все же... - Ну, так, - сказал Седов. -.. Что, монтажники? Готово? Слава? - Готово, шеф, - сказал Холодовский. Он неожиданно счастливо улыбнулся. - Готово. Остальные кивнули головами. - Готово, черт вас возьми! - сказал Седов. - Значит, можно вести работы, не рискуя подвергнуться атаке запаха? Значит, Кристап будет последним пострадавшим от этого? - Будет, - твердо сказал Холодовский, - Ты ручаешься? - Головой. Чем угодно. - Хорошо, - сказал Седов. - В случае чего, сниму с тебя голову. - Он сказал это грозно, курлыкающий голос был резок, но всем было ясно, что шеф-монтер очень рад. - Вот и еще шагом ближе к стопроцентной гарантии у нас. - Простите, шеф, - сказал Кедрин. - А вы не против стопроцентной гарантии? - Я? - спросил Седов. - Ерунда, звездолет гармошкой. Нет, конечно. Я всегда "за". Только, к сожалению, всегда будут места без стопроцентной гарантии. - Почему? - Потому что гарантия не успевает за человеком. Он идет вперед, не имея никаких гарантий и не дожидаясь их. - Почему? - Да он не может иначе, - сказал Седов и удивленно посмотрел на Кедрина. - Ну, это все лирика. Запаха нет, это главное. Можно работать. Теперь не подремлете. Ну, я знаю, что вы и так не дремлете. Особое звено! Но спать будет некогда. - Шеф! - сказал Кедрин, не обращая внимания на предостерегающие взгляды товарищей потому, что ведь должен был он где-то схватиться с этим человеком, чтобы решить для самого себя, кто же сильнее из них двоих и кто достойнее, учитывая не только то, что Кедрин уже сделал в жизни, но, разумеется, и все то, что он мог еще сделать. - Шеф! А почему вы никогда не спите? : Седов внимательно посмотрел на Кедрина, и тот почувствовал, что не были секретом для этого человека и любовь Кедрина, и неприязнь, и все, что относится к отношениям между людьми. Но он медлил с ответом, и Кедрин твердо решил не отступать. - Почему, шеф? Ведь не спать невозможно... "Невозможно не спать, и, значит, ты просто распространяешь о себе легенды", - вот что хотел сказать Кедрин, и Седов, безусловно, понял это. - Многое возможно в двадцать втором столетии... - медленно проговорил шеф, и глаза его улыбнулись, но сразу же сделались печальными. - Многое. Но, может быть, мне лучше не отвечать на этот вопрос? Монтажники с укоризной смотрели на Кедрина, и теперь ему подумалось, что они-то, наверное, что-то все-таки знали... Но идти на попятный было нельзя. - Почему нет? Ответьте, шеф, прошу вас. - Что ж, я отвечу. Стоп! - резко сказал он, увидев, как Гур раскрыл рот. Их взгляды встретились - глаза Гура, в которых никогда нельзя было увидеть дна, и глаза Седова, словно одетые прозрачной броней и неуязвимые ни для чего. - Стоп, монтажник! Если говорю я, то это значит, что говорю я и меня слушают, Гур, и ты это знаешь. Я отвечу. Монтажники молчали. Они прощали Седову его способ разговаривать за то, что больше всего на свете он любил монтажников и корабли - и, конечно, тех людей, что уходили на кораблях туда, куда поиск вел летящих и путешествующих. И Гур не сказал ни слова, хотя и не отвел глаз. - Слушай, Кедрин, - сказал Седов, и в голосе его была даже какая-то нежность. - Ты молод... здорово молод, и из тебя выйдет монтажник, если захочешь. А этого стоит захотеть, говорю тебе это по праву более умного, не обижайся, Кедрин... Недавно ты еще и не мечтал о том, чтобы быть монтажником, и было время, когда я тоже не мечтал.об этом. Я мечтал летать на кораблях, а не строить их. И я летал. Я летал немало и хорошо, и если развернуть все мои прожитые годы на количество пройденных парсеков, то очень немало придется на одну секунду... Я хвастаю? - перебил он сам себя. - Ну что ж, это для того, Кедрин, чтобы ты понял, что тебе нечего бояться, н е ч е г о б о я т ь с я, понял? И в конце концов я хвастлив по натуре, почему же мне не позволить себе удовольствие? Он передохнул, а трое монтажников разом коротко усмехнулись самокритическому замечанию шефа. Но никто не вставил ни словечка, потому что говорил Седов, а когда он говорил, его слушали. - Ну вот. Я летал, но однажды оказалось, что больше летать я не могу и никогда не полечу. Даже на транссистемном. Даже на пузыре. Все. Не полечу. "Не ты первый", - скажешь ты, Кедрин. А мне все равно, первый я или не первый. Такие вещи каждый переживает для себя, и умные люди в таких случаях не сочувствуют. Вот и все. Тебе ясно? Кедрин молчал, и тогда Гур все-таки нарушил молчание. - Тогда расскажи ему все, Седов, - сказал он. - Расскажи ему, капитан "Джордано", друг мой, расскажи ему. "Капитан "Джордано", - услышал Кедрин и встал. - Сядь, Кедрин, здесь не парад. Почему я не сплю? Потому что люди знали: мне нельзя быть пенсионером космоса. И мне разрешили работать здесь. Потому что надо любить корабли, чтобы строить их. А на спутнике дробь семь, который называется "Шаг вперед", по милости вот этого монтажника, - он кивнул в