякий. Но не всякий знает, что такое ультразвук, и не представляет его роли в ловле рыбы. Вася старался быть равнодушным, хотя он и видел, что Лена молчаливо предлагает разъяснить ему трудную задачу. Но то, что можно сделать один раз, не стоит делать во второй, а тем более надоедать вопросами девчонке. Не мог он сделать этого еще и потому, что не хотел показывать, что на душе у него по-прежнему очень грустно и недоумение не прошло. Но он решил быть твердым и непоколебимым. Все собрались на берегу. Река катила свои прозрачные, чистые волны, подхватывая со дна песчинки, кружа траву и щепочки. Почти по самому дну путешествовали небольшие юркие рыбки -- гольяны, названные так потому, что их бурое, в крапинках тело совсем не имеет чешуи. Чуть выше гольянов, в прибрежных прогретых заводях, стайками юлила рыбья молодь. Крупной, промысловой рыбы видно не было. Но Вася по собственному опыту знал, что она всегда держится на глубине. Как только начал работать ультразвуковой аппарат, гольяны вдруг остановились как вкопанные и, шевеля хвостами и плавниками, часто топорщили жабры, будто прислушиваясь. Вася невольно вспомнил свои рыбалки. Стаи рыб разных пород недвижимо стоят на одном месте, вот так же, как сейчас гольяны, чуть пошевеливая хвостами. Вокруг -- тишина. И вдруг, как по команде, одна из рыбьих стай, вильнув хвостами, исчезает в водорослях. Присмотришься -- а внизу так же спокойно стоит вторая стайка рыб, уже другой породы. Она, кажется, вовсе не заметила, как исчезли соседи. Но вот опять следует неслышная и невидимая команда, и вторая рыбья стая тоже исчезает. "А что ж... Может быть, рыбы тоже переговариваются между собой на сво╦м рыбьем языке с помощью этого самого ультразвука. Они подают сигналы, а мы их не слышим. Ведь вот у диких гусей, например, есть же сторожевые гуси, которые предупреждают всю стаю, как только заметят опасность. Может быть, и у рыб есть свои сторожа или даже вожаки... Только мы ничего об этом не знаем". Пока Вася думал, Лена толкнула Женьку и сердито сказала: -- Говорила я тебе -- это гольяновый контакт! Видишь, как они заслушались. -- Это еще неизвестно... -- неуверенно ответил Женька. Дедушка остановил их: -- Подождите. Пусть Вася посмотрит. Прошло еще несколько минут. Со всех сторон поверху и понизу стали собираться гольяны -- стаями и в одиночку. Речные струи тревожили их, они сбивались в кучки, но упрямо старались держаться на одном месте, прислушиваясь к удивительным звукам. Гольянов становилось все больше и больше. Дедушка подумал и сказал: -- Готовьте спиннинги, а я сменю контакт. Дедушка пошел к ящику. Вася услышал, как щелкнул контакт, и среди гольянов пробежала дрожь. Они стали двигаться, вначале медленно, несмело, потом все быстрей и быстрей, рыская во все стороны, словно пытаясь разыскать пропавший звук. Вода так и вскипала -- столько гольянчиков сплылось на этот участок реки. -- Ты понимаешь, что произошло? -- возбужденно спросила Лена у Васи. Вася гордо промолчал. -- Дедушка сменил контакт, и в воде сейчас начнет распространяться новый ультразвук. Ведь ты, наверно, знаешь, что одни рыбы пищат, а сами ничего не слышат; другие, наоборот, сами слышат, а пищать не умеют. Ну вот. Но все они прекрасно слышат ультразвук -- это такой звук, который мы, люди, не слышим. Знаешь, им еще металл сверлят, стекло режут, вообще он широко применяется. Вот мы и устраиваем рыбий концерт. Рыба одной породы слышит только звук одной частоты, а другой породы -- другой частоты. Понимаешь? Кое-что Вася уже понимал. Он вспомнил, что полуслепые летучие мыши с помощью ультразвука находят дорогу в ночном лесу и ловят насекомых. Он вспомнил, что комары умеют пищать не только слышно, но и неслышно и даже переговариваться на этом сво╦м неслышном, комарином языке! Так что ничего удивительного в словах Лены он не увидел. Придумали -- и хорошо! Программа рыбьего концерта сменилась. Зеленоватую, искрящуюся толщу воды, как серебристые молнии, пронизали две огромные, почти в метр длиной, рыбы с красными плавниками. -- Таймени! -- радостно завопил Женька. Дедушка подбежал к берегу и закричал: -- Закидывайте спиннинги! Спиннинги! Тут не утерпел и Вася. Он тоже схватил спиннинг и, чуть размотав катушку, закинул в реку блесну с крючком-тройчаткой. Блесну подхватили речные струи и закружили. Она блистала на неярком, будто затянутом марлей, солнце, как настоящая рыбка. Но таймени не обращали внимания ни на Васину блесну, ни на другие, которые закинули рыболовы. Они продолжали охотиться за беспомощно кружащими на месте гольянами. Ультразвуковая катушка все работала и работала, и в реке стали то и дело мелькать серебристо-зеленые туши тайменей. Они жадно набрасывались на собравшихся сюда и все еще ожидающих продолжения концерта гольянов. Охотничьи страсти разгорались