- Ульдемир! - сказала она негромко. - Разве трудно было понять, что все
время это была  я?  Пусть  мой  облик  и  менялся...  Ну  почему  ты,  как
большинство людей, видишь меняющийся облик - и не видишь того неизменного,
что под ним: личности человека, сущности женщины? Как  ты  мог  не  понять
сразу же, что это - я?
   - Ты... - пробормотал он. - Ты...
   - Ты твердо решил уйти на Землю?
   - Если бы я знал... Но я уже не могу не уйти.
   - Боишься, что Мастер и Фермер плохо о тебе подумают?
   - Нет, - сказал он. - Не поэтому.
   - Я понимаю. Что же, иди, Ульдемир.
   Он хотел приблизиться, но она вытянула руку.
   - Я... - сказал капитан. -  Не  могу...  Снова  теряю  тебя.  Теперь  -
навсегда. Но ведь это - только мое. А там... Но позволь мне на прощанье...
   - Иди! - сказала она. - Мастер ждет тебя. А Мастер не должен ждать.
   Ульдемир поднял голову.
   - Прощай, - сказал он. - Я буду думать о тебе всегда, Сейчас,  когда  я
знаю, понял... буду всегда любить тебя, зная, что ты есть. Что  ты  всегда
есть.
   И он решительно двинулся -  к  углу  дома,  туда,  где  всегда  исчезал
Мастер.
   - Да, ты будешь, - сказала женщина  вдогонку.  -  А  там,  на  Земле...
Слышишь, Ульдемир? Там, на Земле...
   Он приостановился.
   - Я слушаю...
   - Попытайся там привести все в порядок. Не на планете, конечно: у  себя
дома. Потому что я приду к тебе очень  скоро.  Надолго.  Навсегда.  -  Она
улыбнулась. - Я помогала тебе на чужих планетах. Неужели  я  оставлю  тебя
одного на Земле?.. Ты только узнай меня.



        11

   И все-таки меня отнесло течением метров на пятьдесят, стоило  мне  чуть
ослабить гребки, пока сердце не пришло в норму. Я подплыл  к  берегу.  Дно
здесь было илистым, в  воде  лежали  коряги,  вылезать  было  не  очень-то
удобно, но ничего не поделаешь. Зато я согрелся, хотя Гауя в это  время  -
не для курортников.
   Я вылез, узкой тропкой в кустарнике прошел к месту, где раздевался, где
лежали мои джинсы, куртка, полотенце - лежали так, как я их бросил.
   Я вытерся, с удовольствием чувствуя, как дышит  кожа,  как  разбегается
кровь. Вода выручает нас в таких случаях, когда  больше  вроде  бы  некуда
деваться; но рано или поздно приходит пора вылезать.
   Сколько я пробыл в реке на этот раз? Минут десять? Пятнадцать? Спасибо,
Мастер. Очень точно.
   Я медленно шел к даче.  Спешить  было  некуда,  и  следовало  о  многом
подумать, об очень многом.
   А думать хорошо, именно когда идешь куда-то, но не спешишь,  зная,  что
не опоздаешь.
   Я прошел по пустынному дачному поселочку, подошел к своей даче. Калитка
была отворена.
   Я, помнится, закрыл ее, когда шел купаться.  Впрочем,  тогда  я  был  в
таком настроении, что немудрено было и забыть. К тому же,  я  ведь  уходил
ненадолго - да и на самом деле пробыл на реке не бог весть сколько.
   И все-таки калитку  отворял  не  я.  Я  понял  это,  когда  из-за  дома
навстречу мне вышел сын.
   - Папа, здравствуй, - сказал он.
   - Сын! - сказал я. - Приехал? Вот молодец. Давненько я тебя не видел...
   - Я уже подумал, что ты уехал в город,  а  потом  заглянул  в  гараж  -
машина стоит.
   - Сходил, выкупался, - сказал я. - Вода ничего. Не хочешь?
   - Потом схожу, - кивнул он.
   - У тебя дело? Или просто так? Что, опять в школу?
   - Да, - с досадой сказал он. - Нет, я просто так.  Хотел  забрать  свою
японскую музыку.
   - Она в целости, - сказал я. - А что мы тут стоим?
   Я отпер дверь, и мы вошли на веранду. Она была куда меньше, чем та,  на
Ферме. И все тут было иным. И все же...
   - Я даже беспокоиться стал, - сказал сын. - Не случилось ли что-нибудь.
   - Да ну, сын, - сказал я. - Что со мной может случиться?
   Я вошел в комнату. Порядка здесь было маловато.  Особенно  для  свежего
глаза.
   Сын тоже смотрел критически.
   - Что, беспорядок? - спросил я.
   Он усмехнулся:
   - Да у тебя всегда так...
   - Ладно, - сказал я сурово. - Критикан  ты,  вот  кто.  Давай-ка  лучше
помоги прибраться, раз уж приехал.
   - Давай, - согласился он. - А что? Ждешь гостей?
   - Жду, - сказал я. - Тут  один  может  в  скором  времени  приехать  из
Германии. И еще...
   - Это тебе полезно, - сказал сын. - А то,  знаешь,  ты  скучно  живешь.
Однообразно. Я бы, наверное, так не смог.
   - Да? - сказал я. - А мне вот - в самый раз.