сторону Гура, - работы идут круглые сутки. И некогда спать, потому что у нас здесь нет стопроцентной гарантии и каждую минуту может что-то произойти. И может еще сейчас, хотя уже нет опасности запаха. Тебе нужна технология? Это просто, многое просто в двадцать втором веке. Человек может не спать, нужна даже не очень сложная по нашим временам операция. Только за каждый час, который он не доспал, он не доживет двух часов... Вот и все. Операции эти давно запрещены. Но было время, когда в виде исключения их разрешали. И вот я не сплю, и мне хватает работы на двадцать четыре часа, на четыре смены. - И вы не доживете... сколько же вы не доживете? - Зачем считать? Нужен иной расчет: в дальнем рейсе ты живешь в три раза интенсивнее, чем здесь. А там я нес восьмичасовую вахту, и, значит, здесь мне нужно двадцать четыре часа. Что за смысл жить, не получая от жизни всего? Ты понял, Кедрин? - Я понял, шеф, - сказал Кедрин. - Я понял. Я дурак. - Это пройдет, - утешил его шеф. - Ты спи, тебе надо спать. Но если что-то мешает тебе жить на полную мощность, отбрось, если это даже будет стоить тебе нескольких часов жизни... - Еще один вопрос, шеф, - сказал Кедрин, и Холодовскнй кашлянул в знак того, что - довольно. Но шеф кивнул. - Последний, - сказал он. - А то я ударился в лирику? - Почему вы не смогли заняться другим делом на Земле? - Кто сказал, что я не смог? Я не захотел. Запомни, - сказал Седов, - жить в Пространстве и не любить Землю нельзя. Такие не живут в Пространстве. Потому что все это, и неудобства, - а на планете удобнее, конечно, - и опасности, а они есть, эти опасности, можно переносить только ради Земли, ради человечества, которому нужны, черт побери, нужны ему длинные корабли... Ну, все! Стоп! Сейчас у меня сеанс связи с "Гончим псом". - Разве он ответил?.. - Еще нет. Но он ответит. Они экономят, и у нас сеансы связи раз в три недели. - Но вспышка... - Кедрин, Кедрин... Ну и что, что вспышка? Конечно, многое могло произойти. Они могли после этого сигналить, а могли и не сигналить. Мало что... Но в минуту назначенного сеанса Лобов выйдет на связь, если он жив. Если он жив и у него нет ровно ничего, даже ушной капсулы, ровно ничего для связи, он будет кричать, и крик его долетит до Приземелья. Это Лобов. Ты не знаешь его, а я знаю. Вот если он не ответит в срок, если он сегодня не выйдет на связь, это значит, нет больше капитана Лобова, второго пилота на славном корабле "Джордано". Он умолк, на миг закрыл глаза, и вновь лицо его стало обычным - примелькавшимся и трудно воспроизводимым, как контуры материков... Он вышел, и Гур сказал: - Да, Кедрин, стоило бы тебя, если бы не благородное чувство толкало тебя на это... В старину, выходя на такие поединки, дома оставляли завещания... А ты даже не предупредил нас, чтобы мы захватили побольше моральной корпии. Но он был нежен, ребята, он был нежен сегодня, капитан "Джордано", необычайно нежен, друзья мои монтажники... - Да, - сказал Холодовсккй. - Какие люди!.. Я вспоминаю многих. А сколько сейчас осталось из тех, кто летал с ним? Не считая Лобова, я знаю еще троих... - Четверых, - сказал Дуглас. - Четвертому приходится в основном жить на Земле. - А как шеф верит Лобову! - сказал Холодовский, - Ко-пайлот Лобофф, - сказал Дуглас. - Нет, ты говоришь по-русски без акцента, Дуг. - Я думаю, - сказал Дуглас и взглянул на часы. - Ну вот, истекло время связи. Хотел бы я, чтобы Седов сейчас вошел и сказал: "Все в порядке, ребята, Лобов ответил, они все там целы, черт меня дери". Дверь распахнулась, вошел Седов, глаза его были непроницаемы. Он оглядел всех, уселся за пульт. Все молчали. - Ну, Седов? - спросил Дуглас. - Ну? - Все в порядке, ребята, - сказал шеф. - Лобов ответил. Они все там целы, черт меня дери. А теперь исчезайте, мне надо работать. Надо выкроить еще неделю. XV На орбите Трансцербера капитан Лобов отошел от радиокомбайна с видом, показывавшим, что свое жизненное предназначение он считает выполненным. Все смотрели на него с некоторым восхищением, и только инженер Риекст смотрел без восхищения. Весь облик инженера говорил о том, что перерасход энергии - дело, никакого одобрения не заслуживающее. Даже если перерасход совершен для установления связи с Землей и Приземельем. Но капитан Лобов не обратил на это никакого внимания. Он уселся, придвинул зеркало и задумчиво провел рукой по щеке. С в о и м обликом Лобов показывал: установление связи с Землей тогда, когда связь не хочет устанавливаться, - это сущий пустяк, о котором говорить в общем не стоит, а перерасход энергии для этого - пустяковейший из пустяков. Что касается исследователей, то они не обратили внимания на это состязание обликов. Они расселись по местам с таким видом, словно никогда не сомневались ни в том, что связь будет установлена, ни в том, что Земля продолжает делать все для того, чтобы вовремя вытащить