не только у тайменей, но и у рыболовов. Они то и дело перекидывали блесну, стараясь попасть на охотничий маршрут тайменей. Но подводные хищники не обращали на нее внимания. Впопыхах рыболовы не замечали, что их блесна никелированная, блестящая, а таймени ловят бурых, пятнистых рыбок, которые не похожи на блесну. Дедушка махнул рукой и начал ругать Женьку: -- Все перепутал! Конечно, тайменю в обычное время гольяна ни за что не взять, а гольянчик рыбка жирная, вкусная. Вот таймени и бросились на них. -- Ну, дедушка, -- взмолился Женька, -- я же не знал, что контакт не тот! -- "Не зна-ал"! -- передразнила Лена. -- Я ж тебе говорила -- не тот контакт. Накормил тайменей сытным обедом, а теперь хочешь их ловить. Не такие они дураки. Да, ошибка Женьки была слишком явной. Не привлеки он сначала гольянов, голодные таймени обязательно бы бросились на блесну, принимая ее за рыбку. А когда они очутились посредине своего любимого блюда -- гольянов, -- их, конечно, не заинтересует блесна. Пока рыболовы переругивались, доказывая друг другу, что виноват не он, а кто-то другой. Тузик вошел в воду, опустил в нее хобот и стал пить, шумно поводя боками. Внезапно огромный таймень с налету наскочил на толстые, как бревна, ноги мамонта, метнулся в сторону и угодил как раз на хобот. В то же мгновение Тузик согнул хобот крючком и подхватил рыбину под брюхо. Все произошло так быстро, что Вася едва заметил, как над водой взлетел огромный серебрящийся красноперый таймень. Он перелетел через мамонта и тяжело шлепнулся на траву, да так, оглушенный, и застыл. Рыболовы бросились было к тайменю, но тот пришел в себя, оттолкнулся могучим хвостом и взвился в воздух. Все четверо навалились на метровую рыбину, и дедушка, суетясь не меньше, чем внуки, кричал: -- Осторожно! У него зубищи огромные. С большим трудом таймень был укрощен. Шум утих, и все услышали требовательный звонок. Глава одиннадцатая. НА ПОРОГЕ РАЗГАДКИ Дедушка прислушался и посмотрел на машину. Ребята возились с тайменем. Издалека опять донесся звон, и дедушка обратился к Васе: -- Кто-то нас вызывает. Пойдем, Вася, я тебе покажу еще одну вещь. В машине звенел телефон. Дедушка вынул из-под щитка, трубку, нажал на кнопку, и сейчас же зеленоватым светом, вспыхнул маленький экранчик. Дедушка подождал несколько секунд и, когда на экране вырисовался облик молодой и красивой женщины, сказал в трубку: -- Что там такое. Валя? -- Я просто волнуюсь, папа. На дворе сыро, а ребята так легко одеты... Как идет ваша рыбалка? -- Наша -- плохо. Но вот рыбалка нашего нового знакомого -- отлично. Поймали тайменя -- наверно, больше пуда весом. -- А что это за новый знакомый? -- удивилась женщина. -- А вот этот... -- Дедушка притянул к себе Васю, так что его лицо оказалось как раз против экранчика, а потом на минуту задумался и сказал: -- Он не очень новый, и, может быть, даже ты кое-что о нем знаешь... Его зовут Вася Голубев. Василии Николаевич Голубев. Помнишь? Женщина на экранчике вначале удивленно вскинула брови и поджала губы, потом глаза у нее расширились, и она прижала розовую, чуть припудренную мукой руку к румяной щеке и спросила: -- Неужели... Неужели это Николая Васильевича Голубева... -- Да-да! -- перебил ее дедушка и обратился к Васе: -- Ты пойди погуляй минутку. Вася вышел, а дедушка, захлопнув дверь машины, торопливо сказал: -- Слушай, Валя, немедленно сообщи об этом в медицинское управление. Ты же сама видела Васю и можешь подтвердить, что он совершенно нормальный человек. Это редчайший случай, -- и повесил трубку под щиток. Экранчик потух. Вася молча смотрел через блестящее стекло двери на дедушку. Сердце билось толчками. Он понял, что стоит на пороге разгадки своей тайны -- ведь Николаем Васильевичем звали его отца. И еще он понял, что женщина на экранчике хотела спросить, не он ли, Вася Голубев, и есть сын Николая Васильевича. Вася ничего не спрашивал, потому что по глазам дедушки видел, что он собирается сообщить ему всю правду. Но он ошибся. Дедушка опять пригласил его в машину и вкрадчиво заговорил совсем о другом: -- Вот видишь, Вася, в каждой машине установлен такой радиотелефон. Стоит только включить аппарат, и ты можешь набрать нужный номер и вызвать кого хочешь. Но дело не только в этом. Мало того, что ты можешь разговаривать с кем хочешь, -- ты еще можешь и видеть того, с кем ты говоришь, и он тебя видит. И все -- в цвете. Но это, впрочем, не ново. В Москве уже в твое время работали над созданием цветных телевизионных передач. -- Дедушка посмотрел на Васю и стал смущенно покашливать: он видел, что мальчика интересует совсем не радиотелефон. Однако он продолжал: -- А для того, чтобы не перепутать номера радиотелефонов, им присваивается номер машины, на которой он установлен. Если знаешь номер машины, можешь немедленно