их отсюда. Они снова принялись снимать показания аппаратуры, а капитан Лобов принялся бриться. Он не прервал бритье даже тогда, когда услышал, что движение корабля по орбите замедляется опять-таки по неизвестной причине - и расстояние до Ахиллеса сокращается несколько быстрее, чем это было предусмотрено. Капитан Лобов считал, что добриться следует при любых обстоятельствах. Несколько встревоженные этим обстоятельством, исследователи обратились к капитану Лобову с просьбой возобновить связь с Землей и сообщить туда о происшедших изменениях. Капитан Лобов поинтересовался, думают ли ученые, что Пояс может монтировать корабль скорее, чем сейчас. Нет, ученые так не думали. Тогда капитан задал вопрос: нужно ли зря волновать людей? Ведь они там думают, что здесь просто невозможно, как плохо. А на самом деле здесь вовсе не плохо. Воздух есть. Вода есть. Экоцикл действует. Энергия тоже есть. Однако ее может и не быть, если сигналить на Землю без толку. Инженер Риекст подтвердил, что ее может и не быть. На этом плодотворная дискуссия завершилась, и жизнь пошла своим чередом, добро и весело, как в операционной перед появлением хирурга. А хирург, кажется, не собирался заставлять себя ждать. На Земле торопились. Прошла половина назначенного срока, но работа была сделана, пожалуй, уже почти на две трети. Второй пояс механизмов поставлен, оставались жилые и подсобные помещения и оболочка. Зная, что опасность - запах - перестала быть загадочной и перестала быть опасностью, шеф-монтер Седов бросил на монтаж и половину личного состава патрулей. Впрочем, вторую половину он сохранил. - Ты мне не веришь, шеф, - сказал по этому поводу Холодовский. - Я тебе верю, провалиться мне в Юпитер, - ответил шеф. - Но больше я верю опыту, который говорит: осторожность не бывает лишней. Чтобы не получилось ерунды, разных звездолетов гармошкой. - Это обидно, - сказал Холодовский, на что Седов ответил: - Извини, Слава, это уже плохая лирика. На этом разговор закончился, и монтажники продолжали работать, корабль продолжал расти, запах продолжал отсутствовать. И только Кедрин вечерами больше не заходил в одну каюту. Он не мог заставить себя показаться там. Он не мог понять, как у него повернулся язык упрекнуть кого-то в чем-то, что касалось Седова, и знал, как это должно было выглядеть со стороны. А днем он, как обычно, выходил в пространство. На спутник "Шаг вперед" прибыли новички, и Кедрин - почти опытный монтажник - перешел в установщики, работу куда более квалифицированную, требовавшую владения скваммером и хорошего чувства пространства. Сегодня он впервые выходил в пространство установщиком. Он осматривал скваммер с особой тщательностью. Гур прошел к своему месту, что-то глубокомысленно напевая себе под нос. - Ну, Кедрин, мой устанавливающий друг, - сказал он. - Ты окончательно становишься монтажником. Собственно, ты стал им. Ты стал им тогда, когда Седов рассказал тебе... Он не рассказывает всем и каждому. Быть монтажником тяжело, Кедрин... - Я знаю. - Ты еще не знаешь, несколько наивный друг мой. До сих пор с тебя спрашивали, как с вольноопределяющегося. Ты мог испугаться, мог мало ли чего... Теперь ты не имеешь права. Бывают монтажники, которые ошибаются. Монтажников, которые боятся, не бывает. Не забудь. - Не забуду, - сказал Кедрин и подумал: "Кажется, я все-таки разучился пугаться..." Да, пространство не пугало его. Он мчался в рабочий кy6 не боясь столкновений: он знал, что монтажники не сталкиваются. Он не боялся атаки запаха: он знал, что ее ие будет. И не боялся метеоров: если они будут заслуживать внимания, то о них предупредят своевременно... Сегодня первый день на установке, первой день в другой бригаде. Кедрин знал, что ему надо выйти к конусу и подождать мастера. Мастера еще не было, но Кедрин даже обрадовался этому; надо было сосредоточиться. Работа установщика казалась несложной только со стороны: на самом деле она подчас требовала не меньше умственного напряжения, чем решение хорошей системы диофантовых уравнений. К тому же на конусе Кедрин еще никогда не работал, и следовало присмотреться и понять что к чему. Потом осматриваться будет некогда. Он смотрел, как установщик третьей степени заканчивал подгонку последней детали - короткого широкого патрубка. Затем скваммер прощально махнул рукой. Прозвучал сигнал. Третья смена кончилась. Круглый борт уже огибала отблескивавшая фигура. На ее груди светилась зеленая полоса, и это значило, что скваммер принадлежит мастеру. Кедрин принял привычную позу впимания. В телефонах раздался низкий хрипловатый голос. Кедрин никогда его не слышал, но невозможно ведь было за такой короткий срок познакомиться со всей сменой. Плавно переложив гироруль, Кедрин заскользил за мастером. Спутник скрылся за телом корабля и вскоре снова взошел с другой стороны, лучи солнца горели на его гранях. Хрипловатый голос спросил о самочувствии, Кедрин кратко ответил. Они коснулись ступнями металла корабля, включили гравиподошвы. Мастер подвел Кедрина к отверстию странной формы. Объяснение заняло несколько минут. - Кто это придумал? - спросил Кедрин. - Седов. Это сэкономит нам два дня, - сказал мастер. Оба, ускоряя ход, заскользили к большой группе монтажников. Очередная транспортная ракета была уже разгружена, вернее, отделены маленькая рубка и двигатель. Все остальное шло в работу. Развозить по Звездолетному поясу лишний вес обошлось бы дорого, а человечество сейчас было менее расточительным, чем когда-либо. Автоматы вакуумной сварки ползли, производя контрольную зачистку и соединяя два громадных металлических листа. Автоматы были похожи на глубокомысленных скарабеев. Люди облепили металл со всех сторон. Цепкие клешни скваммеров, повинуясь едва заметным движениям пальцев, схватывали деталь, включался двигатель... Работа шла, как обычно, только чуть быстрее - каждый день работа шла чуть быстрее, кажущийся хаос вспышек, замысловатых трасс скваммеров и деталей был на самом деле глубоко целесообразен, оправдан и закономерен, как закономерен и кажущийся хаос вселенной. Это было привычно. Это был Звездолетный пояс, спутник "Шаг вперед". Мастер и Кедрин приблизились к одной детали, Кедрин выслушал и повторил задание, - Включайте! - неожиданно звонким голосом скомандовал мастер. Двигатели буксира и полусотни скваммеров безмолвно взревели - иначе не назвать было их мгновенный порыв... И - в который раз уже - их усилие заставило корабль и все, что было вокруг него, сдвинуться с места и приближаться к бригаде - медленно, потом все быстрее... - Шестая, рули на пять градусов минус... Стоп... Первая, импульс. Вторая, держите место... Голос мастера больше не хрипел. Громадный выгнутый лист металла плавно разворачивался. Скомандовали торможение. Отцепившийся буксир стремительно укатился в сторону. Движение замедлялось. И тогда Кедрин с изумлением и страхом увидел, как мастер обогнал штангу, уравнял ход, подвернул и встал на передний торец штанги, вытянулся, словно статуя на колонне, поднял металлические руки. Теперь штанга была лишь его продолжением. - Кедрин, курс! - крикнул мастер, и Кедрин прильнул к визиру. До конуса оставались считанные секунды полета. Фигурное отверстие не зияло, оно казалось просто черным пятнышком, и не верилось, что конец штанги войдет туда без тщательной примерки. Едва заметными импульсами двигателя мастер направлял в цель себя и за собой - штангу, к которой он, казалось, приварился накрепко. Корабль огромно блеснул рядом, и Кедрин зажмурился, чтобы не видеть хотя бы того момента, когда от неминуемого удара разлетится вдребезги, словно птичье яйцо, бронзовеющая фигура скваммера... Толчок был ощутимым, по металлу прошла мгновенная дрожь... Кедрин разжал веки. Зеленая полоса виднелась где-то в стороне, передняя часть штанги вошла глубоко в отверстие. Кедрин не чувствовал, как и сам он дрожит, забыв закрыть рот, как течет пот по лицу, - он все не мог оторвать взгляд от того места, в котором должно было произойти и не произошло столкновение громады уже на две трети готового длинного корабля с отвернувшим даже не в последнюю секунду, но в исчезающе малую долю секунды мастером. Кедрин все держался за штангу, но уже налетели сварщики, засуетились автоматы... -- Ну как? - услышал Кедрин. Он включил гироруль чересчур резко и несколько раз перевернулся вокруг своей вертикалькой оси. Скваммер был тут, в двух метрах, тот самый, с зеленой полосой. - Это было... страшно, - произнес Кедрин, не сразу найдя слова, - Бывает вначале... - прохрипел мастер. - Один сектор встал точно. Пожалуй, первая смена - после нас - закончит экран испарительного, если дробь пятый будет поспевать за нами... - Мастер говорил о спутнике крупных деталей. - Я же говорю - установим, сэкономив два дня. - Но разве можно с таким риском... - Нельзя, быть может. Но всему есть причины... Штанга сделана точно по отверстию. Если ее подавать медленно и не сильно, произойдет самопроизвольная сварка металла: мы в вакууме... Чтобы подавать медленно и сильно, надо вызывать пресс-монтажер с дробь одиннадцатого. Пресс-монтажер будет возиться с одним сектором часа полтора, это проверено. А на скорости - такой, какая была сейчас, - штанга успевает на место. Важна точность наводки, и чтобы не надо тормозиться, а то без пресс-монтажера уж определенно не обойтись. Я же делаю это не впервые. - В который же раз? - Хотя бы во второй... Первый был в порядке эксперимента... Во всяком случае, идя перед штангой, можно направить ее очень точно. Надо только вовремя ускользнуть... Ну, это не большое искусство. - Но все же рисковать людьми... Он даже пожал плечами в скваммере. - Мною не рискуют. Это мое право, у каждого есть право на разумный риск. Разве вам никогда не приходилось