позвонить в нее -- пусть та машина будет хоть за тысячу километров. Вася упорно, не моргая, смотрел на дедушку так, словно хотел сказать: "Это все интересно, но меня волнует сейчас другое". Дедушка опять смущенно покашлял и, чуть покраснев, продолжал: -- Ты не заметил, что впереди каждого номера машины стоит буква? Они приняты как обозначение длины волны. Набирая на обыкновенном телефонном диске нужные буквы, ты автоматически настраиваешь приемо-передаточный аппарат на нужную волну. А потом уже, когда набираешь номер телефона или машины... -- Скажите, -- перебил его Вася и на мгновение запнулся, не зная, как называть дедушку. -- Скажите, как вас зовут? -- Меня? -- Дедушка почему-то покраснел, словно его поймали на чем-то нехорошем. -- Меня? -- Да, вас. Как вас зовут? И как ваша фамилия? -- Вася смотрел на дедушку не мигая и говорил опять спокойно и тихо. -- Так, значит... -- покашлял дедушка. -- Зовут меня... меня зовут Евгений Алексеевич Маслов. -- Ясно! -- закричал Вася. -- Значит, ты не дедушка, а Женька Маслов из двадцать первой школы! Значит, это ты занимался в кружке "Умелые руки", значит, это ты дрался в вестибюле! Так вот почему ты все знаешь обо мне! Сейчас же рассказывай, что со мной случилось, изобретатель несчастный! Дедушка страшно смутился, стал оправлять свой пиджак и вдруг неожиданно шмыгнул носом и рукавом вытер его. -- А почему я изобретатель? Да еще несчастный? -- попробовал обидеться дедушка, чтобы по привычке детских лет перехватить инициативу. -- Конечно, несчастный! В кружке ничего не мог сделать толком -- даже модели высотного дома не закончил -- и теперь занимаешься неизвестно чем. -- Почему -- "неизвестно чем"? Я, брат, очень интересными делами занимаюсь, -- опять почему-то покраснел дедушка. -- А ты думаешь, что это я ультразвук выдумал, -- так нет. Не я. -- Разве ультразвук выдумывают! Эх ты, изобретатель... Дедушка, конечно, не понимал, почему Вася с таким упорством называл его изобретателем, и ему почему-то это казалось обидным -- ведь в свое время, в школе, именно так называли самого Васю. И дедушка никак не хотел меняться с ним ролями: -- Брось, Васька! И ультразвуковую катушку не я изобретал. Понял? И вообще хватит. Вот теперь Вася совершенно не сомневался, что перед ним пятиклассник Женька Маслов, который, пока еще совершенно непонятным образом, прикинулся дедушкой. Вася злился уже не на шутку. Подумать только, как ему приходится мучиться, разгадывая собственную судьбу, а этот Женька замаскировался и ничего ему не говорит! А он, как дурак, еще мечтал стать помощником этого "гениального изобретателя". Вот уж, действительно, поспешишь -- людей насмешишь! -- Женька! Говори сейчас же, что со мной случилось! Где Сашка Мыльников? Где папа и мама? Все говори! Вася даже сжал кулаки: он был уверен, что с Женькой Масловым иначе не договоришься -- тот всегда был довольно вредным парнишкой. Но дедушка не протестовал. Он как будто даже согласился с Васиным превосходством -- все-таки, что ни говори, а Вася Голубев был старше Женьки Маслова на целый класс. Миролюбиво и даже заискивающе он ответил: -- Я тебе все расскажу. Ты не волнуйся. История, правда, получается таинственная, но я тебе потом расскажу. -- Нет! Это ты брось! Ты сейчас рассказывай! Пятиклассник 21-й школы Женька Маслов потер морщинистыми руками пылающие щеки в красных прожилках, погладил остатки седых волос на голове и неуверенно сказал: -- Я думаю, что лучше всего сначала поехать в город. Там ты все поймешь... -- А я хочу все знать сейчас же! -- Мало ли что ты хочешь. -- Женька!.. -- угрожающе сказал Вася. -- Вот что, Вася Голубев: ты все-таки не забывайся! Был я Женькой, а теперь в честь того Женьки назван другой Женька Маслов -- вон он с тайменем возится. А я теперь тебе Евгений Алексеевич. Понятно? Как-никак, а я старше тебя ровно на полсотни лет... Точнее, на сорок девять. -- На сколько? -- широко раскрыл серые глаза Вася. -- На сколько? -- На сорок девять, -- невозмутимо ответил дедушка. -- И ты теперь меня будешь слушаться во всем. Сказано: поедем в город -- и поедем... Женя, Лена! -- крикнул он. -- Мама звонила -- собирайтесь. Сейчас поедем. -- А мамонта с собой возьмем? -- спросила Лена. Дедушка закашлялся. Мамонт -- обстоятельство непредвиденное. Даже сообщая своей дочери о Васе, он как-то упустил это из виду. -- Вася, -- спросил он, -- ты поедешь на мамонте или мы его оставим здесь, а потом приедем за ним? Но Вася не слышал дедушкиного вопроса. Он сидел в машине и плакал. Слезы лились сами по себе, и он даже не замечал их. Он только тихонько, почти беззвучно шептал: -- Мама, мамочка... Дедушка посмотрел на Васю, смущенно потер лысину и, тряхнув головой, пробормотал: -- Гм... да, положение... Глава двенадцатая. ВО ВСЕМ ВИНОВАТ ЗУБ Через некоторое время