рисковать? - Приходиться-то приходилось... - пробормотал Кедрин. "Приходилось, только не так. Могла трещать голова, могли лететь предохранители и целые секции Элмо, но я-то сидел в том самом кресле, и со мной ничего не происходило и не могло произойти... Бывает разный риск..." - Разумный риск,. - сказал он, - это когда жизнь человека вне угрозы. - А если под угрозой жизнь других? - Платить жизнью за жизнь - так? - Есть разница, - прохрипел мастер. - Идти на смерть сознательно, зная, что так ты выполнишь свою задачу, и эта задача стоит того, - это одно. Гибнуть без смысла - другое. "Не бойтесь умереть, бойтесь умереть зря", - вспомнил Кедрин. - Что-то давно не показывается Велигай. Может, это и хорошо? С Велигаем появляются и всякие неприятные события... Но в общем все они здесь мыслят одинаково. А я все еще как-то иначе, по-слепцовски. Значит, я еще не монтажник?" - Конечно, - продолжал мастер, - к нам это не относится. В том что мы сделали сейчас и будем делать, риск - процентов пятнадцать. Это даже и не риск, скорее ловкость. Что-то не готовят сектор. Обождите минуту... По раздавшемуся в телефонах щелчку Кедрин понял, что мастер переключился на какую-то другую волну. Стало тихо, и Кедрин представил себе, что за гомон стоял бы в космосе, если бы в рабочем пространстве все говорили на одной и той же частоте. Голос мастера прервал его размышления: - Один шов придется переварить. Поторопились... Автомат пошел вперекос, и никто не заметил вовремя... Я схожу туда, а вы за это время можете как следует познакомиться с конусом, слазить внутрь, - не исключено, что вам придется потом заниматься и окончательной регулировкой, стоит осмотреть все, пока еще не поставлены защитные панели... Мастер запустил двигатель и исчез, устремившись туда, где в пространстве переделывали шов второго сектора. Кедрин остался один, включил двигатель и медленно обошел конус. По сути дела, это была уже законченная часть корабля, смонтированная, включая оболочку. Здесь уже начиналась отделка. По оболочке медленно ползли полировочные агрегаты, люди в скваммерах управляли ими, доводя оболочку до ясного блеска астрономических зеркал. Такую операцию кораблю предстояло претерпевать перед каждым рейсом. Полировщики ползли и, казалось, покрывали корпус непроницаемым слоем блестящего вещества, и Кедрину невольно захотелось посмотреться в это зеркало - он еще никогда не видел себя в скваммере. Зрелище ему понравилось: скваммер и в пространстве выглядел достаточно внушительно, особенно учитывая, что в этом скваммере находился он сам... Кедрину подумалось, что издали конус корабля должен блестеть еще сильнее,- особенно если найти такую точку в пространстве, куда он отбрасывает солнечные лучи. Пока переделают шов, пройдет еще, самое малое, полчаса. Почему бы и не полюбоваться из пространства на первую законченную часть оболочки? Он дал импульс и полетел, закрыв глаза. Пролетев с полкилометра, он включил гироруль, повернулся и, переведя реверс, полетел спиной вперед, глядя на корабль и отыскивая мысленно нужное направление. Он отдалялся от корабля и оглядывался по сторонам, прикидывая угол отражения от поверхности конуса и глядя на монтажников, которые теперь все оказались далеко под ним и по-прежнему работали, окружая корабль. Они все были внизу, и по соседству с Кедриным не могло быть ни одного. И все же один появился в поле его зрения. Он летел откуда-то из пограничного пространства, и летел и не к спутнику и не к кораблю, а устремлялся куда-то в пустоту между ними; двигатель его был включен на полную мощность, но монтажник летел не в позе, принятой для передвижения, а как-то непонятно - ноги были согнуты, обе пары рук подняты вверх, и летел он боком, на половинном реверсе... Кедрин не успел еще по-настоящему удивиться, как понял: монтажник обязательно налетит на резервный гравификсатор, висящий на своем месте в пространстве на случай, если он кому-нибудь понадобится, чтобы "повесить" на время какую-либо крупную деталь или пришвартовать катер. Монтажник летел на фиксатор, и Кедрин успел лишь повернуться в ту сторону, как догонять промелькнувший мимо скваммер стало бесполезным даже и на пределе усиления. Кедрин все же бросился вперед, но столкновение произошло, и Кедрин почувствовал, как будто это его ударило головой о массивную тумбу гравификсатора. Фиксатор дрогнул, но автоматы сейчac же вернули его в нормальное положение, а монтажник полетел дальше, кувыркаясь, и стало ясно, что он и до этого уже был без сознания... Запах, подумал Кедрин, и запах тот самый, необъяснимый и неназываемый настиг его в тот же миг. Он напряженно втянул воздух и уже почувствовал приближение того состояния, какое было тогда в спутнике. Его еще не было, но оно обязательно настанет, понял он. Он был один и рядом не было никого. Он видел все, что происходило в рабочем пространстве: как сразу