дедушка принял решение: -- Тузика оставим здесь, а потом приедем за ним. -- Но ведь он убежит, -- сказала Лена. -- А что же делать? -- развел руками дедушка. -- Нас он не послушает, а Вася... Васе сейчас не до мамонта. -- А что с Васей? -- тревожно спросила Лена. -- Видишь ли... я же говорил, что здесь тайна, -- вот она постепенно и раскрывается. -- И, заметив нетерпеливое движение девочки, остановил ее: -- Не спеши -- все узнаешь. Когда попадем домой, я все расскажу. Дедушка ушел искать убежище для мамонта, а Лена бросилась к машине, открыла дверцу и растерянно остановилась: она еще никогда не видела, чтобы мальчики, да еще такие смелые, каким показался ей Вася, плакали так безутешно. Он даже не оглянулся, когда открылась дверца, а только всхлипнул. Лена решительно убрала под тюбетейку выбившиеся светлые пряди волос. Готовясь как следует пристыдить Васю, она взглянула на него укоризненно и поджала губы. Но Вася опять всхлипнул. Лена только вздохнула поглубже и промолчала. Чем дольше она молчала и смотрела на Васю, тем быстрее проходила ее решительность. Она почувствовала, что в уголках ее глаз почему-то защипало, дышать носом стало трудно, и она беспомощно открыла рот. Вася, конечно, заметил Лену, но он не мог сразу же совладать с собой и поэтому некоторое время плакал уже нехотя, по инерции: разогнался и никак не мог остановиться. Но на конец усилием воли он заставил себя успокоиться и спросил у Лены: -- Слушай, какой сейчас год? -- Где -- какой год? -- не поняла Лена. -- Ну, вот здесь. Где мы сейчас, -- уточнил Вася. -- А он везде одинаковый, -- растерялась Лена. -- Тем более... -- уже начинал злиться Вася: на себя за то, что он так плакал, на Лену за то, что она видела, как он плакал, и за то, что она такая непонятливая. -- Тем более. Неужели ты не знаешь, какой сейчас год? -- Ну, пятый... -- Какой, какой? -- Пятый, -- уже твердо сказала Лена. Вася недоверчиво покосился на нее и разозлился еще сильнее. Ему показалось, что Лена шутит над ним. -- Слушай, а тебе сколько лет? -- Мне? Двенадцать. -- Так почему же сейчас пятый год? В каком же году ты родилась? -- Я? -- Лена все больше удивлялась и даже чуть растерялась. Она никак не могла понять, что от не╦ хочет Вася. -- Я родилась в 1993 году. -- В каком, каком? -- опять переспросил Вася и побледнел. Он решал новую, совершенно невероятную и очень мучительную для него задачу. -- В 1993 году. -- Значит... значит, сейчас 2005 год? -- Ну да, -- совсем растерялась Лена. -- Я так и сказала -- пятый. Слезы опять покатились по Васиным щекам, и, как он ни старался успокоиться и "рассуждать логически", из этого ничего не получилось. Как только Лена увидела новый приступ Васиного горя, она поняла, что и ей самой очень хочется плакать. А когда ей что-нибудь хотелось, она обязательно это делала. В машину заглянул наконец Женька. Он увидел, что Вася и Лена сидят рядом и дружно плачут, Женька открыл рот и испуганно спросил: -- Что случилось? Ему никто не ответил. Вася только скрипнул зубами, но сейчас же новый поток слез покатился из глаз. Дело в том, что Вася слишком сжал зубы, и коренной зуб с дуплом невероятно заныл. Лена громко всхлипнула и уткнулась в платок. Женька тоже растерялся и на всякий случай потер кулаком глаза. -- Дома что-нибудь? -- спросил он, но Лена отрицательно покачала головой. -- Потеряли что-нибудь? Вася, у которого зуб болел все сильней, пробурчал: "Нет", и вытер слезы. Женька вспомнил странное поведение Васи в электронке и, перестав тереть глаза, подозрительно спросил: -- Вася заболел? -- Дурак! -- Вася окончательно рассердился на себя, на Женьку и на свой зуб. -- Неужели ты не понимаешь, что я пролежал замерзшим пятьдесят лет! -- Сколько, сколько? -- вскричал Женька, а Лена разом перестала плакать. -- Пятьдесят лет! Ты это понимаешь? Женька не понимал, но на всякий случай присвистнул и с уважением, почти с завистью сказал: -- Вот это да! Здорово! Пятьдесят лет... -- и попытался уточнить: -- Ты вместе с мамонтом замерзал? -- Дурак! -- уже спокойней повторил Вася, и слезы перестали капать, но зуб еще ныл. -- Мамонт же доисторическое животное. А я... я -- исторический... -- Слушай, я ничего не понимаю, -- честно признался Женька. -- Я сам... -- начал было Вася, но, почувствовав, что у него опять навернулись слезы, сжал зубы и вскрикнул: -- Ой! -- Ты чего? -- наклонилась к нему Лена. -- Зуб вот еще... -- А-а! -- понимающе сказала Лена и окончательно успокоилась: от зубной боли плачут не только мальчишки, но даже взрослые -- это такая боль, хуже которой не бывает. И странно, она, жалея Васю, уже снова верила, что он очень смелый и совершенно необыкновенный мальчик. -- В конце концов, это ведь не так важно, сколько ты там замерзал, -- сказала она, -- важно, что ты отмерз и даже приручил мамонта. Он