несколько человек бросились к разбившемуся монтажнику, подхватили, потащили к спутнику, как сразу же за ним потянулись и остальные, тоже, видимо, поняв, в чем дело, - очевидно, запах дошел уже и до них; зрение фиксировало все это, а слух доносил повторяемое теперь по всем каналам тревожное: "Атака запаха... Атака запаха..." - и где-то в мозгу даже мелькнула бесстрастная мысль о том, что монтажник этот, очевидно, был из вахты метеорного заградителя. Но все это проходило где-то поверху, а все главное в нем сейчас было сковано страхом. Запах нарастал. Кедрин больше не думал о том, что делает. Главным было одно: спастись. Он нажал стартер и рванулся, инстинктивно взяв направление на спутник. Нет, не так легко, оказалось, быть монтажником... Земля плыла где-то в стороне, и на ней была почти стопроценнтная гарантия жизни, в ее небе в строгом шахматном порядке висели аграпланы и вакуум-дирижабли Службы Здоровья, которые всегда успевали, которые были обязаны успеть...Здесь же их не было, и не было гарантии, и был запах, который уже насыщал его, и Кедрин успел подумать, что скоро ему больше не захочется дышать, и он перекроет магистраль и тоже, потеряв сознание, ударится обо что-нибудь, и тогда... Образом невиданного счастья встали перед ним крутые бока спутника с его несколькими слоями надежнейшей защиты против всего, что могло угрожать. Кедрин жал и жал на стартер, стремительно наращивая скорость. В стороне промелькнул корабль, около которого Кедрин должен был поджидать мастера, какая-то запоздавшая фигура мелькнула близ него. Спутник вырастал, сейчас на нем были открыты и некоторые резервные люки. Мчащиеся фигуры резко, почти на пределе разрешенного ускорения, затормаживались перед люками и исчезали в них. Все не спуская глаз с люка и чувствуя, что запах словно немного ослаб, Кедрин боковым зрением все же увидел, как скваммеры возникли и справа и слева от него, и ужаснулся: как могли оказаться возле него те скваммеры, которые только что были далеко впереди? Остальное произошло в секунды: он понял, что скорость, с которой он двигался, оказалсь слишком сильной. Затормозить было уже невозможно, хотя бы и на пределе... А в тамбуре уже собралось установленное количество скваммеров, проще - он был набит до отказа. Входной люк оделся бронзовой заслонкой в момент, когда уже поздно было не только тормозить, но и перекладывать рули, потому что всякий поворот может совершаться лишь по достаточно пологой дуге, чья кривизна, как известно, зависит от скорости... Кедрин отвернулся. Удар последовал сейчас же, но почему-то сбоку. Гибели не было. Он изумленно взглянул. Шершавый борт спутника мелькал у самого шлема, Кедрин летел вдоль него, по непонятной причине изменив направление полета ровно настолько, чтобы пронестись мимо выступа тамбура. Наконей он смог затормозиться. Двигатель сработал, и тут Кедрин ощутил второй удар - на этот раз сравнительно мягкий, по плечу. Он повернулся. Другой скваммер держался рядом, также сбавляя скорость. - Это неразумно... - тоном отвлеченного рассуждения произнес знакомый, даже как будто бы радостный голос. - Брать такой разгон... - Как это вы?.. - спросил Кедрин. Потом не очень естествеяно рассмеялся. - Впрочем, в первую очередь надо, кажется, поблагодарить? - О, не стоит... Впрочем, вам виднее, - последовал вежливый ответ. - Технологически это было не столь сложно: я оказался ближе всех, а перегрузки мне приходилось выносит и не такие. Собственно, мне бы следовало просить извинени за резкое обращение... А теперь будет хорошо, если мы поторопимся в люк, ибо и я чувствую запах. - Да, - сказал Кедрин, но теперь ему уже не было так страшно. - Поскорее... Створки люка распахнулись, забирая последнюю партию монтажников. Переваливаясь в туннеле с ноги на ногу, перед тем как выключить рацию - вне пределов туннеля по радио не говорили, - Кедрин услышал, как Велигай задумчиво пробормотал: - И все же озотаксоры не подали никакого сигнала. Устройство не сработало. Странно... Странно, подумал Кедрин и услышал щелчок отсоединения. Кедрину оставалось тоже лишь отключить свою рацию. Но он почему-то медлил. И именно он, уже положив палец на вы ключатель, услышал задрожавший в телефонах тревожный голос: - Всем, кто ближе к выходу... Всем, кто еще не выключи связь! Счетчики недосчитывают одного человека! Один не вошел! Возможно, несчастье... Два человека, наиболее устойчивых к запаху: на выход! Нужны наиболее опытные... Открываем люк! Дайте ваши номера... Если бы требовались двести наиболее опытных, то и тогда Кедрин не был бы в их числе. Так что вроде бы и не следовало торопиться к выходу. К тому же был ли он устайчив к запаху? Наверное, нет... Но связь у него была включена, и он оглянулся - просто для того, чтобы убедиться, что призыв услышало достаточное количество монтажников в скваммерах, монтажников, устойчивых к