вместе с тобой отмерзал? Вася кивнул головой. -- По-моему, это тоже неважно, -- с завистью сказал Женька. -- Это даже интересно -- пятьдесят лет пролежать замерзшим, а потом вдруг оттаять и сразу же приручить мамонта. Слушай, а как же ты замерзал? Вася понял, что его положение не такое уж безнадежное, и мысли о родителях отошли на задний план -- ведь еще ничего не известно: может быть, они и живы. Теперь они, конечно, старенькие, но все-таки... и Вася рассказал все, что с ним случилось пятьдесят лет назад. Кстати он спросил: -- А почему вы говорите "пятый", а не две тысячи пятый год? -- Видишь ли, это просто удобней. Ведь каждый знает, что две тысячи лет уже прошло, -- ответила Лена. -- А Сашка Мыльников все-таки плохой товарищ, -- твердо сказал Женька. -- Почему? -- нахмурился Вася. -- Ну, что же это за товарищ, если он бросил тебя в яме? Я бы обязательно разыскал. -- Метель была... пурга. -- Ну и что ж! Разве это оправдание? Вот когда первые межпланетные летчики потерялись на Марсе, так их и то нашли. А тут, на Земле, он не мог разыскать... Лена вздохнула и почему-то очень твердо сказала: -- Ты ничего не знаешь, Женька, и поэтому не болтай. -- Сама ты болтаешь! -- очень своевременно и остроумно ответил Женька. -- Разве это товарищ?! -- добавил он с презрением. Они помолчали. К машине приблизился Тузик и стал обнюхивать ее хоботом, шумно вздыхая и опасливо косясь своими маленькими глазками. Вскоре пришел дедушка и сказал: -- Тузика мы оставим в старом лесничестве. Там есть загон -- в нем когда-то приручали лосей. Вот он и погуляет. -- А разве лосей приручили? -- уже откровенно удивился Вася. И дедушка, тоже уже не таясь, ответил: -- Да, уже лет тридцать, как они домашние животные. Их разводят, как коров, из-за мяса, молока и хорошей кожи. А в лесных районах лосей используют как лошадей. Ну, взбирайся на своего мамонта и веди в загон. -- Я тоже сяду! -- закричал Женька. Но Лена презрительно сжала губы: -- Так он тебя и возьмет! -- Вася ему прикажет. Польщенный Вася взобрался на Тузика и, покрикивая на него, заставил посадить Лену и Женьку. Дедушка шел впереди, показывая дорогу. Вскоре они подошли к заброшенному деревянному зданию фермы. Оно было ограждено высоким и крепким забором с хорошими воротами. Ничего не подозревая. Тузик спокойно прошел во двор и стал обнюхивать хоботом постройки. Они не понравились ему, поэтому он фыркал и сопел. Ребята наносили в корыто воды, нарвали травы и ветвей и простились с мамонтом. Он стоял посреди двора, слегка раскачивая свою большую лопоухую голову. -- До свиданья, Тузик! -- сказал Вася. -- Мы скоро приедем. Ворота закрылись, и все четверо пошли к машине. Сзади раздался трубный рев, ворота затрещали... Все остановились. Но рев затих, и слышно было, как Тузик, тяжело ступая, пошел обследовать свои владения. -- Ничего, -- сказал дедушка. -- Привыкнет... Глава тринадцатая. ВУЛКАН НА КОЛЕСАХ Переваливаясь на кочках, электронка выбралась на шоссе, и дедушка чуть прибавил скорость. Сделать это было нетрудно -- стоило только нажать на педаль и, значит, направить в электромотор немного больше тока из аккумуляторов. На повороте, где несколько часов назад Тузик испугался автопоезда, на щитке электронки зажегся красный сигнал. Дедушка поправил зеркальце и увидел, что сзади его догоняет новый автопоезд. Красный сигнал зажег специальный аппарат, который зорко наблюдал за всем, что делается позади, и заранее предупреждал водителя об опасности. Электрбнка прижалась к самой обочине шоссе. Мимо промчался автопоезд. Его вагоны были окрашены в светлую краску, в них было множество широких окон, возле которых сидели пассажиры: вагоны-прицепы мелькали со скоростью курьерского поезда. -- Атомка промчалась! -- с завистью сказал Женька. "Ах, вот что такое атомка! -- подумал Вася. -- Это, видно, автопоезд, работающий на атомной энергии. Да, такие атомки делать гораздо лучше, чем те, что делали когда-то". Воспоминание о тех далеких днях, когда атомками называли атомные бомбы, заставило Васю опять вспомнить о своем странном положении, и он снова загрустил. Лена тоже задумчиво ответила Жене: -- Это пассажирский экспресс порт Уэлен -- Ужгород. -- А не московский? -- ревниво спросил Женя. -- Нет, московский проходит раньше. -- Вот вырасту, -- мечтательно протянул Женька, -- и стану водителем атомных поездов! -- Не очень-то интересно, -- заметила Лена. -- Все время в дороге. Они же могут вокруг света без остановки проехать. -- Мало ли что могут! -- возразил Женька. -- А водителей-то все время на станциях меняют. Сменился -- и кати куда хочешь! Красота! -- Да! -- почти с завистью сказал дедушка. -- Атомки -- хорошее дело. Недаром железные дороги перестали строить. Атомка ведь везде пройдет. Пока выяснялись все преимущества безрельсовых атомных поездов, электронка вдруг замедлила ход и остановилась, хотя Вася ясно видел, что дедушка при этом даже пальцем не шевельнул. -- Перекресток, -- сказал дедушка. -- Что ж, подождем. -- Вот, "подождем"!.. -- обиженно протянул Женька. -- Меня так за руль не пускаете. А ведь вот сами заговорились, и автотелефонотормоза за вас сработали -- остановили машину. А то б наверняка нарушили правила уличного движения. -- Ладно тебе! А фотоэлементы у нас на что?! Из дальнейшего разговора дедушки и Женьки Вася сделал вывод, что и дороги и машины устроены так, что даже при всем твоем желании совершить аварию, сделать это не позволят особые устройства -- фотоэлементы. Они установлены на всех машинах, и на всем протяжении шоссе на перекрестках и поворотах полосами нанесена особая краска, посылающая невидимые простому глазу лучи. Их-то и ловят установленные на машинах приборы и автоматически помогают водителю, предостерегая от опасности и аварий. И сейчас же вспомнился случай на шоссе: бешено мчащийся прямо на Тузика автопоезд, растерянный водитель. Да, крушение тогда было неизбежно. Его предотвратили умные приборы. Как тогда вильнула атомка! Как понеслась! Вот теперь ясно: полосы вдоль обочины шоссе -- это своеобразный фотоэлементный барьер, который не позволяет машине выезжать за его предел. Пожалуй, Женька-маленький прав: при такой технике машину может водить не то что третьеклассник, а даже первоклассник. И Вася посмотрел на него уже дружелюбней. "А Женька Маслов-старший стал таким вредным! Просто смотреть на него не хочется", -- подумал Вася. Шоссе пересек автопоезд, и электронка свернула. Сквозь ветровое стекло перед Васей открылся вил на родной городок. Как он вырос, как повзрослел! То там, то здесь из-за высоких деревьев высились разноцветные, а чаще всего серебристые крыши многоэтажных домов. Вася догадался теперь, что они также покрыты фотоэлементом, перерабатывающим солнечную энергию в электрическую. Надо думать, летом солнечные лучи с помощью специальных аппаратов охлаждали воздух в домах, а зимой помогали обогревать их. Теплица, что была на окраине города, стала чуть побольше; но обогатительная фабрика осталась такой же. Зато неподалеку от нее высились новые фабричные здания. Но сколько ни искал Вася родную школу, он так и не мог ее увидеть. Не нашел он и своего маленького, одноэтажного, деревянного дома. Улицы были застроены многоэтажными зданиями самых различных цветов и оттенков. Среди них преобладал тот же странный зеленовато-блестящий материал, которым было покрыто шоссе. Однако Вася не обращал внимания на эти странности, потому что больше всего думал о родителях. Живы ли они? Ведь прошло пятьдесят лет! Целых полвека... Взволнованно посматривал он по сторонам, заглядывая в лица встречным людям, надеясь увидеть родных или знакомых. Лена видела Васино волнение и ласково шепнула ему: -- Ты не беспокойся... По-моему, они живы, и ты их найдешь... -- Ты думаешь? -- обернулся Вася. -- Ну конечно, -- убежденно сказала Лена, и глаза у нее смотрели так твердо, что Вася невольно поверил девочке. Электронка опять остановилась, и дедушка пробурчал: -- Придется объезжать. Прямо перед электронкой стояли люди и смотрели в переулок, вливающийся справа в улицу, по которой двигалась электронка. Блестящая загородка красиво очерчивала ярко-зеленые газоны, на которых росли деревья и аккуратно подстриженные кустарники. Между загородками, занимая всю проезжую часть дороги, стояла огромная машина. По бокам ее плоского тела с прозрачной кабиной впереди выдавались чуть вздрагивающие выступы. Под кабиной беспрерывно и стремительно вращался архимедов винт, по которому скользила слегка дымящаяся серовато-зеленая масса. Над ней струился раскаленный воздух. Человек в блестящей кабине все время посматривал на архимедов винт и иногда касался блестящих рычажков, во множестве разбросанные на щите перед ним. И тут только Вася заметил, что машина не стоит на месте: она движется медленно, ровно, как корабль на тихой воде. Позади машины остается блестящее, как зеркальное стекло, зеленоватое, искрящееся на ярком солнце шоссе. -- Вот это и есть дорожная машина, -- сказал дедушка. -- Она тоже атомная. Сзади в специальном котле беспрерывно выделяется тепло в несколько сотен тысяч градусов. В этот огонь попадает грунт, который машина сама выбирает по бокам дороги -- видишь, выступы по бокам. Они роют канавы по бокам будущего шоссе, а землю подают в атомный котел. Понятно, что земля не выдерживает такой невероятной температуры и плавится, превращаясь в лаву. Она подается вперед и по архимедову винту равномерно разносится по всей площади будущего шоссе. Вся машина катится на огромных, тяжелых валках, которые уплотняют лаву. Позади остается только готовое шоссе -- каменное, почти базальтовое. Прямо-таки