запаху, опытных, таких, какие были нужны. Ведь не могло быть, чтобы уже абсолютно все отключились и вошли в ту полосу глухоты, которая возникала всякий раз между отключением связи в туннеле и выводом из скваммеров в зале. Этого не должно было быть... Он оглянулся и, еще оглядываясь, вспомнил, что он был одним из самых последних, вошедших в спутник, да и в туннеле его еще обгоняли. И, оборачиваясь, он уже знал, что именно увидит, хотя и не хотел еще верить в это. И он увидел туннель, свободный до самого выходного шлюз и в его длинной светлой трубе - одинокую фигуру. Одинокий скваммер, один-единственный, бежавший к выходу. Бегущий скваммер выглядел очень смешно, над ним стоило посмеяться но Кедрин не рассмеялся. Он просто остановился. Шедшие впереди монтажники уходили все дальше и дальше, и это означало, что они успели-таки выключить связь, и на какой-то миг Кедрин позавидовал им. Они могли идти со спокойной совестью. Они не торопились. Можно было догнать их, и знаком попросить включить связь, и повторить то, что он сам только что услышал. И сразу несколько кинутся к выходу - наиболее опытные и устойчивые к запаху, настоящие монтажники... "А ты не настоящий монтажник? - спросил он себя. - И разве люди Особого звена не сказали тебе, что теперь с тебя будут спрашивать, как с монтажника, после того как ты понял, сколько можно требовать с монтажника?" Он медленно повернулся. "Ты погибнешь, Кедрин, - сказал он себе. - Ты погибнешь". "Похоже на то, - признал он. - Неустойчив, да и неопытен. Но разве это будет зря?" "Пусть не зря. Пусть с целью. Кедрин, разве тебе время погибать? Не увидеть больше Земли? А что скажет старик Слепцов?" "А что, - подумал он, - скажет капитан "Джордано"?" "Да пусть говорит, что хочет. Я не хочу выходить. И не должен. Не имею права. Седов сам запретил бы мне, если бы знал..." "Кедрин, а ты разрешил бы ему запретить?" "Странно, - подумал он. - В скваммере вовсе не так неудобно бежать. Бежать и думать со скоростью Элмо. Да куда там Элмо... Этого я догоню. Он опередил меня на каких-то десять шагов. Интересно, кто это? Может, хоть он устойчив к запаху? От меня будет мало толку, но я не могу не выйти..." Они вышли одновременно и рванулись прямо с площадки, нажимая стартеры до отказа, заставляя клокотать рвущиеся из двигателей газы. Крутыми спиралями, постоянно меняя курсы, два монтажника ввинчивались в громадную сферу рабочего пространства. Они разошлись в обход. Запах был слаб - непродолжительная, как всегда, атака кончалась, и теперь надо было думать лишь о том, что могло и чего не могло произойти с человеком, который не вошел в спутник... Его нигде не было, и тогда память набрела на улегшийся где-то в уголке образ скваммера, мелькнувшего в последний момент возле конуса длинного корабля. По крутой дуге Кедрин метнулся к кораблю. И здесь не было ничего живого, только слабо светился индикатор полировочного, оставленного невыключенным полуавтомата. Можно было поворачивать к спутнику и честно доложить о том, что терпящий бедствие не обнаружен... Но тут какой-то из добрых духов пространства, а вернее всего, просто интуиция заставила Кедрина заглянуть в узкий люк, куда мог укрыться человек, если он почему-либо не успел уйти до наступления максимума запаха. Инстинкт вел Кедрина верно: в конце длинного коридора, еще полного пустоты, тускло отблескивал скваммер. Он лежал - вероятно, человек в этой скорлупе был без сознания. Несчастье? Кедрин возился, пытаясь извлечь человека в скваммере из узкого колена коридора, рассчитанного на то, чтобы по нему передвигались в нормальных комбинезонах, а не в этих ходячих танках... Он брался за скваммер и так и этак, и думал о том, как бы подсунуть нижнюю пару рук под скваммер, и о том, будет ли рецидив атаки, как это бывало иногда... Он уже совсем выбился из сил, но позвать на помощь отсюда было нельзя: металл корабля надежно экранировал его, связи не было. Наконец ему удалось захватить терпевшего бедствие под мышки. Обнимая скваммер так крепко, словно он был любимой женщиной, Кедрин едва выбрался из коридора. Ранец-ракета судорожно задергался, разгоняя сразу двоих. Кедрин несся к люку. Второго искавшего не было видно - он, вероятно, уже вернулся. В телефонах щелкнуло - спутник запрашивал. "Есть, - сказал Кедрин, - все в порядке". "Интересно, кто это?" - подумал он, скосил глаза и увидел краешек зеленой полосы на груди чужого скваммера. Значит, это своего мастера вытащил Кедрин. Створки люка разошлись перед ними и сомкнулись позади. Кедрин внезапно почувствовал неодолимую тяжесть скваммера, неуклюже присев, положил ношу на пол туннеля. Люди, одетые для выхода, обступили его. - А второй? - Разве... - Он не возвращался, - проговорил кто-то. - Надо искать его. - Запах кончился, - пробормотал Кедрин. - Все равно сейчас выйдет смена. - Нет. Ты не слышал. Только что патрули дали