настоящий вулкан на колесах! -- улыбнулся дедушка. Вася с уважением обошел пышущую жаром, могучую машину. Она неумолимо ползла все вперед и вперед. Пока дедушка рассказывал, а Вася осматривал машину, она успела выложить несколько метров нового, еще тепленького шоссе. -- А где же она берет атомное топливо? -- спросил Вася, чтобы показать себя солидным, думающим человеком. -- В этом-то и вся штука! -- оживился дедушка. -- Помнишь, как на уроках физики нам доказывали, что построить "перпетуум-мобиле" -- вечный двигатель -- невозможно. А вот эта машина, в сущности, вечный двигатель. Ты не удивляйся! Конечно, и она не вечна, но... дело в том, что для нее не требуется горючего. Вначале, когда ее построят на заводе и запустят в ход атомный котел, ей, конечно, горючее требуется. А потом она сама добывает горючее из той земли, которую она же и расплавляет. Ты, конечно, знаешь, что многие редкие элементы рассеяны в земной коре -- в песке, земле, камне -- в таких ничтожных количествах, что добывать их раньше было просто невыгодно. А вот при такой машине стало выгодно. У нее есть специальный атомный сепаратор, который сортирует всевозможные элементы. Ненужные атомы сепаратор выбрасывает, и они идут на строительство шоссе. А редкие, нужные элементы сепаратор сортирует по своим кладовочкам-полочкам. Так что эта машина, строя шоссе, добывает еще и химически чистое железо, медь, серебро, золото, кобальт и многие-многие другие элементы. Некоторые из них сами служат атомным горючим. Понимаешь? Машина сама добывает себе энергию, сама перерабатывает ее и сама дает столько и такой продукции, как в прошлом целая группа заводов. Вот, брат, какая это умная и дешевая машина! Лена, скромно слушавшая дедушку, вставила: -- И знаешь, Вася, на таких машинах водителями работают наши ученики-старшеклассники. -- Почему? -- удивился Вася. -- Неужели им доверяют? -- Управлять-то ею не очень сложно, -- сказала Лена, -- а вот регулировать, готовить к работе, -- ужас до чего сложно! Но зато, знаешь, несколько дней поработаешь и сразу поймешь, как в лаборатории, какие элементы существуют, чем они отличаются друг от друга и в каком соотношении они встречаются в земной коре. Потом мы ходили на экскурсию в парк таких машин, когда опоражнивали их бункера, -- каких там слитков только не было! Всякие-всякие! -- И золотые? -- недоверчиво спросил Вася. -- Подумаешь, золотые! -- презрительно сказала Лена. -- Они большие, да толку в них мало. Они ведь сейчас почти не применяются в технике. А вот стронций, германий -- вот это да!.. Женьке было скучно слушать эти научные разговоры, и он потащил Васю: -- Брось ты! Тоже мне интерес -- шоссе заливать! Это и первоклассник сумеет. А вот дома строить -- это действительно... Дедушка, поедем покажем! Вот это работа! Как только вырасту, обязательно стану строителем! -- Инженером? -- ехидно сказала Лена и покровительственно улыбнулась. -- Если ты хочешь знать, на той машине, что строит, нельзя работать даже инженеру. Профессор -- он справится. Вот это машина так машина! А кем ты все-таки будешь? -- насмешливо продолжала Лена. -- Водителем атомки, строителем или просто инженером? Женька смутился только на минуту и сейчас же ответил: -- Вот чудачка! Важно стать инженером. А кем я работать буду, это уж мое дело. Может, водителем, может, строителем, а может, и пекарем. Электронка тем временем медленно подъехала к одному из новых искрящихся домов, и дедушка предложил: -- Слезай, приехали. Кажется, ничего страшного в этих словах не было. Но сердце у Васи сжалось. Приехали -- а куда? Как будто и в свой город, но в чужой и незнакомый дом. Ведь вот как иногда складывается жизнь: лег спать, проснулся, и ты сирота -- ни родных, ни знакомых, ни даже дома. Один на всем белом свете. Вася опять еле удержался, чтобы не всхлипнуть. -- Снова зуб разболелся? -- участливо спросил Женька. Васе так захотелось стукнуть его, но ведь нельзя!.. Глава четырнадцатая. "ПРОФЕССОРСКАЯ МАШИНА" Вася Голубев остался в квартире Масловых один (если не считать Женьки-маленького). Лена отправилась по поручению матери отыскивать ему подходящий для времени года костюм, потому что Васина одежда -- шуба, шапка, валенки -- все это было явно не по сезону. Дедушка и Женькина мама тоже отправились по каким-то делам. Один только Женька-маленький решил быть настоящим другом и потащил было Васю показывать свой "конструктор", из деталей которого можно было, по его словам, соорудить все -- начиная от высотного здания и комбайна до подводной лодки и межпланетного корабля. Они устроились в коридоре. Женькины сокровища заслуживали самого пристального внимания. Кроме шурупов, болтов с гайками, медяшек, алюминиевых и пластмассовых обрезков, среди сокровищ были парные и даже тройчатые зубчатые колеса, шарикоподшипники, конденсаторы, лампы и лампочки и еще масса всякой всячины. И хотя многоопытный глаз моделиста и старосты кружка "Умелые руки" без особого труда определил, что не то что межпланетного корабля, но даже комбайна здесь не соорудишь, он все-таки заинтересовался сокровищами. Однако Васю все время не покидали мысли о своем доме, о матери, похожей, понятно, и на Женькину мать, как похожи, наверно, все матери друг на друга. Впервые за свою жизнь Вася решил сознательно соблазнить и обмануть младшего товарища, да еще пионера. Конечно, он понимал, что поступает нехорошо, нечестно, но ничего не мог поделать с собой. Ему очень хотелось увидеть родителей. Поэтому, пряча виноватые серые глаза, стараясь скрыть выступивший румянец, Вася как можно спокойнее предложил: -- Вот если бы посмотреть твою "профессорскую машину", мы бы с тобой из этих деталей сделали такую модель! Сама бы дома строила! -- А можно сделать? -- восхищенно понижая голос и заглядывая в глаза Васе, спросил Женька. -- Не знаю... -- коварно остановился на полпути Вася. -- Нужно посмотреть. -- А ты знаешь что... знаешь... Давай пойдем и посмотрим. -- Так тебя ж мать не пустит! -- почти презрительно сказал Вася. -- Ну и что? Ну и что?.. А мы пойдем и посмотрим. Она, знаешь, куда-то по хозяйству ушла. Пока она вернется, мы уже дома будем. -- Неудобно, понимаешь... Скажут, что я тебя сманил. -- Вот еще! Я что -- маленький? Пойдем. Честное слово, это недалеко. Вася дал Женьке уговорить себя, и они тихонько выскользнули за дверь. Женька потянул Васю к ближайшей стройке, но Вася сразу стал неумолимым: -- Мне нужно найти Ленскую улицу. -- Да зачем тебе Ленская? Она ж далеко. -- Нужно. Я жил на Ленской, понял? В доме двадцать один. Такой деревянненький домик. -- Да на что тебе деревянненький? -- Нужно-и все. Веди! Женька покорился. Они быстро миновали несколько улиц. Вася так волновался, что даже не замечал, что встречные посматривают на его необычный костюм с некоторым интересом. Но ни один из них не остановился, не стал удивляться вслух, а тем более смеяться. Ну, идет человек в зимнем, да еще старомодном костюме, -- значит, ему так нравится. Пусть себе идет. На Ленской, такой знакомой в прошлом, такой родной, Вася не увидел ни одного старого дома. Улица неузнаваемо изменилась. Все было новое, и везде строились новые дома. Он даже растерялся. Старой улицы не было, не было и его дома. Вася подумал вначале, что Женька, по своей легкомысленности, привел его на другую улицу. Но вдруг он увидел старую знакомую: почти черную внизу и все еще нежно-белую вверху раскидистую березу. На всей улице была только одна такая красивая, такая раскидистая и старая береза. И она стояла как раз против Васиного дома. Ошибиться Вася не мог. Правда, береза немного постарела, но почти не изменилась, стала только еще толще и раскидистей. Ее крохотные нежно-зеленые листочки беспрерывно вздрагивали -- рядом проносились самосвалы и грузовики, а чуть подальше, на том самом месте, где стоял когда-то Васин дом, суетились грейдеры и экскаваторы. В шум их моторов смело вплеталась звонкая птичья песня. Пел скворец. Пел самозабвенно, запрокинув черную, будто отлакированную голову назад и прикрыв глаза. Пел весело, словно зараженный общим весельем труда. И только один человек не радовался и не веселился. Он думал о том, что скворечню, на крыше которой пел скворец, мастерил он вместе с отцом. Он вспомнил, как он лазил на дерево, чтобы привязать птичий домик, и как мама кричала снизу: "Слазь! Сейчас же слазь! Упадешь!" И как отец, задрав голову, добродушно посмеивался: "Здоровый парень -- не сорвется. Я в его годы на мачты лазил". Это было в "День птицы", и скворечню ставили не для скворцов, а для синичек, потому что скворцов в Васино время в этих местах не бывало. И вот прошли годы. По-прежнему стоит на своем месте раскидистая береза с маленьким деревянным скворечником на вершине, и в нем уже живут веселые голосистые скворцы, а человек, который делал этот птичий домик, теперь не имеет ни дома, ни родных. Да... Если бы рядом не стоял Женька, который наверняка бы осведомился насчет больного зуба, впору было зареветь. Но делать нечего. Приходилось быть стойким и мужественным. В конце концов, люди переносили и не такие трудности. А тут просто вместо старого дома строят новый. Это ведь даже хорошо. Пока Вася смотрел на скворечник, пока он думал о своей судьбе, Женька уже успел обежать стройку, вернулся и теребил Васю за рукав: -- Идем! Понимаешь ты, там такой дядька отличный есть -- все объяснит. Идем! Вася нехотя пошел за Женькой. Едва они свернули за огораживающий строительную площадку заборчик, Вася увидел, огромную, очень высокую машину с гибким хоботом. Над ней возвышался подъемный кран. Вот он взял прямо с автомашины оконный переплет с подоконн