предупреждение. - Что на этот раз? - Протонная атака, - вмешался другой. - Протонная атака... - И сейчас же, словно для того, чтобы подкрепить эти слова, перекрывая голоса собравшихся, раздался призыв централи: - Всем, кто в скваммерах! Немедленно покинуть выходной туннель. Протонная атака! Всякий выход запрещается! Всем возвратиться в зал, выйти из скваммеров, ждать указаний. Экипаж катера, на борт! Выйдете на поиски. Пострадавшего доставить в зал в первую очередь... Кедрин нагнулся, чтобы вместе с другими поднять человека в скваммере. Внезапно, расталкивая других, показалась фигура, также одетая для выхода; фонарь скваммера возвышался над остальными, таких на спутнике было не более полудесятка, и это мог быть кто-то знакомый. Стремительными шагами подойдя к лежащему, высокий остановился, и на груди его панциря сверкнули четыре зеленые полосы. - Кто? - спросил он, и голос его был выше и резче обычного, словно даже протез гортани отказывал в минуты волнения. - Кто? Один из стоявших сзади положил руку на плечо Кедрина, и Седов - только он мог носить четыре полосы - шагнул, подошел вплотную. Длинные руки его скваммера протянулись, и Кедрин отшатнулся, но Седов уже обнял его. Никто и не подумал улыбнуться, хотя объятие двух бочкообразных космических костюмов выглядело, наверное, смешно. Потом шеф-монтер присел, без видимого усилия (хотя это могла быть и заслуга скваммера) поднял лежавшего, прижал его к груди и, переваливаясь, быстро зашагал, почти побежал по туннелю к залу, где только и можно было вынуть из скваммера пострадавшего. - Почему сам Седов? - вслух подумал Кедрин. - Кто мастер? Он не получил ответа, потому что еще и еще кто-то клал руку на его плечо, и он понял, что его благодарят. И тогда он спохватился вдруг, что на этот раз вовсе не испытывал страха. Да, страх ушел. Наверное, надо было, чтобы угроза другому человеку заставила его забыть о том, что угрожало ему самому. Это-то, вероятно, и было тем самым рождением монтажника, о котором говорил ему Гур когда-то - очень давно, показалось ему. Тем скорее надо было узнать, кто такой мастер. И Кедрин понял, что он уже знает это, хотя еще и не верит. Почему он не понес сам? "Начальникам не дано никаких привилегий, - подумал он, - разве что не спать круглые сутки... Зачем я отдал ему?" Он думал над этим так, словно бы что-то и в самом деле зависело от того, кто отнесет Ирэн в зал, кто освободит ее из скваммера и проводит в госпиталь. "А если не в госпиталь?" - подумал он и шагнул по направлению к залу. Он успел сделать едва несколько шагов. Весть, что она жива, распространилась куда быстрее, чем протонная атака, чьи смертоносные потоки, невзначай извергнутые Солнцем, бушевали теперь за стенами спутника. Она была жива, и для него вдруг стало просто необходимо совершить еще что-нибудь. Кедрин миг потоптался на месте. Стремительно повернулся. И поспешил не в зал, а к боковому выходу - туда, где был уже готов к выходу из эллинга надежно защищенный от излучения аварийный космический катер. Отливающее золотом каплевидное тело катера еще покоилось на платформе катапульты. Но в его очертаниях уже не было покоя, готовность в любой миг сорваться с места чувствовалась в них. Кедрин торопился. Он видел, как в отверстии люка скрылась фигура последнего из дежурного экипажа и крышка медленно затворилась. Но пока Кедрин находится в эллинге, створки выходного люка не будут открыты. Поэтому Кедрин не удивился, когда люк отворился снова. Показалось гневное лицо, рука повелительно указывала на выход. Кедрин подступил поближе. Он не мог говорить с этим человеком - у него не было рации. И Кедрин просто заставил скваммер вытянуть руку и указать на задний, багажный люк, за которым - он знал - было место именно для него, потому что влезть в скваммере в пилотский люк было просто невозможно. Командир катера отчаянно замотал головой, губы его быстро задвигались. Кедрин усмехнулся, подошел вплотную к люку и застыл. Он знал, что, экономя время, пилоты будут вынуждены взять его. Его взяли; задний люк стремительно распахнулся, чуть не задев скваммер. Из проема выдвинулся пологий мостик. Кедрин ступил на него. Сокращаясь, мостик втянул его внутрь, люк захлопнулся. Почти тотчас же створки ворот разошлись, и катапульта швырнула золотой кораблик в пространство. Катер шел медленно, описывая размашистый зигзаг поиска, непрерывно вызывая по связи. Все наблюдали по секторам. В поле зрения были одни только звезды, их было много, они далеки. Потом их стало на одну больше. Красная звезда внезапно показалась в поле зрения Кедрина. Свет ее был тепел и трепетен. Это спутник двадцать четыре дробь пять охлаждал в вакууме очередное свое изделие. Значит, скоро транспортная ракета утащит комплект новых деталей к спутнику дробь шесть, где они будут окончательно отделаны и оснащены, а уже потом все это в строгом, давн